Ветер и крылья - 4

Мия покачала клинок, встала в стойку, сделала выпад...

Было полное ощущение...

— Он подчиняется, но... не я его хозяйка.

— Вот видите! Но вам он не пытается ничего отрубить.

— И такое бывало?

— И не такое бывало, Мия. Поэтому... считайте, что это мой вам подарок.

Мия коснулась прохладной стали.

Нет, не для нее этот клинок. И не по руке он ей, хотя и под женскую ладонь ковался. Нет, не ее это клинок.

А чей?

Перо...

— Ваш дед точно не говорил, что, как, откуда... не мог же он просто так купить и уйти?

Дан Козимо пожал плечами.

— Меня тогда это мало интересовало. Он был стар, я был молод.... Тебя интересуют рассказы старика?

— Смотря какого и какие, — не стала врать Мия. — Ваши интересуют. А кого-то другого надо смотреть.

— Спасибо, Миечка. Но я был глупее тебя, каюсь. И почти не слушал деда. Я считал, что он будет всегда, и успеет еще все рассказать... ерунда же! Правда?

— Так бывает, — кивнула Мия. Она ведь тоже не спешила расспрашивать мать. Но... иначе она бы не узнала о Рикардо. Никогда...

— Бывает. Дед, конечно, спрашивал, откуда такое чудо. И вроде как ему сказали про старые могилы. Знаешь о таком промысле?

Мия сморщила нос.

Знала.

Могильщики, грабили могилы, склепы, курганы... подлый промысел, между нами-то говоря! Их ловили, били... но тут такое дело.

Кому принадлежит мертвое тело?

Да никому!

Какое наказание за его похищение? Но если оно никому не принадлежит — то и никакого. *

*— реальный выверт средневековой мысли, прим. авт.

С другой стороны, родственники умерших такой бизнес не одобряли. И пойманных могильщиков били. Больно. Ногами. Могли и убить, и скинуть в яму, да так и оставить, могли даже похоронить рядом с трупом... всякое бывало.

В магистрат не жаловались ни те, ни другие.

— Вот. Дед понял, что это из какой-то старой могилы. Со старого кладбища.

— Гадость.

— Не без того. Но клинок он купил и привез с собой. Ему не по руке оказался, но дед все надеялся, что кому-то из женщин, в роду...

— Так, может...

— А я тоже на это надеюсь, — лукаво улыбнулся дан Козимо. — а если нет... мне будет просто приятно подарить вам этот клинок. Не откажетесь?

Отказаться Мия не могла. Сил не хватило бы.

— Спасибо, дан Козимо. Я отслужу.

— Не стоит благодарности, Мия. Этот клинок не должен пылиться под кроватью.

Мия была с этим полностью согласна. Или она будет драться этим клинком, или... или она найдет ему хорошую хозяйку. Время покажет.

Адриенна.

Утро первого августа выдалось прохладным и ветреным.

Адриенна дрожала под двумя одеялами, пока не пришли фрейлины. Они помогли своей госпоже вылезти из-под одеял и повели принимать ванну с ароматическими маслом.

Запах розы чуточку успокоил Адриенну. Не сильно, но все же.... За последнее время черные розы так разрослись, что Филиппо подумывал дарить их приближенным, в знак королевской милости.

Адриенна старательно думала о чем угодно, лишь бы не о том, что случится вскоре. Но...

Ванная.

Тонкая нижняя рубашка сплошь из кружев.

Платье — белое с золотом. И белые же туфельки, расшитые золотом и усыпанные... горным хрусталем? Или бриллиантами?

Кажется, это все же, бриллианты.

На шею Адриенне надели колье с алмазами, в ушах покачивались драгоценные серьги, на запястьях, словно кандалы, сомкнулись браслеты. Тонкую талию плотно обхватил пояс.

Цвета Эрвлинов — алый и золотой, но алый сегодня не для Адриенны. Белый и золотой. В алом будет ее супруг.

— Дана Адриенна, вы выглядите потрясающе, — искренне сказала эданна Чиприани.

Адриенна вздохнула. Покусала губы и пощипала себя за щеки. Краской она пользоваться отказалась — еще смажется в самый неподходящий момент, потечет...

Но и так...

Драгоценная фарфоровая кукла смотрела на нее из зеркала.

Черные волосы, белое лицо, белое с золотом платье...

Цвета Сибеллинов — черный и серебряный.

— Паола! — окликнула Адриенна одну из фрейлин.

— Дана Адриенна? — склонилась в поклоне миниатюрная брюнетка.

— Сбегай в сад. Попроси для меня черную розу — приколоть к платью. Одну. Или... попросите дана Маттео прийти сюда.

— Сейчас, дана Адриенна?

— Да, сейчас.

Эданна Сабина подняла брови.

— Уместно ли это будет, дана Адриенна.

Паола уже убежала, и Адриенна дала разъяснения.

— Черные волосы — белые розы Белое платье — черная роза. Если не понравится — не будем прикалывать.

Эданна кивнула.

Что ж, если так, то это имело смысл. Действительно... Адриенна выглядела какой-то... нереальной. Словно создание из снега и хрусталя, только волосы и глаза выделяются. Может, и есть смысл разбавить общую картину?

Даже золотое шитье на платье не спасает ситуацию, увы...

— Примерьте пока, дана Адриенна?

Эданна Чиприани достала из ларца небольшую корону. Кто бы сомневался — золотую, густо усыпанную алмазами. Три зубца, россыпь алмазной крошки, тяжелое золотое великолепие... неуместное в черных волосах девушки.

Безвкусное.

Бездарное.

Но вслух Адриенна ничего не сказала. Даже не дернулась, когда на ее голову опустилась тяжесть короны.

— Все в порядке.

— Тогда я отдам ее отнести в часовню. И заодно узнаем, не пора ли...

— Мне еще не принесли розу, — спокойно ответила Адриенна. — Но корону унесите. Пожалуйста.

— Да, дана Адриенна.

— И прошу оставить меня одну... хотя бы на пять минут.

Эданна Чиприани вышла первой.

— Я скажу, когда принесут розу, дана Адриенна.

— Да, пожалуйста...

Адриенна проследила, как закрылась дверь за последней фрейлиной — и на долю секунды, всего на долю секунды позволила себе расслабиться. Тяжело, грузно привалилась к стене.

— Моргана...

Она не ругалась, не звала, не проклинала.... Куда уж еще-то...

Но как же ей сейчас было невыносимо тяжело. Как тоскливо...

Лоренцо?

Даже имя это она не могла произнести. В этих стенах, полных лжи, лицемерия, зависти, подлости... нет, не могла. Боялась, что это и на него переползет... не надо! Пусть у него все будет хорошо, ну пожалуйста, пожалуйста...

Она сегодня свою жизнь закончит. А он... пусть хотя бы его это минует!

По белой щеке девушки скатилась единственная слезинка. Спрыгнула на воротник — да и пропала среди золотого шитья. Как и не бывало.

* * *

Матео Кальци искренне удивился, когда к нему подошла служанка и попросила его прийти к ее величеству.

Как оказалось, у Адриенны было две просьбы.

И если цветок на платье он ей срезал спокойно, то вот вторая... но почему бы нет?

Сориться с ее величеством? И ради кого?

Надменной дуры, которой сколько ни дай, все мало будет? Помнил он, как тут эданна по саду ходила, губы кривила...

Да и просьба-то пустяковая, ее любой мог бы выполнить. Даже и без огласки.

Поздно вечером, когда их величества удалились в опочивальню, в замок эданны Франчески постучал гонец.

Оставаться он не стал, задерживаться тоже. Просто вручил дворецкому большой сверток.

— От его величества.

И тут же ретировался.

Дворецкий тут же помчался к эданне, Франческа приказала принести ей сверток, и...Вой пронесся по замку.

Да такой, что дворецкий в ужасе присел за дверью.

— Сволочь!!! СТЕРВА!!! НЕНАВИЖУ!!! — то ли выла, то ли ревела оскорбленная женщина. И было отчего.

На столе перед ней лежал громадный букет черных роз.

Роскошных.

Мгновенно пропитавших своим ароматом весь замок.

И таких колючих, что даже растоптать их у эданны не получилось. Она честно попыталась, но их ведь надо еще взять в руки, чтобы сбросить со стола... Матео их в перчатках заворачивал, а эданна голыми руками схватилась.

Так что выть у нее была и еще одна причина.

Шипы на цветочках были преострыми — и длинными, чуть не с палец.

Так что эданна позвала служанку, приказала выбросить гадкие цветы... и прогадала.

Она еще не знала, что во рву, там, куда по ее приказу кинут ненавистный букет... от Филиппо?!

Как же!!!

От соперницы! Точно!!!

Так вот, она еще не знала, что там вырастет здоровущий куст черных роз. А вывести его?

Да проще замок срыть под основание!

Гнева и боли Адриенны хватило бы и не на один куст, так что... в чем-то Франческа была виновата сама. Но осознать это так и не смогла. Никогда.

* * *

Его высочество Филиппо с укором посмотрел на его величество. Но тому все взгляды были, что слону комарик. Филиппо Третий сильно сдал за этот месяц... смотреть было страшновато. Алый с золотом костюм висел на нем, как на вешалке. Портной изощрялся, как только мог, но есть вещи,, которые уже ничем было не скрыть. Все видели, что скоро его величество уйдет, уступая трон сыну. И его супруге...

Вот ведь темная лошадка... все думали про эданну Франческу. Пока своей волей Филиппо Третий держал ее вдали от двора, но сколько он еще будет в силе?

Сколько он вообще еще — будет?

На этот вопрос ответа не было даже у лекаря. Если так-то подумать... да уже должен был помереть! Но иногда, если человек хочет жить, даже медицина бессильна.

Где уж было лекарю подумать про Адриенну СибЛевран!

Не то, чтобы Адриенна делала что-то осознанно. Или мечтала продлить жизнь королю... вот дану Рокко она искренне желала всего самого лучшего, и пожить подольше, а королю?

Ей просто было страшно оставаться один на один с принцем. Вот и все. А этого маловато для долгой и счастливой жизни.

Забавно, но Филиппо Третий выглядел ужасно, а вот духом был бодр и доволен.

Филиппо Четвертый наоборот, выглядел прекрасно, но судя по мрачному взгляду... эданна Франческа вчера прислала ему обширное и нежнейшее письмо, поздравляла со свадьбой и намекала, что теперь она должна освободить своего мусика-пусика от своего присутствия.

В монастырь ей пора, в монастырь.

Его величество был в курсе письма, но то ли слог не оценил, то ли духи... письмо оставило его равнодушным. Он даже предложил посодействовать.

Вот, есть очень, очень хороший монастырь в горах!

Всего двадцать две сестры, сам монастырь вырублен в камне, весьма подходит для умерщвления плоти, пока туда доберешься — три раза подохнешь!

Эданна туда не хочет?

Очень, очень жаль, он готов составить протекцию. Кардинал Санторо поможет...

Принц заскрипел зубами, и отказался от идеи полететь к любимой.

Ну и что такого?

Часа три туда, часа три оттуда... не выспится?

И что?

В брачную ночь главное не уснуть на невесте! Остальное мелочи...

Филиппо Третий этого порыва не понял и пришлось бедному влюбленному оставаться в столице! А он уже дней шесть не видел эданну Ческу!

Целых шесть дней!

С ума сойти...

Ничего, завтра он съездит! Завтра, обязательно... и его величество пообещал, что разрешит, и слова не скажет. Смешно?

Но Филиппо иногда боялся отца, как ребенок.

— Интересно, где она?

— Скоро уже будет, — взмахнул рукой Филиппо Третий. — Для женщин это сложный день....

Филиппо Четвертый сверкнул глазами.

— Ты не передумал?

— Нет.

— Жаль...

Филиппо Третьему как раз жалко и не было. Наоборот. Это то, что он мог сделать для даны СибЛевран. И сделает...

А сын...

Если бы им так легко не управляла эта шлюха, может, Филиппо и задумался бы. Но — выбора не было.

Адриенна лучше эданны Франчески. Она хотя бы порядочнее. И думает о стране, а не только о своей выгоде. Хотя бы иногда.

А вот и...

* * *

Сначала король почувствовал запах. И только потом увидел, собственно, Адриенну.

Черные волосы, белое платье с золотым шитьем, сияние алмазов в ушах и на шее... и — черная роза на платье.

Черная, яркая, пахнущая так, что с ней не справился даже запах ладана. На ее фоне даже бриллианты как-то меркли. Матео Кальци постарался и подобрал самую лучшую розу, из всех возможных.

Лицо Адриенны было нарочито спокойным и безмятежным. Только губы побелели, так плотно их сжимала девушка.

Его высочество поклонился, и направился в часовню. Он должен войти туда первым и ждать у алтаря. Его величество предложил дане руку.

Адриенна послушно коснулась королевского запястья.

— Все будет хорошо, дана, — тихо шепнул ей король.

Наверное.

Но здесь и сейчас единственное, что утешало и успокаивало Адриенну — маленький медный крестик под одеждой. Сбежать бы, да некуда... король уверенно вел ее к жениху.

И Адриенна опустилась на колени перед алтарем.

— Венчается раб божий...

Адриенна почти ничего не слышала. Свеча дрожала в ее руке. Ей было тоскливо, тошно, тяжело... как же она сейчас всех ненавидела, как желала прервать этот фарс! И мужчина рядом с ней тоже никакой радости не испытывал, кто бы сомневался!

Что же ты наделала, Моргана? Что натворила своим проклятием!?

Наконец все необходимые слова были сказаны.

На руку Адриенны скользнуло тяжелое золотое кольцо.

Вперед выступил его величество.

— Я знаю, чтобы пришел новый король, нужно, чтобы ушел старый. Но здесь и сегодня я буду счастлив передать свою власть своим детям. Его величество Филиппо Четвертый! Ее величество Адриенна Первая!

Филиппо говорил заранее заготовленные фразы.

Придворные ахали и делали вид, что удивлены, хотя все и всё знали уже заранее.

Потом корону возложили на голову Филиппо Четвертого. Теперь уже Четвертого — официально. Его отец жив, он просто передал и титул, и власть... он не может больше выполнять свои обязанности. Хотя от двора он не удалится, от дел тоже...

А вот то, что коронуют Адриенну...

Это и была ее просьба.

Как-то защитить ее от супруга, который сделает с ней, что пожелает. Вот просто — что угодно. Что попросит эданна Франческа.

И его величеству пришел в голову только этот вариант.

Безусловно, Адриенна и сейчас будет сильно зависеть от мужа. Очень сильно. Но... она все же будет соправительницей. Законной королевой в глазах всех, от нищего до кардинала. И Филиппо... да, он может многое сделать. Но откровенно унижать ее будет уже сложнее. Развестись вовсе невозможно. Хоть какая-то безопасность для Адриенны.

А изучение казначейских документов давало еще небольшую уверенность.

Может быть, она сумеет оказаться полезной? Ну хоть чуточку?

Тогда у нее будет на руках еще один козырь... глупости?

Соломинка?

Утопающий и за гадюку схватится, не то, что за соломинку! За что угодно! Филиппо сделал для невестки, что мог, а дальше... дальше уж многое зависит от нее самой.

Полоска масла на лбу.

Тяжесть короны на голове.

Поможет это?

Навредит?

Знать бы заранее, только бы знать...

Наконец, церемония закончилась, Филиппо Четвертый схватил Адриенну за руку и потянул за собой. Она послушно сделала несколько шагов, вышла из часовни и зажмурилась от ударившего в лицо солнца. Послышались первые приветственные крики.

— Да здравствуйте король!!! Ура королеве!!!

А потом...

На долю секунды Адриенне показалось, что солнце скрылось за тучами. Перепуганные криками и шумом, с Вороньей башни взмыли в небо птицы.