Или я преувеличиваю, спросил себя Мэйс.
Республика победит, в этом нет сомнений. Для этого работают те самые десять тысяч, единые в одном лике Ордена. Работают аналитики, советники по экономике, дипломаты и воины. Давление на Храм усилилось. И снизу, и сверху. Война беспокоит правительство, и треплет простых людей. Храм выстоит. И вместе с ним выстоит Республика.
Так было всегда, и так будет. Да. Мы — сильные. С нами Сила.
Сила была рядом, наготове помочь и подсказать. Так, как на фронте она часто подсказывала решение. Пока военные штудировали учебники стратегии и тактики, совещались и препирались, джедаи уже действовали. Филигранно. Виртуозно. Победно.
Не льсти себе, сказал Мэйс. Мы только что проиграли Локримию, хотя СМИ вовсю трубят о победе Республики. Да, это победа Республики, но не наша победа. Локримию выиграл кто-то другой. Армия. Обыкновенная военщина. Те, кто не одарены Силой. А подчас и умом.
Имеет ли это значение? Нет, для Республики прежде всего важен результат.
А нам нужно знать не только результат, но и то, что привело к результату.
Винду посмотрел на хронометр. Шесть двадцать девять.
Столичное солнце уже воцарилось над горизонтом. Только было оно сегодня каким-то то ли чересчур ярким, то ли не таким безгрешно светлым, как обычно.
Выдержим, повторил Мэйс.
Цифра девять на его хронометре сменилась на ноль, и тишину в зале Совета спугнул звуковой сигнал. Мэйс чиркнул пальцем по консоли.
— Входите, — сказал он и устроился в кресле.
Вошедший рыцарь поклонился.
— Я благодарен за то, что удостоился этой чести.
— Благодарить меня будете потом, — просто ответил Мэйс. — Я читал ваш рапорт. Вчера вечером, когда получил сообщение.
Стоявший перед ним навытяжку молодой джедай заметно напрягся.
— Результат говорит сам за себя, не так ли?
— Да, — тихо ответил рыцарь.
— Я не собираюсь перекладывать на вас вину за переговоры, Лурус. Экономические стороны дела мы обсудим позже, когда вернется ваш учитель, Малью. Сейчас я всего лишь хочу задать вам несколько вопросов.
Лицо джедая посветлело.
— Я весь внимание, магистр.
Магистр в упор смотрел на рыцаря, словно оценивая, вытерпит ли тот его взгляд.
— Лурус, как вы представляете себе, каким должен быть настоящий джедай?
— Настоящий джедай всегда прислушивается к течению Великой Силы...
— Не надо цитировать мне Кодекс, — оборвал его Мэйс. — Или, не приведи Сила, его сто пятьдесят восьмую трактовку. Мне интересен ваш взгляд на проблему с практической стороны дела. Каким в реальной жизни должен быть этот светлый рыцарь в коричневом плаще с сейбером на поясе?
Прямо как на картинке, подумал Мэйс. Которую нарисовали мы сами и которой теперь тычем Галактике в рожу.
Специальная информационная комиссия Ордена, в состав которой входило двадцать сотрудников Храма, занималась только одной проблемой — проблемой сохранения необходимого имиджа джедая. Эта комиссия организовывала экскурсии по Храму и его библиотеке, время от времени подбрасывала СМИ необходимые интервью и передачи, периодически выпускала книги об истории Ордена и проводила социологические исследования. Пока этого хватало. Разворачивать фронт агитации было бессмысленно. Джедаи оправдывали свое существование делом, а не словами. Если бы хоть один из бывших глав Ордена решился бы перейти к прямой теократии, решился бы на культ Храма или, не дай Сила, на культ собственной архигениальной личности, Орден попросту бы не выжил. Джедай должен быть видим настолько, насколько необходимо. Понятны его мотивы и поступки. Мотив: общее благо. Поступок: освободил и защитил. Формульно, сухо и неинтересно. Но, как ни странно, работает. Вот уже тысячу лет...
— Настоящий джедай использует свои способности, чтобы помогать населению Галактики.
Мэйс кивнул.
— Это теория, рыцарь.
А я тебе не Йода, чтобы заниматься теорией и разводить философии, подумал Мэйс. Я практик. Я глава Ордена, и я несу ответственность за военные операции, за работу разведки, за сотрудничество с сенаторами, за дипломатические контакты. За всё.
— Джедай должен быть смелым, отзывчивым...
— Вы правы, рыцарь. Однако, смелых и отзывчивых людей много. Не каждый из них становится джедаем. Лурус, вы занимаетесь экономическими задачами. Что помогает вам их решать? Кроме Силы?
— Знания.
— Отлично. А еще?
— Иногда, — Лурус помедлил, — я пытаюсь думать так, как думают люди, с которыми мне приходится встречаться на миссиях.
— И это помогает?
— Очень.
— Тогда почему вы не попытались поставить себя на место военных? Посмотреть на изменение директивы Совета Безопасности их глазами? Разве это не помогло бы распознать то, что они хотят действовать по собственному усмотрению?
Рыцарь виновато наклонил голову.
— Я скажу вам еще одну избитую до пошлости истину. Настоящий джедай, Лурус, это и воин, и политик, и дипломат. Не уступающий в уме и хитрости нашим сенатским ворнскрам.
Иного названия ушлые политиканы пока не заслужили, считал Мэйс. Управлять ими можно было только их собственными методами. Усыпив их бдительность цитированием Кодекса, выставив себя упертым поборником правосудия и, как будто позволив себя использовать, ты нажимаешь там, где податливо и достигаешь своих целей. Без криков, без боли, без крови рождается новый договор между системами. И снова — мир.
Винду продолжил:
— За мир порой приходится воевать. Все сложнейшие специальные операции — на счету воинов Ордена. Все так и не начавшиеся, подавленные в зародыше войны и восстания — на счету дипломатов Ордена. За нашим идеализмом стоит реальная сила и трезвый расчет. Разве нет?
— Магистр, я не ждал от них такого. Я ожидал чего-то подобного от Фирцини.
— Логично. Мы все ожидали от него подвоха. С тех самых пор, как разведка сообщила о наличии верфей и прототипа нового дредноута. Еще раз говорю, я не обвиняю вас в неудаче переговоров с Фирцини.
Это ляп самого Малью, подумал Мэйс. С ним мы разберемся позже. Не первый раз переговоры идут не так, как планируется. Юный эксперт по экономике лоханулся. Не факт, что не лоханулся бы сам Малью. Нельзя было выпускать Фирцини из виду, нельзя было допускать возможность его сделки с сепаратистами, надо было давно придавить его собственным племянничком, этим Фелисе Стелле. Было бы чем давить. Стелле не унаследовал от дяди хоть немного мозгов. Упустили. Ничего. Из случившегося полагается извлечь урок, и мы это сделаем. И Лурус, и Малью. И я сам.
— Вы ждали от военных прямолинейности и полного подчинения.
— Да, магистр.
— В своем рапорте вы написали, что инициатива неподчинения нашей директиве исходила, скорее всего, от адмирала Цандерса.
— Я так полагаю, магистр.
— Конечно. Он командовал всей операцией, и, естественно, будет покрывать тех, кто ее разрабатывал. А наземную операцию на Лоду-2 проводил некий...
Мэйс оборвал фразу и вопросительно взглянул на Луруса.
— Капитан третьего ранга Анакин Скайуокер, — закончил за него рыцарь.
— Да-да. Что вы можете сказать о нем?
Лурус пожал плечами.
— Ну, военный как военный.
— А как человек?
— Высокомерный. Грубый.
— То есть на вас он произвел отрицательное впечатление?
— Скорее, да.
Мэйс снова замолчал.
— Кстати, а что случилось с вашим лицом? Неужели задело каким-нибудь осколком?
Спокойный, вежливый тон Винду выдал его любопытство и одновременно напомнил, что глава Ордена имеет право знать все. Джедай замялся, и инстинктивно потрогал пластырь на левой щеке.
— Скайуокер был недоволен.
— Чем?
— Тем, что на Лоду-2 погибли его люди.
— И?
— И пришел ко мне выяснять отношения.
— После операции?
— Да. Как я и написал в рапорте, мне пришлось сесть на борт "Мегеры", так как "Магус" уже ушел к Лоду-1. Хотел зарядить аккумуляторы и проверить двигатель. Там, на планете, его чем-то царапнуло во время перестрелки. Капитан Штрим оказал мне содействие. Я связался с адмиралом Цандерсом, но он сначала был занят разговором с Фирцини — так мне сказал адъютант, а потом все уже было решено. Я помедитировал и решил, что больше ничего не смогу сделать. Связался с учителем, доложил обстановку и получил указание отправиться на Корускант. Это же все было в моем рапорте, — Лурус взглянул на Винду с надеждой.
— Это было, — ответил Мэйс с четким ударением на слове "это".
— Тогда я пришел в ангар, и тут ко мне пристал этот Скайуокер. По-моему, ему просто хотелось драки.
— Так это он вас так отделал?
Лурус дернул головой. Ничего не ответил.
— Я полагаю, что вы смогли оказать достойное сопротивление?
— По правде сказать, — рыцарь снова замялся. — Я был не совсем готов. Я пытался ударить его Силой. И ударил. То есть оттолкнул его. Но он смог встать, и... случилось нечто неожиданное.
— Это что же?
— Он тоже использовал Силу. Ту технику, которая называется форс-грип.
На сей раз Мэйс замолчал, но уже не для того, чтобы разбавить диалог нотой тишины. Преодолев удивление, он провел рукой около своей шеи, в характерном жесте.
Лурус кивнул.
— К этому вы тоже оказались не готовы?
— Да.
— А потом?
— А потом он ушел. Забрал мой меч. Меч я вернул. И капитан Штрим посадил Скайуокера под дисциплинарный арест.
— Почему этого не было в рапорте?
— Магистр, я не думал...
— Что это важно? Лурус, для вас встретить форсьюзера с навыками использования Силы, который не имеет никакого отношения к Ордену — обычное дело?
Винду уже не смотрел на молодого джедая. Взгляд его устремился куда-то вдаль, за транспаристил окон башни и ушел за горизонт, словно главе Ордена хотелось заглянуть за другой край Галактики, вывернуть ее наизнанку вместе со всеми звездами и вытряхнуть из полученного кашеообразного универсума всех неучтенных в архивах Храма форсьюзеров.
— Нет, магистр. Я... я очень удивился. Но я решил, что важнее всего — сама операция и переговоры с Фирцини. Я предполагал рассказать об этом учителю, когда он вернется, но...
Оправдательная тирада вызвала у Мэйса раздражение, и он оборвал рыцаря.
— Вы свободны, Лурус. Идите. И помедитируйте на тему того, о чем мы с вами говорили.
* * *
Прошло трое суток. О том, что это время прошло незаметно, говорить не приходилось. Время скрипело электронными цифрами на хронометре. Иногда оно совсем останавливалось, иногда ходило вокруг кругами, усиливая и так прекрасно ощутимое в воздухе электрическое напряжение.
В первый день он затребовал себе чистую одежду из каюты. Не стал стучаться в дверь и звать охранников. Просто дождался, когда ему принесут ужин и приказал. Принесли.
Перебрав в уме возможные последствия операции на Локримии, он решил поставить на этом точку и подождать каких-нибудь новостей.
Все равно, делать было попросту нечего. Лежать, спать, ждать еды. Отжиматься от пола в качестве развлечения.
На второй день ничегонеделанье начало мало помалу перетекать в раздражение.
На третий день раздражение пополам с усталостью от ничегонеделанья грозило принять форму тихого бешенства.
В голову лезло слово "медитировать". Лучше от этого не становилось. Слово повлекло за собой набор других слов, давно не слышанных или слышанных в ином контексте.
Самоконтроль, терпение, еще раз самоконтроль.
Как же я здорово отфильтровал свою память, подумал Анакин. Девять лет прошло. Всего-то. Словно и не был в Храме. Три года почти взаперти, а здесь не могу и три дня под замком просидеть. И они еще говорили, что у меня отсутствовал самоконтроль.
Дверь вдруг располовинилась, и на пороге показался Райс Гранци.
— Смотри, как постучу, так выпустишь меня отсюда, — бросил он кому-то в коридоре, вошел и осторожно задвинул панель на место. Потом замолчал, разглядывая вытянувшегося на койке Скайуокера, улыбнулся и спросил:
— Как вам отдых в нашем отеле, сэр?
Анакин сел на койке.
— Ты совсем охренел, или только частично?
— Я серьезно. Здесь неплохо, да? — Гранци подошел ближе, поднял с тумбочки пластиковый стаканчик. Болтанул и поставил обратно. — И кормят даже. Чаем.
— Как ты сюда попал?
— Через дверь. Ты не заметил? — он улыбнулся еще шире. — Ну, поговорил немного с Челси.
— Челси разрешил тебе войти?
— Разрешил? — Гранци вытаращил глаза. — Блин, да кто он такой, чтоб я у него разрешения спрашивал? Какой-то гребаный старлей из транспорта, никогда на боевых не был. Тоже мне, командир. Я сюда пришел с пятью ребятами из взвода. Ну, на всякий случай, — он подмигнул Скайуокеру. — А Челси как раз тут шлялся и что-то из себя изображал. Я ему сказал, что если меня сейчас сюда не пустят, я его тонким слоем по стенке раскатаю. Он заткнулся и открыл замок. И Штриму он больше стучать не будет, это я тебе гарантирую.
— Стучать?
— Да все видели, что он тогда был в ангаре, а после отвел твоего джедая к Штриму. Нет, ну вот же сволочь. Мог ведь просто к доктору свести, если хотелось быть вежливым, а потом аккуратно запнуть в истребитель и наподдать... Чтоб до самого Корусканта хорошо летелось. Я ему сказал, мол, если в нашем отсеке появишься, гадина, мы тебе твои...
— Да ладно, — прервал его Анакин. — Дальше-то чего?
— Дальше? Знаешь, что сейчас обсуждают на "Мегере"?
— Ну?
— Только две вещи — то, как ты разбил морду этому длиннорясому и то, удастся ли Штриму выпихнуть тебя из флота.
Анакин скривил губы.
— И я должен радоваться своей популярности?
Гранци оглянулся на дверь, устроился на табуретке рядом с койкой и заговорщическим тоном сообщил:
— А еще я тут поговорил с его адъютантом. С Клингелем, то бишь.
— Заводишь дружбу со штабными?
— А как же. Для начала угостил парня кореллианским виски.
— Он пьет ту же бурду, что и ты? Я был о нем лучшего мнения.
— Для адъютантов у меня есть выпивка качеством повыше, чем...
— Чем для меня, например?
— Ну, извиняй, с меня тогда причитается. Мне как раз ротный обещал повышение, отметим...
— Поздравляю.
— А еще я проиграл ему в саббак.
— Тогда ты действительно здорово перепил.
— Слушай, ты совсем отупел здесь или прикидываешься? Я это сделал нарочно. И узнал много нового и интересного. Короче, Штрим катает очередную жалобу командованию. Чтоб тебя убрали из флота. И в этот раз такой номер может пройти.
— Запросто. Ну, значит, вернусь обратно к вам.
— Если в дело опять не вмешается Цандерс.
Анакин покачал головой.
— Я не собираюсь просить у него помощи.
— То, что ты не просто идиот, а идиот с больным самолюбием, у тебя написано на лице.
— Гранци, ты сейчас у меня вылетишь вот в эту дверь, — Скайуокер указал рукой в сторону. — Причем откроешь ее своей головой.
— Ах да, особо утонченные дебилы называют это "гордостью". Короче, Скайуокер, хватит ломаться. И вообще за тебя уже подумали. Рапорт о том, что действительно произошло на Локримии, уже ушел Цандерсу. Подписались все, кто был с нами.
— Я этого делать не просил!
