— Нешто денежку бы дали? — обрадовался он.
— Я ж деньги берегу, сам знаешь. А вот проповедь бы почитал ему. Чтобы отблагодарить, значит.
Солдаты радостно заржали.
— Так вы всем почитайте, — предложил Киший. — Уж кто одежку вашу постирал, непременно тут идет, вот и порадуется. Все веселей идти будет. Врете-то вы складно, отец Гарое.
— Почему нет? — пожал плечами молодой священник. — Расскажу. Когда еще сможем поговорить... А о чем бы ты услышать хотел?
— А вот скажите, вот вроде как Эль-Элион любит нас, да?
— Любит.
— А чего ж так жить-то тяжко? То засуха, то наводнение, то война вот. Я вот так думаю, мои бы родители, если б они меня любили, на войну бы не отправили.
— Балбес ты, Киший, — снова одернул его кто-то. — То ж не Бог войну устроил, а люди.
— А чего люди балбесы такие? — не унимался парень. — У нас вона поговорка в деревне: каков отец, таков и сын. А мы вроде как дети Божии. Мы балбесы, а Бог тогда какой?
— От дурак! — снова возмутился кто-то. — Нешто так можно про Бога?
— А вы заткнитесь. Я вот послухать хочу, что отец Гарое скажет. Вас, балбесов, я уже слышал много. Что ж вы, отец Гарое? Или сказать нечего?
— Отчего же нечего, — возразил священник. — Только ты много вопросов сразу задаешь: про засуху, про войну, про людей, про то, какой Бог на самом деле. Тебе на какой отвечать-то?
— Про нас скажите. Отчего Бог нас послушными не сделал? Чтобы не воевали, не блудили, а благообразными, как вы, например, были. Вы, конечно, все знаете, так скажите.
— Все знает только служка в церкви, — парировал Гарое. — А я тебе лучше притчу скажу.
— История из жизни святого, что ли? Истории мы любим.
— Нет, это не о святом... В общем, слушайте. Эль-Элион творить любит. Не зря Его раньше Всетворящий называли. И каждый раз творит он что-то особенное. Повторяться не любит. Сначала духов сотворил, которые ему служили и радовались в этом служении. А потом сотворил особый мир...
— Гошту? — встрял Киший.
— Нет, не Гошту, — покачал головой Гарое, а парня тут же остановили.
— Ты закрыл бы рот! Просил проповедь — молчи.
И Киший исчез, а Гарое стал рассказывать.
В новом мире Эль-Элион создал особых существ. Они были не такие, как духи, у них была плоть, и она легко ранилась, тогда существа плакали и стенали. Когда они радовались — они плясали. Когда уставали, ложились спать. Духов забавляли эти странные существа. Они относились к ним снисходительно, понимая, что им никогда не стать такими могущественными, как они сами. Но вскоре они заметили нечто необычное. Во-первых, они творили. Раньше это делал только Эль-Элион. А теперь почти каждый из сотворенных во плоти делал что-то особенное — кто-то сочинял музыку, кто-то вырезал из дерева или камня, кто-то рисовал картины, кто-то выдумывал сказки. Духов это немного настораживало. Но они считали творимое таким же хрупким, как сами существа, и таким же бесполезным. А затем существа придумали нечто другое. Создали тележку, в которой можно было кататься вдвоем и даже вчетвером. Сообразили, как сделать дорогу достаточно прочной, чтобы она не портилась во время дождя. Утеплили дома, а одежду сделали более нарядной. Не проходило дня, чтобы они не создавали что-то полезное или бесполезное. И духи возмутились: "Как смеют они делать то, что доступно лишь Эль-Элиону? Если они не могут делать совершенное, то пусть вовсе не делают!" Бог предложил: "А вы запретите им". И духи спустились в новый мир. Они пытались объяснить существам, что те поступают неправильно, запретить и даже удержать силой. Но вот чудо: существа были слабы и хрупки, но они не желали повиноваться духам. И некоторые готовы были умереть, но не прекращали творить. И вернулись духи к Эль-Элиону, воскликнув: "Зачем ты сотворил их, таких хрупких и таких упрямых? Они погибнут, споря с Тобой!" И Бог сказал: "Если и погибнут, то не в споре со Мной. Потому что они нужны Мне такие: слабые, мятущиеся и творящие".
Гарое замолчал, а через мгновение чуть не споткнулся о кочку на дороге. Его тут же поддержала твердая рука. Пожилой солдат предупредил:
— Аккуратней, отец Гарое, здесь дороги ровные еще не сделали.
Кто-то хмыкнул. Священник тоже ухмыльнулся.
— Не понял я вашу притчу, отец Гарое, — промолвил очень серьезно Киший. — Это вы хотите научить, что Бог из нас балбесов сделал, потому что ему нужны были балбесы, что ли?
Гарое рассмеялся и потрепал парня по волосам.
— Нет. Но когда Ему были нужны бессловесные животные, он создал их. И они легко слушаются человека, даже самых свирепых можно приручить. И Он мог бы создать нас такими же: чтобы подчинялись Ему сразу, чтобы всегда правильно поступали. А Он создал нас другими: насмешниками, сомневающимися, бунтующими. Свободными. И ждет, что вот такие, мы к Нему придем. Потому что любовь дикого зверя дороже любви пса.
Гарое всмотрелся в лес, видневшийся за небольшой низиной. Разведчики донесли, что там на подходе рота драконов, две роты барсов и пехотный полк. У энгарнцев войск больше, главное, чтобы командиры не начудили...
Он будто у пророка побывал: Улам появился красный и злой. Ус подергивался от еле сдерживаемого гнева.
— Капитаны ко мне! — заорал он.
А через четверть часа пронеслось по рядам:
— Стройся! Выступаем.
Гарое ушам своим не поверил: они покидают высоту? Ради чего? А потом десятник сообщил ему:
— Улам-то наш с графом поссорился. Полуполковник-то наш говорит, тут надо стоять, а граф уперся: надо наступать, чтобы не позволить им из леса выйти. Вот и выступаем, значит.
Сердце Гарое заныло в недобром предчувствии. Харвинд не может быть до такой степени дураком. Скорее всего, Улам брякнул что-то не то, вот граф и полез доказывать, кто тут главный...
— Вы бы остались, — предупредил десятник напоследок. — Мало ли что...
Солдаты быстро перестроились и спустились с холма, выставив перед собой щиты и приготовив копья — никто не знал, чем ответит враг.
"Ну, уж нет, — подбодрил сам себя Гарое и тоже двинулся вперед. — Меча нет, — посетовал он, и тут же сам над собой посмеялся. — Какой меч? Воевать собрался, священник?"
В низине, куда они вскоре добрались, было топко, несмотря на жару. Если стоять на одном месте, ноги постепенно погружаются в грязь почти на щиколотку. А стоять пришлось, потому что в леске замелькала кавалерия, и Харвинд решил, встретить ее здесь. Первые ряды выставили щиты, приготовили луки и арбалеты и стали ждать.
Гарое был с копейщиками. Они неловко переминались с ноги на ногу. Кто-то не выдержал, заворчал позади:
— Опять нас на мясо пустят. Случись что, барсы сюда и не подойдут.
Кавалерия вместе с Харвиндом действительно осталась на холме. Тут ей делать было нечего — кони запросто переломают ноги. Но это и кавалерии Пагиила помешает.
Они следили за единственным проемом в лесу, где могли пройти лошади. Но тут с флангов раздались крики. Гарое вертел головой, соображая, что случилось. Кроме воплей раненых ничего не слышал, но взглянув на лес, растянувшийся перед ними по всему фронту, сообразил, что тот, кто командовал войсками лейнцев, сделал самое лучшее, что мог: отправил лучников и арбалетчиков на фланги, и теперь они безнаказанно обстреливали их из леса.
Они не отвечали — враги были надежно укрыты, да еще находились на возвышении.
Труба пропела отход. Недолго же они тут простояли. Но Улам принял верное решение. Надо вернуться на холм, только там можно дать бой и одержать победу.
Но все опять пошло не так, как они рассчитывали. Едва одна рота начала отступление, как стрелы и арбалетные болты полетели во фронт. И началось страшное. Улам что-то орал, капитаны наводили порядок. Солдаты в беспорядке бежали на холм. Гарое сбили с ног. Когда он поднялся, войско вокруг заметно поредело, раненые ползли. Но самое страшное — лейнская рота барсов вылетела из леса, и топь их нисколько не задержала. Видно, лошади у них были привычные к болоту. Еще немного и весь пехотный полк будет втоптан в грязь, до вершины холма никто не доберется. Гарое поискал глазами Улама. Он валялся на земле. Проверять мертв он или только потерял сознание, было некогда.
— А ну стой! — заорал Гарое неожиданно для себя. — Капитаны ко мне! Десятники стройсь. Где копейщики?
Поначалу его не слушали. Кто-то замедлял бег, но большинство уже себя не помнили от ужаса. И тогда он снова гаркнул.
— Стой, говорю! Вы х... собачьи или солдаты?! Копейщики, ...товсь! Всех перетопчут, придурки!
Они услышали и начали выстраиваться. Гарое нашел знамя и сунул кому-то в руки, приказав строго:
— Держи!
Барсы налетели на них как волна. Ударили дротики.
Гарое увидел летящее в него острие, но кто-то с боку успел прикрыть его щитом. А вот другим не повезло. Прямо под ноги священнику упал молодой парнишка, еще безусый. Видно это был его первый бой. И последний. Рана какая мерзкая — в живот. Умирать будет долго и мучительно. С боков еще раздавались стоны. Кто-то пронзительно кричал. За спиной глухо ругались, поминая всех святых, не стесняясь священника.
Барсы все давили. Гарое вцепился в древко толстого копья, не давая ему упасть и открыть брешь в их обороне. Боец продолжал закрывать его щитом. За спиной ругались все яростнее. По обе стороны от Гарое неустанно двигались два толстых копья, поражая то коня, то всадника. Наконец лейнцы повернули коней, не желая губить их о выставленные копья. Первую атаку они выдержали.
Священник устало выпустил копье, вместо него подобрал зачем-то меч.
— Лучники, арбалетчики! — снова скомандовал Гарое. И они появились, он не оглядывался, но те, кто умел бегать быстрее, возвращались. Может, конечно, и Харвинд поспособствовал. И на том ему спасибо.
Им нужно было время, чтобы отступить. Чтобы их не перестреляли в спину. Но этого времени у них не было. Если пехота примет бой здесь, они погибнут. "Надо загнать их обратно в лес. А потом отступать будем".
— Капитан! — позвал он. И объяснил подскочившему к нему бородачу: — Видите проход в лесу? Идут узко. Что-то им мешает. Если ворвемся туда клином, перебьем всех, во фронт они не выстроятся. Если выстроятся — все сдохнем.
Десятники еще передавали приказ, а он уже шел вперед.
Солдаты действовали быстро. И рота наверняка исполнила бы задуманное, если бы лейнцы не испугались. Теперь у них затрубили трубы, и узкий проход быстро опустел, втягивая в себя, успевших пройти солдат.
Гарое остановился. Солнце уже садилось. Лишнее геройство им совершенно ни к чему, теперь можно спокойно отступить на более выгодные позиции.
— Что будем делать, отец Гарое? — подбежал к нему капитан.
— Отступаем, — заявил он и протянул меч, который сжимал в побелевших пальцах. — Возьмите.
Капитан удивился, но меч взял.
— У вас кровь, отец Гарое, — заметил он. — Перевязать?
Он потрогал щеку, только сейчас почувствовав боль.
— Царапина, — объяснил он. — Даже не заметил.
У них тоже протрубили сигнал отступления. Гарое отходил в последних рядах, впервые отметив, что ряса ужасно мешает при ходьбе.
18 нуфамбира, Восточный Лейн
Спутники приняли руководство принца беспрекословно, хотя и косились — он это замечал иногда, хотя в целом было не до этого. Неизвестно, стало ли легче идти другим, но у Ялмари дорога вызывала чудовищное напряжение. Одно дело рассматривать путь с вершины горы во сне, другое — пройти его ногами. Но трудность состояла не в этом. Чтобы вести всех правильным путем, ему приходилось сосредотачиваться. В результате, когда другие отдыхали, он оставался в напряжении. Через сутки начала болеть голова, отчего он не мог уснуть, а находился в какой-то полудреме.
Спуск с горы по другую сторону Лейна оказался пологим, как во сне. За день они преодолели больше шавра. На ночевку устроились в небольшом леске. Вечером Шрам подсел поближе и сообщил будто невзначай:
— Южнее есть городок. Там постоянно толкутся наемники, купцы. Мы, собственно, могли бы купить еды в дорогу, не привлекая внимания. И по пути городок. Нам же все равно на юг надо.
— Мы пойдем на запад, — промямлил Ялмари.
— Почему? Хотя я уже слышал. Потому что ты так сказал, да? — Ялмари только кивнул. — Но запасы почти кончились — это раз. Второе — на западе лес. Ты сможешь нас провести по незнакомому лесу? И третье — взгляни на карту, мы удаляемся от того места, куда стремимся попасть.
— Етварт, — принц поморщился — голова раскалывалась, и хотя полуполковник мог оскорбиться этой гримасой, ему было не до церемоний. — Я не могу ответить на твои вопросы. Я просто чувствую нужный путь, поэтому мы пойдем на запад. У тебя случайно снотворного не сохранилось, которым меня поили, когда я был... не в себе?
— Нет.
— Жаль.
— И все же как быть с едой?
— За лесом будет деревушка, — заверил принц, кутаясь в плащ, и на этот раз плотно закрывая глаза.
Етварт отстал, пробурчав себе под нос напоследок:
— Деревушка... В деревне мы будем как породистые скакуны среди коров. Незаметно там не пройдешь. Хорошо если в той деревне трактир будет. А если нет?
— Он знает, что делает, — успокоил его Балор. — Мы идем по территории, где полно войск, и ни разу ни с кем не столкнулись. Думаешь, это удача?
