И вдруг что-то случилось, бежавший перед ним человек споткнулся и упал, он сам тоже упал и почему-то услышал топот, грохот, и еще раз топот, теперь уже громче, а потом по глазам резанул свет... откуда здесь свет, от лазерных лучей такого света не бывает...
* * *
Анакин открыл глаза, поморщился от яркого света. Как же мерзко... Мерзко что?
В каюте кроме него были еще какие-то люди.
Точнее, Штрим, трое ребят из транспортного взвода. Так, а где тогда сам Челси? А, ну да, вот он стоит.
— Встать! — приказал Штрим.
Анакин медленно поднялся с койки. Успел взглянуть на хронометр, отметил, что проспал ровно два часа. Поднес руку к глазам — потереть, и тогда только увидел, что костяшки пальцев рассечены и покрыты забуревшей уже кровью.
Взгляд Скайуокера недоверчиво скользнул по каюте. В дверном проеме стоял рыцарь.
С опухшей мордой, над которой явно старательно потрудился врач в лазарете, заклеив ушибы парой мелких бактовых пластырей, а остальное залепив мазью, не впитавшейся еще в кожу и оставившей на ней блестящие, словно сальные потеки.
— Дисциплинарный арест! Две недели! До выяснения обстоятельств! Потом гарнизонный суд!
У Штрима не получается не орать, подумал Скайуокер. Капитан словно очень долго ждал этого момента и наконец-то, вот уже несколько минут подряд, он может разоряться на тему позоров и обесчещенных мундиров.
Лурус попытался прервать старшего офицера.
— Капитан Штрим, если вы позволите, я...
Штрим его не расслышал. Он, похоже, вообще ничего не слышал, кроме себя, и продолжал распекательство, не теряя набранного темпа:
— Повышения очередного захотелось, Скайуокер? Да таких как ты надо не повышать, а...
Тут Лурус, наконец, осторожно потянул капитана за рукав. Тот осекся, не успев сообщить, что именно он рекомендует делать с такими, как Скайуокер, и перевел взгляд на джедая.
— Капитан, я предполагаю, что здесь может находиться одна принадлежащая мне вещь, и я был бы признателен за ее возвращение.
— Он имеет в виду свой меч, сэр, — ввернул Челси.
— Ах ты ворюга!
— Меч вон, — Скайуокер кивнул в сторону койки, — там валяется.
Лурус юркнул между Штримом и Анакином, ловко поднял с пола оружие и пружиной выпрямился. Учтиво наклонил голову и растянул губы в небольшую улыбку.
— Спасибо, капитан. Думаю, теперь я должен отправиться на Корускант. Еще раз благодарю вас за оказанное содействие. Я непременно доложу о вашей помощи Совету.
Штрим кивнул головой.
— Счастливого пути, рыцарь.
— Да пребудет с Вами Сила!
На этих словах взгляды Скайуокера и Луруса пересеклись. Терять было нечего. Анакин улыбнулся уголком рта.
— Счастливого пути, рыцарь.
Лурус пошевелил губами, словно пытался прожевать ответ. Видно, ему-то как раз было, что терять, потому что вслух он так ничего и не произнес, только поглядел на меч, который все еще вертел в руках. Деловито оглядел собравшихся в каюте людей и ушел.
Штрим махнул рукой рукой, и по обе стороны от Скайуокера встали двое рядовых из транспортного взвода. С бластерами наперевес, как полагается.
— В дисциплинарную на нижней палубе.
Его вывели в коридор, Штрим опять сделал какой-то знак, и Анакина зачем-то развернули, как будто сам он не знал, где находится нижняя палуба и как туда попасть. Что-то потянуло его вниз за плечи, и пока он соображал, почему его хотят согнуть или пригнуть к полу, лицо обожгло...
... пощечиной.
Скайуокер мгновенно проснулся, выпрямился, стряхнул с себя конвойных.
Что-то вспомнилось далекое, обидное, еще из детства. То, что он давно забыл, или даже заставил себя забыть, ибо не любил зацикливаться на воспоминаниях. Особенно на неприятных. Конечно, если тебя не били, ты не научишься защищаться и бить других. Есть же такая поговорка: за одного битого двух небитых дают. И все-таки одно дело это драка двух равных, или даже пусть один стоит против двух, против трех, против целой оравы, и совсем другое, когда тебя бьют, чтобы показать власть, а раб не может себя защитить, у него нет на это прав, он имущество и вещь...
Если он еще раз попытается меня ударить, подумал Анакин, я же не вытерплю, я его...
Видимо, это понял и Штрим. Поспешно шагнув в сторону, он утвердился на безопасной дистанции и скомандовал:
— Челси, в камеру его. И помните, вы за это отвечаете! Я проверю, чтобы все было в порядке! А мне работать надо, а не возиться тут со всякими...
Последнюю фразу Штрим произнес, уже набирая ход в противоположном направлении.
— Пойдем, — не своим голосом произнес Челси.
— Пойдем, — ответил Скайуокер.
* * *
Ничего.
Никакое, пустое ничего.
Это слово пришло в голову, когда он открыл глаза и ничего перед собой не увидел. То есть увидел нечто аморфное и темное, не имеющее ни краев, ни четких очертаний.
Инстинктивно поднял голову, в глаза хлынул свет, сначала показавшийся ярким и тут же стремительно потускневший. Это помогло сообразить, что он лежит на животе, опустив голову на согнутые руки, а бесформенное темное нечто перед глазами — то, на чем он лежит.
Правая рука чуть затекла, и он положил голову на левую. Закрыл глаза.
Оглядываться по сторонам не хотелось. Чай, не похмелье. Наоборот, он как назло прекрасно помнил все, что произошло вчера. Или позавчера. Зависит от того, как долго он спал.
Интересно.
Пришлось опять подняться, разглядеть хронометр у себя на руке. Произвести нехитрые вычисления в голове. Вышло не много не мало одиннадцать часов здорового сна.
Очень хорошо. Можно спать дальше.
Он опять опустил голову на руки, и затекшая правая снова назойливо напомнила о себе. Перевернулся на спину, пошевелил рукой, затем вытянул ее и согнул несколько раз, разгоняя кровь. Только тогда заметил отсутствие подушки, да и вообще каких-либо постельных принадлежностей.
Ну, а чего, собственно говоря, он ждал? Номера-люкс в Кореллиан-Плаца?
Пропитавшаяся за ночь потом одежда неприятно холодила грудь и живот. Вчерашний пот, напротив, уже успел превратиться в соль, и мелкими крупинками впивался в спину.
Спать больше не хотелось.
Огляделся, заметил рядом с кроватью столик, на столике тарелка. Вспомнил, что кто-то пытался его растолкать, но он только перевернулся на другой бок и продолжил спать.
Два белых пластиковых стаканчика рядом. Побольше и поменьше. Интересно.
Резко сел. Заглянул внутрь.
Обслуживание здесь на высшем уровне, подумал он. Это, разумеется, очень приятно — проснуться, и обнаружить рядом с собой на тумбочке остывший кофе. В другом стакане была вода. В тарелке плавало то, что еще несколько часов назад можно было назвать обычным обедом из столовой.
Да и сейчас, в общем-то, сойдет, совсем нет желания с голоду пухнуть. И в горле пересохло, а еще этот кислый омерзительный привкус нечищеных зубов.
Чтобы перебить неприятное ощущение, отхлебнул из стаканчика холодного кофе.
Привкус во рту стал еще кислее и омерзительнее.
Запил глотком воды, опустошив стакан до половины. Вторую половину плеснул себе в лицо, попытался оттереть грязь и пыль. Добился того, что размазал все равномерным слоем по коже. Вытерся рукавом. Только тогда заметил умывальник в углу.
Скинул куртку, подошел к умывальнику и долго оттирал руки, лицо и шею. Вернулся к столику, поковырял обед на тарелке. Холодное мясо осталось достаточно съедобным, в отличие от некоего подобия овощей, завязших в жидком соусе.
Запил все это водой из-под крана.
Ситх, на Татуине вода и то вкуснее была, подумал Анакин. Что там вчера орал Штрим? Две недели какого-то ареста? Две недели, ни хрена себе... Есть время подумать. Есть о чем подумать.
Он свернул куртку, положил под голову, улегся.
Итак, по порядку. Вчера мы провели блестящую операцию, сказал он себе и скривился. Да, Скайуокер, какой ты молодец, давай, похвали себя еще раз. В холоновостях свою морду увидеть не хочешь? Да ладно. У нас был приказ: освободить участок от войск сепаратистов. Приказ мы выполнили. Верфи под контроль взяли? Взяли. Локримия сдалась? Сдалась. Факт. А политиков похищали и раньше, ничего нового мы не изобрели.
Так, а еще? А еще я вчера набил морду одному из джедаев, и по этому поводу мне торжественно пообещали какой-то гарнизонный суд.
Анакин напряг память, пытаясь вспомнить, что и где он слышал о дисциплинарных наказаниях. Ну да, полно было случаев пьяных драк и самоволок, но все это не то. Мордобоя в армии предостаточно, некоторые взводные не умеют управляться с рядовыми иначе, кроме как с помощью рукоприкладства. Разве кого-нибудь за это увольняли? Ну да, сравнил. Столичный выхоленный дипломат и рядовой. В худшем случае меня снимут с должности помощника, решил он. Жаль конечно... Ну и ладно, уйду обратно в ротные.
А вот то, что я не только набил морду джедаю, а еще и Силой придавил...
Не смешно. Да, молодец, конспиратор хренов, высветился весь как на картинке. Надо было от них прятаться все эти годы? А я что, прятался? Это они не умели искать. Не верили, что я смогу выжить. И никогда больше не опускаться на дно. Высветился, ну да. А если бы не высветился? О нашем замечательном сотрудничестве в операции на Лоду-2 джедай все равно доложил бы кому надо. И мое славное имечко там бы тоже стояло, разве нет?
Они узнали бы обо мне, так или иначе.
Они узнали бы обо мне, так или иначе, мысленно повторил Скайуокер.
А не пошел бы весь их Орден...
... или к ситху.
Был бы таковой в наличии. Но последний ситх исчез в небытии тысячу лет назад, и помимо традиционных ругательств, оставил о себе упоминание разве что в некоторых бесперспективных научных исследованиях по дореспубликанской мифологии. Орден, в отличие от сказочных персонажей, являл собой реальность и обладал неписанными привилегиями на владение Силой, и поэтому не принимать его в расчет было никак нельзя.
На мгновение он как наяву услышал шум, и шум этот нарастал, как если бы рядом ворочались огромные жернова. Хищно, с аппетитным хрустом они принялись перемалывать всю его двадцатидвухлетнюю жизнь. Все, что он своими силами и способностями выстроил за последние годы, он теперь сам же положил под жернова, которые опять же сам подтолкнул и привел в движение. Остановить ход механизма, вмешаться, изменить направление в выгодную сторону он более не мог, и мог только наблюдать, как трещит под камнями то, что называлось судьбой. Его судьбой.
Наваждение ушло. Жернова продолжали крутиться. Их скрип доносился с мостика "Мегеры", из адмиральской каюты на "Магусе", и даже с Корусканта, с одной хорошо знакомой башни.
А не пошел бы весь их Орден...
Форсьюзер Скайуокер не верил в судьбу.
* * *
Больше всего на свете он любил рассвет.
Раннее утро. Белоликое солнце распахивает нежное покрывало облаков и ранит ночь первыми проблесками зари. Постепенно танец лучей окутывает все небо, превращая томное волшебство в настоящее сражение двух стихий. Сначала тьма борется, потом медленно отступает и, наконец, бежит без оглядки, ибо ей нестерпимо больно созерцать божественное сияние корускантского светила.
Время сильных людей.
Слабые еще копошатся в постелях, не в силах справиться с дремотой, высунуть нос из-под нагретого телом одеяла, встать и выпрямить плечи навстречу утренней прохладе.
Помедитировать. Подумать. Утренняя заря не обманывает, и решения, принятые вместе с рассветными лучами, всегда оказываются верными. Да и просто поглядеть, как ползет по восточной башне робкий солнечный лучик.
Хронометр высверкнул шесть часов утра.
Древние стены омылись рассветом, и теперь Храм встречал новый день. Четыре шпиля уверенно пронзали высокое небо, ожерельем нанизывая на себя рваные куски облаков. Внизу, придавленный атмосферой, дышал многоуровневый гигант. Страшный и ручной симбионт цитадели Света, он тоже умел по-своему защищать и беречь. Храм был оплетен судьбами древнего чудовища, помогал ему перевести дух и продолжать вбирать кислород в четком ритме: вдох-выдох.
Ритм жизни города был интерференцией ритмов жизни его многочисленного населения, подобного которому по колориту не отыскалось бы ни на одной экзотической планете Внешних Регионов. Сто миллиардов грубых тел. Сто миллиардов несовершенных, порой совсем неразвитых личностей. Сто миллиардов частичек Силы. Таков Корускант. Крошечная точка универсума.
Универсума с бесчисленным множеством разлитой в нем жизни. Спасать и беречь которую поклялся единый в своем десятитысячном лике Орден. Мир и справедливость — ценою нашей Силы. Так было тысячу лет назад, и так будет продолжаться всегда. Каждый джедай знал эту формулу.
И тихо, незаметно, по-воровски подкралось:
— А будет ли?
Этот не отяжеленный пафосом вопрос когда-нибудь задавал себе каждый глава Ордена.
Магистр Мэйс Винду не был исключением. Он знал, что во имя формулы "так будет всегда" надо работать. Или лучше сказать: выживать. Как на войне. Впрочем, слова "война" и "бой" никогда не являлись для Ордена пустыми метафорами. Летопись Храма началась с победы, одержанной на древней войне джедаями-полководцами.
Сила Великая, как же было просто жить в те времена, когда Добро и Зло были видны за килопарсек... если верить старым пыльным легендам.
На протяжении "мирного" тысячелетия баталии так и не прекратились. Время от времени правители отдельных систем со скуки решали поиграть в войнушку, то там, то сям поднимались на первый взгляд беспричинные восстания, подзабытые религиозные разногласия кололи планеты как орехи, системы пачками выходили из состава Республики и вновь тянулись к ней. Политические противостояния нередко заканчивались провалом в анархию или диктатуру. Кампании транснациональных корпораций мутили экономику неподчинившихся им систем, доводя миллионы существ до гибели в голоде и холоде.
Орден не мог в одночасье прекратить все беспорядки. Потому что и за тысячу лет не сумел отучить людей зариться на добро соседа. Основатели Ордена это понимали и не старались заставить население Галактики жить по бескомпромиссным заповедям, игнорирование которых вело бы к жестоким наказаниям. Орден лишь помогал, направлял и оберегал.
Разумное равновесие между законом и выбором? Да.
Свобода выбора? Да. В рамках конституции Республики.
При этом самая горячая битва не нуждалась ни в мечах, ни в турболазерах.
Эта битва шла в умах населявших Галактику существ. Именно за умы сражался Орден. Именно это было гарантом его выживания. Люди должны были знать, что Храм нужен и полезен Республике. Орден это постоянно доказывал. Разнимая дерущихся в драке, будь то вооруженное ополчение, взбесившиеся от жадности банкиры или правительство, устроившее на своей планете беспредел.
Каждый день рыцари Ордена творили чудеса.
Этих нечеловеческих усилий не хватило на то, чтобы остановить разгорающийся в Галактике пожар. Казалось, гражданская война всколыхнула все тяготы, успешно сдерживаемых Храмом на протяжении тысячелетия, и сконцентрировала в себе всю бурю мелких конфликтов, благополучно задавленных джедаями.
