Волчица и пряности. Том 22

— Миюри.

— У-у-у... брат, рано же-е... — протянула Миюри и, нащупав, наконец, одеяло, постаралась натянуть его обратно.

— Сейчас же собери выпавшую шерсть!

Миюри — девушка волчьего рода. Подошло время её ежегодной линьки, но мы уже не в купальне в Ньоххире, где она родилась. Мы путешествуем, комната, в которой мы остановились и спали в ту ночь, — одна из комнат аристократического особняка.

Ни в коем случае нельзя, чтобы кто-то узнал о волчьей природе Миюри.

Миюри, сонно щурясь, приподняла голову и чихнула, вероятно, волосок угодил ей в нос.

Можно протереть стол или пол, но выпавшую шерсть с постели можно собрать лишь руками. Было бы странно для гостя аристократического особняка выполаскивать одеяло у колодца, не говоря уже о причине этого действия, её ещё надо было бы придумать. И потому я предложил Миюри "поиграть" в полоскание одеяла. Она густо покраснела и серьёзно посмотрела на меня.

— Я уже взрослая и не могу сделать этого.

Не очень убедительная причина, учитывая, что она никак не избавится от своих детских привычек, но Миюри так разозлилась, что была не в состоянии придумать ничего, чтобы отвертеться от нудной работы.

В итоге мы с Миюри сели у окна вдвоём, чтобы поработать вместе.

— Хм... Совсем забыл об этом... Наверное, и господин Лоуренс сейчас справляется с этим в купальне?

Мама Миюри, мудрая волчица Хоро не может так справляться со своими ушами и хвостом, как её дочь. В это время ей приходится сидеть в своей комнате, чтобы шерсть не разносилась по купальне. Но и в этом случае в купальне можно было дождаться, пока все гости не покинут ванны, и посреди ночи понежиться в горячей воде источника. Во всяком случае линьки Миюри, которая умела прятать и снова выпускать хвост и уши, до сих пор не вызывали беспокойства.

Однако в путешествии дело обстояло иначе.

— Ху-у... Пальцы болят уже... — тихо простонала Миюри.

Но про тех, в ком течёт звериная кровь, говорят, что они одержимы демонами, если их находят — сжигают на кострах.

Как, наверное, тяжело на сердце, если всё время думать об этом?

Миюри уронила одеяло себе на колени, и я ей сказал не жаловаться, а просто размять пальцы.

— Эй, брат, — произнесла тогда она. — Почему бы тебе не подобрать бродячую собаку одной масти со мной, разве это не было бы решением?

— Ээ? Такое реш... — и я не смог завершить.

— Сколько бы я ни вычищала шерсть с хвоста, обманывать всех всё равно не выйдет. Я ещё не уверена, что всегда смогу спрятать уши и хвост, когда сплю.

Миюри могла прятать и выпускать хвост и уши, но для неё естественней выпускать. При сильном удивлении, испуге или ярости они могут появиться сами собой. То же самое справедливо и для времени сна, а потому я чувствую, что для решения этой постоянной проблемы предложение Миюри заслуживает рассмотрения.

— Если я как невинная девушка приведу в особняк бездомного щенка, не думаю, что кто-то разозлится.

Миюри сказала это очень спокойно, однако нетрудно себе представить, она обнимает и жёстко обучает этого щенка. Как старший брат я не особенно в восторге от её некоторых удивительных способностей. Мудрая волчица Хоро, её мать, при всех своих обаянии, достоинстве и ловкости, способна перехватывать поводья у своего мужа Лоуренса и удерживать их в своих руках столько, сколько потребуется, похоже, у Миюри эта способность в её волчьей крови...

К тому же ручная чистка выпавшей шерсти из одеяла кажется просто бесконечным занятием.

— У тебя на примете есть подходящий щенок?

Миюри отшвырнула одеяло и встала.

— Всё, что нужно сделать, так это выйти в город и найти его! Сегодня хороший день!

Неужели это и есть её цель... Я задумался. Недавно мы справлялись со штормом дел, сейчас выдалось кое-какое свободное время, а уже через пару дней шторм может вернуться.

Возможно, Миюри залезает под моё одеяло и балуется, как маленькая девочка, потому что ей одиноко, потому что в последнее время я не уделял ей много внимания.

— Ладно, сделаем это?

У Миюри тут же загорелись глаза, она взяла свой плащ.

— Точно! Лавки с мясом на прутиках, с жареной едой и чем-нибудь сладким!

Вздохнув по поводу беспокоящего заклинания Миюри, я тоже встал и надел плащ. Весна в разгаре, не думаю, что он мне особо нужен. Жизнерадостность Миюри, заставляющая её летать, вероятно, тоже с этим связана. Прошла долгая, суровая зима, наступало хорошее время.

Я выглянул в окно и увидел чистое, синее небо от края до края.

— Давай, брат! Идём! — и Миюри, дёрнув меня за руку, ступила ногой на мостовую.

Изящная девушка, которая, посмотрев на небо, улыбнулась перемене времени года.

Не уверен, что мне бы хотелось, чтобы Миюри росла именно такой, но, может быть, для неё правильнее быть непоседливой. И чтобы не недооценивать её, следует признать, что, постаравшись, она может вести себя, как положено утончённой девушке.

— Мм? Что-о? — спросила она, повернув ко мне невинное личико и цепляясь за мою правую руку.

— А, ничего особого, — ответил я, погладив её левой рукой по голове, она довольно повела плечами. — Но жареного мяса только один прутик.

— Э-э!

— И никаких "э-э".

— Ну, тогда пошли в ту большую таверну! — и Миюри, выставив руки вперёд и приложив ладони к противоположным плечам, несколько раз открыла и закрыла воображаемую акулью пасть. — Обещал — значит, обещал, так?

— Не было такого. И ещё, железные прутья бывают разные. Так что — на деревянном прутике.

— Коварный мой брат! — объявила Миюри и, весело смеясь, потёрлась лицом о мою руку.

Начался новый день — весёлый, утомительный, одним словом — обычный.

Мы сейчас жили в аристократическом особняке в городе Раусборн, что расположен на юге королевства Уинфилд. Принцесса Хайленд, направлявшая наши действия, одолжила этот особняк на время у одного аристократа и предоставила в наше распоряжение, чтобы мы могли выполнять её задания. Давно уже нам не выпадало свободного дня, но сегодня принцесса отсутствовала, занимаясь государственными делами.

Возвращение Хайленд будет означать начало новой нелёгкой работы.

Последние несколько дней приходило и уходило много людей, но сейчас стало намного тише, особняк словно отдыхал. Я предупредил слуг о нашем выходе в город и сказал на всякий случай никого в нашу комнату не пускать, чтобы никто не мог добраться до важных бумаг. При этом я не утверждал, что документы там есть, значит, прямо я не солгал, а туманность моей формулировки Господь мне простит.

Утренний город Раусборн показался мне вполне обычным, когда мы вышли из особняка. А между тем до недавнего времени нарастание волнений в городе грозило привести к пожару мятежа, сейчас, похоже, все вернулись к повседневной жизни.

Зашторенная карета, влекомая лошадьми, грациозно выехала из аристократического квартала к оживлённому центру города. Мимо проплывали плетёнки с курами и утками, запряжённые быками повозки со свиньями. Голова кругом идёт, как подумаешь, скольким людям это всё позволит разнообразить их стол, но для всех переживавших зиму на солёной сельди и мясе с чёрствым безвкусным хлебом и этого может быть мало.

Я помолился Богу за благословение шумной толпы людей, и в этот момент присевшая сбоку Миюри поднялась на ноги.

— Да, пожалуйста. Мой брат купит тебе чего-нибудь в награду.

Её слова я понял, увидев рядом с ней старого пса с немного свалявшейся коричневой шерстью.

Ваф, негромко ответил пёс и поплёлся к перекрёстку. Ещё три собаки разной масти сидело у ног Миюри, девушки с волчьей кровью, повелительницы леса, которой безропотно повиновались все собаки города с момента нашего приезда сюда.

Можно было отметить, что собаки выглядели несколько неопрятно — так же, как и у Миюри, у них началась линька. И я чувствовал, что если найти собаку подходящей масти, выдать шерсть Миюри за собачью определённо удастся.

— Думаешь, найдут?

— У-ум... Таких восхитительных волос, как у меня, у них нет, но есть место, где собираются и похожие, так что он сходит туда и посмотрит.

Не знаю, как насчёт бродячих собак, но у людей, кажется, имеется привычка собираться вместе схожим людям.

— Видел, сколько кораблей сюда приплывает? Люди приплывают из разных стран и поселяются здесь, объединяясь по месту, где они родились.

Действительно, в больших городах есть понятие "квартал такого-то народа", и в этом есть смысл.

— Значит, собаки, привезённые из одного места, тоже имеют свою территорию.

— Да. Например, все эти, кажется, пришли сюда с востока.

Цвет у них был разный, но что-то в форме их тел и голов было схожее.

Миюри погладила одну из них по голове, и собака со счастливым видом забила хвостом.

— Значит, тот пёс пошёл в то место, где собираются собаки серебристого цвета?

— Приблизительно. А-а... не с такой хорошей шерстью, как моя.

Миюри уделяла своим волосам куда больше внимания, чем шерсти. Однако сейчас она приняла горделивый вид, уперев руку в бок и выпятив грудь.

— Что ж, брат, пока старый пёс приведёт тех, кого найдёт, купим им лакомства.

— Да-да, включая волчицу, которая командует бродячими собаками, верно?

— Хи-хи-хи!

С грустью улыбнувшись озорному хихиканью Миюри, я с этим сорванцом присоединился к потоку толпы.

Раусборн и сам по себе был большим, шумным портовым городом, но если отправиться в порт, создаётся ощущение, что толпа людей, затопившая это место, является продолжением моря, постепенно подсыхающего у дороги.

Море в этой части моря становится труднодоступным для плавания зимой из-за сырых, холодных северо-западных ветров, но сейчас на подходе полноценная весна, прихода которой ждали корабли.

— Миюри, не потеряйся!

— Это я тебе должна сказать, брат!

Лёгкая, невысокая Миюри ловко уклонилась от опасного столкновения с грузчиком, нёсшим огромный тюк на спине, осторожно обошла нескольких тучных людей, громко обсуждавших свои дела, восторженно посмотрела на овцу на плечах проходившего мимо пастуха, при этом она не забывала заглядывать в лавки по обе стороны дороги.

И не важно, что я могу упасть в этой толпе, рискуя быть затоптанным, неважно, что грузчик заорал, что я встал у него на пути, не имело значения, что тучные торговцы оттолкнули меня, а овца на плечах пастуха хлестнула меня хвостом по лицу.

В итоге я в растрёпанном виде догнал Миюри, когда она задержалась у одной лавки.

— Брат, ты, кажется, какой-то лохматый?

У меня не было слов.

Миюри, дожидаясь у лавки еды, достала из-за пояса деревянную ложку и принялась её покусывать.

— Грызть вещи — это дурная привычка.

Что тут скажешь? Миюри, грызущая ложку, напоминала щенка, у которого режутся зубки. Она лишь показала мне язык. А потом её позвал лавочник, чтобы передать еду.

— Это ещё что такое? — спросил я, имея в виду содержимое миски.

В детстве я был странствующим школяром, потом ездил по разным местам с торговцем Лоуренсом, отцом Миюри, потом сопровождал Эльзу, у которой я учился Священному писанию и умению вести себя среди людей.

Я мог гордиться тем, что достаточно увидел мир, но еда, которую с довольным видом получила Миюри, была ни на что не похожей и выглядела жутко.

— Хе-хе-хе. Я услышала о ней от каменщиков, приходивших в особняк! Сейчас в Раусборне это пользуется особым спросом — рагу по-пиратски!

В импровизированной миске из твёрдого дешёвого хлеба в руках Миюри, было непонятного происхождения варево.

— Там овечьи кости и потроха. Ну, мягкие части костей, которые есть у суставов. Это всё обжаривается, туда добавляются хорошо прожаренные рыбьи кости и соль. Потом туда ещё побольше чеснока, горчичных семян и ещё специй, потом добавить ещё масла и снова прожарить, перемешивая.

От рук Миюри действительно так и несло чесноком, заставляя слезиться глаза. Занятым тяжёлой работой каменщикам подобная кулинарная жемчужина действительно может быть по вкусу, но когда Миюри отправила в рот ложку варева, она тут же крепко-крепко зажмурилась, от избытка чувств, кажется, еле-еле удержав уши и хвост внутри.

Она, просто без ума от этой еды, буквально пожирала её, чуть не уткнувшись в неё лицом, такое поведение нельзя было счесть хорошим ни единым кусочком, хотя, признаться, я наблюдал за её пиршеством не без некоторого удовольствия. Заменив подобающие случаю слова вздохом, я хотя бы отвёл её в сторонку и усадил на ящик.

Миюри загребала деревянной ложкой, сопровождавшей её в путешествии, содержимое хлебной миски, закалённое мрачной пиратской приправой, иногда откусывая и от самой миски.

— Хап-хап... хам-мам... — проглотив, она взглянула на меня. — Мм. Тоже поешь, брат?

Когда она отлипла от еды и вспомнила, наконец, обо мне, вряд ли там осталось больше половины. Усмехнувшись этому, я предложил ей отломить кусочек хлебной миски и положить сверху ложку её содержимого. Я стараюсь избегать мяса, но осторожничал сейчас по иной причине.

Однако крепкий аромат оказался полон опасного соблазна. Во рту словно произошёл взрыв, от насыщенности вкуса у меня словно занемело в висках.

— Тебе понравится, — клыкасто улыбнулась, не переставая жевать, Миюри.

В отличие от неё, однако, я чуть не подавился и, еле удержавшись от кашля, сумел проглотить. Во рту никак не успокаивалось, но не сказал бы, что это было плохо. Пожалуй, во рту несколько пересохло.

— Мне бы сейчас эля...

— И мне! — тут же отозвалась Миюри на невольно вырвавшееся у меня пожелание.

Я посмотрел на неё с изумлением, как смотрят на что-то очень редкое.

Потом её рука снова пришла в движение, и я не выдержав, сказал, чтобы она ела помедленнее.

— Просто ложка слишком маленькая.

И она широко раскрыла рот и поднесла к нему для сравнения деревянную ложку.

Утварь, которую каждый берёт в дорогу, а пышно одетый торговец, например, даже выставляет свою серебряную ложку напоказ, размещая её на своей шляпе.

— Эта потрескалась, хочу новую.

— Это всё привычка грызть вещи. Или тебе сделать железную ложку?

— И-и-и...

Она волчица и не любила железа.

В тот момент я заметил появившихся, будто ниоткуда, бродячих собак, они подошли к Миюри. Может, их привлекла волчица, а может, соблазнительный запах еды в её руках.

— Не дам, — сказала Миюри, поднимая пиратскую еду, когда собаки начали тыкаться мордами ей в ноги.

Священное писание учит делиться с нуждающимися, кроме того бездомные собаки в этом городе помогли нам несколько дней назад во время беспорядков, мы должны им быть благодарны.

Но Миюри была недовольна.

— Фу-ухх... Когда эти щенки хотят, могут сами добыть еду. Я не должна давать её тем, кто охотится... — пробормотала она и зачерпнула ложкой еды, потом, с тоской посмотрев на неё, выложила на землю у своих ног.

Бродячие собаки завертели хвостами и стали хватать угощение, отталкивая друг друга.

— Ну, когда я путешествовал в прошлом, у меня бродячие собаки тоже несколько раз брали еду.

В ответ Миюри, снова принявшаяся орудовать ложкой, приостановилась, чтобы лукаво улыбнуться.