Павла вопросительно глянула в глаза Михалычу, тот прищурился, как кот, и выдал.
— Л-500 хорошая машина. Тот что у Сергея Петровича, 35-го года выпуска. Видел я его, двигатель почти не езженный, а с ходовой и трансмиссией покумекаем. Хоть и не на ходу конь, но мы и не таких в чувство приводили. А, как я его еще поядреней взнуздаю, так за ним в жизни никто и не угонится. Так что не останется твой друг недовольным. Давай ка сперва запчасти посмотрим. Их Сергей Петровичу один киевский деятель пару лет назад оставил. Фантазер был редкостный. Он с двадцатых годов, то из Польши, то из Германии, то еще откуда, всякие железяки через знакомых тащил. Все хотелось ему в мотогонках чемпионом стать. Да не судьба ему видать. А у Сергея Петровича они так и валяются до сих пор. Пока что мало кому они нужны были, так может нам с тобой на что сгодятся. Вон те ящики давай сгрузим, да и глянем вместе, чего там полезного для твоего спортсмена взять можно.
— Михалыч, мне бы переодеться во что-нибудь, А?
— Да, форму твою пачкать не годится. Пу-пу-пу... На вот, халат примерь, и калоши. А мы с Сергеем Петровичем пока покалякаем.
Форма с голубыми петлицами украсила самый чистый угол сарая Михалыча. Переодетая в халат, Павла вышла на свет, и приступила к разгрузке тарантаса. Минут через десять совместного пыхтения кузов грузовичка был очищен. Пожав руку продавца, двое 'Кулибиных' приступили к разбору 'сокровищ Али-Бабы'.
— Где-то, вроде в этом ящике, я это видел. Нет. Не в этом. Пу-пу-пу...Вот они где родимые лежат. Ну как? Гляди ка Паша.
— А что это, такое? На насосы похоже.
— Давай ка почитаем. Так это тут у нас все по-немецки
Павла вчиталась, и очередной раз за день вздрогнула. На боку небольшого пузатого агрегата чернела полустертая надпись 'Drehkompressor Zoller-Argus 1931 Berlin' Рядом с заводской маркировкой была привинченная к корпусу никелированная табличка явно более позднего времени 'Für die sportlichen Motorräder von 300 bis zu 600 kubischen Zentimeter des Arbeitsumfanges'. У второго устройства на ржавом боку была гораздо хуже читаемая надпись из которой внятно различалось лишь '...kolbenkompressor Roots'.
— Как у тебя с немецким Паша?
— Твердая пятерка была когда-то. Примерно так это звучит, Михалыч. То ли, роторный, то ли еще какой, в общем, компрессор 'Цоллер' 1931 года выпуска. Там еще на табличке написано для спортивных мотоциклов рабочим объемом от 300 до 600 кубосантиметров. Второй вроде поршневой компрессор 'Рутс' неизвестного года выпуска. Значит, это почти то, что нам надо. Только, вот, рабочие ли они?
...
— Ну, что? Держаться-то будет?
— Пока на верстаке лежит спокойно, будет эта бандура держаться, не развалится. Куды ж ей деваться. А вот если, как ты, Паша, там говорил, 'факел запалить', то... , то ни хрена заранее сказать нельзя.
— Михалыч, ты свою идею, патентовать-то будешь?
— На кой оно мне?!
— Ну там, роялти с каждого экземпляра получать, или единовременную правительственную премию за изобретение.
— Вот чудак, кто же мне эту премию даст? Ну акромя тебя конечно, с тебя то я свою премию стрясу, не сумлевайся.
— А если мы тебя в штат конструкторского бюро примем, а?
— Это чтобы от звонка до звонка? Не, Пашенька, это уж без меня. Я уж как-нибудь сам проживу. С людьми оно завсегда легче договариваться-то.
— А если война начнется? Некому тебе будет тогда мотоциклы чинить, их всех в армию призовут. Что людей, что мотоциклы. Что делать тогда будешь?
— От войны нас Красная Армия хранит. Али быстро не справитесь с врагами? А полгодика и перетерпеть можно.
— Михалыч. Я тебе конечно не шибко какой военный авторитет, но постарайся поверить. Если уж настоящая война начнется, то годы пройдут пока с врагами замиримся.
Старый мастер, удивленно поглядел в глаза летчика. На его испачканном лбу появились морщины раздумья. Пара белых мотыльков настойчиво ломилась сквозь толстое стекло тусклого переносного фонаря. Перед сараем, за освещенным кругом, притаилась плотная темно-синяя тишина, слегка нарушаемая шелестом листвы и ночным птичьим гомоном.
— Неужто такую беду допустят, а Паша? Что-то, мне не верится.
— Я тебе, Михалыч, лекции читать не буду. Просто подумай сколько народу сейчас живет у нас. Миллионов за полтораста, ну пусть даже к двумстам? Одна десятая от этого числа будет численностью полностью отмобилизованной армии без совсем уж старых призывных возрастов. А теперь прикинь, сколько сил нужно врагам иметь, чтобы хоть на что-то надеяться. Прикинул? Вот и подумай, если враги не совсем идиоты, то КАК им такую махину побеждать. И если они все же решатся на это, то КАКАЯ это будет война? А, Михалыч?
— Страшные вещи, ты рисуешь. Но, чую, не дуришь меня старого, хоть и тяжело мне такое представить. Ну, ладно, вояка! А бюро твое конструкторское, тут каким боком?
— А мне, с тобой работать понравилось. Вон, за каких-то тройку-четверку часов уже основу стендового макета сделали. А во время войны, ты бы с такой работой без пайка точно бы не остался.
— Да, я итак не останусь. Железки всегда чинить потребуется. Что в мирное время, что в военное.
Павла уже открыла рот, чтобы ответить на это, как за спиной послышался удивленный женский голос.
— Вы, что ночевать тут собрались?! Дядя Савва! Павел Владимирович! Уже полвторого ночи, а вы тут...
Закончить свою недовольную фразу у девушки не получилось, видимо, из-за боязни обидеть мужчин. Пауза была не долгой. Первым сориентировалась Павла, и тут же провела саркастическое контрнаступление.
— Так, так, товарищ инженер по технике безопасности, почему это вы в ночное время по городу без сопровождающего передвигаетесь? Какими такими средствами вы себе личную безопасность обеспечили, а?! Или, может, у вас разряд по самбо имеется?
— Да, вы...я...
Девушка обиженно надула губки, и уже хотела ответить что-то резкое, как между сторонами разгорающегося конфликта, появились миротворческие силы в лице местного 'Кулибина'.
— Ххе. А ну, тихо молодежь! Хотя по ночам в одиночку ходить конечно не годится, тут ты прав, Паша. Но, ты, старший лейтенант, на нее не рычи, не рычи. Маринка у нас девица боевая, себя в обиду не даст. Да и правда, что-то заработались мы нынче с тобой. Давайте ка лучше вместе чаю попьем.
— А я вам, как раз, тетикатиных пирогов принесла.
— Спасибо, вам, Марина. И не сердитесь на дурака, все никак к мирной жизни не привыкну. Вот и нервничаю, когда безопасность нарушается.
'Одну сказанную глупость, другой глупостью прикрывать собрался? Мдааа. Сейчас начнется.' Но если собеседники и заметили мелькнувший в речи предмет будущей разработки, то пока виду не подали, и шпионка в теле командира Красной Армии, на некоторое время успокоилась. Чайник быстро закипел на электрической спиральной пружинке уложенной в огнеупорное ложе.
— А, что это тут у вас такое получилось?
— Это вон у него спрашивай. Он автор энтой затеи.
— Это, Марина, вообще-то модель-макет компрессорного реактивного двигателя. 'Упс! Язык мой враг мой. Чего я распелась!? Не... Очередной щелчок доской по морде, чтобы за языком следила, и хватит!'.
— Только, ... эээ... Марина... Вообще-то это государственная тайна. Так, что придется мне взять у вас подписку о неразглашении.
— Ну, уморил, Пашка! Да нашу с тобой работу даже на базаре не купят, а ты военная тайна. Тоже мне выдумал.
— Михалыч, уж тебе то точно должны были стать понятными перспективы развития этого агрегата! Ты же почти все понял, или нет? Да, пока еще не военная тайна, но уже точно государственная. Все! Дальше не обсуждаем, итак уже никакой секретности не получится.
— Эх, Паша, Паша! Кто ж так тайны хранит. Горе ты мое! Я же специально сказал, чтобы ты со мной согласился. Посмеялись бы, на том бы и весь интерес к этому закончился. Настоящая секретность там, где о секретности ни слова не слышно. Эх ты, конспиратор с крыльями!
'Вот ведь...Ишь ты! Как это оказывается неприятно, чувствовать себя круглой идиоткой. Прав аксакал, только что можно было все к шутке свести. А теперь придется этих добровольных помощников вместе с Люлькой 'в обойму вставлять'. Ну, Михалыч! Хотя такого 'старого моржа' в ОКБ по любому желательно иметь. Так чта... дарагие расияне...'.
— Ну и жук же ты, Михалыч! Вернул мне, считай поровну счет. Но у меня есть решение этого уравнения. Раз вы с Мариной, все равно, уже частично в курсе дела, значит вам надо выдать официальный допуск с подпиской о неразглашении. Будете в проекте участвовать? Михалыча главным слесарем-наладчиком оформим, а вас Марина, инженером-технологом, чтоб к документации поближе. Ну как? Хотите узнать откуда у этой идеи ноги растут? Тогда пишите обязательство. А не напишете, мучайтесь гаданием на кофейной гуще!
— Хэх! Ну и завернул, стратег! А ежели я сам шпиен, что тогда?
— Был бы ты шпион, уже давно бы в мое предложение зубами бы вцепился, а тебя еще уговаривать, как десятиклассницу надо. Простите Марина. Это я образно говоря...
— 'Образно говоря', Хм. И кто тут из нас двоих жук? А, Маринке-то зачем эту бумагу подписывать?
— Дядя Савва! Мне ведь тоже интересно. Расскажите, Павел. Мы же, правда, никому не расскажем.
— Ладно уж. Вам обоим, как... первопроходцам, стоявшим у истоков, так и быть расскажу. Обещаете допуск подписать?
— Да согласны! Не томи, уже, бюрократ военный! Говори, и чай прихлебывать не забывай, а то остынет.
— Ну, слушайте. В 20-х годах в международном научном мире шла дискуссия о путях развития авиации. Сами знаете какие тогда были самолеты. Полотно, дерево, рояльная проволока, и чуть-чуть стали и алюминия. Но часть научных гениев все же заглядывала подальше. Искали перспективы. Куда работать, и на что нацеливаться в плане совершенствования в беспредельные дали инженерной фантазии.
— Гляди, Марин, прямо как деткам сказку рассказывает. Не скучно с ним будет, а?
— Дядя Савва! Вы опять?! Дайте послушать!
— Михалыч, не бузи! А то, вместо расширенной, выдам вам сокращенную версию.
— Молчу, молчу.
— Вообще-то идеи таких двигателей еще Кузьминский в конце XIX в начале XX веков высказывал, но тогда это никого не заинтересовало в России. А вот в середине 20-х у нас в стране стала складываться довольно сильная научная школа Стечкин, Брилинг, Уваров. В общем началось дело, публикации пошли. Расчеты появились, опыты стали проводить. Вроде бы даже опережать заграницу стали. И тут бац! В конце двадцатых, и в начале тридцатых и у французов и у англичан и даже у итальянцев появились прототипы стендовых макетов таких вот двигателей. А недавно я узнал, что уже и в Германии их строят и даже на самолеты ставят. А у нас тишина, если что-то и делают, то в глубокой тайне. Про успехи ни гу гу. Оно и правильно, светить такое раньше времени нельзя. Но, вот, новая информация такова, что скоро у фашистов в Италии и Германии появятся уже реактивные самолеты. А вот мы из-за нервной обстановки в отечественных институтах похоже начинаем отставать. Инициативы групп энтузиастов и отдельных самородков у нас все больше на нет сходят, боится народ свою голову высовывать. Никому под раздачу попасть не хочется. А, откуда у меня эти сведения, рассказывать вам я права не имею, так что в этом придется вам верить мне на слово...
— А зачем вообще эти твои, как их там, реактивные двигатели нужны? Летают же на бензиновых и рекорды скорости вон ставят.
— А затем, Михалыч, что при приближении самолета к скорости звука, воздушный винт теряет свою тягу. Замкнутый круг выходит, чем тяжелее самолет, тем мощнее и тяжелее нужен мотор, а моторы уже почти к пределу мощности подобрались. Ну две тысячи лошадей, пусть две с половиной сделают и амба! Семьсот, ну может семьсот пятьдесят километров выжмут и все, приехали — станция конечная. Чтобы поршневой истребитель мог летать со скоростью 1000 км/ч он должен весить 15 тон, сейчас столько тяжелые бомбардировщики весят. Такую тяжеленную дуру попробуй еще от земли оторви. И уж воевать на таких монстрах я никому не пожелаю. А вот, для реактивных движков и скорость звука не фатальная проблема, а так, всего лишь очередной рубеж, который будет покорен и скоро забыт. Ракеты ведь уже давно скорость звука преодолели. А такие, как мы сегодня изобразили, компрессорные двигатели позволят строить самолеты нормального веса со скоростями от 800 километров в час и выше...
Под негромкое хлюпанье чаем и хруст румяных корочек на зубах, рассказ авиатора плавно приблизился к концу. В сарае стояла напряженная тишина, прерываемая взволнованным дыханием слушателей, и шелестом крыльев, бьющихся об стекло лампы мотыльков.
— Дааа, Паша, ну ты и рассказал нам. Сколько от тебя за сегодня о твоих реактивных моторах узнал. Почитай столько же я про моторы внутреннего сгорания лет за пятнадцать от разных людей услышал. Сдается мне ты не только летчик, а еще и инженер законспирированный. Ну, об энтом гадать не буду. Интерес у меня в другом. А ежели мы вместе с тобой под раздачу попадем, в чем смысл тогда будет?
— Попали бы, если бы в прошлом году в НКВД руководство не сменилось. Так что попусту каждого чиха бояться не надо, а вот с людьми настороже держаться придется.
Собрание снова умолкло, погруженное каждый в свои мысли. Напряженно о чем-то думавшая девушка, вдруг что-то вспомнила и встрепенулась.
— Павел! ... эээ... Павел Владимирович. А вы про то, где воевали рассказать можете?
— Да чего там рассказывать. Это и войной-то настоящей назвать трудно. Если коротко, был в Китае, а в подробностях рассказывать не могу. Вы уж простите, Марина.
— Гляди ка! А я то думаю, откель такой летун, молодой да сурьезный. Хлебнул значит? Небось не только самому сбивать, но и своих хоронить приходилось.
— Было дело. Только, давайте не будем об этом.
— Ладно уж! Эх! Душевно посидели. Но пора нам с тобой, Паша, уже и за работу браться, а то не успеем к этой твоей встрече с институтскими. Иди, сперва Маринку до квартиры проводи, а как вернешься, будем эту страсть доделывать.
— Да я и одна дойду!
— Дойдет она! А ну, не перечь старшим! Сказано проводить, проводит.
— Пойдемте, Марина. У нас тут все равно пауза в работе намечается. Пока я хожу, Михалыч новые детали подготовит, а вернусь продолжим. Только вот я переоденусь, а то в калошах неудобно будет вас защищать
'Прогресс! Уже девушек провожаю. Скоро буду свидания под часами назначать. И в кино за ручку держать. А чего? Парень я видный, девчонки засматриваются. Так, что... А ну, хватит ерничать! Я тут не развратом занимаюсь, а в местные реалии врастаю, попутно нарабатываю связи для ускорения развития отечественного научно-технического прогресса. И...Может хватит лозунгов? Себе врать не надо. Тоска ведь, кругом тоска! Тяжело одному в чужом мире. Да 'одному'. Мне сейчас по любому нужны помощники, так что...'.
— Через вот этот двор. А там дорогу ремонтируют, поэтому обходить нужно. Осторожно не испачкайтесь.
— Спасибо.
'Марина идет немного сковано. Наверное ждет, что я ей руку предложу. Я вообще по здешним понятиям 'летчик-инопланетянин'. Никакого тебе флирта. Общение только по делу. Ну да уж какая есть. Не 'какая', а 'какой'. Как мне это надоело уже...'. Павла вышла чуть вперед и у следующей канавы протянула руку помощи своей спутнице.
