Королева Марго

С пылающими от смущения щеками фей очень мил и... крайне зол.

— Я не такой, каким ты меня видишь, лорд. Это морок. Просто мама, когда увидела, кто у нее родился, с испугу такого нафеячила, что теперь и сама его снять не может.

— Бедный ребенок, — в голосе Найлса ни намека на сочувствие, — не знаешь, как выглядишь на самом деле. Могу наложить сверху еще один морок, правда, при совмещении результат будет... немного непредсказуем.

— Не надо, — ответили хором, обменявшись быстрыми взглядами.

— Как знаешь, — пожал плечами маг, — но я бы на твоем месте не отказывался от помощи. Сколько тебе сейчас?

— Почти семнадцать, — смутился Натан.

— Шестнадцать хотя бы есть? — со вздохом уточнил маг.

— Неделю назад исполнилось.

— Как часто себя проявляет дар? — продолжал допытываться Найлс.

— Он стабилен.

— Неужели? — деланно изумился маг, — а сегодняшняя нестабильность с преломлением пространства мне, наверное, приснилась?

— Это я попросила Натаниэля мне помочь, — вступилась за Натана, чем заработала долгий и задумчивый взгляд мага.

— Рита, ты понятия не имеешь с кем устроила ночную пьянку и собираешься продолжать знакомство, — Натан обиженно засопел, — думаешь, просто так Габриэлла его ото всех прячет? У фей рождаются мальчики только в одном случае, если отец оказывается сильнее.

— Он ушел наутро, когда понял, с кем провел ночь, — тихим голосом внес подробности Натан, — еще со злости что-то там намагичил. Так мама говорит.

— Маг, способный вырваться из обольстительных объятий феи... Большая редкость в наше время. Обнародовав рождение сына, фея становится презираемым изгоем, как не способная совладать с мужчиной. Что касается мальчика. Известно про феев немного. Их дар крайне нестабилен. Любая попытка применить магию оборачивается трагедией для окружающих. Поэтому их принято уничтожать в раннем возрасте. Выдавая за дочь, — Найлс кивает на фея, — Габриэлла лишь защищала его жизнь. Но, как видишь, морок не всегда помогает.

— Но ты можешь ему помочь? — спросила, уже зная ответ.

— Рита...., — маг качает головой и дарит мне жалостливую улыбку, — не думаю, чтобы тебе понравилась моя помощь. К тому же, не в моих правилах помогать тем, кто пытался меня одурачить. Жениться вот на этом, — он бросает выразительный взгляд на фея. Натан съеживается и пытается изобразить еще один предмет мебели на кухне, — по мне так лучше сдохнуть, ну или стать вдовцом, причем скоропостижно. Даже интересно, на что ты рассчитывал, недоразумение природы, когда пытался набиться ко мне в невесты, а? На заступничество мамочки? Или ....

— Найлс, перестань, ты его пугаешь. Это был бы фиктивный брак.

— Ну, да, а наследников нам фея из радуги бы создала, — фыркнул Найлс, немного успокаиваясь.

На мага я все же обиделась. За черствость. А потому гордо вышагивала по коридору в направлении своей комнаты. Позади на почетном расстоянии пяти шагов шли, вяло переругиваясь, маг с феем. Вяло, потому как в замке глубокая ночь, да и устали все. Найлсу пришлось порядком выложиться, возвращая кухне первозданный сверкающий чистотой вид. Мою одежду и волосы он тоже привел в порядок, а вот фей топал к себя потрепанным, в серой от пыли ночной рубашке.

Колоритная из нас вышла троица. Полуночники в возмутительных для высшего общества нарядах. Найлс в халате, мы с Натаном в ночных рубашках. И вид у всех троих такой загадочно-усталый.

— Фей, а тебе не кажется, что ты в другом крыле живешь.

За моей спиной очередной виток выяснения мужских отношений.

— Даже если и так. Сегодня чудная ночь, почему бы не прогуляться по замку.

— Ну, так гулял бы себе в другом месте, — Найлс широко зевает, фей его поддерживает. Устали мои провожатые. Да и меня неумолимо тянет в сон. Глаза слипаются, коридор начинает странно двоиться и вместо двух рядов ламп демонстрирует четыре. Спать, срочно спать. Где-то тут моя комната с мягкой уютной кроватью и теплым одеялом, в которое так хорошо будет завернуться с головой и.... Не сразу понимаю, что за спиной царит странная тишина.

Оборачиваюсь. Пустой коридор. Пара синих напольных ваз, тусклый блеск золоченых рам на стенах и ровный свет магических шаров-ламп. Тех самых, которыми начали с моего королевского пинка, освещать улицы столицы.

Обычный такой коридор с темно-синей ковровой дорожкой. Только лорда нет. Куда он, подевался, я не поняла... И фей вместе с ним. Розыгрыш? Вопрос чей.

Пара дальних ламп неуверенно мигнула, задрожала, а затем все же скончалась, погрузив край коридора во тьму. Все веселее и веселее. Кому-то там, в темноте, а мне лично жутко. Оглядываюсь — впереди аналогичная картина. Следующая пара ламп начинает изображать предсмертные судороги.

Бежать некуда. И думается, что орать о помощи бесполезно. В этом коридоре кроме меня и некто, гасящего лампы, никого нет. Эх, а ведь казалось, что кровать с теплым одеялом так близко....

Темнота подкрадывается медленно, но верно. В ней слышатся странные шорохи, чей-то противный смех. А может, мерещится? Или там действительно кто-то есть?

— Вот, не понимаю, зачем гасить лампы? Разве что бояться выйти на свет. И кто же у нас такой трусливый похищает гостей в замке?

Разговор в пустом коридоре отдает легким привкусом сумасшествия. Третья от меня пара ламп несколько раз мигает, тускнеет, но полностью не гаснет. Это задержка меня вдохновляет.

Усаживаюсь на пол около стены, демонстративно зеваю.

— Эм, уважаемый, может, поговорим?

Лампы сердито гаснут. Лишь по две пары с обеих сторон еще поддерживают мой боевой дух.

— По-видимому, это означает "нет". Жаль. Честно, рассчитывала на разговор. Замок развалить мы всегда успеем.

Темнота заинтересованно придвигается ближе.

Любопытничаем? Ну-ну... а слабо с едва инициированным магом силой померяться? Я же сейчас почти что обезьяна с пистолетом. Сила есть, курок спустить могу, а вот дальше результат непредсказуем.

Темнота медлит, что-то в моем поведении её настораживает.

— А страшно ли тебе, невестушка?...ка....ка Жутко ли тебе, красавица?.. ца... ца.. — скрипучий голос эхом разносится по коридору, отражаясь от стен и возвращаясь ко мне. Сердце, стой, раз-два. Рано еще в пятки удирать. Рано, я сказала.

— Ты уж определись: кака или цаца, — усмехаюсь.

— А?— недоуменно вопрошает темнота. Она еще и глуховата.

— Говорю, — повышая голос, — выбери одно. Кака или цаца — разные понятия, знаешь ли.

— Какая такая цаца? — от темноты отделяется светло-серый клочок тумана высотой мне по пояс, — ты, почто нам голову морочишь?

Нам, значит... Так их несколько, пугателей-то.

— Вообще-то морочить, это больше по вашей части.

— Морочить! — с другой стороны коридора выплывает еще один кусок темно-серого нечто, — она называет это — морочить!

Туманчик ускоряется и оказывается рядом со мной.

— Что, совсем не страшно?

— Ну, почему, — отвечаю вежливо, — с лампами неплохая задумка была, и потайной коридор — отличная ловушка.

— Странная она какая-то, — второй клочок подлетает ближе, — не орет, в обморок не падает, о пощаде не молит. Слышь, ты на голову, случайно, не больная?

— Вроде нет.

Не сдержалась, зевнула, чем заработала обиженное шипение туманчиков.

— Ты еще засни здесь, — с глубоким осуждением пробормотал правый. Его туманность выделялась более светлым оттенком, чем у собрата.

— Позор, какой позор, — левый резко ушел вверх, а затем с протяжным гулом пронесся мимо. Он трансформировался в чудовище, отрастив себе морду с гигантскими зубами и шлейфом-туловищем.

— Страшно? — с надеждой спросил правый.

— Немного, — ответила и опять зевнула. Как же спать хочется. У меня сейчас пограничное состояние сознания начнется, когда на ходу спишь, и всякий бред мерещится.

— А так?

Правый растянулся, затем резко скрутился в смерч, из вихрящихся стен которого в хаотичном порядке высовывались устрашающего вида хари, морды и рожи.

— Неплохо, — сдержанно похвалила.

— Неплохо?! — взвыл левый, — смерч ужаса — НЕПЛОХО?!

— Руки добавьте, — посоветовала, — с когтями и перепонками. И озвучка не помешает.

Правый задумчиво покрутился, отращивая конечности.

— Так лучше?

— Однозначно! Только руки не просто высовываешь, а тянешь, и пальцы сгибаешь, вроде как схватить хочешь.

Следующие пять минут я развлекалась тем, что советовала, корректировала и подправляла пугательные эффекты туманчиков. Смерч ужаса, стена страха, монстры ползущие, летательные, подвывающие и странно молчаливые. Завершающим стало совместное выступление туманчиков. Левый исполнял роль туловища, одетого в длинный с туманным низом балахон, а правый — головы, которая отделялась от плеч и, подмигивая светящимся туманным глазом, устраивалась на вытянутых вперед руках левого.

— Ну, как? — правый, вернув себе вид бесформенного клочка, подлетел ближе.

— Жутко страшно, — поаплодировала.

— Не будь я тенью лорда Исистара третьего, если мы не возьмем главный приз на следующих играх, — левый так разволновался, что отрастил себе кулак и попытался ударить им в туманную грудь. Кулак прошел насквозь и застрял в спине.

— Каких таких играх? — не поняла.

— Не бери в голову, девонька. Это мы так, о своем, о призрачном.

— А, — зевнула, — ну так я пойду, если вам больше не нужна?

— Иди, иди, девонька, — махнул туманной конечностью правый, — мы сейчас тебе проход обратно откроем. Да, поторопись, а то лорд лютует. До третьего уровня защиты добрался. Н-да, растет парень, а в детстве выше второго не поднимался.

Я встала, потянулась. Хм, а ведь пока креативом занималась, даже сон прошел, и любопытство проснулось.

— Уважаемые духи, а звали-то меня зачем?

Оба туманчика замерли на месте, и как-то странно замерцали.

— Хм, действительно глупо вышло. Самого главного и не сказали.

— А может, ну, их эти правила? Смотри, красавица, умница, и в пугательных делах столько всего понимает.

— Нельзя, — вздыхает левый, — слышь, девонька, ты нам по душе пришлась, но вишь, как оно...

— Нельзя тебе за лорда идти, короче, — правый подлетает совсем близко, на сером полотнище проступает мужское лицо, — он — лорд, а ты...

— Да и не нужен тебе такой, — рядом колышется левый, — ты на внешность-то не смотри. Глубже заглядывай. Дурак он, хоть и умный. С детства мамашей избалован. Единственный сынок, красавчик, тьфу, — лицо левого искривляет гримаса отвращения.

— В деда пошел, маг недоделанный, — подхватывает правый, — как про дар узнал, совсем от гордости голову потерял. И плевать хотел на семью, на титул, на мать с отцом. Едва совершенолетства дождался, чтобы из дома утечь. Даже смерть отца его не остановила. На мать все взвалил чушехлюф пупырчатый.

— Дед хотя бы до рождения наследника дотянул, прежде чем семье ручкой помахать, да и потом заглядывал часто, а этот даже наследником обзавестись не сумел. Скольких ему подсовывали, нос свой благородный отворотит, либо под юбку залезет, позорище, — кипит от возмущения левый, — и вот какая от него семье польза? На свой Конвент только пашет, а родной дом на плечи матери переложил.

— А как же дядя? — интересуюсь.

— Так не наших кровей он. Родной брат её сиятельства. Леди, она хоть и благородного происхождения, да не высокого полета птица. Лорд её за красоту взял.

— А я, значит, вашему лорду не пара, — усмешка выходит горькой.

— Закон, понимаешь, невестушка таков, — смущенно бормочет правый, — о чистоте крови. Нельзя за лорда абы кому.

— А вы, стало быть, ревнители закона?

— Хранители, — поправляет меня левый, — семьи.

Сильный порыв ветра, непонятно откуда взявшийся в коридоре, едва не сбивает меня с ног.

— До пятого дошел, упырь упыристый, — с восхищением восклицает левый.

— Сейчас прорвет. Ну-с, пора откланиваться. Приятно было познакомиться, невестушка, — правый изображает поклон, — Уж будь так любезна, о просьбе нашей не забудь.

И оба хранителя, развернувшись, с достоинством поплыли по коридору, а левый на прощанье помахал рукой, торчащей из спины.

Глава десятая

Территория княжества Лахарии

Из-за поворота накинулся ветер, схватил за одежду, попытался сбросить шапку с головы. Виктория крепче ухватилась за поводья.

"Шалишь, брат, не осилишь".

"Хотя бы попытаюсь", — трубным гласом отозвался ветер из ущелья.

Хорошо, у нее лошадка смирная, да к горам привычная. Копыта ставит ровно, а на все ухищрения ветра лишь ушами прядет.

Ездить на лошади и водить байк оказалось не одно и то же. У лошади был характер, у байка норов. Скотинку требовалось задабривать яблоками и сахаром, в байк заливать бензин и натирать до блеска. И пахли они совершенно по-разному, а уж про отходы жизнедеятельности и говорить нечего. Правда, лошадь не ломалась, и перебирать мотор ей не требовалось.

К мотору Викторию не допускали, да она и сама не стремилась копаться в деталях, по уши вымазавшись смазкой. Вот езда — другое дело. Скорость, дорога, ровной лентой ложащаяся под колеса, ветер в лицо, линия горизонта, уходящая вдаль... Еще один поворот, стрелка спидометра ползет вперед, колеса вот-вот оторвутся от асфальта, рывком уйдя в небо и подарив сидящему за рулем крылья свободы.

"Ты — сумасшедшая! — орал Макс, — чокнутая адреналиновая идиотка! Я не дам тебе больше байк, слышишь?"

Да, она была такой... пока не рассталась с Максом, за пару дней круто изменив свою жизнь.

— Мышка, — Виктория ласково погладила лошадь по серой бархатной шкуре, — долго нам еще по камням ползать?

Мышка вздохнула, но ничего не ответила. Может, она не понимала по-русски, а может, просто не хотела раскрывать ничьих секретов. Её молчаливость импонировала Виктории. Когда вокруг слишком много предательств, невольно цепляешься за четвероногих друзей. Пусть они тебя не понимают, зато и разболтать ничего не смогут.

— Эх, Мышка, Мышка, а я ведь, считай, как и ты — скотина подневольная. Везут меня в качестве подарка хмырю какому-то княжескому. Да, не просто везут, а в роли шпионки. Постельной, ага. Ты не думай, я не щепетильная. Если надо будет — лягу. Я, понимаешь, Мышка, видеть их больше не могу. По горло сыта и чужими мирами, и лже-монахами, и играми их странными. Домой тянет — сил нет. Думаешь, я этим в балахонах поверила? Ни на грош. Как их загадочные рожи увидела, так только о побеге и думаю. Хотела сама проход найти — не дали. Один раз сунулась — сразу барьер невидимый поставили, как зверя, за забор посадили. Я же одна, Мышка, совсем одна в этом крысятнике. Тайны у них... Разве я не понимаю, что они не только в мой мир проход открывать умеют. Видела бы ты того монстро-зайца, которого они в комнате прячут. Урод, мутантский. Но эти работодавцы на все вопросы либо в молчанку играют, либо посылают подальше.

Леди из меня сделать вздумали. Если честно, я сама так решила. Уж лучше леди из себя строить, чем... Ну, ты понимаешь.

Старший их мне говорит: "У тебя, Виктория, актерский талант присутствует. Вот и разучивай роль высокородной, возвращающейся в дальние края после болезни". Легенду мне подобрал. Русский, оказывается, по звучанию похож на Гурундский. Теперь я леди из Гурундии. В империю приехала недавно. По имперский и гурундски я, конечно, не говорю, но объясниться после пару уроков могу. И про волосы не забыл. Короткие прически здесь леди не носят, так я их обрезала, чтобы якобы силу не терять во время болезни. Бред, какой-то. Теперь домой, через княжество возвращаюсь. Компаньонку потеряла в горах — несчастный случай. Ну, а князь оказался так добр, что разрешил присоединиться к его отряду.