— Э нет! Позвольте, миледи, я первый нашел этого свидетеля! — попытался отпихнуть её толстоватый дон, буквально выпрыгивая из своего светло-серого костюма.

— Скажи-ка лучше, помогал ли им кто из посторонних садиться в экипаж? А может, вместе с ними и отправился?

— Вы забываетесь, лорд Сальве!

Донна оскалила в злобной усмешке свои острые, едва ли не вампирские зубы и снова притиснулась к слегка прибалдевшему Хлысту.

— Давай-ка отвечай на мой вопрос, да поживее!

Дон в сером костюме, в свою очередь, так покраснел от негодования, что походил сейчас на перезрелый помидор.

— Герцогиня, вы переходите пределы допустимого, при всем уважении к вашему титулу. Вы чужестранка и не имеете права вмешиваться в расследование, представляющее государственные интересы королевства!

Дамочка, оказавшаяся не менее чем герцогиней, попыталась было что-то вякнуть в ответ, но тут их препирательства прервали два бравых парня с военной выправкой, подошедшие откуда-то сбоку.

— Кто тут смеет рассуждать о государственных интересах? Интересы короны представляю здесь я, капитан гвардии Эйшар, — демонстративно и почти издевательски поклонился тот, что постарше. — К вашим услугам, благородная донна, благородный дон. Так что попрошу освободить важного свидетеля для моих вопросов! Моих, вы поняли? Мы преследуем убийцу наших сослуживцев, а стало быть, злоумышленика против Его Величества!

Герцогиня, впрочем, проявлять понимание явно не собиралась.

— К вашему сведению, капитан, я представляю здесь Гильдию Магов, интересы которой распространяются далеко за пределы королевства Аскона. Уверена, что даже Его Величество не станет чинить препятствий моему расследованию и выкажет уважение к старейшей и самой могущественной организации Круга Земель!

— Ах так? — Лорд Сальве окончательно рассвирепел, с трудом удерживаясь от того, чтобы обрушить на соперников по расследованию столб магического пламени. — А не подумать ли лучше вам, милостивые дамы и господа, что может сказать по этому поводу Дон Рамиреш, чьи интересы представляю здесь я?!

Казалось, одно только упоминание всемогущего патрона Сальве вызвало заморозки по всей округе, а воздух сгустился и заледенел. А разъяренный Вачи тем временем саркастически продолжал:

— Может быть, кто-нибудь из вас желает побеседовать на эту тему лично с Доном Рамирешем? В одном из его пыточных подвалов, например?

Благородные господа настолько увлеклись спором, кто из них главнее, что совершенно позабыли уже о Хорхе. И тот, презрительно сплюнув, отправился в пивную, как и собирался, сопровождаемый в спину жаркими криками:

— Но служба королю?!

— Но Конвент?!

— Но приказ Тайного Приказа?!

Пиво в таверне, впрочем, тоже оказалось тёплым и слегка прокисшим.

— Вот уж действительно: если не задался день, так не задался, — уныло подумал про себя Хлыст. — Не отвозил бы эту троицу к Вагран-реке, так и горя бы не знал.

И снова отхлебнул из кружки.

— Ох, доля моя тяжкая, извощицкая...

Глава 2.10 Карамболь от двух бортов

Сегодня Макс был в ударе. Легкий и гибкий меч буквально летал в его руках, когда "непревзойденный мастер клинка" крутил петли и восьмерки, изящными бросками перехватывая оружие из руки в руку. Удары сыпались один за другим — рубящие, колющие, с плеча или даже колена, настигая противника с неотвратимостью тинктаровой молнии. Чужой выпад "знаменитый боец и первый меч Вестенланда" перехватывал легко и с лёту, словно храмовая нищенка яблоко, небрежно брошенное ей на паперти добросердечным прихожанином, а уж его собственную оборону пробить не удалось еще никому из нападавших, сколь бы надсадно те не пыхтели с натуги.

— Ну же, ну же, давай, приятель, — подманивал он очередного претендента, демонстративно раскрываясь. — Кис-кис-кис! Или мышей ловить разучился?

Но стоило лишь мечу нападавшего пересечь незримую черту, которую мысленно прочертил для себя мастер, как этот меч неумолимо вышибало из нетвердой руки стремительное вращение максова клинка, слепя глаза восхищенным зрителям.

И всё удовольствие — по пятнадцать осколов с любого желающего: "Пожалте бриться!", как говàривали в цырюльнях старого доброго Сомье.

Месяца ведь не прошло с того момента, как он покинул показавшиеся вдруг негостеприимными стены родительского замка, а сколько событий успело произойти за это время! Расписывая в очередной раз свой меч по углам квадрата вокруг головы нового соперника, юноша задумался о том водовороте судьбы, который захватил его и стремительно понес в неизведанные края — и всё после единственного разговора с незнакомцем на забытой Тинктаром окраинной улочке в Эскуадоре. Одна лишь долгая беседа, и вот уже вчерашний одинокий волк стал загонщиком стаи, завсегдатай изысканных сормских рестораций — кабацким задирой, а утонченный сын виконта развлекает теперь деревенщину потешными боями на сельских ярмарках.

— Даже имя пришлось сменить, блин, — подумал он с тоской, презрительно тыкнув, легонько и плашмя, столь некстати потрявшего равновесие и барахтающегося теперь на земле противника, знаменуя тем самым окончание боя. Да, Макс Леруа остался в прошлом, надежно упрятанный до лучших времен в сундук воспоминаний, а на смену ему пока что пришел Массимо Элейро, "прославленный виртуоз разящей стали", или как там его еще только не величали рекламные афиши. Ну и куда влечет теперь нелегкая прославленного виртуоза, под палящие солнце аулов и кишлаков Шахваристана? А может быть, даже еще дальше — под соломенные крыши и на гостевые циновки в селениях далёкого Чжэн-го? Одному Арману известно... Но цена была обещана хорошая. Такая, за которую и пол-Круга Земель обойти не жалко. Достойная цена!

Зажав в горсти честно заработанные медяки, Макс решительно отодвинул входную занавеску шатра гадалки, стоявшую в двух шагах тут же, на ярмарочной площади.

— Как дела, Энси?

— Дальняя дорога суждена тебе, бриллиантовый, а в конце ее чаровница знойная да денежная, — привычно отшутилась Энцилия, убирая карты и пересчитывая дневную выручку. — А не будешь руки мыть перед едой и старших слушаться, тогда казенный дом с окнами в крупную клетку!

И женщина снова вернулась к кассе: оба мужчины безоговорочно доверили распоряжаться финансами именно ей — некогда леди д'Эрве, а ныне знаменитой прорицательнице мадам Арвелюр, и никак иначе. Взгляд на наличность, впрочем, разочаровывал: деньги потихонечку набирались, но гораздо медленнее, чем хотелось бы всем троим.

После известных событий и скоропалительного, чтобы не сказать панического, бегства из Эскуадора путь в большие города был им заказан, равно как и визиты в любой банк. Белое братство не дремлет, а с его подачи разыскать беглых преступников и получить обещанное за них вознаграждение стало теперь заветной мечтой каждого стражника королевства. Так что добираться до шахварской границы приходилось окольными путями, по деревням да проселочным дорогам, а зарабатывать на проезд и пропитание — да чем угодно, что только легендарная дворянская смекалка подскажет.

Смекалка подсказывала многое, и трое беглецов худо ли бедно, но продвигались всё дальше от Эскуадора, пробавляясь случайными заработками на ярмарках, которых в весёлой и легкой на подъем асконской глубинке было хоть пруд пруди. Всё дальше от Эскуадора и все ближе к границам Шахваристана, где Юрай и его спутники смогли бы свободно вздохнуть полной грудью и перевести дух. Ну а пока приходилось засучив рукава зарабатывать себе на жизнь и на дорогу. Благо ни Юрай, ни сама Энцилия дворянами по рождению не были и с детства хорошо знали, почем кусок хлеба. Единственное, чем молодая волшебница решительно отказывалась подрабатывать — это собственным телом.

Хотя предложений подобного рода мадам Арвелюр получала неисчислимое количество, едва ли не от каждого мужчины, заглянувшего в палатку к гадалке.

— Вот какая-нибудь леди Маржет или леди Веермейн на моем месте и размышлять бы не стали ни минуты, — подумала Энси, рассеянно глядя на червоную даму, что открылась сейчас в колоде. — Хотя чего уж говорить, добрая половина фрейлин Тацианы сочли бы это самым лучшим выходом из положения. Да еще и совместить приятное с полезным!

А ей самой — ну никак душа не лежала, хотя долгое отсутствие мужчины потихоньку начинало уже действовать на нервы. Особенно на те, что пониже.

Мужчины под рукой были, причем целых два. Но с Юраем у девушки с самого начала сложились товарищеские отношения, сломать которые случайным перепихоном было бы просто, но вот восстановить их после этого — практически невозможно, так что не стоило и пробовать. "А магическое соитие втроем тогда во дворце не считается! Это было для постижения Истины, а не ради простого бабского удовольствия", — тут же одернула она себя.

— Другое дело Макс. Надо будет этого красавчика как-нибудь соблазнить при случае. Хорош собой, в прекрасной форме, да и особой стеснительностью не страдает, — плавно перескочила она мыслью ко второму своему спутнику. — Хотя странный он какой-то, этот Макс. И что его заставляет держаться с нами: чувство долга, чисто мужской интерес ко мне или просто скука, помноженная на жажду приключений?

Усмешка Энцилии была донельзя скептической: "Вот уж действительно, с нами не соскучишься!" Но эту нехитрую мысль тут же подтвердили шум и крики, заставившие усталого мастера потешных боев немедленно выскочить наружу. А вслед за ним на улицу устремилась и гадалка, в своем развевающемся от быстрого бега цветастом халате.

-Так-с, ну и кто же это тут у нас? — Стражник неторопливо разглядывал документы Юрая, пока стоявший рядом дородный жрец снова и снова тыкал в Отшельника пальцем:

— Да как... Да как он смеет, наглый... ?! — Священнослужитель в последний момент с трудом проглотил бранное слово. Судя по всему, донельзя непристойное и лицу духовного сословия непозволительное. По крайней мере, в присутствии.

Стражник, впрочем, оставался невозмутим. Судя по двум скрещенным пятиугольникам на форменной куртке, это был не абы какой рядовой, а десятник, и держался он соответственно званию: уверенно и властно.

— Стало быть, преподобный Потап, он же Потап Михайлов сын Горыщенок, согласно документам?

Поддельные документы у всех троих были наилучшей выделки. Покупка фальшивых бумаг у одного из самых известных мастеров Воровской Гильдии была последним делом, задержавшим беглецов в Эскуадоре и основательно опустошившим их казну, но зато отличить эти подорожные от подлинных вряд ли смогли бы и в Тайном Приказе, не говоря уже о городской Управе порядка. Даже невидимая магическая печать была на месте, в чем Энцилия очень тщательно убедилась при покупке.

— Ну так в чем же дело, достопочтенный отец? — Десятник обратил наконец внимание на охрипшего от негодования жреца.

— Да ведь он же... Он же двурушник, господин сержант! — Служитель культа для пущей верности повысил в звании представителя светской власти еще на ступень. — Сектант какой или вообще самозванец, несмотря на все документы.

— Вот ты, негодяй!

Теперь жрец обращался уже непосредственно к Юраю. Судя по голубому одеянию, он представлял храм Армана и был, соответственно, преисполнен благородного пафоса. В отличие от служителей Тинктара, носивших багровые одежды и предпочитавших в подобном случае не обличать, а проклинать.

— Как ты смеешь отправлять службы обоим Богам одновременно? Кто в Круге Земель такое мог бы вообще дозволить, я тебя спрашиваю?

Спокойствию Юрая могло бы сейчас позавидовать и каменное изваяние. Но немудрено: у него в запасе имелся сейчас такой козырной туз, какого не снилось и самому отъявленному шулеру в эскуадорских игорных домах.

— Дозволение сие, почтеннейший брат мой, — тонкую издевку в его ответе смог бы заметить только очень проницательный слушатель, к каковым обвинитель Юрая со всем очевидностью не относился, — получено в Белозере, в Островском скиту. Причем от обоих отцов-настоятелей получено: как от владыки Архелоя в полухраме Армана, так и от отца Перфилия, предстоятельствующего у служителей Тинктара.

"Ну, поехали писать губернию," — отчетливо читалось на лице моментально скисшего десятника. Быстрой поживы явно не предвиделось, а встревать в богословские диспуты у него не было ни малейшего желания.

— Причину же сему соизволению вы можете воочию наблюдать сами, брат мой... — Юрай выразительно запнулся, намекая, что неплохо бы и представиться.

— Жамейро, — нехотя пробурчал раздосадованный жрец, принимая в руки выпростанный Юраем из-под рубахи подвес с "Выявителем предназначений". — Отец Жамейро из храма арманова, что в Эдинах.

Эдины были центральным городом провинции и отстояли от места ярмарки на добрых полтора дня пути. Но Юрай об этом даже не успел задуматься: он, при всей своей невозмутимости, с трудом сдержал сейчас смех, осознав, насколько титулование "В Эдинах" сходно с непристойным энграмским ругательством, которое разве на конюшне и услышишь.

Впрочем, даже рассмейся сейчас Отшельник в полный голос, отец Жамеро вряд ли бы его услышал — он во все глаза недоверчиво уставился на амулет, который все еще висел на длинной цепочке из перемежающихся золотых и серебряных звеньев на шее у якобы белозерского жреца по имени Потап. Ведь "Выявитель предназначений" был редчайшим артефактом, доступным лишь в самых крупных храмах, да и там этими амулетами попусту не разбрасывались. Не исключено, что самому отцу Жамейро доводилось видеть такой "Выявитель" лишь один-два раза на лекции в храмовой Академии, еще будучи послушником. А уж держать в руках...

И сейчас он сосредоточенно и аккуратно переворачивал металлический диск туда-сюда, снова и снова убеждаясь, что лицевой стороны и изнанки у юраева артефакта нет: золотой Арм-и-Тин на фоне диска черненого серебра с одной стороны полностью сответствовал такому же, только серебряному сакральному символу на тускло-желтом фоне — с другой. Являя тем самым абсолютное Равновесие, достойное скорее Гильдии магов, буквально подвинутой на той самой идее вселенского равновесия.

— Или что, Арман теперь уже перестал быть старшим Богом, а Тинктар — младшим, так это прикажете понимать?

Недоуменным бормотанием жреца тут же не замедлил воспользоваться жандармский десятник:

— Однако же, святые отцы, вы тут извольте разбираться далее сами. А у Короны и светской власти, следует полагать, никаких претензий к преподобному Потапу не имеется, поскольку нарушений установленного порядку не выявлено. Честь имею!

С этими словами десятник двинулся дальше по ярмарочным рядам, орлиным взором высматривая, к чему бы можно было придраться и с кого истребовать штраф. Или взятку, благо в Асконском королевстве разница между этими понятиями была столь тонка, что сходу и не заметишь.

Отец Жамейро тем временем сосредоточенно размышлял о чем-то, морща лоб и машинально потирая потные руки, чего сам, кажется, даже и не замечал. Наконец, на лице его появилось хитроватое выражение, а из просторного кармана жреческой рясы явился на свет изрядных размеров кошель.