Королева Марго

— Очень на это надеюсь, — проговорила фея. Одна из бабочек села ей на протянутую ладонь, — иначе, — ладонь сжалась, и через мгновение на дорожку полетели два сломанных крыла. Я сглотнула. Демонстрация была более чем наглядной. А я уже начала сомневаться в своей правоте, но сейчас убедилась в который раз — ненавижу фей и правильно делаю.

— Испугалась? — заботливо поинтересовался монстр в обличье феи, — пока молчишь — бояться нечего, — доверительно сообщила она мне.

Золотые слова! А если держаться подальше от крылатых, то совсем хорошо будет.

— Ты, наверное, гадаешь, почему Натан родился таким? Почему он не девочка?

Любопытно, конечно, только крылатые семейные тайны мне и даром не сдались. О них опять же молчать придется.

— Я не обычная фея, как ты уже заметила, — Фабиана отошла, наконец, от куста и двинулась по дорожке, — у фей очень редко рождаются двойняшки, и если такое происходит, одна из девочек умирает при родах. Но Габри, — голос Фабианы смягчился, — она поделилась со мной силой, позволив мне выжить. Вот только на внешность её дара не хватило. Впрочем, я ни о чем не жалею, — подчеркнула фея, глядя на меня своими огромными глазищами.

Да, у меня и в мыслях не было ничего такого. Всегда уважала людей, которые могли подстраивать мир под себя, наплевав на то, что при рождении им достался белый цвет и пушистая внешность, вместо серой жесткой шкуры. И пусть белый цвет их стараниями не вошел в моду, но и перестал быть цветом парии. На мой взгляд, Фабиана как раз из таких "каменных" белых, которые сами себе протаривают дорожку в жизни. Не люблю фей, но некоторых уважаю.

— У вас красиво, — обвела рукой окружающее великолепие.

— Это особая долина, — расцвела улыбкой фея, с одобрением принимая смену неприятной темы, — нас здесь двадцать три семьи, а в этом доме выросли мы с Габи. Если хочешь, можешь прогуляться до обеда. В роще водятся единороги, — она заманчиво улыбнулась, отчего на щеках проявились две ямочки, — и не волнуйся по поводу обратной дороги. Я пришлю к тебе Солли.

Курицообразная Солли подтверждающе курлыкнула, отчего ветка, на которой восседала птица, еще больше прогнулась и опасно затрещала.

— Спасибо. Пожалуй, я воспользуюсь вашим предложением.

— Отлично, а я пока пойду, пообщаюсь с племянником. Давно не виделись, — и фея величественно двинулась в сторону дома, — к тому же очень уж любопытно, зачем я ему понадобилась, — едва слышно донеслось до меня.

Бедный Натан. Думается, любимая тетушка устроит ему форменный допрос. Похоже, она неплохо изучила своего племянника и ни капли не поверила в его "добрые" намерения.

Я углубилась в чащу удивительного леса. Едва заметная тропинка ложилась под ноги, уводя за собой в зеленую, а местами розовую, фиолетовую и даже оранжевую чащу. Временами густая растительность внезапно обрывалась, открывая удивительные виды.

Вот крохотный водопад, сбегая вниз по замшелым камням, заполняет озерцо кристально чистой воды. На его дне видны разноцветные камни, а над ними мелькают крохотные рыбки с золотой чешуей. Вот на полянке выстроились суровые каменные великаны, на их головах нашли приют с десяток черно-белых птиц с короткими хвостами. При моем приближении они взвились в воздух, оглашая окрестности недовольными криками.

Удивительное место. Такое ощущение, что каждый цветок, каждый куст доволен жизнью и стремится показать себя во всей красе. Какое потрясающее буйство зелени и цветов, прям глаза разбегаются, не зная, на что смотреть в первую очередь. Прекрасный, пусть и странноватый мир, надо будет спросить у Натана, как он называется. Впрочем, какая разница. Мы здесь все равно ненадолго.

Начинаю привыкать скакать по мирам и не удивляться экзотическим пейзажам. Кажется, у меня наступает перегруз нервной системы или это адаптация?

Роща действительно оказалась недалеко. Среди бледнозеленого мха стройными колоннами застыли голубовато-серые деревья, темно-фиолетовые листья образовывали густой покров, защищая от солнца и даря прохладную свежесть. Мох мягко пружинил под ногами, фиолетовые тени скользили по его зеленоватой поверхности, оставляя странный осадок неправильности. Мне здесь понравилось больше, чем в буйных зарослях леса. Если где и могут обитать единороги, то только в этой роще. И вскоре жалобное ржание подтвердило мою теорию.

Иду на звук и через пару десятков метров выхожу к раскидистому кусту, усыпанному темно-фиолетовыми ягодами, а около него стоит белоснежный красавец с темно-коричневым витым рогом на лбу. Грива и хвост у него шоколадного оттенка, как и раскосые с огромными ресницами глаза.

— Маленький мой, — я сахарно улыбаюсь и делаю осторожный шаг навстречу к белоснежному чуду, — не бойся меня, хорошо?

Чудо недоверчиво трясет гривой, затем вздыхает так, что у меня сердце обрывается от жалости.

— Что с тобой, солнышко? — я медленно подхожу и, наконец, замечаю накинутую на шею единорога веревку. Один конец обмотался вокруг шеи, второй уходит в кусты.

— Тебя кто-то поймал?

Единорог согласно трясет головой и фыркает. Я прямо-таки ощущаю, как сердце холодеет от злости, а руки начинает потряхивать от желания придушить ловца единорогов. Это же каким надо быть бездушным существом, чтобы захотеть причинить боль такому великолепному животному. У меня с детства мечта — увидеть единорога. Просто посмотреть, максимум погладить, задыхаясь от восхищения, ну а если покормить.... предел желаний.

И вот мы стоим рядом, но волшебство момента испорчено грубой веревкой на белоснежной шкуре и черными с поволокой глазами, в уголках которых сверкают капельки слез.

Я осторожно снимаю веревку. Пальцы зацепляют что-то металлическое — крючок, впившийся в кожу животного с противоположного от меня бока. Единорог едва слышно стонет, волна дрожи пробегает по бархатной шкуре. "Прости", — шепчу в длинное ухо.

— А ну отойди от моей лошади!

От резкого окрика вздрагиваем мы оба. Быстро сбрасываю последний виток, аккуратно вынимаю крючок, легонько шлепаю по теплому боку и поворачиваюсь лицом к охотнику на единорогов. За спиной раздается мягкий топот — ушел. Отлично, теперь можно и со сволочью, которая ставит ловушки на белоснежных красавцев, разобраться.

На вид сволочи лет двенадцать, не больше. Ярко-рыжие волосы взъерошены копной на голове, из них торчат листья, ветки и прочий лесной мусор. Большие серые глаза прищурены и смотрят недобро, щечки красные от злости, а постукивающая в мягком сапожке правая нога сигнализирует о крайнем негодовании малолетней охотницы.

— Твоя? — удивленно вскидываю брови.

— Я её поймала! — выплевывает доказательство рыжая бестия.

— Ну, а я отпустила, — пожимаю плечами.

Гладкий лобик на мгновенье хмурится, пытаясь осмыслить мою логику, но затем гнев берет свое.

— Ты..., ты...!

— Ненавижу, когда кто-то пытается причинить вред безобидному существу, — говорю медленно, чеканя каждое слово. Такие избалованные дети понимают лишь грубый авторитет. Говорю, а сама ощущаю знакомое покалывание на кончиках пальцев. Пусть Найлс и поставил мне защитный блок, оставив лишь небольшой доступ для практики, но со слов мага, в критической ситуации я этот блок снесу.

И вот что-то мне подсказывает, что эта ситуация неумолимо приближается. Ибо, нечего всяким мелким, пусть и отпрыскам крылатым, а никем иным рыжее чудовище быть не могло, на святое покушаться.

Правила, пусть и вкратце, Найлс успел мне объяснить, перед тем как отрубиться на полу, около моей кровати. Под ворчание Натана, мол, дайте поспать, маг сумел донести основное до моего сонного сознания. Все просто и одновременно сложно. Если позволяет фантазия — используешь образы с продуманным механизмом воздействия, накачиваешь их собственной энергией, если с фантазией беда — учишь звуковые формулы, по которым эти образы воссоздаются. Основная хитрость в распределении энергии. Затратишь много — и создашь фаэрбол размером с дом, мало — и будет тебе маленький огонек. Но визуально-энергетические формы — самая простая часть прикладной магии. В остальное, вроде целительства, левитации и, упаси Бог, создания чего-либо материального, мне настоятельно посоветовали не соваться. Сначала нужно определиться с расположенностью моего дара, а уже потом углублять и шлифовать то, что имеем.

Но я сейчас и без шлифовки мерзавку раскатаю.

Рыжая упрямо вскидывает голову и... осекается, глядя на меня испуганными глазенками. С охотницы как-то разом слетает весь гонор, она даже ростом ниже становится.

— Эй, ты чего?

Этот шепот действует на меня отрезвляюще. Твою мать, я же чуть ребенка не убила. Вот же, ешкин хвост. Не зря любая сила — большое искушение для её владельца.

— Шла бы ты отсюда, деточка, — губы растягивает зловещая улыбка, рыжая бледнеет и отступает, — дуй отсюда, — рявкаю, видя нерешительность на лице девочки. Шаг, еще один, она поворачивается ко мне спиной и, быстрым шагом удаляется прочь. Отлично!

Стоило, конечно, наказать. Но думается, что начинать нужно с родителей, а пытаться воспитывать фею — верный способ к самоубийству.

— Ой! — громкий вскрик прервал мои размышления о порочности баловства.

Я замерла. Неужели опять она?

— Ой-ой, как больно! Нога!

Она! Кто же еще. Сходить? С другой стороны вредная девчонка заслужила хоть какое-то наказание. Пусть помучается, может собственная боль станет полезным уроком.

Раздавшиеся стоны поколебали мою уверенность. А вдруг это перелом? И как быстро её найдут? Нет, надо хотя бы посмотреть, насколько все серьезно.

Стоны уже перемежались со всхлипываниями и причитаниями. Чувствуя себя по-идиотски, я пошла на звуки. Около поваленного дерева лежала рыжая, обхватив левую ногу руками и подвывая. Увидев меня, она на секунду замолчала, затем застонала еще громче.

— Встать можешь?

— Не-е-е знаю, — помотала головой девочка. Глаза красные, губки трясутся.

— Больно? — я присела рядом, ощупала ногу. Стоило дотронуться до лодыжки, как рыжая взвыла.

— Живешь далеко?

— Нее, тут рядом, — зачастила девочка, — ты поможешь? — она хлюпнула носом.

Рыжую звали Флоя. Была она дочкой феи, но дара при рождении не получила, а потому судьба ей была уготована быть выданной замуж за благородного, а, может, даже за принца или короля. Как повезет. А пока будущая королева наслаждалась свободой и жизнью без единого запрета, да, как говорится, от скуки дурью маялась.

— Единорога зачем? — полюбопытствовала, переводя дыхание. Рыжая, хоть и мелкая, но навалилась на меня всем телом, отдавливая плечо.

— Сам виноват! — парировала Флоя, — надо было идти, когда звали.

Я бы на месте единорога к такой тоже не пошла. Кто знает, до чего доведет фантазия избалованного ребенка?

Мы идем где-то минут десять, и мне начинает казаться, что рыжая хромает гораздо меньше. Томимая дурными предчувствиями, я "случайно" теряю равновесие, Флоя оказывается без поддержки и наступает на больную ногу, даже не поморщившись.

— Ты, что падать вздумала? — напускается она на меня, позабыв про травму.

— А ты вздумала меня до своей мамочки довести, чтобы с её помощью отомстить? — я недобро прищуриваюсь. Внутри у меня все клокочет от ярости. Маленькая рыжая дрянь! Какой спектакль разыграла, а я, как последняя дура, поддалась. Хороша бы я была, объясняясь с разъяренной мамашей, которой дочка с три короба про меня наплела.

Обратно я не шла — летела, от злости пиная оказавшиеся на тропинке камушки. Шла вроде в правильном направлении, но почему-то оказалась на обрыве. На том берегу ущелья вниз падал голубой водопад в шубе сверкающих капель. Красиво, радужно и абсолютно беззвучно.

"Ерунда какая-то", — подумалось мне. Я подошла ближе, силясь разглядеть, куда уходит немая вода, как сильный толчок в спину отправил меня вниз.

* * *

Столица Рассветной Империи. Императорский дворец.

Ивар по третьему разу измерял ширину приемной собственными шагами. Плевать, что это мельтешение роняет его королевский авторитет в глазах двух гвардейцев, мечами перекрывающими доступ в тронную залу. Хуже уже быть не может. О чем он только думал, отправляясь к этому... напыщенному, чванливому, интриганистому правителю Империи, чтоб ему короной голову натерло.

Неважно чем думал. Главное, его, как обычного просителя, держали в приемной перед закрытыми дверьми! Вопиющее нарушение этикета! Как-никак Ивар — правитель соседней страны. И путь страна меньше в размерах, и переживает не лучшие времена, но это не повод унижать царственного собрата.

Весь этот визит — сплошная ошибка. Три года скелетного существования точно лишили его последних мозгов. Просить помощи у того, кто маринует тебя в приемной — верный способ заполучить отказ, вместе с оплеванной гордостью.

"Не дождется от меня старый Мох ни единой просьбочки, ни намека на наши трудности. Пусть потом ночами не спит, пытаясь понять, какого ветра меня к нему принесло".

Приняв это трудное, но верное решение Ивар успокоился. В конце-концов, свет не заканчивается на императорском Мхе. Остальные варианты, правда, еще более ненадежны, но с ними не нужно испытывать муки раздавленной гордости и маяться в чужой приемной.

По ту сторону парадной двери, имевшей высокомерно-солидный вид, как впрочем, и вся мебель во дворце, раздались торопливые шаги. Ивар напрягся — шаги никак не могли принадлежать его древности. Мох, насколько он помнил по его единственному визиту в королевство, передвигался практически бесшумно, ухитряясь, словно призрак, возникать за спиной. Эти же шаги были стремительными, наполненными отчаянной решимостью, какими отличается лишь безумная молодость.

— Ну, все отец! — влетев сквозь распахнувшуюся дверь, звонкий девичий голос прогулялся по приемной, заставив Ивара замереть в нерешительности, а гвардейцев, напротив, выкатить грудь колесом и застыть с выражением полной верноподданнической лояльности в глазах.

— Вот, слышишь, прямо сейчас! Да-да, не смейся. Прямо сейчас выйду замуж за первого встречного. И останется твой лучший вариант со своим большим и жирным носом.

Ивару от окна был виден лишь профиль незнакомки. Очень недурственный, надо отметить, профиль. Светлые волосы были забраны в высокий хвост, перевитый золотым шнуром, короткий бежевый камзол подчеркивал тонкую талию, а белые штаны обтягивали, не скрывая...

Ивар не сдерживал судорожного вздоха, и перехватил понимающий взгляд левого гвардейца. Мысли шугано бросились врассыпную. Кто она? Судя по штанам, так из этих... Но это же невозможно. Не может же он допустить, чтобы собственная дочь?

— И да, мне плевать на твое мнение! Я не собираюсь расширять границы нашей драгоценной Империи, жертвуя границами собственной свободы. Так что можешь отписать прыщавому уроду, чтобы перестал пускать на меня слюни. Учти, я ему достанусь только в виде трупа. Что дальше? Все просто. Отправлюсь на поиски первого встречного. Ты же жаждешь выдать меня замуж? А что остается любящей дочери, как не покориться воле отца?

Острая насмешка в голосе девушке бритвой полоснула по воздуху приемной, не разрезая, а лишь добавляя напряжения. "Н-да, быть отцом не просто, как сапожнику, так и императору", — с невольным сочувствием подумал Ивар. И тут незнакомка обернулась.