Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Мили обернулась и грубо выругалась, с досады больно впившись ногтями в нежные ладони. Все ее усилия были напрасны. Лич, пусть и издохнув, но своего добился. Одного взгляда, брошенного на Маркуса, хватило, чтобы сказать: жить воину оставалось от силы несколько часов, пока омертвевшие ткани не затронут жизненно важные органы. И это при благоприятном стечении обстоятельств — если зараза, попавшая в кровь, еще раньше не отравит весь организм, превратив его в ходячий сосуд, фонтанирующий гнилостной жижей.
Мили невидящими глазами смотрела на Маркуса. На то, как кожа на его лице натягивается, черты становятся одутловатыми, из порезов начинает сочиться коричневатая сукровица. Нет, для него время уже шло не на часы, а на минуты.
— Дура! Я должна была пресечь все пути к атаке. Самоуверенная истеричка! — Мили чувствовала, как изнутри ее разрывает бессильная злость. Горькие слезы душили. Девушка выпустила амулет и вцепилась руками в неподатливую каменистую землю, словно та могла дать успокоение беснующимся мыслям. — Может быть, то был один из хлыстов, что успел обрушился на нас, стоило снять щит? — чародейка самозабвенно погружалась в болото тяжелых, никому не нужных предположений. Хотелось уйти от жестокой действительности. Пусть даже спрятаться за собственными сумбурными мыслями.
— А есть разница? — отозвался Маркус. — Что случилось, то случилось. Ты сделала все, что могла. Мы все были чересчур самоуверенны, — только теперь, осознавая, что жить осталось совсем немного, воин сдался. Даже не сдался — смирился. Всю жизнь он стремился быть лучшим в своей нехитрой профессии наемника. Отчасти это удалось. Из болезненного подкидыша он превратился в умелого бойца. Но на этом все и закончилось. Были сражения, щедрая добыча. Но все куда-то ушло, без следа утекло сквозь пальцы. Ни дома, ни достойной жизни для семьи. Что с ними теперь будет? Перед мутнеющим взором встала красавица-жена, держащая на руках двухлетнего сына.
Мили, которая находилась в полной уверенности, что воин провалился в беспамятство, от неожиданности вздрогнула. Маркус не только оставался в сознании, но и сохранил ясный рассудок. Гнетущие мысли немного отступили.
— Нет, нам теперь вообще все без разницы, — девушка попыталась ободряюще улыбнуться, но не получилось. Вместо этого вышла какая-то скорбная гримаса на бескровных губах.
— Как там Брайт? — спросил Маркус, отворачиваясь от лежащего рядом Брика, по поводу судьбы которого вопросов уже не возникало.
Мили завертела головой, выискивая глазами алхимика. Тот лежал на животе за ее спиной. На первый взгляд, никаких видимых повреждений на его теле заметно не было, однако девушка уже боялась надеяться. Слишком хорошо показали себя пепельные вихри, слишком эффективно умели они убивать — ни раненых, ни калек после себя, только аккуратные кучки полусгнившей воняющей плоти.
— Я не могу двинуться, — тяжело дыша, сказал Маркус. Он в очередной раз попытался подняться, но смог лишь привстать. — Проверь его, если сможешь.
— Эй, Брайт, — чародейке с трудом удалось встать, и она нетвердой походкой, пошатываясь, побрела к распростертому телу. При каждом шаге раненая нога напоминала о себе острой болью. Девушка слышала, как скрипят ее собственные зубы, сжатые намертво.
'Только не стонать, только не стонать', — билось в голове.
Остановившись подле все еще неподвижного Брайта, Мили тяжело опустилась на колени и попыталась перевернуть алхимика на спину. Тот казался спящим, столь умиротворенным выглядело его лицо — спокойное, расслабленное.
— Дыхание кажется размеренным, — проговорил Маркус, — значит, живой. Хоть кто-то из нас уцелел. Как думаешь, Мили, успеем мы добраться до этих проклятых Мостов? — он невесело улыбнулся. — Хоть одним глазом посмотреть перед смертью. А то даже обидно получается. Мили?
Девушка молчала, сосредоточенно во что-то вслушиваясь. И явно не в слова Маркуса, вызванные в большей степени нервным напряжением и осознанем, что ни на какие Мосты они, разумеется, уже не успеют посмотреть. Разве что на заоблачные, когда отдадут богам души. Да и то при условии, что сразу не окажутся на раскаленнре решетке Зирта.
— Мили? — уже шепотом повторил Маркус.
Чародейка обернулась.
— Мосты? — голос ее звучал глухо и отстраненно. — Сейчас будут нам Мосты.
— Что снова стряслось?
— Надо, чтобы он очнулся, — Мили говорила ровно, почти обреченно. Сейчас девушка больше походила на приговоренного к смерти, которого вот-вот суровые стражники должны возвести на эшафот.
Однако в следующее мгновение глаза чародейки вспыхнули, она развернулась и влепила Брайту звонкую пощечину. Времени на медленное аккуратное пробуждение у них нет, поэтому девушка использовала старый, проверенный способ. При этом из ее груди вырывались уже несдерживаемые стенания. Хотелось плюнуть на все и разреветься, жалея себя, свою красивую, насыщенную приключениями и удовольствиями жизнь, которая обрывалась столь неправильно и столь чудовищно несправедливо. Между тем, веки алхимика дрогнули и раскрылись. Мили, не дожидаясь, пока воин окончательно придет в себя, выплеснула на него все, что успела понять. Ее голос то и дело срывался. Слезы текли по щекам и падали в дорожную пыль.
— Брайт, слушай внимательно, повторять не буду, спорить нет времени! Брик мертв, я и Маркус скоро последуем за ним, так или иначе, с этим ничего не сделать. Но у тебя есть шанс. Я бы предпочла, чтобы ты попытался вернуться обратно и сделал все, чтобы больше никто не зарился на эфемерные богатства и красоты призрачной страны. Но за нас решили иначе. Нас отсекли, более не давая шансов уйти. Значит, пойдешь вперед!
— Я никуда... — ошалело попытался вставить слово Брайт, но Мили его не слушала.
— У тебя нет выбора — только вперед, с дороги не собьешься. Надеюсь, тебе повезет больше, чем нам всем. Впереди неопределенность, но она стоит того, чтобы рискнуть, а не сдохнуть здесь с нами.
Брайт выглядел до крайности растерянным, его взгляд метался с Маркуса на чародейку и обратно. Чуть ли не впервые в жизни он не знал, как поступить. Бежать, оставив товарищей лицом к лицу с опасностью, он считал недостойным себя как мужчины, воина. С другой стороны, все усилия и уже потерянные жизни стали бы напрасными жертвами, погибни они сейчас все. Более того, отшельничество научило его выживать и думать лишь о себе.
— Что нам угрожает? — Брайт не желал отступать. Он встал на ноги, осмотрелся: никакой опасности не видно, исчезло даже ощущение слежки.
— Идиот, мы уже трупы! Ты еще живой, что тебе еще надо?! — Мили кричала, не в силах унять разрастающуюся истерику. — Они идут, не таясь и не играя, и на этот раз мне не устоять!
Девушка напряглась и попыталась успокоиться.
— Уйди, прошу тебя, пока еще не поздно.
Брайт наклонился, поднял с земли валяющуюся там бутылочку и протянул ее Маркусу.
— Может, пригодится.
Тот покачал головой.
— Вам нужнее будет.
Алхимик и Мили переглянулись. Брайт первым понял смысл слов Маркуса, тронул чародейку за руку.
— Идем, — тихо, но твердо сказал он.
Глаза Мили расширились, она отступила на шаг, скривилась от очередного приступа боли.
— Вы с ума сошли?! — почти выкрикнула она. — Я обуза — мешок с камнями, который придется тащить на спине. Брайт, у тебя одного еще есть шанс, — девушка достала из какого-то потайного кармана небольшой, аккуратно свернутый в трубку лист бумаги, по которому изредка пробегали подобия черных молний. — Это свиток с заклинанием Небесного Зеркала, — пояснила она. — Это сделает тебя невидимым для них. Не знаю, насколько долго, поэтому не теряй времени — беги.
— Раз действует на одного, подействует и на двоих. Правда же? — прервал слова чародейки Маркус. — Хватит ломаться. Брайт поможет тебе идти.
— Читай, — глядя в глаза Мили, сказал алхимик.
Девушка остолбенела, ее взгляд сделался затравленным.
— Заклинание рассчитано на одного. Неужели вы думаете, что я бы не использовала его раньше?! Двоим он поможет мало — может час, может и того меньше...
— Читай! — повторил алхимик. — Они уже близко, я тоже чувствую.
— Поторопись, Мили, — Маркус попытался изобразить улыбку. Его лицо, раздувшееся и почерневшее, выглядело ужасающе. — Вы пройдете. Я знаю. Только пообещай мне... Найди в Стензареуме Луизу Вэй и ее сына — Шраяна. Они живут в небольшом доме на улице Паломников. Моя семья. Они — единственные, кто у меня есть. Скажи им... — воин закашлялся. — Скажи им, что я прошу прощения. За все. И еще... я люблю их.
— Хорошо, — одними губами произнесла Мили.
— Спасибо, — Маркус попытался улыбнуться. Но мышцы лица уже не подчинялись ему. — Дай мне меч. Не хочу умереть гнилой развалиной. Сделаю это сам.
— Отдай ему амулет, — сказал Брайт.
— Я смогу им воспользоваться?
— Да. Если Мили позволит.
— Мили?..
Лицо чародейки исказилось гримасой боли. Она и резким движением сорвала с шеи амулет. Не говоря ни слова, вложила его в здоровую руку Маркуса. — Он все сделает сам, — сейчас Мили выглядела призраком: сероватое лицо без намека на румянец, лишь красные, пронзительные, полные горечи глаза. Тонкие губы шевелились, произнося заклинание. Из-под ладони, сжимающей амулет, ручьем бежала кровь.
— Тебе надо лишь выбрать момент, когда высвободить силу, — устало сказала чародейка, оставляя амулет в руке воина. — Всего лишь выбрать, — ее голос осип и стих.
— Я постараюсь, чтобы у вас было побольше времени, — отозвался Маркус, — а теперь читай свиток.
Мили подошла вплотную к Брайту. Алхимик почувствовал слабое покалывание по всему телу, будто тысячи мелких иголочек впивались в кожу. Зеркало действовало, оберегая их от взглядов немертвых.
Они не прощались, не произносили пафосных фраз. Двое уходили, один оставался умирать. О чем еще говорить? Брайт обнял Мили за талию, а девушка, в свою очередь, облокотилась о его плечо. Маркус еще какое-то время провожал уходящих задумчивым взглядом.
* * *
Только теперь он смог позволить себе расслабиться и дать волю эмоциям, которые, впрочем, никак не отразились на уже нечеловеческом лице. Маркус чувствовал, как внутри нарастает разливающаяся по венам жгучая волна. С искалеченной культи наземь падали ошметки омертвевшей, дурно пахнущей плоти. Перед почти заплывшими глазами мир подернулся дымкой, стал расплываться.
Воин с трудом перевалился на бок, затем на живот. Опираясь на руку, в кулаке которой он крепко сжимал амулет, начал подниматься. На ноги он даже не пытался встать — всего лишь на колени. Спустя тягостную бесконечность и несколько болезненных падений ему это удалось. В воздухе вновь нарастал тяжелый смрад. Он становился все гуще и ощутимее. Словно липкой грязью, от которой нельзя отмыться, окутывал тело замершего воина. Странное дело, но, стоя одной ногой за чертой, из-за которой уже виднелись раскаленные решетки Зирта с плавающими вокруг них огненными плетьми, Маркус стал менее чувствителен к подступающему смогу. А может быть, его тело умирало, и потому некоторые органы чувств начинали подводить.
Из-за деревьев начали появляться скелетообразные фигуры разной степени разложения. Казалось, некоторые из них столь же древние, как и уже побежденный лич, другие же отличались заметной свежестью, на них даже одежды удавалось различить.
— О, Боги! — Маркус невольно поежился. Откуда-то из глубин затуманенного сознания выплыли смутные воспоминания: 'личем можно стать лишь по собственному желанию, нельзя насильно'... Но что можно подумать, распознав в остатках облачения некоторых немертвых плащи магов, которых Альмира обычно посылала для выполнения особых поручений? Больше того, именно эти личи выделялись свежестью. Их тела только начинали разлагаться.
Маркус так и не успел решить для себя: то ли магов захватывали и каким-то образом обращали насильно, то ли они добровольно ступали на путь вечного поиска запрещенных знаний.
Стоило мертвым магам встать полукругом — каждый из них, как по команде, начал плести собственное заклинание. Появились уже знакомые пепельные хлысты, разрастались зеленоватые облака, непроглядно черные свечения казались дырами в материи мироздания. Послышались невнятные бормотания и зловещие наговоры, повеяло замогильным холодом и неистребимой смертной тоской.
У Маркуса было достаточно времени, чтобы приготовиться, и поэтому он успел ударить первым. В этот единственный удар он вложил все оставшиеся силы, всю ненависть и боль, пожирающую его разум. Скрип собственных крошащихся зубов, сжатых в жестокой судороге, остался для самого воина незаметным.
Сила выплеснулась в виде чистой энергии. Сначала вокруг Маркуса возник прозрачный переливающийся туман, который всего за несколько мгновений сгустился, стал почти непроглядным, а потом разлетелся в клочья. Воин стал эпицентром стремительно расходящихся волн, распространяющихся подобно своим водянистым сестрам, возникающим от брошенного в спокойный водоем камня.
Ряды молчаливых, творящих убийственные чары существ — дрогнули. Одни спешно, не доведя до завершения начатое заклинание, обрывали его и принимались возводить защитные барьеры. Другие, в основном то были старые и набравшие поистине ужасающую силу маги, не реагировали ровном счетом никак.
Когда первая волна, неся с собой жар и пепел, перемешанный с клубящейся раскаленной пылью, достигла неупокоенных, воздух наполнился протяжными стонами и заунывным воем. Наспех возведенные черные щиты разлетались прахом, который тут же подхватывался порывами ветра. Личи, не утратившие мягкие ткани, все еще продолжавшие разлагаться, падали на землю обугленными кусками дымящейся плоти. Но сколь силен был контроль разума над мертвым телом, что некоторые, даже находясь в столь плачевном состоянии, тем не менее пытались подняться или ползти, глубоко вонзая в каменистую землю скрюченные ломающиеся пальцы.
Маркус, глаза которого покрылись мелкой сетью кровоизлияний, запрокинул голову. Более от него ничего не зависело. Амулет действовал сам, до капли вытягивая из человека жизненные силы.
Вторая волна оказалась значительно слабее первой и не смогла причинить значительного ущерба уцелевшим личам. Она прокатилась по уже неподвижным фигурам, от которых мало что осталось человеческого. Еще раз обожгла покалеченных, вновь отбросила их на землю, заставила издавать нечленораздельные проклятия. Тлеющая плоть шипела и потрескивала.
Маркус еще успел взглянуть в небо, еще успел увидеть в нем жену и сына, когда на него обрушились смертоносные чары сразу нескольких личей. Маленький клочок нетронутой земли в море выжженного и искореженного ландшафта в мгновение ока перестал существовать. Он превратился в отравленное склизкое пятно, растекающееся коричневатой жижей.
Скелетообразные существа еще некоторое время кружились по месту сражения, стараясь уловить присутствие исчезнувших пришельцев, но не могли. Оставив попытки, они медленно, один за другим, скрылись в лесу в том же направлении, откуда и появились. Видимо, отдаленное понятие о помощи ближнему они все же имели, так как забирали с собой обугленные останки более 'молодых' личей.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |