— Не знаю, кэп, насколько тяжело, — в голосе девушки отчетливо звучала озабоченность, — но опасно ранен, во всяком случае. И без магии там дело не обошлось.

— А почему же тогда в храме, а не в Магиуме?

— Так уж получилось. — Энцилия развела руками. — На самом деле раненых двое, и второй, тоже мой добрый знакомый, а местами даже и начальник — он как раз из жреческого сословия. Вот их под одну гребенку и подхватили.

— Да? — Капитан снова подлил девушке грога. — Ну тогда было бы преступлением не выпить за счастливое выздоровление ваших друзей! И дай нам всем Арман дожить до утра, как вы только что изящно выразились!

.....

Снова ночь. Четвертая, пятая, шестая? До кто сейчас упомнит! И постоянное головокружение — то ли от потери крови, то ли от регулярных доз храмового красного вина, которым монахи эту потерю возмещают. И беспокойно ворочающийся с боку на бок Зборовский на соседней койке. Еще бы ему не ворочаться, если на спину лечь он не может при всем желании!

Прошедший день сменялся следующим, и Юрай, не считая постоянного шума в голове и периодически уходящего из под ног пола, все больше приходил в себя — медленно, но неуклонно. Стараниями храмовых лекарей нападение герцогини-вампирши отходило куда-то вдаль, в прошлое, вспоминаясь уже не кошмаром, а скорее досадной неприятностью. Чему немало способствовали обильная еда и щедрые возлияния, а также ежедневные душеспасительные беседы со жрецами. Ну и, конечно же, целебная мазь, наложенная на то самое место, куда прежде вонзались острые клыки. Хотя, как объяснил один из монахов, опасность самому превратиться в нечто кровососущее Юраю почти не грозила: его организм оказался на удивление устойчив к вампирским укусам.

Сам Юрай, впрочем, уже устал удивляться хитросплетениям своей судьбы и лишь краешком мысли подумал, не послужило ли причиной тому мифрильное кольцо валькирии на его пальце. А еще, уж не из-за этой невосприимчивости к воздействию вампиров ему так легко дается дружба с Владом? Кто знает, кто знает... Но в целом, с каждым днем он чувствовал себя все увереннее и лучше.

Чего, к сожалению, нельзя было сказать о Зборовском. Барон был совсем плох. Как объяснял один из лечивших Влада жрецов, нанесший роковое ранение клинок оказался зачарованным. Причем зачарованным мощно, умело и профессионально.

— И к тому же, брат Юрай, заколдован был тот клинок в первую очередь не на людей, а на другие расы. Включая и... — лекарь замялся, — вторую сущность вашего товарища.

Да уж! Жрецы старательно избегали любого упоминания вслух о вампирской натуре Зборовского, но было совершенно очевидно, что в обычных условиях того бы и на порог храма не пустили, позволь он хоть на мгновение проявиться этой стороне своей природы. А сейчас, после удара зачарованным клинком, природа сия была как на ладони — во всей красе и полноте картины.

— Вы же понимаете сами, достопочтенный, что если бы господин барон не входил в команду леди д'Эрве...

Интересненькое дело, — подумалось мимоходом Юраю. — Оказывается, этак и я теперь уже вхожу в команду Энцилии, а не она в мою?! Ну что ж, у великого герцога своя точка зрения, а у Храма — своя.

— К нашему величайшему сожалению, нанесенные зачарованным оружием ранения здесь в храме поддаются излечению с очень большим трудом. В таких случаях гораздо надежнее работает врачебная магия. Ибо подобное исцеляется подобным, как учат нас отцы медицины!

— Но меня же вы, например, лечите вполне успешно?

— Воистину так, — жрец назидательно кивнул головой в знак согласия. — Поскольку укусы вампира суть рана живая, а не колдовская. Не менее живая, чем учение Двух Богов, силой которого мы эту рану и лечим. Что же касается господина барона...

Лекарь демонстративно развел руками.

— Вот поэтому-то мы и взяли на себя смелость обратиться к уважаемой госпоже д'Эрве с просьбой лично посетить нашу обитель и взять его исцеление на себя. Так что не волнуйтесь, через день-другой леди Энцилия прибудет в Эскуадор, и вашему товарищу ничто не грозит!

...

А вот здесь жрец ошибался, причем ошибался капитально. Не дошли его благие упования до ушей Тинктара, как пить дать не дошли. То ли просил плохо, то ли сильно грешен был... Так или иначе, но оказалось, что основания опасаться за свою жизнь у обоих энграмцев имелись самые что ни на есть серьезные, причем счет шел уже не на дни, а на часы. Если даже не на минуты.

Момент истины случился в самом разгаре ночи. Жрецы в храмовом лазарете разместили обоих друзей в одну келью, и Юрай уже давно посапывал на соседней лежанке, но к Зборовскому сон не желал сегодня приходить ни под каким видом. Мешала тупая боль в ягодицах, которая с каждым днем растекалась все дальше вверх и вниз, к пояснице и по бедрам. И, к тому же, очень напрягала невозможность лечь на спину. А еще больше раздражали непрестанные размышления о том, что теперь будет дальше... Так стоит ли бороться с бессонницей, если это сражение уже безнадежно проиграно?

И, чтобы как-то занять себя, чтобы отвлечься от боли и неприятных воспоминаний, барон попробовал вслушаться повнимательнее в окружающую тишину. Благо острым слухом он, как вампир, был наделен от рождения, а после встречи с Танненхильд стал чувствовать звуки еще в пять раз острее. Несмотря на позднюю ночь, какая-то жизнь в храме и за его стенами продолжалась: шелест деревьев под порывами ветра, изредка — уханье сов, а где-то совсем вдали — негромкое бормотание служителей Тинктара на всенощной молитве... Но все эти отзвуки приходили издалека. Когда же едва различимые шаги двух человек послышались совсем рядом, это мгновенно заставило Влада насторожиться. Барон тут же старательно изобразил из себя спящего: расслабленная поза, прикрытые глаза, дыхание ровное и неглубокое... И весь обратился в слух.

Дверь кельи отворилась практически неслышно, и в комнату, судя по шагам, вошли двое. Две пары ступней остановились и молча застыли у постели Зборовского. Потом почти неслышно переместились туда, где лежал Юрай. И снова — молчание, нарушаемое лишь сосредоточенным дыханием двух пар ноздрей пришельцев. Но исходившую от них опасность можно было ощутить сейчас даже в темноте и полной тишине. Наконец, нежданные посетители направились обратно к двери, и Влад рискнул на мгновение приоткрыть глаза — но лишь для того, чтобы суметь разглядеть два затылка и две мужские спины в широких темных плащах.

Впрочем, удаляться ночные гости не спешили — вместо этого они остановились за порогом и начали вполголоса переговариваться между собой. Другого момента прояснить ситуацию с нежданным визитом могло и не представиться, и тогда барон, отчаянно превозмогая боль в ногах и цепляясь за стенку, чтобы не упасть, неслышно продвинулся к самой двери.

— Ну что вы скажете, брат Ондатр?

— Могу с уверенностью сказать вам, Благородный Дон, что первый, вампир с ранением филейной части, уже не жилец. — Титулование "Благородный Дон" было произнесено с благоговейным придыханием и явно с большой буквы. Барон Зборовский достаточно долго вращался в светском обществе и при дворах самых властительных домов Круга Земель, чтобы понять, что личное имя и титул этого "благородного дона", без самой крайней на то необходимости, вслух обычно предпочитали не упоминать.

— Ранение у него колдовское, храмовым жрецам неподвластное, — продолжал тот, кого благородный дон именовал звериным прозвищем "Ондатр". — Здесь, в обители, я даю ему еще две-три недели, не больше. Если только, разумеется, не вмешается специалист, владеющий лечебной магией.

— Не переживайте, брат, об этом уже позаботились. Ни один чародей королевства не приблизится к храму даже на расстояние полета стрелы. Дон Саонегру в курсе. — Имя верховного мага Асконы было упомянуто, казалось бы, с должным почтением, однако легкий презрительный оттенок отчетливо ощущался. — Но меня больше интересует второй.

— Этот, вампиром недоукушенный? — Ондатр издал короткий смешок. — А вот он уверенно идет на поправку. Лекари храма свое дело знают, ошибок не делают.

— Вы полагаете? Ну что же, в таком случае сделать это за них придется нам самим. — Благородный дон говорил по-прежнему вполголоса, но теперь уже со зловещей интонацией. — У брата Скорпиона на такой случай обязательно сыщется подходящий порошочек, и даже не один. А вы, Ондатр, в свою очередь, подготовьте и проследите.

— Как вам будет угодно, Благородный Дон. Прикажете завтра же?

— Я думаю, лучше послезавтра. Не торопитесь, время пока терпит. — Это было сказано уже с добродушной, почти ласковой интонацией. — Подготовьте все как следует, но только хорошенько проследите, чтобы уши Братства ниоткуда не торчали. Жрецы храма тоже ведь не вчера на свет появились, глазки у них уже давно прорезались. А нам с вами широкая известность противопоказана. Вы всё поняли, брат Ондатр?

— Так точно, Благородный Дон.

— Тогда выполняйте.

И две пары ног разошлись прочь, каждая в свою сторону, от дверей кельи.

.....

Энцилия ворвалась в палату словно метеор, летя по коридорам и переходам храма с такой скоростью, что сопровождавшие ее жрецы и таинственный Макс едва поспевали следом. Палаты Исцеления располагались на самой верхотуре — в кольцевой галерее, обрамлявшей куполообразный свод центрального здания. Ведущая туда лестница оказалась изрядной крутизны, но молодая колдунья буквально взнеслась по ней, словно на помеле. И резко распахнула дверь кельи, в которой лежали теперь энграмские путешественники.

— Ну здравствуй, дорогой! Как ты себя чувствуешь?

Столица асконского королевства встретила леди д'Эрве туманной утренней дымкой, слегка размывавшей живописный вид на гавань и замершие у причалов суда. Сиреневая пелена неторопливо стекала сейчас с реки на набережную, нежно укутывая невесомым одеялом приземистые портовые здания, склады и пакгаузы. А вдали сквозь марево, подсвеченное взошедшим незадолго до того солнцем, угадывались пышные кварталы аконской столицы и возвышающийся на небольшом взгорье королевский дворец. И пусть официальный флаг Асконы состоял из полос желтого и зеленого цветов, но сегодняшним утром его столица открылась молодой волшебнице совсем в других красках: золотистой и матово-белой.

Отводить глаз от такой красоты было мучительно трудно, но увы, любование видами и пейзажами пришлось отложить до следующего раза: эмоциональное напряжение, исходившее от "зборовского" изумруда, гнало девушку вперед — и при этом как можно скорее. Она донельзя остро ощущала, что к преследовавшей барона надсадной боли прибавились с сегодняшнего утра тревога, ощущение опасности и неотложная потребность в ее, Энцилии, помощи. Небрежно чмокнув на прощание в щечку душку-капитана — "Еще увидимся, Гроза морей!", — леди д'Эрве торопливо сошла на берег и огляделась.

В принципе, ее должен был бы встречать в порту один из жрецов храма Тинктара — по крайней мере, так обещал в Вильдоре монсиньор Вантезе. Но их корабль (ах, тысячу извинений, капитан! Ну конечно же, шхуна) пришел в Эскуадор несколько раньше, чем ожидалось, и Энцилия была готова к тому, что придется брать в порту наемный экипаж и отправляться в путь самостоятельно. Благо барахольщицей ее нельзя было назвать никогда, и с невеликой поклажей пока что вполне справлялся любезно выделенный капитаном шхуны и поспешавший следом матрос.

Да, волшебница была готова к обоим вариантам. Но оказалось, что судьба припасла для нее третий, неожиданный.

— Леди д'Эрве?

Приблизившийся быстрым шагом юноша производил приятное, хотя и несколько нескладное впечатление — взрывчатая смесь почтительного уважения и мальчишеской наглости. Благородного происхождения, судя по костюму и манерам; восторжен и циничен одновременно... Эх, молодость, молодость!

— Имею ли я честь видеть леди д'Эрве? — снова поинтересовался юноша.

— Она самая, к вашим услугам, молодой человек. — Энцилия слегка склонила голову в знак приветствия. — А чем обязана...

Но собеседник даже не дал ей ни малейшей возможности закончить свой вопрос.

— Ах, полноте, миледи! Напротив, это я — всецело к вашим услугам. Шевалье Леруа, ваша чародействующая милость. Но для вас, если позволите, просто Макс. — Юноша отвесил щеголеватый поклон. — Карета готова, прошу!

Макс подошел к матросу и решительно отобрал у него кофр.

— В храме вас уже ожидают с нетерпением.

...

Воспаленные и полные беспокойства глаза Зборовского вспыхнули откровенной радостью, когда Энцилия появилась на пороге их кельи. А когда еще через мгновение она, обстоятельно устроившись на кровати больного, принялась покрывать лицо барона мелкими торопливыми поцелуями, у него наконец-то чуть отлегло от сердца.

— Так как ты себя чувствуешь, дорогой?

— Паршиво, радость моя. — Тон Влада оставался озабоченным, хотя сквозь него и проступала теперь определенная надежда. — Честно признаюсь: паршиво. Но дело сейчас не в этом.

— А в чем же тогда? Что случилось?

— Случилось то, что нам нужно отсюда исчезнуть, и притом как можно скорее! — Влад пристально взглянул на юношу, вошедшего в помещение вслед за волшебницей и скромно застывшего теперь у двери, а после этого перевел вопосительный взгляд снова на девушку. — Я прошу прощения, но этот идальго за твоей спиной?

— Шевалье Леруа, с вашего позволения, — представился тут же Макс.

— Ах да, барон Зборовский, — представила Влада в свою очередь Энцилия. — И... его преподобие Юрай, тайный советник князя Ренне Энграмского.

Она широким жестом указала на соседнюю лежанку.

— Энси, я могу позволить себе говорить откровенно?

Энцилия на мгновение задумалась. Действительно, в Максе Леруа таилось что-то непонятное. Об обстоятельствах своего появления в порту он рассказывал по дороге весьма невразумительно, явно недоговаривая. Показной вздох, разведенные руки: "Ну, видите ли, миледи, жрецы попросили начальника порта найти кого-нибудь, чтобы вас встретить. А я, как всегда, оказался крайним..."

Непонятное — да. Но опасности, тем более непосредственной, Энцилия в юном Максе пока что не ощущала. Совершенно не ощущала, при всем старании. И она решила довериться своей интуиции и эмоциональному чутью, тем более, что дарёному коню, как говорится... А обстоятельства, судя по тону Зборовского, действительно были аховыми, хотя в чем именно, волшебница пока еще не знала. И лишний помощник или союзник явно не помешает.

— Я полагаю, Влад, что можешь вполне. Так в чем же дело?

— А дело в том, что наши с Юраем преждевременные похороны уже назначены. Причем не позднее чем на завтра.

Глава 2.3 Рокировка в короткую сторону

Если уж асконская женщина устраивает скандал, то занимается она этим основательно и со вкусом.

У каждой околицы, как говорят, своя особица. Например, сдержанные жительницы Фейна и Альберна в подобной ситуации просто окинули бы мужа ледяным презрительным взглядом, процедив сквозь зубы пару ласковых. А какая-нибудь послушная и почтительная чжэнка, наоборот, наивно улыбнётся законному супругу, исполненная чистосердечной благодарности за мудрый поступок... После чего, удалившись в заднюю комнату, немедленно примется строчить на него обстоятельный донос в городскую управу. Но самыми опасными и непредсказуемыми в этом отношении слыли девы Шахвара: три или четыре раза они могли по такому случаю просто промолчать — с тем, чтобы на пятый столь же молча выхватить из складок платья небольшой кинжал и молниеносным ударом в сердце без малейших колебаний отправить незадачливого главу семейства прямиком в Страну Забвения.