Осенний реквием

Глава десятая — Неизвестный путешественник: Аватар коварства и обмана .

Первый стражник появился в таверне только минут через двадцать после ухода Арисы. Громко топая, тяжеловооруженные бойцы на какое-то время задержались на первом этаже, а затем уже появились в нашем коридоре, о чём нас известили громкие отрывистые команды, раздающиеся где-то в области лестницы. Многие постояльцы, не желая связываться с местными правоохранительными органами, поспешили быстренько исчезнуть в своих номерах, хотя, похоже, что даже те, кто остался, не очень-то верили в то, что городская охранка кого-то там бережёт кроме самой верхушки городских властей.

Стук кованых сапог об деревянный настил стих возле самой двери. Кажется, больше десятка стражей заявились по мою грешную душу и сейчас, выстроившись напротив моего номера, наверное, ждали, когда отцы-командиры отдадут приказ начать штурм или может быть всё-таки решат для начала поговорить со мной по душам.

Распластавшийся на полу бесформенной кучей Роже, забулькал и задёргался. Под воздействием магии эльфы, он скорее напоминал мне живое желе или гигантского слизня развалившегося на полу, нежели человеческое существо. Его единственный здоровый глаз вы пал из потерявшей форму глазницы и вывалившись из века, болтался на зрительном нерве в такт содроганием бесформенного тела. Хотя, похоже, боли он не чувствовал. Слёзы и сопли, так текли по сплющенному искажённому лицу, а изо рта обильно выплёскивалась пенистая слюна.

'А не перестаралась ли Златовласка со своим спонтанно придуманным заклинанием?' Подумал я, отгоняя от себя мысли, что вообще-то бойкая девица готовила участь человкеа-слизня именно для меня. С очередной порцией пены изо рта одноглазого вылетело несколько мягких желтых комочков слизи, в которых я не без содрогания узнал человеческий клык и пару моляров. Костные ткани заслуженного рецидивиста не просто стали хрящеобразными, они, кажется, потихоньку растворялись, потому, как в скором времени зубы просто растеклись по полу противными лужицами.

— Отбегался сифилитик... — прошипел Пиппилио, которого я после ухода Арисы поставил на колени, как и я глядя на своего бывшего подельника. — Будет теперь знать, как правильных пацанов кидать!

— Это ты-то у нас правильный пацан?— я похлопал лезвием по его щеке. — Или думаешь, исповедался и с тебя станется? Не милый человек, мы ещё с тобой пообщаемся...

— Вот это я тебе могу обещать ублюдок! — выплюнул он и заорал. — Парни я здесь! Валите козла!

Ещё несколько минут назад испуганное лицо, вновь раскраснелось. Желваки как шарики забегали под кожей, тело напряглось и Пиппилио, забыв про мой кортик, рванулся в тщетной попытке освободиться.

Куда ему болезному. Я был сильнее и после нескольких секунд борьбы и парочки легких, но болезненных тычков парень с этим вынужденно согласился.

— И что это было? Это что — твоя лебединая песня? Или может быть ты почесаться хотел? — продолжал я развлекаться, легко осаживая Пипи. — А я понял. Это ты своих дружков по запаху почуял!

— Смейся, пока можешь — но я, буду смеяться последним! — придушенно пропищал бугай.

— Это если тебе очень и очень повезёт. — улыбнулся я.

— Ты совсем дурак? — Пиппилио как мог, повернул свою картошкообразную голову. — У Карлоса всё схвачено. Мы всех местных служак купили с потрохами! Все под нами ходят. Ты не выйдешь из этой комнаты, ты...

— И как? Сильно это помогло Карлосу? — я изобразил на лице искренний интерес, хотя видеть меня мой собеседник просто не мог.

Пиппиллио заткнулся и с шумом задышал.

— Вот что дружок... А ну-ка встать?

Колено больно врезалось бандиту в позвоночник, заставляя повиноваться. Пипи издал сдавленный хрюк, резко дёрнулся, попытавшись схватить меня ха ногу своей лапищей.

Вопль боли заполнил комнату, вырвался в коридор и затих, растекавшись по всем закоулкам гостиничной пристройки. Бандит, баюкая раздробленную каблуком кисть, хныча, вынужден был повиноваться.

С того момента когда копна золотых волос эльфы скрылась от меня за спинами постояльцев, прошло довольно много времени, которое мы с Пипи провели за вполне светской беседой. Точнее он рассказывал, а я и наши зрители слушали истории об бравых похождениях и подвигах четвёрки вышибал. Это сейчас, чувствуя близкую помощь, хозяйский племянник пытался показывать свой буйный нрав, а до этого, пел соловьём во всех подробностях, а порой не без гордости рассказывая о своих приключениях.

Вся его недолгая жизнь подчинялась исключительно удовлетворению собственных потребностей. История насильника и садиста, мучителя и палача дюжины женщин, каннибала — предпочитавшего поглощать свежее белое мясо с кровью, запеченное на мангале с соусами и тмином, вырезая его из ещё живых людей.

Эта жизнь двадцати пяти летнего убийцы не стоила не то, что ломаного гроша — она была дешевле придорожной пыли или смрада гнилого болота. Даже на меня накатывала дурнота в те моменты, когда он красочно, захлёбываясь слюной, живописал свои кулинарные изыски. И поэтому сейчас, я без колебаний делал то, на что не решился бы ни с кем другим. Хладнокровно калечил его, одну за другой ломая кости рук и рёбра, подготавливаясь к встрече с его дружками из охранки и заодно следя за тем, чтобы он не упал в обморок.

Пипилио вновь завизжал, когда выбитое из сустава и раздробленное мощным ударом плечо неестественно прогнулось под одеждой. Держа вышибалу за воротник, я заставил его отойти в угол комнаты, ногой отодвинув письменный стол и повалив перед собой переносной секретер господина Эльфордо. Некое подобие баррикады было готово, я выставил перед собой свой живой щит и кортик тут же привычным движением лёг на горло.

— Что-то не торопятся твои приятели спасать твою тушку. — усмехнулся я, хотя на самом деле сильно нервничал по этому поводу.

Пипиллио исхитрился как-то повернуть голову, наши взгляды встретились. И я увидел, что в этот момент он понял всё. Осознал и почувствовал то, что заглушённое бравадой сознание до сих пор отказывалось признавать.

До этого момента он просто боялся. Страх и одновременно вера в свою безнаказанность развязали ему язык, когда он во фривольной манере рассказывал Арисе о том, что намеревался сделать с ней и её подругами. Страх и неуверенность лишали его сил и заставляли подчиняться мне, человеку вооружённому ножом, но сильно уступавшему его могучей туше в размерах. Страх и боль от порезов заставлял его белеть, потеть и трястись как осиновый лист.

То был не тот страх, который он так часто видел в глазах своих жертв. В отличие от них у него до сих пор сохранялась надежда и Пиппилио искренне верил, что и теперь он легко выкрутится, ведь есть подкупленная городская стража, дядюшка, да и в городе, наверное, у их четвёрки было много друзей. Его спасут, влиятельный дядя заставит всех молчать, охранка не тронет одного из своих кормильцев или вот, например, есть ещё та глупая 'добренькая' девчонка, что пыталась уже один раз защитить его. Он скажет ей, что я заставил его оклеветать себя и она ему поверит.

За ним пришёл Тёмный Рыцарь — так ну и пусть! Это не страшно, он же не преторианец какой ним будь! Убивать его не спешили, а значит может быть ещё всё как ни будь наладится. Да он пробовал дёргаться — ну а вдруг, да и наказания никакого не последовало. Он опять поймает котёнка удачи за хвост и вновь выйдет сухим из воды. Всенепременно выберется... Именно так думают подобные люди.

А сейчас. В его глазах я видел своё отражение. Жуткий, сошедший с страниц бульварных историй, холодный и неумолимый образ. И в нём Пиппилио вдруг, наконец, узнал пришедшую за ним смерть. Почувствовал тот страх, что привык видеть в других.

Стражи ворвались в номер, без каких либо команд или предварительных переговоров. Четверо с алебардами, готовые любой момент смести всё, что окажется у них на пути. Ни капли не церемонясь, один из них пнул бескостного, похожего на мешок Роже, перевернув его набок и приставил остриё алебарды к его шее.

За алебардщиками вошло ещё трое с тяжёлыми арбалетами они не торопясь выстроились вдоль стены и приняли позу для стрельбы с упором на колено. Предохранители неприятно щёлкнули, освобождая болты способные пробить на вылет несколько человек в ряд и нацелились в живот возвышающемуся передо мной Пиппилио.

В наступившей тишине, послышался неприличный звук испускаемых газов и в воздухе запахло нечистотами. Пипи продолжая таращиться на меня, совершенно не обращая внимания на вошедших и с упоением гадил себе в штаны.

Стражники, одетые почему-то в форму 'провинциалов' застыли в неподвижности. Только глаза профессионально бегали по помещению. В коридоре раздалось эхо тяжёлых шагов и тихий топот грузно семенящих сапог.

— И вот, он мне сразу не понравился! Как появился, драку устроил. Я ему и номер то сдавать не хотел... Но не выгонять же ночью под дождь... А он нам видите, как отплатил за доброту-то! — голос принадлежал хозяину таверны. — Вы не могли бы сказать своим людям, чтобы они меня так не тянули... Во имя Претора! Я был так удивлён, что вы сами! Собственной персоной посетили нас!

Ответом ему было молчание. Не дождавшись слов собеседника, он вновь затараторил.

— А вокруг кровь! Ах, кровь, кровь, кровь! А что теперь будет с репутацией таверны! Если узнают, что здесь орудовал Тёмный рыцарь?

— Не поздновато ли вы забеспокоились о репутации... — раздраженный бас пророкотал почти у самой двери.

— Но я-то ожидал нашу родную городскую стражу! Славные ребята! На них всегда можно положиться!.. Я-то ведь и не мечтал! Что вы! Сами! Собственной персоной, да к нам... — по новой включил свою шарманку тавернщик.

Интересно где они его откопали?

— Послушайте лучше меня Любезный. — жёстко оборвал обладатель баса толстяка. — Прекратите лебезить. Я уже сказал, что это вам не поможет. И что это за сказки про слугу Аэрэль. Вы вообще в своём уме?

— Но как же! Спросите у постояльцев — все подтвердят! Он и жёнушку мою, да пребудет она на небесах у хранительницы в услужении, умертвил! И ребятушек не пожалел, молодые жизни оборвал! А такие орлы были, патриоты! И... и... господина Эльфордо — постояльца нашего! Я всего лишь хочу... и по справедливости! Ой! Больно же! Я пострадавший! Зачем же так со мной... — толстяк перешёл на скулёж. — Он ведь и меня хотел... собирался!

— Любезный. Вы часом, ничего не попутали? Мы Провинциальная Стража, мы восстанавливаем законность и порядок, мы не занимаемся вопросами справедливости. Хотите справедливость — так её говорят, как раз эти ваши мифические Тёмные рыцари на лапках разносят. Как заразу. — договорив, обладатель баса оказавшийся жилистым мужчиной лет за пятьдесят, с глубоко посаженными глазами показался в дверном проёме. — Так Пётр, Жак и ты Ричард. Возьмите 'Любезного' под белы рученьки, да смотрите, чтобы он не делал больше глупостей. Он у нас по семьсот семьдесят второй проходит.