Радужные Мосты - 1. Дженай

* * *

Брайт и Мили передвигались так быстро, как только могли.

Девушка изо всех сил старалась помочь алхимику. Она закусила рукав собственной куртки и, закатывая глаза от пронизывающей боли, пыталась ступать на обе ноги. Как ни странно, но в этом сосредоточении на самых, казалось бы, обычных движениях крылось спасение от ненужных мыслей.

Все катилось в пропасть к Зирту. Шанс добраться до страны, о которой на многие мили окрест ходили самые невероятные легенды, стремительно истаивал. Да и был ли он? Чем только не полнятся байки, рассказываемые путниками у веселого ночного костра! Могут ли люди жить без красивых завораживающих историй о неведомом? О старинных разрушенных городах; древних расах, ушедших в туман забытья; могущественных колдунах и артефактах... Но многие ли задумываются, что ночная сказка, если в нее окунуться, на поверку может превратиться в страшный кошмар? Что безобидные, на первый взгляд, существа вдруг оказываются наделенными длинными когтями или клыками. А не предвещавшая особых неприятностей, дорога разродится чуждой живым созданиям силой.

Эти мысли могли свести с ума, заставить опуститься на землю и тупо ждать своей незавидной участи. Мили боялась таких размышлений и потому гнала их, спрятавшись за покровом боли. Чародейка не позволяла себе думать о том, что вскоре должно случиться за спиной, не позволяла даже на мгновение усомниться в правоте того решения, на которое ее толкнули Брайт и Маркус. Стоило дать слабину, и тогда плотина ненависти и злости прорвет возведенные барьеры, беря бразды правления в свои руки. А это верный путь к смерти.

Были ли подобные мысли у Брайта — Мили не знала. Алхимик внешне оставался абсолютно невозмутимым. Понять, что творится у него в душе, чародейка не могла. Погруженный в себя, воин упрямо шагал по тракту. Его дыхание еще не сделалось прерывистым, а в походке чувствовалась уверенность и сила. Но так не могло продолжаться вечно. Рано или поздно он должен будет рухнуть или бросить свою ношу. Мили вновь зажмурилась и сосредоточилась на боли. Нет мыслей — нет страха.

Брайт прислушивался к своим ощущениям. То ли вокруг больше не сновали призрачные огни, как называла их Мили, то ли наложенное заклинание действительно работало. Как бы то ни было, а скользкого неприятного взгляда, от которого мурашки бежали по спине, алхимик не чувствовал. Пусть даже и на время, но путники стали невидимыми для соглядатаев личей. Брайт решил для себя, что, скорее свалится без сил, чем остановится на отдых. Тратить драгоценные мгновения относительной безопасности казалось преступлением.

У них не осталось ни воды, ни еды. И если воду в лесу раздобыть можно без особых проблем, то со съедобной живностью в доступной близости дела обстояли куда как хуже. Действительно — селиться рядом со смердящими ходячими трупами мало кто осмелился бы, будь он в добром здравии и уме. А ягодами и кореньями долго сыт не будешь.

Все так или иначе упиралось в Радужные Мосты. Возможности выжить на тракте Брайт не видел. Оставалось надеяться, что в земле, куда они так стремились, появится шанс на спасение. Разумеется, при условии, что земля эта вообще существует.

Ближе к вечеру, буквально валясь с ног от усталости, путники приметили, что вместе с надвигающимися сумерками небо затягивается плотным покрывалом туч. А вскоре упали первые тяжелые капли. Они остужали разгоряченные тела, приносили временное расслабление. Но лишь первые минуты дождя показались беглецам блаженными. Вскоре дождь превратился в сильнейший ливень. Он размытой стеной встал кругом, практически полностью лишил путников возможности ориентироваться, а потом и нормально двигаться. Земля, не в силах поглотить весь обрушившийся на нее поток воды, прорезалась стремительными потоками и обширными лужами. Злые косые струи безжалостно молотили по упрямым людям. Отяжелевшая от обильной влаги одежда неприятно липла к телу, сковывала и без того порядком затрудненные движения.

Брайт взглянул на Мили.

— Ты как? — спросил он.

Девушка в ответ лишь утвердительно кивнула. Она полностью ушла в себя, стремительно теряя связь с реальностью. Каждый новый шаг превращался в маленькую пытку, боль от которой волнами растекалась по всему телу. Однако чародейка продолжала переставлять ноги. Поскальзываясь и оступаясь, путники двигались по раскисшей дороге.

Дождь немного привел девушку в чувство, но лишь для того чтобы вскоре вновь отправить на грань забытья. Он размягчил ее рану — тонкая корка из запекшейся крови и обожженной кожи вскрылась, оплыла, открывая стихии более незащищенную, кровоточащую плоть. Девушка старалась держаться, но, оступившись в очередной раз, не устояла на ногах и, увлекая за собой Брайта, упала в каменистую грязь. Острые осколки, как назло, впились в открытую рану, разрывая ее еще больше. Мили вскрикнула и обмякла. Ни дождь, ни усилия алхимика не помогли — сознание к чародейке так и не возвращалось.

Лишь спустя долгие минуты девушка начала приходить в себя. Брайт, который все это время нес ее на руках, заметил, как веки Мили дрогнули и медленно открылись. К тому времени он уже почти окончательно выдохся. Алхимик не отличался исполинским телосложением, не обладал большой силой. Его ноги гудели и подгибались. Хотелось опуститься прямо в грязь, передохнуть хоть немного. Но страх гнал вперед.

Вскоре ливень начал стихать, пока не сменился монотонной противной изморосью. Она не давала одежде высохнуть да к тому же сопровождалась резкими порывами пронизывающего ветра. Алхимик пока еще не ощущал холода, а вот бредущая возле него Мили дрожала отчетливо. Она вновь встала на ноги, как только смогла. Но физическая активность не помогла согреться. У девушки, кожа которой сделалась почти совсем белой, зубы отбивали марш.

Ближе к утру, когда небо начало проясняться, а проклятая влага перестала-таки сыпаться сверху, Брайт вновь ощутил на себе знакомый леденящий душу взгляд. На этот раз взгляд не прошел мимо, он остановился, задержался, прилип. Алхимик, ничего не говоря Мили, толкнул девушку к ближайшему дереву, замер. Чародейке не надо было ничего объяснять, она все поняла без слов. Путники даже дышать перестали, стараясь слиться с деревом, стать частью леса. Взгляд не отпускал. Липкий и пронзительный, он заставлял людей паниковать. Пусть даже сам наблюдатель оставался в тени, но его присутствие явственно ощущалось кожей.

Путники снова побежали. Подгоняемые страхом, они знали, что обнаружены и неминуемо будут настигнуты. Но при всем этом — отчаяние придало сил. Мили, которая теперь больше походила на выходца из могилы, ступала с застывшим в глазах безумством.

Они падали и снова вставали, не обращая внимания на липкую глину и острые камни. Их дыхание стало сбивчивым и хриплым — ни дать, ни взять кузнечные меха в самом разгаре работы. Сердца бешено колотились.

Где-то в лесу послышался стон, за ним еще один и еще.

Брайт похолодел. На память сразу пришел удушающий смрад, лишающий способности дышать и трезво мыслить. Дождь хоть и сделал из дороги подобие болота, вместе с этим смыл, казалось, навечно впечатавшуюся в одежду и кожу гнусь ауры лича. Снова ощутить ее влияние нет ни малейшего желания. Лучше уж самому расшибить голову каким-нибудь острым обломком, чем вновь почувствовать себя замурованным в склепе с десятком разлагающихся трупов. Ноги заплетались и подламывались. Оставшаяся бутылочка с взрывчатым содержимым давно выпала из рук и увязла где-то в глине. Намотанная на правую ладонь цепь лишь чудом все еще не соскользнула и не утонула безвозвратно, хотя несколько раз зацеплялась за корни и камни.

Мили же никак не отреагировала на стоны. Казалось, она их вовсе не замечает — просто переставляет ноги, позабыв обо всем остальном. Свет солнечного диска, поднимающегося над горизонтом, нисколько не радовал девушку. Умереть при свете или умереть во тьме — есть в этом хоть какая-то разница? Мили ее не видела. Разве что днем она будет сухой и дрожать станет не от холода и страха, а только от страха.

Внезапно лес закончился, а вместе с ним и тракт, который обрывался возле почти неприметного деревянного резного столба, почерневшего от времени. Путники, тяжело дыша и шатаясь как пьяные — замерли от удивления. Они так устали, что напрочь перестали следить за окружающим ландшафтом. Между тем, перед ними раскинулся красивейший озерный край. Вода, сверкающая и играющая в лучах восходящего солнца, придавала ему необычайно загадочный, умиротворенный вид. Будто со старинной сказочной гравюры сошли эти озера, затаившиеся среди высоких камышей. Журчащие ручьи, полноводные после прошедшего дождя, весело бежали от одного небольшого озерца к другому, образуя своего рода кровеносную систему, охватывающую весь край.

— Радужные Мосты, — одними губами прошептал Брайт и тут же подобрался. До него долетел чуждый и оттого еще более отталкивающий рядом с открывшейся красотой смрад. Не узнать его нельзя. — Только не теперь, — почти прорычал алхимик и начал медленно пятиться от тракта, двигаясь по довольно крутому склону. Стараясь размотать цепь, чья эффективность вызывала большие сомнения, Брайт продолжал поддерживать девушку. Мили на все происходящее реагировала вяло, словно находилась под действием наркотика.

В то самое мгновение, когда алхимик увидел первую, выплывающую из-за деревьев скелетообразную фигуру в лохмотьях, его нога оступилась на камне и он, неловко взмахнув руками, рухнул наземь. Мили тут же последовала за ним. Не в силах остановиться, они оба покатились по скользкой траве. Замерев лишь у самого подножия склона, Брайт некоторое время приходил в себя. Памятуя об опасности, он попытался сразу вскочить на ноги, однако мир перед глазами вертелся непрерывной каруселью, не позволяя устоять. Алхимик рухнул на карачки, всматриваясь туда, откуда, по его представлению, следовало ждать нападения.

Никто не атаковал.

Когда круговерть перед глазами улеглась окончательно, Брайт смог разглядеть три замершие у кромки леса фигуры.

Личи наблюдали за жалкими людишками, которые оказались достаточно хитрыми и выносливыми, чтобы достигнуть цели своего пути, невзирая на все препятствия, сломившие их компаньонов. Никчемный человек ползал по земле, пытаясь найти свое глупое оружие — куски скрепленного между собой железа, совершенно безвредного для тех, кто сознательно многие годы шел по пути совершенствования в черном искусстве, отрицая и убивая в себе любые плотские потребности. Другой же человечишка и вовсе не двигался, разбросав по траве руки.

Брайт поднялся на ноги. Цепь, вылетевшая из руки при падении, экзотической змеей лежала примерно на середине склона.

Бежать бесполезно. Эти тщедушные костяки все равно без труда догонят их. Тем более что Мили не подавала признаков жизни, а снова нести ее на руках он уже не мог. Да они свалятся окончательно еще до приближения личей — от одного только смрада, который сейчас, странное дело, почти не ощущался.

Пара живых, покрасневших глаз, смотрела в три пары зияющих пустотой провалов, еле заметно светящихся зеленоватыми огоньками. Брайт не тешил себя надеждой выжить в этой схватке, однако торопить неминуемое тоже не собирался.

"Пусть бьют первыми, — рассуждал он, — потанцуем напоследок".

Личи ударили почти одновременно. Несколько мгновений они готовили заклинания, а потом в сторону алхимика и по-прежнему недвижимой чародейки рванулись четыре пепельные плети и одно стремительно набирающее скорость темно-фиолетовое облако, прорезаемое сетью зеленых молний.

Брайт уже приготовился уворачиваться от плетей, краем глаза поглядывая на Мили и прикидывая, сможет ли он отвлекать немертвых до тех пор, пока девушка не очнется.

— Мили! Очнись! — что было сил, выкрикнул алхимик. Его слова заполнили собой, казалось, весь край. Будто бы сотни озер — больших и малых, в одночасье обратили свои взоры на странных пришельцев, которые дерзнули пробудить их от многолетнего сна.

Чародейка не отозвалась. Очередное падение окончательно превратило девушку в безвольную куклу, неспособную не то, что колдовать, но даже двигаться.

Мышцы Брайта протестовали острой болью и судорогой. Воин понял, что не сможет увернуться. Осознание собственной беспомощности словно раскрыло перед ним бесконечные провалы пугающего Ничто. Алхимик наяву почувствовал подступающий холод. Он сковывал тело, убивал мысли, рисовал перед глазами сонмы курганов и могил. С неожиданной дрожью Брайт понял, что вот-вот пополнит эти захоронения собственным надгробием.

Набравшие мощь торнадо пересекли границу между трактом и озерным краем. Плети, обгоняя друг друга, устремились к обреченному человеку. Но что-то случилось. Брайт даже не поверил собственным глазам. Пепельные щупальца теряли силу, истончались, делались прозрачнее и, наконец, рассеялись без следа. Даже пепел, падающий крупными хлопьями, куда-то исчезал, так и не успев достигнуть земли. Облако же оставило после себя выжженную почерневшую траву и попросту лопнуло, разродившись фонтаном шипящих брызг, по примеру пепла не добравшихся до поверхности склона.

Алхимик стоял с широко открытым ртом. Он не был полноценным магом, не вращался в сферах тончайших материй, он всего лишь имел несколько обостренное чувство опасности, знал свойства различных веществ и то, каким образом эти вещества взаимодействуют друг с другом. Однако это не помешало ему понять, что силы, которыми управляли личи, тоже имеют границы. И эти границы проходят по кромке тракта, именно там, где он заканчивался. На губах Брайта появилась легкая, все еще неуверенная улыбка, исчезнувшая уже в следующее мгновение.

Он почувствовал, как чье-то холодное, чуждое сознание обшаривает его разум, пытается навязать свою волю, сломить, превратить в послушную марионетку.

— Мы будем ждать тебя, — шипящий шепоток прозвучал в голове. От этого шепота, еле уловимого даже в полной тишине, кровь превратилась в лед, а сердце, казалось, на время перестало биться. Брайт обхватил голову руками и закрыл глаза, будто бы это могло помочь ему выгнать оттуда смертоносный ломающий голос.

Он очнулся от собственного крика, который, подхваченный эхом, все еще разносился в пределах озерного края. Чужое сознание убралось из его головы, оставив после себя лишь смутные, с каждым мгновением блекнущие воспоминания о настойчивых словах силы. Взглянув на вершину склона, алхимик непроизвольно выдохнул: там никого не было, личи исчезли. По большому счету, ему и смотреть не надо было, чтобы понять это: в воздухе пропал запах тлена, разносимый аурой мертвых магов.

Брайт направился к Мили. Его шатало, голова шла кругом, тело била мелкая дрожь. Он чувствовал себя до крайности разбитым. С большим трудом алхимик склонился над девушкой. Все последние перипетии милостиво обошли ее стороной. Брайт потрогал тонкое запястье, затем опустился на колени, приложил ухо к груди — сердце чародейки билось. Алхимик улыбнулся.

— Мы дошли, и мы живы, — чуть слышно произнес он.

Вконец обессиленный физически и морально, алхимик лег на траву. Она показалась ему необычайно мягкой и благоухающей. Напряжение и скорбь требовали выхода. Опытный воин разрыдался. Он заливался слезами, лежа на окраине мистической легендарной страны. Впервые за последние дни алхимик чувствовал себя в полной безопасности. Это ощущение вполне могло быть обманчивым, да, скорее всего, так оно и было, но Брайт никак не мог заставить себя подняться. Его тело будто вмиг лишилось всех костей, став одним большим студнем. Вскоре глаза сами собой закрылись, и сознание начало затуманиваться. Спустя еще несколько мгновений он крепко спал.