Естественно, он явился заранее и естественно, в 17 часов 20 минут по стандартному галактическому никакой Падме Наберрие в вестибюле не наблюдалось.
Навстречу ему выскочила совсем другая девушка.
— Ой, а вы к кому?
— Да вот думаю, кому букет подарить.
— Подарите мне!
Анакин хитро улыбнулся.
— Все равно выбирать вам не из кого, — весело сказала Ланни Шмоуг. — Женщин здесь мало. Не думаю, что вас заинтересуют сорокапятилетние кумушки. А Падме, наш старший аналитик, цветов не любит.
Скайуокер сделал все возможное, чтобы скрыть удивление.
— Почему?
— Она их выбрасывает вниз с балкона. Думает, что никто не видит. Сегодня выкинула целую корзину.
— Ей часто дарят цветы?
— Ага, кто-то постоянно присылает с курьером.
В коридоре показался мужчина средних лет, и Ланни, спохватившись, поспешила к начальству. Парочка, не обращая внимания на Скайуокера, двинулась в лифт.
— Цветы? — послышался голос за спиной.
Анакин молча передал ей букет.
— Огромное вам спасибо, — с ехидцей сказала Падме. — Я их отнесу себе в кабинет. Сейчас вернусь.
Скайуокер испытывал желание пойти за ней и посмотреть, какая судьба постигнет его букет, но удержался.
— У вас аллергия на растения? — спросил Анакин, когда они вместе вошли в лифт. Такой прямолинейности она не ожидала и выдала:
— У меня аллергия на традиции. И вообще...
— И вообще, — перебил он ее, — цветы — это прерогатива другого человека. Который присылает вам их с курьером. А потом вы разбрасываете их над Корускантом.
Падме замерла.
— Один-ноль в вашу пользу, — сказала она. — Откуда вы это узнали? Говорите немедленно. Чистосердечное признание облегчает вину.
— Пять минут здесь, и...
— Какой подлый приемчик — расспрашивать моих коллег.
— Даю слово, что они сами поделились информацией.
— Все равно нечестно. Я о вас ровным счетом ничего не знаю.
— И не боитесь? — Анакин раскрыл перед ней дверцу спидера. — Еще есть шанс отказаться от моей неблагонадежной компании. Потом будет поздно.
Падме демонстративно опустилась на сидение.
Анакин сел на место водителя. С минуту раздумывал над внезапно пришедшей в голову идеей. С трудом выудил из памяти название одной из кантин и вбил его в компьютер. Посмотрел карту, где отобразился ответ.
Спидер оторвался от площадки, обогнул пятиугольник и неожиданно пошел вниз.
Они летели около получаса. Маневрируя на битком забитых трассах, Скайуокер время от времени старался поглядывать на карту. По мере того, как спидер падал на дно столицы, к глазам липли сумерки и тени, и вокруг становилось все темнее и темнее. Наконец, небо полностью исчезло из виду. Вместо солнца в глаза пялились прожектора искусственного освещения. Закоулки, в которых теперь приходилось лавировать и нырять, трассами назвать было уже никак нельзя.
Наконец, терпение Падме иссякло и она спросила:
— Может, вы мне тоже расскажете, что мы здесь потеряли?
— Вы же сказали, что не любите традиции.
— И что?
— Скучный ужин из трех скучных блюд в скучном ресторане на какой-нибудь верхотуре — что может быть традиционнее до омерзения?
— Это так, но я пока не видела альтернативы.
— Сейчас будет.
Спидер сел на избитый в крошку терракрит. Перед глазами маячила вывеска "Три дьяволенка".
— Мы что, на самых нижних уровнях?
Анакин заглянул за бортик посадочной площадки.
— Не, до дна отсюда еще прилично падать.
— Мы туда не полетим, — решительно сказала Падме.
— Только если вы будете настаивать.
— Не буду.
— Тогда пойдем внутрь.
Скайуокер галантно распахнул дверь.
Как и следовало ожидать, высокомерных швейцаров тут не водилось. Кантина вообще была практически пуста. Несколько посетителей разместились за столиком в дальнем углу. У единственного окна расположились двое забраков не самой джентельменской наружности. Их общество скрашивала веселая и улыбчивая тогрутианка, которую, по-видимому, забраки сняли одну на двоих. За стойкой заседали двое людей и один балозар, пялясь на спортивное зрелище в надрывавшемся и порой терявшем голос холовизоре.
— Тут несколько, — Падме остановилась, осторожно прицениваясь к публике, — странно, нет?
— Кажется, это и есть оборотная сторона столицы.
— Ах, вот как, — она сделала вид, что не заметила усмешки. И уверенно направилась к столику. — Сядем сюда?
— Ага. Я пока пойду пообщаюсь с хозяином. Вам кофе с виски взять?
— Нет, лучше обычный.
К какой расе относился перетиравший бокалы бармен, Анакин с ходу определить не мог. Скорее всего, гибрид икточи и твилекка.
— Два кофе, — сказал ему Анакин. — Мне с виски, лучше с кореллианским. Девушке просто кофе. Что предлагаете на ужин?
— Может, тебе еще меню принести? — выщерился гибрид.
— Давай.
— Кухня открывается в семь вечера.
Крыть особо нечем, понял Скайуокер. А садиться в лужу перед женщиной, которую он сам приволок в это экзотическое заведение, тоже не хотелось.
— А вон те в углу что-то жрут. Или они с собой притащили?
— Не мое дело. У меня сейчас только выпивка.
— Так не пойдет. Давай ты лучше откроешь кухню пораньше. Не за бесплатно, естественно.
— И кто там будет готовить? Твоя девка?
За "девку" ты мне ответишь, подумал Анакин, а вслух сказал:
— Сейчас поглядим.
Скайуокер обогнул стойку, шагнул в кухню и сделал вид, что разглядывает интерьер. Гибрид в возмущении бросился за ним. Это было ошибкой. На кухне было темно, и хозяин кантины весьма удивился, когда его неожиданно схватили за отростки и впечатали носом в плиту. На его счастье, в холодную.
Выразив свое мнение о происходящем нецензурной бранью, гибрид затрепыхался:
— Охренел совсем, ты что делаешь? Ты кантиной не ошибся?
— А ты не ошибся клиентом? — спросил Анакин, развернув бармена мордой к себе.
— На республиканскую армию мне положить, — честно признался гибрид.
— А мне на твое заведение, понятно? И на тебя тоже. Короче, позвони в какой-нибудь ресторан и скажи, чтобы сюда принесли приличную еду. Счет я оплачу. Есть другой вариант — моя девушка приготовит омлет из этих вот твоих отростков, и мы втроем им поужинаем. Ну как?
— Никак. Давай двести кредитов авансом.
— Идет.
Анакин выудил деньги из бумажника и добавил:
— Да, и кофе нам подашь на стол.
— Я все слышала, — многозначительно сообщила Падме, когда Скайуокер подвинул себе стул. — И думаю, не только я.
Он огляделся по сторонам. Тогрутианка, прижавшись к одному забраку, ласково перебирала пальцами рожки. Балозар, до этого хлебавший лум за стойкой, вообще уснул.
— Да их это вроде как не очень интересует.
— Хотите сказать, что разборки здесь в норме?
— Это что ли разборки? Хозяин в накладе не остался, чего возмущаться?
В этот момент к их столику подошел гибрид с подносом. Чинно расставив на столе чашки и подтреснутую сахарницу, он пожелал приятного аппетита и сообщил, что ужин будет через двадцать минут.
— Спасибо, — сказала Падме и затем, переведя взгляд на Анакина, спросила:
— А вы здесь уже были?
— Был, — признался Скайуокер. — Девять лет назад я здесь украл бумажник.
Падме перестала помешивать кофе.
— Ого. А у вас, оказывается, много профессий.
— Да, я долго искал свое призвание.
— Что было в бумажнике?
— Деньги и документы.
— Пригодилось?
— Очень. Поймали с поличным.
— И что?
— Пришлось поставить крест на профессии карманника и переквалифицироваться в защитника отечества, как вы вчера меня назвали.
— И поэтому вы не в Ордене?
— Я сбежал из Храма в тринадцать лет.
— Достало?
— Не то слово, — он покачал головой и широко улыбнулся.
— Надо же, — Падме, видимо, искренне удивилась. — А мне казалось, что после Набу джедаи должны были вас боготворить.
— Быть объектом религиозного культа крайне скучно.
— Правда? Надо попробовать. Хотя, — она чуть скривила рот. — Пожалуй, вы правы. И что, вас не нашли?
— Нашли. Но не те, кто искали.
— Полиция? Служба безопасности Республики?
Анакин лукаво улыбнулся.
— Понятно, вы обещали никому ни о чем не рассказывать.
— Мне придумали легенду о беспризорном прошлом. Дописали два года к возрасту. Я попал в обычную военную школу на Кариде. Окончил, поступил в высшее военное училище.
— И стали офицером флота?
— Десантных войск. Во флоте я оказался уже потом. Так получилось.
— Это военная тайна?
— Нет, просто долгая история.
— Рассказывайте.
— Запросто. Только сначала я хотел вам сказать спасибо. Вы прислали Панаку с деньгами, чтобы выкупить мою мать.
— Не надо. Тогда это было очень легко сделать. Ваша мама так и живет на Татуине?
— Пока да.
— Угу...
Падме допила кофе.
— А здорово вы вчера поддели Органу.
— Вы его хорошо знаете?
— Сформулируем так: он что-то вроде моего лучшего друга, — Падме ехидно улыбнулась.
— Так это он присылает вам букеты цветов?
— Ну до чего ж вы любопытный...
— Я угадал, да?
— Допустим... Кстати, Бэйл ваш коллега. В смысле, он окончил какое-то элитное военное училище на Альдераане. Большой пацифист.
— Значит, он окончил неправильное военное училище.
— Альдераану выгодна такая позиция. И не только ему одному.
— Как же тут у вас все в столице... — Анакин замялся, пытаясь выразить свое впечатление цензурным словом.
— Ненормально?
— Я только сейчас понял, что большинству хочется мира с сепаратистами на любых условиях.
— Большинству не большинству, но... В общем, такая позиция тоже есть. Наверно, вы мало читаете новости.
— Как-то все времени не хватает.
— Скажем так: война здесь никому не нужна.
— Но она уже идет.
— Война далеко. Столице ничего не грозит. Даже, если сепаратисты убьют экономику и поставят Республику на колени. Корускант будет хорошо жить при любом правительстве. Скажу даже больше: предположим, что сепаратисты вообще захватят власть. Маловероятно, конечно. Но что от этого изменится? Это те же самые наши бывшие союзники, сенаторы и олигархи.
— Понятно, — сказал Анакин, а сам опять посмотрел на тогрутианку. Второй забрак только что притащил ей стаканчик виски, и девица перелезла к нему на колени. Поймав на себе взгляд Скайуокера, тогрутианка подмигнула и улыбнулась ему.
На какой-то момент мир изменился. Исчезли Храм, Сенат, дворцы и небоскребы. Вся планета сжалась до размеров кабака, а прилепившийся к ней город воплотился в этой тогрутианской шлюхе. И не было великого исполина, выстрадавшего тысячелетия архаичных республик и древних забытых войн — столица смотрела на него лицом веселой разукрашенной девки, отдававшей себя любому за грошовую выпивку. А потом Корускант вновь стал самим собой. Надел наряд из небоскребов, освятился Храмом и благословил себя надменностью Сената. Украсился радугой и омылся безоблачным небом. И теперь великолепная столица галактического народовластия могла снова продавать себя. Вместе с потрохами всех своих ярусов. Вместе с Республикой и конституцией.
Любому. Подойди и возьми. Может, и платить не надо...
— Все кончится перемирием, и мы снова падем в тысячелетний застой, — продолжила Падме. — Вернемся в славную эпоху компромиссов и всеобщего равнодушия. Представьте себе: за тысячу лет в Республике ничего не изменилось. Вам не кажется, что это немного, ммм, жутко? Говорят, стабильность... А теперь война. Как будто кто-то вскрыл эту болотную язву. И, естественно, война беспокоит только тех, кого она коснулась непосредственно. Или кто потерял на ней деньги. Но ведь кто-то и прилично заработал, правда? Типа того же Фирцини.
— Да, тут вы правы.
Она вдруг спросила:
— А там... страшно?
Анакин не ответил. Похожий вопрос задавала и мама, всего месяц назад, и тогда у него тоже не нашлось слов. Если мать еще можно было приободрить, рассказав о том, как славно побеждает врагов республиканская армия, то сидящей перед ним женщине была нужна правда. А рассказать правду нельзя, она от этого перестает быть правдой и становится точкой зрения. Ее можно только почувствовать.
— Да, — только и произнес он.
К столику подошел гибрид и принялся раскладывать приборы. Когда он потопал прочь, Падме снова спросила:
— А чем вы занимались до войны?
— Миротворчеством.
— О. Спасали демократию, значит. И где вы служили?
— Во внешних регионах. Там никогда не было спокойно.
— Я думала, все задачи типа мелких вооруженных конфликтов решают джедаи, нет?
— Конечно. Они решают задачи, а мы просто зачищаем местность и убираем за ними мусор. Или наоборот — сначала мы делаем грязную работу, типа ликвидации какого-нибудь мафиозного клана, который забыл расплатиться с нашим сенатором, а потом прилетает джедай и восстанавливает мир и справедливость.
— О как, — Падме призадумалась. — Ваши коллеги, в смысле, другие военные, тоже не очень жалуют Орден?
— Не знаю. Это кому как повезло, — признался Анакин. — Я еще не слышал, чтобы они как-нибудь реально аргументировали свое положение над нами, без мистики и изысканных слов. Никто не против дипломатии и мирных решений, но с переговорами они опоздали на сотню лет.
— До меня дошли слухи, что на Локримии тоже была предпринята попытка переговоров. Это так?
— Да. Совет Безопасности под давлением Ордена изменил решение буквально за день до планируемого наступления. Мы выкрутились, но потом один такой переговорщик своей дуростью угробил четырех моих людей. Честно говоря, да ну их всех в...
— Совет Безопасности устраивает то, как идут дела?
— По-моему, это устраивает всех, кто сам не на войне.
— Орден фактически ровесник Республики, — заметила Падме. — Все-таки десять веков. И насколько я знаю, вопрос о том, чтобы полностью распустить войска, поднимается в Сенате едва ли не каждые двадцать-тридцать лет.
— И теперь, когда нам вдруг понадобилось воевать, войска имеются в следовых количествах.
— Это как раз понятно. Системы же не хотят быть под контролем огромной армии.
— А под защитой?
— Далеко не все понимают, что им это нужно. Может быть, и поймут когда-нибудь. Зависит от того, что будет дальше. А что местные ополчения?
— Добровольцы? Ни одного пока не видел. По слухам, они есть. Необученные и мало на что годятся.
— Эээ, я имела в виду какие-нибудь национальные армии.
Анакин покачал головой.
— Ни одна национальная армия не будет освобождать чужую планету. Максимум, их можно задействовать в локальных операциях.
— И в такой безнадеге вы собираетесь выиграть войну?
Скайуокер одним глотком допил кофе. На губах остался горький привкус дешевого спиртного.
— Назло всем, — мрачно сказал он. — Вы же сами сказали, что война работает на нас — нам осталось только доказать, какие мы нужные.
— Я сказала "может быть".
— Тем более. Значит, мы просто обязаны выиграть.
— В армии все так решительно настроены?
— Нет. Иначе никто бы не дезертировал. И мы бы давно победили.
