| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Говорил он настолько тихо, что, наверное, даже стой рядом с ним какой-нибудь эльф, он ничего не услышал бы кроме тихого постоянного урчания, похожего на тот мягкий звук, который издаёт довольная своей жизнью кошка. Собственно он и был котом, а потому постоянное урчание с его стороны не должно было казаться окружающим чем-то странным и не беда, что, наверное, ни один из его хвостато-мохнатых двуногих сородичей более не был подвержен подобным странностям
— Руки сильные, ноги крепкие, с лапами в порядке всё у него. Молодой он ещё, хоть и повидал всяко разного. Которианца — Мурвром величать следует всем. Имя это его истинное и другого мохнатому, иметь не надобно. — которианец ловко крутанулся на своей верёвке-струне, сделав полное сальто, преодолев одним махом не особо надёжный участок скалы. -Долгий и опасный путь проделал кот, чтобы добраться до места этого. С самого краюшку Империи Людей спасительной расположенного.
Посмотрев вниз, кот, которого по его собственному утверждению звали Мурвр, с удвоенной скоростью заскользил к видневшемуся прямо под ним храму посвященному, как и скала, богине Ноэль.
— Скала большая, белая, на солнце блестяшками, что султанская наложница сверкала. — бубнил он себе в усы. — Люди в основании скалы город свой выстроили. Хочется туда Мурвру попасть, да коротки лапы кошачьи. Хитрые человеки город стеной обнесли, так в пустынях кошачьих не принято. Внутри огни, жизнь и едой вкусно пахнет. А где Мурвр сидит — темно и сыро, совсем не так как мохнатому хочется.
Примерно на половине высоты до заветной крыши, которианец приметил небольшой карниз с естественной нишей и немедленно нырнул в него видя, что, на пощади, перед храмом показался патруль с факелами и лампами.
— Сны с тех пор как свободным стал, всё о Запустынье далёком мурвру снятся. О том месте, где на песков границе купола Блистательная Фета высятся. Где за ней раскинулись вечно зелёные земли райские. — которианец запахнув полы своего плаща вжался в стену, зорко следя за предвидением страдников. — Велик Котонат, да могуществен, хорошо бы в его песках и коту жить, да только нет у Мурвра теперь дороги домой теперь пряменькой. Старик, покуда, жив был, говаривал часто, что всеми этими землями и на арфазы многие вокруг, коты владели ранее. Да только были тогда коты глупые и жадные. Ни друзей у них не было, ни союзников. Только рабы ушастые да слуги разные.
— А чего же так коты оплошали-то? — спросил он сам себя немного другим голосом.
— Из ниоткуда, человеки пришли, земли себе забрали, с рабов колодки посбивали. Слуги и те хозяев бывших предали и заплатили им жестоко за милости прошлые. Люди тогда на железных конях рыкающих, глупых котов до самой Блистательной Феты гнали, ум да разум мохнатым в бошки вколачивая.
— Глупая сказка. — заметил всё тот же другой голос, немного писклявый и наивный, хотя для окружающий звучавший как всё то же урчание.
— Сказки они все глупые потому как для глупых котят придуманы. — согласился с собой Мурвр. — Как Котонат, мог кому-то в войне проиграть? Ерундовина какая-то! Глупая сказка но полезная однако и поучительная. Много чего ещё старик котёнка рассказывал, ремеслу учил покуда. Да вот только умер ранёхонько. Не всё рассказать успел, от того и не повезло Мурвру в жизни.
Стража скрылась и вор — а именно этой древней и в чём-то благородной профессии учил его старик-наставник, вновь заскользил вниз, сопровождаемый тихим кошачьим урчанием.
— Но, что мохнатому, до дней минувших давно. Фыркнуть, чихнуть да растереть побыстрей, чтоб и следа не осталось. Человеки — так человеки. Немало у них мохнатых живёт и ведь неплохо живут, наверное. Не хуже других. Если идти туда, где заходит солнце, говорят, тоже страны есть и не будь так близка Империя людская, он бы туда и пошёл. И были бы тогда те земли благословенными и спасительными.
— Мурвр готов благословлять любую страну, кроме ненавистного Эльфостана, отнявшего десять лет его и без того короткой да нелёгкой жизни. — добавил второй голос.
— Как сказал человек днем в лесу встреченный — город этот Эстероном кличется. Понял тогда Мурвр что в Империи он уже. Да и не встретишь почти в Эльфостане — Эленором называемом, бродячих людей, наверное. В кандалах разве что, но эти разве ж помогут? Голова-то у них пищеедкой стала, как только в рабство попали.
Тихое и почти неслышное 'мяу', раздалось в тот момент, когда небольшой камень хрустнув под сапогом которианца поддался вниз и отвалившись от скалы полетел вниз. Кот резко стравил свою верёвку и перевернувшись вниз головой, чудом поймал булыжник способный переполошить весь спящий храм.
— А Мурвра всё получилось! Убежал мохнатый из рабства длинноухих, за спиной проклятый Эльфостан остался. Теперь бы в город попасть, побыстрее хочет он. Голоден кот!
Болтаясь вверх ногами на леске словно паук на паутине, Мурвр аккуратно поставил камушек на крепкий с виду уступ и совершив несколько па в воздухе вернул своё тело в нормальное положение.
— Мурвр к городу подошёл, да принюхался, шерсть дыбом встала у мохнатого. Такая силища ему открылася. И ведь не видел никогда ничего котёночек. Да и где ему видеть-то, когда рабом в Эленоре был несчастненьким. Мало что знал, а видеть и того меньше доводилось. А как бежал, лесами глухим, да топкими двигался, да лишь издалека на деревеньки эльфов злобных котяра поглядывал.
— Обошёл вдоль стены и так смотрел — жалобно добавил он вторым голосом. — Да только нет в ней коту прохода. И не забраться пой ней — стража поверху шляется, голосами грозными перекликается. Только лаз один-одинёшенек, над ручейком струящимся. И тот, решётками перекрыт железными — не протиснешься.
— А в город коту ой как хочется. Иногда человеки, в ворота захаживают, в бывало которианцы ходят, даже эльфы проклятые и с тележками многие, с большими да хитро слаженными, тканью накрытыми. — продолжил урчать Мурвр. — Рабы, наверное, подумалось было хвостатому, но через какое-то время заметил он, что стражники на равных болтают с ними о чём-то, вместе смеются, что рабам делать не велено. Вот если бы у мохнатого, тоже была тележка! Может позаимствовать её у одного из людей...
— Нет! Кот больше не раб. — всхрапнул Мурвр. — Да и отнимать вещи, у совсем недавно себе подобных, мерзко это. Ещё помнила шкура, что бывает за испорченный казан и за разбитые блюда. А топор казавшийся таким крепким до того как кот взял его в свои руки — вряд ли вообще удастся забыть. А если это не рабы? Коли они имущество своё везут в город, на базар утренний. Ведь убивать придётся, а с людями раньше времени ссориться — ой как не хочется мохнатому. Да и имеет ли право Мурвр тележку за собой таскать, пустят ли его с ней через ворота. Может вообще это привилегия такая у человеков... Оскорбятся ещё, нашпигуют стрелами и поминай, как мохнатого звали. Да и кто поминать то будет — не знает ещё настоящего имени его никто.
Вор заскользил вниз по леске, с каждой секундой приближаясь к крыше.
— Никогда мохнатый не был досель в Империи. — посетовал один из голосов. — Они, небось здесь так же документы требуют, как в Котонате было. А сейчас с бумажками у Мурвра проблемы. Лапы и хвост — вот и все документы. И не известно берут ли стражники здесь взятки, а спросить так порубят на мясо ревунам... Ещё повезло, что Мурвр на имперском языке говорить пусть и плохо, но может. Когда маленьким был да в родном городе жил — старик подучил маленько. Хоть дурным учеником котёнок оказался, но кое-что запомнил. Ну как жил — воровал, в общем-то. Пока старик жив был, палкой науку свою вдалбливал, а как умер. Так то, что дальше было и жизнью то сложно назвать. Выживанием разве, что. Так вот подумав с мальца, со стражей Мурвр говорить не стал.
— А верёвка у кота интересная да в деле проверенная, длинная дахрмы этак четыре будет, да крепкая, что канат стальной. Выдержит двоих, а то и троих. — сменил вдруг тему урчания один из Мурвровых голосов. — Тонкая как бычий волос и очень легкая. Странная вещ, но хорошая. А Мурвр у рабовладельцев длинноухих своровал её, чтоб им всем пусто было ишакам безродным! На ней он них же и провесил. Десяток ушастых на ней поболтаться успели, да тиграм и прочей живности на корм пошли, пока в лесами да оврагами Мурвр в Империю добирался. Многих ещё участь подобная ждёт, когда он мстить вернется! Коты так просто обид не прощают. Но это было давно, а сейчас Мурвр привязал веревку хитрым узлом к каменюке тяжелой на самой вершине стоящей. Так что с одного конца слезть можно, а за другой конец потянешь и узел развяжешь. Очень удобно, главное концы не попутать. Промурчал, мохнатый, что-то жизнеутверждающее, да и спрыгнул вниз.
Спрыгнув на парапет храма, которианец распластался по нему и замер, вслушиваясь в окружающую тишину, чутко поводя ушами под широким капюшоном. Резко дёрнул свободный конец верёвки и тут же ловко принялся сматывать её, в тайне надеясь, что каменная глыба, к которой он её привязывал, не рухнет ему на голову. Обошлось
— Тихо, только вдалеке стучит кто-то. — сообщил Мурвр сам себе. — Стукач по улицам странного города ходит да покрикивает, что-то. Вот же балбес, несусветный, человеков же так побудит. Кот из своего укрытия с интересом окружающую площадь дома рассматривает. Попал он на странное, большое здание, отдельно от них стоящее. Значит это, что по площадюке ему ещё перебираться придётся.
Кувырком которианец оказался у парапета и спрятавшись за женской скульптурой, просунул голову между её мраморных ног.
— Стражи как будто невидно, но не значит это что нет их совсем. — урча поделился наблюдениями один из голосов. — А ведь по крышам этих домиков бегать трудно будет. Не плоские они как на родине его, а на палатку похожие. Склоны отвесные, чешуёй, что рыба покрытые и не побегаешь по таким быстро.
Проурчав это, кот крадучись отошёл от статуи и не раздумывая, спрыгнул с крыши, расположенной на высоте почти четвёртого этажа в глубокую тень между деревьями и кустарниками рассаженными заботливой рукой вокруг храма..
Глава тринадцатая — Виктор фон Эмбергоф: Заслуженный отдых и его последствия.
Заложив ногу за ногу и блаженно потягиваясь, я полулежал на мягкой пуховой перине, зарывшись в многочисленные подушки, перелистывая толстенькую папку с бумагами испещрёнными оттисками буквиц быстропечати. Все-таки хороший сон делает солдата счастливым, а если ещё и желудок полон — то жизнь вообще можно сказать удалась.
Почти... Я ещё раз с подозрением посмотрел на усеянные чуть вдавленными из-за штамповки буквами листы. С шелестом провёл большим пальцем по уголкам, прикидывая в уме время, которое мне придётся потратить на ознакомление с предоставленной комиссарами документацией.
Кажется кто-то очень исполнительный, но явно хитрый и злой, вознамерился всеми силами испортить мне блаженные минуты пробуждения. Когда я наконец-то продрал глаза, на столике рядом с кроватью стоял не только поднос со свежезаваренным чаем. Нашлось на нём место и нежнейшим ещё тёплым булочкам в небольшой корзинке примостившейся рядом с блюдцами полными тонко нарезанного сыра с пикантной синей плесенью и ломтиками охлаждённого говяжьего языка, а так же ещё какого-то копчёного мяса. Настроение же портила запрошенная мною ещё утром толстая папка с материалами расследования недавнего инцидента, связанного с взрывом в торговой палате, аккуратно положенная на полочку под столешницей.
По моим внутренним ощущениям был уже поздний вечер или ранняя ночь. Окон в 'номере люкс', а точнее двухкомнатном изоляторе для временного содержания особо важных заключённых, не было.
Когда этим утром капитан Игорь и его стражи, по всем правилам конвоирования сгрузили меня около здания Комиссариата и сильные руки подхватив, какое-то время грубо волокли по гулким коридорам, я был абсолютно уверен, что окажусь как минимум в камере спецприёмника. Внутренне я уже приготовился к обстоятельному разговору с ноэлианским дознавателем, абсолютно не расположенным верить в переданные Капитаном бумаги либо вообще долгие годы проклинать себя за излишнюю доверчивость.
Мешок с моей головы сняли уже здесь. В фешенебельной лишённой окон камере. В такие апартаменты попадали те, чьё заключение в стандартных казематах могло бы стать в будущем серьёзной проблемой из-за их социального или политического статуса. Хотя всё это веянья нового времени и раньше даже некоторые императоры годами довольствовались грязным подземельем с охапкой гнилой соломы.
В Империи далеко не все, как дворяне, так и простолюдины были довольны Комиссариатом — Орденом рыцарей Ноэль. Для абсолютного большинства простых людей, это была непонятная, окутанная ореолом мистики и страха организация.
Вот Орден рыцарей Претора, совсем другое дело. Парадные кавалькады конных преторианцев в начищенных до блеска латах, фанфары, развевающиеся знамёна и хоругвии. Стройные ряды моторизированных рыцарей в лёгких паровых доспехах и поражающие воображение трёх, а то и четырёх метровые металлические гиганты — шагающие крепости.
Такой образ имперского рыцарства, был понятен для простолюдина. Блеск, лоск аристократии и всесокрушающая мощь моего ордена внушали людям уважение. Что впрочем, не мешало некоторым за глаза поругивать зажравшихся, способных только разворовывать казну дармоедов, бряцающих железяками, а воевать-то собственно и не умеющих.
Впрочем, такие злые языки обычно проживали в столичных городах спокойных провинций — тех местах, где 'воевать' не приходилось уже столетиями. Особенно на севере и востоке Империи, где врагов-то не видели уже более четырёх тысяч лет.
Совсем другое дело — рыцари Ноэль. В представлении обывателя не укладывался образ настоящего рыцаря, но при этом крадущегося словно вор в глубокой тени. Не грохочущего латами рубаку, не оператора шагающей крепости, способной в мгновение ока переломить хребет боевому носорогу, а скользящего в ночи диверсанта.
Не понимали ещё и потому, что поклонялись они не кому-то, а самой Ноэль. Светлой богине, Хранительнице очага, всепрощающей и беспредельно доброй хозяйке обители Верховного бога Претора. Ведь именно комиссары жестоко подавляли смуты и восстания.
Проводили облавы на сектантов и не считаясь с жертвами ликвидировали лидеров демонических культов. Отлавливали лже-пророков и распутывали дворцовые заговоры.
По тавернам, поминутно оглядываясь, шептали, что не Ноэль они поклоняются вовсе, а — тёмной богине и от Катахизса, Комиссариат отличает лишь цепная преданность трону, да и то вроде как не бескорыстная. Привыкшим жить в сытости и достатке людям трудно было понять то, что именно благодаря этому рыцарском ордену Империя не тонет по несколько раз в столетия в кровопролитных гражданских войнах, а на столе у них всегда есть ломоть свежего хлеба с маслом.
Аристократы тоже недолюбливали рыцарей Ноэль, но совершенно по другой причине. Комиссариат постоянно вмешивался в их разномастные интриги, а так же прочие опасные высокосветские развлечения. И рассаживал зарвавшихся дворян в вот такие вот камеры временного содержания, порой с самыми серьёзными для них последствиями.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
