Радужные Мосты - 1. Дженай

Мужчины воспрянули духом, ощущая по-настоящему действенную магическую поддержку. Однако и она не смогла предотвратить ближнего боя. Мили все еще продолжала сминать и отбрасывать в сторону бездыханные тела, а Брик рассылать вокруг себя сверкающие лезвия, когда первые, скроенные из бог знает чьих кусков плоти, хищники достигли Маркуса и Брайта. Воины действовали планомерно и расчетливо, будто то была не схватка с неведомыми порождениями мертвой магии, а тренировка на полосе препятствий. Осознание, что противник тоже из плоти и крови и неплохо умирает, всем добавило оптимизма и значительно подняло моральный дух.

Схватка длилась недолго. Первый натиск чудовищ Маркус и Брайт успешно сдержали, в несколько мгновений расправившись с самыми жадными до человечины монстрами. Сталь легко рассекала творения безумного разума, вырывала из клыкастых глоток, которые готовились сомкнуться на горле любого из путников, жалкий предсмертный скулеж.

Вскоре все прекратилось. Небольшой отряд одержал полную победу и, что самое главное, без каких-либо потерь. Зато чудовища остались лежать на траве отвратительными безжизненными кусками мяса, теперь не представляющими никакой угрозы. Мили, не сходя с места, добила нескольких, подававших признаки жизни. В основном то были твари, сраженные ножами Брика и обожженные или оглушенные взрывом, устроенным Брайтом.

Мужчины вытирали рукавами лбы, переглядывались, ободряя друг друга, поздравляя с хорошей схваткой. Они улыбались ровно до тех пор, пока не посмотрели на Мили. Девушка стояла белее мела. И дело было вовсе не в том, что она устала — ее глаза закрылись и из-под подрагивающих век катились слезы. Две мокрые дорожки пролегли на некогда милом личике.

— Ничего сложного, — облизав пересохшие губы, проговорил Брик. — Немного стали, немного магии. Все и сдохли.

— Сдается мне, — послышался голос Брайта, — эти собачки только начало.

Алхимик бросился к валяющимся на земле последним пузырькам.

— Дай-ка и мне, что ли, — почесав затылок, попросил Маркус, — всех этих гадов лучше бить на расстоянии, у нас уже есть один печальный опыт.

— Он идет, — бесцветным и каким-то отрешенным голосом произнесла Мили.

— Кто? — отозвался Маркус.

— Хозяин, — голос девушки ничуть не изменился.

— Так мы его сейчас так же, как и его шавок, покромсаем, — доставая очередную пару ножей, сказал Брик. При этом его губы сложились в презрительной ухмылке.

— Вам не достать его. Против таких, как он, металл бессилен, — чародейка выступила вперед, в ее глазах плавал ужас. Куда только подевалось недавнее воинственное безумие и пронзительный блеск. Мили походила на маленькую девочку, испуганно заглядывающую под собственную кровать в полной уверенности, что ее схватит страшное чудовище.

— Да кто этот хозяин?! — не выдержал Маркус. — Всем будет лучше, если ты расскажешь!

Девушка горько улыбнулась.

— Кто он? Лич — маг, добровольно ставший неупокоенным посредством специального ритуала. Сотни лет совершенствования в магическом искусстве, сотворения новых чар и предметов, наделенных силой, — слова лились складно и заученно, словно ожившие строки со страниц древнего фолианта о чудовищах. Мили резко обернулась. — Ну что?! Лучше стало?!

— Ты только не бросайся в самое пекло, оставь и нам простора для действий, — вместо ответа попросил Маркус. — Огонь-то его берет, а огня у нас достаточно на десяток таких ходячих скелетов.

— На самом деле всего на одного, — урезонил его Брайт.

Мили не успела ничего ответить. По дороге будто прокатилась волна морозного воздуха. На миг у всех перехватило дыхание. Легкие оказались не в силах справиться с внезапной стужей, принесшей с собой еле различимый сладковатый запах разложения.

— Свежий лич, — морщась, констатировал Брик, — воняет-то как.

— Это всего лишь аура, — не вдаваясь в подробности, бросил Брайт. — Спустя сотню лет уже ничем не пахнешь.

Между тем, запах становился сильнее. Совсем скоро он из еле осязаемого дуновения превратился почти в смог, пусть невидимый, но напрочь забивающий дыхательные пути, вызывая приступы удушья, тошноты и головокружения. Мир поплыл. Мили попыталась возвысить голос, нараспев читая заклинание. Вышел лишь слабый, срывающийся шепот. Горло свела судорога. Но стоило девушке произнести последнее слово, как воздух очистился — правда, ненадолго. Уже через мгновение смрад навалился с новой, сметающей все преграды силой.

Брик сложился пополам, его вырвало.

— Ему даже не надо выходить, — с трудом, закрывая рот и нос какой-то тряпкой, проговорил Маркус, — мы просто отравимся его испарениями.

— Надо попытаться уйти, он слишком сильный для меня, — прохрипела девушка.

Действительно, теперь дорога к скале казалась вполне свободной. Больше неслышно ни воя, ни каких-либо иных подозрительных звуков.

Маркус подхватил уже, казалось, совсем ополоумевшего Брика, глаза которого подернулись мутной поволокой, и с силой поставил его на ноги. А потом они побежали. Четверо задыхающихся, почти ничего не соображающих от лютого смрада людей желали лишь одного — глотка чистого, не отравленного гнусными миазмами воздуха. Однако, преодолев всего пару десятков шагов, Брик безвольным кулем свалился наземь, не в силах больше двигаться. Маркус и Брайт попытались снова приподнять его, но сил не хватало. Воины и сами шатались из стороны в сторону, будто пьяные. Перед глазами плыли круги. Внутренности словно разжижались, превращались в тягучую гнилостную массу, норовившую выплеснуться наружу.

Мили, выглядевшая на удивление свежо, хотя и не использовала никакой магии, остановилась. Она уже знала, что последует далее, и потому выхватила из поясных ножен стилет. Легкое движение — и левую ладонь прочертил тонкий, но глубокий порез, из которого тут же хлынула кровь. Девушка зашипела. Окровавленная ладонь сжала амулет, тот слабо засветился.

Сила обрушилась на Мили с энергией снежной лавины. Девушка покачнулась, но сумела устоять. Негромко вскрикнув, она выдержала первую волну, начавшую растекаться по венам огненными потоками. Мир вокруг изменился. Цвета стали более насыщенными и контрастными, проступили невидимые ранее образы: болотные огни сновали вдоль дороги, скрываясь в отбрасываемой деревьями тени. Но не огни волновали девушку. Те, в сущности, не были ни добрыми, ни злыми — они подчинялись чужой воле, выполняя простейшие поручения. Мили чувствовала носителя этой воли, управляющей огоньками, сумевшей поднять и скроить куски неведомой плоти. Воли, давящей тлетворным обезоруживающим смрадом и неотвратимо приближающейся с каждым ударом сердца. И потому чародейка совершенно не удивилась, увидев плавно выплывшую из-за деревьев фигуру. Она левитировала над землей, прикрытая обрывками древних лохмотьев, которые и одеждой-то назвать нельзя.

Приближающийся и не нуждался в какой-либо одежде. Тело его давно лишилось почти всех мягких тканей, сохранив лишь на удивление живые глазные яблоки, которые выглядели так, словно вставлены в гладкий треснувший череп. В остальном же лич внешне походил на обычный скелет, с тем исключением, что обычные скелеты мирно лежат в могилах, а не расхаживают по лесам, нападая на путников.

Лич замер шагах в двадцати от девушки и ее спутников, обессиленно свалившихся возле нее наземь. Немного шевелился лишь Брайт, пытаясь на ощупь найти оброненную бутылочку. Глаза его были распахнуты, но, остекленев, смотрели в никуда.

Древний маг не произнес ни слова. Он не предлагал уйти, не вступал в переговоры. Время бесед кончилось, да и время действий истекало.

С костлявых пальцев лича потекли тонкие темно-серые струйки пепла. Они закручивались в спирали — подобия небольших торнадо. Струйки вытягивались, набухали, становились насыщенней и гуще.

Мили лишь наблюдала за происходящим. Она знала, теперь ей не нужны заклинания. Мощь, клокотавшая в ней, готова вырваться на свободу, подчинившись малейшему приказу.

Струйки превратились в пару крутящихся, завывающих кнутов, длиной в десяток футов каждый. Лич поднял руки и хлестнул стоящую напротив него девушку этими чудовищными отростками. Воздух загудел и ринулся в стороны, будто страшась встречи с чуждой всему живому силой, облеченной плотью. Вокруг Мили появилось золотистое свечение, образующее собой полусферу, которая накрыла и девушку, и ее спутников. Еще мгновение — и пепельные хлысты врезались в этот щит, разлетаясь в клочья, заставляя чародейку отступить на шаг и зажмуриться. Из ее носа тонкой струйкой потекла кровь.

Из рук лича потянулись новые отростки, теперь к двум разбившимся присоединилась еще пара. Скелет стал похож на чудовищного осьминога, чьи щупальца взметались выше деревьев, а затем, истончаясь и удлиняясь, обрушивались на полусферу. Она становилась матовой каждый раз, когда принимала очередной удар. И каждый раз девушка, удерживающая сверкающую защиту, болезненно кривилась и дергалась.

Мили понимала, что долго так продолжаться не может. Амулет даровал мощь, но лишь кратковременную. Взамен он забирал жизненные силы мага. Стоило лишь самую малость не рассчитать эти силы — мосты, по которым возможно отступление, сгорали без следа. Сейчас эти мосты начинали безжалостно тлеть.

Но и лич, как показалось девушке, ослабил напор, не в силах преодолеть заслон. Где-то в самом потаенном уголке сознания Мили забрезжила робкая надежда на удачное завершение дуэли. Продержаться еще чуть-чуть, еще совсем немного, а потом скинуть защитный покров и все, что только может дать амулет, направить в едином ударе. Попытаться разметать неупокоенного, будь он хоть трижды маг, будь он хоть трижды мертвый. Мили стиснула зубы, ощутив на языке привкус крови. Амулет сжигал ее изнутри.

Внезапно что-то неуловимо изменилось. Удары продолжали сыпаться, но их стало ощутимо меньше. Приглядевшись сквозь матовость полусферы, девушка остолбенела от пробившего ее ужаса. Пара отростков, все еще стекающих с рук мертвого мага, уходили в землю. Мили как наяву увидела шарящие под землей слепые, перемалывающие все и вся щупальца, стремящиеся добраться до живой плоти. И было бы это не страшно, если б защитный кокон, охватывающий путников, под землей оставался столь же эффективен, как и над ней.

Почти сразу Мили почувствовала укол, тонкий и ужасно болезненный, будто ей в ногу воткнули иглу и та продолжает медленно, но верно проникать все глубже и глубже в агонизирующую плоть. Девушка вскрикнула и осела, ее левая нога онемела, стала чужой и неподвластной. Из земли, где только что стояла чародейка, высовывался тонкий отросток, состоящий из клубящегося темно-серого пепла. Он извивался, словно в недоумении: куда делась его добыча? Мили оскалилась и с силой ударила отросток ладонью, вкладывая в удар приказ. Она будто прихлопывала надоедливое насекомое. Из-под пальцев брызнули языки пламени. Щупальце исчезло. Но не успела Мили перевести дыхание, как Брик, доселе лежащий без признаков жизни, распахнул глаза, выгнулся дугой, захрипел. На его губах появилась густая, белая, с красными прожилками пена. Из груди в нескольких местах поднимались змеящиеся отростки, деловито обшаривая тело добычи. Они, как огромные черви-переростки, оплетали метателя, вновь и вновь пронзали его плоть, заставляли воина испытывать невыносимые страдания, не давая умереть.

Мили почувствовала, что еще немного — и у нее помутится рассудок. Она, обладающая огромной силой, на деле не могла справиться с каким-то дохлым скелетом. Не столь уж беспредельной оказалась ее мощь. Но ярость и обида подхлестывали. Девушка не смогла толком подняться. Ей удалось лишь встать на колени, а затем, прихлопнув еще пару появившихся щупалец, она закричала. Так отчаянно и неистово, как не кричала никогда в жизни. Тонкий крик поднялся над деревьями и разлетелся, многократно подхваченный эхом. В одно мгновение чародейка развеяла полусферу и ударила, больше не заботясь о защите, не обращая внимания на все еще парящие над головой пепельные плети.

Она сама не знала, чем и как бьет, просто в одной точке, которой стал ненавистный лич, сосредоточила всю свою ненависть и отдала мысленный приказ, слившийся с криком. Казалось, в том месте, где неподвижно стоял мертвый маг, разверзлась сама земля, изрыгая из себя извечный огонь раскаленных недр. Лич попытался вырваться из охватившего его пламени, заметался, задергался, однако ярко-красные жалящие лепестки плотно удерживали его в своих объятия, превращая в пепел, в пыль, в ничто.

В последний раз тот, кто сам по себе был давно уже мертв, кто существовал вопреки всем законам жизни, кто одной ногой стоял во владениях Зирта, издал протяжный затухающий стон, разлетевшийся по округе вслед за криком Мили. Пламя не унималось еще довольно долго, но девушка и не собиралась ждать, пока оно потухнет. Вместе с исчезновением лича пропала и его удушающая аура, воздух вновь сделался чистым, наполненным лесной свежестью. Однако легкий привкус тлена остался все равно. Он ощущался при каждом вздохе, будто глубоко въелся в кожу и слизистую, проник в саму сущность каждого из путников.

* * *

Чародейка сидела на коленях, приходя в себя. Она не рискнула выпустить амулет из руки, боясь оказаться вконец обессиленной, в то время как слизь дракона теперь находилась неизвестно где. Надо держаться хотя бы до тех пор, пока не очнутся мужчины.

Мили бросила взгляд на Брика и тут же отвернулась, стараясь унять внезапный приступ тошноты. Без сомнения, метатель мертв. В тех местах, где его тело пронзали пепельные щупальца, зияли открытые глубокие раны, из которых медленно, будто нехотя, вытекало нечто коричнево-красное с зелеными и черными вкраплениями. Не хотелось думать о том, что оружие лича в местах соприкосновения с телом еще живого человека, моментально вызывало в нем распространяющийся с невероятной скоростью процесс разложения.

— Только не это, — прошептала Мили и, повинуясь нахлынувшему импульсу, приложила ладонь к раненой ноге. Воздух наполнился запахом паленой плоти. Из глаз девушки хлынули слезы, с губ сорвался тяжелый стон, переросший в очередной пронзительный крик. Верить в то, что прижигание сможет изжить убийственный яд, глупо. Разве что замедлит неумолимый распад пока еще живой плоти. Девушка дрожала всем телом, из груди вырывались тяжелые всхлипывания. Волосы растрепались и бесформенным спутанным покрывалом упали на лицо.

— Берган, мы идем за тобой твоей же тропой, — одними губами произнесла Мили, стараясь не смотреть на пульсирующую от боли обожженную голень.

Вскоре раздался приглушенный кашель Маркуса. Воин попытался приподняться на локтях: лежа навзничь, никак не удавалось отдышаться, избавиться от ощущения омерзительного смрада. Попытался и беспомощно рухнул обратно.

— Вот же проклятье, — прохрипел он, мутнеющими глазами взирая на свою правую руку, точнее на то, что от нее осталось. Рука до самого локтя превратилась в кровавое месиво, истекающее все той же коричнево-красной жижей, что и раны Брика. Кроме того, на лице воина виднелись неглубокие царапины, которые уже начали темнеть и набухать.

— И почти не больно совсем, — голос Маркуса сделался тише, кожа стремительно серела.