Волчица и пряности. Том 22

Наступил четвёртый день.

Весь день Лоуренс провёл с переночевавшей в соборе Танией, обсуждая, что и где лучше будет садить, но с вечерними сумерками Тания вернулась на любимую гору, а Эльза по обыкновению отправилась спать. Единственный оставшийся бодрствовать в соборе, он не выдержал и, захватив колбасы и не слишком вкусного вина, отправился в свою комнату.

Выпив, он закусил, а потом снова выпил. Говорить было не с кем, и этот процесс повторялся и повторялся. Когда от вина стало клонить в сон, он полез под одеяло с ощущением, будто он упал со спины мчавшейся лошади.

Однако и после выпитого сон его сморил только, когда он вдоволь наворочался, и только для того, чтобы проснуться от холода, когда пары в его голове немного развеялись.

Лоуренсу пришлось признать. Он ощущал себя одиноким.

Теперь, замерзая в это ещё не зимнее время года под своим одеялом, он не мог вспомнить то время, когда Хоро ещё не было с ним.

Компания Дива была, безусловно, далеко, но для Хоро с её лапами было немыслимо представить, чтобы она заблудилась, или где-то сорвалась с горы, или подверглась нападению разбойников.

Если на то пошло, её скорее можно представить в споре с компанией Дива по поводу продажи горы или, что куда вероятней, наслаждающейся гостеприимством компании в её главном здании, и ничто ей не мешало продлить удовольствие. Несложно вообразить, как ей весело в окружении мяса и выпивки.

Замерзать ночью в одиночестве и думать, как хорошо Хоро проводит время, не лучшее занятие для Лоуренса. С ним явно что-то произошло.

Тяжело вздохнув, он решил больше не спать и встал с кровати. Оглядевшись в лунном свете, пробивавшемся в щели ставней, он увидел на столе толстую стопку бумаги.

Дотянувшись до стопки, он просмотрел несколько страниц и увидел, что они написаны особенным, неуклюжим почерком.

Хлеб на завтрак был чёрствым. В полдень в пшеничной каше было мало мяса. Вечером вино было кислым.

— Всё только о пустяках, — произнёс Лоуренс с грустной улыбкой и продолжил читать дневник Хоро.

Там было записано множество обыденных событий, но эти повседневные воспоминания не способны удерживаться в памяти, когда живёшь обычной жизнью, и Хоро записывала всё это, потому хотела удержать в памяти.

И, перечитывая записи Хоро, Лоуренс к своему удивлению вспомнил гораздо больше, чем удерживалось в его голове.

Он стоял, переворачивал лист за листом, вздыхал и гладил пальцами буквы. Это было чем-то вроде лекарства, которое Хоро готовила себе в ожидании долгих лет, которые ей суждено провести, оставшись без Лоуренса.

Конечно, он и так это знал. Но лишь сейчас, оставшись в пустой комнате, он почувствовал, что понимает, с чем приходится бороться Хоро.

Лишь несколько дней прошло с отправления Хоро. И он уверен, что она вернётся довольно скоро.

А что за ощущение будет, когда придёт прощание навек, после которого встретить опять уже невозможно?

Лоуренс медленно глубоко вдохнул и покачал головой.

Я думаю, что это будет невообразимое страдание. Вот чего ждёт Хоро.

Есть предел тому, что он мог ещё сделать, но, по крайней мере, он должен сделать этот дневник толще, сколь чрезмерной ни казалось эта её каждодневная мелочность...

Чувство, охватившее его, стало постепенно отступать. Потому что, следуя буквам её дневника, будто пытаясь гнаться за её хвостом, он видел только: Лоуренс не купил того, не сделал этого, там оказался недобрым, здесь неловким, и вообще громко храпел. Хотя он и заботился о ней, как мог.

— Как сказала мне госпожа Эльза, не слишком ли я разбаловал её...

Лоуренс продолжил перелистывать страницы в поисках той части, что Хоро написала перед отправлением. Там было написано: должно быть много вкусного вина.

И снова подозрение о причине задержки Хоро подняло голову в его душе.

Крупная торговая компания Дива распоряжалась на северных землях, управляя большей частью торговых потоков. Не будет ошибкой ожидать, что вкусной еды будет много, и Хоро будет вознаграждена за усилия по доставке писем. Но это казалось несправедливым по отношению к нему, который в одиночестве пьёт кислое безрадостное вино.

Представив себе, как Хоро развлекается там без него, Лоуренс был потрясён.

Но... что это? Лунный свет, проникавший в щели ставней, пропал. Луна не спряталась за тучу, через ставни другого окна свет продолжал проникать. Что это могло значить?

Лоуренс открыл окно и увидел. Он не закричал не потому, что был спокоен. То, что он увидел, выглядело невозможным.

— Чего так поздно не спишь? Не можешь спать в одиночестве?

Огромная волчица, озарённая лунным светом, злобно скалила зубы.

Его комната располагалась на втором этаже дома, и морда Хоро в волчьем теле оказалась как раз на уровне окна.

Лоуренс какое-то время стоял столбом, соображая, не сон ли ему снится, и тогда Хоро, махнув хвостом влево-вправо, сама сунула морду в окно.

Принюхалась и положила морду на подоконник.

— Похоже, ты здорово сдружился с той белкой, так?

Её глаза, такие большие, что Лоуренс бы не смог бы заслонить их ладонями, изучали его лицо.

От красных глаз Хоро не укроется никакое движение её жертвы, как и никакая ложь не проскочит мимо её ушей.

Лоуренс был счастлив встретить Хоро, он мечтал о том, но сейчас он удержал готовую вырваться улыбку, глубоко вздохнул и ответил:

— Нам надо было поговорить о будущем горы.

— И для этого стоило сближаться так, что ты весь пропах ею?

У Тании был мягкий, дружелюбный характер, сильно отличавшийся от Хоро, склонной вредничать на каждом шагу. Конечно, расстояние между Лоуренсом и Танией было небольшим, но вряд ли Хоро впрямь подозревает его в измене.

И, кроме того, у Лоуренса нашлось что сказать:

— Если ты так волнуешься о своей добыче, почему бы тебе было не вернуться чуть пораньше?

Вероятно, удивившись его контратаке, Хоро похлопала глазами, потом её нос сморщился.

— Дурень. Кажется, я мчалась изо всех моих сил, — простонала в окно она.

— И поэтому от тебя пахнет вином.

Хотя морда волчицы Хоро укрыта мехом, её выражение прочесть оказалось на удивление несложно. Она тут же высунула морду и отвернулась, будто надеялась скрыть от него, сколько пила в компании Дива. Она не выглядела пьяной, просто, похоже, выпила столько, что даже её шерсть пропиталась этим запахом.

— Дурень. Они просто знают, как отдать дань уважения мудрой волчице, — ответила она и снова полезла мордой в окно, пока её загривок не упёрся в раму. Шерсть заполнила всё пространство у окна, но Лоуренс разглядел привязанную к её шее поклажу.

— Сними скорее, чешется так, будто там блохи завелись, просто ужас.

Он снял письмо, привязанное к шее Хоро и погладил её шерсть, испытывая странно привычное ощущение. Хоро, повизгивая, задвигала шеей, как делают собаки, когда их ласкают, но в этот момент рама и стена тревожно затрещали, и Лоуренс поспешил вытолкнуть её голову из окна.

— Ну, в самом деле...

Хоро обнажила в улыбке клыки, дёрнула хвостом и пропала.

Можно было подумать, что она приснилась, но письмо — вот оно, в руке Лоуренса.

Он посмотрел за окно, Хоро стояла внизу, уже в человеческом обличии.

Естественно, она была без одежды, её обнажённая кожа отблескивала жемчугом в свете луны. Хоро, с её нежнее шёлка волосами, поднимавшимися ветерком к луне, сама была подобна духу луны.

Пока Лоуренс любовался её таинственностью, прекрасная девушка-волчица издала всхлипывающий звук. Звук не отражал её чувств, она просто мёрзла в человечьем теле. Усмехнувшись, Лоуренс снял плащ со спинки стула и бросил его Хоро.

— Давай скорее сюда. Простудишься.

Хоро ловко поймала плащ, развернула и накинула на плечи. Затем сжала перед лицом в кулаке полу плаща и глубоко вдохнула.

— Ху-ху. Твой запах.

Её красноватые глаза смеялись. Лоуренс хотел что-то ответить, но не мог понять, что именно. Его чувства к Хоро в двух словах не передать. Он потёр нос и сказал просто:

— С возвращением.

Глаза Хоро на миг расширились, а потом она радостно улыбнулась.

— Ммм.

А когда Лоуренс улыбнулся в ответ, она гордо подняла подбородок и пошла.

Она уже заходила за угол здания, когда Лоуренс начал закрывать окно. В этот момент он заметил, как её хвост то выглянет из-под плаща, то скроется вновь. Сегодня не полнолуние, но луна светит достаточно ярко. Лоуренс благоговейно поклонился ночному светилу и только потом двумя руками закрыл ставень.

Вскоре он уже изо всех сил прижимал к своей груди Хоро, грациозной походкой вошедшую в комнату.

Проснувшись на следующее утро, Лоуренс какое-то время любовался лицом спящей Хоро, потом осторожно разбудил её, чтобы благоговейно поднести своей принцессе хлеб, сыр и колбасу. Когда она, свесив ноги с кровати, принялась за еду, он занялся её хвостом.

Хоро было свойственно желать, чтобы Лоуренс заботился обо всех этих мелочах, но свой хвост она ему доверяла только в хорошем настроении.

Еда завершалась ритуалом вытирания крошек, налипших на её губы и щёки.

Хоро в лучах утреннего солнца удовлетворённо улыбнулась и расцеловала Лоуренса в обе щеки.

Эльза поливала растения на территории собора, когда Хоро и Лоуренс вышли из дома рука об руку.

— Когда я смотрю на вас, у меня такое ощущение, что дома у меня не всё в порядке, — изумлённо произнесла Эльза при виде этого.

— Есть разница в их достоинствах, — гордо заявила Хоро, и Эльзе, судя по всему, оставалось лишь улыбнуться.

— Какие успехи на переговорах?

— Думаю, цена хорошая, — ответил Лоуренс, протягивая письмо, доставленное Хоро из компании Дива.

Но у Эльзы из-за её занятия были грязные руки, и Лоуренса пришлось вернуть письмо в карман.

Эльза окинула взглядом соборные насаждения.

— Я закончила с поливкой, и мы можем сейчас позавтракать, а письмо оставить на потом. Или вы уже достаточно поели?

— А, в этом случае... — начал было Лоуренс.

— Хм, прекрасное предложение, — тут же перебила его Хоро.

Судя по всему, Эльза поняла, что хотел сказать Лоуренс.

— Достойно похвалы уже то, что ты не стала грешить против истины с утверждением, что не можешь есть, — сказала она, отмывая руки в деревянной чаше, потом, вытерев их полотенцем, висевшим на поясе, слила воду из чаши, отложила её к садовому инвентарю и закончила: — Гостеприимство заповедано Господом.

Хоро дёрнула хвостом, а Лоуренс помог Эльзе отнести инвентарь.

Эльза подала только что вскипевшее козье молоко и печенье, изготовлению которого жителей её родной деревни научил когда-то Лоуренс. С тех пор печенье стало отличительной особенностью деревни Терео.

— Хрум, хрум... Хм, это можно грызть, — не прерывая работы челюстей, заметила Хоро.

Обычно печенье делают мягким или рыхлым хрустящим, но в последнее время многим понравилось и твёрдое. Эльза позаботилась сделать потвёрже, имея в виду, что вкус Хоро должен быть близок с собачьему, а собаки любят грызть кости. Что же до Лоуренса, то он всё равно ел печенье с молоком. Кстати, его удивило, что в печенье были добавлены сливочное масло, соль, яйца и довольно много сахара — необычно для придерживавшееся воздержанности Эльзы.

— Этого Хильде я встречала на вашей свадьбе, верно? — уточнила Эльза, распечатывая письмо.

На шумное празднование открытия купальни "Волчица и пряность", ставшее одновременно свадьбой Лоуренса и Хоро, были приглашены многие из тех, кого они встретили на своём пути.

— Верно. Он воплощение кролика.

Эльза кивнула, с удовольствием наблюдая, как Хоро разгрызает твёрдое печенье.

— Ты действительно пугала господина Хильде?

Уши Хоро встали торчком, она недовольно посмотрела на Эльзу.

— Дурёха. И не думала делать этого. Впрочем, моё достоинство может пугать кроликов само по себе, — гордо добавила Хоро, хотя она и сама знала, что к Хильде это не относится. — На самом деле он подробно расспрашивал меня о положении дел на горе и про легенду про врата ангела. Мы столько говорили, что некогда было горло промочить.

Ну, пила-то она, наверное, не меньше, чем разговаривала, но Хильде с его товарищами по компании, похоже, прикинули стоимость горы и врат ангела, прежде чем назначить цену.

Врата ангела — это инструмент, созданный алхимиком, представляющий собой на самом деле вогнутое зеркало из полированного железа, которое собирает солнечный свет и может воспламенять предметы. Известно, что линзы, увеличивающие буквы, иногда вызывают пожары, но Лоуренс не ожидал, что свет, собранный таким зеркалом и направленный на кусок металла, способен его разогреть достаточно, чтобы его расплавить.

Это примерно то же самое, когда хорошо известный волк, оказавшийся намного больше обычного, заставит изменить отношение к себе. Из-за огромного размера его станут считать богом.

— Значит, вот то, что мы имеем по совокупности горы и диска.

Эльза молча кивнула — истинная священница, много знающая и истинная в вере.

— Думаю, это неплохие деньги. Цены на древесину могут вырасти, но не упасть, поэтому не будет падать какое-то время и цена горы.

— Остаётся обеспечить безопасность госпожи Тании?

Даже если гору продадут Диве, местные жители могут работать поблизости. Для них не-люди — это существа из сказок, им, конечно, нельзя раскрывать личность Тании, воплощения белки. Чтобы они хорошо ужились, Танию надо будет подготовить к жизни в человеческом мире.

И если она столкнётся с собором, владеющим землями и следящим за местными жителями от колыбели до погоста, для неё будет трудно из ничего создать положение одного из жителей деревни.

— Я рада, что всё складывается благополучно, — с облегчением улыбнулась Эльза, глядя на Лоуренса и откладывая письмо.

Её обычная строгая улыбка, в которой, однако, ощущается и доброта. Когда она была совсем молодой, строгости в ней и непримиримости было намного больше, сейчас она выглядела намного старше.

— А теперь о неприятном, — сказала Хоро.

Лоуренс было потянулся за последней печенинкой в деревянной миске, но увидел грозно обнажившиеся клыки Хоро.

— Неприятном? Почему?

Хоро, довольная, что лакомство досталось ей, облизала пальцы и ответила:

— Думаю, мне придётся снова бежать на север, чтобы отнести ответ, а там же ещё и та куча денег. Я побегу и по этой причине. Но я даже не представляю, сколько это денег. А нести их сюда — большая ответственность.

Хоро с усталым видом, как будто ей уже всё надоело, откинулась на спинку стула. Эльза быстро переглянулась с Лоуренсом, заметив это, Хоро посмотрела на них обоих.

Что это с вашими лицами?

Чуть промедлив, Эльза положила на стол пергамент и пододвинула его Лоуренсу. Тот с видом — ну, делать нечего, — произнёс:

— Тебе необязательно тащить на спине кучу денег.

Хоро приподняла бровь:

— Тогда как? Нагрузить меня сразу повозками для их перевозки?

— Этого не нужно, да и письма тебе нести не нужно. Господин Хильде доверяет нам. И сделал вот что.