Ветер и крылья - 4

Чем больше она отдаст, тем меньше у нее останется, тем лучше будет Лоренцо, тем хуже ей самой... только вот когда ее останавливали такие мелочи?

Она просто не могла допустить, чтобы Лоренцо умер.

Вот не могла — и все тут!

Она понимала, что выходит замуж за другого мужчину, что Лоренцо тоже вынужден будет жениться, что им не быть вместе... и что!? Пусть не ее! Пусть!

Но пусть он — будет!

Пусть встречает рассветы и провожает закаты, растит детей и гоняет коней по росе, пусть даже признается в любви другой женщине.

Это — неважно!

Главное, чтобы он БЫЛ!!!

Любовь? Или запечатление, как говорила Моргана?

Кровь позвала — и кровь откликнулась?

Может быть, и то, и другое. Что-то послужило началом чувства, но развивалось оно само по себе. И проросло. А любовь, настоящая любовь, не понимает эгоизма. Она терпит, прощает, она готова на все, лишь бы любимому было лучше.

А уж силы ему отдать и поболеть какое-то время?

Право же, это такие пустяки...

И Адриенна щедро делилась. Пусть Лоренцо берет ее силы, пусть...

Живи, любимый!

* * *

Она не знала, что с жалобными стонами мечется по кровати, что испуганная служанка, которая заглянула в спальню, с криком ужаса побежала за лекарем, что прилетевший быстрее ветра дан Виталис попробовал вывести Адриенну из этого состояния...

Куда там!

Ни жженные перья, ни пощечины,, ни нюхательные соли, ни ледяная вода — не помогало ничего!

Даже ожог, который дан Виталис сделал раскаленными щипцами, осторожно, чтобы не слишком сильно навредить дане Адриенне...

Но — нет. Не помогло ничего.

Дан Виталис искренне испугался, когда у Адриенны хлынула носом кровь, когда она побледнела и обмякла в его руках.

Но потом...

Потом обморок перешел в самый обычный сон.

Дан Виталис облегченно вздохнул — и решил до утра просидеть у постели Адриенны.

Увы, это не помогло.

Утром обнаружилось, что у даны СибЛевран сильная горячка. Адриенна пришла в сознание, она вполне разумно разговаривала, улыбалась и даже попробовала съесть несколько ложек бульона, но.... Но девушка просто горела в огне. И причины дан Виталис не знал.

Спросить?

Он честно попробовал, Адриенна даже отвечать не стала, шепнула, что плохо себя чувствует, зарылась в подушки и уснула.

Она отлично знала причину. И знала, что где-то там, далеко, Лоренцо, получив все ее силы, тоже мечется в горячке. Да, она могла бы разорвать их связь.

Могла пожалеть себя. И он бы умер.

Она этого не сделала, и теперь расплачивается. Но разве это важно?

Нет. Она отлежится, отоспится, и все будет хорошо.

Спать, спать, спать...

А дан Виталис отправился на доклад к его величеству.

* * *

— Ее отравили?

Да, первый вопрос его величества был именно таким. И судя по тону, подозреваемые у него уже были.

— Нет, — качнул головой дан Виталис. — Ручаюсь.

— Точно не яд? — прищурился Филиппо Третий. — Мало ли что?

Его высочество, который тоже присутствовал в кабинете, впился глазами в лекаря.

Вот только скажи, только попробуй обвинить... мы же все понимаем... но дан Виталис выдержал его взгляд с полным равнодушием.

— Это — не яд. Или мне пора на покой, пиявок разводить.

Выдохнули оба. И его величество, и его высочество.

— Тогда?

— Что-то неизвестное науке. Может быть, нервы, может быть, болезнь... не случалось ли у даны таких приступов раньше?

Филиппо задумался.

Дан Рокко регулярно присылал ему отчеты, и его величество знал все о состоянии здоровья будущей невестки. А то как же!

— Нет. Не так давно она простудилась и сильно... да, это было весной.

— Этой, ваше величество?

— Прошлой.

— Тогда опять не сходится. Если бы этой весной, было бы понятно. А прошлой... с тех пор таких приступов не было?

— Нет. Пару раз дана болела, но это как раз неудивительно.

Лекарь кивнул.

Весна, осень... лучшее время для развития всех и всяческих болезней. И вот самое забавное, что молодые люди часто болеют тяжелее. Когда человек в возрасте, он уже понимает, что можно остановиться, пролечиться, а уж потом геройствовать.

А молодежь...

Здесь рукой махнули, там не подумали, и результат?

И болезнь, и осложнения — все разом. Адриенна, похоже, была именно из таких. Не пролечилась, не подумала, и вот — результат.

— Тогда имеет смысл поговорить с даной... дня через два. И поберечь ее, конечно. Сейчас болезнь не так страшна, но если бы дана, к примеру, ждала ребенка...

Намека хватило обоим Филиппо. Его величество отослал лекаря к пациентке, и повернулся к сыну.

— Дай мне слово. Пока Адриенна будет беременна, чтобы твоя гадюка к ней не подползала.

— Отец!

— Ты не понимаешь? Конец тебе, мне, династии... ты своими руками хочешь убить своих детей? От единственной, кто может их родить?

— Может, не единственной...

— Тебе мало даны Алессандры? Еще надо?

Филиппо насупился. Отец ударил в больное место.

И — да. Эданна Франческа имела свободный доступ к дане Алессандре. А что уж там было, как оно было... принц был уверен, что нарочно она не вредила. Но слова?

Как часто мы недооцениваем силу слова?

Да не заговор, не магию какую, а обычные слова! Ими тоже преотлично можно ранить, а иногда и вообще убить. Но кто об этом задумывается, пока не станет слишком поздно?

Да никто!

— Я... обещаю.

— Вот и отлично. А теперь иди, сходи, проведай невесту. Когда дан Виталис разрешит.

Филиппо насупился, но отец выглядел очень внушительно. И его высочество, скрипнув зубами, отправился к лекарю.

Ему повезло.

Адриенна как раз пришла в себя и сейчас сидела в подушках, пила горячее молоко с медом.

* * *

— Доброго дня, дана,, — брюзгливо произнес Филиппо, опускаясь на кровать.

Невольно, он сравнивал Адриенну со своей возлюбленной.

День и ночь. Или точнее — ночь и день.

Адриенна — невысокая, худощавая, грудь там надо искать только на ощупь, кожа бледная, словно лягушачье брюхо, словно мелом ее с ног до головы обсыпали.

Волосы черные, как смоль.

Синие глаза — красиво, конечно, но ему и это не нравится. Слишком уж они холодные и спокойные. Слишком жестокие. То ли дело глаза его любимой.

Глубокие, влажные, черные... только не жесткие, а нежные, ласковые... и он в них тонет, растворяется...

И волосы у Чески золотые, и фигура такая... руки сами тянутся.

Даже одежда!

Франческа, чтобы его порадовать, одевается в белое, алое, золотое... рядом с ней пасмурный день светлее становится.

Адриенна СибЛевран даже сейчас сидит, словно ворона. Во всем черном. Просто — фу.

Мысль о том, что ему и ангел небесный не понравится, особенно если жениться на оном насильно, Филиппо даже в голову не пришла. Побоялась призрака эданны Франчески.

— Ваше высочество, — Адриенна сделала еще глоток молока. — Простите, не могу встать и приветствовать вас, как подобает...

На последнем слове ее разобрал кашель, и пришлось опять глотнуть молока. Филиппо поддержал кружку, чтобы девушка не разлила половину. Все же, он не был ни злым, ни жестоким намеренно...

— Что с вами случилось, дана? Еще вчера вы были здоровы?

— Полагаю, я просто перенервничала, — выбрала самый простой ответ Адриенна. А зачем вдаваться в подробности?

Она даже не врет.

Она жутко перенервничала. За Лоренцо.

Сейчас ему лучше, и он обязательно выживет, но это же — сейчас! А ночью она еще не была в этом уверена.

Рука сама по себе сжала медный крестик... Филиппо заметил это движение, нахмурился.

— Медь? Вам не подобает носить такую дешевку.

— Прошу оставить мне ее, чтобы я помнила о своем долге перед людьми, — Адриенна не переживала. Она даже была спокойна... и снова — не лгала. На ней долг перед Мией.

Серьезный долг.

За того же Леонардо, за оборотня, за слишком предприимчивого купца...

— Если вы так хотите. Но украшения, подобающие вашему статусу извольте носить. Я прикажу прислать, — Филиппо решил, что королевские гарнитуры все равно валяются в сокровищнице.

Изъять их оттуда для эданны Чески отец не давал, но может, со временем?

Адриенна вежливо поблагодарила. Хотя Филиппо видел, что украшения ее не слишком занимают. Подумаешь, радость жизни...

— Что говорит лекарь? — перешел к следующему пункту принц.

— Надеется, что я скоро буду здорова.

— К свадьбе?

— О, да. Но с ребенком действительно хорошо бы подождать до семнадцати лет. Пожалуйста, ваше высочество...

— Почему нет? — вздохнул Филиппо. — Ждать уже недолго осталось.

Адриенна поежилась.

Как-то даже думать об этом было неприятно. Ребенок же...

А для этого надо... не просто за руки держаться, а вообще... вот все, что между мужчиной и женщиной... да, Адриенна видела, как это происходит, и знает, и за эданной Сусанной, чтоб ее черти вилами растащили, подсматривала... хоть ты благодари гадкую бабу за просвещение, но...

Когда видишь — это одно.

А когда самой?

Как-то неприятно, и страшновато...

Принц вздохнул.

Все эти мысли так явственно были написаны на лице Адриенны, словно она вслух говорила. А Филиппо, при всей его бесхарактерности, не был плохим человеком.

Слабым — да, зависимым, ведомым. Но напрасная жестокость не была ему свойственна.

Напрасная.

При необходимости, он бы с кого угодно шкуру содрал. Но здесь и сейчас...

Мужчина аккуратно коснулся руки девушки.

— Не бойтесь, Адриенна. Да, вы мне очень не нравитесь, но я постараюсь не обижать вас намеренно.

Адриенна потерла лоб свободной ладонью.

Может, не перенервничай она так за Лоренцо, не чувствуй себя так отвратительно...

— Ваше высочество, вы мне тоже не нравитесь. До отвращения.

— А!?

Вот такого принцу точно еще выслушивать не приходилось. Адриенна искренне старалась сдерживаться, а тут вот... пробрало.

— Неужели вы считаете, что я слепая и тупая. Ну, не любите вы меня! Да, так бывает! Любите вы другую! Но ведь и я вас не люблю, и моя бы воля, с радостью осталась бы в СибЛевране. Вышла бы замуж за кого-то из соседей и всю жизнь лошадей разводила. Не нужна мне власть! И корона не нужна, и прочие побрякушки... понимаете? Нет здесь ничего такого, чтобы я всю жизнь за это отдавала, просто — нет!

Не понимал.

Это было видно воочию. Как так?

Кто-то не хочет власти!?

Да разве такое вообще бывает в этой жизни? Власть... это ведь все! Это альфа и омега, это самое-самое ценное, когда ты хозяин жизни и смерти других людей, когда...

Адриенна едва не застонала.

— Ваше высочество, я ведь женщина! — может, так дойдет? — Мне дом, семья нужны, дети мои...

Все. Сообразил, додумался.

— А-а...

Ну да! Курица — не птица, баба не человек, и власть ей ни к чему. Гнезда и яиц достаточно. Адриенна, конечно, так не считала, но и другими словами уже донести свою мысль не могла. Сколько можно-то?!

Она этого так же не хотела, она бы жила спокойно, и она, и Лоренцо... за них все уже решили! Кровь, проклятая кровь!

Адриенна потерла лицо руками.

— Я знаю, вы меня не любите и не полюбите никогда. И я вас тоже. Но хотя бы уважительно мы можем друг к другу относиться? Если бы я завела себе любовника?!

Принц сверкнул глазами. Хватка на запястье девушки стала мертвой, словно капкан.

— Казню!

Адриенна выдернула руку.

— Не нравится? — на запястье медленно проступали алые пятна, скоро они станут синяками. — А мне должно нравиться ваше отношение? Я не говорю о любви, но хотя бы элементарное уважение... если вы хотите от меня детей, то как, как потом вы внушите придворным почтение к ним? Отношение ко мне перейдет и на них! Даже не сомневайтесь... или вы расскажете всем о проклятии?

— Ты знаешь?! Откуда!?

Адриенна вздохнула.

— Знаю. И кто такие СибЛевраны — тоже. Бастарды, ублюдки... побочная кровь. Не каждый ведь день его высочество женится на никому не известной девице из захолустья... я узнала, что мне требовалось. И... не одобряю случившегося.

— Не одобряешь?!

— Предки были неправы, — Адриенна не стала вдаваться в подробности. Хотя искренне считала, что если бы не подонок, приказавший ударить в спину, ничего и не случилось бы. Моргана знала, что такое война. Она бы помиловала, если бы ее правнук пал в бою. Это — другое.

А вот предательство, подлость... кто бы тут сдержался на ее месте?

Филиппо потер лицо руками.

— Я... не думал об этом — так.

— Ваше высочество...

— Филиппо. Можешь называть меня именно так.

— Хорошо, Филиппо. Вы — мужчины. Для вас власть это самое высшее счастье. А я другая, мне ничего такого не нужно. Окажись я на троне, первая взмолилась бы о пощаде. Я просто хочу спокойно жить, растить своих детей... можно и не при дворе...

— Да?

— Конечно. Вы не продержите эданну Вилецци в провинции долго. А я не хочу жить в столице. Возможно, найдется замок рядом, я буду жить там с маленьким двором, вы наезжать ко мне время от времени... а эданна будет царить в столице?

— Хм-м...

Филиппо задумался.

В чем-то Адриенна была права. С другой стороны...

— Если я так поступлю... это будет неправильно.

Адриенна безразлично пожала плечами.

Правильно, неправильно... какая ей разница, кто и что подумает? Она предлагала реальный выход... по крайней мере, ей не пришлось бы тратить время на тупую придворную возню.

— Адриенна, брак должен быть заключен. Потом, запирать вас где-то до семнадцати лет... это будет выглядеть странно. Я понимаю, что вы не станете мне изменять, но злые языки...

Адриенна кивнула.

Она бы действительно не стала. Но... кто и что скажет? А уж сколько всего придумают?

Она обязана быть рядом с его высочеством... потом величеством. Чтобы не было сомнений в законнорожденности ее ребенка.

— И потом... допустим, я вас отослал.

— Эданна Вилецци будет счастлива.

— Безусловно. Но опять же... пока ребенок не родится, да и потом... мне нужно будет несколько детей. Трое или четверо...

Адриенна кивнула.

Ну да.

Детей — делают. Не за один раз. И королева обязана находиться рядом с его величеством. Иначе...

Слухи, сплетни... потом можешь оправдываться, сколько тебе угодно будет, никто не поверит.

— Тогда у нас серьезная проблема.

Именно — у нас. Не порознь. Филиппо и сам не заметил, как это получилось, но девчонка на кровати из врага превратилась в союзника. А Адриенна мысленно поблагодарила прабабку.

Именно Моргана сказала, что Эрвлины думают только о власти. А если нет... им об этом не просто сказать надо — поленом по голове стукнуть, чтобы дошло. Вот, вроде как дошло.

Адриенна выглядела откровенно виноватой. Ну да, она не хотела, но так уж получилось...

— Я могу быть рядом с вами. И буду показывать влюбленность, и что угодно. Но... эданна Франческа... она не поймет.

Продолжать не требовалось.

И не поймет. И начнет устраивать истерики, и все остальное... Адриенна посмотрела на его высочество.