Синяя бабочка плетельщика судеб

— Как ты умудрился выжить? — бесцветно спросил император. — И, самое главное, как ты умудрился не потерять рассудок?

Последние пятьдесят лет охотники стали усиленно ловить его шпионов, то есть всех тех, кто задерживался в лесу больше, чем на три дня и выходили оттуда живыми. Поимка, допрос, а потом, если выяснится, что человек невиновен, отпущение... Только редко что остается от бедняги после допроса.

— С рассудком-то как раз проблемы вышли, — усмехнулся я. — После смерти Олеста мне все стало глубоко наплевать. Вот они и решили на меня времени не тратить, покалечили немного, да отпустили.

— А почему не убили?

— Можно сказать, повезло, — фыркнул я. — Им места для трупов не хватало, а везти или сжигать — лень. Вот они и отпустили меня еле живого по дороге сюда, в самый бандитский город живого кольца. Наверное, надеялись что я сдохну где-нибудь в канаве, подальше от стен монастыря, а вот хрен им, а не канава!

Вновь в груди вспыхнула та самая злость, что не давала мне сдаться все это кошмарное время. Злость и упрямство.

— Прости, — выдохнул он мне на ухо.

— За что? — тоскливо произнёс я, злость ушла, оставив только пустоту. — Ты не мог предвидеть все.

— Мог, — возразил он. — Но не предвидел. Прости.

— Прощу, — легко согласился я. С ним спорить все равно бесполезно. — Если только дашь убить Палана.

— Думаешь, это он?

— Уверен.

— Странно, почему подозрение не пало на меня?

— Слишком сложный план, больше похожий на изощренное издевательство. А издеваться ты не любишь, просто не слишком хорошо понимаешь, что можно делать, а что нельзя.

— А если это такой план, чтобы заставить тебя безоговорочно перейти на мою сторону, э?

— Зачем? Я и так на твоей стороне, и ты это прекрасно знаешь.

— Так почему же ты не согласился остаться? — насмешливо спросил он.

— У убийцы собственного отца? — поддержал я. — В тот момент мне казалось это совершенно неприемлемым, каким бы надежным ты не пытался казаться.

— Юношеский максимализм, — понимающе произнёс Хар. — Сейчас, надеюсь, ты этим не страдаешь?

— Нет... — задумчиво протянул я, неожиданно осознав, что за последние полгода я так никому и не врезал просто за косой взгляд.

— Только пытки — это ведь не самое страшно, так? — тихо спросил он.

Я криво усмехнулся и прикрыл глаза. Да уж, самые болезненные и кровавые пытки не идут ни в какое сравнение с осознание того, что всю оставшуюся жизнь мне придется быть уродливым калекой, с загрубевшей кожей, полуслепым, кашляющим кровью от любого резкого запаха и даже не мужчиной. Впору было запить, но денег на это не было, а попрошайничать мне не позволяла гордость. Да-да, та самая фамильная гордость, что не раз спасала и не раз втягивала меня в неприятности.

К счастью, добрая деревенская девчушка увидев шевелящийся комок мяса, отдаленно напоминающий человека, не убежала звать взрослых, чтобы те меня добили, а выходила сама. Именно благодаря ей я не только выжил, но и смог ходить, и даже пользоваться левой рукой. После недолгих мытарств я влился в компанию городских бандитов. Даже такие, в прямом смысле, покалеченные навыки метания ножей в полной темноте и на звук очень ценились... Или сыграла роль моя безбашенность, обусловленная отсутствием страха смерти?

Внезапно меня развернуло. Уй, блин, силища! С осязанием у меня в последнее время проблемы, но судя по обрывкам ощущений, Гуахаро схватил меня за подбородок двумя пальцами. Причем, давления не было, как если бы это было движением человека, скорее это было похоже на идеально подогнанную стальную скобку: вроде бы и никаких неудобств, и двинуться почему-то не получается.

— Посмотри мне в глаза, — приказал Гуахаро своим обычным нейтральным тоном. — И ответь на один вопрос, только честно. Ты сломался?

Я поднял взгляд на два серо-голубых кружочка в обрамлении густых серебристых ресниц. Все как положено.

Что можно ответить на этот вопрос? Боль нищета и вонь стали для меня настолько привычными, что даже не верится, что всего лишь полгода назад все было по-другому. Но сломался ли я? Что на это ответить? Правду.

— Я... Я не знаю, — тихий ответ.

Императора он, похоже, удовлетворил, так как меня опустили обратно на лавку и продолжили лечение. Кайф...

— С мышцами все, — проговорил он как ни в чем не бывало. — Займемся более тонкой частью. Сначала глаза. Ты знаешь, что случается с человеком, хранителя которого убивают?

— Он умирает от тоски? — предположил я, поворачиваясь на спину. Эту версию я мельком когда-то слышал, но если так, в пыточной меня явно сумели взбодрить.

— По официальной версии, — согласился Гуахаро, проводя руками над моими глазами. От его ладоней шло тепло, которое совершенно свободно проникало сквозь веки и жгло исключительно глазное яблоко. По виску что-то потекло, я только понадеялся, что это всего лишь слезы. — Когда у тебя умирает половина сердца, это не может хорошо сказаться на самочувствии... Впрочем, ты опять умудрился пройти по самой тонкой ниточке вероятности.

Это «впрочем» было уже после того, как он убрал руки и пару секунд разглядывал отчаянно моргавшего меня. В тот момент мне было не до отслеживания странности тона, однако это было чересчур заметно и радость от просмотра в полном качестве сменилась настороженностью.

— О чем ты?

— М-м-м... — задумался Хар, как-то странно смотря мне в глаза... Нет, скорее разглядывая их. — В общем, за спасшее тебе жизнь упрямство можешь благодарить Олеста. Хотя это странно — благодарить самого себя.

Че?!

— Полное единение, — пояснил он, ещё больше все запутав. — Иди, посмотри, сразу все поймешь.

И кивнул куда-то в сторону.

Подозрительно посмотрев на такого правдоподобного южанина — вылеченное зрение позволило рассмотреть небольшой шрамик над губой, родинку на правом виске и сеточку лопнувших капилляров под глазами — я двинулся в указанном направлении, где видело зеркало в раме из водостойкого дерева, подаренного жене призрака его матерью.

Фу, ну я и урод... Такое впечатление, что охотникам не понравилась моя внешность и они начали старательно меня уродовать. И зачем надо было смотреть на эти жуткие шрамы? Раньше у меня хоть иллюзия собственной привлекательности оставалась. Что он там в моих глазах увидел?..

Черт! И полтора миллиона инкубов ему в задницу!

Я подошёл к зеркалу поближе, надеясь, что ярко-синий цвет глаз мне просто привиделся... Но нет, все так, как и показалось вначале.

— Повезло, что хранителем у тебя был не какой-нибудь кошак, — утешил император. — Шерсть, когти и клыки спрятать гораздо сложнее. А так, просто передался пигмент...

Глаза точно такие же как при объединении... Значит, Олест жив, но из-за отсутствия своего материального носителя отделиться от меня не может. То есть, все эти полгода я провел в боевом облике и, наверное, проведу так оставшуюся жизнь... Не так уж и плохо.

— А разве цвет глаз можно замаскировать? — спросил я, продолжая разглядывать их в зеркале. Мало того, что они были неестественно насыщенного синего цвета, так ещё по окружности радужки шёл черный ободок... Надеюсь, фасеточность мне лишь показалась.

— Вполне, — проговорил император. — Налюбовался? Иди обратно, надо всё-таки закончить с этим до обеда. Не будем нервировать хозяев дома.

С неохотой я вернулся на лавку.

— Кстати, если хочешь я могу тебе второе сердце вырастить, — предложил этот псих. — Представь: вонзили тебе туда клинок, а ты живехонький, но очень злой...

— Нет, спасибо, — поспешил отказаться я. — Тогда будут проблемы с легкими, а для решения их понадобиться куда более сложная переделка. В срок точно не управишься.

— Как хочешь, как хочешь... — несколько разочаровано протянул Хар.

Конечно, давить на его, наверное, единственное слабое место не хотелось, но я слишком хорошо помню его зверинец и монструозных змей-убийц, которым он изначально хотел всего лишь прирастить крылья. Совсем у него в этом плане тормозов нет, но что поделать? Идеальных не бывает.

— Радужку маскировать? — деловито спросил он, через какое-то время.

— Не, не стоит... Все равно за шрамами никто цвета глаз не заметит.

— Как хочешь, как хочешь... Ты все же согласен на меня работать?

— Смотря кем и на каких условиях, — уточнил я. — Но, в принципе, согласен.

— Хм... А вот как раз условия-то я разглашать сейчас не могу, — протянул Гуахаро. — Велика вероятность, что нас могут подслушивать. Единственное место на планете, где нет чужих ушей — это мой лес. Как на счет отправиться туда?

— Когда?

— Когда захочешь, но своим ходом. Мне работнички, не желающие даже недельку провести в пути не нужны.

— Отлично. Не передумаешь?

— Я очень редко меняю свои решения. Так хочешь магический дар?

— Нет, спасибочки, — побледнел я. Слишком уж ярко вспомнилось как Риваша что-то напутала в заклинании, и во что после этого превратился наш цветущий сад. — Лучше верни возможность контактировать с твоими зверюшками. Инквизиторы что-то нахимичили и теперь на меня даже лютики кидаются.

— Уже. Моя печать на третьем уровне ауры работает как универсальный пропуск для них.

— Печать? Мы так не договаривали! — возмутился я.

— Не паникуй, её никто не увидит, а я хотя бы снова не потеряю тебя из виду. Все, закончил. Один маленький совет: завязывай с выпивкой, а не то печень тебе придется менять регулярно.

Я, не обращая внимания на подобные замечания, вскочил на ноги и высоко подпрыгнул, чувствуя непривычную легкость во всем теле. Даже до попадания в лес такого не было... Хотя да, я и тогда не был абсолютно здоров.

— Спасибо, — произнёс я. Губы предательски расплывались в блаженной или, лучше сказать, дурацкой улыбке и с этим невозможно было ничего поделать.

— Сочтемся, — насмешливо произнёс Гуахаро. На какое-то мгновение это меня отрезвило.

— И всё-таки, зачем именно я тебе нужен? Зачем надо было столько сил тратить? — попытался выведать я.

— Узнаешь по прибытии в Лес, — усмехнулся он. — Ну, мне пора. До встречи.

Упс. Мгновенная телепортация без звуковых и оптических эффектов, просто вот он есть, а в следующую секунду его нет. Учитывая, что даже архимаг вынужден строить порталы — это весьма впечатляюще. Впрочем, как всегда.

Свинарник в ванной исчез вместе с императором, и теперь единственным, что напоминало о вторжении, был, собственно, я. Надо это исправить.

Наслаждаясь легкостью в теле, я побежал на верх. Да, конечно, лестница на чердак так и не появилась, но право слово, она была нужна тому калеке, а не мне. Две стоящие друг напротив друга на расстоянии метра стены для меня сейчас получше всякой стремянки, буквально в два прыжка я оказался на верху, а уж заметать следы — самое милое дело.

— Он уже ушёл? — осторожно спросил дедок, наполовину появляясь в видимом спектре.

— Да, — ответил я, подходя к своей одежде. Тут я впервые пожалел о лечении, надевать вонючие шмотки совершенно не было никакого желания, но сверкать чистотой и, как следствие, выбиваться из образа тоже не хотелось. Дилемма. — Ты чего смотался-то?

— Твое счастье, что ты аур не видишь... — с нервным смешком проговорил призрак.

— А что с ним не так? — рассеяно сказал я, одеваясь. всё-таки дело превыше всего. В правый сапог пришлось подложить какой-то ржавый шуруп, чтобы хромать не забывать. Дырявая бесформенная коричневая тряпка, что заменяла мне плащ с капюшоном, практически идеально скрыла очертания.

— Да так... Всего-то абсолютно однотонная, без следа эмоций, переживаний и сожалений аура, — нарочно небрежным тоном ответил дедок. — У людей не бывает такого цвета, скорее это похоже на воплощенную стихию, только непонятно какая стихия выберет своим символом серебристый.

— Стоп-стоп, серебристый? — замер я, заметив несостыковку. Однотонность и, следовательно, бесчувственность меня не пугала, наверное, ситуация та же, что и с голосом: слабая выразительность, а вот цвет заинтересовал. — Не белесый? всё-таки металлические оттенки предполагают наличие отражений.

— Маг что ли? — подозрительно спросил дедок.

— Сестра — ведьма, — поморщившись, пояснил я. Успев одеться я столкнулся с проблемой неожиданного свойства: оказывается, я хранил несколько рыбок во впадине, сформированной неправильно сросшимися ребрами.

— А-а-а... Понятно, — сразу же успокоился призрак. Оно и понятно, маг-калека — это нонсенс, а значит он что-то нехорошее замышляет. Зато маги в семье — любимая тема для анекдотов в народе... Что уж говорить, сам великий магистр теоретики, начал изучать науку из-за того, что его непоседливый сынок все время поджигал что попало. — Да, он отражал твою ауру практически полностью. Но, увы, с одной стороны.

— А чего он так спокойно шастает?.. Не боится, что его каждый встречный-поперечный опознает? — озадачился я. Нет, действительно, если у него такая необычная аура, то его ориентировки должны были быть в каждом городе, и каждый маломальски способный к колдовству смог бы его опознать.

— Ну ты даешь! — развеселился дедок. — Я же призрак, мне все эти щиты-маскировки по барабану, они только на живых действуют. А ещё, я видел смерть и его ауру... Черную-черную, такую, что казалось там взгляд тонул.

— А внешне как? — заинтересовался я. Что и говорить, людей всегда интересовало, что там за гранью.

— А внешне... — старик причмокнул губами. — Эх, да что и говорить, сам когда-нибудь увидишь.

— Ох, ну спасибо, — от такого предсказания стало как-то не по себе, хотя разумом-то я осознавал, что это неизбежно рано или поздно произойдет. — А у меня какая аура?

— Да обычная, — пожал плечами призрак. — Куча цветов-страстей, запертая внутри синего упрямства так, что их цвета даже не всегда различишь. Хотя нет, странно, ненависти слишком мало для такого положения...

— Я её берегу для особых случаев, — нехорошая улыбка невольно появилась на моих губах. — Ладно, мне пора идти. Возможно, до встречи.

Помахав рукой одному из самых дружелюбных приведений, знакомых мне, я выпрыгнул в окно и мягко приземлился в соседнем саду. Как хорошо снова быть здоровым! Теперь можно и повеселиться.

Призрак купца посмотрел в след удаляющейся тени и грустно покачал головой. Не стоило парнишке связываться с носящим серебристую ауру и, тем более, принимать от него подарки. Сделки с богами никогда не бывают в пользу смертных, но... Проклятое упрямство не дало бы услышать ему эти слова.

И не видел купец тонкого светящегося ободка ауры, так называемого пояса обаяния.

Итак, Вээртоге. Город четырех портов, самая северная задница кольца, соответственно — самое далекое от столицы место. Бандитизм здесь не просто распространен, он является нормой и другой жизни аборигены даже не представляют. Местный лорд давно плюнул на это проклятое место и занимается гораздо более перспективными землями, а его младший сын, по слухам, сам возглавляет одну из группировок, разумеется абсолютно тайно.

Сам город поделен на пять, извиняюсь, шесть районов, в каждом из которых свой глава. Так как в каждом из них было что-то, чего не было у других (Портовый — морепродукты; Кузнецовый — оружие и прочие железные изделия; Вратный — доступ наружу и, конечно же, товары из-за стены; Обще ремесленный — гончарные, текстильные и тому подобные изделия; Магический — понятно) им приходилось сотрудничать и даже образовалось некоторое подобие дружбы, если можно так выразиться. Во всяком случае, все новообразованные группировки давились дружно и весело.