Осенний реквием

Оправив мундир и сняв с головы пикельхельм, я положил его на изгиб руки и расправив на длинный плюмаж из белоснежного конского волоса, дружески щёлкнул по клюву застывшую в вечном парении на шипе трёхглавую имперскую аквилу. Средняя голова радостно зазвенела, приветствуя столь долго не надевавшего полный парадный мундир хозяина

Залы старого как сама Империя дворца Эмбергоф отзывались эхом знакомых голосов. Где-то над ухом, жужжала надоедливая муха. Она вилась, то приближаясь, то отлетая на несколько метров, а потом вылетела в открытое окно.

Ласковый ветерок, тёплый и нежный как котёнок неги, раздувал шторы величественных окон, игрался в моих волосах и нежные, воздушные лепестки недавно распустившейся императорской алеастры, послушные только его желаниям закружились вокруг меня в затейливом танце.

Сделав глубокий вдох, я храбро шагнул вперёд на парадную галерею, ведущую к центральному залу. Я знал, что о моём прибытии уже извещены и впереди меня ждут. Ведь я не был в этих стенах ставших мне родным домом уже лет десять. Десять лет... неужели столько времени прошло с тех пор как я, покинув эти края, отправился служить Империи в провинции дальнего запада. Приютивший сына швеи и зодчего замок радостно отозвался эхом моих шагов. Солнечные лучи заливали чёрно белую мозаику под ногами, а в воздухе витал аромат цветущей алеастрой и почему то не по сезону сирени.

Двери в центральный зал медленно приближались, заставляя душу трепетать в ожидании. Видимо услышав мои шаги, хозяева и их гости отложили разговоры. Створки распахнулись передо мной, и стоило мне ступить в ажурный зал, церемониймейстер, величественно не торопясь, как будто я действительно был потомственным дворянином, произнёс моё имя. Со всех сторон летели приветствия, мужчины вежливо кивали головой, а дамы сделав лёгкий книксен, улыбались, обмахиваясь воздушными летними веерами.

В дальнем конце зала, я увидел отца. Всё такой же молодой солдат и зодчий каменщик стоял рядом со старым герцогом Грегором Эмбергофом, как обычно одетый в свой перепачканный известью рабочий костюм и жёсткий кожаный фартук. Одежда отца, очень гармонично смотрелась рядом с расшитым золотом адмиральским мундиром герцога. Папа улыбнулся, увидев, что я смотрю на него, но отрицательно покачал головой, когда я хотел, было подойти, чтобы поздороваться. Как ни как, а отца я не видел лет с шести, когда произошёл тот несчастный случай. Как же хорошо, что у него всё в порядке.

Рядом с отцом, я заметил маленький стройный силуэт своей старшей сестры. Десятилетняя девочка, как всегда, одетая в своё любимый ярко-жёлтый сарафанчик, солнечным пятнышком выделялась среди окружавших её благородных дам. Она смотрела на меня как всегда, серьёзно, но с лёгкой хитринкой всегда мелькавшей в её озорных глазёнках, когда младший братик делал что-то не так. Именно так должна вести себя с непутёвым братом настоящая старшая сестра — и она именно такой она сохранилась в моих воспоминаниях.

Сестра помахала мне и не удержавшись, всё таки улыбнулась мне своей счастливой белозубой улыбкой. Погрозила кулачком и кивнула куда-то в глубь зала. Проследив за её взглядом, я ничего не заметил. За находящимися в зале людьми знакомыми лицами просто не было ничего видно. Но я чувствовал, что там меня кто-то ждал и стараясь не тревожить отдыхающих господ, двинулся дальше.

Пару раз меня окликали, и мне даже пришлось остановиться. Со мной поздоровался и долго жал руку худой и поджарый лейтенант с задорно топорщащимися гусарскими усиками. Его имени я не знал, но помнил в лицо. Пару лет назад, на дальнем западе.

Пробиваясь к своим, сквозь идущий в наступление на Новый Оэрлэн авангард загнарасскийх войск, моему отряду довелось вывести из под атаки заграссцев его людей. Их тогда посекла картечью непонятно как оказавшаяся у халфлингов пушка и его тело, было одним из немногих кого моим 'Медведям-шатунам', удалось вынести с поля боя.

Ещё раз меня остановила незнакомая женщина. Одетая в простое красное платье крестьянка родом всё с того же дальнего запада. Она, заплакав, обняла меня и её три дочери, смущённо улыбаясь, не зная, куда деть задорно блестящие глазки глубоко поклонились.

Мне было необычайно неловко от этой немой сцены. Я помнил её и мне, было безумно стыдно, что я ничего не успел для неё сделать. Тогда, пять лет назад, я на острие удара возмездия влетел в деревню, занятую отрядом шариских халфлингов. Из живых в этом имперском поселении остался только мальчик и его трёхлетняя сестра, укрывшихся среди тюков сохнущего сена на верхнем ярусе огромного сарая. Их мать и три девочки постарше, вместе с остальными местными жителями болтались с вспоротыми животами на раскидистом дубе, растущем в самом центре деревни.

Врагов здесь уже не было. Вполне естественно, что мы, захоронив тела, забрали с собой сироток и я не видел ничего такого в том, что лично хлопотал об их принятии на воспитание в Чренторский Инженерный Колледж. В конце концов, дальнейшая их судьба зависела от них самих и если им, и суждено было когда-нибудь стать имперскими инженерами, то явно не в этом нежном возрасте.

Я извинился перед женщиной за нашу нерасторопность. И раскланявшись с девочками, собирался было продолжить путь, когда толпа стоящих передо мной погибших в боях однокашников расступилась и за их спинами я удел её.

Она сидела на небольшом ослепительно белом диванчике с золотыми подушками и что-то вышивала. Лёгкое почти воздушное кремовое платье, ниспадающий поток прямых бледно платиновых волос и бледная почти алебастровая кожа. Рядом с ней на полу, оседлав большой, почти с него размером пуфик, резвился незнакомый мне мальчуган. Года четыре, пять от силы. В сердце больно кольнуло. Почувствовав мой взгляд, она подняла на меня свои огромные нефритово-зелёные, чуть лучащиеся глаза и улыбнулась, той нежной, искренней улыбкой которую всегда дарила только мне...

— Здравствуй любимый.

— З-здравствуй... — в горле мгновенно пересохло.

Слова царапали связки, вместе с болью рвались из груди, но голоса не было.

— Я уж и не чаяла, что нам выдастся, свидится раньше срока. — в её голосе сквозила прежняя теплота и нежность которых я незаслуживал.

Острые ушки предательски подрагивали, выдавая, как много всего хотела бы она сейчас мне сказать, но правила светского приёма...

— Н-Ниес... Ты прости меня, если сможешь.

— Мне не за что тебя прощать. Всё случилось так, как случилось. К тому же Витя, если ты помнишь, именно я настояла на том, что мне стоит посетить тот приём. А ты, всё отговаривал меня. — Ниес слегка печально улыбнулась далёким воспоминаниям.

— Но я бы мог...

— Ты не мог. Не обманывай себя дорогой. Ты только мучаешь себя таким образом. — она встала и подойдя ко мне дотронулась до моего лица своими маленькими нежными ладошками. — Прошло десять лет, а твоя жизнь как будто застыла на месте. Остановилась тем зимнем вечером... Мне это не нравится!

— Но я... — моя рука накрыла её нежную почти прозрачную ручку.

Говорить было больно.

— Я знаю. После того дня, ты посвятил себя только одной женщине — Империи. Ты защищал её, охранял сон её детей и жестоко наказывал тех, кто посмел причинить ей боль.

— Не... не только ей.

Ниес опять грустно улыбнулась и нежно провела пальчиком по пульсирующей болью полоске вертикального шрама. От середины лба, минуя левый глаз к щеке до уровня крыльев носа.

— Знаю милый, знаю. Это всё Джон Вайт... Твои друзья мне всё давно рассказали. Молчи, ничего не говори. Не стоит он твоих слов.

Умилительный карапуз, слез со своего пуфика и осторожно ступая, подошёл к Ниес, схватив её юбку своими маленькими ручками.

— Мама, Мама! А кто этот Дядя? — голосок был чистый и звонкий.

Эльфа потрепала малыша по платиновым с русым отливом кудряшкам и опустившись перед ним на колени произнесла.

— Поздоровайся. Это твой Папа! — голос Ниес, слегка дрогнул когда она заканчивала фразу.

Малыш внимательно и совсем не по-детски посмотрел на меня, помолчал и произнёс.

— Здравствуй Папа. Ты к нам навсегда?

— Нет, малыш. Папе скоро уже нужно будет идти. — ответила за меня Ниес, потому как моё горло щемило.

Я стоял столбом, в ушах не прекращая, эхом звенели отголоски детского голоса.

— Это хорошо. — рассудительно ответил ей малыш и я вздрогнул от его слов. — Тогда Папа. Когда родится брат, передай ему от меня привет. Он очень важен для всех нас. И сестрёнке тоже! Обязательно когда родится, найди и защити! Сестрёнка сама тебя об этом просила, так что не забудь.

Сказав эти слова, малыш развернулся и забавно перебирая ножками, убежал, скрывшись в окружавшей нас толпе давно покинувших меня людей.

Братику, когда родится... Сестрёнке, когда родится, но её придётся найти и она сама просила... Смысл его слов как-то ускользал от меня.

— Но как...

Ниес, встав и опустив свою платиновую головку мне на грудь, молчала примерно минуту.

— Он не рождённая душа. — ответила она так, как будто этим объяснение хоть, что-то для меня значило.

Но Ниес продолжила, не вдаваясь в пояснения.

— Сегодня он выглядит на четыре года, а вчера меня навещал умудрённый сединами старец вместе с самим Претором. Неделю назад он был статным юношей, а завтра мне вновь придётся менять ему пелёнки.

— А как его зовут... — глядя в ту сторону, куда убежал карапуз, спросил я.

— Его никак не зовут. Он не родился и ты не успел дать ему имя.

— Но как же так?..

— Такова жизнь, дорогой. Что случилось — то случилось. Он не родился и не вырос, он ничего не знает, но ему известно больше чем богам с которыми он водит дружбу. Мне он сказал, что ему не нужно иметь имя, хотя он его знает.

— И он один такой?

Ниес покачала головой и платина волос заволновалась. Внезапно она наклонила голову, как будто к чему-то прислушивалась.

— Тебе пора дорогой. Иди, уже случилось-то, что должно было случиться.

— Но что?

— Господин Эльфордо Реневье Сан Пьеро Мэдрес. — провозгласил на весь зал церемониймейстер. — Наследный барон Мэдрес. Учёный инженариум!

Присутствующие в зале оживились, приветствуя вошедшего. Я повернулся к входу и разглядел смутно знакомое лицо. Слегка удивлённое выражение, худоба, пенсне и стрижка под горшок.

Мужчина, заметив меня, махнул рукой, как будто мы были с ним знакомы. Я повернулся к Ниес, желая узнать: кто собственно такой новый гость. Но моей покойной супруги рядом со мной небыло. Я стоял один в большой центральной зале новоградского дворца герцогской семьи Эмбергоф. Над ухом жужжала назойливая муха.

Нет! Это не муха, это где-то в зале, что-то трещит. Звук был знакомый. Ну, конечно же! Кто-то применил в соседней с залом комнате штурмовой алхимический набор. Неужели на нас напали! Не удивительно, что более расторопные, чем я, военные, коих в зале было, как я помнил не мало, поспешили вывести из здания людей.

Я нахлобучил на голову шлем и вырвав из ножен боевой палаш, а левой выхватил кортик. На миг, мне показалось, что в полу прикрытых дверях промелькнула маленькая, детская фигурка. Ребёнок бежал туда, где по моим предположениям бушевали пары штурмовой алхимии.

Рванувшись вперёд и больно стукнувшись коленом о невысокий сундук с покатой крышкой, стоящий в ногах небольшой, одиночной кровати, я резко остановился. Лицо было влажным. Неужели кровь?

Слизнул языком катящуюся мимо рта каплю, я инстинктивно ожидал почувствовать сладковато-солёный с привкусом железа вкус. Но жидкость оказалась просто солёной, возможно слегка горьковатой.

Слёзы не желая останавливаться, одна за другой текли из глаз, застилая взор мутным маревом. Не было ни всхлипов, ни сдавленных рыданий, ничего такого, что можно было ожидать от потерявшего над собой контроль человека. На душе было не спокойно. Старый шрам, полученный мной на новоградской арене почти десять лет назад, неприятно пульсировал в такт бешено стучащему сердцу. Что со мной произошло? Где я и как попал в это место...

Вытерев лицо рукавом, я огляделся. Маленькая, жилая комнатка, или скорее номер на постоялом дворе, а может в какой-нибудь таверне. Кровать, сундук, шкаф, тумбочка и рабочий стол со сложенными рядом на полу полками. У изголовья кровати, прикрытое внутренними ставнями окно.

За окном пробуждался рассвет. Кажется я, в каком-то городе, прорывающийся сквозь слегка приоткрытое окно ветерок, приятно холодит ещё влажное лицо, неся с собой запах дождя, дыма и версельской сирени.

Я перевёл взгляд на кровать. На ней, закутавшись в одеяло, лежал человек. Кажется грохот, с которым я споткнулся о сундук, не потревожил сон спящего. Но, что здесь делаю я? Склонности бесцельно шляться по чужим спальням, я за собой ранее не замечал, а вспомнить, как я здесь оказался, не получалось.

Возможно, я охранял спящего, или наоборот собирался напасть? Не зря ведь в моей левой руке хищно поблескивал заточкой обнажённый кортик. Хотя...

Из соседней комнаты доносился приглушённый звук. Какой то олух, страдал бессонницей и не стесняясь разбудить постояльцев соседних комнат гремел железками и хлопал створками шкафа. Откуда-то я знал его имя. Господин Эльфордо Реневье Сан Пьеро Мэдрес. Кажется, он был наследным бароном.

Я тихо, стараясь не разбудить спящего, подошёл к кровати. Каким-то шестым чувством я понял, что стоит мне узнать лежащего на кровати, как все воспоминания вернутся. Готовый немедленно заткнуть человеку рот, если проснувшись, он вздумает кричать, я отдёрнул полог одеяла.

На кровати, слабо напоминая формы человеческого тела, лежали мои собственные вещи. Несколько минут я отсутствующим взглядом, рассматривал, метал доспехов, свёрнутый в рулон грязный плащ на подушках и суму, изображавшую ноги. Затем как будто во сне, повернулся к двери и открыв защёлку замка, вышел в ярко освещённый коридор.

Меня встретил запах свежей выпечки. Если я был в таверне, то кухне видимо уже колдовали над скорым завтраком для постояльцев. Хотя странным было то, что в таверне вообще пекут хлеб.

Напротив моей комнаты, на стене, в изящной рамочке с вензелями, висел эвакуационный план второго этажа. Я пару минут неотрывно смотрел на него так, как будто он мог помочь мне прийти в себя.

По коридору со стороны лестницы на первый этаж дул лёгкий ветерок. Я глубоко вздохнул, голодный желудок призывно заурчал, желая также насладиться вкусом свежего хлеба, но сквозняк как будто прогонял приятный запах, хотя по всем законом мироздания должен был приносить его с собой. Дверь за моей спиной скрипнула и со звонким хлопком закрылась.

Вздрогнув всем телом, я обернулся на звук. В голове было пусто, а непонимающий взгляд бессмысленно блуждал по дверному полотну.

Кажется, мой сосед учёный, несколько минут назад, попал в такую же щепетильную ситуацию. Я засунув руку в поясную сумку и достал оттуда ключ, выданный мне хозяином.

Оказавшись в замочной скважине ключ, тихо клацнул, даже не провернувшись, но отпирать дверь отказался. Врезанный в дверь механический замок был открыт.

Замок как замок, бесхитростный механизм всего то и умеющий что подчиняться ключу и щеколде. Это было странно, неужели у господина Эльфордо, уникальный запор автоматически срабатывающий стоит только закрыть дверь.