Только шторм в ту ночь им и запомнился.
Она разговорила товарищей по несчастью — то есть парочку журналистов из конкурирующей холокомпании. Падме поделилась парой догадок — парни в ответ посвятили ее в свой гениальный план. План состоял в том, чтобы умыкнуть у кого-нибудь из гостей браслет, открывающий вход в отель. Потом сделать копию — они даже знали адресок мелкой фирмы неподалеку, где подобные услуги оказывали задешево и без лишних вопросов. А дальше проникнуть внутрь и...
... и полюбоваться на отсутствие любых улик, определила для себя Падме. Скучно.
Тупик.
Разумнее всего было возвращаться на Корускант, а во время полета высосать из пальца очерк на тему рядового государственного переворота.
Так я и сделаю, решила Падме. Допила коктейль. Достала из сумочки деку, пролистала несколько файлов со своими заметками и текстовыми версиями интервью, многие из которых начинались или заканчивались вопросом "А в новостях вы это покажете? А когда?"
Зацепилась взглядом за одно слово.
"Виктория".
Точнее, целое соединение республиканских военных кораблей на орбите. Этот факт вскользь упомянул какой-то чиновник в столице Трииб. Что-то вроде ремонта. Или не совсем ремонта. Чиновник тогда еще помолчал, а затем извиняющимся тоном добавил, что, мол, предавшие Республику люди считали, будто на Корусканте решили задавить борьбу за независимость и поэтому прислали дредноуты. Однако достоверно известно, что флот ни в каких действиях не участвовал.
Еще одна тупиковая версия, подумала Падме и хотела закрыть файл.
... "Виктория".
... Красивое название. Кажется, оно что-то значит на одном из старых языков.
Делать все равно было нечего.
Падме заказала второй коктейль. Затем настроила деку на связь с холонетом.
Простейший поиск выдал сразу пару сотен страничек на тему "Виктория". В основном — проскользнувшие в прессе никому не интересные сообщения о новом вооружении Республики.
... "Виктория" означает "победа", о как.
... Лучший корабль флота. Новейший дредноут. Ну и что? Счетвереннные турболазеры — наверно, это очень круто, надо спросить у кого-нибудь, кто в этом разбирается. Десантный полк, да пусть хоть целая дивизия. Прототип нового класса дредноутов, так, это уже было. Построен на верфях Локримии — знакомое название, точно, там же недавно была какая-то заварушка. Прошел ходовые испытания, участвовал в сражении у Эхиа...
... Под командованием капитана второго ранга Анакина Скайуокера.
Даже так.
Как говорится, знакомые все рожи.
Это сколько же времени прошло, подумала она. Два месяца? Нет, больше.
Яркими пятнами посыпались из памяти образы.
Столичный прием. Амедда, Палпатин, Бэйл, Мотма и ситх знает кто еще. Бокал с коктейлем... Да, это был такой коктейль из скуки и усталости, который пьешь и чувствуешь, как он течет по венам и закупоривает их равнодушием, когда кажется, что ты сейчас задохнешься и надо что-то делать, но почему-то на все плевать, а вокруг двигаются карнавальные костюмы на ниточках, в которые забыли запихнуть содержимое — людей...
... и вот тогда на фоне пляшущих масок возник этот самоуверенный вояка в парадном темно-синем мундире, со своими пятью боевыми наградами и званиями, весь такой из себя блестящий молодой человек и идеальный офицер. "Защитник отечества".
Не человек, а военный с картинки. Вернее, так: запечатанный в мундире человек.
... Интересно, он со всеми такой? Всегда?
А потом был этот забавный ужин в забегаловке.
Человека стало чуть больше, картинки чуть меньше.
Долгий "философский" разговор про политику... больше не о чем? Попытка разговорить его не удалась. Ну да, что-то он рассказал. Про флот. Про джедаев. Ничего такого, что она не смогла бы вывести из его прошлого и настоящего...
А потом он сам ее зацепил. Она что-то ляпнула. Что-то такое, чего ни в коем случае нельзя было ляпать.
Тонким мостиком — общее прошлое длиной в несколько дней.
Слишком много, чтобы не хотелось забыть. Слишком мало, чтобы хотелось помнить.
Падме просмотрела еще с десяток страничек холонета. Задала новый поиск. "Сражение у Эхиа". Здесь заголовки были более красочными, а статьи висели не на последних страницах изданий. Про бой сообщала даже собственная холокомпания.
Несколько дат. Несколько строчек биографии, между которыми и впихнуть нечего. Разве только пересчитать на реальный возраст.
Хотя бы это я тогда из него выудила, подумала Падме. Что ему на два года меньше.
Берем эти даты и строчки, посыпаем золотой пылью наград и втискиваем в парадный мундир. Желательно в темно-синий, чтобы шло к светлым волосам. Да, у нашего защитника отечества будут светлые волосы и серо-голубые глаза. Вот, он уже готов. Военный с картинки. Республика может гордиться своими героями.
Сделаем проще. Искать: "Анакин Скайуокер".
Все то же самое. Родился — не на Татуине, разумеется, в таком-то году получил такое-то звание, был награжден...
Ссылка вела на страничку, посвященную приему на Корусканте. Речи государственных мужей были щедро пересыпаны холографическими изображениями этих самых мужей. Больше всего было Палпатинов, чуть меньше Амедд. А еще пять Бэйлов и восемь Мотм... Тот, кто делал снимки, явно не страдал наличием вкуса, решила Падме.
Холограмм Скайуокера не было.
А вот на кой хрен мне его холограмма, спросила она себя. И тут же ответила: а просто так, посмотреть. Просто посмотреть на холограмму. И на человека, может быть, тоже.
Ну, значит, не судьба, сказала она себе. "Виктория" на орбите, я в каком-то баре беседую с местными пьяницами о погоде.
И ладно.
На следующий день Гранци притащил ком-линк и холопередатчик. Связь настроили быстро, а нескольких радостных возгласов хватило, чтобы в палату влетели обе медсестры. Юкка и Хедда принялись настойчиво и наперебой требовать покоя в больничном помещении — и при этом подняли еще больше шума. Правда, в неудачных попытках призвать Скайуокера к порядку и заставить его принять лежачее положение, а заодно выпереть Гранци вместе со всей техникой за дверь, Анакин отчетливо слышал нотки восхищения.
Решив усилить впечатление, он великодушно разрешил обеим девушкам остаться и посмотреть на сеанс связи с орбитой. Как он и ожидал, крики тотчас же утихли. На протяжении целой минуты медсестры, затаив дыхание, наблюдали, как маленькая холографическая фигурка адъютанта отдает честь и докладывает о том, что на корабле все в порядке. Куда более серьезный разговор со старшим помощником Скайуокер планировал провести без зрителей.
— Скоро обед, — вдруг спохватилась Хедда. — Я сейчас все принесу. А вам нельзя пока столько сидеть, так что, пожалуйста...
— Да-да, я сейчас лягу, — отмахнулся Скайуокер.
Вслед за ней из палаты выскользнула и Юкка. Гранци осторожно выглянул за дверь. Потом пожал плечами и объяснил:
— Пошла слушать лекцию по истребителям.
— Ах по истребителям...
Дождавшись прихода Хедды с подносом, старлей вышел.
— А кто был этот человек, с которым вы говорили по холосвязи? — спросила Хедда.
— Мой старший помощник, — соврал Анакин, думая, что крайне польстил штабисту.
— А вы сегодня будете еще с ним разговаривать?
— Конечно. И не только с ним.
— Вам же нельзя столько работать!
Скайуокер состроил серьезнейшее лицо, посмотрел на Хедду и...
— В Галактике настали тяжелые времена, — пафосные фразы Анакин произносил не первый раз, но тут даже сам удивился выбранной интонации. А уж внимавшая каждому его слову Хедда тем более. Теперь надо было сказать что-то еще. — Долг перед Республикой требует от нас множества усилий, — он запнулся.
Хедда согласно кивнула. Потом взгляд ее упал на тарелку.
— А вы так ничего и не съели.
— Я сейчас, — он осторожно подцепил вилкой розовый комочек, произнес про себя "какая гадость", и отправил в рот. Торопливо проглотил, чтобы не успеть почувствовать вкус, быстро взял второй, а после третьего аппетит пропал совсем, и Анакин поставил тарелку обратно на поднос.
— Нет, так дело не пойдет, — покачала головой медсестра. — Ради того, чтобы победить тяжелые времена, которые настали в Галактике, скушайте еще один кусочек.
Скайуокер едва не поперхнулся, потом посмотрел на Хедду с удивлением — и с уважением. Ему всегда нравились люди с чувством юмора. А люди, которые при этом умели носить серьезное лицо и при надобности могли вышвырнуть майора службы безопасности за дверь — нравились ему еще больше.
— Это приказ, — сказала Хедда. — Да, и ради множества героических усилий, которых требует Республика, надо доесть все.
* * *
Уже по тону Карпино Скайуокер понял, что никаких проблем на дредноуте действительно нет. Он подробно расспросил помощника о состоянии дел в каждом отсеке, о том, как проходит ремонт на пострадавших кораблях эскадры, остался всем доволен, пообещал в скором времени вернуться на "Викторию" и вот тогда почувствовал в голосе Карпино недосказанность. Как он и ожидал, объяснений Оллреда не хватило — при возвращении придется как-то откомментировать ситуацию самому.
И, скорее всего, это тоже не поможет.
Эта мысль продолжала еще довольно долго грызть его, а потом он провалился в сон. Проснувшись через пару часов, Скайуокер понял, что ему снова нечего делать.
Попробовать встать.
Анакин осторожно пошевелил левой ступней — вроде ничего. Попробовал чуть приподнять ногу. Он делал это и раньше, только любое чересчур резкое движение рано или поздно переходило в тупую ноющую боль, а сегодня все как будто действительно зажило, в чем он, по правде, сильно сомневался. Наконец, он согнул ноги в коленях, сел в кровати, затем передвинулся и коснулся ногами пола, и в этот момент в левой голени начало неприятно покалывать.
Сделал несколько хромающих, неровных шагов по палате. Покалывание усилилось.
Придется привыкнуть, решил он. Открыл шкафчик и нашел там выглаженный халат. Зеленый. Под цвет стен. Чтобы пациенты выздоравливали в полной гармонии с окружающим миром. И, разумеется, на человека где-то на голову ниже, судя по коротковатым рукавам.
В маленьком коридоре были только две палаты — его собственная и еще одна. Туда он и направился.
Вопреки ожиданиям, Берильон был один.
— Сэр, — сказал лежавший в кровати пилот. — Я рад, что вам уже лучше.
— Лучше, — сквозь зубы сказал Анакин и присел на краешек кровати. Боль приутихла.
— Гранци сказал, вы не должны были нас оттуда...
Скайуокер просто кивнул в ответ.
— Вы как?
— Отлично, сэр. Я-то...
— Не против здесь и месяц поваляться, да?
Берильон полуулыбнулся.
Скайуокер все порывался сказать ему, что Оллред был практически уверен в освобождении пилота из штрафной роты и возвращении в кадровые войска — причем не в какие-нибудь, а в эскадрилью на "Виктории". Порывался — и не говорил, не было у него стопроцентной уверенности в словах СБ-шника, хотя и поводов не доверять Оллреду тоже не было. Нет, решил он, вот придет приказ или хотя бы сообщение, тогда и скажу...
— Сэр, а нас не могут перевезти на дредноут?
— Пока нет, тем более, при вашем состоянии...
На лице Берильона промелькнуло удивление.
... Да и я сам не хочу явиться на "Викторию" верхом на больничной койке и в зеленом халате... Лучше подожду еще пару дней, не может быть, чтобы пришлось ждать больше, я уже могу ходить, а скоро и хромать перестану, хромающий капитан на дредноуте тоже никому не нужен, не дело это...
В палату заглянула Юкка.
— Заходите, не стесняйтесь, — нарочито вежливо сказал Скайуокер и подвинул ей стул.
Никто и не стеснялся. Анакин уже успел сделать вывод о том, что медперсонал госпиталя состоял из людей, которые не знали такого слова — "стесняться".
Другие здесь, наверно, просто не задерживались.
Выслушав на следующий день доклад старшего помощника, Скайуокер вспомнил две вещи. Во-первых, что вчера Кеноби, вопреки всем ожиданиям, так и не появился. Ну и ладно, подумал он, наверно, рыцарь пишет рапорт. И правильно делает. А во-вторых, что это уже шестой его день в госпитале.
Он решил, что сегодня должен обязательно пройти большее расстояние.
На его беду, как только он поднялся и надел халат, в палату зашла Хедда.
— И куда это вы собрались? — строго спросила она.
— Пойдем вместе, — предложил Скайуокер и взял ее под руку. — Вы мне покажете, где работаете и все такое...
— Вы же должны лежать, вам вообще нельзя вставать, иначе ничего не заживет! Ну-ка, быстро, лечь немедленно!
Но он уже слишком хорошо знал цену этому строгому голосу, равно как и всей напускной серьезности. Одной рукой приобняв медсестру за плечи, а второй подхватив под колени, он поднял ее на руки.
Покружил по палате — легко, словно она ничего не весила.
... давно тяжестями не баловался... или я действительно не в форме сейчас... а девочка килограммов на семьдесят потянет...
Хедда ожидаемо возмущалась — и также ожидаемо вцепилась в него, царапая ноготками плечи.
— Нет, ну перестаньте же! Кто-нибудь войдет, и...
— ... и подумает что-то плохое, да?
— Меня выгонят с работы!
— Только за то, что пациент под вашим неусыпным контролем уже выздоровел?
— Отпустите меня!
— Отпущу, если скажете, что меня не будут здесь держать две недели.
— Это решаю не я, а врач!
— А что говорит врач?
— Что выздоровление идет по плану.
— Жаль, — он осторожно опустил ее на кровать.
Хедда перебралась на стул и сказала, что пришла проверить повязки. Против этой процедуры Скайуокер возражений не имел и послушно улегся — в конце концов, мягкие женские пальчики, осторожно ощупывающие виски и лоб — это тебе не дроид со сканером...
После обеда он все-таки решил повторить попытку выйти за пределы коридора и, почти не хромая, добрался до рекреационной комнаты. Чем и удивил Гранци.
— Сэр, разрешите обратиться не по уставу.
— Валяй.
— Ты это куда собрался-то?
Гранци почти в точности повторил вопрос Хедды.
— Надоело уже весь день валяться.
— Я с тобой.
— Нет, не надо — вдвоем нас сразу заметят. Или заметят, что ты куда-то делся. Я скоро вернусь.
— Может, я все-таки...
— Может, это приказ.
Анакин и сам не знал, почему ему взбрело в голову пойти по этим коридорам одному. Вероятно от природного упрямства, или проще сказать, дури, и через десять минут блужданий он уже пожалел об этом. Надо было возвращаться, да и нога уже начинала ныть, а каждый следующий шаг был тяжелее предыдущего, и скоро он уже не шел, а хромал, волоча левую ногу. Список "приятных" сюрпризов дополнился головной болью, о которой он вот уже день как не вспоминал. Незнакомая медсестра подозрительно посмотрела на него с застывшим на губах вопросом — куда это прется хромающий больной — и Анакин, сжав зубы, ускорил шаг и свернул в коридор направо. Потом свернул еще раз, прошел через прозрачную дверь...
... Как будто в другой мир попал.
Вместо легкомысленно-воздушного настроения, царившего там, куда поместили их с Берильоном — разряды напряжения. Спешка, выкрики, громкие голоса, требования, злость, раздражение. Скайуокер прошел вперед по коридору — встретился взглядом с женщиной средних лет. Она тоже куда-то спешила, как и все здесь.
