Капитан засвистел. Подтянулись ещё трое бойцов.
Пятьдесят четыре бойца — всё, что осталось от полутора тысяч. Зато патронов завались.
— Щас будет новая атака. Стреляем по очереди, следим. Если не помогает, свищу общую тревогу.
Из хода убежища раздался вой. Волчий вой. И он быстро приближался. Неожиданно полковник закричал,
— Свисти общий сбор!!!
Капитан засвистел. Все подбежали. Полковник схватил мегафон,
— Если из убежища выскочит собака, стреляйте из всего, что есть, кроме плазмы. Собака!!! Это очень опасный Зверь!!!
Неожиданно что-то ударилось в створку ворот изнутри. Ворота выдержали. А затем это что-то вырвало половинку дверей, и те упали. Из пролома выскочил пёс. Самый обычный пёс. Серой расцветки, он напоминал немецкую овчарку. Или худого волка. Глаза сияли торжеством.
Отряд открыл ураганный огонь, но пёс успел отпрянуть обратно в туннель. Следом полетели гранаты, но он вдруг выскочил снова, метнулся серой молнией вперёд, выпрыгнул в амбразуру и, прежде, чем кто-либо успел выстрелить, скрылся за углом развалин. И лишь тогда в глубине бункера рванули гранаты. Полковник облёгчённо вздохнул. И тут же пёс, вернее, Зверь, появился снова. С противоположной стороны бункера. Он вспрыгнул в амбразуру, пролетел меж бойцов и ударил по полковнику. Все отпрянули, а Зверь завыл. Полковник рухнул, но никто не решался стрелять — выжившие усвоили много уроков войны. Зверь стоял в скоплении людей, и рикошеты повредили бы многим. Все выжидали.
— Тараканы! — крикнул кто-то. Люди отвлеклись на мгновенье, и этого хватило, чтоб Зверь исчез. А в следующий миг врезался в колонну тараканов, во все стороны полетели рыжие брызги. Колонна погибла в несколько секунд. И Зверь исчез уже окончательно.
Из пролома ворот убежища выбежали трое лаборантов. Они были в пятнах крови.
— Убежище захвачено многоножками!
— Чёрт... — Капитан протиснулся к лежавшему полковнику. Тот вроде дышал, над ним склонился врач.
— Жить будет?
— Лучше бы он умер, — ответил врач. — Удар нанесён очень ювелирно. Повреждён позвоночник, вырвано мясо почти всей шеи. Но все крупные сосуды целы. Дыхательная трахея тоже цела. Если бы такую рану нанёс человек, я сказал бы, что убийца хотел доставить жертве побольше мучений. Он парализован, но всё слышит и понимает.
— Но ведь у него сейчас регенерация повышена, — заметил Капитан. Мутаген, снижая иммунитет, одновременно сильно увеличивал способности к регенерации. Мелкие ранки и порезы на мутантах заживали прямо на глазах, в считанные минуты. Правда, если в них успевала попасть грязь, то возникающая спустя сутки на месте бывшей ранки язва не заживала долго, и врач их просто вырезал.
— Нет. У нас, конечно, регенерация повышена, но такие повреждения позвоночника не восстанавливает.
— У него зуб на полковника, — сказал один из лаборантов, шестирукий, словно индийский божок. — Это ведь Зверь поработал? Не так ли?
— Серенький такой пёсик. Очень шустрый.
— Ну да, точно он.
— Что это за тварь?
— Вообще-то это секрет. Да, плевать теперь. Секретная разработка нашей лаборатории. Всё убежище было построено ради этого Зверя.
— Здорово. И что теперь?
— Теперь всё. Он сбежал, надежды у меня лично больше нет. Дальше жить незачем.
— Да ну. Тогда держи автомат. Хоть помрёшь с пользой.
Лаборант зажал автомат всеми конечностями, усмехнулся.
— Хорошо, капитан. Командуйте.
От мониторов наблюдения засвистели.
— Волна !!! Волна идёт !!!
Люди подбегали к амбразурам и смотрели. Действительно, новая волна. Нечисть шла сплошным потоком. Пожалуй, побольше того, что был полгода назад. Но тогда их было восемь сотен человек. Они её сдержали, навалив вал нечисти в два человеческих роста.
— Ну вот и всё, — пробормотал капитан. — ПО МЕСТАМ !!! ЭТО НАШ ПОСЛЕДНИЙ БОЙ !!! ПАТРОНОВ НЕ ЖАЛЕТЬ !!!
Люди разбегались по местам. Капитан довольно смотрел, как всё деловито готовятся к последнему бою. Сами походившие на кошмарный сон. Всевозможные конечности, щупальца, отростки готовили оружие к бою, выкладывали рядом полные магазины патронов, гранаты. Глаза всевозможных видов выцеливали врага. Впрочем, тут были и безглазые бойцы, тем не менее прекрасно стрелявшие на слух или другие ощущения, недоступные остальным.
Все три лаборанта уже держали автоматы и надевали пояса с полными магазинами. Врач поспешно обрабатывал их ранки, нанесённые многоножками. Хотя во время активного действия мутагена на организм регенерация была ускоренной во много раз, и укусы лаборантов сами бы зажили без следов в течении получаса, санобработка дезинфектором и тромбоцитом предотвращала заражение и потерю крови.
— Держитесь ближе ко мне, — сказал капитан.
Снова раздался волчий вой. Со стороны Волны. Зверь метался в гуще нечисти, нескольких тварей убил. И сбил-таки Волну, изменил течение, отвлекая на себя. И вдруг побежал куда-то по головам. Волна потянулась за ним. Капитан засвистел общий сбор.
— Слушайте меня! Пёс увёл Волну в сторону дамбы. Не знаю, сколько он продержится, но нельзя упускать этот шанс. Думаю, Волна собрала всю нечисть с окрестностей. Предлагаю уходить из города, пока тварей мало. Здесь все выжившие!
— Куда пойдём? — спросил Черепах, получивший прозвище за характерный панцирь. Из одежды на нём были только специально пошитые сапоги, из которых торчали ножные когти, а передними лапами он сжимал тяжёлый станковый огнемёт с переделанной под него ручкой и спусковой скобой.
— С начала в противоположную от Волны сторону. Потом по безлюдным местам.
— Почему по безлюдным? — спросил кто-то.
— Мутагеном заливали в основном города. Безлюдные участки пострадали меньше. Предлагаю идти в Сибирь.
— Кому мы, уроды, теперь нужны?
— Если и есть где уцелевшие люди, то это в Сибири. Там мы будем нужны. Войдём в отряд самообороны. Опыта нам не занимать, оружия полно.
— Пешком? Да сдохнем раньше, чем дойдём.
— Значит, сдохнем в пути.
Капитан знал. Люди пойдут. Все устали жить без цели, без надежды. А тут хотя бы цель. Надежды всё равно нет. Но хоть цель. Десять минут ушло на сборы, распределяли роль носильщиков и бойцов. Заминка вышла только с лаборантами — по характеру своей мутации они не годились для носильщиков, а бойцами были необстрелянными. Капитан назначил каждому напарника из опытных бойцов, и отряд тронулся в путь. Сам капитан задержался, чтоб застрелить полковника. Направил на него лазерное ружьё,
— Простите, это всё, что могу. Моргните один раз, если согласны.
Полковник крепко зажмурил все три глаза. И капитан выстрелил. Максимальная мощность, минимальный импульс. Во лбу над средним глазом образовалась аккуратная дырочка, а затылок разнесли вскипевшие мозги. Мгновенная смерть. Отдав честь, капитан ушёл.
Пол дня спустя пришёл Зверь. Шерсть была мокрой. После боя с Волной и последующим купанием в водопадике под дамбой он был настроен добродушно. Насмешливо обнюхал труп. Хотел было помочиться на него, даже заднюю лапу задрал, но передумал. Поверженный враг уже не сможет оценить этого поступка. И сел обдумывать, что делать дальше. Получалось, что идти ему некуда. Даже собачкой не послужишь — людей нет. Родины нет. Друзей нет.
Зачем жить?
Его внимание привлекли кровавые следы на лежавшей двери убежища. Когда он её выламывал, крови не было. Принюхался. И пасть невольно оскалилась в ярости, добродушия как не бывало. Лаборанты посмели выжить! Последние трое мучителей сбежали из ловушки. Непонятно как, но сбежали.
Зверь радостно запрыгал и погнался за собственным хвостом. Поднялся маленький смерч. Веселье! У него появилась цель! Он проследит за беглецами. Они познают ужас близкой гибели! Он будет их преследовать, и каждый раз давать им шанс уйти. И доведёт их до того, чтоб они сдались. И либо сами покончили с собой, либо подставили горло. И он медленно сожмёт клыки, закончит их страдания.
Из убежища потянулись многоножки. И направились прямо к трупу. Зверь полюбовался, как труп начали объедать, и ушёл. След нескольких десятков мутантов был виден чётко. Зверь неспешно потрусил за жертвами.
* * *
Отряд двигался уже третьи сутки. За это время потеряли троих и продвинулись на шестьдесят километров к северо-востоку. Лаборанты, получившие прозвища Фиалка, Немой и Рукогрыз, показали себя в бою хорошо, и капитан решил, что пора познакомиться поближе. Для начала он выбрал наиболее спокойного из них — Фиалку. Тот, не смотря на ночной холод, ходил только в свободном халате, топорщившимся от фиалковых побегов, беспорядочно поросших на его теле. Пояс с подсумками повесил кособоко — мешала поросль. И на каждом привале сбрасывал халат, оставаясь в ботинках и трусах. Трусы тоже топорщились от поросли в разных направлениях, и Капитан готов был поспорить на дневную пайку, что тому хочется остаться вообще голым, но стесняется. И при всёй своей нескладности, он показал себя прекрасным наблюдателем. Из пяти схваток с нечистью, четыре раза именно он вовремя поднял тревогу. Пятая схватка, стоившая отряду троих бойцов, началась в момент, когда он спал.
— Слышь, — обратился он к нему во время полуденного привала. — А чего ты эту зелень не обстрижёшь? Вон, Немой, постоянно себе лишние зубы ломает.
— Они часть меня. Там нервы идут, и кровяные сосуды. Больно, как палец себе отрезать, и кровь остановить трудно.
— Понятно. А они чего ни будь дают? Ну там, от солнечного света тебя кормят?
— Слышу я хорошо.
— Насколько хорошо?
— Достаточно, чтоб слышать прямо сейчас, что у Черепаха два сердца, одно больше и медленней другого. Или например, слышу, как ползёт вон в тех кустах наш пёсик.
— Пёсик тут?!
— Вторые сутки вокруг шатается.
— А почему сразу не сказал?
— Я его утром заметил. Утром второго дня. И понял, что он всю ночь бродил вокруг лагеря. Я его во сне слышал, но не проснулся. Раз ночью не напал, значит, у него другие планы.
— Расскажи про него.
— Это был человек. За пять лет до войны пытался продать какой-то секрет американцам. И попался. Подробностей не знаю.
— Не слишком хорошо.
— Да. Его, естественно, осудили в смертники и передали нашему профессору. А Полковник курировал его со стороны армии. Ему вкололи наномут, превративший его вот в такого пёсика. Проект назвали "Зверь". Но этот гад очень искусно притворился, что ему полностью отшибло память и стёрло личность. Наверно, он был в прежней жизни неплохим психологом. Во всяком случае, он обманул всех. Проект посчитали неудачным. Возможно, если бы не его саботаж, сейчас наши войска делали бы Парад Победы по улицам Вашингтона. Его боевые качества вы видели. Мы бы вкололи наномут сотне тысяч бойцов, и захватили бы Америку за неделю. Вот такой вот милый пёсик.
Капитан с каждым словом мрачнел всё больше.
— Какие у него боевые качества? Его легко убить?
— Регенерация у него на уровне амёбы. То есть, если вы его не убили сразу, и он уполз, на следующий день он вернётся и убьёт вас. Когда ему ради эксперимента отрезали все четыре лапы, он их регенерировал за два месяца. При этом его не кормили, только пить давали. Исхудал, конечно. А двигаться он может со скоростью в половину звуковой. В смысле, бежать с такой скоростью. А когти на концах лап при этом двигаются почти с полной звуковой скоростью. Скорость реакции такова, что он видит летящие в него пули и уворачивается от них.
— А лазер его убьёт?
— Ну, если его разрезать пополам, то да. Но ведь в него ещё и попасть надо. Он ведь не просто бежит с полузвуковой скоростью. Он ещё и зигзагом при этом бежать может.
— Значит, на нас охотится Зверь, которого почти невозможно убить?
— Похоже, что так.
— А если капкан поставить? Или отраву кинуть?
— Не забывайте, в образе зверя сидит очень умный человек. Кроме того, у него чувствительный нюх. Точно не знаем, но он должен быть не хуже лучших пород поисковых собак.
— Ну, некоторые мины и собака не учует. Почему же ты сразу не сказал?
— Есть у меня подозрение, что он нас слышит. Прямо сейчас.
Капитан всмотрелся в кусты. До них было метров двести.
— Ты уверен, что он там?
— Я его прекрасно слышу. У него громкое сердце с очень характерным двойным ударом.
— Как думаешь, что ему надо?
— Не знаю. Но, судя по его единственным словам, что он сказал нам, перед тем, как сбежать, за те пять лет, что он просидел в клетке, у него появилась идея фикс, что человечество недостойно права жить.
— Совсем хреново. А почему на него мутаген не подействовал? Или подействовал?
— Не подействовал. Это Профессор и пытался выяснить. До того, как умер.
— Чего он Полковника убил?
— Так ведь он прекрасно знал своих тюремщиков. И в лицо и на запах.
— А чего тогда вас не убил.
— Наверно, думал, что мы погибнем. Ситуация действительно была сложной, спаслись чудом. Спасибо Немому. Додумался намотать на швабру тряпку и заткнуть дыру, сквозь которую ползли многоножки. Те, конечно, тряпку быстро разгрызли, но мы успели удрать.
— Так может, он за вами идёт?
Фиалка напрягся, задумался,
— Не думаю. Хотел бы убить, убил бы.
— Зверь бы убил. Но ты сам сказал, что в шкуре зверя ум человека. Может, он хочет растянуть месть?
Фиалка в сомнении покачал головой,
— Вряд ли. Он всегда убивал сразу, как только предоставлялась возможность. Ум то у него человеческий, но набекрень сдвинутый. Желания, похоже, всё же звериные. Полковника вон, ударил сразу.
— И многих он убил?
— Восьмерых за три года перед войной. После начала войны ему такой возможности не давали.
— А кого убивал-то?
— Смертников. Запускали их в катакомбы. От туда только один выход, и повсюду баллоны с усыпляющим газом. И одного лаборанта, тот ему подставился однажды.
— Значит, газ на него действует?
— Только если он не может убежать. То есть в закрытом помещении.
— Понятно... Слышь, а если ты хорошо слышишь, как же вас многоножки поймать смогли? Ты же их издалека должен был услышать.
— Да не ожидал я нападения в лаборатории. Привык, что там безопасно, а в вентиляции постоянно что-то шебуршит. Вот и не обратил внимания. — Фиалка в отчаянии хлопнул ладонью по колену. — Если бы у нас были полчаса! Всего полчаса после того, как мы поняли, что Зверь сохранил разум. Мы бы успели вскрыть сейф с образцами плазмы и вколоть наномут себе. Пусть были бы зверем, но зато иммунны к мутагену. Многоножки не дали нам этого времени.
— Потом как ни будь вернётесь, если будете живы.
— Бесполезно. Это таймерный сейф. Каждый день надо подводить таймер обратного отчёта. Если в течении тридцати шести часов таймер не взводился, внутри сейфа срабатывает термальный заряд. А вскрывать надо полчаса, трижды вводя коды доступа с интервалом в пятнадцать минут. Сейчас там только пепел внутри. Если только уговорить Зверя поделиться своей кровью. Так ведь не даст.
Капитан кивнул и молчал до конца привала. Только в самом конце подошёл к Черепаху,
— Слышь, у тебя сердец сколько?
— Тебе зачем? — подозрительно спросил тот. Он был самым массивным в отряде — триста килограммов, и при этом нёс груз в пол тонны, ползя на четырёх лапах. И самым медлительным, это из-за него отряд двигался так медленно.
