Синяя бабочка плетельщика судеб

Полагаю, что ему тоже скажут не спускать с него глаз.

— Что он опять натворил? — спросил я с интересом.

Йону очень повезло с учеником... Нет, я не издеваюсь, действительно повезло, только старый алхимик не может оценить своего везения. Искренне считающий, что алхимия строго подчиняется определённому набору правил, Йон не может принять творческий, интуитивный подход своего ученика.

— Зачем-то чуть не добавил в микстуру от кашля экстракт зелёного орешника, — проворчал горбун, разворачиваясь к двери в подсобку. — Еле-еле успел отобрать.

Впрочем, его вполне можно понять: незнакомый с базовыми правилами составления зелий, Эрни порой в порыве вдохновения может учудить такое, что даже в пьяном сне не всякому приснится. Это зелье, будь оно приготовлено, действительно смогло бы вылечить кашель за час, что в десять раз быстрее обычного результата, но при этом едкий зелёный пигмент орешника окрасил бы всю слизистую пациента в крайне стойкий салатовый цвет.

— Да ты проходи, не стесняйся, — пригласил Йон.

В лабораториях, казалось, начинался совершенно другой мир: рабочее пространство, за исключением, разумеется, полок с реактивами чувствительных к свету, было ярко освещено, чисто вымыто и вообще нарядно. И запахи совсем другие — едва-едва уловимые нотки хлорки с чем-то съедобным вроде ванили. У полок с жидкими реактивами на цыпочках стоял парнишка лет тринадцати на вид и с благоволением протирал сосуд из зеленоватого стекла.

— Ты что делаешь, балбес?! — взвился Йон. — А ну отойди от туда немедленно!

Благоволение мгновенно сменилось страхом.

— Но вы же сами сказали... — промямлил Эрни, тем не менее послушно меняя дислокацию.

— Кто же в таком неустойчивом положении тянется к зельям! — взвился алхимик, потрясая в воздухе палкой. — А вдруг упадёшь и разобьёшь колбу?! Знаешь, какие они хрупкие?

Выстрел из арбалета в упор точно выдержит.

— Простите, — на горбуна посмотрели зеленые, полные вины и слёз глаза.

Йон осёкся. Привык к сопротивлению и дерзости своих предыдущих помощников, а тут такое быстрое признание вины. Даже как-то обидно, поорать не дали.

— Лестницу возьми, — буркнул алхимик.

Мальчишка буквально сорвался с места в карьер с энтузиазмом кинувшись выполнять пожелание. Я только покачал головой. И где Йон такого нашёл?

Тощий, как маленький скелетик обернутый в пергамент. Загорелый настолько, что, казалось, искупался в бронзовой пыли. Руки натруженные мозолистые с обкусанными ногтями. Светлые, выгоревшие волосы аккуратно подстрижены под горшок, а не висят сальными лохмами, как у наших беспризорников. Явно деревенский, причём вырос в любящей, относительно, семье. А вот одежда с чужого плеча ему сильно не нравилась, он постоянно почёсывался и дёргался... Надеюсь, ему не сказали, что в этой же форме умерли — только на моей памяти! — четыре предыдущих помощника алхимика.

— Располагайся, — радушно предложил Йон. — Мне надо кое-куда сходить.

То есть совсем-совсем уходит? Оставляет меня одного? И не будет даже следить из своего дома через зеркала? Это что-то новенькое... Эрни в любом случае не является серьёзной преградой, и алхимику это прекрасно известно. Наверное, пакость какую-то задумал.

— Двери я запру, уж не обессудь, — развел руками горбун. — Ты хоть мой лучший друг, но бережёного боги берегут.

— Ну и выпер бы меня, — пожал я плечами. — В чём проблема-то?

— Что в фразе про друга ты не расслышал? — хихикнул он. — А отказаться от встречи я не могу, меня молочница на свидание пригласила, — он мечтательно причмокнул губами. — Так что будем считать это актом доверия к тебе.

Экстремал... Молочницей здесь называют бабу поперёк себя шире, которая содержит единственный в городе относительно чистый бордель. Эта баба отличается генеральским характером и на редкость тяжёлой рукой. Поговаривают, что она скалкой уложила отряд Элариса, когда тот вежливо попросил её прикрыть своё заведение. Несмотря на все вышеперечисленное, у неё были толпы поклонников, ни одному из которых она взаимностью не отвечала. Серьёзная, уважаемая женщина... Кроме неё, в этом городе ценилась только ведьма Сластёна, но её стараются вслух не упоминать, особенно на ночь глядя.

— Удачи, — искренне пожелал я, хотя точно знал, что он мне нагло врёт. Интересно, кто, зачем и какую сумму заплатил ему за предательство.

Он молча кивнул и ушёл куда-то в сторону складских помещений. Через пару минут с тихим шуршанием развернулась защитная сеть, закрывая двери и окна. Хм, он меня даже не поправил? Желать удачи в Вээртоге — это очень плохая примета. Точно сдавать меня пошёл... Или я мелкий паникёр и параноик. Взломать такой купол, да ещё и изнутри для меня — плёвое дело, но... Интуиция не вопит, так что пара часов у меня есть.

— Ой! — вскрикнул Эрни, едва не наткнувшись на меня. Разумеется, по всем законам наивных энтузиастов он начал падать, опрокидывая на себя тяжеленную лестницу. К его счастью, я вовремя получил укол совести и подхватил стремянку. Хм, не такая уж она и тяжёлая...

На меня вылупились глаза, полные неземного удивления. Вроде «этого тут не стояло». Действительно, не стояло. Как объяснял учитель, полный уход в свои мысли сродни отводу глаз низшего уровня... Научно доказано, что люди могут чувствовать чужой взгляд, но если он направлен внутрь себя? Получается, и человека нет... Ну стоит у стены колонна, много вы на неё внимания обратите?

— И долго ты валяться собираешься? — осведомился я.

— А... А, да, конечно, — опомнился Эрни. Вскочил, подхватил стремянку и с ещё большим энтузиазмом кинулся к полкам, не забывая, впрочем, опасливо поглядывать на меня.

Ладно, хватит фигней страдать, надо для моих любимчиков гостинец подготовить. Прежде чем совать кости в молотилку их необходимо очистить и просушить, но делать это вручную у меня не было ни времени, ни желания. Запустил их по одной в аквариум с крохотными пираньями, главной гордостью Йона. Десять секунд — и косточка была как после сотни лет в проточной воде.

Алхимика бы хватил удар, если бы он узнал об этом действии. Так же как удар чуть не хватил меня, когда я узнал что главных водных падальщиков Пустошей кормят свежим мясом. Мои хорошие, хоть раз в жизни покушайте качественной гнили.

Эрни пару раз испуганно покосился на меня, но смолчал.

После небольшого прокаливания над алхимическим огнем, кости отправлялись в молотилку... Точнее, в настоящую ручную мельницу, только приспособленную не для мягкий зерновых, а для твёрдых минералов. Десять отдельных жеровен, собранных в одну систему, чтобы превратить булыжник в пыль. Высотой эта махина была мне примерно по грудь, а шириной чуть больше метра. Привести в действие это чудовище было бы нереально тяжело, если бы не система шестерёнок, которая позволяла использовать её даже горбуну... Или калеке. Знай только сиди себе и ручку крути.

Разумеется, мне вскорости стало скучно. Изначально я планировал помедитировать в процессе, но погружаться в глубины сознания мне мешал мальчишка, в самый неожиданный момент звякающий стекляшками. И ладно бы он это делал с какой-то определённой периодичностью, так нет, только настроишься на тишину и мерное скрежетание жеровен, как «Звяк!», и всё настроение сбивает. Подсознание воспринимает неожиданные шумы как знак опасности и не даёт мне расслабиться.

— Как тебя зовут? — решил я развлечь себя беседой, но вовремя вспомнил, что, теоретически, его имени я знать не должен.

— Эрни, — после удивлённой паузы ответил он. — А вас?

Нормальное имя, даже прозвища себе ещё не придумал. Точно деревенский... Кстати, а почему на «вы»?

— Сельдь, — отозвался я.

— А человеческого имени у вас нет?

— Нет, — отрезал я. Во всяком случае, не в этом теле. — Что привело тебя в местный филиал ада?

— А? — не понял он.

Блин, грамотей... Хочу к Гуахаро.

— Как у алхимика оказался, спрашиваю!

— Я младший в семье, постоянно всё взрывал, вот мать и отвела меня сюда.

— А кто твоя мать? — заинтересовался я. Что за сумасшедшая женщина, что отдала своё дитя в это кошмарное место?

— Швея из ремесленного района, — коротко сказал Эрни.

Понятно.

— Из дома сбежал, да? — хмыкнул я. Ну не может он быть городским. Если поведение и имя вполне возможно подделать, то рабоче-крестьянский загар, не задевающий ладоней и даже кожу между пальцами — нет. Дети этого города редко видят солнце, жизнь тут кипит либо в помещениях, либо ночью. Да и молод он ещё, чтобы уметь врать так. Хотя не факт, не факт...

— Угу, — буркнул он. Расстроился, бедненький, что не удалось меня обмануть.

— Почему именно этот город? — не отставал я. — Вээртоге не самое лучшее место для такого как ты.

— Неважно, — невежливо буркнул Эрни.

Я тихонько фыркнул. Малыш обиделся. Ну-ну.

— А где я, по-вашему, должен быть? — через несколько минут, не выдержав, спросил он.

— В Университете, на факультете алхимии, — проговорил я равнодушно, прекрасно осознавая, что это почти не прикрытый комплимент. — Там бы тебя с руками оторвали.

Упс, это явно неудачный речевой оборот.

— Тч! — фыркнул парнишка. — Всю жизнь делать крема от морщин? Ну уж нет! Здесь лучшие алхимики!

Я тихонько, но искренне засмеялся.

— Вы чего-о?.. — обиженно протянул мальчишка.

— А здесь ты всю жизнь будешь делать микстуру от кашля и дымовую завесу, — пояснил я. — Всё тоже самое, только за крем от морщин платят больше... Да и в столице есть шанс попасть в команду разработчиков какого-нибудь нового препарате. А вообще, лучший алхимик этого мира живет в Безлюдных Пустошах.

— Отшельник? — удивился Эрни. Даже тряпкой водить перестал.

— Почти, — опять засмеялся я. — Основательный такой отшельник, с замком и армией, чтоб уж точно никто не побеспокоил.

С тихим щелчком захлопнулся клапан молотилки, сообщая, что весь материал успешно прошёл трансформацию. Нагнувшись с показным кряхтением, я достал из-под низа тазик с костяной пылью. На этот раз получилось гораздо быстрее, всё-таки силушка молодецкая... Теперь надо их расфасовать по мешочкам, которые я, без зазрения совести позаимствовал у Йона. Мальчишка подозрительно покосился на меня, но ничего не сказал по этому поводу.

— То есть, император — алхимик? — уточнил Эрни.

— Ага, — кивнул я, забыв про капюшон. — И чёрный туман всего лишь алхимическая субстанция.

Как-то я неосторожно спросил у Гуахаро про этот туман... Ё-моё, четыре часа подряд я слушал лекцию, из которой понял хорошо если половину слов. И процентов десять предложений. В основном это были риторические вопросы. Заметив — Спустя четыре часа! — мою офигевшую мордочку и судорожные попытки сбежать, Гуахаро, было, собрался объяснить мне базовые понятия химии, как он её называл, но я в ужасе отказался. Ещё два часа он уговаривал меня это изучить, но я был непреклонен... Разочаровавшись в очередной раз в роду людском, Его Величество закусил обиду шоколадкой с жгучим перцем.

Кстати, это очень вкусная штука.

— Жаль, что он учеников не берёт, — глаза, успевшие засветиться предвкушением, разочарованно потухли.

— Берёт, — произнёс я, оглядываясь в поисках поварёшки. И куда Йон её засунул?.. Всегда же висела на видном месте. — С радостью всё расскажет, только успевай слушать и запоминать... Желающих, правда, мало. А что есть, не нравятся самому императору: умные, почему-то, к нему не идут.

Я передёрнул плечами, вспомнив маньячный блеск обычно безжизненных глаз.

— Да уж, кому охота лишиться эмоций, — проворчал Эрни спускаясь со стремянки. — Разве что дуракам и висельникам. Держи.

Он достал из ящика искомую поварёшку. Или как этот инструмент правильно называется?..

— А, спасибо, — поблагодарил я. — На счёт эмоций — миф. Я лично дважды довёл мастера тьмы до неконтролируемого бешенства.

Второй раз это вышло совершенно случайно. Висел на турнике вниз головой, никого не трогал, загорал, птичек слушал — в Пустошах они офигенно поют, между прочим, — с Олестом болтал на отвлечённые темы, ногти кинжальчиком чистил... Началась тренировка. Я упорно изображал из себя гигантскую контуженную летучую собаку. Меня вежливо попросили освободить тренажер. Я не менее вежливо ответил, что мне ещё часа два так висеть нужно. Далее завопила моя пятая точка, и началась сумасшедшая гонка по всем помещениям замка. Спасение я нашёл под столом Гуахаро, воин тьмы при присутствии в нём хозяина вытаскивать меня не посмел. Император отнёсся к моим манипуляциям флегматично: сложил на меня свои холоднющие лапы и напомнил об обещании никого не доводить... Я честно признался, что не понял, за что он на меня взъелся.

— Да, в этом ты мастер, — протянул Эрни каким-то странным голосом.

Интуиция отреагировала слишком поздно, да и сознательно я не ожидал подобной подлости со стороны Йона. Надо бы запомнить уже, что границ нет только у глупости и подлости человеческой.

Меня с силой впечатало в стену, слава всем богам что в незанятую полками, на мгновение выбив дух огромной силой, вонью и жаром трансформированного тела. Жуткая, непропорциональная, негармоничная, противоречащая законам логики и элементарной биологии морда больше всего напоминала некую помесь человека с волком, но очень отдалённо. Жёлтые глаза, передёрнутые кровавой дымкой, кожа в пене от остатков трансформированной органики и вырастающая прямо на глазах шерсть на вытянутой морде. Фу.

Непонятно как, возможно, на чистых рефлексах я подставил в раскалённую пасть руку, не давая чудищу добраться до горла. Два кинжала на предплечье не позволили ему сломать кость и откусить конечность к чёрту, но кожу полностью они защитить не могли... Словно снова вернулся в застенки инквизиции к их любимейшим раскалённым щипцам.

Я ткнул его в шею кинжалом с другой руки, но он оказался слишком мал, чтобы пробраться сквозь проволочно-жёсткую шерсть. В панике я попытался стряхнуть волка с руки, как капли воды. К моему удивлению, зверь болтался на руке свободно, как невесомая тряпка, но после впечатывания его в стену, не такие уж хрупкие полки с реактивами посыпались на пол. Чудище злобно зарычало.

Так, кажется Гуахаро мне чего-то не то сказал...

Паника ушла, как будто её и не бывало, исчез страх, пропала боль... Вернулась спокойная и размеренная уверенность в собственных силах. Пусть даже они и не совсем мои. Только жалко до ужаса парнишку, который больше никогда не станет человеком. Разработка древних алхимиков на основе черного тумана, вещество за пару часов необратимо превращающее человека в бешеное, неуправляемое существо. Очень сильное, почти непобедимое... И совершенно безумное.

— Отпусти, — твёрдо произнёс я. — Сейчас же.

Звериные глаза недоуменно моргнули. Мясо говорит? И даже приказывает?

— Отпусти, — повторил я так же, как дел это с гончими пустошей. Но тогда я был уверен в разумности собеседника.

Волкочеловек в задумчивости пожевал мою руку. Думаю, ему было не очень-то вкусно, моя одежка чистотой не отличается. Глухое рычание и вибрация всем телом стали тише. Волк осторожно расцепил зубы и отошёл назад, опустившись на четыре лапы. Хвост раздражённо хлестал по бокам.