Осенний реквием

Прошло секунд двадцать и Серый с его безумной скоростью начал делать ошибки. Длинная накидка, хоть и создавала для меня слепые зоны, но и ему мешала не меньше, чем помогала. В конце концов, после очередного колющего выпада в горло, от которого я с большим трудом увернулся, мне удалось провалить за себя его атакующую руку.

Стилет ушёл чуть дальше, чем я пропускал его раньше и мой противник, увидев брешь в обороне, не преминул этим воспользоваться. Его рука скользнула ещё немного, пытаясь освободить шило от контакта с лезвием кортика. Серая замша, на мгновение скрыла от меня правый стилет и в этот момент, я захлопнул ловушку.

Мой правый локоть подбил его руку. Кортик, освободившись, плотоядно взвизгнул, с хрустом разрезая кожу, замшу, плоть и сухожилия. Чужая разгорячённая кровь под диким давлением хлестнула из страшной раны, взвесью орошая моё лицо, рубаху, кольчугу и волосы. Оружие со звоном покатилось по полу из повисшей плетью руки и я резким прыжком разорвал дистанцию.

От внезапной боли Серый промедлил всего несколько десятых секунды, когда он очнулся, дуло пистолета уже смотрело на него, а сам я находился недосягаемости для его стилета, вжимая пальцем спусковой крючок. Стараясь хоть как-то обмануть неминуемую смерть, Серый позволил инерции развернуть его тело ко мне спиной, резко присел и прыгнул в сторону окна.

Порох и механика в отличие от живого тела всегда подчиняются единому течению времени. Грянул выстрел и полутора сантиметровый шарик пули 'Пастора' впился в спину растянувшегося в прыжке человека, наискосок прошил тело и въелся в стену рядом подоконником. Не знаю, что он хотел сделать, увернуться от выстрела или протаранить головой крепкие внутренние ставни, но если бы 'Танец Бабочки' не раскрыл бы мне смысл его движения, я бы точно промахнулся.

Сбив стул, Серый растянулся на полу, несколько раз дёрнулся и затих. Тягучая патока времени ускорилось. Минуты перестали казаться часами, а секунды не став более притворяться минутами, укоротились до своего естественного срока и резво побежали вперёд.

В сознание вновь проникли посторонние звуки. Я пошатнувшись от внезапно навалившейся усталости и чуть не упал, успев опереться на оказавшуюся под рукой спинку кровати. Сердце, разогнанное неестественным состоянием организма, гулко бухало в грудной клетке, постепенно успокаиваясь и замедляя ток разогнанной крови.

В здании стоял гвалт и гомон. Крики, доносящиеся с первого этажа, перемешивались с топотом десятков ног, хлопаньем дверей, голосами и металлическим лязгом. Таверна была безжалостно разбужена и сейчас клокотала, бурля от возмущения. Если в 'Зелёном Нелюде' ещё оставался счастливчик, не разбуженный криками и выстрелом 'Пастора', то его уж точно должен был доконать грохот упавшего на первом этаже шкафа, сопровождаемый сходом целой лавины бьющейся посуды.

Утерев левым рукавом рубахи лицо, я с неудовольствием отметил, что кровь серого тонким слоем покрывает меня с ног до головы. Во рту ощущался неприятный солоновато-металлический привкус, красная жижа крупными каплями затекала под воротник, капала с русых локонов, слегка обросших за время путешествия волос, быстро впитывалась в рубах, проникая к кольчуге.

Воронёная сталь плетений, конечно, была более-менее защищена от скорой и беспощадной коррозии, но в скором времени рубиновая жидкость начнёт сворачиваться на открытом воздухе и вот тогда, кому-то придётся основательно повозиться, чтобы отчистить звенья от этой противной корки. Кстати, похоже, что я очень не удачно пропорол Серому какую-то артерию. С тем же успехом на меня можно было вылить на себя ведро дёгтя, обваляться в перьях и повесить на шею табличку: 'Это он — ловите его!'. Грубая суконная рубаха из болотно-зелёной, стала почти чёрной, влажно поблескивая в лучах электрического света. Я злобно посмотрел на тело Серой накидки. С такой кровопотерей люди долго не бегают. А он, кажется, вообще хотел сигануть прямо сквозь закрытые ставни? Жест отчаянья или всё-таки изощрённый способ самоубийства?

Рассеянным взглядом, всё ещё не оправившись полностью от 'Танца Бабочки', я мазнул взглядом по двери и быстрым шагом подошёл к окну, открыв одну за другой ставни и створки, впустил в комнату розовато-оранжевый рассвет. Подняв поваленный Серым стул, включил настольную лампу. Комната заполнилась светом.

Проблемы наёмного убийцы более не существовало. Я выглянул на улицу. Окно в моей комнате было открыто, добраться до него по фасаду здания было вполне реально. Толстая, лишённая каких бы то ни было хватов деревянная колонна между окнами комнат, влажно поблескивала в свете восходящего солнца. Поверхность древесины, кое-где покрытая плесенью, выглядела мягкой и местами обросла белесым лишайником.

Протянув руку, я дёрнул ближайший ко мне стебель плюща. Растение какое-то время цеплялся за стену, но быстро сдалось и верёвкой опало на землю. Да-м. До монстров оплетающих древние замки в северных землях, этому южанину было далеко. Моего веса растения не выдержат. Я глянул вниз. До земли метров восемь, размокший чернозём клумбы может и смягчит падение, но шансы переломать себе пару важных косточек не приводили меня в восторг. Да и что мне в таком виде делать на улице?

Я ткнул пальцем штукатурку под подоконником. Посыпалась крошка. Можно попробовать перебраться к себе в комнату пользуясь стилетами Накидки, как скалолаз ледорубом и клиньями. Здание было не в лучшем состоянии и мне бы не составило бы труда, вгоняя кинжалы в стену использовать их вместо хватов, но на улице уже появились первые прохожие и столь экзотический способ попасть в соседнюю комнату, не останется без внимания.

Глубоко вдохнув свежий утренний воздух, я осмотрел комнату. На полу, россыпью блестящих звёздочек, валялись детали растоптанных аппаратов. Порождения усопшего гения занимали почти всё свободное место. На полу, на шкафу, на столе и полках красовались пузатые, размером с кулак котлы, горелки, счётчики и сложные мозаики шестеренок, собранные на миниатюрных рамах.

Роясь в вещах учёного, Серый не щадил блестящие безделушки, сваливая их в одну кучу, в дальнем углу комнаты. Бумаги, писчие принадлежности и мелкие драгоценности, хранившиеся в переносном походном секретере господина Эльфордо, были варварски сброшены на пол. Дверцы платяного шкафа, распахнуты навзничь. То здесь-то там валялись кучи нижнего белья и верхняя одежда покойного, который нужно сказать не отличался чистоплотностью.

Тело учёного лежало на кровати в спокойной, расслабленной позе. Мертвенно бледное лицо заострилось и растеряло запомнившееся мне при первой встречи удивлённо-восторженное выражение. Печать смерти придала ему благородства. Даже чернильное пятнышко, сохранившееся на правой скуле, смотрелось вполне естественно, на обескровленной коже.

Глаза покойного были закрыты. На губах застыла лёгкая улыбка. Тонкая, подсохшая нитка белой пенной слюны, тянувшаяся от правого уголка рта, отражала жёлтый свет электрической лампы. Я перевёл взгляд на тёмно-красное пятно, алевшее на белом накрахмаленном пододеяльнике. Небольшой, аккуратный прокол, явственно различимый на пропитавшейся кровью ткани, располагался непосредственно над сердцем учёного.

Хотя её — то есть крови, для такого ранения было совсем немного. Господин Эльфордо Реневье Сан Пьеро Мэдрес был уже мёртв, когда стилет Серого понизил его грудь. Сердце учёного, не выдержало удара штурмового шокера и остановилось в тот момент, когда он сам находился в дурманящих объятьях Морфея.

Открытия, были одно интереснее другого. Меня, судя по всему, живьём брать, не собирались. Враг — уже точно не 'неизвестный противник', а именно враг, готов был потратить большие деньги на боевую алхимию, исключительно для того, чтобы обезопасить своих агентов. Всего за одну ночь, на попытки моей ликвидации, было потрачено более двухсот полновесных золотых империалов.

Большая сумма, которую обычный служка мог заработать ратным трудом лет этак за двадцать пять лет. Учителю старших курсов Инженерного Колледжа потребовалось бы два года, хотя лично для меня это была всего половина моего годового жалования. Вместо растраченных склянок можно было приобрести стадо из сорока шести коров, два неплохих карабина или простенькую пушку. Да и сам Серый, если конечно не был альтруистом, стоил огромных денег. Наём бойца его уровня, мог обойтись не в двести, а во все пятьсот золотых. Ориентируясь на его боевые навыки, я бы предположил, что он мог бы являлся членом Ктехизиса Тёмной Лилии. Но... это было абсолютно невозможно!

— Ну и чьих же ты у нас будешь? Приятель. — пробубнил я под нос, ногой переворачивая убитого на спину.

Тело Серого был очень лёгким, что совсем не соответствовало его росту и развитой мускулатуре. Оно гулко перевалилось, оставляя на полу кровавые разводы. Из расслабленных пальцев правой руки, выпал и звеня, покатился по полу недлинный, размером с ладонь, клиновидный метательный кинжал с широким основанием. Всё-таки он до конца рассчитывал тем или иным способом достать меня.

Пуля вошла под левую лопатку и пробив сердце насквозь, вышла из тела раздробив человеку ключицу. Хм... А человеку ли?

Я оттянул верхнюю губу покойника. Деформированных некроинисом зубов у Серого не наблюдалось. Пожав плечами, я убрал руку. Проверить подобные подозрения никогда не бывает вредно. Было бы неприятно, если бы Серый отвалявшись положенное ему на регенерацию время в некротическом обмороке, встал и мило улыбаясь, предложил бы мне матч реванш. Не кровосос и ладно. Я откинул закрывавший верхнюю часть лица капюшон.

Сказать, что я был удивлён — значит, ничего не сказать. На меня смотрело лицо, незнакомого мне человека. Точнее сказать — человек был очень похож на моего попутчика. Он мог быть его старшим братом или отцом, но это точно был не тот двадцатилетний юнец вместе с которым я приехал в этот город.

Он выглядел старше меня, остекленевшие прищуренные глаза, с большой лучистой радужкой странного для человека лазурного цвета и суженными зрачками, неотрывно смотрели в потолок. Копна тонких чёрных шелковистых волос, ранее стянутая красной лентой, рассыпалась по луже сворачивающейся крови. Складывалось впечатление, что какой-то не опытный, но старательный художник, взялся нарисовать с моего знакомого портрет, но не очень преуспел в своих начинаниях. Вроде он, а присмотришься и понимаешь — перед тобой совершенно другой человек.

За исключением кровавых пятен, серая накидка была абсолютно чистой. На ней не было той светлой грязи, что до сих пор покрывала мои сапоги. На ногах у трупа, красовались высокие, почти до паха ботфорты из поблескивающей тёмно-бардовой кожи неизвестного мне животного. И опять, ни каких следов глины, лишь на подошвах сохранилась стремительно подсыхающие комья плодородного чернозёма.

Я задумался. Неужели семейный подряд? Вообще-то, это было не важно. Существенную роль играло то, что я не мог ошибиться и точно помнил обувку, что была на другом любителе серой замши. Значит, меня вели двое? Чтобы я случаем не потерялся, франт сопровождал меня от станции и где-то его ждал подельник. Численный и материальный перевес, были на их стороне, но мне удалось скрыться и они были вынуждены разделиться? Молодой, скорее всего, отправился к 'Весёлому Архонту', а этот пошёл к 'Нелюдю'?

Я поднял правую, руку трупа. Лёгкая. Через чур лёгкая для человека. Неужели... Я быстро ощупал тело. Телосложение, осанка, вес и другие косвенные признаки, такие, как например предельные изгибы суставов — абсолютно всё говорило, что лежавший передо мной являлся эльфом. Если это так, то неизвестный мне враг, был, скорее всего, напрямую связан с моим непосредственным заданием.

Приподняв голову трупа и окончательно сняв капюшон, я откинул волосы от его ушей. Казавшаяся практически сложившийся, мозаика вновь рассыпалась на мелкие кусочки. Вот тебе бабушка и филатов день. Уши у трупа, были хоть и немного деформированные, со сломанным хрящом, что обычно бывает у профессиональных борцов, но вполне себе человеческие. А ведь это считалось первичным признаком эльфийской крови, передающимся из поколения в поколение. Даже при межрасовых браках хрящи ушей полуэльфов хоть и имели округлость, но всё равно сохраняли признаки эльфийской наследственности, притом, что тело их было тяжелее, атлетичнее как у человеческих предков. А здесь, прямо противоестественная мутация какая-то.

Может, какое магическое воздействие? Корпусной трансформацией или иллюзией можно было придать существу чужой облик. Но действие трансформирующие воздействия напрямую связаны с жизненным циклом субъекта. После его смерти терялась энергия, необходимая для поддержания заклинаний. А магия иллюзий... Я слегка ототкнул в бок голову Серой накидки, и осторожно потрогал мочку и завиток — верхний наружный край ушной раковины. Да нет. Нет здесь иллюзий.

Моё внимание, привлекло нечто необычное. От задней стенки ушного хряща, через скулу под подбородок, шёл длинный и очень тонкий шрам. Точно такой же был и у другого уха. Как будто кто-то, чем-то необычайно острым пытался отрезать ему голову. Может быть, от сюда и перелом ушного хряща...

Прощупав одежду Серого, я обнаружил многочисленные потайные кармашки, искусно спрятанные в чёрной, перетянутой ремнями одежде. Метательные ножи, раскладной наладонный арбалет, стреляющий отравленными иглами, какие-то склянки, наборы отмычек, небольшой кошель с империалами и ещё один газовый набор.

Никаких писем, документов или ещё каких-нибудь бумаг, у него не было. Я снял с левой руки Серого перчатку и три раза постучал правым безымянным пальцем по тыльной стороне ладони. Вспыхнул и засветился глиф имперского подданного. Похоже, владелец находился на вполне легальном положении. Я вчитался в плывущие символы. Оттиск магического паспорта оказался просрочен более чем на полгода.

— Что за ерунда?

Как может быть просрочен постоянный паспорт? Я перевернул правую руку, ладонью вверх и не дожидаясь исчезновения глифа, нажал на запястье большим пальцем, а остальными на проксимальные фаланги той же руки. По слегка изогнутой поверхности глифа, прошла лёгкая световая рябь и обычно голубоватый магически символ с тихим глухим звуком 'Зу-у-у-у-у-ум' полыхнул золотом.

Глиф был самым, что ни наесть настоящим. Поставленным в указанную дату горожанину города Олд-Хэвэн — Джо Роккеру Лушу, северная провинция Греат Оакшир. Возраст сорок два года, выпускник Нуэльского Маджинерного Колледжа по профилю бытовая алхимия.

Бросив рука трупа на пол я встал и отряхнувшись, всмотрелся в лицо лежащего у моих ног Серого. Не был этот черноволосый мужчина похож на выходца с севера. Паспорт, скорее всего, срезан вместе с кожей с умирающего человека. Этим хоть как-то можно было объяснить то, что он был просрочен. Но почему он не поменял голубоватое свечение на тускло серый цвет сообщающий, что владельца больше нет в живых? И как вообще смогли перенести глиф на нового владельца?

— Э... а, здесь дверь не закрыта! — дверь резко распахнулась и на пороге номера появился упитанный паренёк в ночной рубашке и колпаке.