Половинка

Я мотнула головой, отворачиваясь от дивного розового сада. И шепнула в пустоту своей души:

— Больше никто не назовет меня Оли-ягодка, она тоже умерла здесь.

— Полагаем, через город нам идти не следует? — прошелестел над ухом голос Хейго.

— Да, думаю, там слишком много народа осталось, — кивнула я, начиная спускаться вниз и по колено проваливаясь в снег.

— Осторожнее, леди Оливия, не переломайте ноги, — предупредил меня Хейго. — Садитесь лучше в сани.

Хал подкатил сани и помог мне сесть в них. Дальше мы скользили мимо заснеженных холмов, огибая то один то другой. Встречая очередной розан и чувствуя отголоски магии погибших землян, я вновь прощалась с ними, ощущая, как дрожит от напряжения моя собственная суть, обрывая старые связи.

— Вы должны закрыться, леди Оливия. Вы создаете энергетическое возмущение, которое мы с трудом скрываем, — неожиданно жестко приказал приблизившийся к саням Хейго.

И действительно, мой серый клубящийся защитный кокон потемнел и уплотнился, а я и не заметила, предаваясь печали и воспоминаниям.

— Простите, меня, пожалуйста, — сипло шепнула я, обернувшись назад и увидев, как у розанов появляются стаи монстров, рыщущих в поисках добычи.

К счастью, вернее, благодаря темным, нам удавалось ускользать от опасности. Пришлось брать себя в руки и отрезать свой дар от окружающего мира. Вцепившись в спинку саней и разглядывая тварей, я выпалила то, что недавно осознала:

— Никто из людей не смог бы пройти этот путь без вашего участия. Никто! Ведь нас почуяли бы сразу, еще у границы. У нас нет ничего против белых...

— Да, вы правы, леди Оливия, — согласился Хейго, без пафоса, высокомерия или снисходительности. Просто признал очевидный факт.

— Тогда почему вы попросили столь мало? — поразилась я. — За спасение вы могли потребовать полмира...

Из-под капюшона блеснули ледяные голубые глаза Хейго. Он бросил на меня внимательный взгляд, прежде чем ответить:

— Мы не такие как вы, леди. У нас иные ценности и мироустройство. В том виде, в котором люди понимают власть — это кабала для ее обладателя, слишком много ограничений и постоянная опасность для семьи и потомства. А мы, элементали тьмы, — свободные духом с рождения. Наши семьи строятся по иным принципам, чем ваши. Жизнь — это поиск своей половинки. Сила для риирца — это ответственность и чем ее больше, тем выше статус обладателя и больше обязательств перед другими. Для нас сила — это долг, но одновременно и дар, который позволит обрести большую цельность в семье, укрепить слияние и защиту пары. Для этого мы наращиваем мощь элементаля.

Распахнув слезящиеся от морозного ветра глаза, я смотрела на этого невероятного мужчину. Сильный, умный, свободный...

— Земли бывшей Цветаны обширные, граничат с океаном и всего двумя королевствами, захваченными белыми, — неожиданно вмешался в разговор Тьюго с прежней иронией. — Границ нового Риира и бывшей Цветаны мы с королями Эйра не обсуждали...

— Их вполне можно раздвинуть на весь Цветочный полуостров, который сейчас заморожен, — поддержал Хал товарища.

Я вытаращилась на ушлых темных и отметила словно специально для меня вымученную усмешку на лице всегда спокойного и выдержанного Кайго.

— Господа, меня терзают смутные подозрения, что вы таким вот нехитрым образом шутите надо мной. Причем, не в первый раз.

— Когда был первый? — искренне заинтересовался Хал.

— На привале, пару дней назад, когда вы позволили себе при даме обсуждать ее внешность! — хмуро ответила я.

Хейго по-человечески хмыкнул, прежде чем пояснил:

— Первая подданная нового Риира — Тьяна — узнав о предстоящем путешествии и вашей особе, леди Оливия, посоветовала нам определенную линию поведения. В случае, если наша подопечная будет предаваться унынию или страху.

— Да, она посоветовала нам шутить и чаще улыбаться! — спокойно подтвердил Тиж, оглянувшись на меня.

— Или провоцировать на другие чувства, чтобы отвлечь принцессу от окружающего кошмара, — совершенно бесстрастным, непривычным тоном добавил Тьюго.

Вечер открытий! А я думала, что великие судьи чужого мира прямо почти как люди. А они меня развлекали, оказывается. Посмотрев на скользящих вокруг саней в полном молчании риирцев раз-другой, я решила объявить:

— Господа, я прошу вас только об искренности. Не нужно ради меня вымученно улыбаться и шутить. Я не скачусь в истерику, если вас это беспокоит. Поверьте, людям свойственно иногда грустить и печалиться, но это не значит, что они, что я... нарушу свои обязательства. Или каким-нибудь образом помешаю вам спасать мой мир.

— Леди Оливия, — неожиданно обратился Кайго. — Наше поведение не стремление вас оскорбить или расстроить. Мы другой вид, поэтому учимся сосуществовать с людьми. И так же, как и вам, нам иногда свойственно грустить и печалиться.

Черты его лица менялись, но зеленые глаза улыбались.

Я благодарно кивнула — и с писком вылетела из саней. Кувыркнувшись, зарылась лицом в снег, да еще и сани накрыли.

Сразу освободив меня из снежного плена, Хейго мрачно сообщил:

— Под снегом полно неровностей, придется идти на снегоступах, пока не преодолеем холмы.

* * *

С вершины холма, куда мы забрались по пологой стороне, круто обрывающегося с другой стороны, открылся обзор на некогда большую деревню. И 'жители' там остались. Те, что лишившись души, бесконечно бродят по окрестностям в поисках тепла.

Мое сердце так громко и гулко стучало, что, казалось, слышала вся округа, хорошо освещенная круглой, полной луной...

Зомбяки! Как их прозвали люди.

Ищущие — так между собой называли риирцы.

Притаившись, лежа в снегу, я наблюдала за растрепанными бабами в белых рубахах, которые недвижимыми стражами замерли у заборов, глядя в никуда. Возможно, когда их настигла беда, либо в бане мылись, либо только встали с постели. Двое ребятишек пугающе размерено стукались лбами, держа друг за друга за плечи.

Мужики... некоторые из них ходили взад-вперед, словно думу думали. Но все поголовно мертвыми глазами смотрели в пустоту и даже 'звенели' от проморозившего их холода. На миг показалось: дотронься — и рассыплются, словно ледышки. Но от боевых магов шла молва, что белые иномирцы крепко держат свои жертвы, забирая разум, душу и оставляя лишь одно желание — согреться. Найти живое существо и забрать его тепло для хозяина.

Закусив меховую варежку, чтобы не застонать от душевного раздрая, я впервые наблюдала за ищущими. Сначала дико хотелось разораться, чтобы выплеснуть горе за всех нас. За людей и за весь Эйр! Затем трусливо отползла подальше от обрыва и жуткого зрелища. Мои спутники остались наверху, изучать обстановку, а двое 'ушли' на разведку. Растерев покалывающие на морозе щеки варежкой, я отвернулась от риирцев и села. И тут взглядом наткнулась на чьи-то ноги, торчавшие из небольшого сугроба в трех шагах от меня.

Яркий лунный свет ничего не прятал, наоборот, словно подсвечивал, не давая укрыться деталям, подчеркивая синюшные, обмороженные, без нескольких пальцев мужские ноги в оборванных по колено штанинах. Потрясенно подняв глаза выше, я увидела развевающуюся на ветру простецкую рубаху и заскорузлые руки в грязи и крови. Мощную волосатую грудь в разорванном до живота вороте. Широкие ссутуленные плечи, как если бы мужик зябко ежился. И наконец заглянула в лицо... зомбяка — широкое, скуластое, синюшное, с неопрятной бородой, в которой застрял снег и льдинки, с темными пятнышками веснушек — когда-то, наверное, вполне покладистого деревенского трудяги-мужика. А теперь из-под нечесаных лохм 'смотрят' пустые, покрытые молочной пеленой глаза — замерзшие от холода, бездушные, страшные...

Каждой частичкой своего тела я ощутила напряжение, исходящее от этого, в сущности, мертвеца. Напряжение чуждой магии белых! Будто ко мне невидимые щупальца тянулись, искали мое тепло, жаждали его забрать. Я закричала от ужаса — зомбяк дернулся с невообразимым звуком звона сосулек и весенней капели, а затем, протянув руку со скрюченными пальцами, двинул ко мне.

Позади мертвеца возник Тиж, мгновенно превращаясь в облако тьмы. Окутал синюшного зомбяка, продолжавшего протягивать ко мне руку и согнувшего ногу в колене, чтобы шагнуть. Зомбяк стремительно покрылся чернотой. Жутчайшее мгновение — и риирец будто прошел сквозь мертвеца, материализуясь передо мной, заставив захлебнуться собственным воплем и булькнув, замолчать.

Хейго выдернул меня из снега, посадил в подкатившиеся сани. Дальше я таращилась на рассыпающегося прахом зомбяка, а сани неслись прочь, заставляя меня вцепиться в поручни, чтобы не вылететь на какой-нибудь кочке. Но мой крик услышали. Сначала в сгущающихся сумерках послышался усилившийся многократно ледяной перезвон. Догадавшись, что означает совершенно неподходящий для этого места и времени звук, я сжалась от ужаса.

Мои спутники ускорились, санки летели, развевались черные плащи на ветру. Мы вынырнули из-за холма и увидели двигающуюся в нашу сторону от деревенской околицы толпу некогда живых жителей. Как деревянные шагали... страшной безмолвной толпой... под ледяной перезвон...

Я опять тоненько заскулила, испуганно поджимая руки и ноги, до боли в пальцах цепляясь за санки.

— Молчи! — грозно прошелестел Хейго рядом. — Чтобы не случилось, только молчи. А еще лучше — закрой глаза!

Как можно закрыть глаза? Я завороженно смотрела на зомбяков, следовавших за нами по санной колее. Сани петляли между высокими валами, не переворачиваясь лишь благодаря темным.

— Тьма! — ветер донес до меня злой возглас бегущего впереди Тижа.

Резко обернувшись, я застонала от ужаса. Мы неслись под уклон, а внизу поджидало с десяток голодных ходячих мертвецов, протягивая к нам руки.

— Закрой глаза, Оли! — повторил Хейго.

Наверное, я бы не вняла то ли отчаянной просьбе, то ли приказу, но ласковое обращение из детства и юности словно чудо сотворило: согрело, предложило поверить. Послушно закрыв глаза, я услышала:

— Доверься мне.

Зажмурившись, я ощущала, как екает сердце на каждой кочке, как горят щеки от ледяного ветра и дрожат руки от жуткого перезвона чужих отмороженных конечностей.

В какой-то момент, ощутив полет, я невольно открыла глаза и стала свидетелем нереального действа: двое риирцев, будто огромные черные птицы в упряжке, тянули сани по воздуху. А пятеро других превратились в черный огонь, пожирающий все на своем пути. Пламя тьмы мгновенно поглощало тело очередного зомбяка, высасывая из него то ли остатки жизни, то ли чужой силы, — затем на светлый подлунный снег осыпался темный пепел. А черное пламя тем временем устремлялось к новой добыче.

Так жутко...

Я зажмурилась, втянув голову в плечи и еще крепче цепляясь в сани, хотя, куда уж больше, почти срослась с ними. А перед глазами стоял пепел, падавший на белый снег и черное живое пламя, метавшееся над этим снегом. Значит, вот какой у иномирцев истинный облик, без плаща, облик, который они не торопятся открыть людям! Сама Тьма — неистовая, беспощадная и сжигающая все в пепел!

Холмистую местность мы покинули, больше не останавливаясь. Более того, даже не замедляясь. Мне прямо на ходу дали мешок, в который я завернулась и, прикрыв глаза, из-под ресниц наблюдала за спутниками.

Темные приняли прежний вид, но смотреть на них по-прежнему я больше не могла. Но, тем не менее, стоило светло-голубому взгляду с беспокойством остановиться на мне, страх отпускал.

— Благодарю, — прошелестел голос Хейго, заставив меня распахнуть глаза по шире и уставиться на него.

— За что? — чуть не плача, просипела я. — За то, что нарушила приказ и закричала? Накликала беду и... ищущих?

На его лице не отразилось недовольства, а глаза смотрели пристально, будто в душу проникали.

— За доверие! — наконец, едва заметно улыбнулся он. — Все будет хорошо... леди Оливия.

Я могла поклясться, что с его губ чуть опять не сорвалось 'Оли', но он, запнувшись, закончил, как положено по этикету. Наверное, я сошла с ума в этом бесконечном кошмаре и холоде, но от его заминки в груди неожиданно потеплело. А скупая, быть может, показавшаяся, улыбка Хейго подарила надежду на хороший исход и успокоила.

Чтобы самой себе не напоминать нахохлившегося воробья в гнезде, я расслабилась и шепнула:

— Это вам спасибо! За все!

Глава 11

14 день

Второй день подряд вокруг бушевала метель, но мы упорно продвигались к сердцу бывшей Цветаны — Дворцу Малина, о великолепии которого я заставляла себя не думать, оказавшись на чужбине в скромном домике, в стесненных обстоятельствах. Зато теперь, в качестве беззаботного груза, периодически заметаемого снегом, мне никто не мешал предаваться воспоминаниям, согревавшим сердце. Подозреваю, не без участия Хейго, по-прежнему заботившегося обо мне, но я против ничего не имела, волей-неволей предвкушая встречу с Домом, каким бы он ни был.

Наверное, я порой напоминала приличных размеров сугроб на санях. И не спешила стряхивать снег, образовывавший корку, защищавшую от ветра. В мешке было достаточно тепло, чтобы окончательно не отморозить руки-ноги-нос. Вязаный шарф с лица я сдвигала только когда ела, нос и щеки противно шелушились и, скорее всего, покраснели, несмотря на целебную мазь из моих запасов, отогретую и щедро намазанную на лицо. Да и на яркий искрящийся на солнце снег долго смотреть опасалась.

Будет ли конец нашему трудному пути?

А еще я поймала себя на пугающей мысли, что бессознательно, постоянно ищу взглядом Хейго. Пока он рядом, страх отступает, но стоит ему отлучиться, исчезнуть из моего поля зрения, все сжимается от холода и беспокойства, и тогда начинаю откровенно рыскать вокруг глазами. На мысленный вопрос, почему именно он, пока не было четкого ответа, хотя времени для раздумий хоть отбавляй.

Надо признаться, рыжий, голубоглазый риирец мне понравился. Очень понравился! Это чувство неожиданно испугало из-за опасения попасть в зависимость не просто к чужаку, а иномирцу. Нельзя, нельзя засматриваться на незнакомца, сколь привлекательным бы он не показался!

Вчера в одном из опустевших домов мне вновь предоставили возможность помыться, но даже это не порадовало. Кроме того, защитный купол риирцев больше не спасал от холода. Либо метель сыграла злую роль, либо близость к проклятому 'белому' порталу, а может, больше сил уходило на передвижение, потому что неслись мы не в пример быстрее, чем на лошадях.

Сегодня меня мучило раздражение на все и всех. Я злилась даже на себя за слабость, ненужные никому сантименты и чувства. Риирцы решили остановиться на одной из лесных прогалин, недалеко уйдя в лес с большого, засыпанного снегом тракта. Слишком часто на дорогах начали встречаться ищущие и монстры. Порой они жутковатой группой бродили в поисках нарушителей покоя захватчиков Цветочного полуострова.

Обнаружив охотничью хижину, мне позволили передохнуть и пройтись вокруг нее, чтобы согреться и размяться. Сугробы здесь намело еще не очень большие, снегу препятствовали лесные заросли и высокие деревья. Получив горячую тарелку с уже набившей оскомину 'темной' похлебкой, я съела ее с тайным содроганием. Только разлившееся в животе тепло чуть-чуть исправило послевкусие от надоевшей пищи. Вспомнилось время, когда я, отвергнутая всем миром принцесса, видевшая живую курицу исключительно на птичьем дворе, училась готовить ее сама. Ощипывать приставучие колючие перья от тушки и — о, ужас! — голову и внутренности тоже отделять.