Синяя бабочка плетельщика судеб

Фух, пронесло...

В следующий момент я уже думал о том, что пркольнее ощущения выращиваемого пальца может быть только ощущение перегрызенного горла.

Это странно — просыпаться в луже собственной крови, особенно в том случае, если крови вылилось гораздо больше чем было изначально в организме. Сразу же возникает вопрос: а какого чёрта я вообще очнулся? Кто-то нашёл утерянные формулы магии смерти или всё это было всего лишь сном и это не кровь? Но нет, липкое и пахнет железом. Всё ещё тёплое... И жутко болит шея. Значит, я жив. Чудесно. Но только вот почему?

Неуверенно попытался перевернуться на спину. Мир весело закружился в ритме вальса, но, судя по общей цветовой гамме, я до сих пор нахожусь в лавке у алхимика. Занятно... Да, и, кажется, в этом танце кто-то шевелиться отдельно. Но, как ни странно, меня этот кто-то убить не пытался, а старательно обходил стороной. Секунды шли, отдаваясь мягким звоном в ушах, но жизнь, казалось, не собиралась утекать сквозь пальцы, наоборот, с каждым мгновением мне становилось всё лучше и лучше.

Тут уж об источнике чуда гадать не пришлось, у меня в жизни в последнее время было только одно событие, выходящее за рамки нормального. Гуахаро. Помниться, он когда-то упоминал о восстанавливающим механизме стражей пустошей... Они не являются самостоятельными живыми существами, у них нет самок, их выращивают искусственно в инкубаторах, загружая в мозг программу поведения и базовые знания. Если бы не это, как объяснял Хар, то они бы давно подмяли под себя все экосистемы империи. Но когда молодые стражи только-только выходят на службу, так как у них не было счастливого детства, в котором они могли бы набраться опыта, который не загрузишь искусственно, стражи весьма наивны, хотя и сильны. Для того чтобы уменьшить текучесть кадров, Гуахаро оставляет в их организме немного клеточной энергии, что позволяет им пару раз восстанавливаться после тяжёлых ран. Считается, что после этого звери быстро умнеют и больше не попадаются, а если и попадаются, то зачем нужен такой дурак?..

Видимо, он привил мне что-то подобное после лечения. То ли по-привычке, то ли специально... Даже не знаю, радоваться мне или обижаться. Или пугаться. Неужели я ему настолько нужен?

Зрение, наконец, сдалось на милость всесильной регенерации и я смог подробнее рассмотреть мечущийся по лаборатории объект. Эрни. Вполне себе в человеческом виде. Одежда, конечно, местами порвана — чай, волчище покрупнее паренька будет — он явно прихрамывает на правую ногу, но ругается он точно по-человечески.

Хм, неужели дополнительная жизнь может нейтрализовать даже действие «Зелья Волка»? Насколько я понял, она восстанавливает тело живого существа следую рисунку его ауры... В этом, кажется, и заключается самый большой минус этого механизма: повреждения, нанесённые ауре, мгновенно отражаются на физическом теле...

О, а мальчишка-то не промах! Явно не в себе, но собирает наиболее дорогие ингредиенты в мешок, бежать собирается. Да только как он с таким диким взглядом по улице пойдёт? Первый же встречный захочет поразвлечься с настолько напуганной жертвой. Это уже не говоря о том, что дом заперт. Видимо, Йон хоть сволочь, но не дурак, понимает, что если такого уровня зверь вырвется в город, то выжившие — а их будет много, здесь народ не из пугливых... временами, — его первым же и четвертуют.

— Эрни-Эрни, — на распев произнёс я. — Как не стыдно, Эрни. Покусал и бросил? Какая подлость!

Получилось немного хрипло, но ничего, сойдет для местной богадельни.

Мальчишка, до этого старательно избегавший смотреть на меня, обернулся. На его лице застыл ужас, настоящий, животный... Нет, скорее страх разумного перед сверхъестественным, перед тем, что выходит за грань понимания.

— Что встал? — насмешливо спросил я. — Помоги подняться, если уж человеческий вид изволил принять.

— Э... А... — к мальчишке вернулся голос, но разум где-то запаздывает. — Вы сильф?!

Обожаю, когда обманываемый придумывает отмазку за меня! К сильфам здесь относятся всё же лучше, чем к шпионам императора, хотя, по сути, это одно и тоже: Гуахаро как-то обмолвился, что владыка Сильфодиума — его давний кореш и делиться разведанными.

— Да, — спокойно, с едва-едва уловимой насмешкой ответил я. — Благодари судьбу, что тебе на зуб попался именно я, весь это позволило вернуть тебе человеческий облик... Относительно.

— Что вы имеете в виду? — насторожился он.

Ужас сменился недоверием, за ним пришёл восторг, уж потом настороженность... Все эти эмоции так чётко проступали на его лице, что мне на мгновение послышался голос матери, читающий очередное романтиш-ш-шное описание.

— Помоги мне, — попросил я.

Настороженность, настороженностью, но подойти всё же не побоялся. Вцепиться стальной хваткой в худенькое плечо, медленно попытаться подняться... Голова, потеряв опору в виде твёрдого пола безвольно откинулась назад. Уже вполне ожидаемая чувствительность при полном отсутствии боли.

— Хорошо, — признался я. — Похоже, мне пока всё же лучше полежать.

Меня на удивление бережно опустили обратно. Кажется, его мучает совесть... Так, не об этом сейчас речь, надо кое-что проверить.

— Какого цвета у меня глаза? — серьёзно спросил я.

Эрни секунд десять всматривался, а потом как-то неуверенно произнёс:

— Карие? Да-да, точно. Карие.

Я кинул мимолётный взгляд на колбу с ртутью, стоящую как раз на самой нижней полке у противоположной стены. Очертания было видно плохо, однако два ярко-синих кружочка были заметны даже отсюда. Хар сказал, что не будет накидывать маскировку, значит...

— А чем пахнет? — ещё один диагностический вопрос.

— Мертвечина, кровь, моча, хлорка, — он без всякого стеснения провёл носом над моим лицом. — Яблоко... Вино... Нет, сидр, точно сидр! И... и... Очуметь, роза! Или ландыш?.. В любом случае, что-то цветочное... — он опустился к шее, а я остро пожалел, что мне некуда отступать. — Кровь... Странная. Грозой пахнет и... — прямо к открытой ране прикоснулось что-то мягкое и тёплое. Я мог видеть лишь макушку Эрни, но понадеялся, что прямо сейчас он меня есть не будет... Хотя интересное, наверное, ощущение. — И колется, — заключил он.

— Эрни, — с беспокойством произнёс я. — Надеюсь, ты осознаёшь, что делаешь.

Дошло. Отскочил к противоположному краю лаборатории широко распахнув глаза. Только на этот раз он испугался не меня, а себя.

В затылке что-то щёлкнуло. Хм, и как я не заметил, что у меня позвоночник повреждён?.. Наверное потому, что это ощущение мне совершенно незнакомо. Это даже можно назвать своеобразным личным рекордом, я наконец-то свернул себе шею.

С неким трудом, однако мне удалось сесть. Одежда оказалась безнадёжно испорчена клыками и кровью. Та самая, относительно приличная одежда, что я сегодня снял с трупа... А всё-таки человек — самая большая сволочь мира: мне следовало бы благодарить судьбу, что удалось выжить, а я о шмотках беспокоюсь.

Но жалко ведь!

Да ещё один кинжал прокушен насквозь, а второй как-то странно оплавился. Вот уж чего действительно жалко... У меня сейчас не так уж много оружия, чтобы им вот так бездарно разбрасываться.

Хм, жизнь спасти — бездарно выбросить?

Так, кажется я начинаю сам с собой спорить, а это первый признак сумасшествия. Не хотелось бы.

— Моя кровь восстановила твою физическую структуру, следуя рисунку ауры, которую зелье уже успело немного повредить. Поэтому у тебя сейчас проявляются некоторые волчьи черты и, возможно, они смогут со временем стать доминантными... То есть, главными, — сказал я, чтобы отвлечь мальчишку от самокопания. А то мало ли что он там может раскопать. — В целительстве я не специалист, но знаю одного чело... Существо, что может тебе помочь. Думаю, его заинтересует твой случай.

— Кто? — округлил глаза Эрни. Оно и понятно, в живом кольце до сих пор считается, что действие зелья волка необратимо.

— Гуахаро, — коротко бросил я. Шелуха слов в данном случае только помешает ошеломляющему эффекту.

— Император Безлюдных Пустошей? — тупо переспросил мальчишка.

Как будто в мире много существ с таким именем.

— Да, — подтвердил я, размышляя над возможностью принятия вертикального положения. Спешить некуда, зелье волка прекратили использовать не по моральным соображениям, а по, банально, экономическим. При всей своей сложности изготовления, такая зверюшка не живёт дольше двенадцати часов, а значит, осторожный Йон сюда до обеда даже не заглянет. Хорошо я кому-то на ногу наступил, если он решил раскошелиться на такую операцию. — С императором вполне можно иметь дело, если не обижать его зверюшек, не критиковать его вкус у не смотреть на него свысока... Последнее, при его росте, особенно сложно.

Осторожно, по стеночке, я заполз в более-менее перендикулярное горизонту положение. Вопрос для анализа поставлен некорректно: не «кому», а «которому из» ибо не заводить себе врагов на каждом шагу я так и не научился... Ну ладно, допустим сейчас это происходит через час и даже через два, но всё равно — это слишком много. Почему я ещё жив? Потому что первое, чему учат воинов запада, это убегать. Не драться, не метать ножи, как думают многие, а именно убегать, выпутываться из любых ловушек и прятаться в пустой, хорошо освещённой комнате. Главный приоритет любого воина запада — выполнить задание, а мёртвый воин этого сделать не сможет.

— За зверюшек он может испепелить к чёрту, — продолжал болтать я, пытаясь выпустить из рук опору. Пальцы вцепились в деревяшку мёртвой хваткой, и, после нескольких неудачных попыток, я мудро решил подождать. Наверное, что-то ещё не совсем долечилось. — А за остальное можно отделаться задушевной беседой... Только жить после неё не захочется, гарантирую.

— Т-ты с ним встречался? — задал гениальный вопрос Эрни. Надеюсь, это всё от шока. Не хотелось бы брать с собой полного идиота.

— Да, гостил я как-то в чёрной башне, — сообщил я. Руки немного расслабились, и я теперь могу сказать, что твёрдо стою на ногах. Теперь бы не мешало бы найти аптечку, а то кожа, судя по не остановившемуся кровотечению, восстанавливаться не собирается. — По делам. Извини, больше рассказать не могу, это не моя тайна. Где Йон хранил уже готовые препараты?

— А, а... — оправился, наконец от шока Эрни. — Вот здесь, только там заперто.

Так «здесь» или «там»? Впрочем, лучше не уточнять, а то он опять впадёт в ступор.

Оказывается, за одним из шкафов была дверь... Я, конечно, подозревал, что там ещё одно помещение, но мне всегда казалось, что там может лежать нечто более существенное, нежели готовая продукция.

— Не бывает запертых дверей, бывают ещё не взломанные, — перефразировал я, прикидывая траекторию. Самое сложное заключалось в том, чтобы не наступить на какую-нибудь баночку из тех, что посыпались на пол, когда я впечатал волка в шкаф. Разумеется, ни одна из них не разбилась — естественный отбор: алхимики, выбирающие хрупкую, не заклятую тару не выживают.

Насколько сложным был замок точно сказать не могу. Но явно проще чем на двери у спальни принцесс... В окно было бы романтичнее, но под ним всегда караулят стаи влюблённых придурков, а я всегда не любил связываться с фанатиками. А тут всего две магические линии, да ещё на материальном носителе, плюс два механических замка. Если магию я просто замкнул друг на друга валявшимся неподалёку медным жгутом — лаборатории очень удобно грабить — то с механикой пришлось повозиться, моторика пальцев не до конца восстановилась. Можно было бы, конечно, капнуть в него кислотой, но не факт, что после этого замок откроется, а не застрянет намертво.

— Ого, это действительно стоило прятать, — присвистнул я после всех этих мучений. — А Йон-то балуется запрещёнными зельями уже давно... И весьма профессионально.

Мне даже не совсем верилось в услышанное от анализатора зелий, но они врать не умеют, а обманывать его сейчас некому и незачем. Чёрный туман, Поцелуй смерти, Огненное озеро, Исцеление первого уровня и даже парочка Воскрешений... Некоторые из препаратов мой малообразованный амулетик не смог опознать. Большинство запретили из-за существенной помехи органам государственного правопорядка, которым не нравиться когда преступники скрывают следы тем же Чёрным туманом... Некоторые оказались запрещены из-за аморальных компонентов, вроде мозга младенца или матки девственницы. А есть и такие, как например зелье Волка, за использование которого просто и незамысловато убивают.

— Что там? — полюбопытствовал Эрни. Уже лучше, значит, оживает.

— Полагаю, весь список запрещённых, плюс те, которые ещё запретить не успели, — хмыкнул я. — Где у него зеркало?

Пять стандартных аптечных набора я нашёл сразу же, на входе... Большинство зелий долго не храниться, а если храниться, то с большой затратой средств, так что их всегда готовят на заказ, но аптечка — это совсем другое дело. На них всегда большой спрос.

Можно было бы, в принципе, попросить помощи у Эрни, но я слегка опасался, что от крови может проснуться его волчья часть. Хоть мне и любопытно, какого это, когда тебя едят живьём, но, думаю, эксперименты на эту тему можно отложить.

— Там, в четвёртом ящике, — сообщил мальчишка. — Сейчас принесу.

Я благосклонно кивнул, стараясь не думать о истерике, которая произойдёт, когда я отпущу эмоциональный поводок. Уже и так поджилки трясутся, ещё не хватало, чтобы волчонок своим нюхом учуял мой страх. Точнее, панику. Или лучше сказать ужас?

Зеркала оказались спрятанными в специальной коробочке, обитой мягкой тканью. И не потому, что Йону, как горбуну, неприятно видеть своё отражение, хотя и это тоже, а потому, что стоят эти стекляшки в Вээртоге офигенно дорого. К сожалению, для экономии магической энергии, которой алхимикам не-магам вечно не хватает, зеркало просто необходимо.

Установив его на столе, я, поморщившись от увиденного, принялся обрабатывать жуткую на вид рану.

— Собери, пожалуйста, пыль в мешочки, — попросил я, указав на чудом уцелевший тазик с костным порошком. — Она нам очень пригодиться.

Шмыгнув носом и потирая себе бок, мальчишка похромал выполнять указание, отведя, наконец, голодный взгляд от моей шеи. Фух, даже с моей подготовкой такое терпеть сложновато. Причём сомнительно, что он сам это замечает.

Подняв руку, я пощупал место укуса. Кожа разорвана нехило, но дальше повреждения не пошли, оставив жизненно важные органы абсолютно целыми. Так прикольно трогать собственную сонную артерию при полном отсутствие боли... Она такая мягенькая, теплая и склизкая, причём под пальцами прямо-таки чувствуется как с огромной скоростью течёт кровь. Так, не отвлекаться... Посмотрев после этого на руку, я не сдержал удивлённого присвистывания: кровь, испачкавшая руку, быстро впитывалась в кожу, не оставляя следа.

Обрабатывать раны через зеркало — то ещё приключение, особенно если целых полгода в него не смотреться... Но я старался. Измазал всё, что ещё не было измазано, но зато всё сделал сам, без помощи голодного волкочеловека. Кстати, об этом.