— Разрешаю. Но смотри у меня! Я знаю, что ты на них в Китае немного поучился. Запомни старлей! Пары-тройки вылетов для переучивания мало. И-16 строгая машина. Чуть расслабился и все, привет родителям. Это тебе не наши 'Чайки' И-15, которые любые ошибки прощают. И не 'Чиж' твой Китайский. Давай. Не подведи меня, сынок. 'Хм. 'Чайки'? Да 'Чайки'! И-15 так ведь раньше назвали, чем И-153. А последние сейчас вообще еще пешком под стол ходят. Их строевые пилоты только к концу лета впервые в Монголии увидят'.
'Зеленая ракета, взлет разрешен. Схема та же. О! А этот майор, молчун оказался. Это хорошо. Не будет меня отвлекать, как тот Саша старлей. Ничего, я и к этому аппарату привыкну. ЯК-18 конечно проще был. Чтоб того в штопор свалить нужно хорошее усилие прикладывать. А вот этого зверя еще предстоит осваивать и осваивать. Наберем ка мы высоты побольше. На двух тысячах я себя буду спокойнее чувствовать... Хоть гарантированно из штопора выйду, если что...Теперь коробочка... Помахали крыльями. Посмотрели на поле. Сориентировались... Теперь заход на посадку...'.
— Ну как он тебе, а, Степан Кузьмич?
— Да нормально вроде. Спокойный парень. На виражах осторожничал, так у всех, кто с бипланов на 'ишаки' переходил, после первого же срыва такое было. Ничего, через пяток вылетов я бы его самостоятельно выпустил.
— Ну, а сам как, Колун?
— Да, нормально товарищ полковник. Непривычно немного, но терпимо. Практики бы побольше, вообще бы скоро родным стал.
— Что. Решил к 'ишакам' в родню записаться? Шучу. Нашим 'ишачкам' родней не стыдно быть. Ладно, иди отдохни.
— Минут пять и хватит. Пора 'Серебристый Бумеранг' осваивать.
— Кого?
— Есть я слышал в Австралии звери такие есть, кенгуру называются. Вот их бумерангами ловят.
— Знаю я про кенгуру. С какого перепугу ты И-Z 'Бумерангом' обозвал?
— Так ведь тот бумеранг, как метнешь посильнее, так он всегда назад, к метателю возвращается. Вот и мне надо обратно возвратиться, поэтому И-Z у меня 'Бумерангом' станет.
'Немного странная у него кабина. Вроде все знакомо. Приборы управления двигателем на месте. Пилотажные приборы тоже. Вот это гашетки пулеметов. А это что за хреновины? Балда, ты Паша! Это же спуски реактивных пушек. Они вроде барабанные были и после каждого выстрела надо было перезарядку включать. Или это я путаю. Вообще кабина немного на ДИТовскую смахивает, только приборы чуть-чуть по другому расположены в кокпите. Но в целом все узнаваемо. И двигатель у него более старый. Ничего, привыкну я к нему, никуда он от меня не денется...'.
— Паша, вылезь ка из кабины на пару минут, поговорим.
— Иваныч, я же управление изучаю, привыкаю к нему. Может после полета?
— Вылезай давай, пока я под козырек тебе приказ не отдал. Придумал тоже моду с командиром спорить.
— Есть, вылезать.
— Отойдем, Паш.
Петровский шел, чуть впереди. В углу рта его торчала какая-то травина. Он явно мялся. 'Ты чего командир так волнуешься-то. Я вроде не кусаюсь. Хочешь спросить, спрашивай'.
— Ты знаешь, Павел. Я извиниться перед тобой хочу.
— Ты чего Иваныч. Вроде не за что.
— А за 'Театральный'? Я же и правда подумал, что ты мне все время врал, и окончательно в пьянь превратился. Я ведь, тебя Пашка, уже списать хотел. А ты вон какой, гусь! Сам двигло новое построил. Сам вот самолет с ним испытывать собрался. И хотя мне и правда страшно думать, чем это все кончится... В общем не держи зла, старлей!
Мозолистая рука полковника протянулась в сторону Павлы. Она серьезно пожала руку командира.
— И ты, Иваныч. Не держи зла. А раньше я и правда дурака валял. А вот, за то, что ты меня гонял, не надо извиняться. Прав ты был на все сто. Теперь, и сам понимаю, но не вернешь уже. Потому и решил я для себя — по новому жить буду. Только не хорони ты меня раньше времени. А то словно прощаться подошел. Все нормально будет, батя. Веришь?
— Верю. Слушай, а ты правда бы в десантные пошел?
— Правда, Иваныч. Вот если в Крыму меня приговор врачей ждет, то рапорт я тебе сразу отдам.
— Типун тебе на язык! Ладно, иди готовься, чертяка.
'Я ж его 'батя' назвал, а он меня даже не поправил. Чудно. Как-то само выскочило. Может опять из фильма навеяло, может просто само с языка вырвалось. Мдаа. Чуть слезу от этой сцены не вышибло. В наше время между собой так никто не разговаривает. Такое только в кино и увидишь. А услышав такое в беседе, сразу бы съерничали наши мужчины. Смущаются наши пацаны и дядьки от таких слов. Им кажется, что искренне вот так говорить можно только в церкви на исповеди. Дураки! Никакая церковь не нужна, если есть человек, готовый поверить тебе. Может мне это легко потому что не мужиком родилась? Хм. Но сейчас-то я мужик, а значит мужиком и буду...'.
И-Z катился по ВПП. Он уже минут пятнадцать выполнял, сперва рулежки, потом подлеты. Потом было четыре небольших полета по той же схеме, что и на тренировочных истребителях. Машиной И-Z был не скоростной и не слишком маневренной. Для Павлы это было даже плюсом. На все действия у самолета словно бы инерция увеличенная. Уступает эта гроза многомоторных гофрированных монстров и 'Чижам' и 'Ишакам', как в скорости, так и в маневренности. И посадочные характеристики у него 'не ах'. В общем по ощущениям сырое полено.
'Бумеранг он и есть бумеранг. Летать стрелой его не заставишь' — подумала Павла.
Над головой уже нарезали круги три двухместных 'Чижа'. Одного из них вел сам Петровский. Не усидел. Все же решил посмотреть, как это реактивный мотор себя в воздухе поведет. Разбег, отрыв. Через несколько разворотов с наборами высоты 'Бумеранг' занимает свое место в строю. Лететь недалеко. Где-то внизу Глеб с каким-то летчиком, уже минут пять, как едут на аэродром ХАИ на Иже Михалыча. Павла перед этим стращала их жуткими карами если поцарапают аппарат. Сейчас она летела с почетным эскортом. 'Чижам' приходилось снижать скорость, чтобы не улететь от нескладного тихохода. 'Змейкой летят, то в сторону отлетят, то высоту наберут, потом обратно вернутся. Ничего здесь недалеко. Вот и полоса уже показалась, быстро долетели минут за семь. Ага меня вперед пропускают. Будем вежливыми, покачаем крыльями и садимся...'.
На поле стоит неразлучная троица — Проскура, Еременко и Лозино-Лозинский. 'Надо доложить о прибытии, как никак для всех идет передача техники от одного владельца другому'. Рука к виску.
— Товарищ профессор, в соответствии с полученным заданием, аппарат И-Z для проведения испытаний изделия 'Тюльпан' перегнан в распоряжение Харьковского авиационного института. Выполнял перегон старший лейтенант Колун.
— Вольно, товарищ, старший лейтенант! Как ваше самочувствие? И как вы оцениваете техническое состояние самолета? Выдержит он испытания?
— Самочувствие в норме. Самолет полностью в порядке. Снят с консервации примерно два часа назад. Произведены пробные рулежки и подлеты в течение четверти часа. Выполнено четыре тренировочных полета с большим количеством посадок. Шасси самолета очень прочное. Динамореактивных пушек на нем не было, так что демонтаж не понадобился. Ввиду их отсутствия, никакой перегрузки конструкции не предвидится. Мотор самолета в хорошем состоянии. Считаю, что испытательный полет возможен.
— Как вы считаете, сегодня успеем слетать? И в каком порядке полеты планировать?
— Я считаю успеем. Предлагаю назначить первый полет на девятнадцать может чуть раньше по готовности. Сейчас почти восемнадцать часов. За час смонтируем 'Тюльпан'. Первый вылет я выполню без пуска, посмотрим что с аэродинамикой аппарата. Да, пусть пуск на гашетки реактивных пушек выведут, они как раз свободны и в принципе удобно расположены. Через десять минут после первого полета предлагаю начать первые огневые на земле. Потом если не слишком стемнеет, то короткий полет для огневых в воздухе. Час максимум. Да, у всех, кто участвует нужно собрать подписки о неразглашении. А то вечером они в гостинице о виденных чудесах растреплют. Ну, а завтра часов с девяти утра продолжим в течение еще пары-тройки часов. Потом... потом военных пилотов придется отпустить. Пусть свои аппараты перегонят обратно, а И-Z останется тут. Да и завтра вечером я возможно улечу в Крым вместе с полковником Петровским. И последнее, на крыло 'Бумерангу' зеркальце поставьте, чтобы я из кабины сопло 'Тюльпана' видел.
— Видали красавца? Все нам по полкам разложил! Может он нам еще заодно каждому задачу поставит? Ладно коллеги. Я вижу 'Тюльпан' уже монтируют к 'Бумерангу'. Кстати, откуда это глупое название?
— Профессор можно я вам после испытаний все расскажу? Но про зеркало прошу не забудьте.
— Хм. Можно. Ладно, про зеркало не забудем. Идите, Павел, поговорите со своими коллегами пилотами. Им сегодня операторов возить, пусть потренируются пока. Да, вашему Михалычу лучше под руку не попадайтесь, а то Глеб Евгеньевич его мотоцикл слегка поцарапал. А ваши холодные испытания мы сегодня еще пять раз повторяли, и на камеру снимали. Ну все, идите, мы вас позовем.
— Ну что, Колун, дождался своего звездного часа?
— Бросьте товарищи подкалывать. Это наш общий с вами звездный час. Да вот еще что. Товарищ полковник. Давайте на земле смоделируем свои действия в воздухе. На все про все нам пяти минут хватит. Так сказать 'пеше по самолетному'.
— Что еще за выдумки?
— Это не выдумки. Я просто забыл вовремя это предложить. Ну вот, например, по заданию между самолетами расстояние семьдесят метров. Пусть масштаб будет один к десяти, семь метров, как семьдесят. Встаем, как летим, и пошли подвигаемся. Первая 'камера' снимает, до конца пленки. С нею в пеленге другая летит. Первая крыльями качнула, значит пленка заканчивается и через минуту она отвалит. Потом вторая камера так же. Ну как?
— Ну ты и жук Колун, опять все на ходу менять?
— Ничего, товарищ старший лейтенант менять не нужно. Пять минут, берем операторов и поехали.
Инженеры быстро въехали в ситуацию, и сопротивляться не стали. По началу было смешно, но через полчаса, вместо пяти минут, группа из четырех самолетов постепенно начала двигаться согласованно.
— Ну все, стало более-менее получаться. Перед самым вылетом повторим.
— Всем отдыхать! Ты, Паша, тоже иди отдохни, тебе еще после сборки проверочный вылет, и потом на земле в испытаниях участвовать.
Пробный 'холодный' вылет прошел нормально. Управление И-Z сложнее не стало. Наступил черед наземных огневых испытаний.
'Странные звуки. Нажала одну гашетку заработал мотоциклетный мотор. Нажала вторую, и сначала услышала гудение, а потом свистящий шелест, довольно тихий. Так что у нас по плану? Десять секунд... и выключить. Даа. Если винт запустить, 'Тюльпан' и не услышишь. Идут осматривать. О! Михалыч мне кулаком грозит... Оглядели. Вроде довольные уходят. Рукой махнули можно продолжать. Второй запуск уже на минуту. Угум. Привыкаю даже. Кстати мотоциклетный мотор между пусками можно и не выключать. Чего там мне Глеб машет? Ага. Боятся, что я случайно его запушу. Ладно выключу. Смотрите на здоровье. Камера стрекочет и стрекочет. Одна пленка закончится, тут же вторую камеру запускают. Молодцы, хорошо придумали. О, Петровский прибежал. Ему-то что нужно?'.
— Паша, вылезай! Скоро к профессору на предполетный инструктаж.
— Иваныч, слетаю ка я пока на скорость. Надо максимальную скорость 'Бумеранга' с выключенным 'Тюльпаном' узнать. Ведь потом будем скорость с включенным 'Тюльпаном' мерить. Спроси, где у них мерный километр, и я слетаю.
— Ладно жди, я с тобой вылечу сначала спокойно пройдем, потом на форсаже.
Проскура поначалу был против, но потом все же согласился, что на скорость лететь желательно. Два истребителя поднялись на тысячу метров под брюхом одного из них висела странная торпеда. Первый проход над мерным километром был 'в холостую' на скорости двести. Потом взлетела белая ракета у флажков замерли хронометристы. Пара самолетов разогнавшись с небольшим снижением выровнялась за километр до отметки стремительно пронеслась над полем и пошла на посадку.
К зарулившему Павлу, тут же подбежал старлей Саша.
— Двести шестьдесят один, ты выжал. Молодца. 'Бумеранг' твой с пушками больше двухсот пятидесяти и не разгонялся никогда. А тут, с вашей торпедой выключенной, он на десятку больше выдал. Сколько же со включенной выдаст? А? До пятисот разгонишься?
— Спасибо, Сашок. Там видно будет. Ну, что там, на инструктаж зовут?
— Да, вылезай. Пора уже.
Проскура оглядел летчиков, и одетых в шлемофоны инженеров-операторов кинокамер. Подергал себя за усы. Было видно, что временный заместитель ректора волнуется. Что-то прочитал в блокноте, кивнул. Вроде успокаивается.
— Так, товарищи летчики, минутку внимания. Обращаю внимание всех. Операторы наверняка захотят увидеть и снять процесс работы поближе. Так вот, запрещаю! И не говорите потом, что не слышали. Ближе семидесяти метров, я запрещаю подлетать к 'Бумерангу'. Наказывать за самодеятельность буду жестоко! Всем понятно?! Вопросы есть?
— Нет вопросов? Ну что ж, отлично. Тогда на старт!
Перед стартом вся группа с операторами снова 'пешим порядком' отработала проход с огневыми испытаниями и съемкой .
И вот, дан старт. Первыми снова вырулили и взлетели 'Чижи'. Волнение охватило и Павлу. Мотор запущен. Обратной дороги нет. Разбег, и 'Бумеранг' в воздухе.
'Набираем полтора километра. Занимаю место в ордере. Первая камера подошла на свое место. На самом деле камер-то на каждом самолете по две. Но теперь я о самолетах сопровождения думаю уже, как о летающих камерах. Петровский пускает ракету — они готовы. Ну что ж. Хоть и не верила никогда, но — С богом! Мотор запустился. Факела пока нет. Зажигание. Есть факел! В зеркальце видно. Иваныч, ровнее веди, не спеши. Молодец. Так держать!...'.
* * *
Четыре самолета заходили на посадку. У Павлы внезапно заболели руки. И в глазах потемнело. Показалось, что сесть сама не сможет. 'Неужели давление гребанное?'. Но нет. Выровняла самолет. Есть касание! Полет закончился нормальной посадкой. Безо всякого шика, спокойно так зарулила на стоянку. Голова откинулась назад. 'Господи! Я же сегодня впервые молилась, чтобы все получилось...'. К самолету уже бежали люди. Слышались радостные крики. Только сейчас Павла поняла, как она устала за эти два с половиной безумных дня...
* * *
Топот ног, и крики приблизились вплотную. Павла открыла глаза. Вокруг самолета собралась немалая толпа. В середине мелькали фигуры Проскуры и Глеба. Еременко куда-то исчез. Пара инженеров тут же кинулась осматривать 'Тюльпан'. Летчики и мастера обступили кабину пилота.
— Молодец, старлей! Справился.
— С возвращением, Павел. — 'А Глеб-то, гляди ка, переволновался бедный'.
— Спасибо.
— Ты Паша, поди утомился. Слезай чайку попей. Со мной как, хм...с 'соавтором' покалякай. Такой ведь непростой полет нынче осилил.
— Спасибо тебе, Михалыч. Это все руки твои драгоценные. Кабы не ты, хрен бы чего сегодня полетело. Ты за ИЖа уж прости нас с Глебом. Я тебе все починю и компенсирую.
— Ладно, вылезай давай. Потом поговорим.
