Ветер и крылья - 4

Просто никто не успевает за ним. Такое тоже бывает.

И его цель — вожак.

* * *

Зеки-фрай смотрел с восхищением.

Да, он надеялся, что судьба обойдет их стороной, что Пустынный Смерч промышляет сейчас в другом конце пустыни, что...

Понадеялся?

Облизнись!

Судьба все-таки уготовила им встречу с негодяем. И Лоренцо предупреждал его совершенно правильно. Зеки-фрай схватил сына, какой под руки попался, нырнул под телегу, рядом так же поступила Динч... ну и не только они одни. Остальные женщины, дети — тоже прятались.

А Лоренцо действовал.

Сначала проехал, вызывая негодяя на бой.

Наивный... кто ж из разбойников на такое пойдет?

Но... пятеро?

Это много, очень много... справится ли он?

Зеки-фрай смотрел, и понимал, что пятеро — это мало. Если бы Лоренцо ТАК работал на Арене... Кемаль-бей приехал бы намного раньше. Это уж точно.

Потому что сразу же положить одного коня, спешив противника, а потом убить еще одного и добить спешенного...

Это — мастерство!

И это потрясающе красиво...

Что-то заорал главари разбойников, всадники метнулись со всех сторон... смерть? Да... это на черных конях неслась смерть, жестокая и беспощадная.

А потом Лоренцо Феретти поднес к губам клинок и слизнул кровь.

И... и больше Зеки-фрай ничего не видел.

Смерч?

Вот теперь-то люди и поняли, что это такое.

Лоренцо если и двигался, то это можно было понять только по следам — глаз за ним следить просто не успевал.

Просто — он шел, а они падали...

Кровь лилась, брызгала, текла реками, а он шел прямо по крови, и кажется, даже облизывался. Хотя это уж вовсе странное предположение — кто там и что мог увидеть?

Падали с подрубленными конечностями или вспоротыми боками лошади, жалобно кричали, но встать уже не могли.

Падали люди.

И целые, и фрагментами... мимо Зеки-фрая прокатилась чья-то отрубленная голова.

Падали, падали...

А потом все закончилось. И Лоренцо остался стоять, словно изваяние, посреди вот этого... безумия. Изваяние из алого гранита, и потеки, и...

И красоту его нарушали только стрелы, которые пробили кольчугу насквозь, и засели в теле...

— Аллах! — выдохнул кто-то.

Кажется, это испуганное слово и оказалось последней каплей.

Лоренцо осознал, что все закончено, врагов не осталось — и упал. Как стоял — навзничь.

* * *

Лекарь пожевал губами, покачал головой...

— Не знаю. Прямо даже и не знаю...

— Так скажи, что знаешь! — рыкнул караван-баши. Он-то прекрасно осознавал, от чего именно спас их Лоренцо Феретти.

Убили бы всех. В лучшем случае — быстро. В худшем... мечтали бы о смерти. А тут...

Перебита вся шайка. Двадцать шесть человек. Может, кто-то и удрал, но вряд ли. Только спасителю это обошлось очень и очень дорого.

— В нем четыре стрелы. Чудо, что ни одна не задела сердце, чудо, что раны не смертельные, — лекарь явно удивлялся. — Сломана левая рука, не знаю, как именно это произошло, но кости я соединил, лубки наложил. Порезы есть, они незначительные. Самый серьезный — лезвие прошло вскользь, по ребрам, швы я наложил, забинтовал, но шансов выжить у несчастного практически нет.

— Почему? — требовательно спросил Зеки-фрай.

— Наверняка начнется горячка. А после такого... одной раны и то хватило бы, а тут — четыре! Нет, не выживет...

— Иди отсюда... — потерял терпение Мехмед-фрай. — Вот как выйдешь, так и иди... коновал!

— Мое дело — предупредить, — поджал губы лекарь. Но за дверь вышел, и даже прикрыл ее за собой.

Мужчины переглянулись.

— Энцо-фрай меня предупреждал, — честно сказал Зеки-фрай. — Мы надеялись, что этого удастся избежать, но он сказал, если на нас нападут, он не позволит положить людей. Сам выйдет.

— Он...

— Вирканг. Берсеркер.

Благо, светлые волосы, да и телосложением Лоренцо куда как... расширился. А что глаза карие, так всякое бывает. Вирканги обычно сероглазые, но случается разное.

Караван-баши и не усомнился. О виркангах он слышал, о берсеркерах тоже... повезло им, значит. Хотя пока еще и не до конца.

— О чем он говорил?

— Он не умеет правильно силы рассчитывать. Прадед вроде как умел, — на 'голубом глазу' лгал Зеки-фрай. — Но то прадед, а сам Энцо-фрай просто выплескивает все — и падает.

— Вот оно как.

— Да. Его несколько дней надо с ложечки кормить, поить, если получится, потом, может пойти на лад, а может и не...

Мехмед-фрай задумался.

— А раны?

— Неважно. То же самое... первые несколько дней он сам даже пить не сможет.

— Двадцать. Шесть. Человек.

— Я тоже не ожидал.

Мужчины понимающе переглянулись. Уничтожена вся шайка, которая несколько лет грабила караванные тропы. Пустынного Смерча нашли. Опознали по черной с золотом маске, по такому же плащу... он и не скрывался особенно. И разговор сам начинал...

Договорился.

Мужчинам было о чем подумать. Там, на караванной тропе, когда оттаскивали в сторону трупы разбойников, когда грузили Лоренцо, когда...

Голову Пустынного Смерча Мехмед-фрай с собой не прихватил. Хотя и объявляли за него награду.

Не надо нам такого.

Потому что это был Амирух-бей. Как раз один из трех беев, чьи владения проходили в этих местах. Мехмед-фрай его в лицо знал, так уж получилось, караван-баши много чего и кого знать обязан, Зеки-фрай не знал, но ему и не надо было.

Хватило взгляда на ухоженную бороду, на тонкие пальцы рук... благородное происхождение — видно.

Да что там! Запаха хватит!

Вы знаете, сколько стоит унция благовоний, которыми покойный Амирух-бей умастил свою бороду? Будешь тут караваны грабить...

Именно потому Мехмед-фрай и не взял его голову.

И решил промолчать.

Не было их там. Наверное... а если и были...

Караван-баши много кого знал, в том числе и местных жителей. Пара слов кому надо...

Он был уверен, что уже через два дня ни тел, ни следов не останется. Одежду и что там на телах ценное осталось, прихватят местные жители. А в качестве компенсации бросят трупы в пустыне.

Шакалам и гиенам наплевать, кого жрать, хоть бея, хоть фрая, они все съедят и добавки попросят!

Оставался один вопрос.

Лоренцо Феретти.

С одной стороны, Мехмед-фрай был ему благодарен. Жизнью и караваном обязан.

С другой...

— Зеки-фрай, у меня к тебе есть деловое предложение.

* * *

— Горе!!! На кого ж ты меня покииииинул-тоооооо!!!

Выла Динч так, что крыша дрожала. Проявляла недюжинные способности плакальщицы... хозяин постоялого двора сокрушенно качал головой, потом принес белую простыню, помог завернуть в нее тело и даже сам помог вынести.

Динч продолжала убиваться.

Да так, что Зеки-фрай покачал головой и сообщил, что они дальше с караваном пойти не смогут.

Никак...

Может, с кем другим? Если уважаемый Мехмед-фрай вернул бы им часть денег, а то и порекомендовал кого...

Конечно, Мехмед-фрай это сделал.

Люди в караване подумали, и тоже пустили кошелек по кругу. Набралось вполне прилично, и этот кошель они вручили Зеки-фраю.

Парень их всех спас. Хоть так ему добром за добро отплатить...

Со двора доносился вой Динч. Женщина страдала, пока покойника не отнесли на кладбище и не зарыли. И потом продолжила, так что ехать вместе с этим караваном Зеки-фрай действительно не сможет. Все отнеслись с пониманием.

Бабы... это ж и так ясно!

Одно слово — женщины.

* * *

На следующий день Динч смотрела в окно. Караван уходил.

Зеки-фрай даже не смотрел.

Лежащие герои, простите, хоть и не едят, а в туалет все равно ходят. Да, под себя.

И убирать это приходится... брезгливости у него и в помине не было. Ему два раза жизнь спасли, ему и его детям, а он ручки запачкать побоится? Так, что ли?

— Ушли, — нарушила тишину Динч.

— Вот и отлично. Спустись, попроси, что ли, бульон ему сварить? Может, бульоном напоить попробую, вроде как и еда, и вода?

— Сама сварю, покрепче, с кореньями, — Динч подхватилась и помчалась вниз по лестнице.

Зеки-фрай посмотрел на Лоренцо Феретти.

М-да...

Горячка во всей красе.

Может, и выживет.

А может...

В любом случае, он не бросит своего друга. Да, друга. Не хозяина, не повелителя, не господина, просто хорошего человека. А вся эта сцена с похоронами...

Это еще и чтобы обезопасить караван.

Скажем честно, хоть Амирух-бей и поступил, как последняя скотина, но он ведь — бей! То есть пропал... до султана дойдет, расследование начнется, что и где выплывет — да кто его знает? Где угодно, когда угодно... но тут все концы в пустыню канули.

Кто убил? Некто Энцо-фрай.

Что с ним сталось? Так тоже умер, все видели, в тот же день и похоронили, четыре стрелы, шутка ли? Такое пережить невозможно...

Вот несчастный и не пережил. Оплакали, похоронили, погоревали, пошли дальше...

Мехмед-фрай обещал возвращаться другим путем, так, на всякий случай, и до весны тут не появляться.

До весны, да...

Зеки-фрай подумал, что в этом году никуда они из селения не денутся. То есть вообще никуда. Выздоровление займет не меньше месяца, а может, и побольше. Если... если вообще оно будет — выздоровление. А потом приходить в себя...

Может, удастся тут у кого домик снять? Да и готовить лучше самим, и зимовать как-то надо будет... деньги, увы, заканчиваются, а заработать тут будет сложно. Село ведь...

Не позволяя себе думать о смерти друга, Зеки-фрай планировал почти семейный бюджет.

Вернулась Динч с чашкой супа...

Присела рядом с Лоренцо, достала ложку, обтерла ее... приподняла голову парня и попробовала влить в него хоть глоток жидкости.

— Адриенна...

Ложка замерла, равно, как и сама Динч.

— Энцо?

— Адриенна...

Динч поглядела на Зеки-фрая.

— Кто это?

Мужчина развел руками.

— Не знаю.

— Энцо не говорил? — минутный ступор прошел, и Динч снова принялась поить Лоренцо супом. Хотя бы пытаться — жидкость большей частью выливалась на подушку, платье, постель...

Зеки-фрай качнул головой.

Говорил, не говорил... чего тут непонятного? Можно и так догадаться. Но лично он не дурак — такое бабе озвучивать. Нет-нет, себе дороже...

— Мать? Или сестра? Энцо упоминал о сестрах. Трех.

Динч чуточку расслабилась. Может, и сестра... ну что такое? Не успеешь найти подходящего тебе мужчину, а он уже занят! Или влюблен, что не лучше!

Отвратительно!

Адриенна.

Адриенне снился сон.

Не совсем обычный, скорее, это была реальность, в которую ее затянуло каким-то образом.

Она видела все глазами Лоренцо Феретти.

Твердо знала, что это происходит с ним. Знала, что ему плохо, больно, что он может погибнуть...

Она — видела.

Видела, как он сражается где-то там, далеко.

Видела, как падают под его ударами люди, словно скошенная трава.

Слышала, как кричат умирающие. Звери ли, люди... иногда это совершенно неотличимо. Когда живое существо не желает умирать, когда плохо, страшно и больно...

Лоренцо тоже было страшно.

Берсеркерство?

Нет, то, что с ним происходило, было чем-то иным.

Берсерки сходят с ума, они могут накинуться даже на своих, поэтому их и пускают вперед, на прорыв. И помрут — не жалко.

А вот с Лоренцо все не так...

Боевой транс...

Почему-то Адриенне казалось, что ответ ей шепнул бабушкин голос. И смысл у этих слов был.

Не боевое безумие, нет. Напротив — ледяная рассудочность боя. От берсерков здесь только скорость и ярость. Все остальное — от таких, как Моргана.

Холодный расчет, жестокое равнодушие очеловеченного клинка. Да, именно такими и были идеальные защитники.

Сто человек?

Если бы вышла сотня, справились бы и с сотней. И с двумя... наверное.

Адриенна видела, как ударяли в землю стрелы... они били мимо, мимо... но — не всегда. К сожалению.

А вот обратная сторона боевого транса...

Адриенна знала, когда-то давно, этим могли управлять. Могли контролировать. Могли... Лоренцо здесь и сейчас не мог практически ничего. Даже чтобы сорваться в транс, ему нужна была чужая кровь. Раньше такого не было.

Наверное, это потому, что его собственная кровь была сильно разбавлена. Вот и получилось...

Фабрицио, запечатленный Морганы, мог входить в транс по своей воле. И выходить из него — так же. А не ждать, пока кончатся силы.

Мог этим управлять, мог рассчитывать... он был хозяином своего тела. Не наоборот, как у Лоренцо.

Здесь и сейчас Энцо был беспомощен перед своими способностями. Он вызывал их к жизни, когда не было другого выхода, но... но серьезно платил за это.

Во сне Адриенна знала и еще кое-что.

Они действительно связаны.

Моргана правильно угадала, Адриенна не знала, где и когда произошло запечатление, но...

Оно случилось. И теперь жизнь и смерть Адриенны была жизнью и смертью Лоренцо. Но — не наоборот. Нет....

Вот это работало так же и тысячу лет назад, и сейчас...

Есть дающий кровь — есть принимающий кровь. Адриенна дала кровь и силу, Лоренцо их принял. Он запечатлел ее образ.

Теперь они связаны, и у каждой связи есть свои темные стороны. К примеру, сейчас.

Адриенна знала, Лоренцо потратил очень много сил. И она...

Да, вот так.

Как на корабле, как на Арене... если она решит поделиться с ним силой — он может выжить. Но сама Адриенна будет болеть. Ей будет плохо,, больно, она вообще может умереть, если не рассчитает,, сколько отдаст.

Как тогда...

После ночи в ледяной воде она очень долго болела. Именно потому, что держалась до последнего. Она могла разорвать связь раньше, она — могла! Лоренцо мог умереть при этом, вполне, но какое ей дело? Умер — и умер, ничего страшного...

Только вот Адриенна так поступить не могла. Думать об этом? Положим, даже святым приходили в голову такие мысли, от которых и черти краснели. И называлось это красиво — искушение.

Думать можно о чем угодно. Только в жизнь претворять всякие мерзости ни к чему.

Вот и сейчас...

Адриенна отлично понимала, что может не делиться силой. Отказаться, оттолкнуть, пожалеть себя, разорвать контакт... ведь может?

Да запросто!

И — никогда!

Она протянула руку, и коснулась руки Лоренцо. И тихо-тихо замурлыкала старую колыбельную песенку, которую ей напевала Рози...

— Тихо-тихо входит сон, много звезд приносит он, сыплет звезды на порог, открывает сто дорог, расправляет все пути, нам с тобой по ним идти... мы с тобой сейчас уснем, на рассвете в путь пойдем, будет солнце нам светить, будет ветер говорить, не придут беда и зло, нам с тобою повезло, мы пойдем рука в руке, только солнце вдалеке....

Немудрящая песенка сделала свое дело.

Адриенна почти физически ощутила, как из ее тела изливается... нечто.

Невидимое, но для нее это выглядело так, словно из вскрытой вены льется кровь. Только почему-то не алая, а прозрачная. Почти бесцветная...

И Лоренцо впитывает эту сущность всем телом. Ни капли не пропадает.

Своих сил у него не осталось, но Адриенна может с ним поделиться. Может...