Ветер и крылья - 4

— Я не прошу удалять ее от двора. Или как-то обрывать ваши с ней отношения. Но ради ваших будущих наследников... пусть она ведет себя аккуратнее.

Филиппо насупился.

Его любовь... и попытка задеть? Или нет?

Вдали от эданны он становился похож на человека и даже вполне обучаем. Жаль, ненадолго.

— Не показывает на людях, насколько вы близки, — пояснила Адриенна. — Старается не избегать меня, это, по меньшей мере, странно, но ведет себя подчеркнуто почтительно... понимаете? Мне не нужно ее уважение или одобрение, но я полагаю, ей важно ваше счастье?

А вот в этом его высочество не сомневался.

— Да... ради меня...

— Вот. Не сомневаюсь, ради вас эданна готова на определенные... уступки? Ее ведь не просят отказаться от любимого мужчины, ее просят только не причинять вред вашим будущим детям.

Вот под таким углом его высочество этот вопрос не рассматривал.

— Вред...

— Меня эданне любить не за что. Но в случае открытого конфликта или вы поддерживаете меня и сильно обижаете любимую женщину. Это плохо. Или вы поддерживаете ее — и ослабляете позиции ваших детей. Ведь если вы не уважаете их мать, кто будет уважать принца? Ладно бы, я была из знатной или богатой семьи. Тогда... да, за мной бы стоял род. А за мной — никого. Ни клана, ни денег... просто девушка с окраины королевства. Из этого можно сделать красивую сказку для простонародья, кстати говоря.

Его высочество задумался.

— Я поговорю с эданной. И придумаю, как все это лучше сделать... я рад, что вы идете мне навстречу.

Адриенна вздохнула.

— Я... мне это не так важно, как вам. Но я хочу жить в сильном королевстве. А этого можно добиться, только если действовать заодно. Я обязана показывать всем, что люблю и уважаю своего мужа, его величество наверняка говорил, что когда королевская семья крепка, служит примером...

Дальше Адриенна не продолжала. Его высочество многое отлично додумал сам.

— Это верно. Я поговорю с эданной. Если вы согласны выполнять свои обязанности,, я смогу ее убедить.

Адриенна вздохнула про себя.

Убедить!

Мальчик, да тебе достаточно просто приказать! Ты — принц, будущий король, а она просто продажная девка. Она за тебя зубами и когтями держаться будет, на любых условиях... твой отец это понимает, а ты — нет.

Именно Филиппо Третий и подсказал Адриенне, на что давить. Он своего сына знал.

А Адриенна...

Как же ей хотелось закричать, ударить, уничтожить...

Нельзя.

К сожалению — нельзя. Не все можно решить силой, а как иногда хочется... если бы вы только знали! Вот и сейчас, приходится сидеть, разъяснять, уговаривать... тренироваться!

Филиппо Третий был безукоризненно честен.

Пока он жив, он поможет. Потом... потом эданна Франческа сделает все, чтобы подмять под себя его сына. Это не пойдет на пользу никому. Ни сыну, ни стране.

Придется Адриенне уже сейчас учиться манипулировать своим мужем, а мужу привыкать, что все будет именно так.

Сейчас, пока Филиппо Третий еще жив, еще в силе, он сможет повлиять на наследника.

Надолго ли этого хватит?

Кто знает. Но даже убивать эданну, к сожалению, поздно. Другая найдется. Еще более гадкая.

Кстати, вот с этим Адриенна была согласна. Филиппо Четвертый относился к той породе людей,, которые не могут жить сами по себе. Своим умом....

Адриенна смогла бы, его отец мог, дан Рокко... да много кто! Живут они и живут себе. А этот выбрал себе хозяйку, да такую, что нормального человека с души воротит. Но уберешь ее — появится другая. От этой хоть ясно, чего ждать.

Бедный Эрвлин.

Да, и себя Адриенне тоже было жалко. Хотя бы потому, что ее Филиппо никогда хозяйкой не выберет. Впрочем...

Если нет выбора — она будет учиться управлять супругом. А выбора уже сто лет ни у кого нет.

Глава 4

Мия.

Пратто утопал в зелени.

Причем, зелень многое говорила о его обитателях. Вот кто и что сажает на улицах города? У себя в палисадниках?

Кто-то высадит елку или можжевельник. Красиво, никто не спорит, но что с той елки толку?

Кто-то цветы. Тоже красиво, но много хлопот, а выгоды... разве что коза их пожует.

А вот Пратто утопал в яблонях.

Во всех садах, на всех улицах, везде, всюду...

А еще городок славился своим яблочным сидром, уксусом, вареньем из яблок же... ага?

Практичный тут народ живет. И заодно — красиво же!

Весной, когда яблони цветут. А потом наливаются плоды, и весь город пахнет спелыми яблоками, и это наверное, очень вкусно. Жаль, Мия попала сюда в неудачный момент.

Сады уже отцвели. Яблоки еще не созрели. Жаль...

Итак, откуда же начать поиски?

Мия сильно не задумывалась. Она не была голодна, она недавно перекусила хлебом и ветчиной, поэтому могла себе позволить не искать кров и пищу сразу же. И направилась в церковь.

Кто бы сомневался — дом священника был рядом. Туда Мия и постучала.

Во дворе звонким лаем откликнулась собака.

Ждать пришлось недолго, священник вышел почти сразу.

Средних лет, среднего роста, со спокойной теплой улыбкой...

— Доброго дня... ньор?

— Здравствуйте, падре, — в Пратто Мия пришла в облике менестреля. — Меня зовут Мио.

— Падре Исидоро Наполли, Мио. Что привело тебя ко мне?

— Благословите, отче.

— Да пребудет мир в твоей душе, чадо. Что привело тебя сюда?

Мия не стала юлить.

— Падре Наполли, друг попросил меня о любезности. Его родные некогда жили в этом городе, и он хотел бы знать, может быть, у него остались здесь близкие люди. А если нет, то хотя бы побывать на могилках, заказать молебен...

Падре закивал с полным пониманием.

А то как же? Молебен — это деньги, это хорошо... провинция ж! Одними яблоками сыт не будешь!

Мия это отлично понимала, потому что в руки падре перекочевал симпатичный маленький мешочек с деньгами.

— Это аванс, падре...

Падре это понравилось еще больше.

— Как звали родных вашего друга, Мио?

— Ньор Пьетро Росса, ньора Оттавия Росса. Их дочь, Анна Росса вышла замуж за мастера Гаттини. Еще у них были дети... Джульетта, Оливия, Пьетро-младший, Паоло... кажется, так.

Мастера Гаттини Мия трясла часа полтора, да и на память никогда не жаловалась.

Падре кивнул.

— Сейчас, пойдем, посмотрим книгу, но кажется, я знаю эту семью. Правда, там остался только Пьетро Росса, Паоло уехал, девушки вышли замуж и тоже разъехались... вот, сейчас глава семьи сам Пьетро-младший, как ты сказал.

— Благодарю вас, падре, — Мия даже поклонилась.

Вообще-то мог и не пустить. И ничего не сказать.

Бродячих менестрелей народ любит, а вот священники — не очень. Мешают, понимаешь, им менестрели паству обрабатывать. Ты им о Боге, о страхе, о геене огненной (с гИеной не путать, хотя тоже приятного мало), а потом пошли они по своим делам, пришел менестрель — и развлек. И думают они уже вовсе даже не про Бога, а про любовь. Или про какие приключения...

Но этот падре, кажется, правильный.

Мия нащупала в кармане золотой лорин.

Надо будет сказать человеку спасибо... так, потихоньку. Чтобы никто не видел.

* * *

Лорин Мия оставила в церковной копилке. Не в руки же отдавать — странно, когда у менестреля такое богатство!

Оставила, и отправилась по указанному адресу, искать дом с красой черепичной крышей. Белый такой...

Нашла не сразу. Но все-таки через час стучалась в нужные ворота.

— Кого там несет?

Тут явно гостей не ждали и радоваться им не собирались.

— Добрый день, — Мия решила импровизировать. — Я от мастера Гаттини.

— Чего?

— Ваша сестра, ньора Оттавия Росса вышла замуж. У нее была дочь, она вышла замуж за мастера Гаттини, — четко объяснила Мия. — Дальше поговорим, или я на всю улицу орать буду?

Угроза сработала.

Калитка отворилась.

Перед Мией стоял крепкий такой, кряжистый старик.

Старость бывает разная. Бывают старики дряхлые, бывают все какие-то легкие, почти воздушные, а бывают и такие. Решительно приземленные.

Словно вырастающие из земли, словно ее продолжение. Словно одна их древних яблонь решила выдернуть корни, да и выйти... нет, яблоня не подходит, она все же ньора, а вот дуб...

Да, дуб — в самый раз.

Узловатый такой, серьезный...

Такой старик еще сорок лет простоит... то есть проскрипит...

— Добрый день, — поздоровалась Мия.

— Менестрель, — скривился мужчина.

Мия развела руками.

— Уж простите. Так говорить мне — или как?

— Пошли в дом, — махнул рукой мужчина. — Соседи у меня любопытные до ужаса.

— Не боитесь, что украду чего? — не удержалась Мия.

— Вон туда посмотри...

Два здоровущих черно-подпалых кобеля Мию не напугали. Наоборот, она сделала шаг вперед.

— Цып-цып-цып...

И руку протянула.

Пьетро Росса, который уже было хотел пальцем покрутить у виска, молча опустил руку.

Он не удивился бы молчаливому рывку кобелей. И порванному в клочья менестрелю — тоже. Цып-цып!? Собакам!?

Очумел, болезный!

Но вместо этого собаки заскулили, хвостами вперед полезли в будку... и явно демонстрировали,, что хоть цып-цып, хоть кис-кис, хоть му-му... им — плевать! Они в домике!

— Ишь ты, — с каким-то даже уважением пробурчал старик. — Ну... пошли.

Мия послушно пошла за ним.

В доме оказалось прохладно, чисто и тихо.

— Жена умерла, дети разъехались, один живу, — пояснил Пьетро, хотя Мия об этом и не спрашивала. — Может, вот сын со мной поселится. Посмотрим...

Мия молча кивнула. Она не спрашивала, но...

Понятно, чего ее пригласили. С тоски-то еще не так взвоешь. Не то, что с менестрелем — с собаками заговоришь.

Мия решительно достала из мешка футляр.

— Я перед вами буду виниться, ньор Росса. Соврал я вам.

— Да?

— Да. Меня не мастер посылал, а его клиент.

— Вот как?

— Он зеркало купил у мастера, а зеркало такое... с историей. Скажите, вам вот это зеркало ни о чем не говорит?

И Мия открыла футляр, показывая зеркало мастера Сальвадори.

Один из немногих предметов, которые она забрала с собой.

* * *

Несколько минут Мие казалось, что ньор Росса сейчас выхватит у нее зеркало, да и грохнет об угол. А потом еще сверху по осколкам потопчется. Понятно, позволять ему такого она не собиралась, но вдруг?

Осторожнее надо.

Зато сразу ясно, штучка ему знакома.

Наконец, ньор Росса отмер и разразился нехорошими ругательствами. Мия подняла брови.

— Не понял?

— Чего ты не понял, мальчишка?

— Мастер Гаттини упоминал, что зеркало ему от тещи досталось. А ей, надо полагать... не вполне хорошим путем? Если вы так ругаетесь?

— Тьфу...

— Ньор Росса, да вы не переживайте так! Я никому не скажу, мне самому важно знать, — принялась уговаривать Мия. Она чутьем понимала, денег предлагать не стоит. Ни к чему. За такие предложение и ее выгонят, и зеркалом вслед запустят. Хорошо еще, если не ночным горшком. — Вы поймите, такие вещи покупают... это ж зеркало работы мастера! А если оно краденое? Дан Бъяджио — дану было уже все равно, а Мие хоть какая с него польза, — хотел его королю подарить, но вдруг оно краденое? Тогда ж головы никому не сносить!

Ньор Росса постепенно успокаивался.

Прошла пугающая краснота, выровнялся сердечный ритм, даже запах стал получше.

— Погоди,, мальчишка. Сейчас...

Он накапал себе в рюмку какое-то лекарство,, горько и резко пахнущее травами, залпом выпил.

— Достань там... закусить. И себе возьми.

Мия отказываться не стала. Поблагодарила и с удовольствием зажевала кусок вяленого мяса. Пусть кто другой конфетки-цветочки кушает, а она — хищница!

Кусок мяса ей! Можно побольше! И прожаренный...

— Это зеркало действительно Оттавии подарили. Было дело.

— Да?

— Давно уж... лет сорок тому назад, кабы не больше... хорошо помню. Оттавия тогда с даном Тициано Демарко закрутила. Да как!

— Как?

— Так, что эданна Демарко к нам приезжала... позора было — на весь город!

Мужчина смотрел куда-то в стену, говорил тихо... вспоминал.

Он помнил, как эданна Демарко плакала в гостиной, а мать ее утешала. Словно и не эданну, а самую обычную бабу, которой муж рога наставил.

Помнил, как кричала прибежавшая Оттавия.

Как кричала на нее эданна — чего ты добиваешься, дрянь!? Муж меня все равно не бросит!!!

Помнил скандал, от которого ежилась мать и ходил, ссутулившись, отец...

Помнил, как сестра ходила злая, словно оса, но потом...

Нехорошо это — лезть в чужую семью. Лад там, или не лад, но все равно нехорошо. Люди и осудили. А когда их много... ну, тут поневоле получается так, что к ним надо прислушиваться. Может, если бы дан Демарко взял Оттавию, да и уехал куда?

Но — нет. Настолько он ее не любил. Побаловался, подарил зеркало, вот это самое, да и расстался. Оттавия потом рыдала, два раза едва из петли вынуть успели... может, потому мать рано и померла, с такой-то доченькой! А потом выдали сестричку замуж, она и уехала. И не возвращалась.

А зеркало разбередило воспоминания.

Недобрые такие, тоскливые...

Ими Пьетро и поделился с Мией. Не все ж в себе таить... иногда выплеснуть тоже хочется.

Мия слушала, кивала. И подвела итог.

— Значит, зеркало не ворованное. Все равно... надо бы к дану Демарко дойти... вы ж понимаете, ньор Росса, такие подарки.... Это серьезно.

Ньор Росса понимал.

— Сегодня пойдешь — али как?

— Пойду...

— Туда два дня пути. Если пешком... на юго-восток из города и иди себе. Дорога прямая.

— Спасибо, ньор, — поблагодарила Мия. — Вы уж не серчайте, что рану растравил... не хотел.

Пьетро только рукой махнул.

Неожиданно, он почувствовал себя... не так и плохо? Ему определенно, стало легче. Словно груз с плеч свалился, серьезный такой, тяжеленький...

Выговорился — и легче стало.

— Как там Оттавия? Она ж домой так и не приезжала с той поры...

Мия пожала плечами.

— Была замужем. Была счастлива, насколько я поняла, муж ее если и не любил, то и не обижал. Детей четверо. Внуки... она, правда, умерла в эпидемию, но тогда много кто в столице умер.

Ньор Росса кивнул.

— Спасибо тебе, менестрель. Значит, правильно родители тогда решили... хоть и бесилась Оттавия, а все они сделали, как у людей.

Мия кивнула.

С ее точки зрения вот то самое 'как у людей'... оно для людей и было. А ей не подходило совершенно. Но не говорить же об этом ньору?

Пусть живет себе, как человек.

— Да, ньор. Все правильно.

— Схожу, свечку за нее поставлю, — решил мужчина. — А ты... возьми на дорогу?

И Мие в ладони легли пироги.

Вкуснющие, даже судя по запаху с капустой...

— Соседка прибегает,, — усмехнулся ньор.

— Вдовая?

— Вдовая...

— А что ж вы такое сокровище упускаете? — судя по запаху пирогов, это была серьезная ошибка. — Или чтобы все, как у людей? Так им такие пироги и не снились... большинству.

Ньор Росса хотел, было, дать нахалу подзатыльник, а потом передумал, да и махнул рукой.

— Иди ты...

Мия и пошла. Задумчиво жуя по дороге вкусный пирог.