Половинка

ПОЛОВИНКА!

Пролог

Снег! Белым-пребелым, то искрящимся на солнце до рези в глазах полотном, убегающим за горизонт, то колючей, завывающей на пронзительном ветру вьюгой он отхватил приличный кусок мира. Трудно поверить, что еще несколько лет назад красное солнце вставало из-за высоких, почти черных горных вершин, теперь же они предстают перед редкими здесь гостями и малочисленными местными жителями белоснежными пугающими пиками.

Снег! Когда-то свежевыпавший и пушистый, он неизменно радовал глаз в преддверии праздника Нового года, во время которого люди отдыхали и позволяли себе немного безделья и долгих посиделок у горячего очага или камина.

Снег! Раньше был желанным гостем, особенно для любителей покататься на санках и лыжах, был временным явлением, теперь же — постоянным. Врагом и захватчиком, не знающим пощады.

Большой военный форт Тартус среди этой отнюдь не радующей белизны кажется последним оплотом, одиноким воином, готовым стоять насмерть, понимая, что отступать некуда, а победа призрачна. Вокруг его древних, серых, испещренных непогодами и оружием, но достаточно крепких стен еще темнеет земля, но уже стылая, с клочками пожухлой травы, покрытой утренней изморозью.

Четкая разделительная черта, будто кто-то межу провел между поздней осенью и зимой, расставив палки-вешки, терялась на горизонте. А для устрашения этот 'кто-то' еще и расписал палки замысловатыми рунами. Вдоль этой границы между темной землей и заснеженной медленно двигались два конных всадника в светло-серых плащах. По их ссутуленным спинам было видно, что они несут тяжелую службу и сильно устали. Но, тем не менее, бдительности стражи не теряли.

Внезапно за чертой закрутилась пара снежных смерчей — и мужчины напряглись, твердой рукой удерживая лошадей на месте. А уже в следующее мгновение смерчи обернулись жуткими белыми монстрами, которые ринулись на людей. Руны, начертанные на палках, вспыхнули ослепительным светом — и кровожадные твари словно врезались в невидимую стену, откинувшую их назад. Встать монстры не успели, их испепелили молнии, посланные вслед всадниками — магами, охранявшими границу между зимой и осенью.

Убедившись, что угроза миновала, стражи по-прежнему размеренно продолжали службу, периодически останавливаясь у магических вех и проверяя работу охранных заклинаний.

Центральная сторожевая башня Тартуса на несколько десятков ярдов возвышается над землей; каменная крепостная стена испокон веков исправно защищала обитателей форта. Правда, совсем скоро даже самые высокие и толстые стены не помогут.

На площадке центральной башни у каменного парапета замерли двое, словно олицетворяющих противоположности. Один из них, седовласый мужчина в светло-сером, украшенном дорогим серебряным шитьем и подбитом лисьим мехом плаще, с трудом удерживал приличествующую его сану маску бесстрастия на благородном лице, отмеченном печатью многих прожитых лет. Ныне правящий Королевством Дармаш Бариус Семнадцатый, достойный представитель династии Даранов, глядя потускневшими, выцветшими от старости голубыми глазами на унылый окружающий пейзаж, как никто другой ощущал зимнюю стужу — холод, изо для в день вымораживающий его сердце и душу. Достойного правителя заботило будущее своего народа.

Другой, вернее будет сказать, иной, — высокий, статный, широкоплечий мужчина, так же с ног до головы закутанный в плащ, но в черный, льнувший к его фигуре, словно живой. Королю никак не удавалось рассмотреть лицо своего собеседника под низко надвинутым капюшоном.

Ветер злобно набрасывался на мужчин, рвал полы их плащей, настойчиво пробираясь к телам. Но оба, не обращая внимания на его потуги, смотрели на подступавшую к форту зиму и мелькавших за магической границей тварей.

— Ваши люди попусту растрачивают силы, — заметил таинственный гость короля.

— Я могу их понять, — спокойно ответил монарх. — Как сдержаться, когда знаешь, что хозяева этих тварей уничтожают твою родину, все, что ты знал и во что верил.

— Незачем тратить ценный ресурс на злость и пустую месть, — шелестящий голос одетого в черный плащ мужчины, который, тем не менее, даже завывание ветра не смогло приглушить, словно наждаком по оголенной коже прошелся по нервам короля.

Бариус Семнадцатый обернулся и по обыкновению посмотрел в глаза своему собеседнику, правда тут же внутренне содрогнулся, что, к его чести, не отразилось на лице. Хотя за пятьдесят лет правления он повидал разное: и бунты, и предательства, одержал победу в нескольких войнах, получив приставку к имени Отважный, но вид этого нелюдя даже не настораживал, а откровенно пугал.

Под черным капюшоном иного словно сама тьма клубилась, в какой-то момент рассеивалась и являла монаршему взору почти человеческий лик. И все же непосредственно общавшемуся с ним королю и его приближенным еще ни разу не удалось четко рассмотреть представителя загадочного народа — риирца. Черты лица которого искажались, менялись в тот момент, когда кто-либо из королевской свиты или стражей форта пытался сфокусировать на нем внимание. Только глаза риирца неизменно оставались ярко светящимися, завораживающими, словно в омут затягивающими любопытствующих людей.

Вот и сейчас бледно-голубой, как воды ледяного северного озера, взгляд будто пронзил Бариуса, выстудил внутренности до опасного трепета перед чуждым, мало известным людям, могущественным созданием.

Хорошо, что старый король обладал стальной волей и бесстрашным сердцем.

— Вы, правы, уважаемый Хейго, но я могу понять своих людей.

'Темный' кивнул и вновь устремил взор в сторону белоснежных вершин, вернувшись к главной теме разговора:

— Когда их доставят сюда?

— Мужчину — уже завтра, девушку — через три дня, — вернув себе за несколько мгновений утраченную уверенность, ответил король. — Вы отправитесь сразу или нам что-то еще необходимо подготовить?

— Ваша задача подготовить ключ, чтобы она работала с нами и не сопротивлялась. На территории белых будет и так слишком много сложностей, чтобы мы отвлекались на нее.

— Этот вопрос мы решим, — сухо пообещал Бариус. — В конце концов, от исхода операции зависит существование моего королевства... и всего нашего мира.

Темный по имени Хейго обернулся и внимательно взглянул на короля. Края его капюшона трепетали на ветру, который будто не ткань пытался сорвать с головы Хейго, а развеивал тьму. Хотя Бариусу точно известно: риирцы, подобно людям, состоят из плоти и крови, но 'проявляют' себя, когда сами того хотят.

— Я надеюсь, представители правящих династий надолго запомнят наше содействие и выполнят обещанное.

— Мы скрепили клятву кровью! — не без возмущения напомнил Бариус. — Каждый представитель высшей власти из двадцати девяти оставшихся на Эйре государств. Вам не о чем беспокоиться.

Неуловимые черты лица темного дрогнули в усмешке, перед тем как он поведал:

— Мы изучили вашу историю, ваше величество, именно поэтому доверяем лишь клятвам на крови, скрепленным смертельными обетами. Нас слишком мало, чтобы рисковать своими жизнями, но мы готовы спасти ваш мир. Взамен ваша сторона должна выполнить условия договора. Каждый второй, вне зависимости от сословия, — теперь наш! По закону! И не дай боги вам нарушить договор — белые покажутся вам игрушками...

Бариусу Семнадцатому, возможно последнему королю Дармаша, не пришлось отвечать на неприкрытую угрозу — за спиной раздался шум. Королевская охрана, бряцая оружием, торопливо расступилась от открывающегося в пространстве искрящегося портала. Оттуда вышли трое высоких мужчин-магов в светло-серых плащах, низко поклонились своему королю, затем темному и, получив дозволение, доложили:

— Ваше величество, клятвы принесены, высочайшие представители всех правящих династий подписали договор кровью. Артефакт и грамоты забрали... риирцы.

Темный на насколько мгновений замер, словно прислушивался к чему-то, затем мрачно усмехнулся и кивнул людям:

— Договор состоялся! Через три дня я вернусь сюда за ключом и грузом.

Старый король и его охрана невольно вздрогнули, когда риирец, не утруждая себя церемонным прощанием, крутанулся темным вихрем и растворился тьмой под недовольный шепот одного из светлых магов:

— Что белые, что темные — не знаешь кто хуже...

Глава 1

Протягивая большую корзину, доверху наполненную пухлыми холщовыми мешочками с целебными сборами, личной служанке баронессы Риоли, я предупредила:

— Вот заказ леди Риоли, лара Дарина, передайте ей, что отвар ланики нужно добавлять в горячую воду и принимать с ним ванну не более четверти часа. Иначе результат получится обратный, против ожидаемого.

— Непременно передам, вашество Оливия. Госпожа сделает в точности, как вы велели. Вчера барон удивлялись, что его супруга неожиданно помолодели да похорошели. Вы бы видели, леди Риоли после похвалы, будто еще пару десятков годков сбросили. Наш-то господин почти столько же ее не замечали. А тут...

Я улыбалась, слушая эту пухленькую невысокую женщину в безупречно белом накрахмаленном чепчике, с круглым веснушчатым лицом и лучистыми, голубыми, восторженно сверкающими глазами. Она еще некоторое время пересказывала слухи об аристократических семьях Дармаша, сплетни и городские новости. За что я, по обыкновению, отблагодарила ее небольшим пузырьком с целебным снадобьем.

Мы вышли из тени яблони, в густой листве которой зрели едва завидневшиеся плоды, и медленно брели к калитке, ведущей на улицу, радуясь теплому летнему дню. Лето только началось, и Дарина не захотела пройти в дом, мол, 'в хорошую погоду грешно сидеть в четырех стенах, хочется подышать среди такой благости'.

— Что-то много новостей в последнее время, — задумалась я, выслушав словоохотливую собеседницу.

— Что вы, вашество Оливия, просто затворницей живете, а жизнь на месте не стоит, как говорит моя хозяйка. Вчера вот в королевском дворце суматоха была. Говорят, чуть ли не половина королей Эйра понаехали, причем все по секрету, тайно... — с придыханием поведала Дарина. Да кто ж такую суету пропустит? Во дворце охраны столько понабилось, что прислугу потеснили, а то и выгнали на конюшню.

— Может военный договор заключают? — осторожно предположила я, не желая углубляться в больную для меня тему.

— Ой, не знаю, не знаю, да и не нашего ума это — про королевские тайны рассуждать! — Дарина пожала округлыми плечами, поправила на сгибе руки корзину и виновато округлила глаза: — Ой, вашество, простите меня, бабу глупую...

Внутренне я горько усмехнулась, но нарисовала на лице улыбку и спокойно ответила:

— Не беспокойся понапрасну. Тебя, наверное, баронесса заждалась. На носу королевский бал, где она непременно хочет блистать. Как в прежние времена.

— В очень далекие времена, — хихикнула Дарина, быстро забыв о неловкости.

Прощались мы, довольные друг другом. Проводив милую гостью за калитку, я кликнула Пушистика, здоровенного черного мастифа. Пес моментально примчался, за что я ласково потрепала его по лохматым бокам и неторопливо, раздумывая о причине, вынудившей королей срочно собраться в столице Дармаша, рассеянно поглядывая по сторонам, пошла обратно.

Поселившись на одной из самых длинных, но не на центральной столичной улице с добротными, утопающими в яблоневых садах домами зажиточных горожан, я потом несколько месяцев жила впроголодь, потому что потратила все имевшиеся на тот момент деньги. И хоть корила себя за непозволительное расточительство, но со временем убедилась: правильно поступила. Ведь главное достоинство моего поместья — большой участок плодородной земли, на котором я, будучи магом земли, занимаюсь не только садоводством и огородничеством, чтобы прокормиться, но и выращиваю цветы и целебные травы на продажу.

Работаю довольно успешно, не зря же считаюсь одним из сильнейших магов на Эйре. Сад, огород, цветник — каждый клочок земли за моим забором цветет и благоухает с ранней весны до поздней осени. Раньше, чем у соседей, созревают фрукты, ягоды и овощи. Конечно, образцово ухоженное поместье — лицо моего дела и средство к безбедному существованию. Теперь в дармашской столице каждый целитель или знахарка, любая состоятельная горожанка, желающая омолодиться, знают, где можно купить самые привередливые, редкие травки или целебные сборы.

Все еще рассеяно, испытывая странную тревогу, я мягко отстранила расшалившегося Пушистика, толкавшего меня в бедро лобастой головой, призывая поиграть. Обвела взглядом свое скромное темное платье — добротное, с длинными рукавами и подолом, на ладонь не достающим до земли. Подобные носят простые горожанки да деревенские женщины. В саду и в доме в таком работать удобнее. Но от одежды простолюдинки оно отличается красивой вышивкой и изящным кроем, подчеркивающим тонкую талию и высокую грудь.

Не обнаружив на платье приставучей собачьей шерсти и какого-нибудь еще не менее прилипчивого садового мусора, я, почесав настойчивого пса за ушами, тряхнула головой, отгоняя тяжелые думы, и решительно направилась к грядкам. Работы достаточно, чтобы не позволять себе праздность. Не в моем это положении. А думать можно, пока руки в специально связанных зимой для садовых дел перчатках заняты.

Лето нынче наступило поздно и пока не баловало теплыми деньками, как сегодня, добавляя мне душевной боли и беспокойства о будущем. Ведь каждый житель Дармаша понимает, о чем это говорит и к чему ведет. Солнце за день согрело все вокруг. Я увлечено копалась в земле, чувствуя, как испарина покрывает лицо и пот течет между лопатками, но не испытывала неудобства. Жизнь научила, что жар костей не ломит, в отличие от холода.

Пока рыхлила землю, высаживала рассаду, мой единственный друг и член семьи разлегся под деревом на спине и, вывалив язык между устрашающими клыками, громко, сыто сопел. Годовалый мастиф, еще не переросший возраст, когда собаки по-щенячьи играются со своим хвостом, даже таким непритязательным образом согревал мне сердце, вызывая щемящую нежность и невольную улыбку, стоило взглянуть на него.

Полив грядку, я отряхнула руки и встала, распрямляя затекшие ноги и спину. Поправила выцветшую широкополую соломенную шляпу, защищающую лицо от загара, удовлетворенно вдохнула полной грудью, наслаждаясь воздухом, напоенным ароматами целебных трав и множества цветов. Хорошо-то как!

Неожиданно Пушистик резко перевернулся на живот и настороженно зарычал, угрожающе оскалив клыки, а у меня за спиной прозвучал строгий, сухой, мужской голос:

— Ее Высочество принцесса Оливия Малина?

Я вздрогнула от неожиданности — никого не ждала и даже не слышала шагов пожаловавшего ко мне гостя, а обратившегося согласно титулу, официально, тем более. С помощью бытовой магии быстро очистила перчатки и одежду, платком вытерла лицо от пота, затем, неосознанно задрав подбородок и распрямив плечи, спокойно обернулась. И удивилась еще больше, и насторожилась, увидев троих магов. Вернее, боевых королевских магов — высоких, суровых, закаленных воинов в светло-серых длинных плащах с золотом вышитым на груди знаком солнца, одним своим видом внушавших трепет и почтение окружающим.

Шикнув на рычавшего пса и скомандовав 'К ноге!', тщательно сохраняя бесстрастное лицо, хорошо поставленным в бытность во дворце голосом я ровно ответила:

— Вы правы, я принцесса Оливия Малина, с кем имею честь, лары? Чем обязана вашим визитом?

Трое воинов с обветренными строгими лицами — надо думать, служба у них суровая, возможно и с границы прибыли — так же бесстрастно взирали на меня, но в их глазах отразилось удивление моим совершенно не аристократичным нарядом и — ненависть. Жгучая, неприкрытая, обидная. Видимо, им в голову прийти не могло, что даже проклятая Эйром принцесса снизойдет до положения садовницы, знахарки и торговки. Но выбирала свой путь три года назад не я. Мое будущее определили другие.

Причину истовой ненависти к себе — представительнице королевской династии Малина — понимаю, хоть и не могу принять до сих пор. Лично я не заслужила ее, даже от королевских магов, несущих тяжелую службу на границе, не смотря на то, что те ежедневно сталкиваются с опасными порождениями белых и поддерживают границу благодаря своей силе.

Внутри у меня все сжалось от страха, но внешне, надеюсь, я даже бровью не повела. Суровым взглядом меня не устрашить. И не такое видела. И все же отдавала себе отчет, что надеяться на защиту Пушистика, по меньшей мере, наивно. От этих магов ни меня, ни пса ничего не спасет, если они сочтут нас угрозой королевству Дармаш.

Один из воинов коротко, вопреки принятому к моему высокому статусу обращению, кивнул и четко, по-военному коротко сообщил:

— Вам надлежит собраться сей же час, мы сопроводим вас к Его Величеству Бариусу Семнадцатому.

Я похолодела. Мной, опальной принцессой уже не существующего королевства, не интересовались несколько лет, более того, старательно забыли и вычеркнули из светской жизни все королевские дворы. А сейчас, вдруг, вспомнили? Поэтому насторожилась:

— Уважаемые лары, я могу узнать причину вызова во дворец?

Все трое магов не сдержали кривой, едва заметной ухмылки, от которой у меня перехватило дыхание в ожидании вести о грядущих неприятностях. И они не замедлили начаться.

— Аудиенция состоится в Тартусе, поэтому вам надлежит собрать необходимые вещи для трехдневного путешествия и гораздо, гораздо более холодной погоды. Не для светского раута!

— Его величество на границе? — испуганно выдохнула я, чувствуя накрывающую с головой панику. — Но зачем я понадобилась ему? Там?

— Вам сообщат на личной аудиенции! — бескомпромиссно отрезал маг, говоривший со мной, которого я мысленно обозначила командиром. — Приказано доставить вас в Тартус как можно скорее.

— Я не готова именно сейчас и...

Мой лепет командир оборвал жестко:

— Вашего согласия или желания никто не спрашивает, ваше высочество. Либо вы добровольно следуете за нами, либо...

Я судорожно сглотнула и молча, послушно кивнула. Становиться позорищем и демонстрировать соседям и случайным прохожим, как меня волокут в карету... а может и в простую повозку... Ни в коем случае! Королевскому роду Малина больше двух тысяч лет. Даже если нашим именем теперь проклинают, я не буду той, кто утратит последнее, что от него осталось: честь и достоинство.

Но кто бы знал, чего мне стоило держать спину привычно прямо и скользить между грядками к дому. Собираться. Кто бы догадался о моем ужасе и панике перед поездкой обратно... на границу с белыми!

* * *

Карета подпрыгнула на очередном ухабе, подбросив меня на обитом красным бархатом сиденье, заставив вцепиться в деревянную ручку. Пушистик, лежавший на полу, согревая мои ноги, заворчал, перебирая лапами. К счастью, от синяков и ушибов спасала мягкая обивка. Мои сопровождающие, или, лучше сказать, конвоиры, очень спешили. Впрочем, за три дня в дороге я оценила достаточно удобную и мягкую карету для длительных путешествий, не смотря на отсутствие геральдических знаков. А могли бы и обычной телегой ограничиться — лишний раз напомнить представительнице проклятого рода кто она.

Колеса заскрипели, карета качнулась пару раз и остановилась. Пес тут же с надеждой посмотрел на меня и сел, преданно виляя хвостом. Через минуту дверь открыл лар Мариус — ведущий боевой маг королевского отряда. По характерным признакам я догадалась, что командир отряда сопровождения из аристократов, но к тем, кто выбрал путь боевых магов, посторонние, не знакомые с ними люди и воины на службе отечеству, не знающие об их статусе, как правило, обращаются 'лар'.

— Ваше высочество, не желаете пройтись немного, прежде чем перекусить? — тон его был отнюдь не учтивым, а сухим, приказным.

Кто бы отказался? У 'высочества' все тело затекло и размяться хотелось нестерпимо. Остановки мы делали короткие, только наскоро поесть, сменить лошадей и переночевать на постоялых дворах. Казалось, только положу голову на подушку — и вот уже подъем и в путь. С облегчением кивнув магу, я протянула руку, чтобы помог выбраться из душной холодной кареты.

Сегодня Мариус не кривился и не смотрел на меня волком. Все шестеро сопровождающих всю дорогу исподволь наблюдали за мной. В начале часто хмурились, отворачивались. Однако им оказалось сложно ненавидеть молодую принцессу, которая не похожа на злую ведьму, не проклинает, ничего не требует, не просит, покорно, но с достоинством, как я надеялась, теша самолюбие, переносит отторжение общества.

Да, я понимаю его, но принять не могу.

Ступив на землю, я запахнула на груди лисью шубку, оставшуюся от прошлого великолепия, плотнее: чем ближе к границе, тем холоднее становилось. Сегодня утром не выдержала и достала из багажного ящика меховую одежду, чтобы не мерзнуть.

Пушистик, чуть не сбив меня с ног, радостно понесся метить ближайшие деревья. Вот же вымахал! Год назад, когда я решилась завести питомца, чтобы рядом была хоть одна родная душа, мне обманом вручили этого лохматого симпатичного 'песика'. У нас на востоке такие не водились, вот я и прикипела умильным взглядом к его крупным лапам, влажным косым глазам и забавной щенячьей мордочке. Тогда он действительно походил на хорошенький пушистый комочек, теперь же, нарастив массивную тушу, — на симпатичного проглота, каковым порой и зову. Особенно когда мясник счет выставляет.

Проводив взглядом пса, я, наконец, осмотрелась: тракт, бескрайней полоской уходящий к горизонту; яркое полуденное солнце, которое, увы, уже не греет, потому что мы слишком близко подошли к границе с вечной зимой. Чуть поодаль виднеется большая, еще недавно благополучная деревня. Сейчас же — ни одного печного дымка, даже собачьего лая не слышно. Жители сбежали от наступающей ледяной напасти.

Вот и еще одно напоминание о терзающей душевной боли — знакомый, тоже опустевший трактир. Мои спутники начали носить туда дрова и воду. Я порадовалась: значит, сегодня на обед будет не просто сушеное мясо с хлебом, а горячая похлебка. И следом мысленно, горько усмехнулась — насколько быстро научилась ценить, как когда-то считала, столь малое и одновременно большое теперь: тарелку горячего супа и кусок хлеба.

Когда-то, кажется совсем в другой жизни, а ведь всего три года назад, я уже останавливалась в этой таверне. Тогда здесь было не протолкнуться из-за огромного количества беженцев, лавиной устремившихся на запад, подальше от беды. Как можно дальше от жутких пришельцев из другого мира. Мы с кузеном и матерью, обезумевшей от горя, потерявшей почти всех, кого любила или знала, королевой без королевства, ночевали в сарае, прямо на сеновале. Тогда нас еще жалели и даже накормили бесплатно, предоставили ночлег. А несколько дней спустя открылась неприглядная, ужасающая правда.

Наверное, я никогда не забуду те самые жуткие события, разделившие жизнь восемнадцатилетней принцессы, перед которой лежал весь мир, на до и после, тогда и теперь.

Родители позволили мне выбрать мужа самой. Готовился бал для принцев. Сейчас грустно и смешно вспоминать, что в те беззаботно счастливые времена меня беспокоили лишь наряды, в которых я собиралась блистать на выборе будущего супруга. Все тридцать два королевства Эйра незамедлительно ответили согласием участвовать в бале. Каждый холостой представитель правящих династий мечтал породниться с Домом Малина — самыми сильными землянами, как попросту называли магов земли в народе.

Ведь благодаря именно нам, магам земли из рода Малина, королевство Цветана получило свое название две с лишним тысячи лет назад. И не особенно приветливый, прохладный район со сложным рельефом превратился в цветущую и благоухающую цепь плодороднейших долин, зажатых между высокими скалистыми горами, где много чего добывали. Наш народ был сытым, а королевство — одним из богатейших и спокойных.

Как-то на одном из обычных обедов, на котором помимо королевской семьи присутствовали особо приближенные придворные, — в общем, был 'небольшой перекус' персон на двести — наш любимый, немного 'того' дедушка Римус Малина, близнец почившего короля, дядя нынешнего, заядлый экспериментатор и учетный, сообщил, что нашел в древних свитках описание давно забытого, запрещенного ритуала. Заявил, что ему, вероятно, удастся сделать настоящий научный прорыв — создать портал в другую точку Эйра, но, возможно, и в другой мир.

Это же так грандиозно и значительно — открыть другой мир!

Дедушка Римус... Его любили, но не воспринимали всерьез. Маги живут в несколько раз дольше, чем люди без дара, особенно маги, ведущие спокойный образ жизни. Те доживали до трехсот. И Римус Малина, давно разменявший второе столетие, походил скорее на немного выжившего из ума, безобидного, в сущности, старика, носившегося по дворцу со старинными свитками, бубнившего под нос и строившего великие планы по увековечению своего имени в истории Эйра.

В тот день мы дружно спустились за ним в подвальные помещения, где он предлагал 'узреть истину', потрясти нас невероятным открытием в большой кладовой для хранения запасов на зиму. Для нас это было просто развлечением, данью уважения близкому родственнику. Семейным делом, как любил говорить мой отец.

Наше воображение Римус потряс основательно, когда ему удалось буквально пробить пространство и действительно открыть путь в другой мир. Я прекрасно помню, как все мы, почти двести человек, многие из которых были магами, стояли, разинув рты, уставившись на голубое колеблющееся марево, разглядывая за ним ледяную пустыню другого мира. Холод стремительно заполнял наш подвал, стелился снежной поземкой по земляному полу, студил ноги в легких туфельках, но мы пребывали в шоке и смотрели... смотрели...

Даже тогда, когда снег взметнулся и из вихря возникло несколько жутких белых монстров, мы продолжали таращиться на неведомый мир, как селяне на ярмарочное представление. А потом монстры неторопливо шагнули сквозь портал, спокойно разглядывая нас белесыми глазами, напоминающими ледяные кристаллы. Вот так, вместе с лютым холодом, они проникли в наш мир.

Первой жертвой своего же открытия стал дедушка Римус, слишком восторженно щебетавший, разглядывая пришельцев. Снежные чудовища на глазах у нас разодрали его за пару секунд, обагрив кровью заснеженный пол. В тот момент мы думали, что видели самых жутких созданий, которые могут случиться только в кошмарном сне. Искристо-белых, как свежевыпавший снег, хищников размером с саблезубого тигра, с острыми ледяными пиками вместо клыков.

Но как же мы ошибались!

Стоило монстрам насладиться теплой кровью, голубое марево портала вспыхнуло — и в следующий миг мы увидели первого разумного иномирца. Белого. Внешне он оказался подобен людям Эйра: чуть выше среднего роста, в белом балахоне, метелью развевавшемся вокруг его тела, скрывая особенности фигуры; на голове словно искрили от напряжения светло-светло-голубые не то волосы, не то тонкие пряди-сосульки; а лицо... не человеческое, нет, вытянутое, почти безносое, с тонкой прорезью рта, прозрачно-серыми щелками глаз и непривычно большим выпуклым лбом.

С появлением этого нелюдя переполох, вызванный ужасной смертью Римуса, прекратился. Мы замерли. Даже замерзая от холода, стояли и пялились на странного иномирца, который также неторопливо, как монстры, шагнул за порог портала к нам. Дальше мы видели новых и новых, возникавших из снежных вихрей белых.

Королевская элита дрогнула, когда пришелец, ступивший на нашу сторону, странно содрогнулся и закатил глаза как от наслаждения. Отец неосознанно отодвинул нас с сестрой и маму себе за спину. Может именно этот извечный мужской жест спас нас тогда.

Белый подошел к стоявшему ближе остальных к нему третьему советнику короля. Медленно поднял руку с ногтями, похожими на осколки льда, и дотронулся до его щеки. И снова мы, подобно глупым мышам, завороженно наблюдали, как герцог Шиповничий, раскрыв рот, пытался закричать, но лишь хрипел от боли. Кожа его на глазах утрачивала живые краски, становилась мертвенно-голубой, глаза остекленели, а теплое дыхание перетекало к белому иномирцу.

Нелюдь словно саму жизнь, саму душу вытянул из человека вместе с теплом. От старого интригана, властолюбца, но преданного королю советника, остался жуткий голубовато-серый труп с бессмысленно глядевшими в никуда, пустыми, мертвыми глазами. После этого началась паника. Из портала один за другим в наш мир шагали белые, охрана во главе с отцом начала боевые действия, но запущенные в иномирцев огненные шары и заклинания те поглощали, даже с удовольствием. Смерть, боль, хаос — вот что творилось в том замкнутом пространстве. Отец прикрывал нас, обороняясь кинжалом и магией, выводил из подвала, а монстры рвали гвардейцев королевской охраны.

Каким образом мы выбрались оттуда, я помню смутно, но по пятам за нами шла ледяная смерть. Холод хлынул из подземелья наружу, а за ним по свежему снегу ступали чудовища. Народ бестолково метался, не понимая, что происходит. Отец пытался организовать оборону. В тот день нас с сестрой и мамой наспех собрали и вывезли из дворца.

Тогда мы думали, что ненадолго, — слишком сильна была уверенность в способностях отца. Но уже к вечеру огромный поток беженцев настигла лавина холода и монстров. Отец успел пробиться к нам на своем любимом скакуне, организовал с кузеном Шарлем прикрытие. Как выяснилось, дворец пал, его защитники погибли. Первой волной ледяная смерть накрыла весь цвет дворянства Цветаны.

К вечеру того трагического дня, первого в цепочке таких же печальных, в схватке погиб отец и большая часть боевых магов королевства. Люди в панике бросали вещи и повозки и бежали. Королевская карета увозила нас с сестрой, обезумевшей от потери любимого мужа матерью и раненым кузеном. В те дни мне еще казалось, что жизнь наладится, но становилось только хуже и хуже. К ногам пришельцев за три года одно за другим пали следующие два королевства, превратившись в ледяные пустыни — царство белых.

В этой, ныне пустующей таверне, где тогда сходила с ума от горя королевская семья, накануне похоронившая в стылой земле старшую принцессу, пораженную холодом от прикосновения белого, народ узнал от беглого придворного, что виновен в трагедии экспериментатор Римус Малина. Только чудом оставшихся в живых членов королевской семьи не вздернули на ближайшем заборе, не зарубили...

Нас прокляли.

К счастью, тогда еще, жители этого края не видели порождений зимы и снега, не теряли своих близких, как беженцы из Цветаны. Только это спасло нас от скорой и жуткой расправы. Но каждый плевал нам под ноги, проходя мимо. А сколько еще таких плевков и не под ноги, а в лицо и душу было после? Не счесть!

Я их понимала, но принять не могла.

Сейчас тракт заброшен и тих до звенящей пустоты, лишь наши лошади скрипят подпругой да рессоры кареты. Всего три дня назад вокруг было лето, сейчас же деревья словно зябко ежатся, теряя только-только показавшиеся листочки. Пожухлая трава; всюду, куда ни взглянешь, унылый, блеклый серо-коричневый пейзаж. Постепенно исчезают яркие краски жизни. Пахнет осенью и веет холодом, непрестанно крадущимся к людям подобно коварному хищнику. Ветер злобно рвет полы шубы, теребит края мехового капора и кусает щеки острыми колючими порывами.

Запрокинув голову, я с тоской смотрела в небо: серое, безрадостное, как и все вокруг, с низкими свинцово-темными облаками и черными косяками птиц, почуявших беду и сорвавшихся с насиженных мест. В дороге, особенно в последний день, я видела много пернатых, стремящихся на запад и юг. Попадались запоздавшие обозы — последние, самые упертые оптимисты, верившие в чудо, смирились и убирались подальше отсюда. Вслед за людьми стаями, табунами и одиночками поспешало зверье. В этом году почти не видно птенцов и щенков. Дикие животные чуяли, что не время сейчас.

На Эйр наступают пришельцы, не первые за историю нашего мира, но чуждые ему, несущие лишь смерть всему живому, превращая цветущие края в белую ледяную пустыню.

— Ваше высочество, пройдемте внутрь, там теплее и скоро будут горячая еда и чай, — позвал один из магов, прервав мои мрачные воспоминания, неизменно вызывавшие душевную боль.

— Благодарю вас, лар, — я признательно улыбнулась и последовала за ним.

Пушистик с оглушительным лаем бросился за мной. Лар Мариус категорически отказывался брать его в поездку, но я настояла. В итоге, моим сопровождающим пришлось позаботиться об увеличении провианта.

Глава 2

Закат! Когда-то я любовалась им с балкона своих покоев во дворце. Сейчас же с тоской и страхом наблюдала угасание очередного дня, проведенного в пути, сквозь пыльное окошко, трясясь на ухабах. Пейзаж за стеклом становился все более унылым и пустынным. Даже в карете мое дыхание вырывалось едва заметным облачком пара. Надеюсь, конвоиры останавливались на короткий обед не для того, чтобы проклятую принцессу накормить горячей пищей перед тем, как окончательно заморозить.

После поворота лес остался позади, впереди, наконец-то, замаячили огни Тартуса и грань между зимой и поздней осенью. Именно магическая граница сдерживает холод, но ярд за ярдом, крупинка за крупинкой снег проникает дальше и дальше, позволяя монстрам белых захватывать территорию людей. Границу приходится сдвигать опять и опять, чтобы стражи не оставались на снежном покрове, где монстры имеют большое преимущество над любым человеческим магом. Эйр сейчас спасает только одно: пришельцы из ледяного мира передвигаются исключительно по снегу.

Глядя на мерцающую защитную грань, я с трудом сдерживала страх: вдруг наши защитники обессилят, вдруг больше не смогут поддерживать ее, что будет тогда? Как скоро порождения ледяного мира сомнут любое сопротивление? Я прекрасно запомнила последствия столкновения с белыми: день за днем замерзающая, умирающая в мучениях сестра часто снится мне в кошмарах.

Навстречу нам выехал караульный разъезд боевых магов в неизменно серых плащах. После падения третьего по счету королевства, захваченного белыми, правители других государств отправили многих своих магов на помощь Дармашу, поняв, что Эйр погибнет, если все не сплотятся. Беда придет в каждый дом и не спрячешься, не убежишь.

Карета, высоко подпрыгнув, загромыхала по каменной городской мостовой. Пушистик недовольно заворчал, тоже испытывая неудобство, хотел встать, но я успокоила его, погладила и предложила еще чуть-чуть потерпеть. Сегодня для пса выделили старую попону, чтобы не мерз. В свою очередь, я грела руки и ноги, зарываясь в теплый собачий мех.

Загремели ворота старого форта. Пока мы въезжали внутрь, в карете было хоть глаз выколи. Но, несколько мгновений спустя, вновь стало светло от костров, разведенных во внутреннем дворе и осветительных факелов на стенах. Деловито сновали мужчины; я отметила нескольких женщин, хлопотавших по хозяйству. Внимание всех жителей форта неизменно устремлялось к нам. Неужели гости здесь настолько редки? Или местные стражи знают о том, кто в карете? Знать бы еще самой, зачем меня привезли сюда...

У отдельно стоящего двухэтажного здания более поздней, чем стены и сторожевая башня, постройки карета остановилась, дверь распахнул один из сопровождающих, сказал: 'Прибыли, ваше высочество', — и протянул мне руку. Откинув меховую полость, в которую куталась в дороге, я вылезла из опостылевшего за почти четыре дня пути роскошного салона и сразу плотнее запахнула шубку.

Пламя костров трепал ледяной ветер, ночь еще не наступила, но сумерки в этом каменном мешке казались более мрачными, плотными и зловещими. У массивной двери двухэтажного дома, больше напоминающего городской особняк, нежели казарму, стояли трое мужчин, судя по дорогой одежде и ярким 'солнышкам' на груди, облеченные властью маги. Один из них, высокий брюнет лет сорока с темными, коротко стриженными волосами, слегка наклонив голову, выслушал доклад лара Мариуса, похлопал его по плечу и отпустил. Затем обратил внимание на нас с Пушистиком. Коротко, уже привычно не проявив должного уважения к моему титулу и полу, кивнул и холодно произнес:

— Приветствую вас, принцесса Оливия, его величество ждет вас с самого утра.

Будто по моей вине мы опоздали к определенному времени.

— Добрый вечер, уважаемый лар, мне позволят привести себя в порядок перед аудиенцией у его величества? — спокойно, но с нажимом спросила я у этого, не пожелавшего представиться, мужчины, по-видимому, коменданта.

Забеспокоившегося пса я крепко держала за ошейник — молодой же, может учудить что-нибудь. А как к нему отнесутся те, кто ненавидит меня, лучше не проверять.

— Если только по самым неотложным... делам, — едва заметно ухмыльнувшись, надменно смилостивился явно аристократического происхождения незнакомец.

— Благодарю вас за любезность, лар, — ледяным тоном ответила я.

Глаза высокомерного брюнета вспыхнули недовольством, но он промолчал, жестом предложив следовать за ним.

Комнату мне выделили на втором этаже. Пока мы поднимались туда по лестницам и коридорам, освещенным масляными лампами, я растеряла огромную долю уверенности и апломба — устала с дороги, замерзла и проголодалась. А голод переношу плохо.

Первый год после отчуждения обществом приходилось тяжко. Будучи избалованной принцессой, оставшись в одиночестве, я ума не могла приложить, чем можно заработать на жизнь, да еще и обворованная, измученная... Это голодное, суровое время мне крепко запомнилось.

Пройдя в аскетичную, кельеподобную комнатушку, я повернулась вполоборота и не попросила, а приказала:

— В число неотложных нужд входит и легкий горячий ужин. Мне и моему питомцу!

'Гостеприимный хозяин' смерил меня мрачным взглядом, но возражать не стал — закрыл дверь в комнату, как отрезал.

Вернувшись из отхожего места, я увидела два своих кофра. Умылась ледяной водой, затем, дрожа от холода и нервного напряжения, переоделась в теплое шерстяное платье, самое нарядное из тех, что у меня остались от прежней жизни. Хотя, что я могла одна унести? Едва-едва.

Пока Пушистик с ворчанием обнюхивал углы незнакомой территории, я замерла с зеркалом в руках, — маленьким, в простой рамке, по какой-то случайности оказавшемся в этой более чем скромной комнате, — разглядывая свое отражение. Три года назад мои щечки были пухленькими, как и фигура, сейчас же черты лица стали вполне 'взрослыми', четко выраженными.

В свете свечей моя молочного оттенка кожа выглядит бледной, особенно на контрасте с черными как смоль, прямыми волосами, убранными в косу. Под большими серыми глазами, блестящими от охвативших меня эмоций, опушенными длинными, густыми, черными ресницами, залегли тени. Я невольно сморщила прямой носик и поджала губы, похожие на мамины, в форме сердечка. Очень нежные, мягкие черты лица, впрочем, как и характер... был. Жесткой и целеустремленной была кронпринцесса Александра, моя старшая сестра.

Коротким именем Алекс сестру называла только я, остальным это и в голову не приходило. Ее прочили в королевы Цветаны. А вот меня родные и близкие ласково называли Оли. Просто и коротко. Или Ягодка. Моим уделом были сады королевства, в которые я вдыхала жизнь.

Девушку с грустным усталым лицом, с уныло опущенными уголками рта вряд ли кто-то теперь Ягодкой назовет. Тяжело думать, что никто и никогда; тем более, из дворян Цветаны, кроме моего кузена, никто не выжил, по крайней мере, о себе никто не заявил в течение последних лет. Спаслись большей частью жители окраин. Жаль, люди не сразу поняли, какую угрозу представляют белые, пытались отстоять свои деревни, города, дома. С топорами, вилами, святыми атрибутами наших богов. Что сейчас в тех краях творится — жутко даже представить! Магия белых не просто замораживает, некоторые превращаются в ледяных бездушных монстров.

От Цветаны не осталось ничего, кроме одинокой проклятой принцессы!

Я поправила шерстяное черное платье с красивой вышивкой серебром. Недолго думая, надела лисью шубку, иначе по пути на аудиенцию замерзну в коридорах форта. С момента гибели сестры я постоянно ощущала внутренний холод, мерзла, даже когда жарило солнце или рядом пылал огонь в печи. Вновь поймала свое отражение в зеркале: женщина в трауре. А ведь не появись на Эйре белые, эти годы обещали быть самыми чудесными, романтичными, с непременными балами и праздниками. Возможно, мне бы повезло обрести супружеское счастье... любовь...

В двадцать один год я подчас чувствовала себя потрепанной суровой жизнью старухой. Что поделать, беды заставляют людей слишком рано взрослеть.

* * *

На прием к Бариусу Семнадцатому я вошла с гордо поднятой головой, тщательно скрывая сильное беспокойство. Окинула взглядом довольно большой кабинет, освещенный десятком свечей в затейливых бронзовых канделябрах. Уютно потрескивали дрова в камине, языки пламени бросали на стены, украшенные гобеленами в красных тонах, тяжелую дубовую мебель и суровые, непроницаемые лица присутствующих причудливые тени.

За массивным столом восседал Его Величество, как и я одетый в черное. Седые волосы, мягкой волной лежавшие на его плечах, подчеркивали благородные черты волевого лица, испещренного морщинами, твердый упрямый подбородок. Глаза блеклые и водянистые от старости, но взгляд жесткий, безжалостный.

Этот человек лишил меня последнего. Сделал сиротой!

Королевская свита в лице первого королевского советника, министра внутренних дел и главы боевых магов тоже в темных одеждах, заслуживала отдельного внимания. Но я глаз не могла оторвать от короля, потому что три дня подозревала, предполагала, раздумывала о цели своего визита. И у меня есть все основания ожидать, что сейчас произойдет нечто очень важное.

Я присела в коротком реверансе, как пристало принцессе перед королем другого государства. Бариус Семнадцатый даже не кивнул, рассматривая меня с четвероногим спутником, затем жестом указал на широкий, удобный, мягкий стул рядом с собой. Ну что ж, я и не надеялась, что Его Величество Король Дармаша по мне соскучились. А между тем в голове мелькали предположения одно страшнее другого: 'По какому делу меня 'приказано доставить' именно сюда, на границу с белыми?'

Наконец король соблаговолил начать разговор:

— Хорошо выглядишь, девочка, — пренебрежительный тон, будто к деревенской простушке обращался, звучал оскорбительно. — Я рад, что твоя жизнь налаживается.

— Хотелось бы думать, но не благодаря вам, ваше величество, — я выдержала ровный, уважительный тон.

Ожидая продолжения беседы, я невозмутимо смотрела на короля, размеренно поглаживая мастифа по голове, которую он пристроил у меня на коленях, и в который раз радовалась, что взяла его с собой.

— Я присматривал за вами, — спокойно ответил он, но уже с большим уважением. — В конце концов, вы моя дальняя родственница.

— Ваше величество, значит, вы были в курсе, что мне пришлось голодать?

— Но вы выстояли — это весьма похвально.

— Мне повезло: лето в тот год наступило раньше. И благодаря своей магии ускорила рост овощей и фруктов... — я с трудом удержалась, чтобы не повысить голос, но не от насущного вопроса: — Ваше величество, могу я узнать, зачем меня привезли сюда?

Его Величество молчал, затем его взгляд потяжелел, видимо устал изображать доброжелательного родственника.

— Нам всем повезло: процветание нашего мира, населенного людьми, в интересах риирцев. Они согласились спасти Эйр от белых, — объявил король.

Я напряглась как натянутая тетива. Неужели?!

Об этом таинственном народе мне известно лишь понаслышке. Видела однажды и то мельком. Говорят, риирцы появились в нашем мире, так же как и белые, через случайный портал. Но немного раньше, лет десять назад. Самое важное, что бывшие жители погибшего, как они рассказали, мира Риир, не принесли Эйру ни бед, ни сколько-нибудь заметных неприятностей. Они укрылись в труднодоступных скалистых горах и среди людей показывались крайне редко. Враждебности не проявляли, слыли очень сильными магами, а к таковым отношение особое, вели закрытый образ жизни и никого не трогали.

Именно по причине безвредности риирцев, или темных — название этих иномирцев, ставшее куда более распространенным у людей, — мы с простодушным любопытством наблюдали за появлением белых. Никто из двухсот человек, находившихся в тот момент в подвале королевского дворца Цветаны, не ожидал открытого и стремительного нападения со стороны очередных пришельцев.

— Риирцы? Действительно — повезло! Ваше величество, я невероятно рада этой новости! — вежливо ответила я.

А мысленно застонала от боли: 'Где же они раньше были со своей помощью? Когда за считанные дни погибла моя страна!'

Трое высокопоставленных особ Дармаша молча сверлили меня взглядами, Бариус Семнадцатый взирал менее пристально. Наконец, он продолжил:

— В настоящий момент ситуация такова: над Дармашем нависла угроза уничтожения. Через пару месяцев граница 'зимы' передвинется к стенам самой столицы.

Я вздрогнула от неожиданного известия — неужели нынешняя, с огромным трудом налаженная, более-менее сытая жизнь снова рухнет через какие-то жалкие два месяца?

— Несколько дней назад представители всех королевских династий Эйра договорились о совместных действиях против белых. И темные решили нам помочь в этом.

— И в чем будет заключаться их помощь? — хрипло выдавила я.

— Несколько их... — людьми риирцев назвать бы никто не решился, поэтому король мгновение-другое подбирал слово, — ...представителей смогли добраться до Цветаны. Более того, до самого дворца. Выяснили обстановку, 'прощупали' энергетику. И нашли решение нашей общей проблемы: как одолеть белых.

— О! И как же? — потрясенно просипела я.

— Необходимо закрыть, захлопнуть портал, через который они тянут магию своего мира и вымораживают все живое в нашем. Белые могут передвигаться только по снегу, жить только в лютом холоде, а живое тепло для них будто... наркотик. Вызывает кратковременный экстаз. Мы не выяснили, чем они питаются, долго ли живут, но тепло для них просто удовольствие. Без которого, в принципе, спокойно можно жить.

— То есть, люди и все живое на Эйре — совершенно лишние... — в страхе прошептала я.

— Да, — кивнул король и устало потер переносицу. На краткий миг я посочувствовала ему как человеку, которому грозит потерять то же, что и мне в свое время. — Слава всем богам, Риир не заинтересован в гибели Эйра. Темные предпочитают тепло и... партнерство с людьми.

— Какое счастье... для людей, — не сдержала я иронии.

Бариус бросил нервный взгляд мне за спину, но в его глазах мелькнула усмешка.

— Верно, — наконец кинул он.

Свита короля смотрела на меня с нескрываемым неудовольствием, подвигнув поинтересоваться опять:

— Ваше величество, позвольте спросить: зачем здесь я?

В комнате повисла тяжелая, мучительная тишина, предупреждающая, что ответ мне не понравится.

— Защитная магия рода Малина! — произнес Бариус и цепким острым взглядом уставился на меня, начавшую догадываться, о чем пойдет речь. — Темные смогли добраться до дворца, но внутрь им не пробраться — ваша магия не пускает.

— Да, верно, ваше величество, мои предки постоянно укрепляли родовой замок, заботились о неприступности стен дворца... снаружи... — Я судорожно вдохнула, но тут же резко выдохнула: — Подождите, какая защита? Белые захватили замок, и я думала, ее уничтожили?! Ведь монстры легко проникали внутрь.

Ответить мне король жестом поручил советнику, старому магу с неприятно дребезжащим голосом.

— Портал в мир белых создали внутри дворца. Более того, мы предположили, что ваш дед провел ритуал призыва, то есть сам пригласил не только в наш мир, но и в ваш дворец иномирцев. Проще говоря, выдал им проезжую грамоту, теперь уже бессрочный, свободный доступ.

— Значит, если запретить доступ во Дворец Малина каким-либо образом, то...

— Необходимо захлопнуть портал, чтобы закрыть вход враждебной силе. Так и только так! — оборвал меня министр. — А с ледяными тварями, которые останутся на нашей земле, мы разберемся, очень надеюсь, в скором времени. И тепло нашего мира поможет.

— Хорошая идея, — осторожно поддержала я, уже предполагая, что скажут дальше, но не хотела верить в это чудовищное предположение.

Бариус встал, я тоже, отчего Пушистик тревожно заворчал, подняв морду.

— Оливия Малина, — вы, ключ для входа во дворец. Вам, принцесса, придется отправиться вместе с темными в Цветану, чтобы...

— Нет! — я отчаянно замотала головой, не в силах сказать других слов. — Нет! Нет!

— Девочка, неужели ты не понимаешь? Выбора нет! — повысил голос король, снова оставив титулы, вежливость и напускную доброжелательность. — Ты последняя из рода Малина. И только ты пройдешь внутрь дворца.

— Нет! Я туда не пойду! Я не последняя! — выпалила я. — Остался еще мой кузен Шарль Малина. Он мужчина, боевой маг, воин... был им когда-то... — выдавила последнее горькое замечание.

— Его убили пару недель назад в порту одного из южных королевств. А защита пропустит только живого Малина. Хотя тело твоего кузена тоже доставили сюда.

Я рухнула на стул. Слезы подступили и грозили хлынуть нескончаемым потоком. Сердце обливалось кровью, но не от скорби по кузену, а потому что теперь действительно осталась последней в роду.

— Мы соболезнуем вам, — прогундосил советник короля.

— Не стоит, — я тряхнула головой и поднялась. Твердо посмотрела на Бариуса и заявила: — Я не вернусь в Цветану. Если не дадите карету на обратный путь, пойду пешком.

— Вас, принцесса Оливия Малина, не примут ни в одном королевстве. Ни одни городские ворота не откроются перед вами, более того, вас будут травить собаками и...

К давлению, отторжению и презрению я была готова, да и страх сейчас пропал, остались лишь горечь, злость и неимоверная усталость.

— А что изменится в сравнении с моим теперешним положением? Ошибся один — мой дед. Но за его ошибку заплатили все Малина. Вся Цветана! Мой отец в первой линии сдерживал натиск белых. Давал возможность уйти своим подданным, защищал не только свою семью, но и народ. А мы? Мы поднимали земляные валы, отдавали все силы, чтобы задержать нашествие. Из-за этого моя сестра столкнулась лицом к лицу с белым, а потом несколько дней умирала, по капле отдавая душу и замерзая.

Я всхлипнула, не сдержав уже ярости:

— А вы?! Вы, кузен моей матери, выгнали ее на улицу, как нищенку, бросили на произвол судьбы двух несчастных, обездоленных женщин. Вы же знали, что вдовствующая королева и принцесса вряд ли смогут выжить в столице без поддержки. Вы знали, что мама слишком гордая, а боли и потерь слишком много, чтобы выдержать.

— Из-за вашего рода погибает весь мир, вы должны...

— Должна? — я удивленно уставилась на царственного дядюшку. — Единственное, что я была должна — скрыть, что нашла маму повесившейся в сарае нашего дома после того, как вы выгнали ее, прилюдно плюнув под ноги. Должна была похоронить маму в тихом месте, чтобы ее бедная душа обрела покой. Соблюсти традиции и предать ее земле не как проклятую дважды, своим народом и богами, а как добрую, праведную, верующую женщину, которой не хватило сил жить дальше. Я должна была выживать, когда весь мир отказался от меня и возненавидел. Строить свое будущее... одной. В восемнадцать лет, не имея за душой ничего, кроме нескольких тряпок и этой шубки, захваченных во время побега.

Ваше величество, никому я ничего не должна! Вы сами, лично, провозгласили, что род Малина проклят и мертв для этого мира. Да будет так! — я глухо рычала, опираясь кулаками на стол перед Его Королевским Величеством.

Немыслимо!

— Ты должна! Можешь понять, что король не имеет права на слабину. А вы... ваш род виновен в нашествии монстров, — настаивал он.

— Сколько раз случались подобные истории в прошлом? — я задрала подбородок, теперь будто взирая на него свысока. — Когда кровожадные правители сталкивали между собой народы, когда стирались с лица Эйра целые королевства. А что потом? Династический брак — и мир, дружба, заздравный кубок.

— Тут совершенно другое дело! — жестко парировал Бариус Семнадцатый.

— Три года назад вы об этом не знали. Но без колебаний и сомнений отказались от родственной ветви, быстро вычеркнув нас из жизни. А сейчас хотите, чтобы ради вас я вновь вернулась туда? Посылаете меня ради вас на смерть? — мой голос дрогнул, столько горечи и обиды накопилось. — Вы не можете заставить меня...

— Если вы добровольно поможете, то очистите имя Малина. Вам вернут все регалии и...

— А с меня никто их не снимал! — прошипела я взбешенно. — Мой король умер. Только он мог лишить меня имени и титула, но не вы. Более того, теперь я единственная претендую на корону Цветаны! И только белые могут оспорить этот факт.

Мы с его величеством испытывали друг друга злыми взглядами. Наконец он, как более мудрый и опытный, глубоко вздохнул и спокойно заговорил:

— Ваше высочество, в случае добровольной помощи, ваше право на корону Цветаны признает каждый из правителей двадцати девяти государств. Более того, я клянусь, что никто из нас не будет притязать на территории вашего королевства. Их вернут исконным жителям, чтобы они восстановили благоденствие родного дома.

Вернут мне мой дом? Мою прежнюю жизнь? Против этого мне нечего было сказать. Я даже дыхание затаила: пойти на смерть ради своей родины?! Но мой любимый дом, сады... сейчас замороженные. А согласятся ли вернуться туда те немногие, кто выжил. Вернуться туда, где только монстры бездушные, замерзшие мертвяки и лютый холод?

Я сморгнула повисшую на ресницах слезу и мотнула головой:

— Вы не понимаете, я просто не могу... никто не сможет...

— Темные смогли и говорят, что проведут вас, — вкрадчиво произнес министр, скользнув ко мне ближе, словно гончая, почувствовавшая слабину и усталость дичи.

Я качала головой, чувствуя, как замерзаю, только представив, что творится в родных краях. Неожиданно король и его приближенные напряглись. В следующий миг свита отступила назад, а меня окутало странным 'живым' теплом. Пушистик, сидевший смирно, заскулил, прижавшись к моим ногам.

Медленно обернувшись, я ошеломленно замерла, успев увидеть, как из темной массы, похожей на облако, сформировалась фигура. Широкоплечая мужская фигура. Через мгновение я во все глаза смотрела на высокого, облаченного в длинный, плотно запахнутый плащ неожиданного гостя, лицо которого скрыто глубоко надвинутым капюшоном.

Потрясающе: плащ этот, словно живой, колыхался черной дымкой вокруг незнакомца. Я невольно всматривалась под капюшон, пока темный туман там не рассеялся. Появилось светлое пятно лица, затем на нем проступили, оформились нечеткие черты. Описать внешность мужчины не представлялось возможным, потому что лицо 'плыло', менялось, никак не принимая 'окончательный вариант'. И лишь бледно-голубые глаза неведомо откуда взявшегося гостя мерцали. Мерцали невероятно, завораживающе, таинственно.

— Жизни вам желаю, принцесса Оливия, — прошелестел из-под капюшона голос — глубокий, сильный, уверенный.

Лицо незнакомца вновь заволокла тьма и скрыла под краями капюшона. 'Жуть!' — подумала я, позорно оседая на пол в обмороке.

Глава 3

Очнувшись, я какое-то время лежала с закрытыми глазами, неподвижно, прислушиваясь к собственным ощущениям, определяя свое местоположение, осторожно 'прощупывая' пространство токами силы и доступными обычному человеку способами: прислушиваясь и принюхиваясь. Наверняка меня перенесли в другое место, где даже пахнет приятнее и тепло. Божественный запах трав, еды и горящих дров! Даже желудок призывно заурчал от голода.

Открыв глаза, я увидела, что лежу на прямо-таки роскошной мягкой кровати в другой комнате, гораздо больше выделенной мне поначалу, хорошо освещенной свечами. Даже хмыкнула мысленно: 'Стоило упасть в обморок и вместо клетушки меня отправили в приличную комнату, вот еще бы накормили'.

Мое внимание сразу привлекла миловидная женщина средних лет в скромном теплом платье, чепце из беленого полотна, аккуратном сером фартуке с большими карманами. Она подкладывала дрова в большой камин, в котором весело потрескивал огонь, благодаря ему да толстому пуховому одеялу, мне было жарко.

Заметив, что я зашевелилась и немного приподнялась, незнакомка неожиданно широко, с облегчением, улыбнулась и быстро подошла ко мне:

— Ваше высочество, пришли в себя? Вот и ладно! Вот и славно! Давайте-ка выпьем отварчика полезного сил набраться...

Она откинула одеяло в сторону, помогая мне сесть, и вручила горячую кружку с ароматным травяным чаем. О, какая прелесть! В нем еще и ягоды сушеной малины плавают! Некоторое время я невольно наслаждалась запахом и вкусом, отметив, что в отваре успокаивающий сбор. Казалось бы, тепло, светло и мягко — красота. Если бы не ситуация и незнакомка, говорившая на цветанском наречии. Богатые покои и соотечественница горничная насторожили. Что дальше?

Я спустила ноги на пушистую овечью шкуру и поправила платье. Женщина тем временем ловко одела мне на ноги шерстяные носки и заставила встать. Затем и вовсе удивила — вытащила из кармана мерную ленту и, не сказав ни слова, начала меня обмерять: руки, ноги, бедра, грудь.

— Мне собираются шить новый гардероб? — спросила я, скрывая за ироничным тоном растерянность.

— Ну а как же, ваше высочество?! Говорят, за гранью лютый холод, если даже здесь, рядом с ней морозно, — как ни в чем ни бывало пояснила женщина, делая очередной замер. — Всю неделю по приказу его величества лучшие портнихи и скорняк шьют для вас одежду в поход. А уж какие вам сапожки невиданные сладили — загляденье! Говорят, с самого севера порталами прислали, — щебетала она, обмеряя мою голову. — Я самолично видела: толстые, из валяной шерсти, а внутри еще и мехом утеплены. Как в таких и ходить-то можно — не знаю. Осталось только подошву по вашей ножке пришить, чтобы, как сказали, полегче идти было.

— Порталами? — сипло, недоверчиво выдохнула я. — Сапоги?

Уж кому как не мне, магу и принцессе, известно, что порталами пользуются редко. Сильных магов очень мало, особенно способных раздвигать пространство, и сейчас все силы этих магов идут на подпитку границы. А тут... сапоги...

Женщина проверила, что в моей кружке ничего не осталось, посадила меня на кровать и ловко придвинула небольшой столик с дымящимся блюдом. Под крышкой оказался большой кусок жареного мяса и невиданное дело — свежие овощи в начале лета!

— А как же иначе? Наши маги силу только на самое необходимое тратят. Обувку эту, да гроб с его высочеством Шарлем порталами переправили, а вас решили уже обычным путем привезти. Сил-то на все разом не напасешься, кто-то должен и грань питать... Кушайте, ваше высочество. Путь-то не близкий ждет. Надежда только на вас. Спасение целого мира! Так что кушайте плотно, когда еще горячего доведется...

— Послушайте, лара, к сожалению, не знаю вашего имени?.. — я сердито посмотрела на назойливую наставницу.

— Нина я, ваше высочество. Нина Полевая, ваша подданная. Из Белоголовки...

Фразу 'я никуда идти не собираюсь' пришлось проглотить. Белоголовка — небольшой городок нашего королевства. Вокруг него на огромных полях сеяли рожь, гречиху, выращивали лен, из которого ткали замечательные ткани. Но в память врезались не сады и нивы, а то как мы пытались задержать белых. Собственными руками уничтожали посевы, уже засыпанные снегом, когда поднимали пласты земли, удерживая врага за земляным валом. Давая возможность жителям спастись. И именно там один из иномирцев ранил Александру. Вытянул из нее душу и тепло жизни в конечном счете.

Я смотрела на поникшую не то горничную, не то портниху, раз вон как сноровисто обмеривала, и чувствовала, что у самой сердце сжимается от боли. Видимо она все прочла по моим глазам — на несколько мгновений прижала меня за плечи к себе, понятливо покивала, а потом с тяжелым вздохом налила в опустевшую кружку отвара и протянула мне. Наши пальцы на миг соединились, взгляды встретились, и в ее глазах отразилось тоже много боли и печали.

Нина грустно улыбнулась, пожала округлыми плечами и как-то по— житейски убедительно сказала:

— Ну а кто кроме вас-то? Больше-то и некому. Я б вместо вас пошла, да не дали боги королевским отпрыском родиться.

— Я боюсь, — шепотом призналась я. — Мы же обе знаем, что там ждет любого... живого.

Она поморщилась и печально покивала, потом, вздохнув еще тяжелее, поделилась:

— У меня много родни... было. Благодаря вам, ваше высочество, королеве и принцессе Александре мы с мужем и сыновьями уйти успели. Дальше Тартуса не пошли, дюже надеялись, что нечисть эту остановит кто. Долго ждали, думали, с той стороны кто еще из родни да земляков объявится... живой, да не было никого.

А граница-то все ближе. И вот чего я боюсь: придут эти твари в другие города и деревни. Также нежданно-негаданно нагрянут, как к нам... в Белоголовку. А там ребятишки, бабы, скотина. Вспомните, сколько по дороге сюда мы лесов прошли, сколько там зверья было, а теперь... пусто. И вот как представлю я, что ледяная пустыня по всему Эйру будет — и жить больше не хочется... А вам, ваше высочество?

Нина подхватила выскользнувшую из моих рук кружку, а я спрятала лицо в ладонях и зашлась в сухих рыданиях, вздрагивая всем телом. Неожиданно хлопнула дверь — и мне в коленки уткнулся холодной мордой Пушистик. Видимо, его во двор побегать отправляли, пока я здесь отлеживалась.

— Ну что же вы себя заранее хороните? — расстроилась Нина, опять подняла меня с кровати и повела в уборную, ласково увещевая: — Вы ж не одна пойдете туда, вас Ключом зовут. Вот как ценный ключ и повезут. Ох уж эти темные! Дрожь от них пробирает до самых косточек. Но, говорят, что с ними вам сам владыка подземного мира не страшен!

Совершенно неприлично и не по-королевски шмыгнув носом, я ехидно хмыкнула, подражая ей:

— Ох уж и успокоили вы меня, добрая госпожа. Добавили храбрости...

Нина хихикнула, сразу прикрыла широкий рот ладонью, а потом, покачав головой, подталкивая меня в спину, завела за ширму. Я привела себя в порядок, поплескала в лицо водой и, более-менее успокоившись, вернулась обратно. К моему удивлению, вместо Нины и пса увидела Его Величество Бариуса Семнадцатого, расположившегося в кресле у камина, и риирца, замершего в паре шагов от двери.

Король коротко указал мне рукой на соседнее кресло, и я повиновалась. И тут из-под кровати показался Пушистик, он забавно подполз ко мне и примостился рядом, прижавшись теплым боком к ногам, смутив окончательно. Мало того, пес-переросток, от которого все шарахались в столице, сейчас пугливо косил глазом в сторону темного. Кажется, мы с четвероногим сторожем поменялись местами — теперь я охраняю его. Даже 'веселая' мысль пришла в голову: 'Хороший защитничек у тебя, Оли!'

Но поведение трусишки мастифа, как ни странно, придало мне уверенности. Поэтому под капюшон темного я заглянула без содрогания. И вновь сердце замерло в груди, словно время остановилось — непроглядная темень рассеялась, являя светлое пятно лица, на котором быстро появились привычные человеческие черты.

Фу-ух, теперь дышать стало легче.

Мгновение-другое я не могла оторвать взгляд от едва заметно колеблющейся в свете камина фигуры иномирца в плаще-тьме. Причем, видела одно — реального 'человека', а подразумевала другое — сущность у этого создания природы не вещественная что ли. Словно темный-претемный туман завис над полом в виде человеческой фигуры, дрожал-перетекал-клубился плащ, шевелились края капюшона, но ведь ни моя одежда, ни короля не шевелилась подобным образом в помещении. Мало того, от малейшего движения риирца возникал шлейф рассеивающейся тьмы. Непривычное, загадочное, устрашающее зрелище неведомой сущности, находиться рядом с которой — весьма суровое испытание.

Я натянуто улыбнулась темному и постаралась, чтобы голос не дрожал:

— Простите мою слабость, господин...

— Нам с вами предстоит трудная дорога и условности ни к чему. Зовите меня по имени — Хейго. И если позволите, за гранью к вам мы будем обращаться тоже коротко — леди Оливия, — шелестящий мужской голос вновь пробрал меня до мурашек на коже.

— Я понимаю, — мой голос прозвучал неуверенно.

Какая насмешка и ирония! Темный даже не сомневался, что я пойду с ним, не спрашивал моего согласия, не склонял к единственному решению, как Его Величество, который до сего момента тревожно сверлил меня взглядом, сомневался. А этот... Хейго, запредельного облика иномирец, с замысловатым именем, все уже решил — и с титулами, и с походом — и, не растекаясь мыслью по древу, в две фразы поставил перед фактом: я иду с ним в Цветану!

Вместе с тем, надо отдать темному должное: условности соблюдены, он даже проявил вежливость, оставив мне выбор, хоть и призрачный, спрашивал позволения, которое ему, в сущности, не нужно, и заодно наметил наше взаимодействие. Это же надо так уметь!

— Ваше высочество, я рад, что вы приняли верное решение! — не скрывал удовлетворения король.

— Не ради вас, ваше величество, — холодно отозвалась я. — Соблаговолите представить обещанную вами королевскую грамоту!

— Мы заранее озаботились документами, — одобрительно блеснул глазами Его Величество и протянул мне свиток с королевскими печатями.

— Вы лично принесете мне клятву на крови в качестве гаранта подлинности документа, — потребовала я.

Король Дармаша вновь улыбнулся и быстро уколол палец концом кинжала. Поклялся следовать букве договора и расслабился, приняв снисходительный вид. Хейго наблюдал за происходящим, не проявляя любопытства, так мне показалось. Но в его жутких ледяных глазах мелькнула мрачная заинтересованность, а может, мне тоже показалось в мерцающем пламени камина и свечей.

— Господин Хейго, я хотела бы знать, когда и как мы отправимся... в Цветану?

— Послезавтра, на рассвете, — прошелестел темный, привычно заставив меня дрогнуть. — К этому времени вам подготовят одежду и соберут в дорогу. А насчет 'как' — это наша забота. Вам лишь надлежит знать, что с нами вы в безопасности и в точности выполнять указания.

Подозревая некий подвох, я переводила взгляд с одного собеседника на другого, пока не поняла, что мне с ними не тягаться и больше для самоуспокоения спросила вновь:

— И все-таки, как мы будем добираться?

— Сначала — на лошадях, а большую часть пути — на лыжах и санях, — сообщил темный.

— А как же провиант? Пушистик ест много и...

— Ваш пес останется здесь! — категорично заявил король.

Я разъяренно уставилась на него:

— Вы отобрали у меня все, что не досталось белым, последнего человека, которого я любила. Пушистик — единственное близкое мне существо, а вы хотите лишить меня и его! Нет! И еще раз нет!

— Вы...

Темный, к моему полному изумлению, вскинул руку, призвав Его Величество замолчать, и пояснил сам:

— Монстры белых чутко реагируют на любое тепло, охотятся за ним, уничтожают. Собаке там не выжить. А наши силы будут уходить на сокрытие вашего тепла и защиту.

— Но... лошадей же вы берете? — чувствуя, что слезы подступают к горлу, выдавила я.

— Как только вы их увидите, поймете почему, — ровно ответил Хейго, плавно переместившись к королю.

— Ваше Высочество... — необычайно эмоционально начал Бариус, — Оливия, детка, я клянусь лично взять твоего пса под опеку. За ним будут ухаживать и кормить до твоего возвращения. Когда бы это не произошло. Я прослежу за тем, чтобы твой... э-э-э... Пушистик был в полном порядке и доволен жизнью, пока вас не будет.

Я зарылась пальцами в мягкую густую собачью шерсть. Пес косил на меня тревожным взглядом, а у меня внутри все переворачивалось от боли. Но вдруг, будто мысленно споткнулась — впервые за три года не ощутила внутреннего холода. После смерти сестры я словно забрала часть терзавшего, убивавшего ее холода, а сейчас... тепло. Неужели из-за предстоящей кампании по спасению мира? Ведь раньше даже в жару летнюю маялась. Я резко вскинула взгляд на темного и выпалила:

— Господин Хейго, вы сказали, что будете скрывать мое тепло, а как же ваше собственное? — следующую догадку придушенно просипела: — Или вы... дух, привидение, не имеющее плоти?

Его Величество насмешливо хмыкнул, видимо гораздо больше моего узнал о риирцах. На более четко проступившем лице Хейго появилась улыбка, прежде чем он ответил:

— Мы имеем две формы, скажем так: истинную — элементаля Тьмы и вторую — реальное воплощение, в которой мы имеем возможность удовлетворять свои плотские... потребности и... производить потомство.

Поймав себя на том, что совершенно неподобающе вытаращилась на, как выяснилось, духа стихии, я опустила глаза, но в следующий миг опять уставилась на него. Темный рассмеялся, глядя на меня, — словно зашуршал резко поднятый ветром ворох сухих листьев: необычно, завораживающе, но зловеще.

— Простите за бестактность, господин Хейго, — смущение жаром полыхало на моих щеках.

— Нам предстоит весьма сложное путешествие, поэтому давайте оставим неловкость и смущение. В походе вы обязаны сообщать мне обо всем, что вас тревожит, мучает и беспокоит. От взаимного доверия зависит исход дела.

— Хорошо, — уныло кивнула я и, подняв взгляд от своих коленей, проследила размытый шлейф — в этот момент Хейго отошел от Его Величества, по-видимому, к чему-то прислушиваясь.

— Вынужден вас покинуть, ваше величество, ваше высочество, — кивнул он нам коротко — и следом, словно тьма взорвалась мелкими брызгами, дух исчез.

Опомнилась я, прижимая к себе за шею Пушистика, тоже дрожавшего всем телом, и испуганно воскликнула:

— Боги, какие же они... жуткие!

— Я с вами полностью согласен, принцесса Оливия. Меня от них тоже пробирает. И выглядят темные словно близнецы.

— Почему они не могут меня перенести к дворцу таким вот образом. Зачем рисковать и добираться несколько недель, по сути, рискуя жизнью? Или маги-портальщики переместили бы.

— Темные сказали, что переносятся, растворяясь в своей тьме. Человек не может... растворяться. Поэтому их способ просто убьет тебя, да и любого другого. Вы должны знать, что прорыв можно сделать по заданным вехам, которые знаешь и можешь почувствовать. А мы не смогли найти ни одного... живого портальщика из ваших или хотя бы соседей.

Его величество невольно путаясь, обращался ко мне то по-родственному на 'ты', то снова делая акцент на 'вы'. Но в этот момент меня беспокоило другое:

— Потому что маги погибали первыми, спасая других. В Цветане в первый же день погибло большинство людей, наделенных даром, никто толком не понимал, что происходило и откуда белые твари лезли. Вообще, белые легко вычленяли магов среди людей и сразу уничтожали.

— Маги выделяют гораздо больше тепла, нежели обычные люди, поэтому мы для белых — словно факел в темноте, словно маяк.

Перспектива стать слишком ярким, призывным факелом для белых, поразила меня до глубины души. Как же выжить в Цветане?

Король медленно встал, словно вся тяжесть мира легла на его плечи.

— Отдыхайте, завтра будет тяжелый день. Вам понадобятся все силы. Я рад, что не ошибся в вас, Оливия, — добавил он, направляясь к двери. Остановившись, посмотрел на меня совсем по-стариковски, устало: — Я обещаю, что за вашим псом как следует присмотрят. И... сожалею, что тогда... принял неверное решение с вами. Очень сожалею.

— Только ничего уже не исправить, — горькие слова сами собой сорвались с моих губ.

Глава 4

Утро началось со сплошных примерок, от чего я, признаться, отвыкла, поэтому переносила, как повинность, нудную, но обязательную. А раньше часами вертелась перед модистками, горничными и подружками-фрейлинами, выбирая наряд. С другой стороны, одежда, которую осталось подогнать по моей фигуре, нельзя считать нарядной. Гардероб получился теплый, добротный, шерстяной, меховой, непривычный, необычный — все для похода за грань. И больше походил на военное снаряжение. На душе стало чуть-чуть спокойнее, однако ненадолго.

Потому что затем в сопровождении Нины я пошла к целителю. К счастью, он оказался довольно-таки пожилым магом, а то бы сгорела со стыда, ведь помимо осмотра мне пришлось отвечать на множество неловких вопросов. Кто бы мог подумать, что моя женская сущность может помешать спасению Эйра? Дело оказалось в способности монстров белого мира чуять кровь и тепло, а значит, как важно выразился целитель, необходимо свести к минимуму возможные риски. Короче говоря, чтобы нас не обнаружили, я должна быть 'чиста'. Пылая лицом от смущения, не зная куда глаза отвести, призналась, что 'грязные' дни у меня только прошли.

Не успела вздохнуть с облегчением, уходя от целителя, в голову мне пришла крайне неприятная мысль: 'А как же свои телесные надобности справлять в пути? Под присмотром иномирных спутников? О-хо-хо!.. Нет, пусть все летит к Хозяину Подземного царства, но 'в кустики бегать' я предпочитаю в одиночестве!' Дальше дум о походе в мужской компании стало еще больше. В частности, об отсутствии этих самых кустиков в ледяной пустыне.

Я взвыть была готова, когда нас с Ниной, видимо приставленной ко мне в качестве компаньонки, на выходе из лазарета встретил лар Мариус. Неожиданно вежливый и учтивый, он не просто кивнул, как делал до сегодняшнего дня, а отвесил должный моему статусу поклон. Нина тепло, приветливо, искренне радуясь, улыбнулась ему, склонив голову, подтвердив мою догадку о том, что этот пограничник действительно аристократ и, по-видимому, неплохой человек.

— Ваше высочество, лорд Хортус и лорд Мардариус ждут вас внизу и просят уделить им время, — уведомил меня Мариус.

Надо же — просят! Спрашивать о причине встречи не стала, коль скоро узнаю сама. Но червячок любопытства зашевелился. Неспроста главный боевой маг Дармаша и первый советник короля хотят со мной говорить. И печальный взгляд Нины тому свидетельство.

Ожидая новых неприятностей, я шла за Мариусом мрачными коридорами и успокаивала себя мыслью, что хуже уже некуда, а лорды будут обсуждать со мной организационные вопросы. Наконец мы вышли из основного здания, где, как я поняла, проживали комендант и офицеры форта и, соответственно, король со свитой остановились. В отличие от нас, сразу поднявших плечи на пронизывающем, ледяном ветру и засунувших носы в воротники, Пушистик обрадовался, получив разрешение побегать по двору. Честно говоря, он нахально рванул вперед без такового, а я отдала команду 'Гуляй!' ему вслед.

Завернув за угол, я увидела у входа в подвал советника с главным магом, тоже зябко ежившихся. В чем была с ними согласна: подобная погода и обстоятельства вряд ли кому-то по нраву. Мне опять отвесили поклон и обратились по этикету. Удивительно, неужели выданная вчера королевская грамота с 'разрешением' вернуть себе трон несуществующей пока Цветаны изменила мой статус? Или это прощальный подарок проклятой принцессе, чтобы не передумала идти на смертельный риск.

— Давайте спустимся вниз и там... переговорим. Здесь слишком холодно и ветрено, — проскрипел советник, по-стариковски опираясь на толстую полированную палку из дорогого дерева. — А ваш пес пока побегает во дворе.

Оглянувшись на шум, я увидела Пушистика, с азартом несшегося за кудахтавшей курицей, не известно зачем вылезшей из теплого курятника. Но тут наперерез им выскочил разгневанный петух, саданул клювом моего проглота по носу. Дальше уже пес-переросток, обиженно заскулив, улепетывал от воинственной птицы. И смех и грех.

— Никакого воспитания у собаки, — тихо проворчал советник, осуждающе качая седой головой.

— Ему только год, ваша светлость, — заступилась я за пострадавшего от местной воинственной живности питомца, сама же, к собственному стыду, мысленно согласившись с замечанием.

Лорд Хортус наставительно заметил:

— Хорошего защитника воспитывают до года, далее — бесполезно!

Я промолчала, стиснув зубы. Не признаваться же, что меня попросту обманули и вместо комнатного песика всучили будущего лохматого переростка. И о том, что понятия не имела, как тренируют больших сторожевых собак, поэтому положилась на доброе отношение и любовь к Пушистику. Он платил мне той же монетой, хоть порой вел себя несносно.

Мой недовоспитанный защитник, путаясь в направлении, видимо по незнанию территории форта, пронесся мимо. Кажется, ему все равно, от кого бегать, хоть от петуха, лишь бы бегать, а не сидеть чинно в помещении, да смотреть на хозяйкины примерки. Как я его понимаю!

В темный провал лестницы, ведущей в подвал, я ступила с содроганием. И причина тому — события трехлетней давности, появление белых в нашем мире из портала, открытого в подземелье. Но на первой же площадке почувствовала, что снизу потянуло сухим теплом. Путь освещали масляные лампы.

— Эти подвалы остались от старого здания, их раньше использовали под лазареты, особенно когда раненных было много, поэтому здесь сухо и... чисто, — словно подслушав мои мысли, сказала Нина, спускавшаяся за мной.

Зачем ее приставили ко мне? Для присмотра, чтобы не сбежала? Или для соблюдения приличий — правила, по которому незамужняя аристократка не может обойтись без компаньонки? Споткнувшись, я с горечью усмехнулась: 'Точно старуха раздражаюсь, брюзжу, ворчу... Хорошо еще, что про себя, а то образ был бы полным'.

Мы спустились в довольно большое помещение с тщательно подметенным, утоптанным полом, каменными стенами, освещаемое несколькими лампами, подвешенными за крючья к толстым деревянным балкам. А вот гроб, установленный на длинном столе, в центре этого подземного 'зала', я увидеть не ожидала. Более того, стеклянный, с золотыми гранями, блестевшими в свете ламп, и искусной рунической вязью. Догадавшись, что это за гроб, я потрясенно воскликнула:

— Вы привезли сюда тело Святого Дария?

Наверное, каждый житель Эйра знает, что принц и боевой маг Дарий Венценосный тысячу лет назад спас свою страну Южную Морану. Отдал жизнь и душу духам гор, запечатав армию врагов в ущелье. С того времени его тело сохраняли в этом древнем артефакте-саркофаге, в котором оно не подвергалось тлену, пока маги на его родине искали способ вернуть своему герою жизнь и душу.

— Боги, зачем он здесь? Почему? — затаив дыхание, я на носочках подошла к столу и замерла, рассматривая тело, покоившееся под стеклом.

Меня захлестнула боль. Дикая, беспросветная, душевная боль и горькие воспоминания. Оказалось, вместо прославленного героя, древний артефакт теперь хранит от разложения тело Шарля Малины. Знакомое до каждой черточки лицо кузена носило печать пьянства, предсмертной боли и страха. Будто он не далее как вчера испустил дух от удара ножом в живот.

Кровь запеклась на дорогом, изрядно потрепанном камзоле Шарля. Кудрявые, пшеничного цвета волосы неряшливыми, слипшимися прядями обрамляли его узкое благородное лицо. Внешностью кузен пошел в свою красавицу-блондинку мать, принцессу с запада, а более грубые, жесткие черты рода Малина вместе со стойкостью, силой духа и храбростью, к сожалению, не унаследовал. Лишь прозрачно-серый цвет глаз достался Шарлю от отца.

Я судорожно всхлипнула, не выдержав переполнявших меня эмоций. Не такой представляла нашу встречу.

— Мы соболезнуем вашей утрате и...

— Не надо! — вырвалось у меня. Советник и боевой маг удивленно замерли. — Я жалею только об одном. Что он не умер три года назад, вместо отца, сестры или любого другого цветанца.

Нина испуганно охнула, а я вновь уставилась на труп презренного родственника. Хотелось вытряхнуть его из этого древнего саркофага, чтобы не осквернял, и попинать от души.

— Он проявил себя, только спасая собственную шкуру. В спешке мы взяли с собой немного драгоценностей, денег, — я вздохнула, вспоминая побег. Нам было не до королевской сокровищницы. — В тот день, когда маме отказали, с позором выгнали из дворца, Шарль сбежал вместе с нашими драгоценностями.

— Какой ужас, — почти беззвучно выдохнула Нина, не удержавшись.

— А дальше вы уже знаете, — закончила я, вспоминая то предательство, окончательно сломившее несчастную королеву, не захотевшую бороться за жизнь дальше. Даже ради меня.

Поступок Шарля стал последней каплей, переполнившей чашу маминого горя, выплеснувшуюся в продолжение череды моих кошмаров. В восемнадцать лет остаться сиротой с самоубийцей на руках и жалкими крохами в кармане — даже врагу не пожелаешь. После похорон я продала украшения, какие были на мне, кроме родового перстня. Вырученных денег хватило на небольшое поместье на окраине города — и все. Я никогда и никому не расскажу, что по ночам лазила по чужим огородам в поисках брошенных овощей, или приготовленных на корм скоту.

Никогда и никому не признаюсь, чего мне стоило выжить в первый год и как страшен голод для того, кто ни разу в жизни не испытывал противного сосущего желудок чувства пустоты. Долгие одинокие ночи, когда вздрагивала от каждого шороха, а сны приходили только вместе с кошмарами.

— Его величество сожалеет, — проскрипел советник, не глядя мне в глаза и не поясняя, о чем сожалеет король погибающего королевства.

— Зачем... этого, поместили в саркофаг великого мага? — просипела я со злостью.

Боевой маг Хортус встал по другую сторону саркофага и заглянул мне в лицо:

— Чтобы уничтожить портал!

Я вскинула взгляд на него:

— Но ведь портал пообещали закрыть темные...

— Портал создал ваш двоюродный дед Римус Малина, использовал свою кровь при проведении ритуала.

Я похолодела, но невольно кивнула, а Хортус продолжил:

— Чтобы закрыть портал в мир белых, нам нужен кто-то из рода Малина. Вы, ваше высочество, — ключ для входа во дворец и должны быть живой. А тело вашего кузена послужит... хм, портальной заглушкой. Поэтому важно довезти его в максимально сохраненном виде. Темные успокоили нас: чтобы послужить еще своему, хм, народу, Шарлю Малине не обязательно быть живым.

— А если бы не нашли Шарля, то меня бы...

Не успела я порадоваться своей 'везучести', советник Мардариус заявил, для значительности даже выставив указательный палец:

— Вы только представьте себе, ваше высочество, насколько значима ваша миссия для Эйра. Ведь Южная Морана доверила вам свою святыню. Пока вы не вернетесь, лучшие маги будут своими силами сохранять тело Дария Венценосного.

Я не удержалась от глупейшего вопроса:

— А если не вернемся?

Первый советник и главный боевой маг Дармаша посмотрели на меня с укоризной.

— Тогда нет смысла сохранять тело великого героя, — пробурчала Нина, снова нарушив этикет.

Глядя на тело проклятого родственника, я нервно усмехнулась:

— Тяжела доля героя...

— Позвольте заметить, ваше высочество, спасать мир будут темные, — язвительно начал советник, — а вы всего-навсего... — и запнулся, хотел, наверное, сказать 'обуза' или что-то подобное, но передумал, — ключ, который в целости и сохранности доставят к стенам дворца и сделают дело за вас.

Видимо, не понял, что я сочувствовала Дарию Венценосному, а не о себе столь высокого мнения. Так и хотелось не менее язвительно предложить ему самому отправиться в легкую и приятную прогулку за грань, но выразилась по-другому:

— Хорошо бы к концу нашего путешествия меня вместе с Шарлем в один гроб не уложили, чтобы доставить более-менее в целом виде.

— Ой, не говорите так, ваше высочество, — испуганно всплеснула руками Нина и опустила голову, словно чувствовала себя виновной.

— Ваша светлость, как темные собираются по ледяной пустыне тащить стеклянный гроб? — обеспокоилась я.

Светлости дружно поморщились, отчего-то они каждый раз нервничали и выражали недовольство, вспоминая об обещаниях темных.

— Темные собираются уменьшить его... как-то. Саркофаг — магический артефакт. Они сказали, это можно сделать, — не стал вдаваться в подробности советник, а может, и сам не знал как.

— Вы только тело родственника хотели мне показать? — напомнила я, прервав затянувшееся неловкое молчание.

— Его величеству не хотелось бы неожиданностей завтра, перед отправлением в поход. Он решил заранее показать и предупредить вас, ваше высочество, — сообщил Хортус, делая шаг назад. — Не смею вас больше задерживать здесь.

Я покивала и отважилась коснуться пальцами стеклянной крышки — холодная. Ненависти к кузену я больше не испытывала, она растворилась в разочаровании и боли очередной потери. Зато усилилось странное ощущение, будто бы меня угораздило попасть в страшную сказку, откуда никак не выбраться, а героя все нет и нет.

Нина взяла меня под локоть и настойчиво потянула к лестнице:

— Ступайте ваше высочество, у вас полным-полно забот еще: и собраться, и покушать, и в баньке погреться напоследок, а то путь не близкий, говорят, почти три недели...

Я мысленно улыбалась, слушая подзабытый, приятный уху цветанский говорок, поднимаясь наверх, оставляя прошлое за спиной.

* * *

У выхода нас догнал Хортус, учтиво распахнул дверь и пропустил первыми из подвала, словно невзначай заметив:

— В центральной башне вам предстоит сегодня еще одна встреча... — поймав мой напряженный взгляд, продолжил осторожно, — с вашими телохранителями. С темными! Господин Хейго решил познакомить вас с ними тоже заранее, чтобы завтра не случилось... э-э-э...

— Истерики? — с иронией предположила я и добавила: — Чтобы принцессу в обмороке не пришлось навьючивать на лошадь?

Маг ухмыльнулся, пожав широкими плечами, обтянутыми теплой, стеганной форменной курткой, которую боевые маги носят под подбитыми мехом плащами.

— В который раз убеждаюсь, что юные леди часто не сдержанные на язык, болтуньи... — донеслось скрипучее ворчание советника, с трудом поднимавшегося по лестнице за нами.

И все-таки он здесь, выполняет свой долг в замерзающем Тартусе, что достойно похвалы. Я обернулась и с горечью ответила:

— Часто юные леди за своими остротами пытаются скрыть страх. Неужели подобную малость им нельзя простить, ваша светлость?

Советник шумно дышал, запыхавшись от подъема, поэтому лишь кивнул согласно. На его лице не отразилось прежнего порицания, но непонятное сожаление мелькнуло.

Следуя за провожатыми, я все глубже зарывалась в меховой воротник, таким незамысловатым образом пытаясь спрятаться от холодного ветра и от любопытных взглядов, сколько бы не убеждала себя, что членам королевской семьи не избежать чужого внимания и должно гордо нести голову. У главной сторожевой башни, возвышавшейся над всем фортом, Нина поклонилась и, повинуясь распоряжению советника, ушла, тихо сказав мне, что найдет Пушистика. Надо полагать, ей присутствовать на встрече не к чему.

Первый этаж тартусской башни, или Зал Перемирия, оказался похож на те, что довелось увидеть в Цветане. Я успела побывать в трех подобных пограничных фортах, когда отец брал нас с Алекс в поездки по королевству. Круглый зал со стенами из тесаного камня, два огромных очага, на которых защитники готовят пищу при осаде, широкая винтовая лестница наверх и широкие лавки вдоль стен, на которых не только сидят, но и спят.

Нас уже ждали Его Величество Бариус Семнадцатый в окружении личной охраны, трех крепких боевых магов, и министр внутренних дел Дармаша герцог Ложен. В народе его называли Волчарой. Этот страшный непримиримый страж королевства с обычно суровым видом теперь страдал от простуды. Посмотрев на меня, он неожиданно громко чихнул и под недовольным взглядом Его Величества сконфуженно вытер нос платком.

— Герцог, обратились бы к целителю, в конце концов, — не без сочувствия посоветовал ему король, оборачиваясь ко мне.

— Доброе утро, ваше величество, — склонилась я перед ним. Затем приветствовала вставшего с лавки герцога Ложена: — Ваше сиятельство.

— Доброе утро, ваше высочество, — кивнул король, быстро, тревожно переглянулся с моими сопровождающими и, видимо, узрев хороший знак, успокоился. — Почему-то наши спасители задерживаются...

Стоило замечанию сорваться с уст Его Величества, воздух в центре зала словно загустел, потемнел, завихрился, а потом из воронок начали одна за другой появляться темные фигуры в плащах.

Я невольно шагнула за спину Хортусу, мужчине надежному, смелому и одному из сильнейших магов королевства. Свита сплоченной группой встала вокруг короля.

Семь мужчин, закутанных в черные плащи с глубоко надвинутыми на лица капюшонами, словно живое воплощение самой Тьмы, замерли неровным строем. Все, как на подбор, одного роста, особенности фигур скрывали плащи, но ширина плеч впечатляющая. Я подметила пока только одну отличительную особенность у риирцев — насыщенность черного цвета их плащей более или менее мрачная.

Его Величество прав: рядом с ними жутко находиться. Вон как все люди побледнели.

Риирцы как-то неуловимо, только шлейфы мелькнули, 'растеклись', распределились по залу таким образом, чтобы присматривать за каждым магом. И двое из них встали рядом с нами. Я с неприкрытым интересом, отчасти перебившим страх перед неведомым, переводила взгляд то на одного, то на другого пришельца, которые 'человеческий' вид, как сказал Хейго, принимают для продолжения рода и в случае нужды.

Лиц риирцев, скрытых капюшонами и 'дымкой', я не могла рассмотреть, но на подсознательном уровне, кожей, чувствовала, что меня тоже разглядывают, изучают. Причем Хейго, с которым мы познакомились, среди этих двоих нет.

— Приветствуем вас, господа! И желаем долгих лет жизни! — обратился к спасителям Его Величество.

Из середины зала прозвучал знакомый шелестящий голос:

— И вам долгой жизни, всем!

Люди держались настороженно, верно как и я боялись раскрыть рот и ждали продолжения от риирцев. У меня сердце где-то в горле колотилось от страха: как с ними, этими порождениями тьмы, иномирцами, мужчинами, вроде бы, отправляться в длительное опаснейшее путешествие? Неужели придется доверить им свою жизнь, а значит и душу?

Наконец лорд Хортус отмер и отступил в сторону, оставляя меня в центре зала стоять в одиночестве:

— Позвольте представить вам, господа, Ее Высочество принцессу Цветанскую Оливию Малина.

Я невольно скосила глаза на подол своего платья и нашла его вполне приемлемым для церемонии официального представления иноземным гостям в неторжественной обстановке. Поверх платья меня согревала шубка из лисы-огневки, тоже достойная королевского приема. Капор я сняла, а прямые длинные черные волосы мастерица на все руки Нина сегодня утром помогла мне уложить в сложный затейливый узел, перевитый лентой, 'как полагается принцессе'.

Вспомнила, что, взглянув на себя в зеркало перед выходом 'в свет', отметила посвежевший цвет лица — мягкая постель и хорошая еда сделали доброе дело. Рыжий и черный тона одежды подчеркивали белизну моей кожи, нежные черты лица и 'отдохнувшие' серые глаза. В следующий момент я одумалась и мысленно отругала себя за желание покрасоваться, не ударить в грязь лицом. И перед кем? Призраками, в сущности. Которым, вполне возможно, совершенно все равно, как я выгляжу; может быть у них иные представления о красоте...

Стремительное движение, несколько темных шлейфов — и все риирцы предстали передо мной. В следующее мгновение у меня кровь отлила от лица. От ужаса! Каким-то чудом не сорвавшись с места, я переводила взгляд с одного элементаля на другого и внезапно ощутила, что холод, терзавший меня последние годы, полностью отпустил. Мне опять стало тепло, как вчера, во время знакомства с одним из них. Неужели так действует магия риирцев?

И снова интуитивно или как-то еще я догадалась, что третий слева — Хейго. Я нервно облизала губы и, сжав кулаки, пытаясь вернуть себе немного смелости, сделала несколько шажков вдоль ряда и, неуверенно улыбнувшись, кивнула:

— Рада вас вновь видеть, господин Хейго. Может быть, вы возьмете на себя труд представить ваших... спутников?

На последнем слове я запнулась, потому что в этот момент все семеро едва заметно дрогнули, словно в удивлении, и под капюшонами проступили лица. Увы, Его Величество опять был прав: они словно близнецы. Второе отличие — глаза, у всех семерых сиявшие разными цветами. И светло-голубых не было ни у кого больше. Значит, я не обозналась.

Голубоглазый риирец выступил вперед, улыбнулся и прошелестел:

— Ваша наблюдательность делает вам честь, леди Оливия.

Меня под его пристальным, изучающим взглядом до костей пробрало страхом — и снова 'победило' тепло, излучаемое риирцами. Оно приятно согревало, давая умиротворяющее, но, как я заподозрила, ложное ощущение защищенности.

Хейго, наверняка отметив мое вынужденное молчание, продолжил, указывая на сделавшего шаг из строя элементаля с глазами зелеными, как сочная весенняя трава:

— Позвольте представить вам Кайго.

Затем вышел следующий, с синими глазами, оттенка, называемого королевским. Под цвет мантии, в которой коронуют.

— Свер. Они с Кайго отвечают за груз... за саркофаг.

Я машинально кивала, запоминала, изумлялась...

— Теперь ваша личная охрана, — Хейго, кажется, улыбнулся, указывая на остальных участников похода, — Фрей, Тьюго, Хал, Тиж.

Глубокий пурпурный цвет глаз Тижа потряс. Таких у людей не бывает! Впрочем, у каждого из них поразительно яркие, насыщенного цвета глаза. Невероятные! У Фрея — фиолетовые, темные, глубокие, словно омуты. Тьюго согрел меня медово-желтыми — будто в них солнце спряталось от стужи белых. У Хала — сине-зеленые, как морские воды у побережья моей родины в солнечную погоду. Может в глазах Хала плескался целый океан?

Кажется не дыша, я смотрела на команду темных освободителей, к которой должна примкнуть. Боялась и в тоже время восхищалась, ловила себя на том, что совершенно необоснованно почувствовала к ним расположение.

В глазах элементалей Тьмы бушевала сама жизнь. Разве такое возможно?

Будучи под впечатлением от знакомства с темными, дальнейшее я воспринимала отстраненно. Разговоры, договоренности, нюансы... Но четко запомнила несколько простых правил, которые мне приказали выполнять риирцы: ни на шаг не отходить от назначенного охранника, не кричать, не магичить, всегда сообщать о том, что беспокоит, — все, вроде бы, ясные и простые, но почти невыполнимые за гранью. Мне показалось, что новоявленные защитники тоже это поняли.

Потом мне позволили уйти.

Глава 5

Окинув взглядом набитую под завязку кожаную сумку со своей новой теплой одеждой про запас и разложенную на кровати, в которую собралась укутываться, я тяжело вздохнула себе под нос: 'Как бы в ней еще научиться ходить и сносно двигаться? Ведь вчера, пока перемерила и научилась надевать необычные обновки, — запарилась'. Рядом с первой сумкой Нина поставила вторую, наконец-то завязав постромки. Там мы упаковали не менее важную часть моей поклажи: целебные травы, порошки, притирания и всякую всячину, включая артефакты, — все в пути пригодится, особенно, когда хочется выжить любой ценой.

В плотных шерстяных штанах я чувствовала себя непривычно, крайне неловко, словно раздетая, хотя одежды на мне гораздо больше, нежели обычно. То ли еще будет, когда мы пойдем дальше и приблизимся к источнику лютого холода?

Пошевелила пальцами ног, разглядывая серые толстые носки, специально связанные под сапоги из валяной шерсти светло-светло-серого цвета, называемые в одном из северных королевств уни. Вот бы посмотреть на овечек, с которых стригут почти белую шерсть. Оттуда же позаимствовали и покрой штанов, пошитых так, чтобы справлять телесные надобности на холоде — можно развести в стороны штанины. Покрой, как меня заверила портниха, будучи более осведомленной, — бабий. В тех дальних краях настолько холодно, что никому в голову не приходит зад морозить. Да и каким условностям в угоду, если разобраться?

Кроме того, от северян мне достался плотный свитер, который я надела на рубаху. Сказали, что новенький. И самое интересное: вяжут их тамошние мужчины долгими, темными, зимними днями. Даже ячеистый узор на свитере — в каждом роду свой, неповторимый, — не только для красоты, а еще и оберегом служит. Но под всю эту непривычную амуницию я надела тонкое батистовое белье, кожа у меня нежная, к грубой ткани непривычная.

— Пора, ваше высочество! — хрипло от волнения объявила Нина, протягивая мне меховые одежды.

Влезла я в них быстро, не зря училась накануне, и замерла, разглядывая себя в самом большом зеркале, которое нашлось в форте. Снеговик — вот на кого стала похожа! Чтобы не выделялась на снегу, мне пошили из белоснежного северного зверя песца шубку по колено и совсем невидаль — штаны меховые. Я утонула в шикарном, приятном на ощупь пушистом меху, как ни странно, оказавшемся легким по весу.

Еще одна невидаль — не привычный капор, а меховой капюшон, плотно прилегающий к голове, закрывающий лоб, с тесемочками под подбородком, чтобы ветром не сдувало, как и на манжетах и подоле для плотного прилегания к телу, и на штанинах, накрывающих голенища уни. По словам скорняка, так холоду будет перекрыта любая лазейка. Завершил мой наряд для похода в студеные земли теплый, пушистый шарф, связанный из кроличьего пуха и песцовые варежки, привязанные к краю рукава. Чем не снежная королева?! Вернее, принцесса.

В зеркале отразилась моя бесформенная меховая фигура с неуклюже расставленными ногами, разведенными в стороны руками. Только часть лица с блестящими от едва сдерживаемых слез, настороженными глазами да разрумянившимися от жары щеками и закушенными от нервов губами видна в обрамлении белого меха. Как есть Снежная... баба! Несчастная, испуганная, надеющаяся только на снисхождение судьбы.

— Вас небось заждались внизу господин Хейго, его величество и все, все, все, — взволнованно поторопила Нина.

— Да, иду, — кивнула я, откидывая капюшон назад.

Поправила вязаную белую шапку и, с непривычки раскачиваясь из стороны в сторону, неловко потопала на выход. Перед тем как мне облачаться, Пушистика закрыли в другой комнате, чтобы ни меня, ни его не расстраивать больше, чем уже есть. С ним я попрощались рано утром, когда еще темно за окном было. Сидела на кровати и гладила мохнатую голову, опасаясь заглядывать в печальные, все понимающие собачьи глаза, и говорила, говорила, говорила... А хотелось выть.

Со второго этажа я спускалась медленно, осторожно, но все равно не удержалась, поскользнулась на последних ступеньках и замахала руками, пытаясь удержать равновесие. Нина вскрикнула, потянувшись ко мне, но не успела перехватить. Зато я краем глаза уловила черный шлейф — и в следующий миг оказалась на руках Хейго.

Даже через многочисленные одежды я почувствовала крепкие, сильные руки и едва ли не каменное тело иномирца, видимо ради моего спасения сменившего ипостась. Все произошло столь неожиданно, и мужчина оказался так близко и столь ощутимо, что я еще больше испугалась и даже зажмурилась.

— Все в порядке, леди Оливия! Вы не упали... до конца, — прошелестел над ухом необычный голос темного, в котором я, к своему полному удивлению, уловила насмешку. И внутренний холод начал отпускать.

Хейго поставил меня на ноги и чуть отступил в сторону, дав возможность вздохнуть свободнее и обрести немного уверенности. Причем настолько, что я набралась смелости взглянуть ему в лицо. Отметила вспыхнувшие ярким светом бледно-голубые глаза и более отчетливо проступившие, чем до этого случая, черты лица, но обрисовать, запечатлеть их в памяти мне опять не удалось.

'Интересно, как им удается мгновенно менять ипостась?' — билось в голове, а еще было неудобно и стыдно. Наконец мне удалось хрипло выдавить:

— Благодарю вас, господин Хейго, за помощь и... простите. Это все нервное...

— Понятно, вы просто волнуетесь перед длинной незнакомой дорогой.

Я кивнула, мысленно поблагодарив темного за то, что не заострял внимания на моей истерике. Стыдливо отвела взгляд в сторону — и тут же увидела наблюдавших за нами Его Величество, свиту и стражей. Они смотрели с любопытством и едва заметным сочувствием, пожалуй, впервые вошли в мое положение — человека, испытывающего безотчетный страх перед темными. Наш общий страх, не раз мелькавший на лицах этих, без сомнения, храбрых мужчин.

Затем нас с Хейго сопроводили к конюшне, где в лучах рассвета в полной готовности выдвинуться замерли другие темные рядом со старыми, заезженными клячами, накрытыми плотными попонами. Да на них садиться жалко, а не в дорогу брать!

— Не смотрите на них обреченно, леди Оливия, — неожиданно раздался голос одного из элементалей, — лошади вполне в состоянии дойти до границы и дальше. Старые животные не выделяют много тепла по причине угасания жизненных сил, поэтому скрывать их какое-то время удастся без труда. А дальше либо сами замерзнут, либо монстры сожрут...

— Какой ужас! — возмутилась я, невольно прижав ладони в меховых варежках к щекам.

— Это вынужденная мера, ваше высочество. Верхом вы быстрее доберетесь до места, где пересядете на сани, — строго прекратил мои моральные терзания лорд Хортус. — Поэтому мы используем старых лошадей.

— И поэтому вашего питомца, принцесса, оставили здесь, — веско заметил Его Величество.

И обратил внимание на приближающуюся к нам процессию из шести пограничников, несших нашу поклажу или груз, как говорят темные, — стеклянный саркофаг с телом Шарля Малины. Последнего представителя мужского пола проклятого королевского рода, а также жалкого труса и подлого вора.

Стражи осторожно поставили ношу на мерзлую землю и торопливо отступили. К саркофагу приблизился, Кайго, если я верно запомнила цвет глаз этого риирца. Блеснув в неясной утренней мгле зелеными глазами, присел перед древним артефактом, положил ладони, тоже меняющие очертания, на стекло — и через несколько мгновений от них брызнула во все стороны тьма, обволокла, скрыла саркофаг в невообразимой клубящейся массе и, кажется, начала сжимать его. В первый момент мне именно так показалось.

Люди дрогнув, отшатнулись, затем кто-то отошел еще дальше, кто-то нашел в себе силы стоять на месте. Но опасаться больше было нечего. Тьма медленно, неохотно что ли, вернулась в ладони Кайго, а перед нами остался лежать на земле стеклянный артефакт, только узкий, с ладонь, и длиной не больше пары локтей. После протяжного удивленного вздоха людей, большинство которых составляют маги, уменьшившийся 'груз' аккуратно замотали одеялом, засунули в меховой мешок и приторочили к лошади.

За спинами короля и советников собралось, наверное, все не занятое непосредственно службой население форта. Задерживаться далее было незачем — разобранные сани, как я поняла, и провиант для меня уже навьючили на старых лошадок, отправляющихся в последний путь. На пятую, свободную, меня подсадил лорд Хортус.

— Пусть вам сопутствует удача в благом деле избавления Эйра от белых! — торжественно произнес Его Величество.

— А как же... они? — шепотом обратилась я к Хортусу. — Лошадей-то всего пять и все с поклажей. На каких поедут темные?

— Пойдут пешком. Они довольно быстро передвигаются на своих ногах, — тоже шепотом ответил этот боевой маг, улыбнувшись глазами. — С богом, ваше высочество.

'Если у них вообще есть ноги', — подумала я, кивнув Хортусу. Проследив направление его быстрого взгляда, на подол плаща ближайшего темного, я поняла, что он тоже сомневается.

Ворота форта с тоскливым скрипом медленно закрылись за нами. Я спиной чувствовала тяжелые безрадостные взгляды пограничников себе в спину. От исхода нашей миссии будет зависеть и их жизнь, хоть она у этих боевых магов постоянно находятся на острие.

* * *

Первое время я оборачивалась назад, на последний оплот людей, противостоящий холоду и монстрам. Но мы в хорошем темпе удалялись от форта, и когда я уже не смогла разглядеть стражей на башне, поняла, что осталась один на один с риирцами, существами мужского пола. Мало того, совершенно чуждыми, наверняка с иными нравами, жизненными устоями и правилами. Даже призраки, и то когда-то были людьми, а элементали — незнакомая форма жизни абсолютно. Я чувствовала себя несчастной и одинокой маленькой заложницей в окружении больших, широкоплечих, высоких... мужчин. Жутких созданий.

Насмотревшись на унылый пейзаж, я начала исподтишка наблюдать за своими спутниками, в первую очередь, заинтересовавшись особенностями их передвижения. Пять лошадей темные распределили следующим образом: за ведущей, которую держал за повод один из них, парами шли другие четверо. Первая лошадь везла сани, следующая пара — провизию, последними тряслись мы с 'Шарлем'. Видимо, и вес артефакта уменьшился, потому что на конягу навьючили еще несколько мешков овса. Конечно, раздобыть еду в ледяном краю, захваченном белыми, будет просто невозможно. Поэтому мы взяли с собой столько запасов.

Лошадка, на которой я ехала под присмотром Тижа, везла две сумки с моей личной поклажей. Иногда сопровождающий обращал в мою сторону 'лицо', и из-под капюшона поблескивали нечеловечески пурпурные глаза, от чего поначалу бросало в дрожь. Черные плащи элементалей, словно сами по себе существующие, казалось, мели землю, но следа не оставляли. Да, земля мерзлая — я чувствовала ее слабый отклик, — но хотя бы легкую пыль поднять...

Получается, риирцы передвигаются, совсем чуть-чуть не касаясь земли. Лошади рысят, но не похоже, что темных напрягает подобная скорость. Мало того, они не идут или бегут, как люди, а — парят! И поэтому кажется, что меня сопровождают призраки. Ну мало ли, что я их вижу белым днем, не падаю в обморок от страха и, что становится привычным, чувствую особенное тепло; не важно, что повод первой коняги держит мужская рука, вроде бы. Если верить собственным глазам и ощущениям, 'живая тьма' не может быть реальным, живым существом, в смысле — человеком с присущими ему качествами.

По дороге к границе мы встретили два разъезда. Пограничники, усталые и опустошенные магически, молча уступали нам дорогу и искренне желали удачи. Скоро я устала коситься на темных и пытаться разгадать тайну их передвижения. В конце концов, либо сами расскажут или как-то раскроются, либо по-прежнему останутся тайной за семью печатями...

Энергетическую вибрацию грани я почувствовала внезапно. Распахнула глаза, а то даже задремать успела под мягкий ход лошадки. Тем более, ночью долго уснуть не могла, гадая о своем будущем. Наконец я увидела границу в непосредственной близости. Сотни вех убегали вправо и влево, а меж ними дрожала сама суть магии людей.

Нам всем повезло, как бы чудовищно это не звучало, что именно на моей родине дед открыл треклятый портал в другой мир. Бывшая Цветана — территория каменистых гор и долин, омываемая на востоке океаном, граничившая с королевствами Коралус и Шандар. Большая часть территорий этих соседей — степи, спускающиеся к каменистым каньонам и такие же берега.

Географически Цветана, Коралус и Шадар располагались на огромном полуострове, соединенном с единственным континентом, называемым Эйром, давшем название всему миру. Есть еще множество больших и маленьких островов, безлюдных и населенных, некоторые — дикими племенами, до сих пор, как поговаривали бывалые мореходы, промышлявшими человечинкой. Но острова окружены водой. А белым нужна суша, большая земля!

Белые наступают на Эйр с полуострова, в западном направлении. Одно за другим вымерзли, погибли три королевства, пока. И вот уже три года магам удается сдерживать нелюдей на узком перешейке, где дармаши срочно установили вехи, поддерживающие грань. Если бы портал открыли в центре огромного континента, нас бы уже ничто не спасло. Потому что невозможно бесконечно растягивать энергетическую границу. Нет у людей столько сил.

Пока я ворочалась с боку на бок и не могла уснуть в ночь перед походом, раздумывала и над тем, почему мы не отправились океаном, ведь с востока до дворца было бы на неделю быстрее добираться. Вот и сейчас мы почему-то уходим все дальше и дальше от форта, хотя можно было бы пройти сквозь грань гораздо ближе. Наверняка лучшие стратеги и сами темные маршрут проложили и рассчитали, а мне остается довериться им.

В месте прохода грани грелись возле костра несколько магов, ожидая нас. Двое из них встали, не сказав ни слова, разошлись в стороны. Каждый у своей вешки открыл проход и махнул нам, предлагая ехать дальше. Стоило грани прерваться, ледяной ветер с остервенением швырнул в лицо колючий снег. А я-то во дворе форта наивно полагала, что холоднее уже некуда. Темные поторопили лошадей двигаться быстрее.

Когда за спиной вновь завибрировала магическая преграда, я не сдержалась, всхлипнула. Конец! Путь назад отрезан. Впереди меня ждет лишь ужас, холод и, не приведи боги, смерть. Я обернулась посмотреть на магов, выстроившихся цепочкой, провожавших нас мрачными, печальными, суровыми взглядами. Думаю, они видели слезы, бегущие по моим щекам, но никто даже не дернулся позвать меня обратно, под защиту грани. Или произнести хоть слово в утешение.

Кто бы осмелился осуждать их? Одна проклятая принцесса в обмен на выживание целого мира — выбор очевиден!

Отвернувшись, я пригнулась и крепче вцепилась в поводья, потому что моя лошадка тоже занервничала за гранью. И ей, и себе я прошептала слова ободрения и утешения.

Глава 6

Холод мира белых стелился коварной поземкой и замораживал, замораживал землю моего мира, поднимаясь выше и выше, расползаясь дальше и дальше. И все же, запрокинув голову, я наслаждалась ослепительными лучами солнца, просто радуясь свету. Пока это единственное, чем можно заняться, кроме мысленного перебирания бесконечных страхов и опасностей. Хотя бы отвлечься от них. Благодаря солнцу, даже ставший неприятным теперь звук хрустящего под копытами лошадей снега перестал нервировать и пугать зловещими картинками из прошлого, где снег — предвестник монстров и смерти.

В этой части Эйра сейчас должно быть теплое время года. По-летнему высоко стоящее яркое светило совсем не греет. Зато длинный день позволит делать большие переходы, если... Я подсознательно ждала появления белой напасти.

Предложение Тижа застало меня врасплох:

— Леди Оливия, полдень. Вы не хотели бы сделать остановку? По нужде?

Опустив голову, я посмотрела на темного, но в первый момент из-за солнца или по причине нежелания риирца проявить лик, увидела привычное темное размытое пятно, потом, поморгав, наконец сфокусировала взгляд на собеседнике, ждавшем ответа:

— Да, я была бы очень благодарна вам за остановку.

И быстро осмотрелась: когда-то широкий торговый тракт занесло снегом, словно белым покрывалом, искрившемся на солнце, пушистым, расстелившемся куда хватает взгляда. Красивый зимний пейзаж, если не знать о том, кто его 'нарисовал', и о том, что эта часть света стала пустынной. С одной стороны дороги раскинулись бескрайние заснеженные поля, с другой — начался редкий голый перелесок. Ну хоть спрятаться для этих самых нужд есть где, осталось спешиться. Да только я никогда в жизни столько времени не ездила верхом — слезть с лошади самостоятельно вряд ли смогу и, тем более, не отважусь просить о помощи темного.

Наш маленький отряд остановился на обочине. Тиж, посмотрев на меня, протянул руки помочь, но я резко отпрянула вместе со своей кобылкой. Сопровождающий насмешливо сверкнул красными глазами и отступил. А я, на все лады коря себя за глупость, с трудом перекинула ногу через седло, едва сдержав стон. Натруженный зад и бедра ныли от многочасовой езды. И толстый слой меховой одежды не очень-то спасал, разве что кожу.

Взглянув вниз, я тяжело вздохнула: если спрыгну сама, могу не удержаться на ногах. Лошадь подо мной опять занервничала и я, качнувшись, вцепилась в луку, чтобы не ухнуть вниз.

— Мы же договорились, леди Оливия, — рядом возник вездесущий Хейго и, с поразительной легкостью подхватив меня, снял с лошади. — Вы должны слушаться нас беспрекословно. Давайте не будем рисковать вашим состоянием из-за ерунды.

От неожиданности я дернулась, но хватка у Хейго была, как и в прошлый раз, железной — вырываться бесполезно, да и откровенно неблагодарно, ведь он просто позаботился обо мне, не выходя за рамки, давая возможность вернуть подвижность затекшим, отказывающимся держать ногам.

Следующее, о чем я задумалась, замерев в объятиях темного: можно ли схватиться за его плечи? Ведь руки на своих боках и торс, к которому я оказалась прижатой, опять ощущались более чем настоящими. И на весу меня держал, словно перышко. Еще с ним общаться легче, чем с его соплеменниками, все-таки познакомились мы чуть раньше, беседовали, и тепло, опять окутавшее меня, какое-то... почти привычное...

Да, тяжко приходится магу, когда нельзя применить силу, поневоле чувствуешь себя не в своей тарелке, будто частично утратил органы чувств.

Наконец Хейго осторожно поставил меня на землю, но не выпустил полностью из рук, поддерживал. Я качнулась на нетвердых ногах и непроизвольно схватилась за его предплечье. Опустила глаза и — поразилась контрасту белой меховой варежки и черного рукава. Плащ уже не выглядел живым воплощением Тьмы — вполне обычного черного цвета ткань, плотного на вид переплетения. Даже сквозь варежку я чувствовала твердую мужскую руку с хорошо развитой мускулатурой. Как же быстро они меняют энергетическую форму на телесную...

Интересно, сколько в них человеческого?

Я опасливо убрала руку и попыталась отстраниться. Ладони Хейго медленно соскользнули с моих плеч. Теперь мы не касались друг друга. Подняв лицо, я уже открыла рот, чтобы поблагодарить, и приготовила вежливую улыбку, но осеклась, поймав мужской взгляд. В светло-голубых, прозрачных, будто горные озера, глазах Хейго таилось легкое любопытство и одновременно предупреждение, что терпение его не безгранично. Снова стало неудобно за свое поведение, пришлось срочно подбирать слова, чтобы выпутаться из дурацкой ситуации, в которую по собственной глупости и угодила.

Но получалось у меня плохо, потому что одновременно я пыталась уловить выражение лица Хейго, как обычно делала, разговаривая с людьми, и никак не могла. Но в какой-то миг, вглядываясь в его необыкновенно красивые глаза, единственный постоянный признак, вспомнила нашу длинную дворцовую галерею с парадными, в богатых рамах, портретами представителей династии Малина. Более всех я восхищалась изображенным на одном из них далеким предком, братом первого правителя, боевым магом, помогавшим создавать и защищать королевство Цветана, — Феодосом Малиной. Печально, что его линия прервалась, потомства он не оставил по причине гибели в бою.

Частенько в компании фрейлин, таких же юных болтушек-хохотушек, как и сама, обсуждались предпочтения по части мужской красоты. Девицы или розочки, как ласково называли молоденьких красавиц на родине, спорили кто лучше: брюнеты или блондины. А вот я — под впечатлением от образа рыжего и голубоглазого воина Феодоса Малины, изображенного талантливым художником в боевом доспехе, — считала, что подобный тип мужчин гораздо привлекательнее. И весьма брутальный!

На продолговатом светлокожем лице Хейго все отчетливее проступали присущие ему черты, не точь-в-точь как те, которыми я когда-то восхищалась в предке, но неуловимо похожие: высокие скулы, упрямый подбородок, четко обрисованные, плотно сжатые, бледно-розовые губы, прямой нос с тонкими крыльями. Светлые, словно выгоревшие брови, хмуро сведенные к переносице. Высокий умный лоб с парой черточек-морщинок.

Темный маг стоял неподвижно и взирал на меня с некоторым напряжением, а я вычленяла все больше особенностей в его внешности. Пока, наконец, не увидела светлые, с рыжеватым оттенком, волосы. Его облик окончательно проявился и запомнился. Ничуть не изменились только голубые глаза.

Удивительным образом во внешности Хейго переплелись, по-моему, прямо противоположные и несовместимые 'вещи'. Рыжий 'окрас' считается признаком доброго и веселого характера, но в чертах этого мужчины отразился твердый, суровый, и, кажется, непримиримый нрав. А уж на дне льдистых глаз порой сам бог подземного мира чудится, доводя до мурашек, испуганно разбегающихся по телу, до дрожи в коленях.

Едва я четко разглядела риирца, извечный страх перед неизведанным, столь же загадочным и непостижимым образом отступил. 'Снаружи' он оказался почти обыкновенным мужчиной. Без сомнения, смертельно опасным и по-прежнему малознакомым, и сплошной тайной 'изнутри'. И в тоже время голубоглазым, рыжеватым, широкоплечим, высоким — в общем-то, вполне привлекательным и вовсе не старым. Наверное, эта мысль полыхнула на моих щеках смущением, потому что после того как, шепнув 'Спасибо!', я отвернулась, прямо-таки кожей почувствовала изумленные взгляды остальных шести темных. Во всяком случае, замерли они весьма выразительно.

Пару раз кашлянув, прочистила запершившее горло, и поспешила в кусты. Следом за мной тенью скользнул Тиж — мелькнули красные глаза. Забравшись поглубже в облетевшие заснеженные заросли, я быстро, неловко раздвинула, стянула, скомкала одежду, даром что учили. О, ну почему все слишком сложно, даже в кустики сбегать!

* * *

Выходить к спутникам каждый раз из кустиков было мучительно стыдно. С таким-то позором о страхах я забыла! Ненадолго забыла, оказывается. Буквально через несколько мгновений застыла на месте ни жива ни мертва, испытывая жгучее желание забраться обратно в кустики и зарыться с головой, потому что снег вокруг нас вздымался небольшими вихрями, из которых возникали монстры. Весь день ждала, когда же они появятся. Дождалась! Жуткий, леденящий душу кошмар, от которого я в первый момент хотела с криком кинуться наутек. Но в следующий миг поняла, что не могу, — от страха и язык, и ноги словно примерзли.

Пятеро темных охраняли лошадей, положив ладони им на головы, наверное, таким образом заставив тех тихо-смирно стоять. Лошади вращали глазами, дрожали, но не двигались с места, подчиняясь магам-иномирцам. Вокруг этой группы клубилась сероватая дымка, как обещано, спрятавшая темных и несчастных коняг.

Еще не известно, кто страшнее: Тьма или монстры.

От неминуемой расправы меня закрыли Хейго с Тижем. Казалось, они совершенно спокойно следили за огромными зверюгами, будто перед ними лошади ходили по загону. Дальше я была не в силах оторвать глаз от снежных монстров, рыскавших поблизости подобно сторожевым псам в поисках воров, отважившихся вторгнуться в хозяйские владения.

На белейшей шерсти зверей чужого мира, будто из сонма снежинок сотворенной, переливались, сияли красными искрами лучи закатного солнца. Они плавно ступали по снегу, оставляя на нем глубокие следы от широких лап с ужасными когтями. Из голубоватых пастей вырывались белые облачка, а клыки походили на обломки сосулек. Очень-очень острых и больших сосулек, какие от любопытства ни один ребенок лизнуть не захочет. И глаза у монстров подобны кускам льда — пустые и бездушные.

Несколько тварей сновали вокруг нас, благо не нарушая границ дымки, скрывшей наше присутствие. Мы молча, неподвижно стояли, терпеливо ожидая, когда же они уберутся прочь, раз не обнаружили учуянного тепла. Я вцепилась зубами в меховую варежку, чтобы не разораться, когда белый монстр прошел в шаге от меня. Сердце колотилось где-то в горле и, кажется, все поджилки тряслись. Хейго сделал мне знак молчать и не дергаться, а от Тижа, стоявшего за спиной, прихлынула знакомая, явно магического происхождения, 'волна', принесшая тепло и позволившая немного успокоиться.

Наконец, монстры, тряхнув головами, взметнув снежные вихри, убрались прочь, а я всхлипнула от облегчения. Боги, ведь это еще цветочки, ягодки, собственно белые, ждут нас впереди. Трудно даже представить, как темным в прошлый раз удалось добраться до Цветаны! И что должно будет стать им наградой за спасение Эйра?! Может быть, когда-нибудь я решусь спросить их и об этом, и многом другом, например, о том, почему видела монстров, а они меня — нет, но не сегодня!

Риирцы выждали какое-то время, пока не убедились, что дорога и темнеющий горизонт чисты. Меня подсадили на лошадь и направили — в лес. Я покорно, благодарно, вымученно улыбнулась Хейго, прошелестевшему, что недалеко есть сторожка, где мы заночуем.

Увидев вросшую в землю избушку, вместо воображаемого крепкого и просторного охотничьего домика, я пала духом: моя жизнь катится под откос, в неизвестность. А ведь еще пару недель назад надеялась, что наоборот, пошла в гору. Пришлось мысленно одернуть себя, ведь никто королевских покоев в походе не обещал. Точнее, никаких не обещал.

Темные быстро рассредоточились-разлетелись вокруг избушки, затем проверили ее внутри и завели лошадей под низкий навес. Отметив мой жалостливый взгляд, устремленный на бедных, уставших кляч, Хейго пояснил:

— Не беспокойтесь, леди Оливия, трое останутся снаружи с лошадьми и заодно зададут им корма. — Пропустил меня в хлипкую дверь и запустил под потолок магический светлячок. — Устраивайтесь, сейчас будете ужинать.

— Благодарю вас, господин Хейго, — кивнула я, сразу же почувствовав, насколько проголодалась.

Четверо темных сложили в углу тесной комнатушки, перегороженной печью, часть поклажи и предложили присесть рядом с ними. Наверное, чтобы не нервировать меня, фигуры в черных плащах приняли сидячее положение.

Деревянную плошку мне протянул Хал, риирец с бирюзовыми глазами, сияющими в сумраке убогой комнатенки особенно ярко. Как и янтарно-желтые глаза Тьюго, будто в дом забралась огромная, мягко ступающая кошка. Плошка была холодной, а мясо с картошкой и вовсе ледяным. Чего и следовало ожидать, а разводить огонь в печи — чистейшее самоубийство. Но Хал, устроившийся рядом, почти скрыв плащом-тьмой мои колени, мягко коснулся миски руками и прикрыл на миг глаза. Я тут же ощутила, что еда нагрелась, вдохнула вкусный мясной аромат и радостно выдохнула:

— Спасибо, господин Хал! Какое счастье — не придется грызть застывшую еду.

Боги, как же мало надо, оказывается, замерзшему, голодному и усталому человеку, настолько, что бояться уже сил нет! Вот и я жадно налегала на еду, оставив приличия.

Почувствовав себя после ужина совсем другим человеком, сытым и довольным, я сладко зевнула и решила укладываться спать — глаза слипались, чего доброго с миской в руках усну. Залезла в меховой мешок, специально сшитый, чтобы ночью не замерзать, притулилась к сумке с одеждой и под тихий разговор темных на неизвестном языке и ночные шорохи сразу уплыла в сон.

Глава 7

Яркий лучик света, проникший сквозь щель покореженных ставней очередной заброшенной избушки, дал знать об окончании 'летней' ночи и наступлении раннего утра. Посланник солнца игриво коснулся моих век, заставляя жмуриться и прятаться под пологом мехового мешка. Я не выспалась, а солнце ясное. Целыми днями трястись в седле — нелегкий труд, а ночь слишком коротка для полноценного отдыха. Мы делали достаточно большие переходы, останавливаясь только из-за меня да на короткую ночь. При встрече с монстрами темные действовали по-военному четко и слаженно, словно проводили отточенный до последнего движения ритуал.

Отодвинув край шкуры, я высунулась наружу и, выдохнув облачко пара, сразу уперлась взглядом в лежащего рядом Хейго. Вернее, парящего с закрытыми глазами в горизонтальном положении, потому что между ним и полом ничего, кроме свисающего плаща, не обнаружила. Сон как рукой сняло!

Слегка приподнявшись, я удивилась еще больше: в приглушенном голубоватом свете магического светляка трое других темных, карауливших сегодня внутри избушки, тоже повисли в воздухе подобным образом. Правда, их плащи не спадали на пол, а клубились плотной живой тьмой, скрывая тела и лица. Впрочем, уверенности в том не было — может, под плащом и нет ничего. Да точно нет, духи же...

Как 'сидят' видела, но чтобы лежали по-человечески — впервые! Жутковато!

Решив не обнаруживать своего пробуждения, чтобы тайком полюбопытствовать, я посмотрела на 'улегшегося' рядом со мной риирца, отметив, что привычное, присущее ему тепло, продолжает исправно согревать меня. Черты его лица остались четкими и неизменными, какими пару дней назад проявились, такими и остались. Третий день в пути, но другие темные не показали 'свои' лица, видно, не захотели, и узнавала я их по цвету глаз. Кроме Хейго со мной общались только личные охранники — исключительно по необходимости, односложно и скучно.

Даже во сне лицо командира отряда было строгим, суровым, словно вырезанным из камня. И общее впечатление сглаживали лишь видневшиеся из-под капюшона завитки рыжих волос. Неожиданно мне захотелось потрогать их, узнать каковы они на ощупь: мягкие или жесткие, как сам риирец. Светлые брови мужчины, которого я с большим интересом рассматривала, чуть сошлись к переносице, будто он недоволен чужим вниманием или ему снится что-то неприятное.

Невольно скользнув глазами немного ниже, а то вдруг он взгляд почувствует, я осмотрела вызывающе упрямый подбородок, неожиданно оказавшийся гладким, без темной щетины. Неужели у этого мужчины нет волос на лице? Вообще? Он никогда не пользуется бритвой? Нет, ну правда?! Темный же... Дальше был глухо закрытый ворот, и на мощной груди полы плаща словно спаяны — ни завязок, ни пуговиц. Затем я неторопливо прошлась взглядом по телу Хейго до ступней: тьма там клубилась сильнее, потому разглядеть что-либо еще оказалось невозможным — мое любопытство — есть ли у темных ноги? — так и осталось неудовлетворенным.

Почувствовав на себе взгляд, я быстро посмотрела в лицо Хейго и вздрогнула от неожиданности — попалась! Предмет моего внимательного изучения не спал и совершенно ясными, не затуманенными сном глазами смотрел на меня. Неуловимое движение, чуть рассеянный след — и вот он уже опирается на локоть и, лежа на боку, с нескрываемым интересом тоже разглядывает меня.

С трудом подавив порыв нырнуть в мешок поглубже, как ребенок под одеяло, чтобы спрятаться от пристального льдистого взгляда иномирца, я сипло шепнула, заливаясь краской:

— Доброе утро.

— Как ваше самочувствие? — кажется, Хейго улыбнулся глазами, а вопрос прозвучал совершенно серьезно, как будто целитель спросил, причем уже второе утро интересовался.

— Привыкаю, — ответила я, не собираясь вдаваться в подробности о 'самочувствии' моего многострадального зада, да только от мысли, что скоро снова придется садиться в седло, утро перестало быть добрым.

Не выдержав одолевавшего второй день любопытства, я отважилась спросить:

— Вы, вообще, спите?.. Едите?..

В конце концов, не съедят же они меня.

Сзади раздался насмешливый 'хмык' и, обернувшись, я увидела взметнувшиеся полы черного плаща — 'поднялся' Хал.

— Все зависит от формы нашего тела, — черты его лица плыли, но улыбка достаточно хорошо проступила. — Элементали в первой ипостаси не нуждаются в отдыхе, питаемся мы энергией окружающей среды. Для поддержания физической формы необходима еда и полноценный сон, как и вам, людям.

Голоса у риирцев тоже отличаются, не так ярко, как глаза, но при сходном 'шелестящем' звуке, тембр разный: у Хейго — более глубокий, грудной, у Хала — резковатый, у Тижа — глухой. Другие спутники пока не обращались ко мне и беседы вели между собой совсем незаметно. Иногда казалось, что это ветер шумит, усиливаясь, а иногда — что они безмолвно каким-то образом разговаривают.

— Но ведь сейчас вы, вроде бы, спали? — уточнила я, усевшись и наполовину выбравшись из мешка.

— Нет! — Хейго так же, как и Хал, резко принял вертикальное положение, отчего в стороны слегка брызнула тьма, частично скрыв мой белоснежный мех. — В этой форме мы попросту тратим время, а лежа, чтобы не пугать вас, леди Оливия.

Казалось бы, упрекнул, но его голос прозвучал как необидное пояснение, констатация факта. А по части 'не пугать' их что поставь, что положи — один черт; но опять-таки немаловажно — заботятся даже о душевном состоянии. Еще, в который раз за время нашего знакомства, я поймала себя на мысли: Хейго не сюсюкал со мной будто с ребенком, чем грешат мужчины, разговаривая с хорошенькими женщинами или молодыми незамужними аристократками. Словно те глупее обычных и замужних. Не пытался приукрасить или обмануть. Отвечал конкретно, по делу, четко и понятно.

— Можно поинтересоваться, господа? — не унималась я, коль собеседники не выражали недовольства моей приставучестью. — Зачем меня одели в белое, а сами — в черном? Вы же выдаете нас... на снегу...

Тиж с Тьюго молча забрали поклажу и вышли из избушки. Отвечать пришлось Халу:

— Мы — энергетические сущности, как вы говорите, духи стихии, поэтому монстры нас не видят в первой ипостаси. Мы наблюдали за ними и выяснили, что они ориентируются на тепло и перерожденные люди тоже. Выражаясь ученым языком, обладают тепловым зрением, поэтому им все равно, какого цвета наша одежда. А вот их хозяева, которых вы назвали белыми, цвета различают. Мы специально проверяли. Цвет вашей одежды может послужить защитой, не полной, но не лишней. Мало ли что в дороге может произойти... Ни те, ни другие не представляют для нас опасности, когда мы в этой форме!

О! Вот это новость! Значит, монстры и белые темным не страшны, но тоже не по нраву. Меня же в белое нарядили, чтобы, если что, как они сказали, могла слиться с окружающей природой или прикинуться старой шубой, ненароком забытой под каким-нибудь кустом. Хотя, нет — новой. Замечательно!

Я вздохнула, еще не определившись, радоваться или не очень этой новости, а следующий вопрос сам собой сорвался с языка:

— Господа, скажите, почему мы не сразу напротив форта перешли границу, а ушли дальше? Ведь несколько часов потеряли...

Хал переглянулся с Хейго, поручая ему самому отвечать:

— Если бы мы пересекли границу напротив Тартуса, то пришлось бы идти через погибший городок. Я не уверен, что вы смогли бы перенести это печальное зрелище спокойно... как это у вас называется... без душевных переживаний. Там много перерожденных и некоторые в поисках живого тепла добираются до грани. Ваши пограничники с ними сталкиваются ежедневно и посоветовали не рисковать вашим... самочувствием сразу, а обойти неблагоприятное место и дать немного привыкнуть. К нам!

Я смотрела на него несколько долгих мгновений, переваривая короткие, но емкие сведения. Ведь совершенно забыла про Дышовец и его жителей. Перерожденных, как назвал их риирец, или зомби, на наш лад. На самом деле это 'замороженные' люди, душу которых забрали белые. Заразили лютым холодом. Бродят теперь те несчастные голодным зверьем, подобно монстрам белых, и ищут живое тепло, чтобы согреться. Но разве без души можно согреться? Я сама утратила лишь частичку души — и то постоянно мучаюсь от холода. Вот и сейчас, зябко передернулась, разворошив воспоминания и испытывая душевную боль.

Три года прошло, но мне до сих пор слишком больно.

Они правы, прислушиваться и приглядываться я только вчера к вечеру начала, обвыкнувшись с моим надежным иномирным окружением и слегка осмелев. Мне хотелось задать темным сотни вопросов. Но пришлось усмирить природную любознательность и вылезти из мешка.

Рассеяно потерла лицо, нестерпимо хотелось хотя бы умыться, хотя бы снегом. К бытовой магии я пока не прибегала в силу прямого запрета. Но, думаю, стоит попробовать обсудить это с риирцами. Вчера они неизменно грели мне еду. С собой нам собрали мясо с картошкой, без опаски, что пропадет. Конечно, в таком-то холоде!

Отняв ладони от лица, я вновь тяжело вздохнула и поймала на себе изучающий взгляд Хейго. Чтобы спрятаться от него, занялась укладыванием шкуры и спального мешка. Это моя работа, причем единственная, помимо изматывающей верховой езды. Едва я выпрямилась, закончив со сборами спального места, рядом возник Хейго и протянул мне небольшой деревянный тазик, наверняка найденный в этой хибарке. Какая радость: в нем плескалась вода, от которой поднимался пар, совсем немного, но, чтобы умыться, вполне достаточно. А вокруг этого тазика клубилась серая дымка, скрывающая тепло.

Я вскинула потрясенно благодарный взгляд:

— Спасибо!

Хейго бесстрастно кивнул и, забрав мой мешок, вышел наружу. Видимо он даже не понял, какой подарок сейчас преподнес. В отличие от охранников, непосредственно опекавших меня, подумал о такой мелочи как обычное умывание.

Оставшись одна, я, недолго думая, отчаянно содрогаясь от холода, разделась до пояса, умылась и наскоро обтерлась едва теплой водой. И тем не менее, завязывая последнюю тесемочку на своем меховом облачении, чувствовала себя превосходно, мысленно послав благодарность заботливому мужчине.

* * *

На пятый день пути я привыкла и уверилась, что рядом с темными монстры белых мне не страшны, настолько, что перестала остро реагировать на каждое их появление. Конечно, относилась к зверюгам настороженно, но вполне достойно пережидала опасность и не ловила себя на желании с криком бежать куда глаза глядят. И серая мгла магии риирцев, неизменно окутывавшая нас с лошадками, скрывая живое тепло, теперь тоже воспринималась как полезная — если не родная, то не чужая точно, — ведь она непостижимым образом согревала мою душу.

Королевство Шандар. Мне довелось гостить во дворце, при Дворе здешнего правителя, в бытность младшей принцессой соседнего королевства. Было большое торжество — свадьба принца. Праздник продолжался три дня, и я веселились от всей души, от рассвета до заката. Позже, уже беженкой, вместе с тысячами других обездоленных людей я проезжала по Шандару, но места, по которым мы ехали сегодня, я не узнавала.

Мне показалось, что происходит нечто странное, подозрительное. Сначала мои спутники поглядывали по сторонам, потом всматривались, принюхивались и прислушивались, словно хищники на охоте. Не то чтобы очень чем-то озаботились, но, присмотревшись к их 'манерам', я теперь чувствовала и наблюдала даже нюансы. С раннего утра вокруг нас, то тут то там, возникали десятки снежных смерчей, из которых появлялись монстры. Пока все шло, как обычно: твари, не обнаружив нас, исчезали ни с чем в белом безмолвии. И я провожала их мстительным взглядом: что, съели?!

Далее я заметила сначала одну серую ниточку, стремительно протянувшуюся от Тижа к Хейго, потом между темными словно паутина из тончайших серых нитей сплелась. За прошедшие дни я неоднократно подмечала эти 'нити' и постепенно догадалась, что так мои спутники разговаривают между собой. На сей раз беседа затянулась и, видимо, была напряженной. Плащи будто тьмой сильнее налились и пульсировали, клубились подобно грозовым тучам... Неужели от сильных эмоций?

В ходе безмолвной перепалки темных я опять обратила внимание на не одинаковую черноту их плащей. У Хейго, Тижа и Хала более 'густая', насыщенная, чем у остальных. Может это проявление градации силы у темных магов? Занятно, но пока мой очередной вопрос останется без ответа.

Разговоры разговорами, но, тем не менее, двигались мы в том же темпе, не замедлившись ни на мгновение — темные теперь и при приближении монстров не останавливались. Лишь по напряженным спинам-плащам, да сверкающим из-под капюшонов глазам я определяла кто против кого. И кажется, зачинщиком горячего спора выступил Хейго, по обыкновению паривший рядом с лошадью, и рука его, лежавшая на холке, почернела от тьмы.

В последнее время я постоянно, словно так само собой выходило, останавливала взгляд на его фигуре, пытаясь определиться с особенностями, которые исподволь выделяли этого спутника среди остальных. Поэтому сейчас без особого труда улавливала, как он едва заметно поворачивал голову, скрытую капюшоном, то в одну сторону, то в другую, упорно не желая соглашаться с чем-то. А сама представляла его сверкающие ледяные глаза, светлые насупленные брови, упрямо поджатые губы, 'упертый' подбородок...

Наконец спорщики пришли к единому мнению: 'нити' в последний раз дрогнули и медленно развеялись, словно у них осталось еще что-то невысказанное, но предпочли придержать мысли в себе. И с того момента мы начали забирать на запад, ближе к тому пути, которым бежала от нашествия белых моя семья.

И все же: о чем они спорили?

Сегодня рядом со мной в коконе созданной им же защитной мглы шел Хал. Этот риирец с красивыми, зеленовато-голубыми глазами казался мне более улыбчивым, чем остальные, во всяком случае, не столь пугающим, как Тиж, который одним только взглядом пурпурных, похожих на кровь глаз безотчетно пугал до дрожи.

После полудня, не выдержав молчания, я решилась полюбопытствовать:

— Господин, Хал, позвольте спросить, почему мы изменили направление?

Он, как мне показалось, посмотрел в спину Хейго, прежде чем пояснить:

— Ведущий решил: пока есть возможность, лучше не выходить на прямое столкновение с белыми. Их скопление проще обойти, чем доставлять вам... душевные страдания.

— То есть, впереди были белые?.. — сипло выдохнула я, невольно сжимая поводья от страха.

Обернувшийся в этот момент Хал, видно отметив мое состояние, положил ладонь на холку моей лошади и мягко прошелестел:

— Вы не должны бояться, леди Оливия. — От его руки потекла черная мгла, надо думать, решил усмирить животинушку на всякий случай, если я со страху рвану в неизвестном направлении. — Вам ничего не угрожает рядом с сильнейшими риирцами, кроме скучного длительного путешествия. Из предполагаемых вначале трех недель, благодаря вам, мы уже сберегли день пути. Если получится и дальше делать длинные переходы, сократим путь еще немного.

— Вы рассчитывали, что идти придется медленно? — усмехнулась я, немного расслабившись.

— Мы не знали тогда, с кем пойдем в Цветану. Поэтому рассчитывали различные маршруты и варианты поведения груза... я хотел сказать...

— Поняла-поняла вас, господин Хал, — хихикнула я, совсем успокоившись. — Грузом мне еще ни разу быть не приходилось, зато опыт получу всесторонний.

— Мы рады обогатить ваш опыт любым доступным способом, — ровно ответил Хал, слегка кивнув.

Услышав двусмысленное предложение, я невольно опешила. Мало ли, что они иномирцы, духи, никто не отменял того факта, что они мужчины. И в физической форме размножаются...

Я было приготовилась строго высказаться о недопустимости подобных намеков, но духу не хватило — слегка недовольно, тихонько укорила:

— Ваш флирт, господин Хал, в данных обстоятельствах не уместен. И не с леди!

— Флирт? — из-под капюшона блеснул его заинтересованный взгляд. А в голосе прозвучало искреннее недоумение: — Вы сочли, что этой фразой я за вами... как это у вас... ухаживаю? Да? Почему?

Наверное, со стороны выглядела я глупейшим образом. Мы с Халом шептались между собой, но парившие рядом риирцы несомненно слышали наш разговор и, что называется, тоже решили погреть уши.

— Потому что ваше предложение прозвучало двусмысленно, — без особого рвения объясняться с мужчиной в присутствии других мужчин ответила я.

Сама же не в ту степь разговор повернула. Еще, не дай боги, о совсем сокровенном придется говорить. Или о том, чему может научить мужчина женщину наедине. Мои щеки вспыхнули от смущения.

— Двусмысленно — это?.. — Хал, видимо, не смог подобрать сразу подходящего слова,

— ...когда у слов есть другое значение. Да? — на помощь ему пришел Тиж. Его глухой голос тоже прозвучал заинтересованно.

— Нет, это когда вы говорите одно, но на самом деле подразумеваете другое, — поправила я.

Собеседники переглянулись, а я призадумалась: если они не знают, что такое двусмысленность, то ни о каком нарушении приличий речь не идет.

— А какое другое значение можно вложить в мое предложение поделиться опытом? — вопрос Хала прозвучал как-то чересчур заинтересованно. — У нас слова имеют лишь один смысл, иначе можно настолько усложнить жизнь, что дойдет до суда справедливости.

Я уже пожалела, что вообще разговор о приличиях завела. Обвинила иномирца в домогательствах, в темных мыслях, а, выходит, только у меня голова дурная. Поэтому махнула пушистой белой варежкой и попросила:

— Оставьте, господин Хал! Забудем.

Не тут-то было, сзади раздался голос Кайго:

— Леди Оливия, если я другим женщинам это предложу, они тоже сочтут, что за ними ухаживают? Или, как вы сказали, флиртуют?

Я скрежетнула зубами и ответила, не оборачиваясь:

— Вполне возможно. Смотря как будет сделано ваше предложение, в связи с чем, в какой обстановке, даже тональность голоса влияет.

— Леди Оливия, какой второй смысл вы нашли в предложении Хала? — вмешался и Тьюго, причем, мне показалось, не без иронии.

Ох, как же не приятно слушать его мрачные и язвительные высказывания. Раза три открыл при мне рот, но каждый — с подковыркой.

— Уже не важно! И давайте забудем! Пожалуйста.

Дальше я ехала молча, самой себе напоминая толстого, надувшегося на 'взрослых дяденек' снеговика. По большому счету, по собственной неосторожности попала в двусмысленную ситуацию, а дуться на себя — глупо. Зад ныл от тряски; было откровенно скучно. Окружающий пейзаж производил удручающее впечатление, напоминая о событиях трехлетней давности: редколесье с одной стороны, кажется, дальше болота... были, с другой — длинная цепь невысоких холмов, покрытых голым кустарником и заметенных снегом.

У меня в груди екнуло, когда после поворота перед нами раскинулась до самого горизонта степь. Раньше здесь было раздолье степнякам. Шандар — их исконная территория. Здесь три года назад стояли многочисленные пестрые шатры, повозки. Шидарцы — яркая, шумная, казалось, вечная праздничная ярмарка с бойкой торговлей, зазывалами, шутками, песнями и плясками, почестями Богу Ветра и Богу Торговли.

А сейчас, вместо городка, — ровное белоснежное поле, щедро заливаемое солнечным светом до слепящей яркости. Прикрыв рукой в варежке глаза, я отыскала посреди этой белой пустыни одинокое, невысокое дерево розан. Ровный толстенький ствол и густая шарообразная крона нежно розового цвета. Мороз, а на ветру все равно трепещут розовые листики...

Боль воспоминаний захлестнула меня с такой силой, что, не думая ни о чем, я подчинилась порыву души. Неожиданно легко перекинула ногу и, соскользнув с лошади, рухнула в снег. Хал на миг застыл от удивления, а я, неуклюже поднявшись, заковыляла, загребая унями снег, к розану. Даже если придется пробираться на четвереньках, ползти, меня ничто не остановит, даже монстры!

Я неловко бежала, шумно дыша от подступающих к горлу рыданий, не обращая внимания на окрики Хала, пока не остановилась перед розаном, встретившим меня родным, до судорожного вздоха известным откликом силы. Той силы, что когда-то переплеталась с моей собственной, удваивая ее. Сбросив варежки, чтобы не мешали, я с трепетом коснулась кончиками пальцев живых розовых листочков — нежных, тоненьких, уязвимых, но противостоящих морозу. Еще слишком много магии сохранилось в этом месте.

Затем нашла небольшой белый холмик у подножия дерева, подошла к нему и осела на колени. Протянула руки и зарыла в снег, пытаясь достать до земли, несмотря на сковывающий пальцы холод. Я чувствовала ответную магическую песнь самой земли. Так звонко и так пронизывающе!

Слезы текли по моим щекам, падали на мех, на снег, а я горько счастливо улыбалась:

— Ну здравствуй, родная. Видишь, я вернулась! Мне столько тебе надо рассказать...

— Леди Оливия, что происходит? — позади меня отрезвляюще прозвучал голос Хейго.

Не отнимая рук от земли, я подняла лицо и прошептала:

— Здесь похоронена моя сестра.

— Вы уверены? — прошелестел его голос.

— Да, — я снова посмотрела на трепещущие листики над головой. — Это место я не забуду никогда. Узнаю даже под толщей льда. Розаны растут только над могилами магов земли. И чем сильнее землянин, тем быстрее и крепче. Смотрите, этот розан не замерзнет еще пару лет, я уверена. Александра была одним из сильнейших землян Эйра. Наша магия едина... я ощущаю ее своей.

— Суть вечна, желаю ей скорейшего перерождения, — тихо вздохнул Хейго, отступая назад.

Я кивала, роняя слезы, а потом всхлипнула:

— Чем ближе к Цветане, тем чаще будут встречаться розаны. Думаю, мы встретим целые розовые сады. Маги земли рождались и жили в основном на наших землях, а погибали первыми, защищая своих родных и дом. На Эйре осталось слишком мало землян.

Я отвернулась, спрятав лицо в ледяных руках, почти не чувствуя замерзших пальцев, чтобы истово помолиться за погибших и оставшихся живыми. За своих и чужих. За Цветану, Шандар и Коралис. За Алекс, папу и маму. За себя!

Не знаю, как долго мне пришлось простоять на коленях, забыв о реальности, погрузившись в себя, обращаясь к богам и стихиям. Застыв у занесенного снегом холмика, словно прислонившись к силе, мысленно разговаривала с Алекс. Но Хейго все-таки вздернул меня с колен, окутал теплом. И я, припав к его груди, разрыдалась — слишком давно не плакала. Раньше было не о чем, а потом — нельзя. Иначе развалишься — и все, жизнь закончится. Как у мамы!

Темный стоял недвижимо, как скала, неуверенно положив руки мне на спину. Наверное, ему впервые довелось столкнулся с женской истерикой в качестве утешителя. Наревевшись до икоты, я получила кружку с теплой водой, кем-то сунутую в руки, после меня подсадили на лошадь, вернули варежки и мы тронулись в дальнейший путь. Я еще долго оглядывалась назад, на одинокое розовое деревце, опять ощущая, как рвутся невидимые связи нашей с сестрой магии.

Хал взял на себя обязанности ведущего, а Хейго шел рядом со мной, иногда загадочно поглядывая. Вот только мне было не до загадок — ушла в себя и ехала молча, качаясь из стороны в сторону. Но я не погрязла в собственном горе, отнюдь. Должно быть, после прикосновения к земле, где покоится моя решительная Александра, которой не судьба была стать королевой, во мне зародилась уверенность непременно дойти до Цветаны. Обязательно. Ради родных! Ради себя! Закроем этот проклятый богами портал — и я восстановлю Цветану. Мое родное королевство, единственный дом, где жили самые светлые мечты и надежды на счастливое будущее.

Ночевали сегодня прямо в поле, с подветренной стороны холма. Зарывшись в мешок с головой после традиционного ужина, я уверенно смотрела вперед: иду возрождать Цветану! Трепещите белые твари, в сопровождении темных, которым на вас плевать, идет Оливия Малина. Уже не та юная Оли-ягодка, какой была, а королева Оливия Цветанская, бесстрашная и беспощадная к врагам!

Перед тем, как погрузиться в сон, у меня мелькнула мысль заключить договор с темными. Разрешить им поселиться на своих землях, а взамен бы они охраняли меня... нас. Надеюсь, оставшиеся в живых мои подданные вернутся домой. Рядом с темными нам никто не будет страшен, они кого угодно до икоты доведут одним видом. И маги очень сильные. А питаются, считай, одним воздухом, обмундирования не нужно, коней тоже. Заманчиво! Для разоренного королевства лучше не придумать. Все, решено, великодушно позволю им поселиться в Цветане. Какая разница, в каких горах им жить, могут и в наших прекрасное местечко найти... Отличный план!..

Глава 8

Пустая, словно вымершая деревушка; да как ни назови: вымерзшая, оставленная, брошенная — все правда. Сплошная искрящаяся белизна, неестественная тишина и ни дымка, ни следа, ни звука, кроме зловещего скрипа деревьев, да хлопающих на ветру, сиротливо распахнутых дверей и ставней.

По мере приближения к Цветане мороз крепчал, снег становился глубже, затрудняя ход лошадей, по колено утопавших в нем. Рядом со мной сегодня шел Хейго. Утром я вновь нечаянно поймала его загадочный бледно-голубой взгляд и с того момента не могла отстраниться от впечатления, которое он произвел. Хейго не просто смотрел, терпеливо ожидая, пока я соберусь в путь, а наблюдал и оценивал, и даже если на его губах была улыбка, глаза оставались внимательными, выдавая работу мысли, острой как лезвие. Верно, этот риирец всегда начеку. Да и не удивительно — в краю, где подопечную, слабую девушку, постоянно подстерегает опасность.

И все-таки в его взгляде мелькало сочувствие, пусть невольное, а может, мне показалось. Как можно быть уверенной с темными, иномирцами, когда дело касается такой тонкой материи как человеческие чувства? Правда, одно я уяснила четко: риирцы, если что-то говорят, то имеют в виду именно это. Им не присущи иносказание и двусмысленность — не понимают и не используют в обиходе. Для них естественна прямота, причем, как мне показалось, абсолютная, даже если та кого-то ранит. Но, кажется, лучше промолчат, нежели выскажут нечто такое, что может задеть чувства другого. В данном случае — мои. А между собой... они без слов общаются и, надо думать, к какому-то решению приходят.

Я тоже продолжала тайком изучать риирцев. Они же постоянно на виду, вот волей-неволей и приходилось что-то подмечать, о чем-то удавалось расспросить. Их отношение ко мне, как хлопотному и хрупкому грузу, приносило даже некоторое успокоение: заботились и берегли на совесть, но с вопросами в душу не лезли, не говоря уже о том, чтобы домогаться или посягать на честь, в друзья тоже не навязывались.

Кроме Хала и Хейго, темные вели себя так, как если бы выполняли рутинную работу. А эти двое несколько выделялись из общей компании. Хал — тем, что пытался вести светский разговор и учился шутить; Хейго — проявлением ненавязчивой заботы о моих чувствах, душевном или физическом состоянии. Хотя иногда я ловила на себе разноцветные взгляды других риирцев, внимательные и цепкие, словно те искали во мне нечто. Но видели неуклюжего, 'мехового' снеговика, которому даже головой вертеть проблематично, чтобы ответить на их любопытствующие взгляды. И тогда я вновь настораживалась.

И все же, стоило мне уткнуться взглядом в широкую спину или профиль Хейго, тревожные мысли постепенно отступали, тоже сменяясь любопытством. Раньше меня не интересовала ширина мужских плеч, сила рук и все остальное, из чего слагается мужественный облик. Даже поначалу жутковатый плащ-тьма, клубящейся черной массой спускающийся донизу, притягивал внимание. И вылетавший из-под лошадиных копыт снег не оставался на подоле, а исчезал, попадая на 'ткань'. Неужели проникал сквозь нее?

Вроде ничего нового не происходило, но конкретно этот риирец не отпускал моего внимания, и я совершенно свободно, не опасаясь выглядеть неприлично, рассматривала нашего командира. И пусть у меня поредеют волосы, если я не ощущала на себе его не менее пристальный изучающий взгляд, когда меняла объект своего внимания. Правда Хейго ничего не стоило скрывать свой интерес, хотя, возможно, это было простое любопытство.

Сразу за околицей занесенной снегом деревушки от ведущего нашего отряда Свера к остальным резко выстрелили серые 'нити'. Риирцы остановились, положили ладони на холки лошадей. Видимо, угрозу почувствовали серьезную, раз Хейго, помимо лошади, решил 'успокоить' и меня, положив тяжелую ладонь мне на бедро. Я невольно посмотрела вниз: его рука сейчас в черной перчатке резко контрастировала с мягким белоснежным мехом моих штанов. И несмотря на толстый пушистый мех, длинные мужские пальцы перекрыли мое бедро, словно утверждая право сильного. С такой-то лапищей!

Я вновь посмотрела на Хейго — и столкнулась с пронзительным взглядом. Глаза цвета горного хрусталя предупреждающе блеснули под капюшоном. Затем он тихо, но жестко предупредил:

— Сейчас молчи, что бы не случилось! Помни, я рядом!

Какое уж тут спокойствие! Хейго впервые за шесть дней обратился ко мне так строго и сразу отвернулся, хоть и поглаживал по бедру. Бессознательно, наверное. Больше ничего на сей счет я не думала. Не успела. Вокруг нас вырос и уплотнился серый защитный купол магии темных. А в следующий момент начали закручиваться десятки — о, боги, десятки! — снежных смерчей. Один за другим из них выходили монстры. Я вцепилась в луку седла, вытаращившись на жутких созданий.

Как же их много в этот раз!

Снежные твари рыскали вокруг нас, темные отводили лошадей в сторону, чтобы на них случайно не наткнулись. Словно в шахматы играли на выживание, меняя один квадрат на другой. И все это происходило в звенящей тишине, нарушаемой лишь хрипением испуганных животных и бешеным стуком моего сердца. Как ни странно, рука Хейго, лежавшая на моем бедре, и тепло его магии действительно придавали мне уверенности.

Играть в шахматы и искать свободные клетки становилось все сложнее, наш отряд постепенно разделился на мелкие группы, чтобы лавировать между тварями было легче. А затем произошло жуткое. Кайго снял поклажу с лошади, свалил кучей в снег. Положил ладонь на голову старому коню и — выпустил тьму. Я задохнулась от зрелища брызнувшей из пальцев темного серой массы, которая паутиной начала оплетать лошадиную морду. Потом паутина разбухала, наливаясь черным цветом, словно высасывала саму жизнь из лошади. Я всхлипнула, ладонь на моем бедре предупреждающе сжалась, сдавливая, но не причиняя боли.

Дальше я сквозь слезы смотрела в глаза Хейго, в которых был приказ молчать и сочувствие. Он не позволил мне отвести глаза, 'отпустил' только тогда, когда после жуткого хрипа раздался глухой топот копыт. Конь, словно заведенная игрушка, ритмично переставляя ноги, уносился прочь от нас. За ним азартно рванула огромная свора монстров.

Кто бы сомневался, что скоро несчастное животное поймают и разорвут в клочья?

Зато наш путь стал свободным, чем мы воспользовались, быстро уходя прочь. Старые лошади очень бодро рысили, спеша убраться подальше от белых хищников, и я невольно сжимала коленями бока своей клячи, к счастью, оставшейся при мне.

И ведь подобное может произойти с любым... живым. Со мной, если отстану!

— Не оплакивай его смерть! — неожиданно прошелестел Хейго. — Он спас других, дал нам еще немного форы. Чем позже о нас узнают белые, тем дальше мы пройдем без особых проблем.

— Но его смерть будет мучительной... — всхлипнула я.

Глупо, конечно, в ситуации, когда от нас зависит судьба мира, а не только коня, но смерть всегда ужасна — люди ли умирают, или животные. К этому невозможно привыкнуть!

— Кайго забрал его душу, перед тем как отпустил, не переживай. Лошадь увела охотников за собой, но была уже практически мертвой и боли не почувствует. На ближайшей стоянке он отпустит душу на свободу, животное заслужило эту честь.

— Он... вы можете забрать душу? — просипела я, вытаращившись на Хейго.

Несколько долгих страшных мгновений мы смотрели друг на друга, и я вновь, уже в который раз, удивилась: его лицо, с такими знакомыми чертами давно почившего легендарного воителя Цветаны, но в тоже время другое, будто прижилось. Полностью закрепилось. Теперь эмоции и чувства вполне сносно отражались на нем. Чего сам темный, кажется, еще не осознал. Вон как хорошо проступила досада и легкое раздражение.

— Да, — все же ответил он и отвернулся.

Я пожала плечами и не стала настаивать на продолжении неприятной и опасной темы. Задумалась о другом. На Эйре существуют четыре типа представителей, наделенных магией: стихийники, материалисты и менталисты, и жизневики.

Дар стихийника может быть уникальным, определенной направленности и энергии — огня, воды, воздуха, земли — и смешанным. В зависимости от того, какой энергией наделен стихийник, та и будет ему наиболее подвластна. Что не отменяет способностей в других сферах, но они даются значительно труднее и требуют больших затрат сил.

Самая большая группа магов — материалисты. Не обладая стихийными способностями, они могут использовать любую материю для придания ей нужной формы и свойств. Материалисты, как и стихийники, обладают своей энергией.

И наконец, выражаясь высоким слогом, обладатели психических и интеллектуальных способностей — менталисты. Главное оружие которых — мозг и сила для воздействия на сознание окружающих.

Особой, весьма уважаемой и востребованной группой среди магов являются жизневики, которые делятся на две группы. На целителей, они поднимают на ноги любого больного, но еще живого. Другая категория поднимает уже мертвых, — некроманты. Не смотря на более чем специфичную деятельность, они успешно служат государству. В основном в сыскных ведомствах, охранных и прочих, связанных с упокоением и наследованием.

С появлением темных, выходит, нужно разобраться и с их магией. Особенно со способностью забирать саму душу. Теперь понятно, чего боялись король Дармаша с приближенными — люди весьма почитаемые, заслуженные и магически одаренные. Наверное, не как я, от зловещего вида иномирцев в обморок не падали. Лар Хортус, маг со стальными нервами, жутковатых темных пришельцев точно не испугался, но заметно опасался. И несмотря на эту их способность, меня отправили с ними, думаю, без особых сомнений.

До самого вечера я ехала молча, потрясенная произошедшим сегодня и новым знанием о своих спутниках. А вчера, наивная душа, решила предложить им в Цветане поселиться. Жить рядом с 'душегубами'?! Страшно. И опасно! По сути, их магия чем-то напоминает воздействие белых... бр-р-р...

* * *

С местом ночевки сегодня нам с лошадьми повезло. Риирцы нашли маленькое, видимо родовое, поселение из трех добротных домов, обнесенных высоким крепким забором. В сарае лежало сено, и расседланные уставшие коняги, не дожидаясь овса, принялись за него.

Надо отдать должное, темные тщательно заботятся о животных, несмотря на то, что судьба их по сути предрешена: рано или поздно, в любой момент, станут жертвами монстров.

На душе у меня было слишком тяжело, еще не зарубцевались раны от разорванных магических связей с погибшей сестрой, вновь терзали воспоминания о родных, а сегодня — снова смерть случилась. Бедняги коня, у которого сперва душу забрали. Все разом и скопом, словно сговорилось, навалилось, грызло и давило пудовой плитой. Я ощущала себя несчастной, смертельно уставшей и больной, проходя в дом в сопровождении Кайго. Сразу забралась с ногами на широкую лавку в горнице и легла, положив под голову сумку, блаженно вытянув ноги и прикрыв глаза.

Но заснуть не получилось. Я чувствовала взгляд охранника, застывшего рядом, упорно не дававшего мне спокойно заснуть. Вздохнув, приоткрыла глаза и встретилась с его светящимися потусторонним светом зелеными глазами, слишком пристально изучающими меня из-под капюшона. Повернувшись набок, я подтянула колени к животу и подложила под щеку руку в меховой варежке. Мех щекотал ноздри, на ворсинках быстро застывали кристаллики от моего дыхания.

— Леди Оливия, вам необходимо поесть, — в голосе Кайго прозвучали нотки искреннего беспокойства.

— Спасибо большое, но я пока не хочу, — тихо ответила я, снова прикрыв глаза, в надежде, что меня оставят в покое.

Как же я устала. И держалась, наверное, исключительно жаждой жизни да благодаря желанию вернуться домой и восстановить любимую Цветану. Пока есть хоть малейший шанс, я все сделаю для процветания родины. Просто сейчас мне необходимо отдохнуть, потому что от усталости я уже не чувствовала ни холода, ни голода. Магу земли нужны солнце, воздух и песня земли, а здесь я словно слепну и глохну, грудь давит холод чужого мира. Земля не поет, а лишь едва слышно стонет, скованная морозом, засыпая навеки.

У меня даже сил не осталась сказать об этом Кайго, хоть Хейго говорил делиться с ними всеми проблемами в пути. Слишком трудный день сказался на моем самочувствии и отношении к жизни. Огромное моральное давление в дополнение к трагическим воспоминаниям и потерям. И ведь взамен пока ничего, чтобы хоть чуть-чуть утешало. Лишь призрачные мечты и надежды.

— Леди Оливия, вы должны встать и поесть! — прозвучал приказ Хейго.

Не посмев просто отвернуться и уснуть, почему-то не могла отвернуться от этого мужчины, я неохотно открыла глаза — и сон как рукой сняло от удивления: он держал в руках ведро с горячей водой и тарелку с вкусно пахнущей похлебкой. Не ежедневную, порядком надоевшую картошку с мясом, а что-то новое, хоть и не кулинарный шедевр.

Я резко села и выдохнула потрясенно:

— Это мне?

Голубые глаза насмешливо вспыхнули, кажется, он удивился моей радости столь малому.

— Вам, Леди Оливия. Сначала помывка, а то слишком много тепла. Но сегодня можно — дом достаточно надежный. Потом обязательно поешьте. Если остынет, я подогрею. Внутри защитного купола будет сохраняться тепло, вы не замерзнете. Коснитесь ведра, он накроет вас, только не пугайтесь. Мы подождем снаружи.

Хейго поставил ведро возле лавки и вышел. Больше не медля, я начала спешно раздеваться. Как обещано, серый купол, созданный магией темных расширился, укрыв меня. Я склонилась над водой и с наслаждением, поторапливаясь, помылась. Какое счастье! Словно смыла проблемы и усталость. Только голову вымыть не решилась, иначе на морозе мокрые волосы льдом схватятся, а рисковать даже ради чистоты не умно.

Поэтому заманчивую мысль воспользоваться своей бытовой магией, чтобы быстренько высушить волосы, отринула, тяжело вздохнув. Еще неделю можно потерпеть, хоть и сложно нарушать заложенные с детства привычки. Хорошо запомнила, как на второй день путешествия, на привале, по привычке почистила меховые штаны, на которые уронила тарелку с едой, не удержав меховыми рукавицами. Темные моментально встрепенулись, двое встали вплотную ко мне, остальные скользнули к лошадям, а в следующий миг вокруг нас взметнулись снежные смерчи, из которых выскочили монстры.

Воочию убедилась тогда, с чем связан категоричный запрет на любое использование магии: мой дар действительно горящий факел, сильнейший призыв и маяк для белых тварей.

Я шустро вытерлась и надела чистое белье, уже леденеющими руками застегнула верхнюю одежду, раскатала меховой мешок и залезла туда. Тарелка с едой сохранила тепло, и пальцы я согревала, держа ее и смакуя простенькую похлебку из крупы, мяса и не проваренных кусочков овощей. Готовили, однозначно, сами риирцы, но было все равно вкусно, тепло и сытно.

Решено: разрешу им поселиться на своих землях!

Как обычно, трое темных остались с лошадьми, четверо пришли охранять меня — главный груз. Ну и мешок с 'Шарлем', который заносили на ночь в помещение или клали рядом со мной, если ночевали в поле. Видимо, предпочитали самое ценное хранить в одном месте, на всякий случай. Приходилось спать рядом с телом кузена, но, в сравнении с другими трудностями путешествия, это такая, в сущности, ерунда. Опасаться надо живых, а не мертвых. Кроме того, к ночи я выматывалась настолько, что мне было все равно.

В холодном синеватом сумраке, поддерживаемым парой магических светляков под потолком, караульные, чтобы не смущать меня, немного смешно уселись рядком на лавке напротив. Невольно вспомнились байки-страшилки, коими нижнее сословие Эйра частенько детей своих пугает, дабы на кладбище игр не затевали. Якобы смерть — костлявая баба в черном плаще с косой — за душами смертных там охотится. Вот мне на миг и почудились сразу четыре подобные 'бабы'.

— Душу отпустили? — вырвался у меня насущный вопрос.

Кайго встал, вновь блеснув в сумраке зелеными глазищами. Подошел ко мне, заставив напрячься и бросить быстрый взгляд на Хейго. Но тот не проявил беспокойства, смотрел, как обычно, пристально, изучающе. И опять же, удивив себя саму, я тоже успокоилась.

Присев на краю моей лавки, даже не коснувшись плащом белой шкуры, Кайго вытянул руку, тряхнул кистью, отчего исчезла черная перчатка, раскрыл 'обнаженную' ладонь и произнес:

— Ведущий решил, что тебе будет интересно увидеть душу... коня. Для понимания...

Я испуганно втянула голову в плечи, наблюдая как из широкой, кажется, вполне обычной человеческой ладони выпорхнул темный шарик. С него обратно в руку риирца стекла чернота, явив яркое, светлое, шарообразное нечто, которое счастливо, как я подумала, заискрилось, затем резко увеличилось чуть ли не вдвое, будто вырвалось на свободу, — и резво, радостно рвануло прочь.

Я удивленно таращилась в темный деревянный потолок, где исчезла сверкающая энергетическая сущность. Разве стена остановит светлую душу, когда свобода зовет?!

— Теперь он избавлен от старости, боли и одиночества. Его душа ушла на новый виток перерождения, — тихо прошелестел Кайго, вставая с лавки и возвращая 'перчатку' на руку.

Слезинка сбежала по моей щеке, за ней скользил холод, выстужая мокрую дорожку. Я вытерла ее меховой варежкой и счастливо выдохнула:

— Спасибо, что позволили увидеть! Это потрясающе!

— Мы рады, леди Оливия, что не напугали вас, — сказал Кайго, задержавшись рядом со мной.

Я поддалась порыву и давлению любопытства:

— Пожалуйста, если можно, расскажите о вашем мире... о вашем народе. Хотя бы немножко, о чем можно...

Кайго бросил выразительный взгляд на Хала и тот едва заметно кивнул. Видно, зеленоглазый риирец не мастер рассказывать. Мгновенно мелькнул темный шлейф — и вот уже Хал рядом со мной присаживается, а Кайго занимает его место на лавке 'смертей'.

— Что вас больше интересует, леди Оливия?

— Почему вы здесь? На Эйре? — не долго думая, выпалила я, замирая от возможности узнать о загадочных иномирцах от них самих.

Хал помолчал, проявил свое лицо, позволив увидеть человеческие черты. А его бирюзовые глаза немного потухли.

— Наш мир погиб тринадцать лет назад по летоисчислению Эйра. Не известно почему и что это было. Катастрофа произошла внезапно. Непредсказуемо. Мы видели яркий росчерк в небесах, словно жидкий огонь пролился на Риир. Небесное тело, вроде бы небольшого размера врезалось в твердь. Несколько часов ничего не происходило, все успокоились, а потом земля словно набухла изнутри. Наш мир разрушился за считанные минуты, разорванный чудовищной силой.

— Но как же удалось выжить вам? — потрясенно выдохнула я.

Хал отвел взгляд и смотрел словно сквозь время и расстояние, возвращаясь к тем событиям.

— Наш мир не такой как ваш... был. Нашу суть вы называете темной магией. А нас — элементалями, духами Тьмы. Частично вы правы. Каждый житель Риира — элементаль тьмы. Чтобы контролировать баланс, не допустить хаоса и сохранить Закон, был учрежден Орден Судей. Судья — это тот, кто хранит закон, несет слово истины, вершит правосудие. Судья — это справедливость, равновесие и наказание для виновных.

— ...но если...

— Для абсолютной беспристрастности судьи не имеют права на семью, чувства и физическое воплощение. Орден расположен... был на вершине неприступной скалы, вдали от наших поселений. Мы не подчинялись никому, лишь Закону Риира и Истине. Судьями становились самые сильные по своей темной сути мужчины, отрекаясь от прежней жизни.

— Как монахи? — переспросила я. — У нас тоже есть множество орденов, созданных в честь наших богов...

— Да, немного похоже, — едва заметно улыбнулся Хал. А с лавки я услышала снисходительный 'хмык' других слушателей.

— Так вот, мы судьи. Когда произошла катастрофа, наш верховный судья пробил пространство и открыл портал в ваш мир. В тот момент мы не знали, куда конкретно, что это за мир, приемлемы ли условия для выживания. Скорее всего, он успел задать параметры, давно найденные им в орденских летописях. Счет времени шел на мгновения, которых не хватало на раздумья... Все было так спонтанно... Созданный верховным портал потреблял много энергии, засасывал самых сильных cудей, находившихся в тот момент в резиденции ордена, в непосредственной близости. До полного разрушения Риира успели 'уйти' сто пятьдесят судей. Я был последним и видел, как мир взорвался подобно вулкану. Пламя, лава, камни, клубы пыли, дым... Наш сильнейший, величайший из риирцев верховный судья отдал почти всю свою суть, пока держал портал, не смог уйти вслед за нами, ему просто не хватило сил. Он остался там, в небытие, с нашим народом, памятью и погибшей цивилизацией.

— Какой ужас, — я заморгала, пытаясь удержать слезы. — А что было дальше?

Хал повернулся ко мне и грустно улыбнулся:

— Дальше? Дальше сто пятьдесят риирцев оказались среди степи, полумертвые от магического истощения. В неизвестном мире! Судьи, которые призваны судить, а не сохранять жизнь. Мужчины, которые клялись хранить лишь одну форму... не имели права на чувства и пару...

— Не нагнетай атмосферу, не то леди Оливия сейчас расплачется. А слезы тоже испускают тепло, — едко процедил Тьюго.

Ох, ну какой же он язвительный!

Кто-то из 'сидящих' на лавке хмыкнул весело, а Хал, покосившись на насмешников, покачав головой, продолжил:

— Естественно, мы затаились в более привычной нам, но труднодоступной людям местности и в течение первых лет незримо, тщательно изучали ваш мир, действовали незаметно. Потом решили 'проявить' себя на людях, постараться расположить вас к себе и дать понять, что не несем опасности Эйру.

Я впервые услышала хрипловатый голос Фрея, глухо сетовавшего:

— Первые встречи с людьми я надолго запомню. Особенно вопли 'Смерть, Смерть за нами пришла!'. Как, вообще, можно спутать мужчину с женщиной?

Хал усмехнулся, добавив:

— Мы немного ошиблись, решив впервые показаться в глухой деревне. Потом мы свою ошибку исправили и появились в городе, крупном, где чувствовалось большое скопление энергии. Хм-м-м, так мы ваших магов ощущаем. Вторая встреча прошла пристойнее и спокойнее. Люди встретились более образованные и менее пугливые к непривычному и незнакомому облику.

— Могу представить, — улыбнулась я, в красках воображая приключения риирцев.

После того, как они поделились своей бедой, мне стало гораздо проще воспринимать этих пришельцев из другого мира, которым и кое-что человеческое, оказывается, не чуждо.

— Да, более образованные горожане. Но колоть незнакомцев пиками и метать арбалетные болты было совсем невежливо. Совершенно непредусмотрительно! Если бы я рассердился, уничтожил бы ту площадь или городишко! А не только оружие, которым нам пытались угрожать.

Я испуганно уставилась на Тьюго.

— Поэтому ты с трудом прошел отбор в судьи, — флегматично заметил Хейго. — Слишком импульсивен и часто не сдержан на язык.

Медово-желтые глаза Тьюго вспыхнули, как у раздраженного кота, и быстро потухли.

— Все в прошлом, — прошелестел он глухо. — Ты же знаешь, я тренирую выдержку и готов отдать свою суть на благо будущего...

— Знаю, поэтому ты здесь, сейчас, — так же ровно, спокойно отозвался Хейго.

Вот только у меня холодок беспокойства комочком свернулся в груди. Я решилась задать главный вопрос, который напрашивался еще в Тартусе:

— Почему вы сейчас здесь? — И сразу уточнила: — Какую награду вам обещали правители за спасение Эйра?

Хал обернулся к сородичам, видимо советуясь: ответить или промолчать, а потом вновь обратил внимание на меня:

— Мы получили все, что нужно для нормальной жизни. Для возрождения Риира в новом мире. Пусть всего лишь, как у вас называют, королевства, а не целого мира, но Эйр станет полноценным домом нашему народу. Местом, где будут жить наши семьи. Мы получили территорию, которую наши дети будут считать своей родиной, колыбелью жизни.

— Вы хотите сказать, что вам пообещали чьи-то земли? — сипло выдавила я, уже предполагая самый неблагоприятный исход, но по привычке на что-то надеясь.

— Нет. Не только пообещали. Несколько дней назад правители и представители правящих Домов каждого из двадцати девяти королевств подписали кровный договор. Теперь коронация каждого следующего монарха любой страны будет происходить в присутствии риирца и включать клятву о соблюдении установленных условий договора.

— А конкретно... — невежливо поторопила я.

— Договор включает несколько условий, но одно из главных: бывшие земли Цветаны теперь называются Риир и неприкосновенны. Клятва подписана кровью, ее нарушение влечет гибель всего рода преступившего клятву короля.

У меня сердце оборвалось: мечты, надежды, дом — я все снова потеряла и теперь окончательно. Что-то умерло у меня внутри, но, привычно держа удар, продолжила тему:

— То есть, земли Цветаны не единственное... вознаграждение за спасение мира?

— Нет, но... остальное не слишком масштабно и, вероятно, вам мало интересно, — прекратил разговор Хейго. Все молчали, и в гнетущей тишине неожиданно снова прошелестел его голос: — А что пообещали вам за этот поход?

Мне хотелось разрыдаться, топать ногами, завыть от разочарования, в конце концов. Может быть, я так бы и сделала, если бы не крайняя усталость, меховой мешок и гордость, поэтому спокойно ответила, прикрыв глаза:

— Чего уже нет и никогда не будет.

Собеседники промолчали, но я чувствовала их внимательные, цепкие взгляды. И все-таки Хал догадался:

— Вам пообещали ваше королевство?

Я с трудом вдохнула и выдохнула, словно вытолкнула боль наружу:

— Не думайте, господа, нарушенный договор не помешает мне выполнить свой долг. — И вымученно улыбнулась: — Ведь это мой мир, а не только часть суши, бывшая домом.

Затем, как старая бабка, что чувствует каждую косточку в своем теле, с трудом повернулась, накрылась шкурой и закрыла глаза. Что толку сотрясать воздух — возмущаться и обвинять королей в обмане и предательстве? Доля у них такая. Пожалуй, я изначально подозревала подвох, но хотела верить. Гарантий требовала...

Сейчас же мне ничего больше не осталось, как глубоко, медленно дышать, чтобы не захлебнуться горячими слезами, ведь лишнее тепло придется прятать риирцам. Но до чего же больно, когда окончательно и бесповоротно умирают мечты и надежды. Заново растаптывается будущее.

Теперь понятно, почему мне легко отдали королевство. Поклялись, что ни один король не посягнет на мои территории. На мои... которые теперь принадлежат темным и даже называются Риир. Скоро даже памяти не останется о некогда великой Цветане. О проклятой династии Малина. Мою родину в буквальном смысле стерли с карты Эйра.

Какая жестокая насмешка судьбы! Наверное, Бариус с приближенными давились от смеха и яда, когда составляли договор со мной. Еще бы, отправили на смерть глупую, наивную, проклятую принцессу уже не существующей страны. Провезли в карете полкоролевства, чтобы 'полюбовалась' на умирающую природу, чай маг земли, да была бы сговорчивее.

Я вновь повернулась к ним лицом:

— Можно вас попросить? — от тошнотворной мысли, что придется возвращаться в Дармаш, я отмела гордость и достоинство. — Разрешите мне остаться в Цвета... Риире.

— Мы... — осторожно начал Хейго.

— Я ни на что не претендую, — лихорадочно зачастила я, — просто позвольте мне обосноваться где-нибудь рядом с дворцом. В королевских садах есть небольшой домик садовника. Я была бы очень признательна, если бы мне просто позволили в нем жить. Я сильнейший маг земли, а вам... потом придется восстанавливать королевство. Все вымерзло же... а я знаю там каждый кустик, каждую пядь. Помогу совершенно безвозмездно, просто позвольте мне остаться в... в новом Риире...

Говорила, говорила... повторялась... а сама чувствовала, что на грани. Вот-вот позорно разрыдаюсь. Умоляла. Унижалась. А ведь совсем недавно высокомерно раздумывала: позволить или нет темным поселиться на своих землях. Боги, куда катится мой мир?

Риирцы несколько долгих мгновений смотрели на меня спокойно, наконец Хейго произнес:

— Однажды потерявший дом не откажет другому в приюте. Уверен, собор поддержит наше обещание. Вы станете третьей подданной нового Риира не нашей расы.

— Уже третьей? — устало улыбнулась я, чувствуя, что глаза наполняются слезами облегчения.

Хейго кивнул.

Облизнув губы, я опустила голову на лавку и, закрыв глаза, ощутила себя смертельно уставшей, словно выпитой до дна. Раздавленной, обманутой и униженной. А еще недавно считала, что страшнее прошлого ничего быть не может.

Глава 9

Я неохотно открыла глаза, встречая рассвет девятого дня похода в край, захваченный белыми иномирцами, представляя очередной, долгий, холодный день. Словно и время замерзло, и мучительно медленно ползет, тянется, тоже скованное льдом, как зимняя река.

Вчера нам пришлось срочно сворачивать с тракта в лес, потому что риирцы почувствовали слишком большую стаю монстров. Передвигаясь по глубокому снегу, лошади быстро выдохлись, и мы остановились на ночлег в первом попавшемся укрытии — избушке-землянке.

Мое дыхание паром поднималось вверх. Внутри мешка, в походном меховом облачении, было тепло, но ощущала я себя беспомощным, неуклюжим младенцем в пеленках. Последние дни даже капюшон не снимала — в шапке замерзали уши и лоб. На ночь натягивала на нос вязаный шарф. Меховой сугроб с виду, да и только. Хорошо риирцам: не мерзнут.

Потянулась, посмотрела на крошечное оконце, через покосившийся ставень которого в избушку проникает свет, и увидела 'лежащего' рядом Хейго. В этой едва-едва заметной, засыпанной снегом крошечной избушке, наполовину вырытой в земле, места, кроме меня, хватило ему и Тьюго. Второй охранник уже 'встал' и вышел, надо думать. Я тихонько повернулась набок и, затаив дыхание, рассматривала Хейго, воспользовавшись тем, что он близко и не сверлит меня льдисто-голубыми глазами. Подробно рассмотрела его лицо, обрамленное капюшоном, с четкими, характерными чертами.

Теперь сходство Хейго с моим далеким предком Феодосом хорошо было видно. Тем не менее, суть однозначно наложила отпечаток на образ темного мага — 'хищника' с более резкими чертами, в сравнении с 'одомашненным' представителем моего рода. Хорошо очерченные, строго сжатые, чувственные губы, выступающий подбородок, высокие скулы, делающие облик мужчины иномирца более выразительным и суровым. Казалось бы, рыжеватые волосы должны придавать ему более задорный, бесшабашный вид. А в случае этого мужчины скорее наоборот, создают яркий контраст темной сути и светлого обличья, заставляя настороженно ожидать, что он может выкинуть в следующий миг.

Вот такое необычное создание природы! Не то дух, не то из плоти.

И опять поймала себя на мысли, что Хейго мне интересен со всех сторон, даже слишком. Хотела бы узнать о нем больше, а иногда, ужасно неловко осознавать это, — просто потрогать.

Эх, была не была, хоть риирцы говорили, что не спят, а в горизонтальном положении парят, чтобы не пугать меня, тем не менее, осмелилась на дерзкий шаг, своего рода авантюру, не в силах сопротивляться любопытству. Вытащила руку из мешка и осторожно помахала над лицом Хейго. Отклика не последовало, поэтому я продолжила: медленно коснулась рукой в варежке занятного плаща, проверить, насколько 'настоящий'.

Результат оказался потрясающим — белый мех словно провалился в темноту! Моему изумлению не было предела.

— Спокойного вам утра, леди Оливия, — прошелестел Хейго.

Я испуганно отдернула руку и, закусив губу, искоса посмотрела ему в лицо, проверяя, видел ли он мою глупую выходку.

Видел! Мои щеки ошпарило стыдом. Попалась!

— Доброе утро, господин Хейго, — нашлась я и сразу предприняла попытку оправдаться в лучших традициях придворного этикета. — Я проснулась и... чтобы не тратить время зря, сочла возможным побеспокоить вас.

— Я так и понял, — улыбнулся он глазами, уголки его губ едва дрогнули.

— Тогда подъем, — кивнула я и усиленно завозилась, выбираясь из мехов.

Перед тем как сесть в седло, я отпросилась в 'уборную'. И в сопровождении Хейго, чаще других опекавшего меня, залезла в ближайшие заснеженные кустики. С недавних пор даже смешно стало: эдаким сугробчиком прикидываюсь. Быстро управившись, отряхнула со штанов снег, шагнула на полянку к моим спутникам — и замерла, уставившись в светящиеся потусторонним светом глаза-льдинки огромного снежного монстра.

Это исчадие белого мира явно 'чуяло' меня, 'увидело' мое тепло. Я открыла рот позвать на помощь, но из глотки вырвался лишь жалкий хрип. А в следующее мгновение между мной и монстром выросла черная фигура Хейго. Еще миг — и белая тварь рассыпалась, словно огромный ком снега разлетелся вдребезги, свалившись с высоты.

'Да, монстр риирцу не соперник!' — мысленно восхитилась я.

И сразу оторопела: поляна кишела монстрами и... их хозяевами!

— Стой на месте! — раздался приказ Хейго.

— Стою! — прохрипела я.

Убежать при всем своем желании была не в состоянии, а вот плюхнуться в снег при виде монстров, рвущих лошадь, — вполне, колени предательски подгибались и тряслись. Трех других коняг оберегали Свер, Тиж и Кайго, от ладоней которого протянулись темные щупальца к головам животных. Видимо, из-за магического воздействия этого риирца они стояли смирно, словно вокруг никакой опасности нет. А Свер с Тижем, напоминающие в данный момент грозные черные смерчи, обороняли животных, давая отпор голодным тварям.

Фрей, у 'ног' которого я увидела мешок с гробом Шарля, почти не сходя с места, крутился волчком, поражая врагов.

Едва нашла глазами Тьюго и Хала, наступавших на белых, которых было не меньше двух десятков, как прямо передо мной выросла зловещая фигура в красивом, белейшем, искрящемся, струящемся балахоне, будто сотканном из тысяч снежинок, — глаз не отвести, если бы не омерзительная бледная физиономия с голубоватыми прожилками и жуткими темно-серыми глазами-щелочками с узким росчерком зрачка.

Кошмарная вариация Матушки Метели, какой ее рисуют в детских сказках, этот иномирец. Я не только видела, но и ощущала, как искрят от скрытой силы его 'волосы' или что там, у белых на голове, растет, напоминающее тонюсенькие сосульки. То ли чужая энергия покалывала кожу, то ли от страха я 'гусиной кожей' покрылась — настолько близко еще ни разу не оказывалась рядом с белым. И вместо того, чтобы бежать или защищаться, будто парализованная ужасом, продолжала стоять и смотреть, как он поднимает руку, собираясь сделать пару последних шагов, чтобы коснуться, забрать мою душу и тепло жизни.

Между мной и опасностью опять вырос черный клубящийся плащ-тьма, резко увеличился — и брызнул в стороны. В следующий миг белый, окутанный с ног до головы той самой 'живой паутиной', что и погибший накануне коняга, замер с раззявленным в безмолвном крике боли ртом-дырой. Затем сломанной куклой упал в снег, словно разом лишился костей. Тьма покинула его тело, взметнувшись вверх и, сформировав человеческую фигуру. Мгновение ока — и напротив меня стоял Хейго с голубоватым сияющим сгустком в руке.

Я ощутила, догадалась, поняла: этот сгусток — суть белого!

Хейго презрительно сжал сгусток, а дальше тот исчез в его ладони, верно поглощенный сутью, оказавшейся сильнее. Темный встряхнул кистью, словно испачкался. Едва заметное движение — и в его руках сверкнули черными искрами короткие мечи. Клинки будто горели самой первозданной Тьмой — настолько завораживающе страшно выглядело оружие, созданное магией риирцев. Кажется, я выпала из реальности от потрясения, глядя, как темные маги, один за другим, сотворили такие же мечи.

На поляне развернулась настоящая бойня. Вокруг меня кружил Хейго, уничтожая любого, кто пытался приблизиться ко мне, едва державшейся на нетвердых ногах. Словно сама Смерть встала на мою защиту и собирала дань из душ врагов. Трое риирцев защищали непосредственно лошадей, еще трое успешно уничтожали белых, летая по всей поляне. То тут то там мелькали шлейфы, оставляемые почерневшими плащами.

Неожиданно в обволакивающий меня серый кокон попал белоснежный сгусток, посланный кем-то из белых, хорошо запомнившийся по былым столкновениям. Я вскрикнула, закрываясь ладонями, но защита темных выдержала — 'дымящаяся' белая масса растаяла, словно лед или снег, попавший на печь или в костер, только вот не шипела и не исходила паром.

Хейго мгновенно перевел внимание на меня, обеспокоенно взглянул и, убедившись, что я цела, продолжил отбиваться от наседающих тварей. Мне нестерпимо хотелось помочь своим спутникам. Поднять земляные валы, используя прошлый опыт, и похоронить под их толщей ненавистных врагов. Но ведь мне строжайше запретили магичить во время похода. Как же поступить? Помочь? Нарушить приказ?

Закусив губу едва не до крови, я в страшном напряжении наблюдала за боем. Может быть, и не выдержала бы — применила свой дар, но мои спутники вскоре добили последних тварей. Осмотрели заваленную останками белых поляну, черным возмездием скользя над ними. Спору нет, смерть никого не красит, но если от монстров почти ничего не осталось, то трупы белых представляли собой жалкое зрелище: какие-то грязно-серые карлики. Куда только подевались великолепные балахоны и светящиеся 'волосы'?

Кайго втянул черные щупальца в ладони, 'отпуская' лошадей и, повернувшись к нам, спокойно объявил:

— Пора в путь!

Риирцы проверили поклажу, снятую с растерзанного коняги, в сторону останков которого я боялась даже посмотреть, чтобы позорно не свалиться в обморок. Тем более, противный запах крови разливался в морозном воздухе. На одеревеневших ногах подошла к своей лошадке и, ткнувшись ей в морду лбом, гладила, привычно успокаивая и себя, и ее, пока спутники собирались.

С негостеприимной поляны мы уходили под защитным туманом магии темных. Потому что на поляне опять начали появляться монстры, наверняка почуявшие еще не остывшее тело погибшей лошади, и значит их белые хозяева тоже близко.

Дальнейший переход прошел под впечатлением от утреннего столкновения. То ли еще будет в Цветане, вернее Риире, к границе с которым мы подойдем дня через два. Но какие же риирцы сильные! Не только маги, но и воины. Если белые применяли свои магические способности, то темные полагались еще и на боевые умения. Действовали стремительно, безжалостно и неотвратимо — прямо дух захватывало.

Я признательно поглядывала на темных, вспоминая эпизоды короткого боя с белыми, невольно по-хорошему завидуя и восторгаясь их возможностями, спокойствием и выдержкой. Особенно часто смотрела на Хейго. Наверняка, за его сильной широкой спиной никакое вселенское зло не страшно...

Самое странное, что о потерянном королевстве я сегодня не грустила, даже о разрушенном прошлом и слишком призрачном, неоднозначном будущем не думала, находясь под впечатлением от куда более насыщенного событиями настоящего.

* * *

Вокруг царила привычная 'мертвая' тишина, из-за которой сумерки становились настолько зловещими, что кажется, больше не рассветет. И только непокорный захватчикам гуляка-ветер гудел над головой, шумел в ветвях деревьев, когда поздним вечером мы разбили лагерь в тихой лощине.

После столкновения с белыми монстры стали появляться чаще, причем целыми стаями. С другой стороны, мы подобрались ближе к их логову. Еще раз встретили белых, на этот раз троих. Видимо, дозорных. Слава богам, не успели те нелюди осмотреться, выйдя из своих смерчей-порталов, а темные уже брезгливо стряхивали с рук их раздавленные, светящиеся холодным голубоватым светом 'сердца'. Жутко, конечно, но у меня в душе не нашлось жалостливого отклика.

Три оставшиеся в живых лошадки вытоптали небольшой круг в снегу. В сгущающейся темноте серый защитный туман над ними почти не разглядеть. Сегодня им задали двойного корма. Темные, наверное, решили не экономить и порадовать бедных животин напоследок, как ни горько это осознавать. Вот и хрустели клячи овсом, уткнувшись мордами в торбы.

Я забралась в разложенный на санях меховой мешок, в который перед сном на 'свежем воздухе' теперь 'ныряла' по самую макушку и даже нос не высовывала, и наблюдала за нынче кашеварившим Свером. Он сложил замороженные продукты в миску и накрыл руками. Я даже рот раскрыла от удивления, когда овощи, снег и сушеное мясо накрыла тьма, а спустя минутку варево аппетитно забулькало. Свер поглядывал по сторонам, пока готовил мне ужин, потом вроде бы принюхался и, сам себе кивнув, согласившись, что похлебка готова, вернул тьму в ладони.

Далее маг-повар повернулся ко мне, намереваясь передать блюдо 'темной кухни'. Я сомневалась мгновение, долгое и мучительное, но голод не тетка, как и холод. В общем, мы 'втроем' решили не привередничать. Вымученно улыбнувшись, я протянула руки к миске.

Хм-м.... а на вкус обычная похлебка... горячая, наваристая. Умеют же!

Проглотив первую ложку, я уже, кажется, привычно поймала внимательный взгляд Хейго. Хотя, не только его, остальные спутники тоже дружно сверкали на меня в темноте разноцветными глазами. Кто-то изучающе, кто-то насмешливо, изумленно, снисходительно, но однозначно с любопытством. Будто я зверюшка на ярмарочном цирковом представлении.

А, ладно, ну и пусть смотрят, в конце концов, куда им глаза девать, когда вокруг снег и темнота и спать не надо? Не особенно-то меня задевает повышенное внимание темных.

Может именно любопытство иномирцев толкнуло меня на ответное, когда я съела похлебку и с благодарной улыбкой приняла от Свера кружку с кипятком, куда предварительно положила свой лечебный сбор. Не долго раздумывая, слегка расслабившись после ужина, вдохнув горячий аромат травяного напитка, я поинтересовалась:

— Господа, а ваши женщины... с Риира... какие они? Были?

Мужчины молчали некоторое время, и я уже не надеялась услышать ответ. Даже укорила себя мысленно за то, что разбередила их раны, начав нелепую беседу, как на светском чаепитии.

— Они такие же, как и мужчины Риира, — неожиданно ответил Свер. Слегка шелестящий, мягкий голос синеглазого риирца, словно ночной летний ветерок, ласкал мой слух. — Элементали тьмы.

— Такие же, как вы? В темных плащах? — растерялась я.

Семь пар глаз, глядевших на меня, улыбнулись, снисходительно, но по-доброму, невольно согрев мое сердце.

— Плащ всего лишь привычная людям одежда, — продолжил Свер, — которая помогает скрыть... э-э-э... наш дух. Или сущность. Но мы можем сменить этот облик и на другой, распространенный на Риире. Когда-то!

— Но... но ведь чем-то же женские сущности от мужских отличаются? — не сдавалась я.

Ого, а 'мужским сущностям' становится еще веселее. Вон как у них глаза сверкают все ярче. Насмешники!

— Сутью! — кивнул Свер. — Любой риирец запросто определит, кто перед ним и какого пола. По энергетике.

— А формы у них тоже были две? — шепотом спросила я, вспоминая о мерах предосторожности.

Свер кивнул, кажется не в силах доступно объяснить мне очевидное им.

На мою удачу, на помощь ему пришел Фрей:

— Мы рождаемся, как ваши дети, леди Оливия. И младенцами имеем вполне физическое воплощение. И даже делимся на мальчиков и девочек, с внешними различиями. Но достигая переходного возраста, развоплощаемся, обретая дух и энергию. Как вы предпочитаете называть — магию. И пока не обретем свою вторую половинку, имеем возможность лишь на непродолжительное время переходить в физическую форму.

— Половинку? — выдохнула я.

— Да! Именно половинку. Которую... полюбим, ощутим, почувствуем сутью...

— Мне кажется, это замечательно и прекрасно — такое единение между мужчиной и женщиной, — признала я, отставив кружку, и натянула на плечи шкуру-одеяло.

Мужчины опять молча разглядывали меня, загадочно поблескивая глазами. Наконец, Хал произнес:

— Мы изучили вашу систему ценностей и мироустройство. К сожалению, а может, к счастью, мы слишком отличаемся. Наши э-э-э... браки крепкие, пожизненные и очень... тесные, причем в прямом смысле слова. Мужчина и женщина едины во всем.

— А не слишком ли тяжело — быть единым во всем с кем-то? — я набралась храбрости усомниться.

— Может быть, но за все требуется плата. Особенно за семью и возможность продолжения своего рода. Создатель нашего мира решил, что семья — единое целое. Только тогда она дает крепкое полноценное потомство.

— То есть, вы выбираете женщину по наличию родственной магии... ой, энергетике? Не за внешность? Я правильно вас поняла? — улыбнулась я, задавая этот вопрос.

— Внешность слишком изменчива, — усмехнулся Хал, почему-то посмотрев на Хейго.

Я тоже перевела на него взгляд и сразу попала в знакомый плен голубых глаз, мгновение назад раздраженно блеснувших на Хала. И светилось в них странно тягучее, почти осязаемое любопытство.

Мой собеседник между тем продолжил:

— Не только по энергетике. Мы по сути духи, но похожи на вас, людей. И умеем чувствовать...

— Ты не прав, Хал! — вклинился в разговор язвительный Тьюго. — Теперь, после гибели Риира, внешность играет отнюдь не последнюю роль. С учетом отсутствия среди нас в настоящее время особей женского пола! А люди статичны в своей первичной форме.

Услышав это более чем необычное заявление, я поймала себя на том, что прямо-таки неприлично вытаращилась на Тьюго, окончательно слившегося с темнотой, в которой светились семь пар нечеловечески ярких красивых глаз. Да кони за спиной уютно храпели и пофыркивали.

— Неужели вы собираетесь выбирать пару среди наших женщин? — с придыханием поинтересовалась я.

— Физически наши виды совместимы. Если мы вас пугаем, то ваши внешности порой приятны... — ухмыльнулся язва-риирец, по-кошачьи недовольно сузив желтые глаза.

Не выдержала, негостеприимно съехидничала в обратную:

— Ко всему привыкаешь со временем. Но боюсь, ваша половинка, господин Тьюго, не успеет свыкнуться... ни с внешностью, ни с характером. Особенно с последним...

— Это почему? — глаза Тьюго округлились.

— Сбежит! — мрачно ответила я и твердо добавила: — Непременно!

— Вспомните Тьяну, — неожиданно весело заметил Фрей. — Шейго ее едва-едва догнал...

— Да... раз десять догонял... — поддержал его Кайго.

— А с каким азартом ловил! — радостно припечатал Тиж.

— Не всем же так везет, как Сайло с Лилией. Та южанка — единственная не орала как сумасшедшая, когда...

— Хватит! — ровно, но безоговорочно обрубил соплеменников Хейго.

Эх, а ведь я только-только начала узнавать суровых риирцев получше.

В наступившей тишине вновь раздался его голос:

— Леди Оливия, почему вас тревожит, насколько сильно похожи наши женщины на ваших?

Я сглотнула, поставила уже холодную пустую кружку на снег и, зябко передернув плечами, осторожно ответила:

— Вы разрешили мне остаться в... на вашей земле, господин Хейго. Поэтому, вполне закономерно, что мне захотелось узнать, с чем и с кем придется столкнуться в будущем и жить рядом, и...

— Леди Оливия, вы красивая женщина, с большим даром и сильная духом. Поэтому я уверен: в новом Риире вы легко приживетесь и найдете свое место, где вам будет спокойно и... комфортно.

— Красивая? — вырвалось у меня.

И тут же ощутила, как загорелись щеки и потеплело на душе, растворяя холодную горечь разрушенных надежд и обмана. Хейго счел меня красивой, оказывается! Совершенно неожиданно и от того приятно вдвойне и важно! И сам он сейчас смотрит еще более пристально и волнующе до мурашек

— У вас очень приятная внешность, — черный капюшон Тьюго едва заметно качнулся в темноте. Потом с присущим ему ехидным тоном добавил: — Особенно в тот день, когда мы впервые встретились с вами, в Тартусе.

— Глаза красивые, да, — уточнил Хал. — Серые, прозрачные, как воды Думласса на Риире...

— Хорошенькая, мне больше нравится ее очень светлая кожа. Гладкая, наверное, шелковистая... теплая.

— А по мне, брюнетки не... — открыл рот Кайго.

— Хватит! — вновь, но уже не столь спокойным тоном прекратил поток комплиментов Хейго.

Открытое обсуждение моей внешности чересчур правдивыми, откровенными риирцами смутило не на шутку. У меня пылали не только щеки, но и уши. Красивой целиком и полностью меня счел только Хейго. Остальные оценивали 'частями'. Ну что же, на вкус и цвет товарища нет. Только вот непонятно, отчего разозлился Хейго.

— Завтра рано вставать, господа. Спокойной ночи! — выпалила я, отвернулась и, зарывшись в мешок, закрыла глаза.

Не тут-то было, риирцы продолжали разговаривать посредством своих 'нитей' — чувствовалось магическое напряжение между ними. Оставалось надеяться, что продолжали беседовать не обо мне.

Глава 10

Темнота. Раньше темнота меня пугала, а теперь согревает, сладко нашептывает, что я больше не одинока, что она позаботится обо мне. В темноте проступают глаза: неожиданно яркие, светящиеся, прозрачно-голубые. Нет привычного образа, лишь глаза. В них чувствуется суть существа, которое смотрит на меня и, кажется, окутывает... обволакивает... Немыслимые, запредельные глаза тьмы словно поглощают меня, настолько притягивают внимание, заставляют трепетать и отзываться что-то глубоко скрытое в моей душе. Я пытаюсь понять, рассмотреть, что таится, какие чувства отражаются в ледяной глубине ее взгляда: нечто таинственное, покровительственное, смешанное с голодным любопытством... собственника... и... выныриваю оттуда весьма странным и крайне неприятным образом.

Короткий полет — и словно в прорубь упала! Фыркнула, выплевывая снег изо рта, неуклюже завозилась, сообразив, что 'нырнула' в сугроб. Забарахталась там, неповоротливая в мехах, пока, наконец, не выпросталась из мешка, уселась. Опершись на руки, приподнялась, смахнула с лица варежкой снег и — сразу же уставилась в те самые голубые глаза, которые на меня только что во сне сверкали из тьмы. Но теперь передо мной Хейго на фоне ярко искрящегося на солнце белого снега. Утро.

За несколько мгновений, что мы смотрели друг на друга, я успела уловить в его глазах отражение только что виденных чувств. Неужели это был не сон? А желания тьмы принадлежат...

— Судя по придуманным людьми пословицам, у вас, леди Оливия, чистая совесть. Спите крепко. Не разбудят даже монстры! — у меня за спиной раздался тихий насмешливый шелестящий голос Тьюго.

Я моргнула, стряхивая снег с ресниц, и вырвалась из плена глаз Хейго, стоявшего с мечами в руках настолько близко, что его плащ 'лизал' мою одежду, и недоуменно обернулась. И действительно, вокруг красноречивые следы побоища, которое я с 'чистой совестью' проспала: останки монстров, серые сморщенные трупы белых. Боги, но их же сейчас больше, чем накануне было. Гораздо больше!..

Медленно сев на снег, я потрясенно осматривала вытоптанную площадку, накрытую серым куполом: полным-полно убитых тварей. Но где же наши лошади? Ответом стал труп моей растерзанной лошадки, лежащий в нескольких шагах, и разливающийся в воздухе запах крови. Привстав на колени, я судорожно огляделась и тоненько заныла. Рука Хейго сразу легла мне на плечо в успокаивающем жесте:

— Ты знала, что время каждой лошади придет, какой-то раньше, какой-то позже.

Горечь комом стала в горле, и тошнило нещадно. Выходит, Хейго стащил меня в снег, защищая, не отвлекаясь на обреченную клячу, заботясь, в первую очередь, обо мне. А раз нет двух других коняг, значит, темные их использовали для отвлекающего маневра, как в предыдущий раз. Да видно, монстров сбить со следа не удалось, раз вступили в бой.

Но как же я умудрилась все проспать?

Похоже, изматывающий холод и постоянные бесплодные попытки 'подпитаться' от земли давали о себе знать — с каждым утром мне было все труднее и труднее вставать, и днем едва держалась в седле, периодически проваливаясь в дрему.

Пока риирцы сноровисто собирали вторые сани и складывали в них мешки, я утопала в самобичевании: 'Стыдно, плохо и горько. На самом деле я даже не груз — обуза!' За одиннадцать дней пути по захваченной белыми территории я поняла, что боги ничего не делают без дальней задумки. Поэтому, наверное, привели риирцев на Эйр, спасли, чтобы те потом помогли спасти нас.

Дойти до Цветаны не смог бы ни один человек. Даже сильный стихийник. Особенно маг! Ведь наша энергия для белых — вкусное лакомство и подпитка. Маги не провели бы и дня за гранью! А кто еще смог бы ежедневно отбиваться от монстров? Играть с ними в кошки-мышки, с помощью магии скрывать себя, меня, коней?! Живое тепло! И одновременно, преодолевая лютый холод, шаг за шагом, с упорством смертника продвигаясь к цели?! Никто!

Нам действительно сказочным образом повезло, что боги открыли в наш мир портал беженцам с Риира! Погибшие королевства — малая плата за спасение целого мира. А я, и вовсе, никчемная проклятая принцесса, груз, как и труп в стеклянном саркофаге и валявшееся на снегу барахло...

— Простите меня, — выдохнула я шепотом, раскаиваясь в своей слабости, они все равно услышат.

Мало того, что сама не способна ничем помочь, к тому же еще и заснула. Усилием воли встала, отряхнула снег с одежды и, стиснув зубы, пошла к трупу своей лошади собирать вещи.

'Я должна быть сильной!' — приструнила саму себя, когда от отвращения непроизвольно прикрыла глаза и затаила дыхание. Попыталась выдернуть сумки из-под разодранной лошадиной туши. Тщетно. Хотела повторить, дернув посильнее, но рядом мелькнул темный шлейф — и Хейго вытащил их сам, спокойно посоветовав:

— Посидите у саней, леди Оливия.

— Я могла бы и сама...

— Я знаю, — Хейго мягко прервал мою попытку оправдаться. — В случившемся нет вашей вины. Вы делаете достаточно...

— Что именно? — не выдержала я и отчаянно прохрипела: — Даже не могу помочь вам своей магией, не говоря об обычном содействии в пути!

— Вы, люди, более слабые телом — это очевидно. Важно, что вы сильны духом.

— Кому? — шепнула я горько.

— Нам, — неожиданно криво улыбнулся Хейго. — Именно благодаря силе вашего духа, мы совместимые виды.

Зловещая улыбка у этого темного почему-то была. Я оглянулась на других. Те тоже смотрели, улыбаясь глазами, правда, с различной подоплекой, но точно не утешающей. И все же, выяснив, что моя слабость простительна, а от сомнительной лично мне силы духа есть какая-то одним риирцам ведомая польза, я выпрямила спину, вспомнив о статусе королевского отпрыска, которому негоже истерить, благодарно кивнула:

— Спасибо за душевную поддержку, господа!

Вежливо улыбнулась и, посмотрев на командира отряда, побрела к саням, чтобы не мешать.

Совсем скоро темные стремительно скользили вперед, а я катилась рядом на санях по белому нетронутому снегу, укутавшись в меха. И самое удивительное: движущей силой саней стала магия риирцев, 'запрягших' в сани двух жутких порождений тьмы, созданных по образу монстров белых. Сильны темные! Единственное отличие: 'тягловые животные' оказались не белого, а черного цвета.

Некоторое время я развлекалась, наблюдая за черными монстрами, а когда надоело, снова решилась поговорить с темными. Вчера весь день отмалчивалась, слишком неловко чувствуя себя после обсуждения собственной внешности. Какая, в сущности, ерунда, очередная условность, в нынешних обстоятельствах лучше общаться, чем вариться в собственных страхах и заниматься самоедством.

Слева и справа от моих саней летели Хейго и Хал, вот с ними я и заговорила, высказавшись в традициях светской беседы:

— Вы так легко уничтожаете монстров и их хозяев. Невероятно и впечатляет как!

Двигавшиеся впереди нас спутники оглянулись с улыбками. Кажется, я начинаю привыкать к ним.

— Это правильно, мы сильнее белых, — совершенно серьезно пояснил Хал.

— Почему? — встрепенулась я и, подтянувшись к спинке саней за поручни, приготовилась слушать.

— Мы в чем-то схожи с ними, — поразил меня до глубины души Хал. Затем так же спокойно продолжил: — Белые, по сути, тоже отчасти элементали. Только приспособились существовать в холоде и находятся на гораздо более низкой ступени развития. Попросту говоря, не имеют четкой грани между формами, застряли где-то в середине между физическим воплощением и энергетическим. По нашим наблюдениям, питаются, как и мы, окружающими потоками; а ваше тепло — дополнительный источник энергии для них, но с которым и перестараться можно.

— Перестараться? — проскрипела я.

— Слишком много тепла опасно для белых, — Хал кивнул, не поворачивая головы, поэтому я видела только движение капюшона. — Могут сгореть. А если не торопиться, то можно порадовать себя делика... — он замолчал, видимо ощутив мое негодование за причисление людей к обычной еде, вернее деликатесу, поэтому, запнувшись на слове, поправился, — к примеру, ваши ходячие трупы. Ведь белый, в сущности, хищник и мог бы выпить сразу нескольких, но он еще и разумный, поэтому метит жертву касанием, по-вашему, душу забирает, затем словно пиявка присасывается и какое-то время медленно, неторопливо тянет энергию.

— А маги медленно умирают, потому что наша магия неотделима от души, сути, — понуро кивнув, тихо дополнила я, вновь вспомнив сестру.

— Да, — согласился Хал. — У человека без дара белые еще долго тянут тепло, сперва покалечив душу и отравив холодом тело, вот и бродят те несчастные, пытаясь согреться за счет других... себе подобных.

— Я видела их издалека, — хрипло поделилась я, невольно передернувшись.

— Думаю, скоро наступит момент, когда мы не сможем обходить их скопления стороной. И столкнемся с ними, — предупредил Хейго.

— Это так ужасно... неужели мы увидим их?

Хейго, блеснув глазами, продолжил:

— Стоит умереть белому, отметившему людей, они станут свободными. И смогут уйти на перерождение.

— Это еще одна важная причина для того, чтобы мы... вы... чтобы Эйр очистить от белых!

— Вы правы, леди Оливия, ваш мир такой маленький, что его проще делить только двум видам. Третий здесь явно лишний! — ехидно высказался Тьюго.

Я осуждающе посмотрела ему в спину, надеясь, что он в полной мере прочувствует мое возмущение. И тут же почти от всех риирцев к несдержанному соотечественнику протянулись серые нити. Скорее всего, ему высказали за излишнюю разговорчивость. И коль темные делятся со мной знаниями о белых, воспользовалась моментом:

— Господа, а что представляют собой монстры? Наши думают, они созданы изо льда. Ведь погибая, выглядят как груда осколков?!

Серые нити тут же развеялись, Тьюго передернул плечами, ускоряя шаг. Сегодня он ведет наш отряд.

Хал продолжил лекцию, будто читал ее в Академии Магии студиосам:

— Эти твари — стражи. Существа магического происхождения, а не рожденные естественным путем. Загонщики. Подобно вашим аристократам, охотящимся со сворой собак, или для охраны территорий, белые используют монстров. Нам кажется, они подпитываются энергией хозяина, но тоже любят 'тепло'. Поэтому усердно рвут... добычу на части и рыщут кругом. Хозяева через своих стражей чувствуют чужое живое тепло и быстро собираются в месте его обнаружения.

— Именно по этой причине вы играете с ними в прятки? И не принимаете бой, хотя легко можете уничтожить? — сделала вывод я.

— Да, вы правы, леди Оливия, — снова 'кивнул' капюшон Хала. — Убьешь стража, его хозяин почувствует чужака и явится следом. А нам лишние встречи с ними ни к чему. Пока.

Какое-то время мы ехали молча, потом я не выдержала вида унылого пейзажа и на короткой остановке, поев, продолжила любопытствовать:

— Простите, господа, мою неучтивость. Могу ли я задать нескромный вопрос: почему вы представились мне коротко, по именам? И в Тартусе король с придворными тоже называли вас лишь...

— Понятно, леди Оливия, — вновь обратил ко мне свою улыбку Хал. — Мы с вами относимся к разным видам разумных существ и традиции у нас иные. На Риире нет различий по сословиям, как у вас. Мы отличаемся друг от друга исключительно силой. В Риире не используют... не использовали родовые имена. Имя каждого нового риирца уникальное.

— Но ведь поколений, наверное, очень много, можно забыть и...

— Нет, Тьма не позволит. Она помнит все и всех! Для нее каждый из нас неповторим и дорог. Родители дарят имя своему ребенку, но в момент обретения второй формы Тьма может сменить ему имя. Посоветует...

— Посоветует? — потрясенно выдохнула я.

— Скажем так, однажды кто-то из нас ощущает острую потребность изменить свое имя, — вмешался в разговор Кайго, который денно и нощно стерег саркофаг, — взять другое.

— Это произошло с вами? — я впилась в него слишком заинтересованным взглядом, надеясь на продолжение рассказа.

— Да, — синеглазый риирец смутился моим пристальным вниманием и интересом, наверное.

Обычно он говорил немного, предпочитая слушать, видимо. Поэтому я вновь обратилась к более разговорчивому Халу с безобидным вопросом:

— А как долго вы живете?

Моментально переплелись серые нити — темные советуются. Наконец Хал ответил:

— Это сложный вопрос.

— Почему? — расстроилась я.

— Потому что мы считаем возраст иначе, чем вы, люди. Риирцы учитывают возраст до развоплощения, мы пока не можем сказать с уверенностью, сколько это будет в ваших годах. По нашим меркам, до десяти лет. Затем отсчет прожитых лет продолжается после обретения риирцем своей... э-э-э половинки.

— Почему? — в полном недоумении повторилась я.

— Потому что в ипостаси элементаля мы не растем, не меняемся физически. Мы обретаем опыт, умения, наращиваем силу. Потом, встретив половинку, обретаем полноценное физическое тело. С момента обретения продолжается отсчет возраста риирца. Если учитывать именно этот возраст, то прожить можем, по нашим предварительным подсчетам, как и ваши маги, до трехсот лет. Может чуть больше... лет на сто.

— То есть... — я ошеломленно взирала на собеседников, переводя взгляд с одного на другого. — Если вы в форме духа не встретите свою половинку тысячу лет, например, то и проживете столько же? А потом, найдя ее, еще лет триста?

— Не пугайте меня ужасающими предположениями, — неожиданно попросил Хал, удивив меня еще больше, потому что его голос прозвучал недовольно. — Тысячу лет прожить в одиночестве, в холоде — страшная участь, которой никому не пожелаешь.

— Насколько я знаю, такое случалось в нашей истории, — задумчиво отозвался Хейго, пока я пыталась определиться с реалиями риирцев. — Правда, паре этой несчастной сначала пришлось какое-то время приручать ее разум, потом долгое время отогревать. Но той риирке повезло: несмотря на сложный случай, она обрела любовь. Терпение у ее половинки оказалось невероятное.

— Это была женщина? — удивилась я.

В отсутствие перед глазами представителя другого пола иномирцев, мне казалось, что такой вот суровый вид может быть только у элементалей мужского пола. А оказывается, 'женщины-духи' тоже в жутковатом облике существовали, мало того, их любили.

— Да, история была об элементале с женской сутью, — подтвердил Хейго.

Сразу припомнилось важное обстоятельство, о котором я поинтересовалась, смущаясь напоминать об обещании дать мне приют:

— Вы не могли бы рассказать о двух подданных вашего нового королевства? Не вашей расы.

— Тьяна и Лилия — половинки двух наших соплеменников, — ответил Хейго.

'Неужели возможно обрести в их лице супруга?' — вертелось у меня в голове, но этот вопрос я не посмела задать. Три года назад, наверное, сгорала бы от любопытства, и подобная новость лишь удивила и повеселила бы. Но теперь я подданная Риира, одинокая девушка с вечно голодным псом и без каких-либо радужных перспектив. Пусть тайно, в глубине души, все еще мечтающая о семейном счастье с достойным мужчиной, который сможет полюбить проклятую всеми принцессу.

Теперь и самого королевства нет. Принцесса Несуществующего Королевства. Бедная леди Оливия Малина — единственный выживший потомок древнейшего рода, которому не хочется остаться последним и одиноким. Но кому такая нужна? По большому счету — бесприданница, хоть и наделенная сильным даром, потому что владение небольшим поместьем и домиком в дармашской столице под большущим вопросом. Надеюсь, король Бариус сдержит обещание заботиться о Пушистике. Душа опять заныла, но мне всего двадцать один, может быть, и мне судьба даст шанс обрести счастье! Ведь душа неистово просит о чуде, о любви, о сказке. Чего в моей жизни еще ни разу не случалось!

* * *

К вечеру удручающий окружающий пейзаж обрел краски. Закат окрасил небеса в фееричные цвета: розовый смешивался с алым, потом переходил в нежно-сиреневый. Раньше от подобной красоты дух захватывало, но не сейчас. Слишком знакомое место!

Белоголовка!

Мы пересекли границу Шандара и Цветаны.

Впереди, куда бы я не взглянула, вздымались земляные валы, засыпанные снегом. Чужак решил бы, что это просто холмистая местность, но я-то знаю, что когда-то здесь была большая, зеленая равнина. Бескрайние поля, луга, сады...

Я неуклюже вскарабкалась на вершину холма и, выпрямившись, вновь осмотрелась, чувствуя, как горло сковывает спазм, а глаза наполняются слезами. Вокруг, куда не посмотри, растут розаны. Розовые — на месте гибели женщин и сиреневые — мужчин. Разные: совсем кривые и маленькие, уже начинающие чернеть и засыхать кустики; сильные и красивые, с широкими кронами деревца, как на могиле Алекс. Словно внизу, среди заснеженных холмов, искрящихся в закатных лучах разноцветными искрами, раскинулся небольшой розово-сиреневый сад.

— Что это за место? — тихо спросил Кайго, подтягивая сани на вершину холма.

— Белоголовка! Здесь мы... последние маги Цветаны вели бой. Тоже последний! Пытались выиграть время для жителей города, чтобы те убежали отсюда подальше. Здесь Алекс... моя сестра и первая наследница непосредственно столкнулась с белым. Она сильная, характером в отца, и возглавила оборону и отступление после его гибели. Мы защищали свой народ... А потом... Александра умирала, долго и мучительно замерзая душой.

— Мы сочувствуем вашей утрате, — в тихом голосе появившегося рядом со мной Тьюго не было ни единой нотки иронии.

— В этой долине остались почти все земляне, видите, сколько розанов? Здесь умирали и совсем юные маги, и умудренные опытом вояки. Выжить удалось единицам, — я всхлипнула, а потом зло добавила, — трусам, подобным Шарлю, да редким везунчикам, как я сама. Мы с мамой на себе вытаскивали раненную Алекс из гущи бойни. И потом...

Я мотнула головой, отворачиваясь от дивного розового сада. И шепнула в пустоту своей души:

— Больше никто не назовет меня Оли-ягодка, она тоже умерла здесь.

— Полагаем, через город нам идти не следует? — прошелестел над ухом голос Хейго.

— Да, думаю, там слишком много народа осталось, — кивнула я, начиная спускаться вниз и по колено проваливаясь в снег.

— Осторожнее, леди Оливия, не переломайте ноги, — предупредил меня Хейго. — Садитесь лучше в сани.

Хал подкатил сани и помог мне сесть в них. Дальше мы скользили мимо заснеженных холмов, огибая то один то другой. Встречая очередной розан и чувствуя отголоски магии погибших землян, я вновь прощалась с ними, ощущая, как дрожит от напряжения моя собственная суть, обрывая старые связи.

— Вы должны закрыться, леди Оливия. Вы создаете энергетическое возмущение, которое мы с трудом скрываем, — неожиданно жестко приказал приблизившийся к саням Хейго.

И действительно, мой серый клубящийся защитный кокон потемнел и уплотнился, а я и не заметила, предаваясь печали и воспоминаниям.

— Простите, меня, пожалуйста, — сипло шепнула я, обернувшись назад и увидев, как у розанов появляются стаи монстров, рыщущих в поисках добычи.

К счастью, вернее, благодаря темным, нам удавалось ускользать от опасности. Пришлось брать себя в руки и отрезать свой дар от окружающего мира. Вцепившись в спинку саней и разглядывая тварей, я выпалила то, что недавно осознала:

— Никто из людей не смог бы пройти этот путь без вашего участия. Никто! Ведь нас почуяли бы сразу, еще у границы. У нас нет ничего против белых...

— Да, вы правы, леди Оливия, — согласился Хейго, без пафоса, высокомерия или снисходительности. Просто признал очевидный факт.

— Тогда почему вы попросили столь мало? — поразилась я. — За спасение вы могли потребовать полмира...

Из-под капюшона блеснули ледяные голубые глаза Хейго. Он бросил на меня внимательный взгляд, прежде чем ответить:

— Мы не такие как вы, леди. У нас иные ценности и мироустройство. В том виде, в котором люди понимают власть — это кабала для ее обладателя, слишком много ограничений и постоянная опасность для семьи и потомства. А мы, элементали тьмы, — свободные духом с рождения. Наши семьи строятся по иным принципам, чем ваши. Жизнь — это поиск своей половинки. Сила для риирца — это ответственность и чем ее больше, тем выше статус обладателя и больше обязательств перед другими. Для нас сила — это долг, но одновременно и дар, который позволит обрести большую цельность в семье, укрепить слияние и защиту пары. Для этого мы наращиваем мощь элементаля.

Распахнув слезящиеся от морозного ветра глаза, я смотрела на этого невероятного мужчину. Сильный, умный, свободный...

— Земли бывшей Цветаны обширные, граничат с океаном и всего двумя королевствами, захваченными белыми, — неожиданно вмешался в разговор Тьюго с прежней иронией. — Границ нового Риира и бывшей Цветаны мы с королями Эйра не обсуждали...

— Их вполне можно раздвинуть на весь Цветочный полуостров, который сейчас заморожен, — поддержал Хал товарища.

Я вытаращилась на ушлых темных и отметила словно специально для меня вымученную усмешку на лице всегда спокойного и выдержанного Кайго.

— Господа, меня терзают смутные подозрения, что вы таким вот нехитрым образом шутите надо мной. Причем, не в первый раз.

— Когда был первый? — искренне заинтересовался Хал.

— На привале, пару дней назад, когда вы позволили себе при даме обсуждать ее внешность! — хмуро ответила я.

Хейго по-человечески хмыкнул, прежде чем пояснил:

— Первая подданная нового Риира — Тьяна — узнав о предстоящем путешествии и вашей особе, леди Оливия, посоветовала нам определенную линию поведения. В случае, если наша подопечная будет предаваться унынию или страху.

— Да, она посоветовала нам шутить и чаще улыбаться! — спокойно подтвердил Тиж, оглянувшись на меня.

— Или провоцировать на другие чувства, чтобы отвлечь принцессу от окружающего кошмара, — совершенно бесстрастным, непривычным тоном добавил Тьюго.

Вечер открытий! А я думала, что великие судьи чужого мира прямо почти как люди. А они меня развлекали, оказывается. Посмотрев на скользящих вокруг саней в полном молчании риирцев раз-другой, я решила объявить:

— Господа, я прошу вас только об искренности. Не нужно ради меня вымученно улыбаться и шутить. Я не скачусь в истерику, если вас это беспокоит. Поверьте, людям свойственно иногда грустить и печалиться, но это не значит, что они, что я... нарушу свои обязательства. Или каким-нибудь образом помешаю вам спасать мой мир.

— Леди Оливия, — неожиданно обратился Кайго. — Наше поведение не стремление вас оскорбить или расстроить. Мы другой вид, поэтому учимся сосуществовать с людьми. И так же, как и вам, нам иногда свойственно грустить и печалиться.

Черты его лица менялись, но зеленые глаза улыбались.

Я благодарно кивнула — и с писком вылетела из саней. Кувыркнувшись, зарылась лицом в снег, да еще и сани накрыли.

Сразу освободив меня из снежного плена, Хейго мрачно сообщил:

— Под снегом полно неровностей, придется идти на снегоступах, пока не преодолеем холмы.

* * *

С вершины холма, куда мы забрались по пологой стороне, круто обрывающегося с другой стороны, открылся обзор на некогда большую деревню. И 'жители' там остались. Те, что лишившись души, бесконечно бродят по окрестностям в поисках тепла.

Мое сердце так громко и гулко стучало, что, казалось, слышала вся округа, хорошо освещенная круглой, полной луной...

Зомбяки! Как их прозвали люди.

Ищущие — так между собой называли риирцы.

Притаившись, лежа в снегу, я наблюдала за растрепанными бабами в белых рубахах, которые недвижимыми стражами замерли у заборов, глядя в никуда. Возможно, когда их настигла беда, либо в бане мылись, либо только встали с постели. Двое ребятишек пугающе размерено стукались лбами, держа друг за друга за плечи.

Мужики... некоторые из них ходили взад-вперед, словно думу думали. Но все поголовно мертвыми глазами смотрели в пустоту и даже 'звенели' от проморозившего их холода. На миг показалось: дотронься — и рассыплются, словно ледышки. Но от боевых магов шла молва, что белые иномирцы крепко держат свои жертвы, забирая разум, душу и оставляя лишь одно желание — согреться. Найти живое существо и забрать его тепло для хозяина.

Закусив меховую варежку, чтобы не застонать от душевного раздрая, я впервые наблюдала за ищущими. Сначала дико хотелось разораться, чтобы выплеснуть горе за всех нас. За людей и за весь Эйр! Затем трусливо отползла подальше от обрыва и жуткого зрелища. Мои спутники остались наверху, изучать обстановку, а двое 'ушли' на разведку. Растерев покалывающие на морозе щеки варежкой, я отвернулась от риирцев и села. И тут взглядом наткнулась на чьи-то ноги, торчавшие из небольшого сугроба в трех шагах от меня.

Яркий лунный свет ничего не прятал, наоборот, словно подсвечивал, не давая укрыться деталям, подчеркивая синюшные, обмороженные, без нескольких пальцев мужские ноги в оборванных по колено штанинах. Потрясенно подняв глаза выше, я увидела развевающуюся на ветру простецкую рубаху и заскорузлые руки в грязи и крови. Мощную волосатую грудь в разорванном до живота вороте. Широкие ссутуленные плечи, как если бы мужик зябко ежился. И наконец заглянула в лицо... зомбяка — широкое, скуластое, синюшное, с неопрятной бородой, в которой застрял снег и льдинки, с темными пятнышками веснушек — когда-то, наверное, вполне покладистого деревенского трудяги-мужика. А теперь из-под нечесаных лохм 'смотрят' пустые, покрытые молочной пеленой глаза — замерзшие от холода, бездушные, страшные...

Каждой частичкой своего тела я ощутила напряжение, исходящее от этого, в сущности, мертвеца. Напряжение чуждой магии белых! Будто ко мне невидимые щупальца тянулись, искали мое тепло, жаждали его забрать. Я закричала от ужаса — зомбяк дернулся с невообразимым звуком звона сосулек и весенней капели, а затем, протянув руку со скрюченными пальцами, двинул ко мне.

Позади мертвеца возник Тиж, мгновенно превращаясь в облако тьмы. Окутал синюшного зомбяка, продолжавшего протягивать ко мне руку и согнувшего ногу в колене, чтобы шагнуть. Зомбяк стремительно покрылся чернотой. Жутчайшее мгновение — и риирец будто прошел сквозь мертвеца, материализуясь передо мной, заставив захлебнуться собственным воплем и булькнув, замолчать.

Хейго выдернул меня из снега, посадил в подкатившиеся сани. Дальше я таращилась на рассыпающегося прахом зомбяка, а сани неслись прочь, заставляя меня вцепиться в поручни, чтобы не вылететь на какой-нибудь кочке. Но мой крик услышали. Сначала в сгущающихся сумерках послышался усилившийся многократно ледяной перезвон. Догадавшись, что означает совершенно неподходящий для этого места и времени звук, я сжалась от ужаса.

Мои спутники ускорились, санки летели, развевались черные плащи на ветру. Мы вынырнули из-за холма и увидели двигающуюся в нашу сторону от деревенской околицы толпу некогда живых жителей. Как деревянные шагали... страшной безмолвной толпой... под ледяной перезвон...

Я опять тоненько заскулила, испуганно поджимая руки и ноги, до боли в пальцах цепляясь за санки.

— Молчи! — грозно прошелестел Хейго рядом. — Чтобы не случилось, только молчи. А еще лучше — закрой глаза!

Как можно закрыть глаза? Я завороженно смотрела на зомбяков, следовавших за нами по санной колее. Сани петляли между высокими валами, не переворачиваясь лишь благодаря темным.

— Тьма! — ветер донес до меня злой возглас бегущего впереди Тижа.

Резко обернувшись, я застонала от ужаса. Мы неслись под уклон, а внизу поджидало с десяток голодных ходячих мертвецов, протягивая к нам руки.

— Закрой глаза, Оли! — повторил Хейго.

Наверное, я бы не вняла то ли отчаянной просьбе, то ли приказу, но ласковое обращение из детства и юности словно чудо сотворило: согрело, предложило поверить. Послушно закрыв глаза, я услышала:

— Доверься мне.

Зажмурившись, я ощущала, как екает сердце на каждой кочке, как горят щеки от ледяного ветра и дрожат руки от жуткого перезвона чужих отмороженных конечностей.

В какой-то момент, ощутив полет, я невольно открыла глаза и стала свидетелем нереального действа: двое риирцев, будто огромные черные птицы в упряжке, тянули сани по воздуху. А пятеро других превратились в черный огонь, пожирающий все на своем пути. Пламя тьмы мгновенно поглощало тело очередного зомбяка, высасывая из него то ли остатки жизни, то ли чужой силы, — затем на светлый подлунный снег осыпался темный пепел. А черное пламя тем временем устремлялось к новой добыче.

Так жутко...

Я зажмурилась, втянув голову в плечи и еще крепче цепляясь в сани, хотя, куда уж больше, почти срослась с ними. А перед глазами стоял пепел, падавший на белый снег и черное живое пламя, метавшееся над этим снегом. Значит, вот какой у иномирцев истинный облик, без плаща, облик, который они не торопятся открыть людям! Сама Тьма — неистовая, беспощадная и сжигающая все в пепел!

Холмистую местность мы покинули, больше не останавливаясь. Более того, даже не замедляясь. Мне прямо на ходу дали мешок, в который я завернулась и, прикрыв глаза, из-под ресниц наблюдала за спутниками.

Темные приняли прежний вид, но смотреть на них по-прежнему я больше не могла. Но, тем не менее, стоило светло-голубому взгляду с беспокойством остановиться на мне, страх отпускал.

— Благодарю, — прошелестел голос Хейго, заставив меня распахнуть глаза по шире и уставиться на него.

— За что? — чуть не плача, просипела я. — За то, что нарушила приказ и закричала? Накликала беду и... ищущих?

На его лице не отразилось недовольства, а глаза смотрели пристально, будто в душу проникали.

— За доверие! — наконец, едва заметно улыбнулся он. — Все будет хорошо... леди Оливия.

Я могла поклясться, что с его губ чуть опять не сорвалось 'Оли', но он, запнувшись, закончил, как положено по этикету. Наверное, я сошла с ума в этом бесконечном кошмаре и холоде, но от его заминки в груди неожиданно потеплело. А скупая, быть может, показавшаяся, улыбка Хейго подарила надежду на хороший исход и успокоила.

Чтобы самой себе не напоминать нахохлившегося воробья в гнезде, я расслабилась и шепнула:

— Это вам спасибо! За все!

Глава 11

14 день

Второй день подряд вокруг бушевала метель, но мы упорно продвигались к сердцу бывшей Цветаны — Дворцу Малина, о великолепии которого я заставляла себя не думать, оказавшись на чужбине в скромном домике, в стесненных обстоятельствах. Зато теперь, в качестве беззаботного груза, периодически заметаемого снегом, мне никто не мешал предаваться воспоминаниям, согревавшим сердце. Подозреваю, не без участия Хейго, по-прежнему заботившегося обо мне, но я против ничего не имела, волей-неволей предвкушая встречу с Домом, каким бы он ни был.

Наверное, я порой напоминала приличных размеров сугроб на санях. И не спешила стряхивать снег, образовывавший корку, защищавшую от ветра. В мешке было достаточно тепло, чтобы окончательно не отморозить руки-ноги-нос. Вязаный шарф с лица я сдвигала только когда ела, нос и щеки противно шелушились и, скорее всего, покраснели, несмотря на целебную мазь из моих запасов, отогретую и щедро намазанную на лицо. Да и на яркий искрящийся на солнце снег долго смотреть опасалась.

Будет ли конец нашему трудному пути?

А еще я поймала себя на пугающей мысли, что бессознательно, постоянно ищу взглядом Хейго. Пока он рядом, страх отступает, но стоит ему отлучиться, исчезнуть из моего поля зрения, все сжимается от холода и беспокойства, и тогда начинаю откровенно рыскать вокруг глазами. На мысленный вопрос, почему именно он, пока не было четкого ответа, хотя времени для раздумий хоть отбавляй.

Надо признаться, рыжий, голубоглазый риирец мне понравился. Очень понравился! Это чувство неожиданно испугало из-за опасения попасть в зависимость не просто к чужаку, а иномирцу. Нельзя, нельзя засматриваться на незнакомца, сколь привлекательным бы он не показался!

Вчера в одном из опустевших домов мне вновь предоставили возможность помыться, но даже это не порадовало. Кроме того, защитный купол риирцев больше не спасал от холода. Либо метель сыграла злую роль, либо близость к проклятому 'белому' порталу, а может, больше сил уходило на передвижение, потому что неслись мы не в пример быстрее, чем на лошадях.

Сегодня меня мучило раздражение на все и всех. Я злилась даже на себя за слабость, ненужные никому сантименты и чувства. Риирцы решили остановиться на одной из лесных прогалин, недалеко уйдя в лес с большого, засыпанного снегом тракта. Слишком часто на дорогах начали встречаться ищущие и монстры. Порой они жутковатой группой бродили в поисках нарушителей покоя захватчиков Цветочного полуострова.

Обнаружив охотничью хижину, мне позволили передохнуть и пройтись вокруг нее, чтобы согреться и размяться. Сугробы здесь намело еще не очень большие, снегу препятствовали лесные заросли и высокие деревья. Получив горячую тарелку с уже набившей оскомину 'темной' похлебкой, я съела ее с тайным содроганием. Только разлившееся в животе тепло чуть-чуть исправило послевкусие от надоевшей пищи. Вспомнилось время, когда я, отвергнутая всем миром принцесса, видевшая живую курицу исключительно на птичьем дворе, училась готовить ее сама. Ощипывать приставучие колючие перья от тушки и — о, ужас! — голову и внутренности тоже отделять.

Впрочем, недовольство походными условиями я прятала глубоко в себе, отвечая спутникам исключительно вежливой, благодарной улыбкой. Не пристало принцессе даже несуществующего королевства походить на квашню и потакать собственным слабостям и прихотям. Крепче надо быть! И сильнее! И молча пережевывать недоваренные овощи тоже!

Эх, сколько красноречия во мне открылось во время путешествия. Пожалуй, еще чуть-чуть — и кого хочешь уговорю на что угодно. Не зря же ежедневно на себе практикуюсь!

Выпив кружку травяного отвара, я вымучено улыбнулась, поймала задумчивые взгляды спутников и побрела по снегу в кусты. Видимо перестаралась с вежливыми улыбками для бодрости духа и жизнеутверждающего настроя. Излишне резко попросила у Хейго хоть малость уединения. Сейчас мне наплевать на все, даже на монстров, лишь бы побыть в одиночестве.

С неба падал, кружился снег — легкий, рассыпчатый, надоевший до зубовного скрежета... Мало того — враждебный... Я тщательно привела одежду в порядок и направилась обратно к лагерю. Выбралась из кустов и замерла, запрокинув голову, посреди естественной прогалины: солнце клонится к закату, все вокруг искрит от света, метель улеглась, толстые стволы деревьев устремляются вверх, я даже зажмурилась. Наверное, здесь звериная тропа раньше проходила, уж больно место ровное, характерное.

Слишком хорошо знакомое покалывание кожи, ощущаемое при воздействии магии белых, мгновенно разрушило очарование момента. Моргнув, чтобы сфокусировать взгляд, я увидела в нескольких метрах от себя огромного белоснежного монстра, водившего лобастой головой в поиске моего тепла! Вот тебе и уединилась! Горло перехватило, я неосознанно сделала шаг назад, потом еще и еще. Внезапно под ногами затрещало, словно тонкий лед не выдерживал, предвещая очередные неприятности. Но я даже глаз опустить не могла, затравленно вытаращившись на монстра, без сомнений почуявшего меня, ступавшего след в след.

Приближающийся зверь ощерился, показав кошмарных размеров клычищи и приготовился прыгнуть. Я вдохнула и хотела позвать на помощь, но даже пикнуть не успела — заметила мелькнувший черный шлейф. В следующий момент сама тьма окутала меня со спины, горячая ладонь закрыла рот, а над ухом прошелестел голос Хейго:

— Молчи! Я рядом!

Дальше подсознательно успела удивиться: рука темного оказалась по— настоящему живой и очень горячей, ведь непосредственно обнаженной кожи меня коснулись впервые. Затем раздался громкий треск ломающегося под ногами льда... а может и не только льда...

— Тьма! — выплюнул Хейго.

— Мамочки! — пискнула я, уходя под землю, в глубокую огромную яму, вместе с темным и монстром.

Твердь уходила из-под ног, а меня обволокла та самая тьма, которой становятся темные, смерчем завихряясь при перемещении. Тело охватила нестерпимая, обжигающая боль, словно меня огонь опалил. Я заорала — и... рухнула на землю. В следующее мгновение пораженно заглохла, глядя как мужчина, принявший удар от падения на себя, причем, не в привычном облике, а настоящим, живым телом, вскочил на ноги и, отпихнув меня к стене, в движении 'вытащил' мечи и закрыл от снежной твари.

Тряхнув головой, возвращая ясность мыслям после приземления, опершись на промерзлую земляную стену, я таращилась на Хейго, по-рыбьи открывая рот в попытке вздохнуть ледяного воздуха. Боли, пронзившей меня в 'темном пламени', длившейся, наверное, долю мгновения, полвдоха как не бывало. Защитный купол риирцев тоже исчез.

А Хейго тем временем вступил в бой с тварью. Скоро в огромной яме-ловушке, наверняка давным-давно вырытой охотниками либо на медведей, либо на лося, с торчащими в центре кольями, на которые мы чудом не напоролись, оказавшись с краю, стало слишком тесно от количества пребывающих и пребывающих монстров. Они осыпались снегом и снова кидались на моего защитника.

Чтобы не развопиться от ужаса, отвлекая внимание Хейго, я, уже привычно закусив рукавицу, прижавшись к отвесной стене, следила за происходящим. За мужчиной, живым щитом закрывающим меня от опасности. Стремительные движения, мощные точные удары, ответная звериная жестокость и нечеловеческая запредельная сила... Дно пещеры покрыли останки созданий белых магов. А ведь бой продолжается всего ничего.

Я вскрикнула, когда меня схватили сверху за шкирку и быстро вытянули наверх. И тут же оказалась под защитой Тьюго и Тижа. Хал со Свером 'нырнули' в яму помочь Хейго добить последнюю оставшуюся тварь.

Риирцы осмотрелись в поисках других стражей и белых, а я восхищенно глядела на замечательного героя в яме, замершего с мечами в руках. Он даже не запыхался, но главное — дышал! Я впервые видела, что он дышит! Мало того, на нем никакого плаща-тьмы — черный плотный костюм: куртка и штаны, свободно облегающие тело. А вместо клубящейся в ногах массы — удобные высокие ботинки. Передо мной оказался совершенно обычный, реальный мужчина, как говорят, из плоти и крови. На фоне снежной белизны черная одежда отлично подчеркнула его мужественную высокую поджарую фигуру.

Рыжеватые, завивающиеся, короткие волосы. Полностью открытое лицо с абсолютно четкими чертами. Чуть приоткрытые чувственные губы, через которые вырывается парок, прямо как у настоящего человека! Вот только глаза Хейго яростно горят бледно-голубым огнем. Надеюсь, причиной тому непредвиденный бой.

— Это она? — неожиданно спросил Хал у рядом замершего Хейго, посмотрев из ямы на меня.

Голос его прошелестел удивленно. Затем уже все риирцы дружно уставились на меня с прямо-таки нездоровым любопытством.

— Да! Зачистите тут и купол уплотните! — приказал Хейго ледяным тоном.

Следом посмотрел на меня жутким взглядом, пугающим почище монстра. Странно, будучи реальным, как они говорили, в физическом воплощении, этот мужчина испугал меня больше, чем в ипостаси элементаля. Стал совершенно незнакомым и каким-то чужим. Нет, чуждым!

Подошел к стене и, практически без усилий подтянувшись, выскочил из ямы. Затем втянул в ладони пламенеющие мечи и, будто пытаясь прочувствовать свое тело, потер ладони, подвигался, как если бы захотел размяться после сна или длительной неподвижности.

— Это нечаянно произошло... неожиданно и... — я сипло оправдывалась перед ним. Ледяные глаза тут же вперились в меня, заставив подавиться следующими словами: — Я же ни куда... и не крикнула... и я же не знала, что там яма и...

Дальше я и вовсе потеряла дар речи — по лицу Хейго побежали темные ручейки, сразу же 'впитываясь' в светлую, слегка тронутую загаром кожу, словно тьма приспосабливалась, устраиваясь удобнее. А сам новоявленный темный, воплотившийся в рыжего... хм-м-м... злюку, направился ко мне, будто волк на раненного кролика, не способного убежать.

— Хейго? — обеспокоенный тон Фрея подействовал на меня угнетающе. — Ты как?

— Должен завершить слияние, — лишенным эмоций, жутким голосом произнес Хейго, не отрываясь глядя на меня.

Я судорожно сглотнула, тут же вспомнив обжигающую боль, которая меня недавно накрыла, стоило Хейго коснуться моей обнаженной кожи. Если бы я знала, насколько болезненно-жгучим будет прикосновение риирца, когда они постоянно помогали мне, поддерживали, направляли, держась за меховую одежду, уверена: наше путешествие осложнилось бы неимоверно.

Пришлось отступать от Хейго, надвигавшегося неотвратимо, опасливо поглядывая на разгоравшееся в его глазах пламя. Может сказать ему, что на сегодня мне хватило приключений? В конце концов, он же заботится о моем душевном самочувствии, а в данный момент у меня душа в пятки уходит. Все, в панике я осмотрелась — и рванула к хижине.

Смешно, конечно, пытаться удрать в унях и объемной меховой одежке, в которой я за две недели так и не научилась достаточно быстро передвигаться, да и вообще сомневалась, что та приспособлена для 'бега', но пыталась. Словно неуклюжий, косолапый мишка ковыляла по сугробам, растопырив руки, чтобы не упасть. Рядом летели мои охранники, придавая 'бегству' дополнительной зрелищности, сродни королевскому выходу. А за спиной другие риирцы что-то напряженно говорили моему преследователю.

Который почему-то потерял свое пламя!

Загнав себя в ловушку, засыпанную снегом хижину, я всхлипнула. Ведь даже дверь не удалось самостоятельно закрыть, она попросту примерзла. Я оперлась спиной о стену и испуганно ждала, глядя на выломанные ставни и зияющие провалы окон, пропускающие еще достаточно света. Тьюго с Тижем закрыли мне обзор широкими спинами. Выходило так, будто они меня защищают от своего же! От надежного и теплого, неизменно охранявшего и опекавшего меня элементаля Хейго, вдруг ставшего устрашающе опасным. Да лучше бы он и дальше оставался духом!

Поверх плеч охранников я увидела прошедшего в дверь Хейго. Его сразу обступили риирцы. В небольшой комнатушке стало слишком тесно и, к моему удивлению, даже жарко.

Это толпа темных жару задала?

Или их собрат намеревается меня испепелить за то, что свалился в яму с тварями? К его голове потянулись серые нити — темные пытались с ним поговорить, но будто натыкались на преграду. В воздухе повисло раздражение и дикое напряжение.

— Отойдите! — грозно прошелестел Хейго.

— Я ни в чем не виновата! — пискнула, едва не разревевшись.

— Ты должен отложить! — ровно, спокойно сказал Хал, удерживая Хейго за плечо.

— Не вижу достойной причины! — с ледяным бешенством в голосе, откровенно теряя терпение, возразил тот, пытаясь прорваться сквозь 'темный' заслон ко мне.

— Она — ключ! Инициация может затронуть ее суть! — весомо заявил Тьюго, чем невольно вызвал у меня признательность.

Инициация? Волна паники захлестнула с головой: какая еще инициация?..

— И изменить! — добавил Хал. — Ты можешь немного подождать, до дворца.

'Изменить? Меня? Каким образом? Зачем? — я закусила губу мысленно крича от ужаса, тщетно пытаясь слиться со стеной. — Неужели я стану как они? Темной!'

— Согласен! — поддержал спутников Свер. — Никто не поручится, что Дом пропустит хозяйку... с изменениями.

Я отчаянно замотала головой, подтверждая, что ни за что не пропустит! Поэтому пошли они к белым, темные умники! Я не согласна ни на какие изменения! Я человек.

— Хейго, мы все понимаем, но осталось три дня пути... — странно умиротворяющим тоном явно уговаривал Кайго.

От страха и полного непонимания происходящего, от растерянности, бессилия и обиды я не могла справиться с волной жалости к себе и захлюпала носом. По моим щекам побежали слезы, и Хейго, все это время, пристально следивший за мной, наконец-то согласился:

— Хорошо! До дворца подождем!

Получив некую отсрочку, я облегченно всхлипнула — и следом шестеро спутников исчезли из хижины, тьмой брызнув в стороны под мой хриплый стон страха, оставив нас с Хейго наедине.

В сумерках, разбавляемых тусклым светом магического светляка, кружились снежинки, постепенно оседая на пол заброшенной хижины. А мы стояли в паре шагов друг от друга и молчали: он — с загадочным, но почему-то мрачным торжеством, я — испуганно глядя на него, не в силах прекратить плакать.

Наконец Хейго сделал шаг ко мне, я одновременно отступила назад, снова прислонилась к стене, затем прижалась к ней, словно надеялась обрести защиту. Чего ждать от изменившегося темного — неизвестно, а испытывать судьбу страшно вдвойне.

Еще один шаг — и этот высокий, стройный, широкоплечий мужчина замер передо мной. Задрав голову, я следила за выражением его лица, чтобы понять, что меня ожидает дальше. Голубые глаза напротив потемнели, будто лед растаял, но его взгляд стал еще более загадочным, горячим, непонятным.

На всякий случай я повторилась:

— Скорее всего, там проходила звериная тропа и охотники специально вырыли ловушку. Я не знала о ней, поверьте. — Хейго продолжал безмолвствовать, вперившись в меня, а я, не зная куда деть глаза, заторопилась, затараторила: — Я до последнего отступала и следовала вашему приказу не шуметь. Только в последний момент, когда напали...

— Я знаю, — он прервал поток моих оправданий, — все время следил за вами и был рядом. Решил, что скрою твое тепло, но, видимо, та тварь принадлежала сильному белому, если учуяла твой след...

— Но... — я растерялась в недоумении. — Тогда почему вы разозлились на меня?

— Ты не верно истолковала мои эмоции, — неожиданно улыбнулся он краешком губ.

Я мотнула головой, отрицая, и хрипло от переполнявших меня противоречивых мыслей предположила:

— Вы потеряли свое пламя? Из-за меня? Я сделала что-то не так?

— Пламя? — его рыжеватые брови взлетели на лоб. — Нет, скорее приобрел.

Мы вновь замолчали, разглядывая друг друга: я — теряясь в загадках и раздумывая над странным поведением этого мужчины, а он — неизвестно о чем думал, затем глубоко вздохнул. Его широкая грудь приподнялась и опустилась, невольно привлекая внимание к черной одежде, похоже сшитой из плотного дорогого сукна. Без вышивки и украшений. Ткань облегала отличную мужскую фигуру. Тело воина! Воина-риирца, который теперь — дышит!

Оторвав взгляд от широкой груди Хейго, я вновь посмотрела ему в лицо и опять замерла, чувствуя себя жалким мелким кроликом перед огромным ненасытным хищником. Но свойственное роду Малина любопытство, вошедшее в историю, захватило и меня. Заинтересовавшись его теперь ничем не скрываемым лицом, я рассматривала высокий лоб, короткие светлые брови, белесые, но густые ресницы, обрамляющие глубоко посаженные глаза с морщинками в уголках. Прямой нос, полные чувственные губы, слегка приоткрытые. Кажется, он сам не осознавал, что сейчас на его лице отчетливо отразилось сразу несколько чувств: досада, голодное, жадное любопытство, нетерпение, темная радость, злость и чистый восторг — невообразимая каша, которая, к тому же, стремительно меняла 'вкусовые оттенки'. Не давала возможности понять, что с ним происходит.

С нами!

Я открыла рот спросить, но Хейго поднял руку. С испугу шарахнувшись в сторону, я ударилась головой о стену, к счастью, меховая одежда спружинила и смягчила удар, но сама себя загнала в угол. Мужчина поморщился и медленно, видимо собираясь успокоить, потянулся пальцами к моей щеке. А я в ожидании неминуемой дикой боли зажмурилась и сжалась.

Твердые пальцы осторожно коснулись моего лица, а боли и жара не было. Более того, от небольшого пятнышка кожи на щеке, под его пальцами, побежало приятное тепло, постепенно превращаясь в поток, согревавший каждый уголочек моего тела, каждый пальчик. Буквально выгоняя холод из меня, наполняя ощущением покоя и благости, помогая успокоиться.

Широко распахнув в удивлении глаза, я вспыхнула от неловкости, вспомнив, что мои покрасневшие, шелушащиеся щеки и нос наверняка выглядят ужасно, не прилично и не...

— Даже мороз не смог справиться с твоей нежной, шелковистой кожей... — хрипло произнес Хейго, вновь заставив меня насторожиться и замереть.

А он сам продолжил изучать мое лицо пальцами обеих рук, поглаживая мои щеки, брови, лоб и даже веки, вынуждая закрыть глаза и отдаться собственным приятным ощущениям...

Когда он коснулся моих губ и с нажимом провел по ним пальцем, я испуганно распахнула глаза.

— Какая же ты горячая... — с наслаждением выдохнул он.

И было в нашем положении и в том с каким неистовым любопытством он касался моего лица что-то дико неприличное. Словно мы уже занялись... любовью.

Хейго наклонился, глубоко вдохнул у моего виска, потом коснулся его губами. И слишком медленно, будто наслаждаясь, повел губами от моего виска к брови, затем на лоб.

Я уперлась ему в грудь ладонями, решив прекратить неприличные и явно недвусмысленные игры, — и впервые мои руки в варежках не провалились в 'тьму', а натолкнулись на твердое, мускулистое, сильное мужское тело. Для обладателя которого мои попытки отодвинуть его подобны попытке муравьишки унести кусок хлеба.

Хейго в облике видного мужчины понравился мне, но одновременно пугал до дрожи в коленях. Я уперлась в его предплечья, но меховые варежки скользили, не давая зацепиться за крепкие длинные руки. Испытывая двоякие чувства от его горячего тела рядом, теплых слегка влажных губ, которыми он легкими поцелуями покрывал мое лицо, приближаясь к губам, я просипела:

— Боюсь, что...

— Не бойся, я с тобой! — его спокойный и самоуверенный тон огорошил меня еще больше.

— Это и пугает! — тихо проворчала я.

Хейго отстранился, но продолжил ласково поглаживать пальцами мое лицо, явно получая от этого удовольствие. Вон как голубые глаза сияют!

— Люди сами говорят, что ко всему привыкают. И ты ко мне привыкнешь!

— Не вижу достойной причины, — припомнила его же недавно высказанную фразу.

— Смотреть не обязательно, попробуй только чувствовать. А я помогу, — голос Хейго прозвучал еще более самоуверенно и в тоже время в нем присутствовали мягкие, вкрадчивые тона.

— Что происходит? Я совсем не понимаю, почему вы...

— Наши бы назвали это чудом! — он прервал мой лепет, нисколько не приблизив к разгадке.

— А наши?

— Люди в этом ничего не понимают. Вы только чувствовать не умеете.

— Вы ошибаетесь, господин Хейго.

— Я очень надеюсь, Оли!

— Ваше поведение выходит за рамки приличий, вы забываетесь... —

Мой нравоучительный тон опять не возымел результата.

— Нет, риирцы не способны о чем-либо забыть. Особенно элементаль, занятый накоплением любого опыта.

— Тогда, куда делась ваша хваленая вежливость, господин Хейго? — холодно, даже зло укорила я, на миг презрев благоразумие.

Мужчина молчал, испытывая мои нервы долгим, пристальным вниманием, словно касался моего лица, более того, казалось собирался вот-вот снять капюшон, впивался взглядом в мои глаза, будто за душу брал. Впервые за последние годы согревшуюся душу...

— Расскажи о своей сестре, Оли, — ни с того ни с сего даже не попросил, а фактически приказал преобразившийся темный.

— Что именно? — осторожно уточнила я, немало удивившись.

— Насколько она старше тебя? Вы очень похожи? — я замотала головой, отрицая, и он тут же уточнил: — Внешне!

— Отчего вдруг этот интерес к моей покойной сестре? — насторожилась я.

— Поверь, он не праздный!

Мы вновь сцепились взглядами, выясняя, кто сильнее или упрямее: он — давил, вынуждая ответить, я — выбирала, стоит ли ему отвечать вообще или выкрутиться ничего не значащими фразами. Наконец, тяжело вздохнув, — в конце концов, темные вскоре сами обо всем узнают, а может и увидят, если дворцовая портретная галерея цела, решилась.

Под нетерпеливым мужским взглядом, ощущавшемся физически, я сняла варежки и полезла под одежду, за пазуху. Нащупала кулон, на миг сжала его в ладони, опять ощутив боль потери, вытащила наружу и, осторожно раскрыв, протянула Хейго дорогую сердцу вещицу. Мы вместе смотрели на две половинки кулона с изображением двух принцесс Цветанских. Я и Александра!

С миниатюрных портретов, мастерски написанных придворным художником, с легкими улыбками смотрели две совершенно одинаковые юные красавицы в королевских диадемах. Отличались только драгоценные украшения и великолепные праздничные наряды очаровательных девушек, открывавшие изящную линию шеи и плеч, высокую грудь. Сложные, для особых, торжественных выходов, прически подчеркивали овальную форму лица, светлую кожу, румяные щечки, высокие, как поговаривал папа, умные лбы, чистые серые глаза, как подчеркивала мама, с поволокой и пухлые розовые губы.

Впервые увидев эти миниатюры, мы с сестрой едва не хлопали в ладоши от восторга, довольные и работой художника и, чего греха таить, собственной внешностью. Поэтому сейчас я невольно испытывала гордость за нас с Алекс и тоску, потому что ее больше нет.

— Вы близнецы? — с отчего-то торжествующим, трепетным тоном уточнил Хейго.

Смерив его настороженным взглядом, я передернула плечами и ответила с горечью:

— Да! Мы две половинки одного целого... которого больше нет. Александра теперь с богами, а я осталась одна. Половинка!

— Неужели — вторая? — я вздрогнула от нежданного вмешательства недоверчиво осведомившегося Тьюго.

Хейго, загадочно усмехнувшись уголком рта, повернул в его сторону раскрытый кулон.

— Да, — кивнул тот, с чем-то соглашаясь. — Она — вторая! Половинка!

— Значит все не зря! — торжественно и твердо произнес Хал, следующим появившийся в хижине.

Его поддержал Тиж, материализуясь из завихрения тьмы:

— И будущее есть!

— Это твердая, доказанная закономерность, а не случайность! — высказался Свер, возникший за ним.

Обстановка накалялась, вернее затемнялась. Не понятно, о чем риирцы говорили, являясь темными смерчами один за другим, словно подслушивали нас с Хейго, к плечу которого я неосознанно придвинулась. Потому что темные снова пугали! Особенно рыжеволосый, к которому мне, тем не менее, хотелось прижаться, но я не осмелилась, просто стояла рядышком, согреваясь в его успокаивающей, вопреки голосу рассудка, близости.

Зато я решилась выяснить, о чем идет речь, начав дипломатично:

— Господа, недавно, мы с вами договорились об искренности и...

— Еще три дня тяжелой дороги, — прервал меня Хейго, захлопнув кулон, и слишком собственнически сунул мне его за пазуху, застав охнуть от бесцеремонности. — Поэтому пора спать.

— Я хочу разобраться, что здесь происходит, — не унималась я.

И замолчала. Сама. Потому что Хейго встряхнул мой меховой мешок — и тот увеличился в размерах вдвое!

Хейго жестом приказал мне залезать в него.

— А вы...

— Оливия, давайте быстрее! — в глазах темного мага, походя проявившего свои незаурядные возможности, сверкнуло нетерпение. Узнать, перейдет ли он в прежнюю, не телесную, форму я не успела. — Я теперь с вами буду в этом мешке... спать. До дворца. Поторапливайтесь, а то холодно... оказывается.

Меня одолевали сомнения по поводу 'с вами...': с одной стороны, мужчина, заботившийся, спасавший, даже развлекавший, сам замерзает. Как-то не привычно, конечно, и не известно почему, а с другой — это же вне приличий, ведь форму сменил... И теперь категорично заявил о том, что будет спать со мной в одном мешке. Посторонний мужчина! Это же как в одной кровати... Щеки обожгло стыдом, но деваться некуда, вряд ли он будет безропотно замерзать, да и бесчеловечно так поступать. Недовольно сопя, я полезла в мешок, всем своим видом показывая, что против, но вынуждена делить с ним спальное место.

Стоило Хейго нырнуть в мешок и в буквальном смысле укутать меня своим телом и теплом, я притихла, словно мышь в норе. Лежала смирно, затаив дыхание, боясь пошевелиться, прислушиваясь к собственным ощущениям. Подумать только: это мой первый опыт такого тесного... времяпрепровождения с мужчиной. И такой... позор!

Глава 12

День пятнадцатый. Секреты.

Теплые ласковые волны укутывали меня, нежно баюкали, нашептывая что-то умиротворяюще приятное настолько, что не хотелось выплывать из сладкого сна, даже шевелиться не хотелось. Тем более, ко всем прочим прелестям неожиданной, давно не случавшейся утренней неги меня окружал чудный флер прекрасного летнего дня, наполненного солнцем. Напоенного запахами нагретой земли, полевых цветов, свежескошенной травы, мужского здорового тела... Запахами, смешанными с утренним туманом или вечерней дымкой. Слишком много оттенков в одном аромате, пробравшемся ко мне и будоражившим чувства, вытаскивая наружу подзабытые, чудесные воспоминания и в тоже время новые чувственные нотки.

Зарывшись носом в сладостный аромат и совершенно расслабившись, я не могла надышаться. Но вместе с просыпающимися ощущениями встрепенулось и сознание, за ними пришли мысли. Разные...

Не желая возвращаться в реальность из уютного кокона, я лениво размышляла о событиях прошлого вечера: что же вчера в яме случилось? Не раз наблюдая, как темные самоотверженно защищали меня, сомнительно, что причиной мрачного бешенного взгляда, который получила от Хейго после вполне успешной расправы с монстрами и благополучного возвращения наверх, было попадание в ловушку. По крайне мере, сейчас, на свежую голову, в это не верилось.

И все-таки голубоглазый герой от чего-то изменился, мало того — утратил пламя! И в тоже время, по его словам, с ним случилось чудо, на мой взгляд, сомнительного толка, потому что теперь он мерзнет и ходит по снегу, как бренный человек, а не парит.

Сопоставляя рассказы темных о своем народе и собственные наблюдения за спутниками за время двухнедельного путешествия, о многом приходилось догадываться. Ведь риирцы не торопились делиться со мной чем-то важным, говорили о многом, но в тоже время еще больше скрывали, ссылаясь на малозначительность, а полную картину без нюансов не сложить.

Мысленно соединяя фрагменты в 'изображение', я начала с самого начала. Итак, физическое воплощение они обретают для размножения, как бы примитивно и пошло это ни звучало. Еще, когда находят избранную. Возможно, даже очень возможно, это взаимосвязанные события. Правда, пока неизвестно, каким образом, они определяют, что нашли избранную...

Я затаила дыхание, когда в голове завертелась шальная мысль: если я избранная Хейго?.. Нет! Даже поморщилась от глупого предположения: разве может мужчина эдаким зверем смотреть на желанную женщину? Нет, конечно! Соплеменники тоже были встревожены его поведением, не зря же всей толпой между нами держались.

Называли меня половинкой, точнее, повторили мое признание в том, что я всего лишь половинка души почившей сестры-близнеца. Тогда почему с восторгом это обсуждали? Столько вчера произошло непонятного, столько сказано, а подвести четкую черту нельзя. Факты противоречат. Разные мы. В общем, в избранную Хейго не верится. Слишком неоднозначно он вел себя накануне, но до этого заботился обо мне... больше чем любой из остальных спутников.

Я тяжело вздохнула, расстроившись: верно командир отряда ключ к будущему своего народа оберегал, ценный груз. Ненавижу загадки. Особенно, когда от решения зависит моя жизнь и будущее. И что там нужно отложить до дворца?..

Шелушащийся кончик носа зачесался; я неосознанно потерлась лицом о приятно теплую и вкусно пахнущую ткань. Хорошо-то как! Неожиданно поверхность, на которой я уютно устроилась, тоже глубоко вздохнула, а у меня над макушкой прошелестел знакомый голос:

— Проснулась, Оли?

Я дернулась — и, изумленно распахнув глаза, уставилась на широкую грудь, обтянутую черной тканью. Сон мгновенно испарился! Я же лежу на мужчине! Спала с ним в одном мешке! Стыд-то какой! Мамочки! Разволновалась, завозилась, начала отстраняться, выбираться из крепких мужских объятий. Не вырваться! Отвоевала немного пространства. Настойчиво пыхтя, подняла голову, собираясь сказать все, что думаю по этому поводу, — и уставилась в голубые глаза, в глубине которых плескалось веселье.

— С добрым утром, леди!

— С добрым утром, господин Хейго, — хрипло со сна и переизбытка резко нахлынувших эмоций буркнула я, отводя глаза.

Во всех подробностях вспомнила, как укладывалась вчера спать в увеличившийся меховой мешок, не в силах противиться. А вот теперь боком лежу на лавке, привалившись к широкой груди риирца, комфортно устроив на ней голову и положив руку. Совершенно неприличным образом! Конечно, на мне столько меха, что я не чувствую его тела, как если бы была без одежды, но все-таки...

Осторожно посмотрела на соседа по спальному мешку проверить, не померещилось ли мне это его загадочное веселье. Нет, к счастью вчерашней сумасшедшей ярости и хаоса других эмоций не обнаружила. Тревожное ожидание и, удивительное дело, — нежность! Пока я хлопала глазами, вместо того, чтобы срочно вылезти или потребовать, чтобы выпустил, наблюдала за тем, как он вытащил из-под меня вторую руку и обеими ладонями обнял мое лицо, словно взял в плен. Мягко погладил щеки, вновь коснулся моих сжатых губ пальцами. Потом забрался под шапку и пробежался по шее и затылку, погладил за ушами, опять обвел пальцами лоб. Сдвинул капюшон и почти стянул шапку, разглядывая, касаясь и явно наслаждаясь своими действиями.

— Господин Хейго, позвольте узнать, что вы делаете? — просипела я, приподнимаясь над ним на локтях. Ширина мешка и крупное мужское тело не позволяли большего, как и с оскорбленным видом встать и убраться подальше от разошедшегося темного. Причем, пришлось бы вылезти червяком, прямо по самому наглецу. — Вчера речь шла, о том, что вам просто холодно.

— Греюсь! — невозмутимо прошелся по моим нервам Хейго. — И наслаждаюсь, конечно же.

Последнее прозвучало завораживающе, но я нашла в себе силы возмутиться, оттолкнув рукой ладони Хейго и натянула шапку поглубже:

— Что вы себе позволяете?

— Гораздо меньше, чем хочется, — совершенно серьезно заявил он.

Закрыл глаза и положил руку мне на лоб, а дальше медленно провел по лицу, чутко касаясь пальцами щек, носа, губ... запоминая, будто слепой, наощупь. Одновременно давая мне почувствовать запах своей широкой, большой, сильной ладони. Тот самый, солнечный, состоящий из десятков оттенков, невольно пронизывающий удовольствием и забытой радостью лета.

Неосознанно, по привычке, прислушиваясь к собственным ощущениям, на этот раз от запаха мужской руки, я затаилась, ожидая, что будет дальше. Он неспешно провел ладонью до моего подбородка, затем снова мягко обхватил затылок.

— Господин Хейго, не понимаю, какую игру вы ведете, но хочу донести до вас элементарные правила приличия. Подобное поведение недопустимо между посторонними людьми, тем более, мужчиной и женщиной. Даже среди простого люда, а в моем положении это...

— Все будет хорошо, Оли, — тихо прошелестел его голос, а потом последовал приказ: — Научись чувствовать, а не только видеть. Я очень тебя прошу! У нас осталось слишком мало времени.

— Чтобы чему-то учиться, надо сначала знать, чему именно! И надо ли это мне! — возмутилась я. Затем строго, но заливаясь краской смущения, сменила тему: — Надеюсь, вы позволите даме уединиться в утренний час?

— Без проблем! — ухмыльнулся темный насмешник, чуть разведя руки в стороны, и, слегка отодвинувшись, подобрался.

Пришлось на самом деле по нему выкарабкиваться из мехов. Дальше было еще 'интереснее': оказывается, личные охранники и остальные темные дружно любопытствовали — наблюдали за моим подъемом. Неужели все шестеро ночевали сегодня в хижине? Может, поэтому в мешке было тепло, даже жарко?

Наконец-то выбравшись наружу и неуклюже поднявшись с лавки, я опять встретилась глазами с мгновенно выскользнувшим из мешка Хейго, с готовностью взиравшего на меня. На всякий случай поправила шапку, скосила глаза на одежду и спросила:

— Почему вы на меня так смотрите?

— Жду, — пожал он плечами.

В ипостаси духа он подобного не делал. Они вообще совершали мало едва заметных телодвижений.

Я тоже уставилась на бывшего элементаля, подозревая, что он собирается составить мне компанию на утренней прогулке, и почти прокаркала:

— Вы хотите пойти со мной? По нужде? — И прочитав в его глазах ответ, отрезала: — Ни за что!

— Почему? Раньше же ходил?

Мы испытывали друг друга взглядами в окружении темных.

— Раньше, господин Хейго, вы были элементалем, если мне не изменяет память.

— А сейчас кем я стал? — с предвкушением поинтересовался он.

— Сейчас вы мужчина из плоти и крови! — не выдержав унижения, рявкнула я. — И идти вместе в кустики — неприлично!

— Элементаль тот же мужчина и может в любой момент сменить форму на физическую. Как полностью, так и частично, — вмешался Хал спокойным наставительным тоном.

Ну что мне с ними делать: расплакаться от стыда, топнуть ножкой, бить посуду? Как объяснить им, пришельцам, что раньше один из них был иномирной сущностью — духом. И в качестве вынужденного компаньона, этакого своеобразного привидения, вполне устраивал за неимением выбора. А сейчас обернулся мужчиной, под присмотром которого прятаться в ближайшем сугробе просто издевательство. Я даже головой замотала в панике:

— Тогда почему господин Хейго не может снова превратиться в тьму... стать элементалем?

— Тогда ему придется провести вашу инициацию. А этого нельзя делать, иначе дворец может не пропустить вас, — любезно продолжил пояснять Хал.

— Почему? — выдохнула я в отчаянии. Опять эта загадочная инициация!

— Вы забрали часть его, — ответил Хал.

Хейго, окруженный темным коконом, как и я, пристально наблюдал за мной.

— Когда? И что это значит? — едва не разрыдалась я от бессилия чего либо добиться.

Капюшоны 'переглянулись'.

— Это значит, — слово взял сам виновник недоразумений, — нам с тобой теперь всегда будет тепло рядом. И ни один белый теперь не сможет забрать твою половинку души.

— Вы хотите сказать, что...

— ... что ты обрела защиту Риира. Но должна научиться чувствовать, больше доверять и... позволить касаться себя.

— Слишком неприличное требование! — буркнула я. — Мы так не договаривались.

— Зато нам будет тепло вдвоем, — с улыбкой в голосе произнес Хейго, с намеком на продолжение.

И мне это не понравилось.

— Я провожу вас... — возникший рядом Тьюго запнулся на моем титуле, будто сомневался, надо ли его теперь вставлять перед именем, — леди Оливия

Но голос его звучал по-прежнему уважительно, не панибратски, не уничижительно. Неужели отнес мою персону к подданным Риира не только формально? А хорошо это или плохо — по-прежнему неизвестно! Но может быть, я ошибаюсь. Обернулась к нему и скованно кивнула, соглашаясь на сопровождение, полагая традиционного духа лучшим из двух зол.

В кусты я спешила и обратно тоже, особенно проходя мимо злополучной ямы. И все же, не удержавшись от терзавшего меня любопытства, решилась тихонько спросить:

— Мы всегда с места столкновения с белыми быстро уходили, а вчера — остались. Не слишком ли вы рисковали?

Капюшон повернулся в мою сторону, под ним блеснули желтые, по-кошачьи прищуренные глаза, заставляя меня напрячься.

— Вы были слишком напуганы, взволнованы после... э-э-э... сурового испытания. Мы решили, что проще наглухо скрыть хижину плотным защитным куполом, потратив немного больше энергии, чем заставлять вас идти куда-то еще.

— Спасибо, — вздохнула уныло. Единственное утешение — ответ прозвучал без насмешки или иронии.

Что-то темнит Тьюго, скрывает, не в пример прежней разговорчивости. Допустим, я бы, как обычно, ехала в санях, а вот шел бы на своих двоих этот другой, прошедший 'суровое испытание'.

Еще раз сверкнув на меня желтым взглядом, сопровождающий с легкой насмешкой, мягко посоветовал:

— Не надо!

— Что именно? — опешила я, опасаясь, что размышляла вслух.

— Не надо мучить себя страхами и сомнениями. До дворца осталось немного. Там вы обо всем узнаете в подробностях. Секретов никто делать не будет. Условия нашего похода не способствуют задумчивости, вас еще заставят поволноваться ищущие и белые. Зачем вам сейчас лишние тревоги?

— Тогда я не понимаю, зачем вам сейчас лишние секреты? Сказали бы как есть! — прошипела я жестко, но шепотом. — И точка.

Тьюго усмехнулся:

— Люди, в первую очередь, предпочитают видеть и слышать! Другим своим чувствам они не доверяют. Леди Оливия, поверьте, никаких секретов не будет. А подробности — лишние. Вам они сейчас не помогут, для вас ничего не изменится, и тратить время на них — пустое. Потерпите до нашей цели и все увидите своими глазами.

Остановившись у перекошенной двери хижины, слушая Тьюго, я тщетно пыталась заглянуть ему в лицо. Вспомнила слова ныне покойной бабушки, вдовствующей королевы: 'Миром правят мужчины. Они сделали этот мир под себя, а женщинам либо приходится принимать мир и мужчин такими как есть, пусть и приходится порой с лупой искать в них достоинства. Либо стоит подумать об избушке в глухом лесу и паре кошек в качестве пожизненной компании.'

Я кивнула и вымучено улыбнулась, прекращая таким образом бессмысленный разговор, и с высоко поднятой головой шагнула в дверь — да чуть не заработала шишку на лбу. Притолока у входа слишком низкая. И снова сама себя загнала в неловкую ситуацию, благо охранник Хал вовремя успел руку подставить, защитил мою голову от удара.

Сначала сконфуженно поблагодарила его, а в следующий момент до меня дошло: темный коснулся моей обнаженной кожи, но рука у него была не горячая, как у Хейго, не обожгла и он по-прежнему, элементаль!

— Вы не обжигаетесь... — выдохнула я, потрясенная очередным открытием.

— Не обжигаюсь?! — переспросил Хал, следом у него в глазах блеснуло понимание.

Отвечать он начал одновременно с Хейго:

— Обжигает лишь наша Тьма.

— Человек не способен раствориться в ней, как риирец, — продолжил Хейго. — Поэтому мы не можем использовать наш способ перемещения, чтобы доставить вас и тело вашего кузена прямо к стенам дворца. — Немного помолчав, напряженно вглядываясь мне в глаза, попросил: — Я хочу извиниться за вчерашнюю ошибку. Это произошло рефлекторно. Тысячи раз, не задумываясь, я растворялся в своей Тьме. Так и вчера, в момент опасности, неосознанно попытался уйти в тьму, даже не подумав, что тащу тебя за собой.

— Чуть не развоплотил наш ключ к будущему, — проворчал Тьюго у меня за спиной, заставив передернуться от страха: я же была на волосок от гибели!

Хейго бросил поверх моей головы бешенный взгляд, напугав до смерти.

— То есть так обжигает не любое ваше прикосновение? — шепотом спросила я.

— Нет, — Тьюго темным шлейфом проскользнул мимо меня в хижину. — Обжигает дотла только смерть, в которой мы растворяем своих врагов. А мы всего лишь ледышки...

К его голове протянулись пять серых нитей. Видимо, товарищи ему вновь принялись выговаривать за излишнюю разговорчивость, а Хейго продолжал испытывать суровым ледяным взглядом, скрежеща зубами.

— Господа, мы будем сегодня завтракать или кормиться придется разговорами? — я отважилась защитить риирца, слишком рьяно пытавшегося удовлетворить мое любопытство.

Хейго взял меня за руку и неожиданно стащил варежку. Затем с довольным видом переплел наши пальцы и под моим ошарашенным взглядом повел к лавке. Усадив на меховой мешок, взял со стола уже тарелку, от которой поднимался пар, и протянул мне:

— Сегодня я сам для тебя готовил. — Затем, с некоторым предвкушением взяв вторую тарелку, заметил: — Повезло, что нам положили запасную, а то ели бы сейчас из одной.

Я машинально отметила, что обращение 'Вы' он теперь использует, лишь когда волнуется. Но волна раздражения сразу же улеглась, потому что мой взгляд привлек его слишком легкий для здешнего холода костюм:

— Господин Хейго, неужели вам не холодно? Может быть, вы воспользуетесь запасной шкурой?

Хейго с интересом исследователя понюхал похлебку. Раньше он не готовил мне еду, поэтому я подспудно ожидала очередного сюрприза в виде не проваренной и плохо прожевываемой пищи. Не будешь же жаловаться на дурную кухню, ведь сами 'повара' не пробуют свои блюда. Сносно пахнет — и ладно!

— Нет! Не нужно, — отказался он и бросил веселый взгляд на меня. — Тьма защитит от холода, а половинка согреет.

— Какая половинка? — уточнила я, подозревая себя.

— Моей души, — ответил он, не то успокоив, не то предложив еще одну загадку, которых и так не счесть.

И попробовал свое варево на вкус. Потом еще и еще и, наконец, поморщившись, пожаловался:

— А почему не вкусно получилось? И овощи недоваренные! Свер, ты же говорил, достаточно досчитать до десяти и — съедобно.

— Леди Оливии нравилось, — озадаченно отозвался горе-повар. — Она ни разу не жаловалась...

Я смешливо фыркнула, чуть не расплескав похлебку, и стала центром общего внимания.

— Ты постоянно ела полусырую похлебку и молчала? — слегка склонив голову, спросил Хейго.

— Мы не на званном ужине, чтобы привередничать, — пожала я плечами. Затем смущенно попросила: — Но если вам не трудно, господин Свер, считайте в следующий раз до двадцати.

'Сотрапезники' молчали несколько мгновений, затем раздалось приглушенное хмыканье. Новый повар накрыл ладонями обе наши плошки, окутывая их тьмой. Посчитал согласно 'улучшенному рецепту' до десяти и решительно попробовал. Кивнул мне, мол, проверил, есть можно, и с аппетитом принялся за еду.

А я, зачарованно глядя на него, спросила:

— Твоя магия все равно осталась? Не смотря на то, что ты перестал быть элементалем?

— Элементаль — это тоже я, часть меня, которая исчезнуть никуда не может. На данном этапе я застрял в... другой форме. Это ограничивает мои возможности, но не умаляет способностей.

Да, конечно, какой же мужчина признается женщине, что слабее, чем хотелось бы. Даже темный на такое не способен! Все-таки они действительно похожи на нас, людей!

Глава 13

День семнадцатый. Сиреневый розан.

Надоело! Надоело полулежа ехать в санях, кутаться от холода, есть однообразное варево. Даже к постоянным встречам с белыми, монстрами и ищущими привыкла. С этой мыслью я уснула вчера вечером. Безразличие накатило. Осталось единственное желание увидеть, наконец, свой дом!

Риирцы поспешали и подняли меня ранним утром, когда рассвет едва-едва забрезжил, дав поспать часов пять от силы. Хейго буквально всучил похлебку, надо отдать должное, проваренную, Тьюго проводил в ближайшие кусты, и тоже отдать ему должное, попытался поднять мне настроение.

Мы быстро выдвинулись. Сегодня из-за довольно плотного тумана окружающее пространство просматривалось шагов на сто. Казалось, на ощупь пробираемся. Поэтому я сразу провалилась в сон, пригревшись в мешке под боком у Хейго, в который раз отринув приличия до лучших дней. Просто, когда не в состоянии разлепить глаза и снежные умывания не помогают, не до правил и условностей. Как-нибудь потом...

Сквозь мутную дрему я почувствовала прикосновения Хейго, опять касавшегося моего лица, настойчиво тянувшегося при каждой возможности погладить не скрытую одеждой кожу. Затем его ловкие проворные пальцы забрались ко мне под капюшон и начали массировать затылок, почесали за ушами, будто кошку, добрались до шеи. Щекотно! Затем теплое дыхание, склонившегося ко мне мужчины согрело лоб, потом он коснулся его губами. Легкими поцелуями покрывал виски, щеки...

— Тепло ли тебе, Оли?

Разнежившись в уютном коконе под мерный ход саней, я наслаждалась во сне неожиданной лаской, поэтому ответила откровенно:

— Очень! Так тепло и хорошо мне давно не было.

— Если бы ты знала, как приятно это слышать, — тихо, довольно прошелестел неповторимый голос риирца, будораживший мою женскую суть.

И вновь его теплые губы легко, мягко, нежно касались моих век, скул, почти невесомо прошлись от одного уголка рта к другому. Горячий и влажный язык лизнул нижнюю губу, словно пробуя меня на вкус. Последовал томительный тяжелый вздох, будто мужчина испытывал свою выдержку, а затем снова едва осязаемо поцеловал. Казалось, у него, просто нет сил отказаться от этих воздушных прикосновений, все равно, что лишить себя удовольствия...

— Тепло ли тебе, Ягодка?

— Угу, — наслаждаясь живительным теплом и горячими поцелуями, рассеяно согласилась я.

Ягодка! Ласковое слово отдалось в моей душе благодарностью, напомнив о счастливых временах. Но!.. Распахнув глаза, я уставилась на Хейго, низко склонившегося надо мной и разглядывающего с пугающе голодным любопытством, даже не так — откровенным желанием! Впору зажмуриться! И пусть праздник души продолжается. Затем дошло, что я почти лежу у него на коленях, а он поддерживает меня под головой одной рукой, а второй — ласкает! Да еще целует! И все это безобразие вовсе не сон! Совсем — совсем не сон! А вокруг полно народа.

Стыдоба!

Я кашлянула, прочищая горло, устыдившись неприличного положения, в котором оказалась из-за соседа в мешке. И чего скрывать — собственного отклика. Отодвинулась, насколько получилось в тесноте, и хрипло, тщательно подбирая слова и тон, спросила:

— Господин Хейго, поясните причину, побудившую вас... лезть ко мне... — и сорвалась на яростное шипение, — с поцелуями?

Губы у этого бесстыдника дрогнули в усмешке, а глаза весело сверкнули в сумраке наступающего утра:

— Помогаю вам не замерзнуть.

— Помогите лучше моему кузену не замерзнуть окончательно! У него гроб стеклянный, мешок тоньше. Уверена, вы сможете и тот мешок сделать вместительным, чтобы скрасить одиночество Шарля! — иронично процедила я.

Послышались смешки наших спутников, а золотистые брови 'помощника' поползли на лоб. Но он еще шире улыбнулся и как ни в чем ни бывало заявил:

— Уверен, вашему кузену, леди Оливия, достаточно компании Кайго. Сами подумайте, разве можно променять теплую, живую, красивую женщину на стеклянный гроб с ледяным мертвецом?

Я невольно улыбнулась, хотя щеки ощутимо полыхнули от смущения. Меня одолевали двоякие чувства: стыд, из-за того, что попала в двусмысленную неприличную ситуацию, но в тоже время было приятно и слушать его, и принимать ласки, и сидеть с ним в одном мешке... тесно-тесно...

Неожиданно, я почувствовала себя лицемеркой: когда и хочется, и колется ложным чувством благочестия и приличий. Тяжело вздохнув, я усилием воли загнала поглубже столь неподобающие для аристократки мысли.

Необычное стечение обстоятельств, сама сущность пришельцев и, главное, неистребимое любопытство, подтолкнули высказаться:

— Я слышала, что представителей вашего народа иногда встречали в городах... в домах свиданий? Стало быть, тепло наших женщин для вас не в новинку...

Дальше мысленно одернула себя: мало того, что негоже приличной леди вести с мужчиной подобный разговор, так еще и выставила себя в дурном свете, как будто пыталась выяснить моральный облик кавалера, на которого глаз положила. Сама бесстыдница!

Все-таки мало меня гувернантки за длинный язык и любопытный нос отчитывали. А вот умнице Алекс доставалась исключительно похвала за безупречные манеры.

Для полноты ощущений рядом с нами объявился Хал и, с интересом посмотрев, тоже высказался:

— Будучи элементалями, мы все равно со временем становимся взрослыми половозрелыми особями. И накапливаем любой полезный опыт, в том числе взаимодействия разных полов. Что касается людей, то в этом случае для нас было крайне важно выяснить возможность полного и всестороннего...

— Простите, господа, — остановила я обсуждение неподобающей темы, — это был неприличный вопрос.

По-моему, я покраснела до корней волос. Даже жарко стало.

— Никаких извинений, леди Оливия, и неудобств, — спокойно отозвался Хал. — Вам жизненно необходимо узнать о нас как можно больше. Времени достаточно, почему бы не выяснить интересующие вас житейские подробности, заодно обогатив и наш опыт.

— Ваши женщины щедро делятся теплом, — по другую сторону саней возник Тьюго, отчего Хейго насторожился, вероятно ожидая откровений-сюрпризов. И не ошибся. — Поэтому мы можем легко забрать себе часть их живительного тепла.

'Крадете!' — про себя укорила темных, наверняка не спрашивавших разрешения у людей. В этот момент родилась шальная мысль, которая вынудила не прямо, а витиевато уточнить:

— Вы, господин Тьюго, недавно называли риирцев ледышками. И по вашим словам, напрашивается вывод, что тепло для вас ценность, которую приходится, скажем, заимствовать у других?

Хейго притянул меня к себе, прижал, как будто я собралась из мешка выскочить.

— В форме элементаля мы все мерзнем, — его голос прозвучал непривычно, словно ветер с песком по сухим листьям пронесся. — И лишь в физической форме можем немного согреться...

Он хотел продолжить и явно подбирал слова, но я удивленно выпалила:

— Духи... мерзнут!? Как это возможно? Мне кажется, в стремлении урвать тепла вы так же похожи на белых!

И попала в перекрестье разноцветных взглядов. Темные молча смотрели на меня, не торопясь опровергать обвинение, пока 'материализовавшийся дух', беззастенчиво обнимавший меня 'на людях', не взялся пояснить:

— В чем-то — да. Тепло для духа Тьмы больше удовольствие, чем необходимость. Но ради него мы не убиваем живых, а питаемся энергетическими потоками самого мира. Более того, переходя в телесную форму, едим обычную человеческую пищу. Мы — защитники и никогда не убиваем бездумно или без причины. А холод для элементаля — душевное ощущение, подобно памяти тела.

Темнят темные, ох, темнят! Иной раз я ощущаю себя ребенком, которому старшие объясняют серьезные вопросы, принимая во внимание его возраст и развитие.

Отметив мои сомнения, Хал с мрачной иронией добавил:

— Посмотрите на Тьюго, леди Оливия. Сильный элементаль, поэтому и прошел отбор в судьи, но слишком молодой, еще не обрел зрелость и достаточный контроль. Заметьте, он сообщает вам все, о чем бы ни спросили, иногда во вред нам.

— Господин Хал, не понимаю, о чем вы...— пролепетала я.

— Тьюго считает вас слабой, нуждающейся в помощи, а окружающую обстановку — опасной. Поэтому удовлетворяет ваше любопытство, отвлекает, иронизирует, даже потакает вашей слабости, не в силах противостоять своей природе защитника.

Я благодарно посмотрела на Тьюго и, смущенно улыбнувшись, шепнула:

— Спасибо!

Довольно прищурив желтые глаза, 'дамский угодник' коротко кивнул. И сразу же Хейго загородил меня от него, подняв меховую полость, укрыв едва не с головой. Я выпросталась и поделилась наблюдениями:

— Но, если вы, господин Хейго, забираете часть моего тепла, тогда почему мне с вами тепло? Ведь до нашей встречи я тоже замерзала, после смерти Алекс.

— Видимо, и от меня есть какая-то польза, — усмехнулся Хейго, сразу расслабившись, и потянулся рукой к моему лицу.

Да, несомненно, еще тепла захотел. Я отстранила его руку, все-таки спутники рядом. Потом мы чуть-чуть повозились, потолкались словно дети: он — за право сильного обогреться, а я — личную неприкосновенность. Если это можно так назвать в условиях одного мешка.

* * *

Серая, утренняя, плотная дымка упорно висела в морозном воздухе, не давая солнышку пробиться к земле, придавая королевству льда и холода мрачности и незыблемости, грозя повергнуть меня в еще большее уныние. Мы добрались до предгорья и подошли к реке. Когда-то широкой и полноводной, стремительной горной реке, особенно коварной при таянии ледников и во время дождей, а сейчас замершей, замерзшей, вздыбившейся обледенелыми валунами. Нам предстояло пройти по перекинутому через нее крепкому веревочному мосту, противоположный край которого скрылся в густой белесой мути.

Три года назад здесь угрюмой змеей вилась вереница беженцев, тянувших домашний скарб и скотину. Удручающая картина встала перед глазами настолько явственно, что, казалось, я вновь услышала стук сотен ног и скрип колес по каменистой дороге, детский плач, ругань, жалобное мычание и блеяние животных... Мотнув головой, разогнала печальные видения.

Тем временем сегодняшний ведущий отряда Фрей 'ступил' на край моста, но вдруг замер. Его капюшон слегка наклонился в сторону, будто он прислушивается, а спустя мгновение от него выстрелили серые нити к спутникам.

К моему удивлению, Хейго даже не дернулся узнать, что происходит, не 'спросил'. А когда риирцы, не нарушая тревожную тишину, стремительно увлекли санки под мост, выпустил меня из объятий и ловко выскользнул из мешка. Завернул меня плотнее и в легкой, на мой взгляд, одежде, правда окутанный защитным коконом, замер вместе с остальными, напряженно вслушиваясь.

Я бы забралась под мост, спряталась, залезла бы поглубже между валунами и еще чем-нибудь прикрылась для надежности сверху, а темные предпочли наблюдать за подвесным мостом. Пришлось вместе со спутниками до рези в глазах всматриваться в густой туман и ждать появления кого-то, насторожившего их. Надо полагать, очередной белой напасти.

Сначала послышался тоскливый скрип деревянного настила и обледеневших веревок, завибрировавших под чьим-то весом. Мое сердце, сперва оборвавшись, заколотилось где-то в горле.

Потом раздался жуткий зловещий перезвон. Ищущие! Я привычно сжалась, зубами вцепившись в рукавицу, в ожидании предстоящей встречи, и слезящимися глазами таращилась на мост. Самое страшное — это слышать звук приближающейся смертельной опасности и, притаившись, ждать.

Наконец, в сером плотном тумане завиднелись тени, постепенно обретавшие четкие контуры бездушных ходячих трупов. Перезвон становился громче, нестерпимо хотелось закрыть уши и больше никогда, никогда его не слышать.

Один, второй, третий... пятый... Словно деревянные солдатики, шли окоченевшие мужчины и женщины... Вместо следующего зомбяка из тумана выскользнула тварь, затем другая. Следом их хозяева явились — по-королевски ступали, в белоснежных, чуть развевающихся от движения балахонах. Странные голубоватые волосы светились от напряжения, наверное, потому что столько народа удерживали в повиновении.

Сани затолкнули дальше под мост. Затем мы, задрав головы, смотрели, как из-под ног мертвяков и белых между досками сыплется потревоженный снег. Хейго стоял рядом, положив руку мне на плечо, будто удерживая на месте и предупреждая о молчании. Хотя я и сама была не в состоянии ни пошевелить пальцем, ни издать звука, глядя на шагающий и звенящий ужас.

Леденящая кровь процессия почти прошла, когда один из белых неожиданно остановился, глядя себе под ноги прямо в просвет между досками — на нас. Я увидела его глаза, напоминающие ледяные кристаллы, чувствовала чуждую, ненавистную каждому жителю Эйра магию, но не пошевелилась, даже дышать перестала, чтобы не выдать себя теплом дыхания. Не помогло — мертвящий однообразный перезвон разорвал резкий, высокий, ударивший по ушам звук. Это белый подал голос. Впервые на моей памяти один из них 'заговорил'. Ведь до сих пор они действовали исключительно молча.

Вопль послужил сигналом риирцам. Они стремительно выкатили сани на лед, видимо посчитав открытое пространство более приемлемым для отпора. А я, не выдержав, тоненько заныла.

— Не бойся, Оли, я с тобой! — мое плечо сжал Хейго и, поймав взгляд, смотрел на меня, словно делился несокрушимой уверенностью в своих силах.

— Тебе не холодно? — просипела я. Глупее не придумаешь, но подсознание иногда подкидывает сюрпризы.

— С тобой тепло, Ягодка! — услышала я сквозь звон, издаваемый ищущими.

Дальше начался настоящий ад. Риирцы разлетелись полукругом, взметнув руки в плащах подобно крыльям и натянув между собой черную 'нить'. Мы с Хейго замерли, глядя на них. Монстры опередили ковыляющих мертвецов, но нападать не спешили — видимо хозяева сдерживали. Два десятка зомбей приближались к нам.

И тут темные поразили меня до глубины души: неторопливо окружив ищущих и снежных тварей, сомкнули черную нить — и в следующий миг вместо нее заполыхало черное пламя. Они направили это страшное оружие перед собой, сжимая, поглощая бывших людей и монстров, попавших в 'темную сеть', обращая в пепел, оседающей серой дымкой на снег.

Я обернулась на шум, отвлекшись от ошеломляющего зрелища, и изумленно уставилась на крутившегося черным вихрем Хейго. Рубившего, крушившего остальных монстров и белых. Высокая поджарая фигура в черном, облегающем, непривычного вида костюме, рыжеватые волосы — он походил на смертельно опасный клинок, двигаясь с такой скоростью, что магические мечи в его руках казались размытыми. В какой-то момент забыв о страхе, я восхищенно наблюдала за мужчиной, бившемся будто бог. Темный герой — бесстрашный и беспощадный, защищавший меня, не подпускавший врагов ни на шаг.

В груди дрогнуло, разлилось горячим потоком, как скованная льдом река по весне, щедро наполняя силой мое тело и главное — душу. Даже когда темные расправились с белыми, как обычно, оставшись среди пепла и сморщенных серых трупов, я глаз не могла оторвать от Хейго. С трепетным восторгом признав свои чувства к этому великолепному мужчине, смотрела на него, не в силах оторваться. Одновременно вспомнила о том, что нечто неведомое и заранее пугающее должно будет произойти, когда мы доберемся до дворца, когда завершится путешествие в его горячих руках...

— С тобой все в порядке, моя Ягодка? — Хейго подошел ко мне после краткого разговора с соплеменниками.

— Лучше милая, — посоветовал появившийся из-за спины обеспокоенного Хейго Хал. — Так нежнее звучит...

— Нет, Тьяна сказала, милая — обычное обращение. Лучше добавлять 'родная' или, в подобных случаях — 'маленькая'. Некоторые считают, что мужчины предпочитают хрупких женщин, — выразил мнение чересчур любезный, на взгляд риирских судей, Тьюго.

— Мне больше нравятся крупные, — мечтательно возразил Свер. — И чем полнее, тем вкуснее.

— А Лилия требует от Сайло всегда говорить только любимая! — неуверенно заметил Кайго, он словно младенца осторожно подхватив гроб Шарля и заглянув в мешок, проверил его целостность и сохранность.

— Хватит! — раздраженно прекратил скользкий разговор Хейго. — Я сам решу, как мне называть свою... — замолк, а потом мрачно закончил, — спутницу.

Тяжело вздохнув, после признания самой себе, что безнадежно влюбилась в пришельца, я едва не пустила слезу:

— Я вас очень прошу, господа, практически заклинаю... — а дальше неподобающе сорвалась на визг, — хватит отвлекать меня подобным способом от истерики и чего еще вы там себе выдумали. Не то я непременно ее устрою!

Капюшоны переглянулись. Хейго поморщился и полез ко мне в мешок.

— Люди... они такие люди... непонятные, — последнее слово осталось за Тьюго.

Скоро я снова ехала, привалившись к крепко обнимавшему меня Хейго и тайком наслаждалась этими объятиями, теснотой и не противилась, когда он легонько поглаживал мое лицо.

* * *

В одном из ущелий мы сделали короткую остановку, затем темные монстры риирцев вновь покатили по снежной глади сани, увлекая нас вглубь бывшей Цветаны. Вдруг во мне все дрогнуло в предчувствии. Я разлепила глаза, высунувшись наружу, осмотрелась — и резко села, пренебрегая опасностью вылететь из саней на каком-нибудь пригорке.

Мы спускались в широкую долину, до боли знакомую, уже тянущую тоской в груди, предупреждая о скорой встрече и — расставании. На белоснежном покрове особенно четко выделялись невероятно яркие розовые и сиреневые розаны. Красивые, живые, крепкие деревца тянулись к солнцу.

Сани, слетев с горы, ворвались в дивную розановую рощицу. Здесь полегли самые сильные маги, самые сильные земляне отдали жизнь за родину, спасая свой народ. Даже лютый мороз не смог погубить живые свидетельства их силы. В ледяном мареве разливался аромат. Тонкий, пьянящий, рвущий мое сердце на части.

— До дворца остался день пути, — прохрипела я, с трудом выталкивая слова из перехваченного спазмом горла, и зарылась лицом в куртку на груди Хейго.

Нельзя, нельзя смотреть на розаны! Я изо всех сил пыталась закрыться от тянущейся ко мне родной магии. Нельзя! Ни в коем случае нельзя откликаться, иначе нас почуют белые. Нельзя провоцировать столкновение, ведь мы почти у цели.

Думала, что мне удалось справиться, но в какой-то момент словно в теплую воду нырнула... Вода приветливо обволокла мое тело, ласкала, проникая в каждую клеточку, омывала потоками силы сердце...

— Папочка! — вырвалось у меня.

— Закрывайте! — зло командовал Хал. — Плотнее!

А я радостно погружалась в отеческое тепло. Купалась в нем, восстанавливая почти полностью истощенные в этом путешествии силы. Дышала полной грудью, пила... наслаждалась...

— Оли, очнись! Оли, родная моя, закройся! — сквозь толщу вод донесся напряженный голос Хейго. Неохотно открыв глаза, я столкнулась с его все понимающим взглядом, в котором была досада, горечь, нежность. — Оборви сама связь, сейчас же!

Я подчинилась приказу, не раздумывая, ведь от этого зависит моя жизнь. Закрылась наглухо от воспоминаний и чувств — всего, что дорого и любимо, что согрело родительской любовью даже сейчас, по прошествии лет.

Следом меня накрыла боль. Сцепив зубы, я приникла к груди Хейго, обвив его шею руками в надежде хоть немного приглушить разрывающую, выворачивающую душу наизнанку боль, и смотрела из-за его плеча... сквозь магическую дымку смотрела на огромный, приветственно — или прощально? — шелестевший сиреневыми листочками розан, выросший на месте, где погиб отец, где покоится его тело.

Мои объятья, наверное, сейчас были удушающими крепкими, а голос сиплым от боли и горя, но я проскрипела, пообещав:

— Я еще вернусь к тебе, папочка! Только дождись!

— Не беспокойся, Оли, мы обязательно сюда вернемся. Обещаю, — твердо сказал мужчина, стиснувший меня в ответных объятиях.

Стыдно! Не достойно отпрыска королевского рода! Принцессы! Но я долго и с надрывом плакала на груди Хейго, по-детски воспользовавшись его заботой и участием.

Глава 14

День восемнадцатый. Ненавижу сюрпризы!

Еле выпросталась из мешка, никак не хотелось покидать теплое уютное местечко, вылезать на мороз и под присмотром вездесущего Тьюго идти за ближайший снежный вал, потому что ночевали мы в чистом поле. Ко всему прочему, чувствовала я себя как никогда опустошенной после вчерашнего перехода через розановый сад: обрезанные связи, тоска и душевная боль угнетали нещадно. Если бы не участие Хейго, не знаю, как бы я держалась и вообще переставляла ноги.

Тем временем темные разобрали поклажу и зачем-то часть мешков зарыли в снег. Плюхнувшись на сани, я ожидала дальнейших указаний, наблюдая за сборами. Передо мной на корточки опустился Хейго и сразу потянулся руками к моему лицу. Прикрыв слегка затуманившиеся глаза, в своей излюбленной манере провел кончиками пальцев от лба до подбородка, ловко коснувшись, наверное, каждого кусочка кожи. Затем нырнул пальцами под капюшон, сдвинул шапку, уже обеими ладонями обнимая мои заполыхавшие щеки, потерся носом о мой нос, смешивая наше дыхание.

Теперь я близко-близко видела его сияющие от наслаждения льдисто-голубые глаза, невольно тянулась за ласками. Даже усталость и равнодушие испарились, когда я нечаянно едва коснулась его губ своими. Испугалась и, затаив дыхание, не шевелясь, молча ожидала, что же будет дальше. После того, как Хейго вчера разделил со мной горе, поддержал и согрел, я больше не могла осыпать его колкими замечаниями и возмущаться. Мало того, пришла в замешательство от нахлынувших чувств, опасаясь, что он всего-то греется возле меня, а ведь сама привязываюсь к нему и не только...

Наконец, Хейго, не скрывая нежелания, словно испытывал боль потери, отстранился и встал с корточек. Теперь перед моим взглядом оказался его пах. Никаких бугров, как шептались замужние дамы в гостиной моей матери, я там не заметила. Что позволило мне облегченно выдохнуть и не краснеть под внимательным изучающим мужским взглядом. Хотя, куда больше краснеть? Между тем я невольно оценила узкие бедра и крепкие мускулистые ноги в облегающих плотных штанах. Чтобы не выдать свой интерес смущением, я тоже поднялась, отвернулась и пробормотала, вглядываясь в белоснежную даль:

— Не понимаю...

— Чего именно, Ягодка? — Хейго обнял меня.

Глянула на него выразительно, без слов предупреждая: 'Не слишком ли вы вольно себя ведете, господин хороший', но мой запал тут же погас. Поэтому, вспомнив о правилах, сказала о тревоживших меня обстоятельствах:

— За почти три недели в пути нам постоянно встречались и мертвецы, и монстры, и даже белые, но, по-моему, их мало. Где войска белых? Сосредоточены где-то... правее или левее? Или... Конечно, мы не ищем с ними столкновения. И все-таки, вам известно, где они расположились? Лагеря, кордоны?

И обвела взглядом своих спутников.

— Все гораздо проще, леди Оливия, — начал привычно пояснять Хал. — Дело в том, что Эйр пока слишком не приспособлен для белых. Поэтому сюда прибывают самые сильные, а их, понятное дело, много не бывает. Да и не нужно, в принципе.

— Вы думаете? — опешила я. — Неужели для ведения боевых действий с целью захвата целого мира не нужны войска?

— Зачем? — поддержал обсуждение Тьюго. — Если тех, кто здесь есть, хватило, чтобы, не прилагая особых усилий, захватить весь Цветочный полуостров. Огромную территорию трех королевств, не самых больших, но вполне сильных. Без многочисленных кровопролитий и боевых действий белые успешно выживают людей пядь за пядью с помощью монстров и караульных разъездов. Они даже так называемых зомби приспособили сторожить границы в качестве устрашения, чтобы отпугивать простой люд и тратить силы человеческих магов. А истощение магов приводит к ослаблению Грани. Ведь вы не в состоянии так же быстро, как риирцы, накапливать энергию природы. Мы пытались донести это до ваших правителей, но никто не захотел прислушаться, что нужно сдерживать свои порывы и не затрачивать столько сил на проявление ненависти, а значит медленно, но верно вы проигрываете ледяным элементалям.

— Я... — в душе я мрачно согласилась с их выводами. — Мы не знаем положения дел в целом. Да я сама только когда увидела все собственными глазами, разобралась благодаря вашим объяснениям.

— А другие просто не верят, — пожал плечами Хейго.

— Вы не понимаете! — воскликнула я. Хлебнула ледяного воздуха, и мой голос сорвался на шепот: — Как трудно поверить, что нам противостоит не армия белых, а небольшие отряды, и мы позорно отступаем, потому что даже с небольшим количеством пришельцев не в силах справиться... это не каждый сможет осознать.

— За три года можно заметить, — раздражающе спокойным наставительным тоном заявил Хал.

Я захлебнулась от обиды, но вынуждена была согласиться. И в то же время не заступиться за всех людей не могла:

— Для вас — все видится иначе. А для нас — пришельцы на одно лицо. Ведь они как две капли воды, их невозможно различить, соответственно — понять, что завоевателей не тысячи, а сотни, а может и десятки. Оказывается, возникающие то тут то там отряды белых — это одни и те же твари. Они появляются из снежных порталов так неожиданно и... повсеместно...

— Они чуют вас за милю, леди Оливия. И присущее вам живое тепло, и тем более — одаренных людей. Поэтому белые легко контролируют ваши перемещения, пресекают их на корню и уничтожают небольшие отряды боевых магов, лишая даже мало-мальской защиты. А ваши короли упрямо продолжают стягивать к границе новых магов, которые непременно станут очередными жертвами захватчиков.

— Наверное, вы правы, но что еще нам остается? Как сдержать их нашествие? — выдохнула я в отчаянии.

— По нашим наблюдениям, — неожиданно вмешался Кайго, — белые целенаправленно меняют Эйр под себя, постепенно замораживая все живое. Холода ледяного мира не хватает на быстрый эффект, но он медленно и верно стремится через портал сюда и превращает зеленые долины и даже огромный океан в ледяную пустыню. Совсем скоро процесс станет необратимым! А пока белые действуют методично и без особых усилий, опять повторюсь, не спеша истребляют тех, кто способен дать им отпор в будущем. Ваших магов! И люди, сами того не понимая, активно помогают в этом врагам. Ведь вы привыкли полагаться на боевых магов, и обыватели лишь наблюдают за гибелью своего мира, не вдаваясь в подробности военных действий и не догадываясь о перспективах. Просто верят в чудо и ваших богов!

— Чтоб они все сдохли, эти белые! — прорычала я в бессильной ярости и горечи за свой народ. За весь Эйр.

— Мы с вами полностью солидарны в этом желании, — усмехнулся Хал.

Его поддержали улыбками остальные темные.

— Тогда в путь? — кивнула я с душевным подъемом.

— Да, но придется вас немного расстроить, — поймав мой решительный взгляд, сообщил Хал, видимо проявляя заботу о моем настрое, и осторожно продолжил: — В санях дальше нельзя — остается слишком глубокий след, а дворец недалеко.

— И... как же мы пойдем? — удивилась я, но быстро догадалась об ответе.

— На снегоступах, — пояснил Хейго, ставя пару коротких широких лыж к моим ногам. — Даже если не выйдет также быстро, как на санях, зато следы проще замести.

— Замести? — вытаращилась я, представив себя неповоротливой и медлительной в меховом облачении, идущей на лыжах на дальнее расстояние.

Я недавно ходила на них, как раз перед первой встречей с ищущими, получалось неуклюже и медленно. Помнится, от усилий даже взмокла.

— Именно так, — кивнул Хейго и, сразу опустившись передо мной на колени и заставив поднять сначала одну ногу, потом другую, исключил выбор способа передвижения.

Мне осталось только держаться за широкие плечи командира отряда, пока он крепил к уням лыжи-снегоступы, и невольно пялиться на его рыжеватые короткие волосы. В какой-то момент я поймала себя на том, что хочу зарыться в них пальцами, наклониться и чмокнуть в золотистую макушку.

Неожиданно Хейго резко поднял лицо и поймал мой взгляд, наверняка восхищенный и полный других чувств, которые я испытывала к нему. Стыдливо прикрыв заиндевевшие ресницы, пряча глаза, я наблюдала, как он, закончив с креплением, медленно поднялся, встав вплотную ко мне, вынуждая задрать подбородок, чтобы увидеть его глаза. Стремительно темневшие голубые глаза элементаля, в которых проявлялась тьма.

Я испугалась и часто заморгала; глаза слезились и, казалось, что обледеневшие ресницы походят на белоснежный забор и смешно клацают. Хейго улыбнулся, отчего строгие черты его лица дрогнули, уступая место нежности. Он стянул с моего лица шарф, освободив нос и подбородок, обхватил ладонями и погладил. По покалывающей от мороза коже сразу разлилось живительное тепло. Потом мужчина заботливо, осторожно коснулся моих век, отогревая, а я, снова прикрыв глаза, наслаждалась его лаской.

Затем, еще более неожиданно, Хейго склонился и впился мне в губы поцелуем — стремительным, жадным, на мой неискушенный взгляд, истинно мужским и собственническим. Я неосознанно отвечала ему, словно мой рот был сам по себе, потому что вопреки разуму, тело отреагировало сразу жаром и томлением. Распахнув глаза, я таращилась на мужской лоб темного в невероятной близости — высокий, умный... Гад!

Несколько мгновений я наслаждалась поцелуем, чего уж скрывать от себя, а потом уперлась руками в варежках в его грудь. Хейго, неохотно ослабив объятия, позволил отстраниться и довольно облизнулся, будто чего-то невероятно сладкого вкусил. Тряхнув головой, возвращая ясность мыслям, я прошипела:

— Как вы смеете, господин Хейго?! Кто вам дал право на подобные вольности и...

— Договор с представителями всех королевских династий Эйра! — с удовлетворением ответил он, глядя мне в глаза.

— Может быть, лучше подождать до дворца? — вмешался Хал.

— Нет! — рыкнули мы с Хейго синхронно.

— Я имею право знать! — тут же добавила я.

— Она должна узнать! — опоздав на мгновение, подхватил Хейго.

— За спасение Эйра и человечества мы потребовали не много, — размеренно начал пояснять Хал. — Захваченную белыми часть суши, полную неприкосновенность наших будущих территорий от любых посягательств со стороны людей, о чем будет подтверждать на коронации очередной наследник. А также каждого второго подданного, потерявшего свою половинку.

— О чем вы? — хрипло выдохнула я, предчувствуя неприятности. — Я не понимаю...

— Теперь каждое государство Эйра примет новый закон, согласно которому в обязательном порядке будут вестись записи о рождении всех младенцев-близнецов. Если по какой-то причине один из близнецов умрет, второго сразу и без споров выдадут Рииру. Вне зависимости от пола, сословия и возраста. Исключением может стать лишь семейное положение — брак, заключенный задолго до гибели одного из близнецов. Попытка укрывательства, мошенничества или отказа от выдачи будет караться смертью. Причем вашими же королями, давшими клятву на крови о соблюдении этого самого важного для нас условия договора.

— Но причем здесь близнецы? — просипела я в изумлении, а в голове зашумел вихрь подозрений одно необычайнее другого.

Это что же получается: я не свободна? Я, принцесса Малина, уже принадлежу риирцам, даже не ведая того? Потому что моя сестра-близнец погибла?

— Люди — сильные душой. Полноценные, самостоятельные. Они крайне неохотно позволяют кому-то сблизиться с ними, слиться. По сути — раствориться в ком-то другом без остатка... — с едва ощутимой горечью отозвался Кайго.

— Но ведь это страшно, опасно — раствориться в ком-то подобным образом, — возмутилась я в ответ хриплым шепотом в котором даже мне послышался надрыв. — Да и зачем?

Хал мотнул головой — капюшон поплыл, а его бирюзовые глаза вспыхнули от тщательно скрываемых эмоций.

— Мы — другая раса, отличная от вас, но, как оказалось, вполне совместимы. Недавно вы подтвердили сей факт.

— Каким образом? — заинтересовалась я и предположила со страхом: — Лишив Хейго элементаля?

— Я говорил, что невозможно риирца лишить элементаля, это наша суть! — слегка проявил раздражение сам 'пострадавший'.

Хал, неожиданно улыбнувшись, продолжил:

— У людей есть понятие брака, но оно больше правовое. Моральное, если так можно сказать.

— Мне кажется, весьма условное! — сморщил нос Тьюго.

— Когда кажется, у нас принято плевать через левое плечо, — зло парировала я. — Говорят, помогает прочистить зрение.

— Говорил я, что лучше до замка подождать с объяснением, — ухмыльнулся Тьюго.

Ух, как я зла на него!

— Я сам! — скомандовал Хейго.

Взял меня за плечо и развернул к себе. Вновь пленил ладонями мое лицо и, вглядываясь в глаза, произнес с нажимом:

— У нас нет понятия брака, Оли. У нас есть слияние двух половинок в одно целое. Женская и мужская сущности спаиваются воедино, объединяясь. Как у вас говорят — души! И разделить их может лишь смерть. Только подобное единение позволяет риирцу обрести устойчивое стабильное физическое воплощение, а значит — семью и потомство.

Вихрь из мыслей и представлений, поднявшийся в голове, сложился в более-менее четкую картину: из-за недавнего инцидента в яме Хейго теперь не может сменить форму на призрачную — это означает...

— Вижу, ты догадалась, милая, — усмехнулся Хейго. — Да, ты моя половинка.

— Не-ет, — попыталась я мотнуть головой, но он крепко держал мое лицо, не отпуская взгляда.

— Да! — припечатал моя 'половинка'. — Когда мы только появились здесь и познакомились с вашим видом, то почти утратили надежду на будущее. Уж слишком мы разные физически и ментально, а по части мировоззрения — и вовсе. Какое-то время даже искали возможность покинуть Эйр.

— О-о-о! — опечалилась я, представив, что тогда бы погиб мой мир.

— Но один из нас встретил девушку — родственную душу. Полюбил и обрел ее любовь. Тьма приглядывает за нами и в вашем мире, потому что совершенно нечаянно они провели инициацию человечки и прошли полное слияние. Это случилось три года назад и показалась нам чудом. Увы, неповторимым! В прошлом году второй риирец также прошел полноценное слияние и обрел семью.

— По этой причине вы решили вмешаться и спасти наш мир?

— Да! — кивнул Хейго, а у меня защипало в глазах от досады. — Но ты должна понять: нас слишком мало, чтобы рисковать любым риирцем. Мы на грани вымирания! Сто пятьдесят элементалей — слишком мало для быстрого и полного восстановления Риира. Но у нас появилась не просто надежда, а план. И за Новый Риир мы готовы бороться с кем угодно и как угодно!

— Стремление спасти будущее целого народа я могу понять, но...

Хейго неожиданно криво и мрачно ухмыльнулся, прервав меня:

— Совершенно неожиданно мы выявили закономерность, которую ты подтвердила. Все три женщины, что смогли стать нашими... парами, являются близнецами, две сестры и брат которых погибли в разное время. Более того, только близнец, потерявший свою половинку, может пройти слияние с риирцем. Ваши души после потери становятся неполноценными, уязвимыми и легко могут принять нашу суть. Образовав привычную для нас полноценную семейную связь.

Я слушала Хейго, испытывая в равной мере страх и злость. Гибель моей сестры, оказывается, выгодна темным. О чем они, торжествуя, с радостью рассказывали, а ведь для меня смерть Алекс — мучительно-страшное событие.

— На чужом несчастье своего счастья не построишь! — выдохнула я.

— Когда горе уже случилось, а человек продолжает жить дальше, связь с риирцем только поможет. Защитит от боли, тоски и...

— ...холода? — неожиданно предположила я. — Вы сказали, что пока растет элементаль, риирцы — ледышки и...

— Да. Не связанный элементаль постоянно мерзнет, а с возрастом и увеличением силы — все более, — кивнул Хейго и мягко, с видимым наслаждением погладил мои скулы.

— Еще в первую встречу с тобой я согрелась, — призналась я невольно.

Голубые глаза напротив тоже отогрелись.

— И я сразу ощутил твое тепло.

— Но я и от других чувствовала тепло, — высказавшись, я в напряжении закусила губу.

— Это правильно, ты могла бы подойти любому из нас...

— Могла? — нахмурилась я и почему-то испугалась.

— Да, могла. Но связь образовалась, потому что ты душой выбрала меня, а я — тебя.

— Не выбирала, — я опровергла, но смущение обожгло щеки. Ведь сама действительно сразу, пусть и подсознательно выделила его среди темных, притом, что они были внешне неотличимы.

Хейго вновь криво усмехнулся, но без издевки, и в глазах его помимо всего прочего светилась нежность.

— Связь запускают лишь проснувшиеся чувства и выбор души. По другому — никак.

— Признаю, что вы, господин Хейго, мне нравитесь, но я не...

— Оли... Ягодка. Времени нет на споры, поэтому повторюсь. По закону о половинках ты принадлежишь Новому Рииру. И самое главное — лично мне.

— Я не вещь, я принцесса и...

— Ты — моя избранная! Половинка моей души. Мое тепло. Теперь мы семья!

— С главным определились, теперь можно продолжить путь? — не без сарказма поторопил Тьюго.

И снова в его голову резко впились серые 'недовольные' нити других риирцев. Шутник поморщился, а потом, заметив мой злорадный взгляд, спрятался под капюшоном за непроглядной тьмой.

Хейго наконец выпустил меня из рук. Я не удержалась, высказала все свои сомнения:

— Я все равно не понимаю, зачем вам применять столь жестокие меры? Принимать закон, который может разрушить чью-то жизнь? А если выживший близнец уже кого-то любит, но не состоит в браке? Вы его лишите любви?

— Время лечит, — мрачно заметил Фрей. — Это тоже ваша людская пословица.

— А еще — стерпится-слюбится! — как обычно, не остался в стороне Тьюго.

— И...

Я оборвала явно собравшегося вторить им Кайго:

— Люди будут скрывать рождение близнецов! А влюбленные — скрываться от закона, который вы навязали. Добровольно никто не согласится перебраться в Риир, ваш вид пугает обывателей. А со временем дело обрастет такими ужасами и страшилками, что выжившие близнецы сочтут за благо уйти вслед за братом или сестрой. Я не понимаю, зачем идти этим путем, когда можно было бы тайно искать подобных мне людей и...

— Леди Оливия, вы рассуждаете мелкими категориями, а мы мыслим на перспективу. Сейчас у нас появилась возможность продавить ваших правителей подписать нужный нам закон. А со временем все изменится!

— Вы перестанете нуждаться в половинках? — с сарказмом спросила я.

— Нет, наоборот, со временем наша численность будет увеличиваться и конечно — потребность в парах. Люди довольно быстро разузнают о том, как мы создаем семьи, и, более чем вероятно, ваши правители захотят избавиться не только от белых, но и от темных. А сделать это легко, лишив нас потомства и дождавшись, когда сами вымрем. Поэтому мы предупредили будущие проблемы! И постарались извлечь выгоду из ситуации хотя бы на первое время.

— Это ужасно! — качнула я головой. А потом высказала пришедшую в голову очередную мрачную мысль: — С вашей помощью скоро начнут устранять высокородных или богатых купеческих наследников. Всего-то и нужно, что извести одного из близнецов, а второго по закону заберет себе Риир. Начнется перекройка целых династических линий и влияния в гильдиях...

— Не нагнетайте, леди Оливия. Это на ваш взгляд, а на наш — близнецов рождается мало, половинками в приемлемый для нас возрастной период остается еще меньше.

— А что вы будете делать с младенцами, оставшимися одними? — озаботилась я. — Неужели будете отрывать у матери, и так лишившейся одного дитя?

— Не переживайте, леди Оливия. Не вы одна озаботились этой проблемой. Король Южной Мораны внес в закон поправку, по которой дети передаются нам по достижении двенадцатилетнего возраста, если они не являются сиротами. В противном случае без возрастных ограничений переправляются к нам за счет королевства.

Глядя на Хала, я мысленно пыталась разложить по полкам параграфы нового закона, принять правду жизни. Не получалось. Из тягостных дум меня выловил Хейго — обнял, прижав к себе спиной, заставив вздрогнуть от неожиданности, и прошелестел над ухом:

— Я уверен, что человечество ради выживания пошло бы на любые меры. Например, отдать каждого второго близнеца пришельцам. Лишь один из двадцати девяти королей уточнил условия передачи младенцев, остальные торопились подписать договор, чтобы мы спасли вас. Люди подписались кровью под условиями отдавать своих детей. Отдали часть земли. И теперь вынуждены будут давать нам клятву верности и неприкосновенности, чтобы взойти на трон. Они рискуют жизнями своих детей и целых династий за возможность жить самим. Так что не вам нас судить, родная!

Я промолчала, в глубине души согласившись. А от протяжного шелестящего 'родная' на сердце потеплело. Будто это слово действительно соответствует истине. Истинная правда!

Но внимала иномирцу моя душа, а вот разумом я не верила, сомневалась.

Глава 15

День девятнадцатый. Взятие дворца.

Кровь стучала у меня в висках, грудь болела оттого, что я боялась дышать в полную силу, глядя на устремленные в небо заснеженные горы, веками надежно защищавшие огромную долину от непогоды. С растущих на них деревьев не только листва облетела, даже хвоя с некоторых не особо стойких. Некогда прекрасный дворцовый парк с вечнозелеными деревьями, взлелеянный не одним поколением моих предков, представлял собой печальное зрелище — голые стволы, выстроившиеся в строгом порядке.

Прижавшись щекой к толстому шершавому стволу, я печально смотрела на сотни ищущих, бродивших между деревьев, и одновременно сочувствовала им, жалела. Сердце обливалась кровью, стоило вспомнить, как недавно упала, случайно зацепившись за торчавшую из-под снега корягу, оказавшуюся на самом деле не корягой, а человеческими заледеневшими конечностями. Потом еще раз, еще... Сколько же здесь полегло моего народа?!

Стремительно разворачивавшиеся события трёхлетней давности, когда мы в панике бежали, а смерть ступала за нами по пятам, забирая одного за другим отца, Александру... и тех, кого я знала и любила, не позволили мне тогда увидеть картину катастрофы во всей чудовищности. Прочувствовать! Потом я замкнулась в своем горе, выживала и думала только о себе. А теперь, повзрослев и накопив житейский опыт, на все посмотрела другими глазами.

Но рыдать и биться в истерике было бы непозволительной роскошью. Вместо этого я дышала мелкими 'глотками', опасаясь выдать свое присутствие. Ведь позади погибший, застывший город — столица уже фактически стертой с лица Эйра родины, тоже названный Цветаной. Пройти незамеченными к нашей цели удалось лишь чудом, вернее — благодаря темным! Чудом стало для меня не потерять рассудок среди сотен бродячих мертвецов.

— Оли, нам надо идти дальше. — Рядом с моими лыжами остановились другие, щеку согрело дыхание Хейго, выводя меня из оцепенения, напоминая зачем я здесь.

В его голубых глазах отразилось сочувствие и непоколебимая уверенность в себе.

— Да-да, сейчас, я только передохнуть... — шепнула в ответ, осталось взять себя в руки и опять пробираться мимо живых мертвецов и бесчисленных монстров.

Закрыла глаза, клацнув заиндевевшими ресницами, словно так можно быстрее собраться с силами и наскрести храбрости. Хейго накрыл мое лицо удивительно горячими ладонями и осторожно отогрел веки, ласково прошелестев:

— Потерпи, осталось немного. Не бойся, моя Ягодка, я с тобой.

Несколько мгновений я благодарно смотрела на него, а потом поддалась порыву. Отпустила дерево и прижалась к этому невероятному, сильному, надежному мужчине. Уткнулась ему в грудь, вздохнула и тихонько, с надрывом выдохнула:

— Мне страшно представить, что здесь будет твориться, если... когда снег растает. Столько погибших...

— Мы разберемся с ними позже! — бескомпромиссно ответил он, крепко сжимая меня в объятиях, а затем отстранил от себя и развернул в направлении дворца.

После нагнулся и коснулся моего лица губами, словно запасался живым теплом, как делал это последнее время. Только мне от его поцелуев холодно не было, ни капельки, наоборот — бросало в жар!

Вокруг темными тенями замерли, рассредоточились между деревьями, контролируя подходы к нам, остальные риирцы. По мере приближения к цели мы чаще и чаще вступали в крупные стычки с белыми, а теперь и вовсе подступы к дворцу усиленно охраняются ходячими голодными мертвяками и монстрами.

Я глубоко вдохнула обжигающе-холодный воздух: слишком устала от гонки на лыжах, когда без конца приходилось то резко падать в снег, скрываясь от белых, то вставать и бежать, сломя голову, зайцем петлять между зомби, препятствиями и тварями. Затем, перехватив поудобнее палки, оттолкнулась и заскользила по скрипучему снегу. Как ни странно, я приноровилась к лыжам-снегоступам и, на мой взгляд, неплохо справлялась с ходьбой на них.

В очередной раз быстро поменяла направление, объезжая розан. Слишком много тварей и мертвяков толклось около них, питаясь остатками магии погибших землян. От чего на душе становилось еще горше: сколько еще придется вынести миру из-за нелепой, но принесшей столько смертей ошибки моего родственника. Наверное, именно поэтому у меня открывалось второе и даже третье дыхание, несмотря на усталость, ломоту в натруженных мышцах и неотступный страх.

Стоило пройти два королевства, чтобы в полной мере прочувствовать последствия проникновения белых иномирцев в мир людей и простить всех за то, что происходило со мной последние три года. Мои беды — ничто, сущая ерунда по сравнению с тем, в кого превратили цветанцев, которые были живыми, а теперь, вот уже три года, служат белым стражами. Столько загубленных жизней, разрушенных семей и, вероятно, в будущем — гниющих селений.

Завидев очередную группу ищущих, я мысленно взывала: 'Простите нас!'

Наконец, на фоне горы, в окружении елей в снежных шапках я увидела родные стены из бежево-серого вулканического камня. Мой Дом — замерший, замерзший, хмурый, неприкаянный — среди царства белого, в лучах закатного солнца, освещающего частично заметенные снегом черепичные крыши и башни со шпилями. Я замедлила ход, невольно останавливаясь и пораженно разглядывая флаг Цветаны, невероятным образом до сих пор оставшийся на самом высоком шпиле, застывший на морозе!

Глаза сразу защипало от слез, поэтому, тихонько шмыгнув носом, я заморгала, чтобы не проронить ни капли. И так слишком много сил темные прикладывают для нашей защиты, скрывая тепло и продвижение по вражеской территории — темный защитный туман висит перед глазами. Зарывшись носом в мех, я глубоко вздохнула и заскользила вниз по склону небольшого холма, скатываясь в лощину. Я знаю эти места как свои пять пальцев, кажется, и с закрытыми глазами смогла бы провести спутников к дворцу.

Осталось пройти совсем чуть-чуть, но прямо перед нами закружились ненавистные снежные вихри — предвестники белой гибели. Один, два... пять... десять... вихри продолжали и продолжали возникать... Поставив лыжи на ребро, я успела резко затормозить, развернувшись боком. И тут же Хейго, на корпус обогнав меня, замер, спиной закрывая от грядущей опасности.

Удивительно, но риирцы после смены своим командиром формы и потери части способностей не сочли его слабее. В их поведении ничего не изменилось. Видимо, даже в физической форме считают себя сильнее противника.

Конечно, белого войска вместе со стаей монстров следовало ждать. Белые ориентируются на наше тепло, соответственно и для защиты захваченных территорий от лазутчиков и уничтожения незваных гостей успешно используют монстров. Думаю, за три года, что у белых не было достойного противника, они расслабились совершенно, уверились в своей безнаказанности. Непобедимости! Именно на это сделали ставку мои риирцы, скрываясь от разведывательных, или каких там еще, отрядов, уходя от столкновений и всячески не обнаруживая себя. Поэтому мы пробирались к цели незаметно максимально долго.

Десятки белых неслись на наш маленький отряд, напоминая снежный вал. Окружившие меня риирцы, сбросив привычный человеку образ, превратились в живое черное пламя. Смертоносное пламя!

Хейго, жестко надавив мне на плечо, заставил сесть на снег. Накрыл плотным темным магическим куполом, который, как выяснилось, все-таки давит на нервы обладателя светлого дара землянина. Сам же он навис надо мной, напоминая жителя Нижнего мира, одного из богов, ведающих загробной жизнью. Голубые глаза сверкали почище льда и были не менее холодны. Чувственные губы сжаты в узкую линию, крылья носа трепещут в ожидании битвы, в руке полыхает первозданной тьмой риирский меч, тело напоминает натянутую тетиву: вот-вот сорвется, посылая смерть врагам.

И решающий момент настал. Мир будто взорвался: брызги снега, осколки льда, устрашающе ревущее черное пламя, останки плоти белых, мерзкий визг, летающие надо мной, светящиеся, смертельно опасные энергетические сгустки! Если хоть один такой попадет в меня — конец нашей кампании. Я невольно сжалась в комочек, наблюдая за битвой иномирцев. Сильны!

Мои защитники держали четкий круг, не разлетаясь, но я подозревала, что бесконечно долго продержаться семерым темным не удастся. После каждого убитого белого появлялось несколько, и воевать они тоже умеют! Обрушив мечи на голову очередной твари, Хейго вздернул меня на ноги и приказал непривычно жутким голосом:

— Ничего не бойся! Беги к стене, мы прикроем!

Наверное, так шелестят крылья проводников в Подземный мир под каменным сводом склепа. А чтобы они забрали не нас, а белых тварей, я нашла в себе силы разогнуться и двинуться с места. И конечно, потому, что доверяла Хейго, никогда не подводившему меня, верила в непобедимость темных и, кроме того, за стенами Дома я буду в безопасности. О чем твердо знала с раннего детства, о чем мечтала, пока жила в Дармаше.

Сцепив зубы, я рванула к дворцу. Чуть не падая, натыкаясь на препятствия, цепляясь лыжами, вскрикивая, когда Хейго рубил очередную белую тварь, либо живое пламя устилало снег пеплом, но упорно бежала вперед. Сердце билось в горле, перед глазами плыли разноцветные пятна, нещадно кололо в боку.

В голове стучала лишь мольба: 'Домой! Домой! Под защиту родных стен!'

Стена выросла неожиданно, стоило мне выбраться из парка. Правда, предстояло еще пересечь почти голое заснеженное пространство — отец не позволял деревьям подступать близко к дворцу, во избежание пожара. И теперь мы полностью на виду, лишь несколько крупных, еще живых розанов растут поблизости, но около них, как назло, лазят ходячие мертвецы и монстры.

Я не выдержала — сломала так долго и упорно воздвигаемые щиты и освободила свой дар. Хватит скрываться, необходимо живой добраться до стены, чтобы пройти в Дом. Наконец-то во мне закипела кровь предков. Магия буквально взревела, долго сдерживаемая и неиспользуемая, заставляя кровь стремительно бежать по венам, даря уставшему телу бодрости и сил. Наконец-то ощутив отклик земли, я накрыла земляным валом группу белых, злорадно давила их, мстила за свой народ, за весь Эйр. Тут же почувствовала, как тонкие силовые нити от розанов устремились ко мне, приветствуя, радостно встречая родственную магию, поддерживая мой резерв. Мы вместе! И пусть так, но мы — земляне! — живы, пока живет наша магия!

Зомби и твари, 'пасущиеся' под кронами розанов, попытались было кинуться к нам, но какое там: словно невидимая стена, магия погибших землян удерживала их внутри замкнутого круга. Даже после смерти боевые чародеи, главные защитники королевства, служили на его благо и последней наследницы Цветаны.

Я вновь мысленно кричала: 'Я никогда вас не забуду!'

— К стене! — глухо подбодрил меня Тиж, врезаясь в очередную группу белых, которых я намеревалась закопать живьем.

Вспышка чужого смертельного заклинания, которое неотвратимо летело в меня, — и в тот же миг передо мной возник Хейго, закрывая собой. Я не успела испугаться ни за него, ни за себя, поскольку в следующее мгновение он руками поймал чужой энергетический сгусток и поглотил его, словно между делом закусив. Стряхнул ладонями и, перехватив меня за руку, ускорил и наш бег.

— Пригласи нас навечно! Оли! Всех риирцев! Отдай нам дворец навсегда! — настойчиво прошелестел его приказ.

Вокруг меня, словно мир сошел с ума: кружились вихри, из которых без конца появлялись белые, они выходили уже наготове, сразу же запуская в черное пламя светящиеся голубоватые сгустки. Воздух искрился в закатных лучах от снежного светопредставления. То тут то там раздавались невыносимо резкие крики белых, кажется, звуком прошивая мою голову насквозь, сводя челюсти.

Сердце ухнуло и понеслось вскачь, когда на мой белоснежный мех брызнули багряные, какие-то слишком яркие капли крови. Это Хейго ранили, рубанув ледяным копьем по руке. От удара он покачнулся, но удержался на ногах и с еще большим остервенением ринулся на противника. А Тиж сразу прикрыл меня тьмой.

В нескольких шагах от стены я опять завалила вновь прибывших белых огромными пластами земли, а следом с треском ломаемых лыж врезалась в родные до слез камни. Благо меховая амуниция спружинила и тем самым спасла от сильного удара об эти камни. Я скинула варежки и, приложив ладони к ледяной стене, послала, затараторила призыв-приглашение, истово веря в свою силу, надеясь на отклик родовой магии.

Мгновение-другое — и под руками дрогнула ответная магия, водяной рябью побежала от моих рук дальше по стене. Я сразу обернулась и, найдя глазами первого же риирца, которым оказался Хал, кивнула, подтверждая, что Дом примет темных. Но спасатели Эйра явно привыкли все проверять — сверкнув бирюзовым глазами, Хал исчез в стене, словно привидение прошел. Затем вынырнул обратно и сразу исчез в темном смерче. Через несколько пугающе долгих мгновений, когда, прижавшись к стене спиной, я устраивала очередную могилу для белых с монстрами, пространство рядом с нами разорвалось черными воронками... десятками воронок, из которых выходили риирцы.

Я с криком упала лицом в снег, спасаясь от брызнувшей в стороны каменной крошки, когда двое новоприбывших риирцев, моментально оценив обстановку, проломили толстую стену. Вернее, 'вырезали' проход в человеческий рост, а каменная глыба с грохотом ухнула внутрь, подняв облако пыли. Злобно шелестя, Хейго поднял меня на ноги, встряхнул, гневно сверкая глазами поверх моей головы, надо думать на своих сглупивших собратьев. Покосившись в направлении его гнева, я получила два удивленных незнакомых взгляда, оранжевый и лиловый, затем оба темных поклонились, видимо извиняясь, и тут же рванули в бой, продолжавший разгораться.

Хейго содрал с моих ног обломки лыж, и мы продолжили путь к заветной цели с Кайго, который нес саркофаг, в окружении нескольких десятков темных. Я запыхалась, вспотела, стянула мешающий дышать шарф с лица и, запустив вверх светляк, вела риирцев к зданию с порталом-подвалом. И посматривала на раненного Хейго. Переживала: у него кровь капала с пальцев, оставляя на снегу пугающе красные брызги. Хотя его, судя по выражению лица и твердой походке, ранение особо не беспокоило. Они с Кайго, под прикрытием пришедших нам на помощь риирцев штурмовали цитадель Цветаны.

Каждый миг, каждый шаг, каждая дверь и коридор давались нам нелегко. Теперь мне никто не запрещал использовать родовую магию и я убивала белых с невероятным наслаждением. Мстила за родину, Эйр, каждую погибшую душу! Лишь на краешке сознания билась мысль: 'Главное — не сойти потом с ума!'

Снег хрустел под ногами, летал в стылом морозном воздухе. Как же изменилось все вокруг! Под ногами заскрипели осколки некогда красивого огромного вазона, Хейго перепрыгнул через треснувший, валяющийся на боку второй и помог мне перелезть через него. Вот и лестница в дворцовые подвалы, зияющая холодным светом треклятого портала, а ступени настолько заметены и утоптаны, что похожи на ледяную горку. Как же белые здесь ходят?.. Хотя, с их способом перемещения это, наверное, и не нужно.

Несколько 'черных плащей' ринулись вниз, следом за ними Хейго, подхватив меня на руки, лихо покатился на заднице в подвал. Я едва не завизжала, уткнулась ему в грудь лицом.

— Она уже доверяет? — неожиданно сверху раздался голос незнакомого риирца, летящего рядом с нами.

— Немного, — прошелестел голос Кайго.

А вот Хейго, заметив, что я заинтересовалась обсуждением, хмыкнул насмешливо.

— Надеюсь, эта не сбежит... — пожелал незнакомец.

Продолжения не последовало — в подвале нас ждали белые. Только не привычного облика невысокие и голубоволосые твари, а их более крупные собратья, с устрашающе топорщащимися волосами-сосульками, по-видимому, оттого, что они магически гораздо сильнее.

Будучи скованным физической формой, Хейго стремительно унес меня в сторону и закрыл собой, а в бой вступили свежие силы темных воинов. И снова из-за плеча своего мужчины, уже стоит это признать, я с восхищением и трепетом наблюдала за битвой иномирцев. Сражались они, словно боги! Да против любого из них люди просто мошки. Даже стало страшно за нас: вдруг станем не нужными и темным? Одна надежда, что если к тому времени настолько 'сроднимся', смешаемся, то, возможно, надобность в людях у элементалей Тьмы никогда не пропадет.

Несмотря на плотный защитный кокон, в подвале было настолько холодно, что у меня стучали зубы. Я ощутила, как и Хейго начал дрожать всем телом. Прижалась к его спине, обняла, пытаясь хоть так согреть. А риирцы тем временем успешно прорывались к порталу — светящейся воронке в другой мир, из которого белые маги вместе с холодом и чуждой магией настойчиво лезли покорять мой мир. Замораживали...

Наконец темные оттеснили весьма поредевшие силы белых от сверкающей воронки и, пробиваясь речитативом сквозь визг иномирных тварей, зашелестел голос Кайго. Его темный плащ зловеще развивался на фоне голубоватого света, лившегося из портала. Не менее впечатляюще сияли руны на саркофаге великого воина, который он держал в руках.

Кайго поставил саркофаг у входа в портал и выпустил, приложив руку, свою тьму, что на время похода уменьшила груз и сохранила от мороза. В следующее мгновение тьма вернулась к хозяину, саркофаг принял первоначальные размеры. В следующий миг Кайго, блеснув синими глазами, открыл створ, резанул по груди моего мертвого кузена мечом, выпуская немного крови, — и тело Шарля понеслось в чужой ледяной мир.

Хейго, резко развернувшись, притиснул меня к стене, закрывая собой. Волной последовавшего энергетического удара у меня выбило воздух из груди, сперло дыхание. Хейго тоже тяжело ухнул. Подвал погрузился в кромешную тьму. Через несколько мгновений к потолку взмыли десятки магических светляков, и я увидела продолжение сражения. Правда, теперь оставшиеся в живых белые отступали, пытаясь выбраться наружу из каменной ловушки, но тщетно. Неужели тьма парализовала их способность уйти порталом даже наверх?

Скоро подземелье опустело, остались только мы с Хейго и наши телохранители Тьюго с Халом. А магические светляки превратили поле боя, вернее подвал, в нечто невообразимое.

Я с надеждой посмотрела в глаза Хейго, боясь окончательно поверить в то, что говорю:

— Мы победили?

— Пока еще не совсем, моя Ягодка. Но совсем скоро это произойдет.

— У белых магов больше нет подпитки. И больше нет подкрепления. Лето в самом разгаре и непременно возьмет свое. Так что тех, кого не добьем мы, уничтожит сам Эйр...

— Сто лет не слышала настолько прекрасных новостей, — выдохнула я, широко и счастливо улыбаясь.

Осмотрелась, по-прежнему обнимая Хейго за торс: от портала не осталось и следа. Снег, останки монстров, серые сморщенные трупы белых — если часа два назад подобное повергло бы меня в уныние, то сейчас во мне все запело от радости.

— Ну что ж, тогда приступим... — Я удивленно посмотрела на Хейго, а он пояснил: — Откладывать инициацию больше не вижу смысла.

Радостное, приподнятое настроение мгновенно испарилось, я изо всех сил уперлась руками ему грудь, пытаясь оттолкнуть и возмущенно пыхтя:

— Господин Хейго, мы с вами не достаточно хорошо знакомы... и знаем друг друга, чтобы переходить на столь близкий уровень общения. И...

— Стать супругами, куда уж ближе?! — ехидно хмыкнул Тьюго.

Вот вредина! Прибить мало!

Хал вообще метнулся к лестнице, видимо, чтобы не допустить появления других зрителей, а, может, контролируя, чтобы ищущие или твари какие в подполье не 'провалились'.

Решительный и мрачный взгляд Хейго больше не обещал отсрочки. Да и хорошего ничего не обещал!

— Только не делай мне больно, пожалуйста, — испуганно пролепетала я.

— Не знаю, как получится, — еще более мрачно и твердо признался он.

— В каком смысле? — отчаянно пропищала я, дернувшись назад.

— В прямом! — не стал вдаваться в подробности Хейго, стягивая с моей головы капюшон и шарф, затем расстегнул ворот шубы.

— Мне нужно немного времени на подготовку. — Я пятилась, судорожно осматриваясь, в надежде убежать. — И вообще, хотелось бы сначала уточнить все нюансы этой самой инициации и...

— Как говорят люди, меньше знаешь, тише кричишь...

— ...крепче спишь! — продолжал умничать Тьюго.

Шутник! Точно прибью! Потом!

В этот момент Хейго, которому явно надоели препирательства, тряхнув головой, начал меняться: сначала голубые глаза заволокла непроницаемая темная мгла — наверное сама Тьма смотрела на меня; затем, как в прошлый раз, лицо пошло темными разводами, словно теперь она побежала по коже змейками, но тут же 'впитывалась'. Когда Хейго поднял черную, пылающую темным пламенем руку и потянулся к моему лицу, я завопила от ужаса и рванула прочь.

— Ну вот, как всегда... — язвительно констатировал Тьюго.

Хейго догнал меня быстро, еще бы, в такой одежде наверх живо не вскарабкаешься, зачем-то повалил на снег и перевернул. Навис надо мной, а я, мотая головой, уперлась ему в грудь, пытаясь отстранить.

— Не закрывай глаза, родная, — неожиданно ласково попросил этот мужчина, с какой-то целью принявший жутковатый облик, таким же жутким, прямо загробным голосом.

Зажмуриться ему в пику не успела — он наклонился очень близко, открыл рот и... когда из его глаз, рта из каждой поры на меня потекла Тьма, я сама вытаращилась от ужаса и зашлась в истошном крике, изо всех сил забилась, чтобы сбросить с себя это чудовище!

Через мгновение все вокруг меня полыхало тьмой, а сама я захлебывалась ею, словно мутной водой, беспомощно хрипя и пытаясь вдохнуть воздуха. Мало того, замерзала как никогда, ощущая, что внутри все леденеет.

— Ты поторопился! Она не принимает твою суть... — донесся до меня незнакомый мужской голос.

— Тьма! Если и дальше так пойдет, они умрут оба! — глухо выдохнул кто-то еще.

Дальше у меня в голове зашелестел ласковый, мягкий, голос Хейго, настойчиво уговаривающий:

— Ты — моя, я — твой! Навсегда! Расслабься! Доверься мне! Верь! Я — твой, ты — моя! Одна душа на двоих! Но большая, цельная, не одинокая! Раздели со мной свое тепло, не дай замерзнуть во Тьме! Прими меня и тепло моей души...

Голос мужчины, который не раз выручал меня в пути, утешал, защищал от опасности, порой ласкал слух и вызывал живой отклик моей женской сути, вытянул из мрака. А настойчивое обещание тепла помогло расслабиться, открыться душой и принять неизбежное: по сути подселенца в мое тело. Половинку! Новую и такую... необычную, чужую, нет чужеродную!

Внезапно Тьма превратилась в свежий глоток воздуха, остудивший сухое разгоряченное горло. Я судорожно глубоко вздохнула — и тут же услышала:

— Хвала Тьме, они прошли полное слияние и инициацию!

— Главное, чтобы она не сбежала от него после этого... как обычно происходило, — добавил свой ржавый медяк Тьюго.

'Да чтоб ты подавился дурацкими шутками!' — было моим пожеланием этому темному, перед тем, как сознание милостиво покинуло меня.

Глава 16

Сквозь сон я услышала странный, подзабытый, но от того ставший приятным вдвойне, звук — треск горящих сухих поленьев. Смолистых, пахучих... Он казался ненастоящим, словно из далекого прошлого повеяло, когда можно было, ничего не опасаясь, разводить огонь в очаге, чтобы обогреться, вскипятить воду и заварить ароматные травы с медом...

С трудом разлепив глаза, я сперва зажмурилась от яркого утреннего света, льющегося из ничем не закрытых окон, затем тихонечко, по привычке, которой обзавелась в походе, вздохнула и, к своему полному удивлению, не заметила даже маленького облачка пара. Сонное состояние сразу как ветром сдуло.

Приподнявшись на локте, я обнаружила, что спала в штанах, носках и рубашке, без меховой одежды, а запасная шкура в ногах сбилась. Видимо меня ею накрыли, когда было еще холодно, а потом стало жарко. Вот я и раскрылась.

Как же легко ощущать себя без надоевшей, круглые сутки не снимаемой теплой одежды! Чувствовать свою силу! Отклик магии родных стен!

И самое замечательное: я в своей собственной опочивальне, на своей собственной кровати во дворце Малина. Какое счастье! Чудо! Сердце дрогнуло от счастья, заколотилось в груди, взгляд радостно метался по знакомым с детства покоям, отмечая детали. Зеленый шелковый балдахин, щедро украшенный вышивкой, подобранный желтыми шнурами с кистями, который в случае необходимости можно опускать до самого пола. Толстый ковер с красно-бежево-зеленым орнаментом так и манил пройтись по нему босиком. Великолепные гобелены, изящная, девичья, мебель.

Я уже хотела позвать горничных, но в этот миг мой взгляд упал на две красивые стеклянные вазы на туалетном столике, в которых раньше всегда стояли свежесрезанные цветы, радуя меня в любое время года. Но не сейчас...

Теперь оттуда торчат бурые стебли с тоскливо поникшими, свесившимися на стенки листьями и цветами — видимо, только-только оттаяли. На этот раз я вздохнула глубоко и с надрывом, понимая, что проблемы никуда не делись, а родные умерли... Все умерли! И это не кошмарный сон. Даже не позвать никого, ни фрейлин, ни горничных, даром что колокольчик висит. Одна принцесса... развалилась в роскошных королевских покоях в мужской одежде. Слава всем богам, хоть натоплено.

Я привстала, опершись на локоть, и угрюмо уставилась в стену с мыслью: 'А где?..' За спиной что-то зашевелилось. Резко обернувшись и едва не сорвавшись с места от страха, я увидела Хейго, полулежа устроившегося с другой стороны кровати, облокотившись на вторую подушку и свесив длинные ноги с кровати. Из-за яркого света, бившего в глаза, я не смогла подробно рассмотреть выражение его лица, попавшего в тень балдахина.

— Уф-ф-ф! — облегченно выдохнув, я плюхнулась на подушку и искренне улыбнулась: — Доброе утро, господин Хейго.

Меня сразу же накрыло волной удовольствия, словно чья-то радость пошла через край, а следом неожиданно сменилась настороженностью.

Странно, почему это я испытываю подобные чувства?

Хейго приподнялся, подался ко мне и, склонившись, уже привычно положил ладонь на мою щеку, с невыразимым удовольствием погладил и ласково прошелестел, вглядываясь мне в глаза:

— Выспалась, единственная моя?!

Голубые озера его глаз темнели, превращаясь в черные бездонные омуты. Я в ужасе уставилась на него и захлебнулась от крика, сразу во всех подробностях вспомнив случившуюся накануне, всеми святыми и высшими проклятую инициацию, почерневшее надвигавшееся лицо риирца, заставившего пройти через пренеприятнейшее испытание, лишившее последних сил. И незабываемые ощущения лютого холода, выстудившего внутренности в момент, когда тьма проникала в меня...

Словно решив освежить мою память, Тьма, как и вчера, заполонила не только радужку, белок тоже стал полностью черным. Мало того, совершенно черная слеза скатилась из уголка глаза к подбородку и — упала мне на руку. В следующее мгновение я, будто пружиной подброшенная, с такой силой отпихнула Хейго, что он упал на подушки спиной. А сама, резво подскочив, с диким воем кинулась вон. Благо теперь меня не стесняла ни шуба, ни меховые штаны, ни уни.

Обретя былую прыть, я пролетела по своим покоям, отметив, что портреты родителей в тяжелых золоченых рамах и наш с Алекс по-прежнему на месте, висят в гостиной.

— Оли, родная... — понапрасну звал Хейго.

Я уже протянула руку толкнуть дверь, ведущую в коридор, авось где-нибудь спрячусь, — а створки резко распахнулись, явив моему взору двух молодых женщин. Опешив, я встала как вкопанная и вытаращилась на них — совершенно не ожидала встретить здесь, помимо риирцев, людей, живых, не зомби! Причем, с нескрываемым любопытством, немного настороженно, но приветливо и по-доброму смотревших на меня.

Оглядев высокую брюнетку с чуть раскосыми карими глазами, одетую в голубое шерстяное платье, поверх которого красуется лисья шубка, и хорошенькую голубоглазую блондинку, беременную, кстати, нарядившуюся в синее и подбитый кроличьим мехом с серебряной вышивкой сюртук, я совсем растерялась. Ведь одежда эта мне хорошо знакома... до боли...

Не успела я высказаться, что нехорошо мародерствовать, тем более, как в Дармаше говорят, хозяйка объявилась, у блондинки из волос — будто черная тоненькая змейка выскользнула. И сразу исчезла, растворившись на виске. У меня дар речи пропал! Только я попыталась обогнуть этих жутких гостий, чтобы убежать, — по лицу брюнетки забегали юркие черные 'ручейки', а темные глаза почернели, прямо как у Хейго. Тьма!

Сердце у меня сначала оборвалось, а затем громко забухало в горле!

— Здравствуйте, леди Оливия, — пропела высоким звонким голосом блондинка, делая шаг ко мне. Она явно волновалась, когда продолжила: — Мы счастливы приветствовать вас в нашем...

Из уголка ее глаза вынырнул очередной черный 'ручеек' и спрятался под воротником, потом показался на бледной коже запястья, окрасил ногти. 'Бум-бум-бум...' — теперь грохотало у меня в голове, оглушая, мешая связно мыслить. Женщина подняла руку в черных разводах и протянула ее мне. Прямо как зомби, когда те синюшные руки тянули... Я сделала шаг назад, другой, а она продолжала тянуть ко мне черную ладонь. Дальше я не выдержала и с криком кинулась в купальню, в надежде хоть там укрыться от кошмарных визитеров.

Захлопнув дверь перед опешившими незнакомками и нахмурившимся Хейго, я метнулась к комоду и лихо придвинула его к двери. Хотя, помнится, раньше этот комод две горничные с трудом сдвинули с места, когда за него что-то свалилось. Мой панический вой перешел в хрип и наконец оборвался — воздух кончился. В дверь, вопреки моим 'стараниям', никто не ломился, поэтому я бухнулась на лавку: ноги подкашивались.

Огляделась. Все осталось на своих местах, как мне запомнилось: большая медная ванна, мягкая мебель для отдыха после омовений, огромное зеркало и фаянсовый таз с водой. Поплескала себе в лицо водой, свежей, кстати. Неужели мой темный побеспокоился? Но ясности мыслям вода не принесла. Может я просто схожу с ума? После той проклятой инициации? Может я все еще сплю? Вот это было бы самым лучшим выходом, а не то... Нет, нет и еще раз нет!

Судорожно вздохнув, я встала, оперлась ладонями о холодную мраморную поверхность подзеркальника и замерла, ощущая, как сердце вновь заходится в неистовом ритме — руки продолжали 'радовать' черным ногтями. Мои собственные руки! Решила поскрести, убеждая себя, что это всего-навсего грязь въелась за три недели путешествия. И тут же вспомнила, что вся, целиком, тоже давно нуждаюсь в воде и мыле, особенно волосы. Сказано — сделано. Тем более в родных стенах мой резерв быстро восстановился, и я с удовольствием воспользовалась возможностями магии для чистки тела и одежды.

Боги, как же давно я об этом мечтала — ощутить себя чистенькой. Конечно, это не в воде искупаться — полного ощущения комфорта не появилось, но стоило силе улечься, пряди черных волос с сухим треском разметались по рукам и спине. Затем, затаив дыхание, проверила ногти, но они так и остались темными.

'Нет! Нет! Нет! Только не это...' — простонала я.

Внезапно между пальцами блеснуло черное пятнышко, стремительно вытянулось в ленточку-змейку, которая, пробежавшись по пальцам, собрала всю 'грязь' с ногтей. Запаниковав еще больше, я трясла рукой, пытаясь стряхнуть эту омерзительную гадость, но она юркнула под рукав рубашки. Я с воплем попыталась задержать 'змейку' у локтя, даже собралась разодрать рукав, чтобы добраться. Но в этот момент поймала свое отражение в зеркале: взлохмаченная, испуганная, с круглыми безумными глазами — как затравленное животное! Не успела 'полюбоваться' загоревшим, обветренным лицом, как по нему тоже побежали черные 'змейки'.

Вопя на все лады, я сдирала эту пакость с себя, впустую шлепая по голове, пытаясь выдрать из волос, стряхивая с одежды. Крутилась вокруг своей оси в бесплодной попытке избавиться от ползающего по мне безобразия. В дверь начали громко стучать жуткие незваные гостьи, о чем-то просили, повергая меня в еще большее безумство. Им вторил Хейго, призывая успокоиться.

Мой вой оборвала стремительно закрутившаяся прямо посреди комнаты воронка. Пока я, отшатнувшись к стене, удивленно хлопала глазами, из нее вышел Хейго в ипостаси хорошо знакомого черного 'плаща'. Тьма развеялась, а он принял человеческий вид. На мое счастье, Хейго выглядел настолько невозмутимо спокойным, что в надежде на скорое спасение я вытаращилась на него, как на воплощение надежности и тепла, продолжая судорожно стряхивать с себя 'змеек', подергиваясь всем телом, словно больная или безумная.

Между золотистых бровей залегла виновато-грустная морщинка, когда он, наконец, попросил:

— Оливия, ягодка моя, успокойся! Я с тобой, все будет хорошо. — Его голос шелестел ласково, нежно. — Не бегай от меня больше. Мы протопили и защитили пока только одно крыло!

Значит, я точно не сошла с ума! И мне это не привиделось, потому что по его лицу тоже скользнула черная 'змейка', впилась в бровь, исчезла, а он даже глазом не моргнул, будто не заметил. Выходит, я стала как они — темной?! О, нет, я так не хочу!..

— Хейго, что происходит? — заплакала я, больше не в силах справиться с жестокой действительностью, отчаянно, по-детски надеясь, что этот мужчина, большой и сильный, как всегда, развеет мои страхи.

Я обняла себя руками, словно так могла защититься от темной напасти. Хейго приблизился ко мне вплотную. Взял за руки, поднес их к своим губам и поцеловал кончики пальцев, затем осторожно, словно фарфоровую, обнял, не обращая внимания на мои жалкие попытки оттолкнуть его.

Дело в том, что я привыкла, слишком привыкла за время похода полагаться на его силу, защиту, а последние три дня млела в его объятьях, даривших столько тепла и приятных ощущений. Вот и сейчас, стоило ему сомкнуть вокруг меня руки, неосознанно расслабилась и тотчас согрелась. Не разумом, а именно сутью и, быть может, душой признала, что Хейго прав: раз он со мной, все будет хорошо. Слезы высохли. И тем не менее, я обиженно стукнула его в грудь кулаком, один раз, второй:

— Это ты виноват! Ты! Я превратилась в исчадие подземного мира! По мне ползают... неизвестно кто...

Невольно заглянула в зеркало и нашла тому подтверждение: по мне продолжают лазать всякие 'гады'.

Хейго прижался щекой к моей макушке, заставив уткнуться ему в грудь лицом. Как обычно зарылся пальцами в волосы у меня на затылке, тут же напомнив, что я лохматая, нечесаная, просто до неприличия, и прошелестел виновато:

— Прости, родная! Если бы ты узнала обо всех особенностях нашего союза раньше, боюсь, сбежала бы в ужасе, забыв о цели кампании. Мы уже сталкивались с подобным...

— Да-да! И не раз! — донесся из-за двери задорный голосок блондинки.

Они там что — остались и подслушивают? А, ладно, пусть их! Даже на почерневшие ногти посмотрела как на неизбежность. Ладно, тоже не смертельно. Наверное, я немного успокоилась, и эта гадость вновь обосновалась на кончиках пальцев. Но проверять догадку в зеркале не отважилась.

— Оли, я хотел тебе рассказать, когда проснешься, сразу, но ты сбежала...

— Да-да! — опять подтвердила блондинка. — Оправдывайся теперь. Дотянул, как и Шейго, до кровати, а если бы вы своевременно рассказывали...

Кажется, блондинку кто-то оборвал, за дверью послышалась возня и ворчание. Хейго, скрипнув зубами, продолжил:

— Прости за то, что принес тебе столько боли и напугал опять. Прости. — Он сжал меня в объятиях, будто я опять собралась убегать. — Оли, я думал, что успею объяснить.

Как всегда, в голосе Хейго я не услышала ни притворства, ни лжи. Обняла его за торс, судорожно всхлипнув:

— Рассказывай!

— Ты видела нас в истинном виде, мы — чистая Тьма. Раньше, когда существовал Риир и разнополые сущности, мы обменивались частью друг друга, проходя слияние. И становились едины, двумя половинками одного целого, обретали стабильную физическую форму, не нуждаясь при этом в постоянном контакте. Мы почти не менялись внешне. Были элементалями... а люди — нет.

— Я помню, мы неровня вам, слабые...

— Вы слабые маги, но душой сильнее любого элементаля, — поправил меня Хейго. — Настолько сильны, что белые кормились людскими душами долгие три года, — это непостижимо, но факт.

— Только тем несчастным людям от этого не легче. Думаю, лучше умереть сразу, чем мучиться столько лет в душевном рабстве, — горько возразила я.

И опять корила себя: моя семья во всем виновата...

— Я говорю как есть, чтобы ты поняла и приняла правду о вас и о нас. — Хейго погладил меня по затылку и вновь забавно почесал за ухом будто кошку.

— Извини, я перебила, — опасаясь, что до сути так и не доберемся, настойчиво поторопила, — рассказывай дальше, пожалуйста.

— Благодаря Тьяне и Лилии и их половинкам Шейго и Сайло, мы выяснили, что процесс слияния риирца с человеком несколько изменился. Риирец по-прежнему обретает устойчивую физическую форму, но в тесном контакте со своей половинкой. Наша тьма проникает в вас, впитывается в тела. Мы в буквальном смысле проникаем друг в друга: ты своим теплом — в меня, а я своей тьмой — в тебя! А те черные разводы на коже, которых ты испугалась — это я... малая часть меня и Тьмы.

— Она слишком холодная, чуть не заморозила меня вчера, — пожаловалась я.

Хейго хмыкнул грустно, потерся о мою макушку щекой и признал:

— В этом холоде мы постоянно обретаемся, ждем свою половинку. Теперь ты понимаешь, насколько ценно ваше тепло, твое тепло. И наше единение для меня.

— Тогда почему ты злился, когда мы в яму свалились? — я храбро посмотрела ему в глаза — то голубые, то от волнения, наверное, темнеющие под сошедшимися на переносице золотистыми бровями.

Слегка наклонив голову, Хейго с каким-то ненормальным удовольствием рассматривал меня, опять заставив вспомнить о неподобающем принцессе Цветанской виде.

— Я уже говорил, что не злился на тебя. Это ярость Тьмы, нестерпимое желание завершить слияние и согреться. Завладеть тобой, стать цельным. Но я бы тебя изменил, наши спутники были правы: этого нельзя было допустить, иначе дворец мог не узнать тебя. Рассказывать, что происходит в момент слияния, мы не стали сознательно, из прошлого опыта зная, как люди воспринимают последствия связи. А ловить тебя наперегонки с тварями и белыми, расстраивать еще больше, мы не хотели. Опасались...

— Да, но ты мог хотя бы рассказать о нюансах этого ритуала до слияния! — не согласилась я. — И уже во дворце! А ты?! Ты свалил меня прямо на пол в подвале, среди трупов сразу после закрытия портала... как варвар после взятия крепости.

— Достаточно! — виновато попросил Хейго. — Прости! Признаю свои ошибки, а лежачего не бьют.

— Да-а-а?.. И откуда эта пословица? — я подозрительно уставилась на него. — За такие ошибки не только бьют, но еще и потоптаться можно!

— Люди так на юге говорят, — неожиданно широко улыбнулся Хейго. — Еще я знаю: когда человеку плохо даются извинения из-за бедного словарного запаса, он хочет как можно быстрее завершить неприятный разговор о своих ошибках.

Я не выдержала и хихикнула: ох уж мне эта честность темных. Хоть плачь, хоть смейся, жаль, над собой. Их-то не изменить!

— Возьму на заметку! — пообещала я, хитро усмехнувшись.

— Не стоит, — мотнул головой Хейго.

— Стало быть, тебе можно прикидываться 'лежачим', а мне нельзя?

— Нет, мы теперь неразлучны как в прямом, так и переносном смысле. Мы же рассказывали, что наши семейные союзы очень тесные. По вашим меркам и по мнению Тьяны и Лилии, — чересчур.

— Ясно... — протянула я.

— Поэтому все наши ошибки будут обоюдными. А топтаться бессмысленно, поскольку ты будешь в полной мере ощущать мои чувства и эмоции, а я — твои. Пока слабо, но со временем как свои.

Я ошарашенно хлопала глазами, а слова застряли у меня в горле. Надо ли мне такое счастье? Неужели я настолько сильно влюблена в этого чужака, чтобы лишиться не только части себя, но и полностью свободы выбора и чувств?

— Как же это с нами случилось... такое? — наконец потрясенно вырвалось у меня.

— Мы увидели друг друга и, думаю, по разным причинам выделили среди других, — спокойно ответил Хейго. — Обратили внимание, взрастили особое отношение, укрепили его во время путешествия. Потянулись друг к другу духом... душой, зацепились так, что было бы сложно забыть, разорвать связь. Понравились настолько, что возникли и чувства, глубокие, ответные, которые мы разделили только друг с другом. И Тьма приняла наш выбор, одобрила и соединила нас в единое целое. Поверь, если бы мы остались равнодушными, ничего бы не произошло. Ты же касалась Хала...

И он еще на бедный словарный запас жаловался? Но спросила я о самом насущном:

— Что же теперь будет с нами?

— Мы будем жить! — выслушав мой хриплый шепот, улыбнулся темный нареченный, блеснув красивой белоснежной улыбкой. — Ведь жизнь прекрасна.

— Ты уверен? — сомневалась я, с тяжелым вздохом посмотрев на свои черные ногти, а потом на окно, в котором блеснул луч солнца.

— Абсолютно! — твердо заявил он. Пристально посмотрел мне в глаза и кончиками пальцев нежно погладил по щеке. — Лучшего выбора я бы никогда не сделал. Даже в другом мире нашел свою единственную... половинку души! Оли, душа моя, ты согреваешь меня каждым взглядом, каждым вздохом...

Смутившись, я попыталась опустить лицо. Но Хейго обеими ладонями обхватил мою голову и с жадностью приник к губам. Неожиданно для самой себя я отдалась его порыву с удовольствием, словно пока мы были в окружении спутников и предстояло выполнить миссию под стать подвигу, было нельзя, а теперь — можно. Поцелуй кружил голову, туманил разум, проникал в душу, дарил непередаваемо приятные ощущения, мурашками разбегавшиеся по телу. Кажется, я забыла дышать, поэтому невольно открыла глаза, чтобы сделать вдох, и уперлась взглядом в переносицу Хейго — как раз в этот момент с его брови мне на скулу упала черная капля.

Вскрикнув, я неосознанно отшатнулась. Он разочарованно поморщился, облизнулся, с жадным интересом разглядывая мои губы, а затем обиженно посмотрел мне в глаза:

— Что не так?

Упершись ему в грудь руками, я всхлипнула:

— Не понимаю я... ведь когда ты перестал быть элементалем... — увидев, что Хейго хочет меня остановить, поспешила заверить: — Да помню, помню! Ты по-прежнему элементаль. Но ведь до этого ужасного слияния ты был почти нормальным. Как... живой... человек.

За дверью кто-то из женщин расхохотался, и слышалась мне в этом хохоте 'шпилька' всемогущим риирским магам.

— Я и так живой, — повторил Хейго, ну прямо как маленькой, в самом деле. — Но я не человек и никогда им не стану.

— Но ведь раньше с тебя ничего не капало... и по мне не бегало!

Я нервно глянула на свою руку: увы, ногти черные и 'гады' как ни в чем ни бывало ползают. Только невероятным усилием воли снова не начала избавляться от них, но все равно непроизвольно передернулась.

— Оли, родная моя, единственная...

— ...малышка моя...

— ...любимая... — доносились подсказки из-за двери, только теперь от советчиков мужского пола.

Неожиданно страх уступил место раздражению и злости. И хотелось мне этого невидимого умника убить. Прямо сейчас. Срочно. Я поймала взгляд Хейго: в голубых глазах искрился лед и отражение моего желания.

Заметив, что я слежу за ним, 'живой элементаль' глубоко вздохнул, разжал кулаки и вымученно улыбнулся уголками рта, затем, придвинувшись ближе, прошелестел:

— Ягодка, раньше моя Тьма не знала насколько ты горячая, вкусная... моя, а теперь ее невозможно удержать под контролем, в узде. Мой элементаль стремится любыми путями добраться до тебя, коснуться, проникнуть тебе под кожу и согреться, насладиться тобой. Я понимаю, что это проявление сущности темных... для вас пугающее, может быть даже... отталкивающее, но суть не изменить. Мы такие какие есть.

— А я? — подняла руку и загнула палец, с кончика которого прямо в центр моей ладони нырнула 'змейка'.

Хейго снова вздохнул, взял мою руку в ладони, зачем-то слегка потер, разогревая кожу, а после признался:

— У нас все только началось. Моя Тьма устраивается, обосновывается. Со временем, возможно, она станет менее заметной, не будет, как ты сказала, бегать. Если, конечно, нервничать не будешь или испытывать сильных чувств...

— В общем, рассчитывать, что она успокоится и перестанет вылезать наружу, мне не светит! — констатировала я удрученно.

— Вероятно, — осторожно согласился Хейго, заглядывая мне в глаза. — Вы, люди, такие эмоциональные...

— А вы? — не осталась в долгу я.

— Мы стараемся быть похожими на вас, хоть немного, как получается. Чтобы создать вам привычную среду, примирить с другими нашими особенностями, — спокойно, почти невозмутимо ответил Хейго.

Похоже, они не всегда показывают свой 'веселый' нрав. И задумалась: может все это напускное?

— Оли, полностью раскрываемся мы только в кругу своих и семьи, не придумывай лишнего, тем более плохого, — попросил Хейго, видимо уловив отражение мыслей на моем лице.

— Но и я не риирец, — пряча глаза и безуспешно пытаясь отодвинуться, начала объяснять я. — Мой статус пока непонятен даже мне, что говорить про других людей. Я... я так не могу. Я принцесса, пусть и проклятая из уже несуществующего королевства, но у меня еще осталась честь. Честь рода Малина и...

Мое сопротивление Хейго смел легко и уже как-то привычно. Прижал к груди и выдохнул:

— Какие же вы похожие... — Я опять уперлась ему в грудь руками, собираясь возмутиться совершенно неуместными сравнениями, но не успела, он с гордостью заверил: — Зато я уже в курсе, что последует и как предупредить проблемы...

— Только почему-то не учишься на чужих ошибках! — прозвучал из-за двери звонкий голос блондинки. — Леди Оливия, скорее всего, им нравится повторять друг за другом одни и те же ошибки. Раз за разом наступать на одни и те же грабли.

Я заинтересовалась этой явно неглупой и обладающей чувством юмора особой, она мне даже нравиться начала.

— Тьяна! — незнакомый, мужской, шелестящий голос призвал сочувствующую мне женщину к порядку.

Хотя, вспомнив, что это та самая Тьяна, которая учила риирцев, как со мной следует себя вести, я немного разочаровалась в ней.

— Да, любимый?! — пропела она излишне громко и язвительно. — Подожди немного, сейчас твой друг, наконец, сообщит третьей подданной Риира самое главное: ее свадьба не за горами — как только найдут жреца богини Любви и Брака, который согласится провести обряд темного с человеком. Проведем церемонию. И станет она настоящей супругой по человеческим законам, сохранив честь. Мы с Лилией тоже через это прошли, а вы знаете, как женщины трепетно относятся к брачным клятвам. И что брачная ночь у них...

— Я сам ей все расскажу! — Хейго громко и яростно прекратил откровения, на его взгляд, чересчур разговорившейся женщины.

— Свадьба? — потрясенно выдохнула я. — Но мы даже не помолвлены.

Хейго мрачно кивнул, но, посмотрев на меня, быстро сменил выражение лица и заверил:

— Элементали собирают любой опыт, и кто бы о чем не говорил за дверью, — повысил он голос, — учатся не только на своих ошибках и предвосхищают события. Так вот, после того как найдем королевскую сокровищницу, думаю, там будет приемлемое кольцо, я сразу сделаю тебе официальное предложение по законам вашего мира и твоего королевства. Мы готовы идти человеческим парам и законам навстречу. Но это все равно не отменяет свершившегося события, что ты — моя, а я — твой. Для любого риирца мы — законная пара. До самой смерти и...

— Нашу семейную сокровищницу? Ты собрался дарить мне взятое оттуда обручальное кольцо? Которое и так мое? — я негодовала.

— Нашу сокровищницу! — выделил он первое слово. — Поскольку дворец, земли и прочее теперь составляют казну Риира. Да и соблюдение традиции обмена кольцами — это...

— Эта традиция существует испокон веков! — обиженно возразила я.

А ведь и правда, все в замке принадлежит темным. Даже одежда погибших сестры и матери, которую надели те женщины, первые подданные Риира.

— Прости, тебе снова больно, — прошелестел Хейго у меня над ухом.

Вероятно, чтобы никто из любопытствующих 'гостей', продолжавших топтаться за дверью, не услышал.

— Ты прав, моего здесь больше ничего нет, — мотнула я головой, пряча повлажневшие глаза. — Просто я все время забываю об этом.

— Лично нам не нужны драгоценности и ваши деньги, — спокойно пояснил Хейго. — Любое кольцо спадет, стоит начать перемещение или перейти в форму элементаля. А деньги необходимы для обустройства дома для наших половинок. Чтобы наши семьи жили достойно, комфортно. Поверь, все, что хранится в твоем королевстве, пойдет на пользу и тебе, и твоему народу, если кто-то из бывших жителей решит вернуться в свои дома...

— И вы позволите? — я устала удивляться, но эта новость приятно удивила.

— Любой, кто принесет клятву верности Рииру, сможет поселиться у нас. Земли много, она не должна оставаться бесхозной, а нас очень мало. Большие города нам тоже без надобности, но если они будут нужны людям...

— Я поняла, — улыбнулась от всей души. — И готова помогать вам восстанавливать Цве... Риир всеми силами. Покажу все секреты замка и опорных крепостей на границах моих... наших земель.

Хейго обнял меня крепче прежнего и довольно прошелестел:

— Маленькая моя...

Я невольно закатила глаза, услышав сомнительный комплимент, хмыкнула и неожиданно даже для себя высказала пожелание:

— 'Моя Ягодка' у тебя душевнее выходит.

За дверью раздался громогласный хохот, причем смеялись и мужчины, и женщины. Все, точно закопаю... живьем!

КУПИТЬ ЭЛЕКТРОННУЮ КНИГУ — ЗДЕСЬ

Поддержать мои книги на бумаге