Королева Марго

Глава первая.

Сложно описать чувства, которые я испытываю в данный момент. Ненависть, злость, растерянность и, пожалуй, толику жалости к Ивару. Пусть я не настоящая королева и не имею права на трон, но это королевство мне не чужое. Я вложила в него слишком многое, чтобы просто так отдать розовому облачку, которое из вредности погубит все мои начинания, а память обо мне постарается, как можно скорее стереть из сознания подданных.

Увы, эту партию я проиграла, но кто знает, что будет дальше. Я не упущу возможности поквитаться с крылатой пакостью за королевство, за Ивара и за себя лично.

А пока... прощайте мои каверзные военные планы и создание диверсионного подразделения, прощайте ночные посиделки в таверне и прогулки с Тиной, прощай маг. Надеюсь, ты продолжишь освещение города. И, Жерган, если ты не повесишь мою табличку в зале, я пойму и не обижусь.

Ивар. Жаль, что у нас ничего не вышло, а могло бы. Я не пытаюсь себя обмануть, у нас действительно были все шансы стать отличной парой. Мои амбиции плюс твой опыт, мой напор и твоя дипломатия, мое упрямство и твоя гибкость, мое уважение и твоя любовь. Отличный фундамент для построения семьи, вот только проклятие оказалось с разрушительным секретом, разрушив все, что я так старалась создать.

А, ты, мой похититель и ночной гость... Как ты мог оказаться ЕЁ охранником? Но главное, ты знал о моей судьбе быть растоптанной и униженной на балу, знал, что меня ждет сокрушительное поражение и ничего не сделал...

— Куда вы её? — под ноги моему похитителю метнулся наместник.

— Пшел вон! — пособник феи даже не замедлил шаг, просто щелкнул пальцами, и наместника смело с дороги.

Спасибо тебе, Костяшка. Ты единственный, кто заступился за меня. Спасибо и прости, если была к тебе несправедлива.

— Прикрой глаза, королева. Прохождение портала может повредить зрение.

Яркая вспышка, легкое чувство тошноты и меня бережно опускают на пол.

— Я же просил прикрыть глаза.

Слезы текут ручьем. Я ничего не вижу. Ко всему прочему в голове начинает нарастать боль. В какой-то момент она становится невыносимой, достигая пика, затем прорыв, блок исчезает, унося с собой боль. Ну, здравствуй, родная память.

— Рита, Рита, и в кого ты такая упрямая? Садись. Сейчас промоем глаза, и станет легче.

— Марго, — шепчу пересохшими губами, — меня зовут Марго.

— Вспомнила, значит, — в голосе мага огорченная усмешка, — быстро ты.

На глаза ложится прохладная влажная повязка, жжение уходит.

— Тогда давай знакомиться, Маргарита. Меня зовут Найлс.

— И ты работаешь на фею, — продолжаю я.

— Не совсем, но говорить об этом пока рано.

— А о чем не рано? — я снимаю повязку, сквозь пелену слез проступают очертания комнаты. Стол, заваленный книгами, шкафы от пола до потолка с деревянными, потемневшими от времени дверцами, небольшая кушетка, на которой я и сижу, пара стульев напротив. Серые стены без окон и двери. Куда ты меня притащил, Найлс? В свое тайное логово? Что же ты задумал, мой ночной соблазнитель из вражеского стана?

— Поговорим о тебе, — Найлс устраивается напротив в своей излюбленной позе, обхватив руками колено. Под жадным взглядом его черных глаз мне становится не по себе. Однако разочарованность и злость быстро выстраивают надежный забор вокруг сердца, пока то не успело подбить хозяйку на какую-нибудь глупость.

От моего равнодушного взгляда маг грустнеет и теряет романтический настрой.

Не нравится? Так я больше не тринадцатая жертва феи, страдающая от заблокированной памяти. Наследница финансовой Империи — это круче короны, знаешь ли.

— А что тут говорить? Ты возвращаешь меня обратно и навсегда исчезаешь из моей жизни. Все это, — я обвожу рукой комнату, — остается небольшим приключением, о котором я буду с удовольствием рассказывать своим внукам в старости. Проклятое королевство, фея, скелеты — занимательная сказка вышла, не правда ли?

— Сказка? — Найлс резко встает, скидывает черный плащ, — нравятся сказки, моя королева? — от его зловещего тона по спине волной прокатываются мурашки, — тогда пришла пора встретиться с правдой.

Рваными от волнения движениями он открывает шкаф, достает оттуда шар, сделанный из странного, словно закопченного стекла. Взмах рукой и шар повисает передо мной в воздухе.

Меня охватывает странное предчувствие, словно я собираюсь заглянуть в нечто запретное и совсем не веселое. Мутная поверхность шара приковывает к себе взгляд. Из глубины на поверхность выплывает первая картинка — красивая черноволосая девушка в ярко-красном мини платье. Беззаботная улыбка на губах. В руках бокал мартини, рядом, как обычно, парочка поклонников. Очередная вечеринка малознакомой подруги, жаждущей войти в мой ближний круг.

Я помню эту вечеринку. Ничего особенного. Тусовка золотой молодежи, проживающая жизнь в удовольствиях и тщетно пытающаяся заполнить пустоту души суетностью развлечений. Мертвые лица, подсвеченные вспышками лазерных огней, клубы дыма, в которых теряются дергающиеся силуэты, вымученные от ночного бдения улыбки барменов и я — почти королева в ярко красном платье.

— Была моя очередь искать пассию для короля, — голос Найлса пронизан усталостью, — условий всего два — внешняя красота и слабость духа.

Отличный план. Три года держать Ивара на поводке, сотканном из истерик и суицидов девушек, чтобы в конце морально ослабленный, почти спившийся король благодарил небо за выпавшее ему ярко-розовое счастье. Снимаю шляпу перед этой авантюрой. Настоящая женская интрига. Сложно? Быть может. Зато подросшая дочка с гарантией пристроена на троне.

— Я высматривал подходящих девушек, — точно, было там несколько блондинистых дур, обожающих закатывать истерику по поводу сломанного ногтя, — когда увидел тебя. Ты стояла у барной стойки такая уверенная в себе, сильная, с гордо поднятой головой, и ваш странный мир лежал у твоих ног.

Весь мир — это, конечно, преувеличение. Но у отца большие планы, так что будущее покажет, на какую часть я смогу рассчитывать.

— Я тогда подумал, вот кто достоин короны, а не... Впрочем, это не важно. Я почти поставил на тебя метку, чтобы отыскать, когда закончу с работой.

Вот, спасибо. Меня еще и заклеймить хотели, как племенную корову, чтобы удобнее было на свидание пригласить. Отвратительно!

— Но меня опередили. На тебе уже стояла метка. Смотри.

Изображение в шаре дернулось, резко приблизилось и зафиксировалось где-то над моей макушкой. На что же это было больше всего похоже? На черное облако с красными угольками внутри? Да, пожалуй, именно так. Вот только временами облачко напоминало по форме череп.

Чем больше я вглядывалась в это нечто, тем сильнее начинала паниковать. Рука невольно потянулась к голове. Оно и сейчас надо мной?

— Не бойся, его сняла фея при переходе, но нет гарантии, что в твоем мире оно не вернется опять.

Сердце болезненно сжалось, первым осознав, что значат слова мага.

— Когда я тебя увидел, проклятие вступило в полную силу, и жить тебе оставалось недолго. Тот, кто его наложил, не поскупился на оплату, заплатив силам тьмы своей душой. Такое не снимешь. Лишь феи, да высшие сущности способны на это. Но высшие слишком высоко, а феи..., — Найлс поморщился, — они ничего не делают просто так.

Вот в этом я не сомневаюсь, на своей шкуре испытала прагматизм крылатых.

— Выдернуть тебя из рисунка мира и снять при этом проклятие мне было не под силу. Оставался последний шанс — выдать за подходящую кандидатуру и обманом заставить фею даровать тебе жизнь.

Шар замигал, демонстрируя подбор моих изображений, глупейших, надо сказать.

Вот я за столиком в кафе с открытым ртом. И ведь не поверишь, что зевала и не успела прикрыть рот. Вот со сморщенным лицом и покрасневшим носом. Кажется, мгновенье и слезы польются рекой, а я просто чихаю, и нос красный от насморка, потому как простыла. Со стороны же — настоящая жертва истерики.

Вот с вытаращенными от удивления глазами рассматриваю картинки в книге, как будто первый раз буквы увидела. Нет, если бы вы это сами увидели — у вас бы тоже глаза на лоб полезли. И что только люди не печатают! У меня подруга — будущий психолог, и ей, видите ли, интересны увлечения своих подопечных, а меня ни капли не жаль — подсовывает временами извращения человеческой психики, запечатленные на бумаге.

И так еще с десяток вариаций на тему: "Считаете себя умной, красивой и успешной? Просто посмотрите на себя со стороны". Судя по данным изображениями я — невротичка со стажем, куриными мозгами, кучей комплексов и полностью разболтанной психикой, наложенной на чудовищное самомнение.

Дура? Зато красивая. Вот этого не отнимешь. Некоторые фото очень даже ничего. В смысле не на что там нормальным людям смотреть, однако подишь ты, отдельные личности в черных рубашках просто глаз не сводят.

Сердце пристыженно забилось в дальний угол грудной клетки и пыталось отмазываться, мол, ночь была, опять же видно плохо, да и проклятие мешало рассмотреть визитера получше.

— Значит, моему появлению в королевстве я обязана тебе?

Найлс изволил-таки оторваться от шара и взглянуть на живую меня.

— Ты хотела сказать спасению? — в черных глазах предупреждающе мелькнули красные огоньки. Его магичность начинала злиться.

— Я еще не уверена, что должна сказать тебе спасибо. Все, что я знаю — меня похитили, допустим, с помощью феи, перенесли в королевство, где из-под одного проклятия я попала под другое. Но моя семья решала и не такие проблемы. Верни меня обратно, и отец щедро тебя вознаградит.

— Ты ничего не понимаешь.

Таким тоном обычно в конце добавляют "потому что полная дура".

— Хотя, — Найлс задумывается, наверное, о моей тупости, — я лучше покажу. Вы больше верите картинкам, чем словам.

А еще экспертизам, статистическим данным и годовым отчетам.

Шар меняет изображение, и передо мной разворачивается действие немого кино. Я в главной роли. Конец марта. Горная дорога. Память услужливо подсказывает — Франция, Альпы. Арендованная машина. Порше. Всегда ценила хорошую технику. Крутой поворот — я сбавляю скорость, но невесть откуда взявшийся ветер не позволяет замедлить движение. В лобовое стекло видно побелевшее от ужаса лицо, плотно сжатые губы — я боролась до последнего. Слышен визг поздно проснувшихся тормозов. Наклон — и порше серой каплей летит вниз с отвесного обрыва прямо в бурные воды текущей по ущелью реки.

— Тело так и не нашли, — голос Найлса с трудом пробивается к оцепеневшему от ужаса мозгу, — в заключении сказано, что при ударе об воду ты выпала через лобовое стекло, и тело унесло далеко по течению.

Ну, да. Тело не нашли. Тело же здесь. Сидит на кушетке, одетое в бальное платье. Дышит, двигается, живет, одним словом, хотя есть на свете заключение, где это тело признано мертвым.

— Рита, — теплые руки обнимают за плечи, прижимают к мужской груди, — Рита, все в порядке. Ты не умерла тогда.

Ледяная броня, сковавшая мое тело, не спешит таять. "А если???" — от мысли, что все это сон, навеянный комой или кошмар умирающего сознания, мне становится плохо. В желудке скручивается тугой ком, накатывает тошнота. В ногах появляется слабость, сердце то застывает от ужаса, то начинает колотиться в приступе паники.

— Рита, — Найлс прикасается губами к моим волосам, — бедная моя девочка, что же ты так испугалась? Все уже позади, — маг начинает медленно поглаживать плечи, спину. Я чувствую его горячее дыхание на своей коже, — тебе нечего больше бояться. Я с тобой.

Чужие прикосновения действуют отрезвляюще. Мозг, наконец, оттаивает и берет верх над одуревшим от страха сердцем.

— Прости, — я отстраняюсь. Меня нехотя, но отпускают. Черные глаза смотрят с пониманием и укором.

Найлс проводит указательным пальцем по моей щеке, приподнимает за подбородок.

— Понимаю, ты не готова.

Вопрос к чему? Если драпать отсюда, так хоть сейчас. Очень, знаете ли, не нравится чувствовать себя пойманной в силки птицей.

Я редко ошибаюсь в людях — качество, доставшееся мне от матери, но сейчас моя интуиция хранит настораживающее молчание и прочитать помыслы мага никак не удается. Хотя нет, помыслы-то как раз очень даже читаются, но вот что прячется за ними? Мотивы, причины, следствия? Пора мне переходить из позиции пешки в разряд королевы, раз уж удалось добраться до конца доски в этой странной партии.

— Рита, — Найлс хмурится. Неужели сумел что-то прочитать в моих глазах? Вот же ёшкин кот, не повезло. Умный, сильный, уверенный в себе мужик, знающий, чего он хочет. Прямо мечта любой женщины. Забыла добавить — красивый, обаятельный, ну и последнее и самое отвратительное, работающий телохранителем феи.

— Рита, — палец мягко очерчивает линию моих губ. М-м-м, что там было по поводу сдачи в плен? — Даже не пытайся от меня сбежать. Не получится.

— Так хорошо меня знаешь? — перехожу в наступление.

— Гораздо лучше, чем ты можешь себе представить, — он улыбается, а у меня руки начинают странно подрагивать и сердце... Ох, уж это предательское сердце.

— Смотри, — Найлс встает, подманивает к себе шар. Тот подлетает и, повинуясь воле мага, начинает демонстрировать ракурсы моей прошлой жизни от завтрака до кабинета и доклада на совете директоров, от утреннего пробуждения до вечеринки в клубе. Длинные классические наряды сменяют строгие костюмы, откровенные коктейльные платья на не менее откровенное нижнее белье.

— Это моя любимая, — голос Найлса становится хриплым. Подавшись вперед, маг замирает.

Хм, гм, кхм. И ни одного цензурного слова в голове.

Солнечные лучи проникают в спальню сквозь прозрачную занавеску, желтое махровое полотенце мягко обнимает черные волосы, на обнаженной коже блестят капельки не высохшей после душа воды, серьезные задумчивые глаза, расслабленное лицо, поднятые вверх руки, волнующий изгиб тела и... полное отсутствие одежды.

— Она прекрасна! — Найлс протягивает руку к шару, обводит контуры моего тела, — моя маленькая королева. Такая смелая и такая беззащитная. Как же мне хочется сжать тебя в своих объятиях.

А вот мне хочется удалиться и оставить мага наедине со своим, хм, воображением, потому как чувствую себя третьей лишней. Глупое чувство. Идиотское чувство. С другой стороны, если бы не маг, порше бы летел с обрыва до воды с водителем внутри.

И вот что сейчас делать? Закатить истерику с любимыми словами нашей золотой молодежи: "Да, ты знаешь, кто я? Да, ты знаешь, кто мой отец?" Только боюсь, эта мантра здесь не сработает. К тому же Найлс и так про меня все знает, и ему точно плевать на финансовую элиту чужого мира, как и на наши цветные бумажки. Что я могу ему предложить? Золото? Власть? Информацию? Такими предложениями только насмешить. Проще сразу отдаться.

Я окинула фигуру Найлса оценивающим взглядом — хорош, что и говорить. Узкая талия, широкие плечи, длинные ноги. Модельная внешность с возбуждающим оттенком мужественности. Женщины, наверное, по нему с ума сходят.

Проблема в одном, маг. Я привыкла сама выбирать, с кем проводить ночь и ненавижу, когда меня припирают к стенке. Ты этого еще не понял, потому как привык к легким победам, а я планирую сопротивляться до последнего, выискивая малейшие лазейки, чтобы оставить тебя не с чем.

Вспомнились слова отца: "Милая, не забивай себе голову мальчиками. Учись спокойно, принимай управление компанией, а мужа лет к тридцати мы тебе с мамой сами подберем".

И мое гневное: "Папа!" и тихий смех в ответ. "Прости, не удержался. Твоего последнего охрана два квартала гнала. Парень решил проявить похвальную стойкость духа. Ну, а если серьезно, дочь, моей принцессе нужен не просто красивый мальчик и не продажный денежный делец, а настоящий мужик. А вот с такими сейчас не густо и уж, прости старика, но в мужиках ты по своей молодости ничего не понимаешь, так что без моей проверки я к тебе близко никого не подпущу. Видишь ли, разбитое сердце плохо отражается на бизнесе, а тебе еще предстоит стать королевой. Два бриллианта-банка в короне есть, скоро добавится третий. Ты будешь самой завидной невестой, дочка".

"А братья?" — я прищурилась.

"Они, милая, давно уже сердцем не здесь. Им парижские кривые улицы милее московских широких проспектов. Оставлю им бизнес, и они его просто сольют. А вот ты из другого теста. Поэтому во главе компании встанет моя дочь, но мужа я тебе сам найду".

"Папа!"

"Не злись, дорогая. Я, конечно же, посоветуюсь с тобой, прежде чем брачный контракт подписывать".

Отец ничего не обещал просто так. И на момент моей странной смерти старший брат руководил нашим отделением в Милане, средний обосновался в Мюнхене, а я заканчивала последний курс экономического вуза, заочно учась на юридическом. Впереди маячил MBA западного университета и много-много работы. Не до мужа и семьи лет до тридцати, точно. Бизнес — жесткий партнер, если хочешь добиться успеха, изволь отдать ему всего себя и добавить еще немножко сверху.

Да, что тут говорить, у меня вся жизнь расписана по часам, и проклятия в планах никогда не наблюдалось. Только судьба не идет прямой дорогой, ей подавай изгибы, перекрестки или, как у меня, падение в провал с дорожного полотна.

И с чего теперь начинать: с истерики, вывешивания белого флага с перемещением в постель или стратегического отступления?

— Найлс, — я положила руку на плечо мага. Мужчина очнулся, окинул меня затуманенным взглядом, — нам нужно поговорить.

— Поговорить? — моей рукой тут же воспользовались, притянув к себе. Ой, кажется, кто-то не в состоянии воспринимать слова, — зачем тратить время на пустые разговоры?

Жаркое дыхание обжигает кожу. Его ладони на моей спине, спускаются все ниже.

— Найлс! — моя рука упирается в мужскую грудь. Каменная она у него, что ли?

— Да, моя королева? — от низкого бархатного голоса тело наливается странной слабостью, и сопротивление грозит объявить капитуляцию.

— Найлс! — собственный голос предательски дрожит, — ты слишком торопишься.

Найлс отстраняется, долгим взглядом пытается найти в моих глазах признаки капитуляции.

— Чего ты хочешь? — со вздохом спрашивает он, наконец.

Убить фею, придушить розовое облачко, выйти замуж за Ивара и устроить, наконец, дела в собственном королевстве. Последние события заставили меня пересмотреть свои взгляды на трон. И королевство представляется гораздо лучшим вариантом, чем партия мага и его странное жилище.

— Вернуться домой, — говорю тихо, не поднимая глаз.

— Прости, Рита, это невозможно. Даже если бы я умел путешествовать между мирами, я бы не отправил тебя обратно, — в мягком тоне Найлса слышится твердость.

— Тогда верни меня в королевство.

— Соскучилась по фее?

— Хочу реванша.

— Боюсь, это будет последний реванш в твоей жизни, — меня легонько щелкают по носу.

— Ты же маг?

— Да, но не самоубийца, моя милая королева.

Все ясно. Любовь любовью, но на безумные подвиги здесь не готовы. Как-то неправильно это все. Я привыкла, что ради меня мужчины готовы на многое. И любой каприз решается почти мгновенно — деньги — не проблема, но так ли много я значу для Найлса, как он хочет показать?

— Чего ты хочешь от меня?

Во взгляде мага оживление. Он явно ждал этого вопроса, а потому отвечает быстро.

— Тебя.

Отстраняюсь, встаю.

— Запомни, — царственная осанка, холодный взгляд и ни намека на недавние слезы, — я — не вещь, чтобы кому-то принадлежать.

— Рита, — он тоже встает, — поверь, ты для меня ценнее любой вещи на свете.

Шаг ко мне, но наткнувшись на холод в моем взгляде, маг останавливается.

— Ты устала, — решает отложить разговор, — я понимаю, сегодня был не лучший день в твоей жизни. Я подожду.

Подождешь чего? Моей слабости? Её не будет.

— У меня к тебе будет одна просьба, — я замялась. Просить о таком тяжело, но и устоять невозможно, — я знаю, у тебя есть запись моих похорон.

— Уверена? Может не стоит?

Точно уверена, что не стоит.

— Пожалуйста.

— Хорошо, держи, — шар качнулся в мою сторону, — я распоряжусь, принести тебе что-нибудь перекусить.

Конечно, конечно. Но лучше выпить и чего-нибудь покрепче.

— Найлс, — останавливаю мага, — спасибо, что подарил вторую жизнь.

Я не хочу быть неблагодарной. И какие бы цели не преследовал Найлс, благодаря им я жива, а не разлагаюсь в земле.

— Сочтемся, королева, — ироничный взгляд и легкий поклон.

И спасибо, что нашел повод уйти. Ты, прав, маг — собственные похороны нужно смотреть в гордом одиночестве, заливая грудь горькими слезами и даже не пытаясь стереть их со щек. Тихонько подвывая и прикусывая край ладони, чтобы не выть в полный голос. И смотреть, не отрываясь, на пустой белоснежный гроб, комья земли, с гулким стуком падающие на крышку, редкие мартовские снежинки, опускающиеся на белые лепестки роз — сотен роз, укрывших собой свежий могильный холм.

Я хочу сто раз убедиться, что возвращение домой для меня закрыто.

Хочу, распрощаться с Найлсом, пусть меня к нему и влечет. Но влечение тела может быть поводом для знакомства, а не причиной это самое знакомство продолжать. Я уже не маленькая принцесса, которая не в состоянии выбрать себе правильного спутника. На вершине бизнеса быстро взрослеешь и быстро учишься определять холодно-алчущий огонек наживы за показной любовью в глазах очередного ухажера.

Страсть Найлса меня пугает и одновременно привлекает. Так бабочку тянет к огню лампы, но исход всем очевиден. Я не хочу опалить крылья души, потеряться в этой странной любви, отдающей запахом безумия.

Я забыла еще об одном, самом трудном желании — найти того, кто меня проклял и... Нет, не отомстить. Просто убрать с дороги, вырвать яд у змеюки, чтобы больше не могла причинить вред моей семье. У меня нет причин не верить Найлсу. Порше, летящий с обрыва, был весьма убедителен, а скелетное проклятие королевства материально.

Мысленно перебрала тех, кто ненавидел меня и родных, затем оставила только тех, у кого была возможность провернуть подобное — список сократился, но не намного. Жаль, что я не могу предупредить отца. Одна надежда, что его чутье на грядущие неприятности не подведет и на этот раз.

Глава вторая.

Утро началось бурно скандально. Но тут маг сам виноват. Нечего было лезть с утренними поцелуями к девушке, которая полночи прорыдала над зрелищем своих похорон, вторую половину ночи проворочалась на новом месте, прислушиваясь к каждому шороху. Стул, подпирающий ручку двери, слишком ненадежное препятствие для мага.

— Чем я заслужил подобную немилость?

Вот любят мужики докапываться до причины каждого женского поступка при том, что абсолютно бесполезно искать смысл во фразе: "Найлс, мне и так тошно, а тут еще и ты!""

— Интересуеш-ш-шься...

Сложенные руки на груди, прищуренные глаза, — верный признак надвигающейся грозы, но Найлс, похоже, ослеп от любви.

— Интересуюсь.

— А что же ты, когда утаскивал меня с бала, моим мнением не интересовался?

— Злишься? А ведь ты могла избежать всего этого. Спокойно просидеть пару дней в королевстве, покомандовать наместником, получить заряд любовного заклинания к какому-нибудь бедолаге и исчезнуть вместе с ним в портале. А дальше я бы о тебе позаботился. Забрал к себе, снял заклятие, но нет, тебе захотелось погеройствовать. Лично избавить короля от проклятия. И самое смешное, тебе это почти удалось, — сквозь иронию в голосе мага проскальзывало легкое восхищение. Даже непонятно то ли гордится мною, то ли ругает, — мы три года поддерживали проклятие над всем королевством, между прочим, это не так-то легко, а ты пришла и за три дня испортила всю нашу работу. Знаешь, как взбеленилась фея, когда в узоре проклятия стали образовываться дыры — верный признак его скорого исчезновения? Она же планировала подержать дочку рядом с собой еще полгодика — годик, потянуть время парочкой королев, а ты пришла и вынудила её нарушить собственные планы.

— И ни капли в этом не раскаиваюсь. Да, будь моя воля, я бы эту интриганку со стажем саму скелетом ходить заставила. Надо же, что удумала — ради того, чтобы подсунуть трон под попу своей дочери, заставила целое королевство по ночам истлевших мертвяков изображать. И она серьезно считает, этого достаточно для брака с королем?

Найлс скривился.

— Вижу, ты его никак забыть не можешь? Смею тебя уверить, моя нанимательница свое дело знает. Этот венценосный дурак, как миленький, согласится на брак. Еще и благодарить будет за оказанную честь.

Пришел мой черед строить недовольное лицо.

— Ивар не такой дурак, как тебе хочется думать. Спорим, он еще доставит хлопот этой грымзе и её розовому облачку?

— Тебя это не должно волновать.

Найлс нервно плеснул чая в кружку, часть капель попали на белоснежную поверхность стола. Взмах ладони — и стол вернул себе девственную чистоту.

Мы сидим на странной кухне в очень странном доме. Черное и белое, прямые углы, ровные линии шкафчиков, ни одной завитушки, вазочки, вышитой салфеточки или захудалой картинки на стенах. Суровая чернота и бескомпромиссная белизна во всем. Готичная обитель. А если еще добавить отсутствие окон, как впрочем, и дверей наружу, то можно смело считать это место замурованным склепом.

Черная чашка с чаем в его руке и белая с кофе в моей. Белая королева в плену у черного короля. Сыграем, маг?

— Ты прав, в данный момент меня волнует совершенно другое.

— Мы как-то неправильно начали знакомство, Рита, — задумчиво произносит Найлс. Его ладонь тянется к моей руке.

— Для тебя — Маргарита, — убираю руку. Не важно, как мы начали, важно, что я не желаю продолжения.

Найлс хмурится, отчего тени под его глазами становятся заметнее. Кто-то ночью тоже страдал от бессонницы.

Тоненький "дзынь", крошечная вспышка, и между нами на стол приземляется прозрачный кристалл.

— Горный хрусталь, — поясняет Найлс, беря камень в руку, — идеально подходит для перемещения в пространстве и хранения информации. Правда, требует отдельного устройства для чтения.

Он сдвигает рукав черной рубашки и вставляет камушек в массивный серебряный браслет, украшенный рунами. Раздается щелчок, руны начинают светиться, перетекая по поверхности браслета и разбрасывая фиолетовые блики по столу.

— Нзыгр тщерь даф, — маг резко поднимается со стула, — шеф желает тебя видеть, — уже на ходу бросает он и добавляет еле слышно, — донес кто-то, шиноры чужеядные.

Так понимаю, идем знакомить меня с шефом. Любопытно, а главное — многообещающе. Особенно приятна мысль, что знакомство внеплановое — иначе с чего бы магу лицом темнеть и хмурить свои черные брови.

— Собирайся.

На приказной тон я презрительно фыркаю и провожу лишних десять минут в комнате. Кое-кому полезно тренировать терпение, а не приказами разбрасываться.

Утренняя ревизия в шкафу ясно показала, что мое появление здесь тщательно планировали и заранее закупили несколько земных нарядов, правда, в своем черно-белом вкусе. Итог, на встречу иду в черном брючном костюме и белой рубашке.

Одна из баз Конвента

— Маргарита, рад знакомству. Меня зовут Адальжи дес Гардиет Фотвэль. Можно просто Адальжи.

Из дома Найлса мы перемещаемся в большую приемную, обставленную минимальным количеством мебели — пара диванчиков и столик между ними. Почти сразу же в стене появляется арочный проход, за которым виднеется просторная комната — кабинет. Шаг и стена за нами зарастает темно-коричневыми деревянными панелями обивки. Отличная система безопасности. Нет двери — и собственно некуда ломиться без спроса.

— Впечатлён, впечатлён, — шеф шуршит бумагами, посматривая на меня с явным одобрением. Я сижу на стуле с прямой спиной, руки на коленях и изображаю вежливую скромность. Найлс расположился на кресле около окна, оттуда так и тянет неодобрением. Однако шефу плевать на настроение своего подчиненного, его больше интересует моя персона. Меня тоже интересует шеф, в основном с точки зрения перспектив моего существования. Хотя внешне Адальжи очень даже ничего. Есть такие мужчины, которые с возрастом лишь матереют, не теряя при этом привлекательности. Короткая стрижка темно-русых волос, гладковыбритые щеки, едва заметная седина на висках, серо зеленые выразительные глаза и очень умный с хитринкой взгляд.

— Что я могу сказать, — шеф откидывается на спинку кресла, — опыта в нашей работе у вас нет, как впрочем, и рекомендаций, но, — он делает многозначительную паузу, — результаты вашей деятельности в королевстве выше всяких похвал. Если бы у вас было задание незаметно разрушить проклятие без применения магических сил, я бы выписал вам премию за его блестящее исполнение.

Мы понимающе переглядываемся. Задания не было, премии не будет, но на работу меня возьмут без рекомендации.

От окна доносится раздраженное хмыканье. Кому-то явно не по душе мое будущее трудоустройство. Плевать. Я не собираюсь безвылазно сидеть в его норе без окон и дверей.

— Однако то, что я осталась без трона, нельзя назвать блестящим исходом операции.

— Понимаю, понимаю, — шеф еле заметно морщится, — но вашей вины в этом нет. Баланс сил был несколько не в вашу пользу.

Несколько — явное преуменьшение. Думается, мне даже гранатомет против феи не помог бы.

— С другой стороны — зачем такой талантливой особе трон? Поверьте старику, королевство — да, с вашим темпераментом — тухлое болото. Увязнете и заскучаете. Я могу вам предложить гораздо больше.

Мой скептицизм, нарисовавшийся на лице, его веселит. Однако наша партия торгов входит в активную фазу, и мне положено проявить должную степень осторожности.

Несмотря на свою молодость, я не раз принимала участие в собеседованиях с персоналом разного уровня. Отец считал, что подбор кадров — довольно важная часть работы руководителя, чтобы ею пренебрегать в моем обучении, а после встреч всегда требовал полный отчет по соискателям, сравнивая собственные выводы с моими.

Сейчас я впервые сидела по ту сторону стола, но правила игры от этого не менялись.

— Вижу на вашем лице сомнения. Что же, это вполне ожидаемо. Чужой мир, магия, проклятия — для вас это ново и непонятно.

Я согласно киваю. Действительно ново и уж тем более непонятно. Мне давно следовало засыпать Найлса вопросами о его работе, связям с феей, о мире и магии в нем, но моя психика впервые за долгие годы ушла в отставку, спасая разум от перегрузок. Прошлый день окончательно выбил из колеи, и сейчас я пребывала в состоянии легкого пофигизма и равнодушия к окружающим чудесам, когда порталы и перемещения в пространстве воспринимаются не страннее, чем обычный лифт.

— Тем более рано предлагать ей работу, — голос Найлса раздражен, и в нем явственно ощущается угроза.

Решил завести себе домохозяйку? Без меня, милый. Убирать, готовить и греть ужин к твоему возвращению — к кому-нибудь другому. Меня воспитывали для правления, а не ублажать, пусть и симпатичных, магов.

Мы с шефом временно глохнем и делаем вид, что у окна никого нет. Левый бок начинает подмерзать — арктически холодный взгляд Найлса тщетно пытается заморозить мою наглость.

— Маргарита, я предлагаю начать с распечатывания вашего магического дара, оценить его потенциал, а затем обсудить, что мы можем вам предложить, скажем, в качестве стартовой работы.

Шеф широко улыбается, я улыбаюсь в ответ, Найлс у окна страдальчески морщится, не разделяя нашу радость. Предложение шефа меня вполне устраивает, а от мысли стать магом впервые за последнее время улучшается настроение.

— Если можно, пару вопросов.

— Конечно, конечно, — Адальжи сама щедрость.

— Чем занимается ваша организация?

— Начнем с того, — шеф складывает руки на животе, принимая вид мудрого наставника, — что наша организация называется Конвент. Мы объединяем магов четырех континентов, сорока трех островов и шестидесяти пяти государств.

Ого! Впечатляет.

— Кроме общей координации, помощи и обучения, мы занимаемся регулировкой деятельности магов. Если в преступлении замешан член Конвента, на место происшествия обязательно отправляется наш сотрудник.

— А если маг не принадлежит Конвенту?

— Это невозможно, — Адальжи мило улыбается, только у меня от его улыбки мурашки по коже. Я прекрасно понимаю, что значит "невозможно", и какими методами оно достигается.

— В нашем мире нельзя заниматься магией без лицензии. Кроме того есть список запрещенных заклинаний и проклятий, за использование которых предусмотрены различной степени тяжести наказания.

Та же полиция, только магическая. Не ново и ожидаемо. Но есть один преступник, который меня весьма интересует.

— Скажите, та ведьма, что прокляла короля, заставив ходить скелетом, вам удалось её поймать?

Адальжи почему-то смущается, взгляд серых глаз становится отстраненным. Шеф внезапно находит нечто чрезвычайно интересное у меня за спиной и принимается его изучать.

-Да, конечно, поймали, — отвечает он, наконец.

— И какое наказание она понесла? — подаюсь вперед. Шеф скисает, и мне приходится его подбодрить, — понимаю, тайна следствия, но я фактически пострадавшее, пусть и косвенно, лицо, к тому же Ивар...

От окна доносится выразительное хмыканье.

— Его величество не простой крестьянин, чтобы можно было спустить подобное проклятие на тормозах.

В глазах Адальжи тоска и нарастающее недовольство.

— Видите ли, Маргарита, — шеф нервно выстукивает пальцами нечто близкое к похоронному маршу, — так получилось, что эта, гм, "ведьма" теперь моя жена.

В комнате повисает неудобная пауза. Однако, шеф каков! Не постеснялся жениться на преступнице, к тому же охотнице за короной. Интересно, это он в результате облавы любовными чувствами проникся или уже во время допросов страстью воспылал?

Впрочем, до личной жизни шефа мне дела особого нет. Разве, что за Ивара обидно. Три года страдал, верил, что ему помогают, а "дорогая" крестная оказывается его для своей дочки берегла, готовила к безропотному существованию подкаблучника. И даже та сволочь, что устроила изначальное проклятие, в итоге оказалась замужем за главным магом Конвента. И где справедливость? Где, я спрашиваю, счастливый конец? Что-то я не припомню, в какой сказке король женился на дочери крестной.

— Поздравляю, — немного невпопад, пожелала я.

— Благодарю, — кивнул шеф, у окна еле слышно фыркнул Найлс. Смешно ему, паразиту. Мог бы и предупредить.

— Маргарита, вы не против небольшой экскурсии по нашей скромной обители? А сразу после нее перейдем к процедуре распечатывания дара.

— Что за процедура?

— Нет повода волноваться. Она абсолютно безболезненна. Видите ли, Маргарита, равновесие вселенной распространяется и на магию. Есть миры, где магия изначально блокируется у всех жителей, и они используют лишь часть своих способностей, а есть миры, такие как наш, где жители могут видеть, ощущать и влиять на тонкие энергии. Однако даже эти способности не являются гарантом всесилия. Наши плюс десять к вашим семи процентам использования мозга дают лишь немного больше свободы. Впрочем, и у вас, и у нас встречаются уникумы, нарушающие общее правило. Но об этом мы поговорим позже. Уверен, у нас будет еще время обсудить данную тему, а пока позвольте представить вашего проводника.

В стене вырастает арка, и в комнату входит высокая светловолосая девушка с короткими вьющимися волосами.

— Альера, это Маргарита — наш будущий маг. Покажи ей здесь все. Найлс, не торопись. Девушки справятся и без тебя, а нам есть, что обсудить.

— Спасибо, Адальжи, мне было приятно с вами познакомиться.

— Взаимно, Маргарита, взаимно. У вас остались еще ко мне просьбы?

— Одна, совсем небольшая. Я бы хотела получить отдельное жилье и работу, если можно, не в подчинении, — замялась, — сами понимаете кого.

Быстрый взгляд в сторону окна — бледное, перекошенное от злости лицо Найлса.

— Я понял, Маргарита, — Адальжи почему-то ухмыляется, а его левый глаз дергается, словно намеревается подмигнуть. Но заподозрить шефа в подмигивании, та еще глупость.

Мы церемонно прощаемся. Я сухо киваю Найлсу. Прости, маг, но одной чашки кофе недостаточно, чтобы купить мою свободу. Найлс порывается шагнуть, задержать, но наткнувшись на предупреждающий жест Адальжи, с потерянным видом замирает около окна.

Когда за девушками стена возвращает себе целостность, с лица шефа мигом слетает вся доброжелательность.

— ТЫ ЧТО СЕБЕ ПОЗВОЛЯЕШЬ? — каждое слово сродни залпу огня, но Найлс не из пугливых.

— Я позволяю себе не больше, чем некоторые.

— Намекаешь на Элайзу? Так ради нее я не ставил под угрозу наши многолетние труды. А ты, я вижу, совсем мозги потерял? Я не вмешивался, когда ты решил выдать эту милашку за очередную королеву и даже помог сфабриковать кое-какие доказательства. Не вмешивался, когда ты зачастил в проклятое королевство на свиданья, и даже позволил тебе притащить девчонку сюда, вместо того, чтобы отослать подальше или вовсе отдать приказ на уничтожение.

И как думаешь почему? Маргарита — далеко не пустоголовая кукла. Учти, если потенциал девушки окажется высок, я оставлю её в Конвенте, и в таком случае на нее будет распространяться общее уложение правил.

Найлс кивнул с унылым видом. Если Маргарита окажется сильным магом, она сможет сама выбирать себе пару, либо вообще остаться свободной. Брак и семья Конвента не касались, лишь бы не страдало общее дело.

— Это решать мне, — отрезал маг.

— Только если она окажется пустышкой, — качнул головой Адальжи. Он почти не сомневался, что у девушки будет дар, и тогда его теория о том, что магов неосознанно тянет к магически одаренным людям, получит свое подтверждение. Если же он ошибался, то теорию придется пересмотреть. В любом случае эксперимент обещал быть занятным, лишь бы Найлс не испортил его своим дурным упрямством, — ты не в курсе, что наш проклятый страдалец оказался крепче, чем мы предполагали? Что-то у них там не заладилось с самого начала. Смотри, мне его писульку из главного отделения переслали. На сверхскоростную денег не пожалел. Гневаться его величество изволит. Говорит, королеву у него похитили. Требует вернуть. Разными карами грозит.

Найлс мельком просмотрел письмо на гербовой бумаги.

— Перебьется, — сложила пополам и разорвал на мелкие клочки.

— Ай-ай-яай, — Адальджи откровенно веселился, — документы уничтожаем. Монаршее волеизъявление игнорируем.

— Пусть хоть до потери сознания волеизъявляется. Помешать он нам уже не сможет. Земля больше не его. Пиратов мы всегда поддержим и выбить с побережья не дадим. Свою часть сделки перед феей мы тоже выполнили, пусть сама теперь с корольком нянчится.

— Ладно, Создатель с королем и феей. Что слышно про наших соседей?

Найлс уселся на стул, напротив шефа, закинул ногу за ногу.

— Наши труды по обращению внимания князя на некий монастырь в горах, наконец-то, принесли долгожданные плоды. Его светлость решил отправить туда своих людей: выяснить подлинность договора о неуплате податей и уточнить детали о странном суверенитете, заключенном еще прадедом нынешнего князя.

— Похвально, похвально. Вот только на моей памяти, это будет происходить уже во второй раз, и боюсь, прежний результат, который мы наблюдали с отцом нынешнего князя, повторится. Договор будет возобновлен, суверенитет подтвержден, а Конвент останется не с чем.

— Уверен, в этот раз будет по-другому. Вы знаете, что Гайл смог внедриться в княжескую дружину, а вчера мне сообщили, ему удалось попасть в число воинов, едущих в монастырь.

— Гайл, — шеф задумчиво пожевал губу, — новенький. Слабенький маг, я помню. Его и заметили чисто случайно.

— Да, я решил, что нам не помешает свой маг в окружении князя. Правда, еле удалось уговорить Гайла, держать его талант в тайне. Князь почему-то недолюбливает Конвент. Мы ведь еще выдаем степени не только по уровню магии, но и за заслуги перед Конвентом?

— Ради такого случая, можно и вспомнить старые традиции.

Оба мага понимающе переглянулись.

Глава третья.

Что можно сказать, про обитель магов? Она однозначно не подходит для страдающих боязнью замкнутого пространства: узкие подземные ходы, пахнущие еще свежей штукатуркой, просторные залы с широкими колоннами, подпирающие своды и магическими световыми шарами, разгоняющими тени по углам, темные арки секретных проходов, около которых мой проводник тактично замолкала.

— Это наша библиотека, а вот здесь малая столовая, дальше кухня. Это проход к зверинцу. Там начинаются жилые комнаты и лаборатории.

— Скажите, Альера, а давно вы здесь?

— Можно на "ты". Нет, недавно. Южно-морское отделение основано три года назад.

Ух, как интересно. Южно-морское... да, еще три года назад. Не люблю я подобные совпадения, ой, не люблю.

— А здесь все помещения под поверхностью или?

— Практически все, но есть выход. Идем, покажу.

Мы прошли по галерее, резко забирающей вверх. В нос ударил аромат соленой воды, гниющих водорослей.

— Правда, красиво?

Я кивнула. После тесных коридоров подземной базы морской простор пьянил. Под нами закручивались пенными бурунами зеленые волны, разбиваясь об белые прибрежные скалы и взмывая вверх сияющими на солнце завесами брызг. Над головами с пронзительными воплями носились серо-белые птицы, то ли ругаясь на сильный ветер, то ли радуясь погожему деньку. За нашими спинами вставали сизые вершины гор, теряясь белыми макушками в одеяле облаков.

— И кому принадлежит это побережье?

Пусть не слишком уместный вопрос, но не могла я отделаться от мысли, что разгадка авантюры феи где-то рядом.

— Вообще-то никому, — пожала плечами Альтера, бросила на меня быстрый взгляд ярко зеленых глаз, — раньше этим побережьем владело королевство Агдания, но с тех пор, как его захватило братство Морских дьяволов, здесь фактически свободная территория.

Интересно евро пляшет, по рублю, да за торги.

— То есть ваша база находится на землях королевства?

— Верно, но королю сюда не пробиться, ему вообще сейчас не до возвращения южных земель, а пираты заняли пару городов, и до горных отрогов, где мы расположены, им дела нет.

Ну, да, пиратов больше море интересует, да грабежи судов, и до тайной подземной базы Конвента они не скоро доберутся. Вопрос в другом, от кого так тщательно прячутся маги, ну не от короля же? Вон даже личные жилища под землей соорудили.

— Так у вас с феей договор?

— С какой феей? — прикинулась несведущей моя провожатая.

— С той, что три года королевство под проклятием держала, пока вы здесь базу обустраивали.

— А ты быстро вникаешь, — Альера примирительно улыбнулась, мол, не стоит копать глубже — все равно по одну сторону баррикад, — давай, я лучше про Найлса расскажу. Он же тебя сюда привел?

Правда, что ты была одной из королев?

Быстро здесь слухи расходятся.

— Правда, — не стала отрицать, — так что там про Найлса?

— А что тебя интересует? — хитрая усмешка и золотые искорки в зеленых глазах.

— Какой он?

— Говорят, знатным был бабником, ни одной мимо себя не пропускал. Да, ему и усилий прикладывать не приходилось, сами на него вешались. А месяца три назад словно подменили — со всеми своими пассиями расстался, целиком ушел в работу, пропадал в каком-то мире. Да и сам изменился — задумчивый стал, взгляд какой-то потерянный. Если бы речь шла о ком-то другом — решила бы, что наш Найлс влюбился. А так — даже не знаю, что и думать.

Вот хитрюга. "Не знаю, что и думать". Так и вытаскивает на откровенность.

— Ну, а я тем более, — как можно равнодушнее пожала плечами, — я с ним практически не знакома. Просто "повезло" оказаться последней королевой.

Внутри все содрогнулось от нахлынувшей ярости. Мой первый враг, столь открыто и нагло нанесший сокрушительный удар по моим планам. И мое первое рухнувшее королевство. Но, как говорится, что нас не убивает, делает нас сильнее.

— Понимаю, — сочувственно кивнула Альера, — у нас многие недолюбливают фей.

Сложно уважать женщину, которая растрачивает свою немеряную силу на разбрасывание проклятий. А где собственно доброта, помощь несчастным и обездоленным? И что-то мне подсказывает, что наша фея не исключение.

— Они действительно сильны?

— Не то слово, — с легкой завистью проговорила магичка, — многие считают их почти полубогами. Скачут по мирам, никому не подчиняются, делают, что хотят. Не понимаю, зачем их вообще создали?

Так значит мой враг гораздо сильнее, чем я думала. Жаль. Но это не значит, что я собираюсь сдаться, просто мне нужны союзники посильнее. И Конвент в их число не входит. Он лишь первая ступень в достижении цели.

— Друг друга на дух не переносят. Если фея появляется в каком-то мире, другая из него тут же уходит. Собираются раз в год на балу Роз, чтобы покрасоваться, а заодно обшипеть и подгадить. Живут раза в три дольше, чем мы.

Представляю, какой опыт пакостей накапливает такая грымза к концу жизни.

— С феями никто и не любит связываться. Результат непредсказуем. Им все равно на что силу тратить, хоть на добро, хоть на зло, лишь бы вышло забавно и не скучно.

Забавы фей я на своей шкуре оценила, когда скелетом по городу разгуливала. Была бы возможность, с радостью придушила бы эту пакостницу великовозрастную.

— Единственное их слабое место — потомство. Жуть, как помешаны на собственных дочерях. Балуют их, как никто на свете.

Бедный Ивар. Как он там со своим розовым облачком? Любовный дурман рано или поздно пройдет, но есть ли разводы у королей? Одна надежда на Костяшку. Он, товарищ, неравнодушный. Не пройдет мимо семейных страданий. Дать бы ему знать, что я рядом, на границе. Может, и помогли бы друг дружке. Я — избавиться от фейного сокровища, он — от назойливой опеки Найлса. Мы нужны друг другу, милый мой Костяшка. Жаль только, что нас разделяют горы, и мне не вырваться отсюда.

— Дочерях? У фей не бывает мальчиков?

— Может и бывают, но я о таких никогда не слышала. Знаю лишь, что безопаснее всего иметь дело с феей, которая еще не начала пристраивать очередной плод своей безумной любви.

— Любви?

— Ну, да. У них же все, не как у людей. Жена, дети, возраст — им без разницы. У нас даже ругательство есть такое: да, чтоб тебя фея полюбила!

А тетечки, оказывается, страстные особы и моралью не страдают.

— И часто они влюбляются?

— Слава Создателю, нет. Да и любовь у них, как цветок — быстро расцветает, но так же быстро и вянет. Месяц, полгода, максимум год, пока ребенка не зачнет, а потом — поминай, как звали. Любовь ушла, а фея вместе с ней.

И даже спрашивать не хочу, что происходит с тем беднягой, кого посетила любовь феи. Я имела возможность оценить вид этой смертоносной прелести. И могу себе представить, что после такой красивой, обаятельной, опытной, чувственной, умной, а главное не терпящей конкуренции женщины, он ни на одну другую и не взглянет. Так и продолжит жить воспоминаниями о тех коротких, наполненных безумством днях любви.

— Хорошо хоть, свой дар фея передает только одной из дочерей. Остальные рождаются обычными людьми. В первые годы фея — настоящая затворница, но когда ребенок вырастает — тут уж, берегись. Начинается настоящее безумие. Фея идет на все, лишь бы пристроить дитятко получше, чтобы было потом, чем похвастаться перед остальными. Троны, магистровские мантии, скипетры, короны — берется все по высшей планке. Большинство считает за честь породниться с феей. Что ни говори, а дочери, как правило, наследуют красоту матери.

Да, розовое облачко было довольно милым. Королевские семьи тоже можно понять. Породниться с феей, значит, получить хоть какую-то гарантию, что тебе не прилетит гадость из волшебной палочки. С другой стороны, обидишь такое розовое облачко — и прилетит гарантированно. Как говорится, избави нас от внимания высших мира сего.

Внезапно позади нас что-то оглушительно взвыло.

— Гномье племя, так и знала, что он нас засечет. Заболталась с тобой. Ну, да ладно. Потрачусь на щит, смотри.

Магичка ткнула пальцем куда-то в глубину моря. Ой, мамочки, на нас шла, все увеличиваясь в размерах сине-зеленая волна. Вот она метра четыре, пять, вот уже все десять.

Словно за стеклом я вижу огромную рыбину, едва шевелящую темными плавниками. Поднятая волной, она глядит на нас ошалевшими от происходящего глазами.

Щит? Какой к матери щит, когда над тобой нависает стена воды. И камень так больно в лопатку упирается, когда успела в стену вжаться?

Стихия дышит в лицо, первые соленые брызги дотягиваются до нас, оставляя на одежде слой водяной пыли. Сирена захлебывается визгом, и в тишине явственно слышится гул идущей волны.

— Давай, — меня ухватывают за рукав, втягивают за собой в проем и резко захлопывают дверь перед самым носом волны. Удар, дверь прогибается, принимая на себя злобу стихии, под ноги нам стекает пара ручейков воды и все.

— У, проклятый старикашка! — злобно грозит кулаком в дверь Альера. Мокрые волосы прилипли ко лбу, а на затылке встали дыбом, зеленые глаза горят яростным торжеством, — что, съел? Никогда не достанешь, хоть все море на нас натрави. Чтоб тебе подавиться своим отшельничеством, когда уже только сдохнешь? — Она поворачивается ко мне. В глазах азартный восторг. На щеках мокрые разводы. С кончика носа свисает одинокая капля, готовясь упасть вниз. — Правда, здорово было?

Здорово? Вот, это здорово? Когда на тебя вот-вот обрушатся тонны воды, размазывая по скалам, и ты не имеешь понятия, насколько хватит хваленого магического щита, есть ли он вообще или его забыли поставить, а рядом лишь сумасшедшая девчонка, изображающая из себя крутого мага. Идиотка. Кто? Я естественно.

Рукавом вытираю мокрое лицо, мельком отмечаю едва подрагивающие пальцы. Хорошо погуляли, нечего сказать.

— Так чья это работа?

— Да, есть тут один, — недовольно морщится Альера, — из отшельников. Думаешь, нам нравится под землей ютиться, да гномов из себя изображать? Кто же знал, что его последний приют окажется на нашей территории? Отшельники они все такие... малость из ума выжившие и других магов на дух не переносят. Ну, он и начал... Сначала проходы обрушивал, потом камнями кидался, а когда шеф защиту на поверхность навел, стал волны на нас направлять. Морока, одним словом, а не житье.

— Найти новое место не хотите?

— Мы же Конвент! — зеленые глаза полыхают гневом. — Если от каждого бегать будем, кто нас уважать станет?

— А договориться?

Мы медленно идем по каменному проходу, погружаясь в недра горы.

— Ты его найди сначала, а потом договариваться пробуй. Он же отшельник. Забился в какую-нибудь пещеру и большую часть времени проводит вне тела. Маги так и умирают. Душа все дальше из тела уходит и все реже возвращается, а в один день — бзынь — рвется ниточка, и ты уже ничем не связан. Не знала? Ах, да, ты же из отсталого мира.

Позвольте, позвольте...

— Почему из отсталого?

— Почему? — Альера делает вид, что ей тоже это интересно. Останавливается, раскрывает ладонь, и прямо на коже вспыхивает маленький огонек.

— Я знаю, вы тоже так умеете. Пару раз была в вашем мире. Зажигалка, да? — она с трудом выговаривает сложное слово. Я киваю. — Но мы можем сделать вот так.

Пламя на ладони вырастает на полметра.

— Или вот так.

Огонь меняет цвет на синий, затем на зеленый и возвращается обратно в привычное оранжево-красное состояние.

— Все это несложно, но вам для этого нужны или машины или специальные вещества. Мы же, используя энергию, меняем структуру материи. Кому проще?

— Внешне — тебе, но я не уверена в этом. У нас работают машины, здесь — ты сама.

— Машины могут ломаться.

— У тебя может не хватить сил, справиться с энергией.

— Я вижу, тебя так просто не убедить. Станешь магом — сама поймешь, — принимает мудрое решение Альера, — кстати, нас ждут. Пошли?

Дальше идем молча. Как здесь все непросто, но первые выводы можно сделать и сейчас. Конвенту зачем-то нужна база на территории королевства, но строят её втайне от всех, на пограничной территории. А если вспомнить поддержку проекта феи, то логично предположить, что цена за эту помощь — отвлечение внимания короля от данного строительства. Что за этим стоит — пока не понятно.

В комнату, куда меня привела Альера, нас действительно ждут. Около очередной имитации окна стоит Найлс — исполненный мрачной красоты и притягательного негодования. Жесткая складка у губ так и манит подойти и разгладить ее пальцами. Я поспешно перевожу взгляд на второго. Средних лет, невысокий, худощавый — на голове настоящее птичье гнездо из тонких соломенного вида волос, цепкий взгляд серо-зеленых глаз, и легко читаемые в них предвкушение и азарт.

При виде меня незнакомец сразу оживляется.

— Я так понимаю, это и есть наша гостья, — с энтузиазмом говорит он, потирая ладошки.

И мне сразу становится нехорошо.

Горный монастырь, территория княжества Лахарии

А в это время где-то недалеко в горах.

Высокий седоволосый мужчина смотрел, как переливается изумрудным стеклом на солнце ледник. Летнее тепло уже подточило его основание, превратив глыбу льда в сползающую по горному склону черепаху, и сейчас было непонятно, кто же одержит верх: солнечные лучи, превращающие лед в воду или первые ночные холода, заковывающие ледник обратно в броню.

Стук в дверь оторвал Мастера от размышлений об их мелочной суете на фоне почти вечных гор.

— Брат Иден, заходи.

— Добрый день, Мастер. Да, пребудет с вами милость Создателя.

— С чем пожаловал? — Алькариус махнул рукой, приглашая сесть в кресло напротив. — Опять гостья? — прозорливо угадал он.

— Она, — со вздохом подтвердил Иден, — сегодня утром обошла охранную систему и пробралась к шальду.

— Не пострадал? — уточнил Мастер. Зверюшка была ценной и после карантина должна была занять почетное место в личном зверинце Алькариуса. Случись что с девушкой, он бы не так расстроился, как потере нового питомца.

— Слава Создателю, никто, — подчеркнул Иден, — не пострадал.

— А как успехи в изучении языка?

— Объясниться может, писать тоже. Она способная девушка.

— Это я уже понял, — усмехнулся настоятель, — даже не знаю, что и думать. То ли гостья так талантлива, то ли кто-то поленился поставить нормальную охрану на внутренний периметр.

— Мастер, — Иден резко поднялся, — обещаю, подобное не повториться.

— Ускорьте обучение. Княжеские служки выйдут к нам через неделю, и подарок должен быть готов ко встречи со своим господином.

— Слушаюсь, Мастер, — Иден с поклоном вышел за дверь.

За пейзажем, в широкой позолоченной раме, раздался шорох, затем картина отворилась, и через проем в стене в комнату шагнул еще один монах. Невысокий, с невзрачной внешностью и обманчиво мутным взглядом серых глаз брат Икандэр был правой рукой настоятеля, именно ему поручались самые сложные миры и самые опасные сделки. И он еще ни разу не подводил братию.

— Все слышал? — с легким укором произнес Мастер.

— Все, что вы мне позволили, — монах кивнул головой и без приглашения занял кресло напротив настоятеля. Долгие годы дружбы связывали этих двоих, и наедине они предпочитали обходиться без условностей.

— Что думаешь?

— Девчонка умна. Мы можем использовать её шире, чем планировали вначале.

— Полагаешь, она может быть полезна?

— Полагаю, да. У нее хватит сноровки шпионить за князем, хотя бы первое время, пока не исполнилось предназначенное.

— Хорошо, пусть будет так. Мы позволим ей не терять надежду вернуться к своим. А что слышно про наших прибрежных соседей?

— Без изменений. Обустроили базу, но активность не проявляют.

— Готов поспорить, они собираются с силами, чтобы напасть на нас.

— Мы можем сделать это первыми, — предложил Икандэр.

— Нет, ты знаешь закон. Мы не ведем никакой деятельности в мире-источнике. Слишком опасно. Для всех это место должно остаться уединенным монастырем и ничем больше. Усильте наблюдение. Добавьте еще искажателей на тропы.

— Слушаюсь, Мастер.

Икандэр откланялся. Открыто спорить с законом не стоило, хотя монах и подозревал, что на этот раз им не отсидеться в монастыре. Конвент явно что-то пронюхал, иначе не стал бы просто так заморачиваться на столь сложную операцию.

Икандэр был уверен, что проклятое королевство, в которое превратилось соседнее государство, дело рук Конвента. Еще прадед местного короля запретил магам появляться на его территории. Потом, правда, правило смягчили, сделав исключение для своих, но обустраивать гнездо этим змеюкам здесь явно не позволили бы.

А тут еще визит княжеских служек — молодой князь решил проверить, что за дивность такая в его владениях находится, да налоги не платит. Нашептали видать, указ о дарованной свободе подсунули. Каждый раз с этими правителями одна и та же морока. Спешат свою власть показать, а маленький горный монастырь как нельзя лучше подходит для этих целей.

Мастер, конечно, перестраховывается. Девчонку, зачем-то князю подсовывает. Слишком щедрый подарок, пусть чаша и показала их связанными судьбой.

Глава четвертая

База Конвента

— Маргарита, — голос едва пробивается сквозь туман, в котором плавает мое сознание. Ощущение удара пыльным мешком по голове усиливается с каждой секундой.

— Ей не должно быть так плохо.

— Она уже пять минут без сознания. Надо позвать магистра.

Ой, как же меня тошнит. Зовите сюда магистра, я ему продемонстрирую мой завтрак, а нет, не зовите, вроде полегчало. Тошнота отступает. Туман потихоньку рассеивается. Открываю глаза — на периферии маячат встревоженные лица моих истязателей, а перед носом бледный лик Найлса. Испугался, дорогой? А что у нас с приговором?

— Кхм, кр-р-р.

Чисто ворона. Скажите, хоть не зря мучилась? Я прислушалась к своим ощущениям — ничего специфического. Сердце бьется испуганным ритмом, желудок сжимается в спазмах, печень, слава Богу, пока не ощущается.

— Рита, как ты себя чувствуешь?

Машу рукой — мол, жива и хватит об этом.

— Лучше скажи, получилось?

Альера виновато отводит взгляд. Этот, который сумасшедший ученый, вообще куда-то пропал из виду, лишь сбоку доносится его тихое бормотание.

— Что же и так бывает. Не всем же магами быть. Жаль оно, конечно. Но тут против природы ничего не сделаешь.

— Рита, нам пора, — во взгляде Найлса беспокойство за меня и еще малая толика удовлетворения. Рад, что я оказалась пустышкой?

— Пора? — растерянно спрашиваю. — Куда?

Мне не отвечают. Подхватывают на руки, крепко прижимают и шепчут на ухо:

— Не забудь прикрыть глаза, моя королева.

И снова здравствуй, берлога без окон и дверей и мой заботливый тюремщик.

— Кушать будешь?

— Ты еще и готовишь?

От иронии в моем тоне маг кривится, словно ему лимон подсунули.

— Рита, не начинай.

Вообще-то, милый, я еще и не начинала. Лежу, отдыхаю на мягкой кушетке, в голове туман после неудачной попытки обнаружить во мне магические способности. Злости нет. Просто разочарование, словно внутри оборвалось что-то важное.

— Марго, — вяло поправляю.

Найлс раздраженно дергает плечом, но на провокацию не поддается. Молча уходит из гостиной. Я запускаю ему в след подушку, она отскакивает от двери и приземляется на пол. Остро жалею, что под рукой нет кирпича, но в черно-белой гостиной лишь куча подушек на ковре и диванах. Ах, да — в центре комнаты столик из блестящего черного стекла. На нем пара смешных кубиков с выемками, напоминающих головоломку.

— Не стоит этого делать.

Найлс стоит на пороге комнаты, рядом парит нагруженный едой поднос.

Поднимаю удивленно брови.

— Что именно?

Кубиков пожалел, гад. А я как раз подобралась к очень удачной комбинации.

— Рита!

Ну, точно, встали, как влитые, образовав прямоугольник.

А вот некоторым моя сообразительность пришлась не по душе. Маг рванул к столику, на ходу наткнулся на брошенную мной подушку, взмахнул по-птичьи руками, силясь, удержать равновесие. Промелькнуло удивленное лицо, взметнулись кудри волос. Бздынь — улетел к стене поднос, мастерски сбитый Найлсом. Наконец, хоть какое-то разнообразие на белых стенах. Яркие пятна соуса, сползающие вниз кусочки мяса, обгоняющие по пути потеки салата в масле — красотень!

Я так отвлеклась на падение, что не сразу обнаружила, как на столе ожила моя конструкция. Щелк — и кубики стали одним целым. Бзяк и они с тихим гулом приподнялись над поверхностью стола.

— Мама!

Я приготовилась сползти вниз.

— За спинку, живо, — откуда-то с пола воззвал к моему разуму Найлс.

Гудение нарастало. Я сама не заметила, как очутилась за спинкой кушетки, вот только что сидела на краешке и оп — уже на полу, прижавшись спиной к мягкой обивке. Слева подполз Найлс. С пола он так и не вставал.

— Я же просил не трогать, — укоризненно произнес.

— А нечего оставлять всякое, — огрызнулась, напряженно прислушиваясь к происходящему в комнате.

— Кто же знал, что тебя и на пять минут оставить нельзя.

— Нельзя, — подтвердила.

Тишина наступила внезапно, словно кубики просто исчезли со стола.

— А что?

— Тихо!

Нет, он еще и орать на меня смеет! Я уже решила возмутиться подобной наглостью, как в центре комнаты что-то оглушительно взвыло, а затем с громким хлопком разорвалось.

— Фейна придурь! — выругался Найлс, снимая с носа фиолетовую слизь, — ты о чем думала, когда их собирала?

— Не помню, — призналась с честными глазами, ну не говорить же, что об убийстве сидящего рядом мага, — а оно не ядовитое? — уточнила.

Найлс не ответил. Поднялся с пола и с тоской оглядел бывшую идеальной гостиную. Щедрая россыпь фиолетовых крапинок на белом потолке, стенах, потеки слизи на ворсе ковра и обивке диванов. Стена рядом с дверью уже была безнадежно испорчена остатками ужина, а потому пострадала меньше всех.

— Ты!

— Самая лучшая и любимая на свете? — спросила.

Вежливо спросила, еще и улыбнуться не забыла, но маг отреагировал как-то странно. Покраснел, заиграл желваками, отвернулся к стене и уточнил, почему-то глядя в пустоту:

— Издеваешься?

Пустота ожидаемо промолчала. Она в принципе не отвечает на дурацкие вопросы, я же не столь принципиальна.

— Уже жалеешь, что спас?

— Нет! — буркнул он, но правый глаз дернулся, выдавая эмоции.

— Тогда в чем дело?

— Пойду, приготовлю новый ужин, — и маг быстро ретировался, оставив меня в обтекающей фиолетовой слизью гостиной.

Я сама не понимаю, почему так реагирую на Найлса. Без него становится скучно, а с ним внутри меня просыпается великий пакостник и прямо-таки толкает на дерзости.

К тому же до боли обидно оказаться не великим, да что уж там говорить, хотя бы захудалым магом. А ведь это означает, что мне никогда не быть на равных с Найлсом, не видать интересной работы у шефа, не помочь Ивару и не разгрести это змеиную кучу под названием: "А что забыл Конвент на территории королевства"?

Вот так в один момент все надежды пошли прахом. Да, я могу попробовать стать финансистом в каком-нибудь государстве, только кто меня к казне допустит без железных рекомендаций?

Что еще? Экономка — низко. Банковская служащая — скучно. Я бы пошла помощницей к Костяшке, только в бывшее проклятое королевство мне ходу нет. Итак, вон Конвенту чуть комбинацию не развалила, а игра еще не закончена, чтобы можно было выпускать свободную меня. К тому же некоторые просто бесятся при упоминании имени короля. И думается, меня к нему даже женатому не отпустят.

Что же остается королеве? Сидеть в черно-белом доме и устраивать мелкие пакости? Опыт, конечно, есть. Все-таки два старших брат — чудные подопытные, но домоседская суть от этого не меняется.

Довести Найлса, чтобы он меня выгнал? Чуется, маг просто так не сдастся. Это же какое падение в глазах коллег! Стоило ли вытаскивать девицу из чужого мира, чтобы затем выгнать её из дома? Скорее маг попробует разные методы приручения: от задабривания и подарков, до угроз и физического насилия. Мдям. Грустно-то как и одиноко. В родном мире я была окружена семьей и всегда чувствовала поддержку за спиной, а здесь — словно одинокая береза в поле. И ветер, и дождь, и молния с градом — а она совсем одна.

Тоска, аж, зубы сводит. Пошла на кухню. Там хоть вредный и местами опасный Найлс, но как бы ни чужой — вместе от слизи-то страдали. На меня, кстати, ни одной капли не упало.

Маг на мое появление отреагировал нервно. Засуетился, зачем-то убрал несколько выставленных на стол баночек. Пробежался взглядом по кухне, щелкнул пальцами, отправляя еще одну коробочку в небытие и только затем облегченно вздохнул.

— А что за кубики были?

Я с невинным видом уселась за стол.

— Подарок друзей.

Хорош, подарочек. Еще бы боевую гранату подарили.

— Маг, который его придумал, был большим оригиналом. Эти кубики может собрать любой, и в момент сборки создается нечто, соответствующее твоему настроению. Результат будет каким угодно: от воздушных шариков, радужных пузырей до...

Фиолетовой слизи. Видели. Знаем.

— Фокус в том, что защиту от, хм, созданной гадости может поставить только его создатель.

А если ты не маг, то и защиту поставить не в состоянии. Классная штучка. Оказывается и не магам можно жить в этом мире.

Тонко лопается струна. По кухне разливается резки аромат цветов, а на столе возникает очередной кристалл. Найлс задумчиво хмурится.

— С работы? — интересуюсь, утаскивая кусочек салата из тарелки.

— Нет, от мамы. Она хочет видеть меня завтра.

Ого! У красавчика мага есть мама? И он даже с ней общается? Обычно такие люди воспринимаются как-то вне семьи.

— Отлично. За меня не волнуйся. Я могу остаться.

— В том-то и дело, что выбор у меня не большой. Не находить себе места там, представляя, как по возвращении обнаружу твой хладный труп или держать постоянно в поле зрения. Пожалуй, я предпочту второе.

Рассчитываешь личным контролем уберечь меня и окружающих от неприятностей? Ну-ну. Какая самонадеянность.

— Завтра ты отправляешься со мной. Заодно познакомишься с родителями.

За одно, за два и за три. Что мамы совсем не жалко? Мамы, они такие же переживательные и только на словах: "Я одобрю твой выбор, лишь бы ты был счастлив", а как доходит до знакомства, и в дело идут совсем другие аргументы. "Она тебе не пара" или "Где были твои глаза? Она же разобьет тебе сердце". И да-да-дам! Мое любимое. При любой даже мелкой ссоре молодых: "Я же тебе говорила!"

Помню, полгода назад был у меня один ухажер. Уж такой лапочка — сил нет. Родом из богатой, почти аристократической семьи. Вежливый, предупредительный, ласковый. Вредных привычек нет, снобизма нет, шовинизма нет, даже скупости и той не наблюдалось. Подружки от него просто пищали. "Какой семьянин! Идеал, а не мужчина". Папину охранку смог провести. И дело как бы шло к свадьбе. Не скажу, чтобы я была сильно "за", но как бы и не против. Настораживало одно — идеальность. Не бывает такого в природе, чтобы все было без недостатков.

Прокололся "идеал" на братьях. Те его засекли кое с кем. Начали проверять по своим каналам. В итоге всплыл Лас-Вегас, несусветный долг серьезным людям и простое желание решить проблемы за счет приданого жены. Не ведал парнишка, что даже в случае нашей свадьбы ничего значительного ему не обломится. Отец в любом случае собирался оставить все мне, а не зятю.

Но для мамы "идеала" в разрыве была виновата я и только я. Разбила сердце сыночку, погубила его жизнь и...

— Маргарита!

А? Я что-то пропустила? По-видимому, да. Найлс молча убрал пару позорных капель от масла, которые упали на белоснежную поверхность стола, пока я салат из тарелки таскала.

— Не готово же ведь!

— Да? — удивилась. — А по вкусу и не скажешь. У тебя отлично получается.

— Хоть что-то тебе во мне нравится, — усмехнулся маг.

— У нас в доме повар тоже мужик был, — быстренько спустила Найлса с небес на землю, — он так готовил. М-м-м. Мама каждый раз, когда на весы вставала, просила его выгнать. Только отец не поддавался. Шутил, что никому больше свой желудок не доверит.

Зря я вот так, наверное. Маг ничего не сказал, но тарелку почти швырнул на стол, следом прилетели нож, вилка. С таким злым видом нож обычно в горло втыкают, пусть тот и столовый.

— Так что там завтра? — поспешно перевела тему.

— Рита, — мученический вздох, — всего лишь один день. Я не прошу слишком много. Просто на один день можешь забыть обо всех наших разногласиях?

То есть быть милой, послушной и очень вежливой девочкой? Могу, конечно, только это скучно, раз, и стратегически недальновидно, два. С магом дай слабинку, он сразу на шею сядет.

— Найлс, а почему вы вцепились в фей? Что в них такого особенного?

— Рита, я пытаюсь подготовить тебя к встрече со своей семьей, не уходи от темы.

— Ну, Найлс, ну, пожалуйста. Я же спать не смогу.

— Хорошо, — сдался маг, — феи единственные, кроме высших бестелесных сущностей, кто может проникать в чужие миры и проводить туда людей. Теперь мы можем продолжать?

— Просто проводить без всяких ограничений?

— Рита, прости за прямоту, но тебе стоит смириться с этим сейчас. Забудь про фей, проклятое королевство и короля. Ты никогда не будешь работать в Конвент. Ты вообще не будешь работать. Моя семья происходит из старинного аристократического рода, и никто из наших женщин не зарабатывал себе на жизнь. Не будешь и ты. Я не могу дать тебе корону, но титул лорда Срединных земель Рассветной Империи лучше, чем ваши бизнес-леди.

Лучше? Кому лучше? Да, что ты вообще понимаешь в этом, маг? Сколько раз отцу предлагали купить себе дворянство и приписать фамилию к какому-нибудь старинному древу. Вопрос только "зачем?". Ну, станешь ты графом или лордом — сам ты от этого не изменишься. А кичиться словом приставленным к фамилии, да еще купленным за деньги — полный бред, достойный павлина в человеческом обличье. Стоит ли ради этого отказываться от своих настоящих предков, если они родом не вышли, зато благодаря им ты появился на свет.

— Думаешь, мне нужен титул? — рука невольно легла на рукоять ножа, а голос предательски дрогнул, — Думаешь, я мечтаю сидеть дома и наслаждаться твоим лордством, к которому я вдруг стану причастна?

Вот и пообедали. Вот и поговорили. Любовь, говоришь... А где же понимание? Где, я спрашиваю, компромисс? Или мы только в одни ворота играем?

— Рита, — Найлс оставил в покое измятую стопку салфеток, шагнул ко мне, — Рита, прости, я не хотел тебя обидеть.

Хотел, не хотел — какая разница! Главное, ты озвучил свою позицию — ясно и недвусмысленно.

— Запомни, маг, — я встала из-за стола, — на поводке и в клетке любви не бывает.

Ушла. Почти убежала. Больше не могу видеть его лицо. Самоуверенный самец. Рабовладелец. Какое он имеет право за меня все решать? Я не его собственность. Спас мне жизнь — отлично. Я ему за это благодарна, где-то глубоко внутри, но распоряжаться собой не позволю.

В моей семье даже мама ухитрялась совмещать концертную карьеру и продюссирование с воспитанием троих детей. И отец никогда не препятствовал, понимая, как много значит для нее сцена.

На столике в комнате возникает серое марево, пространство раздается, выплевывая из пустоты поднос, уставленный тарелками с едой. В центре изящная невысокая ваза с голубыми ромашками. Белая карточка так и манит взять её в руки. "Прости. Не сердись. Я должен подумать".

Не ты один. Мне тоже нужно о многом подумать. Мы оказались слишком разными, чем ты ожидал. И не станет ли это непреодилимым барьером между нами?

Лорд Рассветной Империи... Я напрягла память, пытаясь вспомнить карту этого мира. Кажется, земли Империи лежали к западу от Лахарии, обширные такие земли, на полматерика. И где-то там, в Срединных землях лордство Найлса.

Глава пятая

Горный монастырь, территория княжества Лахарии

Облокотившись о высокий парапет, Виктория смотрела, как десять всадников на измученных долгой дорогой лошадях въезжают под стрельчатые ворота монастыря. Садящееся за гору солнце подсвечивала кольчужные доспехи, придавая воинам окровавленный вид. Девушка передернула плечами. Стоять на ветру было холодно, но находиться в четырех стенах еще хуже. Потому и попросилась встретить гостей.

Сколько она в этом мире? Почти четыре недели. Три недели иллюзий и одна жестких разочарований.

А как все заманчиво начиналось... Когда же она начала падать в эту кроличью нору? На перекрестке? В больнице? Нет, пожалуй, все началось в баре.

Виктория.

Земля

Я — плохая дочь.

Бокал с текилой качнулся в руке, соглашаясь с этим утверждением. Громкая музыка привычно била по ушам, рядом мелькали чьи-то тени, слышались голоса — иллюзия жизни моего одиночества.

Я всегда была сложным ребенком, своевольным, избалованным и не щедрой на ласки. Моей милой маме приходилось нелегко, но она никогда не жаловалась. Материнский крест тяжел, а разделить его ей было не с кем. Отец вечно пропадал на работе, редко вмешиваясь в дела семьи, остальные родственники жили слишком далеко для частых визитов. Но мама не оставляла надежду взрастить в моей душе нечто доброе, иногда излишней лаской вызывая совершенно противоположные чувства. Как ни прискорбно осознавать, но многое я делала назло, и противоречие потихоньку стало моей второй натурой.

Мне было тринадцать, когда в нашей семье появился Сережик, мой братик, братишка, малыш. Я как раз вступила в непростой возраст прямолинейности и обид, когда все вокруг кажутся надоедливыми мухами, ничего не понимающими в твоей жизни. А в моей жизни было столько всего, что требовалось понять... Бесконечно нужного и архиважного.

За стеной близорукого эгоизма я не сразу поняла, что изменилось в семье, пока однажды не поймала счастливую улыбку мамы, предназначенную не мне и взгляд, напоённый любовью, но не ко мне. Что-то оборвалось в душе, рухнуло вниз, погребая под собой остатки благоразумия.

Я сорвалась, покатилась вниз по дороге, на которой ямы воняли отнюдь не духами, и все они были моими, и в каждой мне довелось изгваздаться по уши.

Странная штука жизнь. Мне говорили сотню правильных вещей, родители всеми силами пытались меня вытащить, но чем больше они старались, тем хуже становилось. И если вначале мною руководил гнев, ревность и банальный страх, то затем к ним примешался стыд. Мне было тошно видеть их любовь друг к другу, и в тоже время осознавать, что я словно пятно на белой скатерти, паршивая овца. Родители никогда и ничем не давали понять, что старшая дочь стала лишней в семье, но я, начав путь вниз, остановиться уже не могла. Проклинала себя и уходила в ночь, тайком возвращаясь под утро. И словно вор, склонялась над детской кроваткой, ловя крохи любви.

"Викусик" — тихий шепот и ласковая улыбка. Самая светлая улыбка на свете.

Мне чудом удалось не скатиться на самое дно, молитвами мамы, не иначе. Я даже смогла поступить в колледж, чтобы получить скучную профессию технолога. Умная девочка с блестящими данными и огромными перспективами планомерно ломала жизнь себе и своих близких.

Прости, мама, я — плохая дочь.

Обжигающий глоток текилы, кусочек лимона. Мне не нужно много, чтобы напиться до приятного забытья, но сегодня это самое забытье не торопится ко мне навстречу.

— Девушка, можно составить вам компанию? — чужой голос царапает, врываясь диссонансом в мой мир — бокала, льда и текилы.

— Отвали, — даже голову не поворачивать лень. Сегодня у меня похороны собственной жизни, и я предпочитаю праздновать поминки вдвоем с бокалом.

— Ай, как грубо, — справа попытались настоять, но умница бармен сделал страшное лицо, что-то шепнул, и кавалер испарился.

— Еще, — я толкнула пустой стакан по стойке

— Вик, может, хватит?

Я усмехнулась — по-особенному, по-кошачьи. Ник все понял правильно, осуждающе вздохнул, но плеснул текилы.

Колледж. Глупое заведение с кучей дурацких требований и правил. Общага. Дома я не жила. Любовь — первая, вторая, глупая, еще глупее. Увлечения, компании, дискотеки, вечеринки... Я, не задумываясь, летела вниз, предпочитая потакать своим страстям, чем с ними бороться. И звонок отца, как гром среди ясного неба: "Сережа болен".

Отмахнулась, спросив дежурно: "Простуда или грипп?" И обмерла, услышав ответ: "Рак".

Приговор. Два-три года, не больше. Операция не дала результат, облучение тоже.

Я бросила колледж, устроилась на работу. И первую получку почти целиком отнесла домой. Мама расплакалась, отец попытался улыбнуться. Как же они постарели, мои дорогие и любимые!

Боль. Она вдвойне тяжелей, если болеет дорогой тебе человек, и ты ничем не можешь ему помочь.

— Слышь, Кошка, дело есть, — свистящий шепот и запах пива вырвали меня из череды гнетущих воспоминаний. Кошкой меня звали с давних времен за ярко-зеленые глаза и короткие черные волосы, перманентно торчащие перьями, а так же страсть к длинному маникюру.

— А, Макс, привет, — я нехотя поздоровалась, хоть в душе была рада его видеть. Один из прежних. Неплохой парень, просто бестолковый.

Горе легко делит друзей на тех, кто сбежал и тех, кто остался. Макс остался, и за это я была ему благодарна.

— Тут чел один объявился. Три года в Китае прожил, на врачевателя местного учился у какого-то там целителя. Травок много с собой привез. Пипл спикает, помогает он.

Я покачала головой. Сколько их было этих целителей за два года и не упомнить. Надежда, деньги, лекарства, невнятный прогноз и.... Каждое разочарование все ниже пригибало моих родителей к земле, вынимая из них последние силы. Хватит. Надоело.

— Макс, прости. Спасибо за заботу, но не надо.

— Слышь, Кошка, я ведь реально дело предлагаю. Он, правда, крут. Хочешь, устрою визит в больницу?

Я заглянула в серые глаза Макса и с сожалением поняла, что не отвяжется. Качнула бокал, раздумывая.

Два года изменили все. Я забросила развеселые компании, выпивку, сигареты — Сережику не нравился запах табака, устроилась на работу, халтурила по вечерам, а выходные проводила в больнице, таская туда игрушки и красочные книжки. Сережику нравилась история, и я разыгрывала перед ним настоящие спектакли, то переодеваясь прекрасной дамой из Камелота, то римским легионером. На мои чтения прибегали ребятишки со всего этажа. И не было больше наградой, чем ласковая улыбка и тихий смех моего самого любимого мужчины на свете.

— Завтра в пять. Я там буду. Приводи. Палату ты знаешь.

Кивнул и растворился в толпе, оставив после себя легкий аромат миндаля. В больнице Макс появлялся примерно раз в месяц, притаскивая с собой целый ворох сувениров, пакет сладостей и фруктов. И затем не меньше часа потрясал воображение мальчишек и девчонок сказкой о похождениях двух крысаков-байкеров. Медсестры недовольно морщились, зато ребятишки слушали, раскрыв рты. Подозреваю, большую часть приключений Макс брал из своей реальной жизни, заменив людей на животных для смягчения сюжета.

С родителями я так и не съехалась, предпочитая жить отдельно, снимая комнату в коммуналке. Беда, хоть и примирила нас, но полностью разрушить стену недоверия не смогла. Примирение вышло тихим и слезливым. Маме не требовалось моих извинений, чтобы простить блудную дочь, все эти годы в её сердце продолжала жить любовь ко мне, а отец лишь заявил, что никогда не верил в мою ненависть к брату. Он был прав. Все эти страшные слова "Ненавижу! Ненавижу вас всех и больше всех его!" были лишь страхом маленькой девочки, до ужаса боящейся остаться одной.

Больница встретила меня привычным запахом стерильности и лекарств, надежды и отчаянье, боли и предвкушения смерти. За два долгих года я так и не смогла к ним привыкнуть. Почему-то вспомнился первый день. Комок в горле, взгляд, упорно избегающий смотреть на кровать, прикушенная губа и впившиеся ногти в ладонь — не заплакать, только не заплакать.

Нет ничего героического в байкерских гонках — всего лишь адреналин и желание пощекотать себе нервы. Нет подвига убежать от трех придурков, когда виноваты собственная глупость и самонадеянность. Гораздо сложнее улыбаться сквозь слезы, глядя в голубые глаза ребенка.

— Викусик!

Сережа откидывает край одеяла, торопливо ищет тапочки.

— Привет, солнышко! — сердце сжимается при взгляде на бледную, почти просвечивающую кожу, ручки-веточки и тоненькую шею.

Присаживаюсь на корточки, тихонько обнимаю, боясь ненароком сломать хрупкие косточки.

— А что Викусик мне принесла? — голубые глаза пытливо заглядывают в лицо.

— Викусик много чего принесла, — целую в щеку и торопливо лезу в пакет, скрывая слезы.

— Кош, тьфу, Вик к вам можно? — в палату просовывает голову Макс. Я специально выбрала время, когда в больнице нет родителей. Не хочу лишний раз будоражить. Потом решу, стоит ли рассказать о "китайском" целителе. А вот, кстати, и он.

Высокий, темноволосый, модная стрижка, аккуратная бородка и цепкий взгляд серых глаз.

— Меня зовут Виктор, — представился сам, — а кто этот юный лорд?

Лорд покраснел от удовольствия, наклонил голову, шаркая ножкой.

— Сергей, к вашим услугам.

Мы заулыбались.

-Макс!!! — тут же завопил "лорд", без всякого почтения повисая на байкере.

Я кинула последний взгляд на заснувшего братишку и вышла в коридор. Макс уже ускакал, и меня ждал только Виктор.

— Что скажешь? — нарушила молчание первой, присаживаясь рядом на скамейку.

— Можно посмотреть анализы, подобрать травы, но они лишь снимут боль.

— Ясно, — я поднялась. Еще одна надежда махнула своим голубым крылом, устремляясь в небо.

— Погоди, — пальцы сжали мою ладонь. А хватка у этого "доктора" впечатляющая, — я не смогу помочь, это правда, но знаю, кто сможет.

Моя недоверчивая улыбка его не смутила.

— В Китае есть легенда. Если вкратце, то любую болезнь вылечат четыре монаха с перекрестка дорог.

— Думаешь, мне есть время слушать китайский фольклор? — рванула ладонь, пытаясь высвободиться. Куда там. Не отпустил, лишь крепче сжал.

— Вика, я действительно хочу помочь. Пять минут. Не больше. А дальше решай сама.

Кивнула, нехотя соглашаясь.

— Эту легенду рассказал мой учитель. Он лично слышал её от человека, которого исцелили монахи. Исцелили за один день. Накануне ночью его брат ушел на перекресток, когда он не вернулся утром, жители отправились на поиски. Нашли все его вещи и крошечный пузырек с надписью "Для брата. Выпить целиком". Лекарство отнесли больному, тот принял его и через пару часов был здоров.

— А брат?

— Так и не вернулся.

Холодок пробежался по спине. Я тряхнула головой, прогоняя неприятное чувство страха.

— Не смешно.

— Вика, никто не собирается над тобой шутить. Дело слишком серьезное для шуток. Я не могу гарантировать, что у тебя получится. Монахи не приходят просто так. Нужен человек, обязательно родственник, готовый отдать за больного свою жизнь.

— Жизнь? — переспросила.

— Никто не знает их плату. Чаще они забирают с собой, иногда просят деньги, драгоценности, реже какие-то услуги.

— Душу?

— Нет, трупов никто не находил. Значит, мы нужны им целиком с телом.

— Бред.

— Не бредовей нашей жизни.

И вот не собиралась выслушивать и тем более верить. Но что-то было в словах Виктора поубедительнее всяких целительских методик.

— Инструкция к легенде прилагается?

— А как же! — руку, наконец, отпустил и улыбнулся тепло, с пониманием, отчего сердце защемила светлая грусть.

"Вика, это будет непросто".

Конечно, непросто. Три километра по ночному лесу без фонарика со свечей в закрытом подсвечнике в руке. И подсвечник зачем-то красный купила. Бреду теперь, ступая в скользящее под ногами красноватое пятно света. Главное по сторонам не смотреть. У страха глаза велики. А мне еще два километра по этой страхотище топать. Жуть.

"Место выберешь на перекрестке, чтобы не меньше трех километров было до поселений и до железных объектов. Вика, не зависай. Лесные дороги тоже подойдут".

Машина — очень даже железный объект. Поэтому до места встречи топаю пешком. Хорошо, что сейчас весна. Никаких тебе грибников. Плохо, что грязи по колено. Начало марта, а тепло, словно в апреле, ноги так и норовят соскользнуть в лужу.

"На тебе не должно быть никакого железа. Допускается немного серебра и серебряный нож. Пластиком тоже не увлекайся. Не любят они современные материалы".

Оставляем крестик, он серебряный. А вот нож придется попросить у маминой знакомой. У нее от прабабушки остался с письменного набора для вскрытия бумаг. Остается наточить и орудие для кровопускания готово. Кстати, оно же и единственное оружие. Как оказывается, много вещей содержит металл или пластик. Тот же фонарик, например, или телефон. Телефон-то, как жалко. Как он там, в машине, ночью, один? Тьфу, ну и глупость лезет в голову.

Машину я замаскировала, как могла. Дома оставила записку с подробными координатами. На всякий случай, а вдруг получится. Машина — отца. Жаль, если пропадет.

"Доберешься до перекрестка. Время с часу ночи до двух. Не позже. Луна не важна, но в полнолуние не рискуй. Начертишь круг. Широкий не черти, главное, чтобы внутри стоять могла. С четырех сторон нарисуй иероглифы. Это просто слова: жизнь, возвращение, милость и дар. Не будем отходить от ритуала. А затем пролей по кругу кровь".

Легко сказать — пролей. Это ведь не палец уколоть, тут ладонь качественно разрезать надо, чтобы лить без пропусков. Я считала круг защитой, а потому халтурить была не намерена. Первым надрезом себя пожалела. Кровь очень быстро перестала течь. Пришлось резать повторно и, утирая слезы, проклинать собственную глупость. Почему-то именно сейчас при окроплении кровью склизкой глинистой земли на дорожке особенно остро ощущался идиотизм ситуации: ночь, луна, нахально высовывающаяся из-за верхушки разлапистой сосны, серые подтаявшие остатки снега под дерьвями, красный огонек свечи, словно антураж фильма ужасов, и холодное лезвие серебряного ножа с пятнами крови — реквизит номер два.

Последним актом этого дурдома следовало вставание на колени. Джинсы сразу же промокли, мелькнула запоздалая мысль, что нужно было взять пенку. Холод под коленками мешал сосредоточиться, сильно ныла рука, хотелось встать, развернуться и уйти. Некстати вспомнилась машина, уютное сиденье с подогревом.

"Сережик", — шепнула сосна. "Малыш", — зашелестела листьями береза.

Я вздохнула и осталась на месте.

"Четыре черненьких, чумазеньких чертенка".

Нет, не то. Еще немного и меня проклянут за подобное сравнение. Мысли потянулись к Сережику, от него к выздоровлению и к монахам...

Он — мой свет, он — самый лучший, самый добрый. Он должен жить, не я.

Слезы ручьем текли по щекам, падали вниз, смешиваясь с кровью, а сердце молило о чуде.

И что-то изменилось вокруг. Взвыл, заходясь ревом, ветер. Испуганно затрещали ветви деревьев. В лицо пахнуло холодом и почему-то снегом. Я прикрыла глаза, а когда открыла на дороге стояли четверо в темных плащах, под капюшонами затаилась мгла, руки спрятаны в широких рукавах.

Радость, облегчение от свершившегося и страх, что не согласятся, нахлынули разом. Я вскочила. Торопливо достала из кармана пробирку с кровью Сережика и дрожащей рукой протянула монахам.

Крайний отрицательно покачал головой. Махнул рукавом. В воздух взмыл мой нож, откуда-то появилась чаша и застыла передо мной. Ясно и без слов. Опять мне руку резать. С опаской взяла летающий нож, сделала надрез на второй ладони — и даже не содрогнулась, в третий раз-то.

Тягучие капли нырнули в чашу, та висела смирно, благосклонно принимая жертву. Голова начала кружиться, и я испугалась, что сейчас упаду в обморок, но тут чаша решили, что с неё хватит, и величественно поплыла в сторону застывших фигур.

Уф, теперь можно и перевязать ладонь.

Один из монахов принял чашу, поводил над ней рукой, оттуда ударил белый свет, сменившийся затем зеленым. Занимательно. Жаль, что у меня нет понимания, что там происходит.

А происходило действительно нечто интересное. Монах пустил чашу по кругу. Четверка запереглядывалась, а затем начала пристально изучать меня. На душе сразу стало нехорошо. Вот стою и чувствую себя вещью, выставленной на витрине магазина, а черные балахоны напротив пытаются понять, куда меня такую красивую, да умную приспособить?

Похоже, придумали. Второй указал на пробирку, махнул рукой, пробирка ожила, задергалась. Я выпустила её, и она поплыла к монаху. Скрылась в складках плаща, и скоро оттуда во все стороны прыснули разноцветные лучики.

Лекарство! Я облизнула пересохшие губы. Неужели, лекарство?

— Вернешься сюда завтра, — голос у монаха тягучий, слова ложатся медленно и тяжело, — пойдешь с нами. Своим скажешь, что на месяц уходишь.

— Лекарство?

— Получишь сейчас.

Что же, ожидаемо. Странно, что оговорен срок моего отсутствия. Подобная щедрость настораживает.

— Что от меня потребуется?

— Нам нужен свой человек здесь, — в голосе монаха чувствуется усмешка. Его забавляет мой деловой подход, — ты нам годишься.

Даже так. А месяц — это на обучение?

— Мне будет непросто исчезнуть на такой срок, чтобы меня не искали.

Пусть не только у меня голова болит.

— Экспедиция в горы Китая подойдет?

Насмешка в голосе плещется через край.

— И еще подтверждение.

Наглеть, так наглеть. Если я не застану исцеления Сережика, то не хочется потом мучиться в догадках.

— Обеспечим. Возьми с собой телефон, — в голосе чувствуется раздражение.

Ого. Монахи, знающие о телефонах и говорящие на русском языке... Странно все это и непонятно.

— Держи.

Переливающаяся всеми цветами радуги пробирка плывет ко мне.

— Принимать на закате и на рассвете по восемь капель.

Беззвучно повторяю, чтобы запомнить. Восемь — по числу лет. Тут легко догадаться. Отрываю взгляд от лекарства.

— Спаси..., — благодарность застревает в горле. Дорога пуста. Вокруг лишь темный лес, и около ног сиротливо мерцает свеча.

Хм, до завтра что ли?

Дорога домой показалась в два раза короче. Пробирка с лекарством жгла карман, придавая сил, и плевать было на ноющие руки, промокшие джинсы, подрагивающие от напряжения ноги и дурную с недосыпа голову. Меня вела звезда по имени "Сережик", мой любимый мужчина, ради которого я только что нанялась на работу к четырем монахам.

Сердцем чувствовала, что месяц — это только начало. Жизнь делала не просто крутой поворот, она изгибалась мостиком, предлагая мне сигануть с трамплина вниз головой. "Экспедиция в Китай", ха-ха. Верим, как же. Но легенда не лучше остальных, пришедших мне идей.

Оставалось решить, посвящать кого-нибудь в тайну или? Все же или. Рисковать я не могу. Кто знает способности моих будущих работодателей. Подозреваю, они не ограничиваются одними летающими чашами.

День пролетел со скоростью заполошной птицей, рванувшейся из-под моих ног в лесу. На рассвете я была в больнице, дрожащей рукой отмеряя восемь капель. Мысль, что лекарство не сработает или еще хуже окажется ядом, пиявкой впивалась в сердце. Если, если... Как тяжело принимать решение, если тебе всего лишь двадцать один год, и ты боишься навредить любимому человеку.

— Викусик? — удивленные глаза толком не проснувшегося Сережика.

— Т-с-с, — киваю на спящих соседей, — Викусик принесла лекарство.

Братик понятливо кивает. Он — умный ребенок и никогда не капризничает, даже когда ему делают очень болезненные уколы.

— Ты поправишься, вот увидишь, обязательно поправишься, — обещаю больше себе, чем ему, — и мы сходим в зоопарк.

Сережик улыбается. Зоопарк он любит. Московский — один из лучших в стране и там можно провести хоть целый день.

— Держи.

Протягиваю чайную ложку. Сережик выпивает капли. Прислушивается к себе.

— Вкусно, — удивляется, — сладкое, как конфета. Нет, не так. Как радужная конфета. Тебе его феи сделали?

Я загадочно улыбаюсь, внутренне поражаясь проницательности братишки.

— Почти.

Почти феи в черных таких балахонах. Осталось только стрекозиные крылышки приделать.

Сережик сладко зевает, и я тороплюсь уйти.

— Спи, солнышко. До вечера, — целую в макушку.

— Викусик, — шепот останавливает меня, — ты не сразу исчезнешь?

Холод сжимает сердце.

— Ну, что ты, конечно, не исчезну. Обещаю, — ложь дается легко.

Сережик с облегчением улыбается, только в глазах таится тревога за меня.

Сглатываю комок и почти выбегаю из палаты. Без сил прижимаюсь лбом к холодной стене коридора.

Прости, малыш, но это все ради тебя.

Хлопоты, о, эти благословенные хлопоты отвлекающие от дурных мыслей. Работа — написать заявление на отпуск. Начальство поворчало, но отпустило.

Домой — собирать вещи. Получить звонок от мамы с радостной новостью — Сережику неожиданно стало лучше.

— Пока ничего не ясно, — торопливо заикаясь, говорит она, — но врачи сами в недоумении от улучшения.

Бросить собирать вещи. Расплакаться. Поцеловать пробирку и наобещать кучу всяких глупостей монахам.

Успокоиться. Убедить себя, что это исцеление уже оплачено мною, допустить черную мысль, что сама еще пожалею об этом. Усмехнуться — пусть так, ради моего мужчины мне ничего не жалко, и это не пустые слова.

Разослать друзьям письма и смс, что исчезаю на месяц. Связаться с Максом и стрясти с него телефон Виктора. Позвонить целителю и объяснить, что он мое прикрытие, а еще извозчик на сегодняшнюю ночь.

Виктор, умница, вопросов задавать не стал.

— Значит, получилось, — задумчиво проговорил, — знаешь, хоть и тревожно мне за тебя, но все же я рад. Своих терять тяжело, а здесь какой-то, но шанс.

Долго сидеть над кучей вещей, отбирая что-то, перекладывая с места на место. Плюнуть на запрет металла. Была у меня мысль, что в этот раз монахам ничто не помешает появиться на дороге.

Тяжелее всего было объясняться с родителями. Растерянная мама, насупившийся отец. И пробирка в моей руке.

— Значит, это и есть то самое лекарство? — недоверчиво переспрашивает отец.

Сережик уже принял вторую порцию, и едва заметный румянец проступает на его щеках.

— Он сегодня впервые съел все за обедом, а за ужином попросил добавки, — вполголоса, словно боясь спугнуть удачу, объясняет мама.

— Сколько оно тебе обошлось? — отец лаконичен. Сережик унаследовал свою проницательность именно от него.

— Дело не в деньгах, — вздыхаю, — я обещала бесплатно отработать месяц на сборе трав.

Лицо отца немного прояснятся — объяснение звучит совсем не страшно.

— Но дело в чем-то еще? — уточняет он.

— Экспедиция будет работать в Китае. Гималаи.

Родители растерянно переглядываются.

— И когда ты отъезжаешь? — голос мамы предательски дрожит.

— Рейс сегодня ночью.

— А виза?

— Групповая на границе.

— Ты нам позвонишь? — мама отводит взгляд. Она прекрасно все понимает, но отговаривать не станет. Она меня любит, я знаю, но Сережик... Как бы объяснить... Любовь к нему особая. Таких любят жадно, с отчаяньем считая каждые подаренные судьбой мгновенья.

— Не могу обещать. Мы прилетаем в какое-то захолустье, а в горах связи нет, но я очень постараюсь связаться с вами. Не волнуйтесь, если пропаду. Через месяц вернусь. Но вы мне шлите смс о Сережике, хорошо?

— Конечно, дорогая, — мигом соглашается мама. Ей не очень нравится идея "потерять", пусть и на месяц, дочь где-то в Гималаях, — прошу, будь осторожна.

— Главное, вернись, — отец, как обычно, проницателен, — мы любим тебя. И спасибо, за лекарство. Ты даришь нам надежду.

Слезы, проклятые слезы, я становлюсь плаксивой истеричкой, мешают мне сказать, что я их тоже люблю. Но мама понимает все и без слов. А Сережик... Моему любимому мужчине не нужны никакие заверения и обещания. Его маленькое сердце способно на огромную любовь, вмещающую в себя меня, родителей, друзей и просто хороших людей, встречающихся ему на пути.

— Я буду молиться, чтобы феи отпустили тебя домой, — скажет он мне на прощанье.

Я не знаю, поможет мне это вернуться или нет. Хочется верить, что где-то там, на небесах при написании книги-жизни Сережикина молитва заменит пару слов в моей судьбе, и я еще загляну в его голубые глаза и услышу смешное и ласковое "Викусик!" Жаль только, что я верю в это не больше, чем в сказки.

Глава шестая

Личные покои Найлса на базе Конвента

— Рита, ты еще долго?

Конечно, долго, что за глупый вопрос. Встреча с потенциальной свекровью по значению равна встрече с королевой. Здесь всё имеет значение — от макияжа до прически, от туфель до маникюра. Меня же буквально под лупой будут рассматривать.

Жаль, выбор небольшой. С ностальгией вспоминаю прошлый гардероб. Эх, какие наряды там встречались. Летучая мышь, Пиковая дама, Пиратка, Вампиресса и даже Повелительница пауков. Будь они у меня сейчас, я бы смогла удивить мамочку мага.

А так... Длинная юбка, белая блузка, темно-синяя жилетка, с затейливым рисунком, набитым по ткани. Строго, классически и невыразимо скучно. Добавляем полное отсутствие косметики и образ сухой секретарши готов. Зато украшений, аж две шкатулки и бутылочек с духами десяток ароматов. Ну-ссс, приступим. Я же согласилась только следовать за магом, но не обещала, что буду вести себя хорошо, а вести плохо в одежде воспитанной секретарши не очень-то удобно.

— Наконец-то! — Найлс отлипает от стены, вскидывает удивленно бровь, — Рита!

— Марго! — поправляю, — Мы идем или нет?

Лицо мага медленно краснеет, глаза наливаются темнотой. Ой! Вот именно ой. Чувство самосохранения просыпается, но слишком поздно. Взмах руки, и меня окутывает теплый ветерок. Он бережно расправляет начесанные и взбитые вверх локоны, снимает с шее лишние украшения, застегивает до верха пуговки на рубашке, раскатывает рукава и даже убирает аромат трех вылитых на меня флаконов. Прощай образ вульгарной дурочки. А я так старалась.

— Рита, — Найлс одним скользящим движением оказывается рядом, заставляя вжаться в стену, — девочка моя, — его длинные пальцы зарываются в волосы, нежно перебирая пряди и ликвидируя оставшееся безобразие, — глупая бунтарка, — жаркое дыхание близко, непозволительно близко, но почему-то я не в силах пошевелиться. Черные глаза завораживают, утягивая за собой в бездну, а в зрачках разгораются точки расплавленного золота. Низкий мужской голос будоражит нервы, и по спине прокатывается волна предвкушения, — можешь сопротивляться сколько хочешь, твое сопротивление заставляет меня желать тебя лишь сильней.

Нервно сглатываю. Нужно оттолкнуть, возмутиться, наорать, но сердце стучит, как сумасшедшее, в ногах слабость, и сопротивление ударяется в позорное бегство.

— Рита, — стон и его губы накрывают мои. Впиваются требовательно, жадно. Требовательный "дзынь" решительно вмешивается в наш поцелуй. Тяжело дыша, маг нехотя отстраняется.

— Хсыр бащ тарг, — это кристаллу, — Рита, прости, — уже мне.

О, чую знакомый аромат. Леди изволит волноваться, где мы там застряли?

— Нам пора, — со вздохом сообщает Найлс и обещает с дьявольски соблазнительной улыбкой, — мы обязательно продолжим прямо с этого места.

Я вскидываю брови, мол, еще посмотрим, что продолжим, а что нет. Маг отвечает долгим взглядом, от которого сердце почему-то сбивается с ритма. Скользящий шаг ко мне, и я утыкаюсь носом в серебряную пуговицу на черной рубашке, и, кажется, забываю, как дышать.

— Прикрой глаза, моя королева.

И вот что это такое сейчас было? Сердце, как обычно, отмалчивается, витая в личных розовых облаках. Достали уже эти облака. Мне нужна твердая земля под ногами, а не глупые фантазии. Подумаешь, поцелуй. Он еще ничего не значит, вот.

— Найлсио, дорогой, наконец-то ты почтил своим присутствием родной дом!

Спина мага закрывает меня от обладательницы немного раздраженного женского голоса. Говорит она со странным акцентом, растягивая слова, но язык все тот же, что и в королевстве. Странное единство.

— Мама! — Найс разворачивается, оставляя меня в тылу, — я тоже рад вас видеть, только не понимаю, к чему такая спешка!

— Сын, — в тон ему отвечает хозяйка дома, — ты забыл, что хоть и считаешься номинальным лордом, но у тебя остались обязательства перед семьей!

Отличное начало встречи. С порога прямо в битву. Счет один-один.

Мельком оглядываюсь. Мы стоим на небольшом подиуме, с трех сторон окруженном белыми коллоннами. Вокруг нас милый садик с дорожками и скамейками, а за невысокими покрытыми крупными розовыми цветами кустами возвышается каменная стена с крупными зубцами и узкими отверстиями бойниц, и прохода в ней на первый взгляд не наблюдается.

— Поговорим обо всем за обедом, — мать Найлса смягчает выпад.

Мне надоедает созерцать широкую спину в черной рубашке, и я выхожу из-за укрытия. При моем появлении три женщины от удивления широко распахивают глаза, впиваясь цепкими, полными подозрения взглядами в мою скромную персону.

Итак, кто у нас в комитете по встрече. В первом ряду высокая стройная леди в шикарном фиолетовом платье. Густые черные волосы с оттенком медного золота уложены на голове в идеальную прическу, перевитую нитками белого жемчуга. Темные глаза, ровная кожа с едва заметным намеком на возраст. Вот у кого унаследовал свою внешность Найлс.

Правый фланг прикрывает особа явно старше, более худощавая и костлявая с длинным лицом и темно-рыжими волосами. Сходство присутствует, явно какая-нибудь родственница. Слева юная особа в чудном зеленом платье, которое изумительно подходит к её светлым рыжим волосам.

Стоим, значит, изучаем, вероятного противника, пока маг, наконец, спохватывается.

— Мама, позвольте мне представить свою невесту Маргариту.

В полном шоке все четверо, включая и невесту. От избытка эмоций на лице матери Найлса проступает что-то человеческое и злое, а у меня руки так и тянутся приласкать мага по затылку чем-нибудь тяжелым.

Первой отходит от шока хозяйка дома.

— Найлсио, почему ты нас не предупредил? Надеюсь, ты осознаешь, что твой поступок ставит нашу семью в неудобное положение, — это сыну с укором и плохо скрываемым раздражением, — Маргарита, добро пожаловать. Меня зовут леди Гальджио, — легкий кивок головы и ну очень светская улыбка крокодила — это мне. А уж про взгляд и говорить нечего — чистый рентген.

— Мне тоже приятно с вами познакомиться, — улыбаюсь я превосходной, не раз отрепетированной улыбкой успешной бизнесс-леди, да и кивок головы позволяю себе чуть менее заметный.

Маг демонстративно берет меня за руку, мол, от сказанного не откажусь, хоть режьте. Леди Гальджио мрачнеет, поджимает алые губы и, естественно, обращает обвиняющий взгляд в мою сторону.

Н-да, сейчас самый неподходящий момент устраивать сцену с воплями: "Какая невеста? Ты, вообще, думаешь, о чем говоришь? Я же тебя практически не знаю. А тот поцелуй, вообще, не считается!" Кстати, поцелуй был неплох, очень даже неплох, но это не повод без предупреждения называть меня невестой. Здесь не семья докового рабочего, которая легко относится к внезапным будущим родственницам. Могу спорить на что угодно, что Найлс с детства обручен, и до сего момента строптивый маг просто бегал от исполнения обязательств. А тут я — здрасьте. Вся такая красивая, умная и безродная, да еще из чужого мира. Вот, "счастья"-то привалило.

— Маргарита, позвольте представить — моя кузина графиня Мариэтта и её дочь Чарина.

Улыбаюсь и киваю, ловя в ответ полный презрения и ненависти взгляд старшего поколения и насмешливо-заинтересованный младшего.

— Сын, раз уж ты преподнес нам такой сюрприз, позволь и мне не рассказывать тебе о моей гостье.

Я бы на месте Найлса после такой реплики ретировалась отсюда как можно быстрее. Таким тоном предупреждают как минимум о приходе ненавистной всеми родственницы, как максимум о наеме киллера. Судя по кислой физиономии мага, он того же мнения.

— Как вам будет угодно, мама, — скрипнул зубами, но голову склонил. Вот оно — воспитание.

Выход из внутреннего дворика ловко замаскирован в белой ограде. Он ведет в странный лабиринт, по которому мы идем в полном молчании. Впереди хозяйка дома, за ней я с Найлсом. Тыл перекрыт титулованными родственницами, а в проходах мелькают подозрительные тени — охрана бдительно следит за вновь пребывшими.

Белые стены сзади, спереди, справа и слева. Местами штукатурка облупилась, и виден серый камень, кое-где встречаются пробившиеся сквозь камень ползучие кусты, но в целом лабиринт поддерживается в хорошем состоянии.

— Что это за место? — тихонько спрашиваю у Найлса.

— Это знаменитый Белый лабиринт, который был построен несколько веков назад моим предком для защиты замка Слез.

— И еще никому не удавалось его пройти без разрешения хозяев, — не без гордости, замечает леди Гальджио.

Я с уважением смотрю на стены. Не хотелось бы оказаться здесь в одиночестве, когда над головой лишь кусочек голубого неба, а карты-ключа в карманах не наблюдается.

— Маргарита, разве мой сын не рассказывал вам про свой родовой замок? — чуть замедлив шаг, внезапно поинтересовалась леди.

Эм, хм, км.

— В общих чертах, — ушла от ответа, — а почему он называется замок Слез?

— Вы сами поймете, когда его увидите, — ответила леди Гальджио, бросив неодобрительный взгляд на сына, — кстати, мы почти пришли.

Вот и последний поворот. Впереди площадка, с которой вниз уходит лестница, а впереди... Леди Гальджио была абсолютно права — это нужно видеть, ибо никаких слов не хватит описать открывающееся великолепие.

Впереди в ложбинке между холмами виднелось небольшой озеро, а справа на покатой спине холма возвышался, словно вылитый из стекла замок. Поднимающийся с воды туман заставлял стены парить в воздухе, а пробивающиеся сквозь тучи солнечные лучи покрывали башни разноцветными бликами. Замок стоял, словно блестящая новогодняя игрушка, абсолютно сказочный и нереальный в своей красоте, от блеска которой начинали слезиться глаза.

— Нравится? — шепнул сбоку Найлс.

— Очень, — ответила честно. Набежавшие на солнце тучи сменили картинку, и оказалось, что с верхушек пяти башен как бы стекают застывшие каплеобразные наросты, в которых сейчас отражались белые пушистые облака. Замок, покрытый застывшими слезами. Аж, дух захватывает от такой красоты.

— Хочешь, здесь жить? — тут же испортил весь момент маг.

— Без тебя?

Хозяйка замка со своей свитой отстали на лестнице, и можно было не опасаться лишних ушей.

— А если со мной?

— Найлс, думаешь, я не знаю значение слова "номинальный"?

— Это можно изменить в любой момент.

— Неужели?

— Ради тебя я готов отказаться от работы в Конвенте и вернуть себе титул.

— Какие жертвы! А кто сейчас управляет замком?

— После смерти отца я унаследовал титул, но так как не захотел бросать работу в Конвенте, то передал управление замком матери и дяде. Дальше, согласно Уложению титул должны наследовать мои дети.

— А если?

— В таких случаях император сам определяет, кому передать титул.

Что же я не удивлюсь, если окажется, что Найлса пытаются оженить с юных лет. Такова участь всех наследников, и то, что маг до сих пор не женат, говорит о стойкости его характера и упрямстве. Решил работать в Конвенте, наплевав на титул, — и он там работает, решил жениться на выбранной им девушке без оглядки на мнение семьи — и он знакомит меня с мамой.

Сладкая мысль, что ради меня он готов и титул признать, и жениться, все-таки пробралась в сердце и попыталась там обосноваться. Пришлось прогнать. Я еще не определилась с отношением к магу, не забыла о его предательстве и не простила своего марионеточничества и внезапного статуса невесты.

Хотя замок, безусловно, хорош. Если Найлс рассчитывал произвести на меня впечатление — он своего добился. Серо-голубые стены с вкраплением слюдяных капель, обманчиво воздушные; высокие башни с плачущими куполами крыш; стрельчатые проемы окон; высокие арки галерей. Замок больше походил на создание волшебника, чем на обычную постройку.

— Замок Слёз строили ашеры, — начал восполнять пробелы моего образования Найлс. Похоже, мой интерес к замку, его воодушевил, — так называют полукровок от смешанных браков людей и гномов. Гномы в подобных случаях предпочитают делать вид, что никаких отношений с человеческими женщинами у них нет и не бывает, откупаясь золотом, поэтому ашеры живут на поверхности среди людей. Из них получаются отличные мастера по дереву и камню. Сами подземные жители никогда не берут контракты на работу, только торгуют, продавая холодное оружие, порох, пушки и украшения из драгоценных металлов. Я не бывал в городах гномов, но слышал, что камень там оживает под руками мастеров, и города настолько прекрасны, что у людей пропадает желание возвращаться на поверхность.

— И остаются?

— Редко кто удостаивается чести получить приглашение, а уж остаться разрешают единицам. Гномы не любят чужаков. Мы слишком разные, чтобы терпеть друг друга.

— Хотела бы я взглянуть на гномов. У нас про них только сказки рассказывают, да фильмы снимают, — посетовала.

— Через две недели в княжестве Ротабур состоится ежегодная ярмарка . Там и познакомишься, если захочешь составить мне компанию.

Хм, заманчивое предложение, но чуется с подвохом, однако уточнить подробности не успела. Пройдя сквозь ажурные ворота, мы шагнули в просторный двор, украшенный статуями и фонтанами, а затем по мраморным ступеням поднялись в холл замка.

— Что бы ни случилось, я от тебя не откажусь, — прошептал маг, сжимая мою ладонь, — и прошу, давай отложим все разногласия до возвращения домой.

Наивный... как можно не отказаться от того, что тебе не принадлежит? И прости, Найлс, но обещать и дальге играть роль твоей невесты я не могу. Однако не нравится мне это "что бы". Ненавижу сюрпризы, тем более грозящие неприятностями. И что это я так занервничала? Может, еще обойдется?

— Лилит, дорогая, неужели этот зрелый мужчина — твой сын? Мне он представлялся совсем юным, — с кушетки поднялась светловолосая красавица. На нежно-розовых губах играла лукавая улыбка, а глаза цвета полуденного неба сияли от удовольствия. По-девичьи тонкая фигурка в воздушном белом платье — само изящество и элегантность. Волосы заплетены в сложную косу и уложены наподобие короны. И лишь голос, да нечто мимолетное во взоре выдавали явно не юный возраст незнакомки.

Я могла ошибаться, но инстинкт нет. В гостиной, куда нас провели вышколенные слуги в бело-голубых ливреях, нас ожидала сама фея. А кто-то рассказывал сказки, что они — редкость? И больше одной на один мир не встречаются? Так, какого ... уже вторая оказывается на моей дороге и в такой двусмысленно неудобной ситуации?

— Габриэлла, разрешите мне представить вам моего сына Найлсиорана дел Винтос лорда Гальджио. Найльсио, это мой хороший, — подчеркнула Лилит, — друг — Габриэлла. Ну, а кто она — ты и сам уже догадался.

И торжествующий победный взгляд в сторону сына. Та-дамс! "Каких гостей принимать изволим, пока ты дурью в Конвенте маешься".

— Габриэлла, очень рад знакомству, — шаг, поклон, поцелуй руки.

Снисходительная улыбка и оценивающий взгляд феи. Так смотрят на вещь, выбираемую в подарок — и себя не обделить, и другого не обидеть.

— Разрешите представить мою невесту Маргариту.

А вот и мой черед. На мгновенье мы с феей скрещиваем взгляды. Я вижу в её глазах удивление, досаду и ... все эмоции закрывает от меня холодная вежливость.

— Рада познакомиться, — кивает она мне.

Глава седьмая

Горный монастырь, территория княжества Лахарии

— Виктория, ты готова? — в голосе Идена еле скрываемое нетерпение.

— Почти, — откликается девушка. Бросает последний взгляд на себя в зеркало. Что же... она изменилась. Из черных волос исчезли разноцветные пряди, но сами волосы пока еще не достигли положенной для леди длины. С кожи исчез легкий загар, и она приобрела благородную белизну, лицо немного осунулось, а в глазах затаилось выражение загнанного в ловушку зверя.

Три недели она училась с упорством мула, тянущего шею в петлю, и неделю назад эту петлю ей все же накинули на шею.

А как все неплохо начиналось...

Здравствуй, дорога-грязюка. В глубоких лужах желтым пятнышком блестела луна, из темного леса доносился прелый горьковатый запах мокрой земли. Виктория любила запах весны. Почему-то именно он заставлял сердце биться по-особенному, замирая в ожидании чего-то нового. Перемены. Плохие и хорошие, волнительные и паршивые. Весна на всех действует по-разному, но эта превзошла все предыдущие по своему безумию.

Резиновые сапоги скользили по распутице, на плечи давил тяжелый рюкзак. Губы растянулись в усмешке — виски для храбрости. Еще полбутылки приятно побулькивали в кармане. С другой стороны карман оттопыривал подарок Виктора. Что там, он так и не сказал. А ей было лень заглядывать.

— Разберешься, — водитель был хмур и неразговорчив, — надеюсь, не пригодиться.

Яд что ли? Так Виктория вроде и не собиралась. Она вообще жизнь любила, а после случившегося вдвойне — за себя и за Сережика.

Виктор был мрачен — совесть мучала за то, что втянул в легенду. Сам не верил, а оно, видишь как, получилось. Теперь страдает, бедняга.

Шагнул ближе, хотел было обнять, но почему-то постеснялся.

— Не буду ничего советовать, не маленькая, сама разберешься. Просто помни, Поднебесная — отнюдь не райское местечко, а местные боги совсем не добряки.

Так он считает, её в те края занесет? Ой, что-то не хочется в гости к царю-обезьян.

— Береги себя.

— Приглядишь за Сережиком?

— Обещаю.

Дорога манила, приглашая разделить с ней большое приключение. Виктория оглянулась — темная фигура стояла на съезде с шоссе. Свет фар двумя пятнышками высвечивал синие джинсы и черную куртку. Она махнула рукой и ускорила шаг. Когда выходишь на финишную прямую глупо терзаться сомнениями.

Как девушка и предполагала, монахи не стали ждать пока она доползет до отметки в три километра. Вынырнули раньше. Два балахона с двух сторон подхватили её под руки.

— Глаза закрой, — посоветовал правый.

— И не вздумай орать, — предупредил левый.

— А-а-а, — собственный вопль ударил по ушам. Перед глазами распадались на пятна разноцветные круги и уползали куда-то прочь. Сволочи! Гады! Ослепшую с рюкзаком, без парашюта...

И знать она не хочет, откуда сбросили, и вообще, её больше приземление волнует. Оно же планируется, правда? Ветер рвет рюкзак со спины. Горло позорно сдается и переходит на сипение.

— Ну, хоть бы один по-человечески, нет, орут, брыкаются, а о том, как тяжело потоки удерживать кто-нибудь подумал?

— А?

Ветру надоело с ней возиться. Только что трепал, а тут стих, словно не бывало. Глаза все еще слезятся, ноги болтаются в пустоте, хорошо, хоть падение прекратилось

— Давай, руку, убогая. Помогу, так и быть.

Некто ухватил за рукав и плавно опустил на землю.

Постепенно вернулось зрение, а вместе с ним ощущением опоры под ногами. Хорошо-то как!

— Добро пожаловать, Виктория, в нашу скромную обитель. Брат Иден, проводи гостью в её комнату.

Все-таки монастырь или обитель, если быть точнее. Место обитания, но кого? Виктории не верилось в монахов. Что-то внутри убеждало, что настоящие монахи не появляются ночью на перекрестке дорог, если окропить землю кровью.

Перед глазами все еще плывут круги, и мир воспринимается расплывчатыми пятнами. Большое черное — проводник Иден. Сначала они долго идут по узкому изгибающемуся коридору, по ощущениям вырубленному в скале. Коридор плавно поднимается вверх и заканчивается лестницей. Порыв ледяного ветра, и Виктория оказывается на широком балконе. Яркое солнце слепит глаза — здесь день, а значит она точно далеко от дома.

Впереди на другой стороне широкого ущелья тянется в небо увенчанная белыми шапками гряда, справа поражает взор настоящий гигант с двойной вершиной, слева просматривается уходящее вдаль ущелье с синей лентой реки на дне, а чуть ниже в стороне от уступа висит радуга, творимая настоящим водопадом.

— Наш дом, — обводит рукой горы Иден.

— Гималаи?

Тихий смех.

— Шамбала?

Смех становится громче.

— Мастер тебе все расскажет, — голос у Идена приятный, слова он произносит тягуче с еле заметным акцентом. Порыв ветра скидывает с него капюшон, открывая взгляду Виктории ярко-синие глаза, обрамленные пушистыми ресницами, кудряшки светлых волос и небольшую аккуратную бородку. Редкий образчик мужской привлекательности, внешность напоминает древнего русича, но только на первый взгляд. Внутреннее чутье уверенно шепчет — чужак, и она с ним полностью согласна.

Комнату, которую ей выделили, можно было охарактеризовать одним словом — общага. Стул, стол, кровать и ниша с полками, заменяющая шкаф, в углу умывальник — тумбочка стыдливо прикрывает дыру в каменном полу, туалет в конце коридора, душ там же рядом. Одно радовало — все остальные комнаты в блоке пустовали. Похоже, её отселили подальше от всех, чтобы глаза меньше мозолила.

Путь в центральный корпус обители лежал через длинную галерею. Сквозь арочные проемы открывался потрясающий вид на сверкающий водопад, кое-где покрытую зеленью долину и горный серовато-коричневый с белыми шапками хребет с одной стороны и зеленовато-голубой склон ледника с другой. Красота, если не думать про лекцию Идена. Проводник был крайне убедителен, и по его словам выходило, что бежать из обители дело абсолютно безнадежное. Горы здесь серьезные, идти по ним до ближайших поселений не один день, а заблудиться и попасть на ледник дело плевое. И даже если удастся найти верную тропу то...

— Виктория, видишь вон тех милых зверюшек? Там на дне долины? Мы их немного подкармливаем, но свежему мясу они всегда рады.

Девушка взглядом нашла рыжие пятнышки, резвящиеся внизу. Пятнышек было многовато. Намек понят — бежать отсюда сложнее, чем из Алькатраса.

Однако это была не единственная странность обители. Виктории никто не запрещал в открытую ходить по территории, но стоило только пересечь галерею, как на её пути вставал некто из братии, жестами интересовался, что она здесь забыла, а через очень короткое время к нам присоединялся кто-нибудь из четверых опекунов.

Почему опекунов? Логика подсказывала, что четверо монахов, заключивших с ней устный контракт, назначили быть ответственными за её подготовку. А еще они были единственными в обители, знающими русский язык, кроме Мастера, конечно. С ним самим она имела честь встретиться в первый же вечер.

Неприятный старикашка. Если охарактеризовать кратко — хищник на пенсии. Грива поседевших волос, немного расплывшиеся черты лица, крючковатый нос выделялся из облика, соответствуя скорее грифу, чем льву, а вот светлые карие глаза смотрели холодно и с прищуром. И разговор больше напоминал инструктаж, чем доверительную беседу.

— Виктория, рад знакомству.

Голос у Мастера рокочущий, и акцент чувствуется довольно сильно, но говорит он правильно, не делая ошибок.

— Тебе предстоит многому научиться за этот месяц и в первую очередь нашему языку.

— Прошу прощение, но зачем?

— Твое удивление понятно. Однако все наши агенты обязаны владеть лаханским. Не секрет, что за последние годы твой мир развивался довольно стремительно, и нам не нужны проблемы со спецслужбами. Разговор на лаханском не поймут случайные прохожие, и у тебя не будет сомнений, что человек, обратившийся к тебе на нашем языке, работает на нас.

— Понятно, — она кивает. Логика ясна. Только, ой, как не хочется садиться обратно за парту. Смущают сроки, — месяц, не маловато ли?

— Вполне достаточно, — многообещающая ухмылка, — у нас свои методы обучения.

Связь с домом ей действительно обеспечили. Раз в три-четыре дня она писала смс: "жива, здорова, в горах тяжело, но очень интересно и тому подобное", затем отдавала телефон одному из опекунов. На следующий день его возвращали с ответом от мамы, приветом от папы и всяческими пожеланиями-советами от Сережика, вроде "не лезь на скалы, а то упадешь или увидишь йети — не забудь сфотографировать".

Батарею каждый раз подзаряжали, но она экономила, отключая телефон в чужом мире. Братишке действительно стало легче, он выздоравливал, шокируя этим лечащих врачей. А Виктория ждала кратких смс от родных, словно боец на фронте писем. Тоску по дому не могли перебить даже странные занятия.

Её учителя звали Листэр. Внешне он напоминал подсушенную травинку — светлые соломенные волосы, небольшой рост, мелкие черты лица, тоненькие ручки. Казалось, дунешь и переломится, но хрупкость монаха была обманчива. При девушке он легко переставлял массивные деревянные кресла, двигал стол к окну, чтобы свет падал на книги. Занимались они в библиотеке. Сами уроки проходили всегда одинаково: Листэр заставлял выпить какую-то горькую настойку, Виктория подозревала для расширения сознания, затем впивался тяжелым взглядом своих угольно черных глаз. Девушка должна была сидеть смирно и не отводить глаз. Если она начинала ерзать и трепыхаться, брал за руку. От горячих пальцев по телу распространялось приятное тепло, и Виктория послушно замирала. Сознание начинало плыть, окутываясь приятной дымкой, и звучащие слова ложились на него, словно влитые.

С чтением дело обстояло легче всего. Произношение было нетрудным, и девушка довольно быстро научилась читать сложные тексты. Чтением она занималась с Иденом, и эти уроки ей нравились гораздо больше. Красавец Иден под настроение мог и рассказать что-нибудь забавное, он хвалил за успехи, а за ошибки не ругал, лишь недовольно морщился. Листэр же пугал до дрожи в коленках. Виктории почему-то казалось, что он читает её мысли, настолько их диалоги были обрывистыми. Хотя однажды Листэр разговорился. Произошло это после утренней вылазки, предпринятой Викторией в так называемый "мертвый час". Идея была попытаться продвинуться дальше своего крыла и библиотеки, которая примыкала к холлу с противоположной стороны.

Обитель была погружена в тихий сон, ночные сумерки еще прятались по углам, а долина была скрыта густым туманом. Виктория нацепила кроссовки, джинсы и черную водолазку, на лицо нанесла полоски туши, на голову нацепила вязаную шапочку, вывернув наизнанку темной стороной, и чувствуя себя полноценным разведчиком, тихим крадущимся шагом выдвинулась в сторону холла.

Что она хотела найти или обнаружить — ей и самой было не ясно. Получить ответы хоть на парочку вопросом — вот была её цель. Чем занимаются монахи? Где проход в родной мир? Есть ли выходы в остальные миры, и что монахи приберегли для неё самой? Самое главное Виктории хотелось понять — на той ли стороне она играет.

— А можно...?

— Нет, тебе это знать не положено.

— А почему...?

Листэр досадливо поморщился:

— Не стоит пытаться выспросить ответ, по-другому поставив вопрос. Я живу здесь почти тридцать лет и до сих пор не знаю ответы на многие вопросы. Ты здесь две недели и считаешь, что перед тобой должны распахнуться все двери? А если за дверью, куда ты сунешь свой любопытный нос, окажется, например, тигр, что ты тогда будешь делать? Хлопать красивыми глазками и рассказывать сказку болтливым языком?

За дверью, которую ей тогда удалось открыть, оказался не тигр, скорее огромный кролик с печальными глазами и странными волнистыми отростками на голове. Ростом рогатый кролик доходил до пояса, а на лапах виднелись приличные такие когти, что Виктории сразу расхотелось знакомиться.

— Хэ? — удивился спросонья кролик.

— Простите, — извинилась она, прикрывая дверь и одновременно судорожно пытаясь нащупать засов.

— Хррр, — оскорбился таким ответом кролик, одним ловким движением просовывая длинный хвост между дверью и косяком. Какой это кролик с таким хвостищем!!!

— Уппс, — нога сама впечаталась в лысый, но с белой кисточкой на конце хвост. Тот, вильнув, исчез из поля зрения. Захлопнуть дверь и задвинуть засов дело одной секунды. В следующее мгновенье дверь содрогнулась от мощного удара.

— Харр, — гневно донеслось из комнаты.

— Надеюсь, оно не злопамятно, — пробормотала Виктория, отступая.

— На твое счастье, шальды глупы и неповоротливы, — раздалось за спиной.

Девушка резко подпрыгнула, оборачиваясь и выдыхая от облегчения — Иден, почти родной и без клыков, когтей и хвостов.

Вылазка закончилась неудачей, если не считать того факта, что она получила подтверждение своей теории: "монахи" работают и в других мирах.

— У тебя два варианта, — голос настоятеля звучал легко и непринужденно, и Виктория с трудом сдерживалась, чтобы не вцепиться ногтями в его лицо, выцарапать глаза, но... рядом двое из братии, готовых перехватить девушку в любой момент и сорвать атаку, — либо мы представляем тебя князю, как благородную леди, путешествующую из монастыря, где ты поправляла свое здоровье после тяжелой болезни, либо как простолюдинку. И если для леди князь вынужден будет соблюдать хоть какие-то приличия, то для простолюдинки никаких привилегий. Рабыня для постельной услады — таков будет статус нашего подарка.

— Подарка?! — зеленые глаза полыхнули от гнева, руки сжались в кулак.

— Думаешь, нам стоит тебя продать? — от насмешливой улыбки Мастер внутри Виктории скручивается тугой узел бессильной ярости, — поверь, моему опыту деточка, подарок менее унизителен, чем покупка. К тому же, не буду скрывать, нам выгодно обязать князя хоть чем-нибудь.

— Моим телом?

— И этим тоже.

Перед глазами закрутились черные точки. Вдох. Выдох. Она должна успокоиться. Она должна быть сильной.

— У тебя есть шанс обеспечить свое возвращение домой, — снисходительный тон Мастера явственно намекает, что этот шанс ей придется выгрызать зубами, — через месяц проход в твой мир станет нестабилен, еще через месяц закроется окончательно. Может на год, а может на десять. Ты должна будешь приложить усилия, чтобы мы захотели вернуть тебя домой.

— И что я должна буду делать?

— Работать, милая. Князь, должен подписать продление договора о нашем суверенитете. Это твоя основная задача, но есть кое-что еще. Его сиятельство, безусловно, не станет тебе доверять, но страсть ослепляет мужчин, они становятся более открытыми. Мы будем ждать от тебя донесений каждый вечер. Их ценность увеличивает твой шанс вернуться домой.

— И о чем я должна рассказывать?

— Обо всем, что случилось в течение дня, пусть на первый взгляд это кажется неважным.

— А как же экспедиция? Что подумают мои родные, если я перестану отправлять смс.

— Покажи ей, — махнул рукой Мастер.

Брат Иден поклонился и достал из кармана балахона сложенную вчетверо вырезку. Крупный заголовок обжигал взгляд:

"Международная экспедиция в Гималаях попала под сход лавины. Среди погибших и пропавших без вести есть наши соотечественники" и далее список участников и собственная фамилия в третьей строчке. Пол под ногами поплыл, мир сузился до черно-белой фотографии: ряд палаток на склоне горы и несколько обнимающихся людей на переднем плане.

— Через месяц, — словно издалека донесся до Виктории голос Мастера, — мы либо позволим "обнаружить" тебя в больнице Китая, либо остаться пропавшей без вести в горах. Выбирай.

— А где гарантии, что вы действительно отправите меня домой? — собравшись с силами, спросила Виктория.

— У нас нет причин держать тебя в этом мире. Князь известен своим ветреным нравом. Мы рассчитываем, что ты сможешь привлечь его внимание максимум недели на три, а затем твое пребывание в Лахарии потеряет всякий смысл. В своем же мире ты можешь быть полезной при следующей нашей встрече.

Глава восьмая

Территория Рассветной Империи. Замок Слез.

Во рту все пересохло. Страшно хотелось пить. Поворочавшись еще немного поняла, что заснуть не в состоянии. Пришлось вставать, проклиная мага, его семейку и всех фей вместе взятых, отправляться на кухню.

А всему виной обед, на котором мне вздумалось подразнить Найлса с матерью. Визит отдельной феи, давней знакомой леди Гальджио пережить было можно. Не каждая же фея законченная сволочь, но визит со взрослой дочерью — перебор. Я еще от прошлого потрясения не отошла. И как мне не нужен был маг, но отдавать его очередной дочке на выданье я не намерена.

Собака на сене? Да, и пусть. По натуре я — "плюшкин". Надо, не надо... Пусть полежит в уголке, потом разберемся, на что сгодится.

Можно сказать, я возвращаю долг Найлсу. Ишь, как его перекосило, когда очередное на этот раз белое облачко в воздушном платье ему представляли. Милое, но какое-то несуразное... И взгляд в пол. И в ответ на приветствие неразборчивое бормотание. Эдакая симпатичная скованность и невзрачность.

На обед нас пригласили в парадную столовую, выдержанную в желто-бежевом тоне. На стенах натюрморты в золоченых рамах, роспись на потолке отражает сцену пира, на полу узор из камня, похожего на мрамор, стены обтянуты шелком с крупными желтыми цветами — роскошь и вкус в каждой детали интерьера. Полное ощущение, что ты зашел с экскурсией в дворцовые покои, и вот-вот из-за двери выскочит бабушка с криком: "Не трогать экспонаты руками!"

С Найлсом я встретилась только за столом, до обеда нас развели по разным комнатам — отдохнуть после дороги.

— Милый, не передашь мне вон те овощи. Это ведь соленья, верно? Что-то последнее время соленого хочется, — и невинный взгляд в сторону мага. Найлс напрягся, но потом сообразил о причинах столь странного поведения и, хитро улыбнувшись, пододвинул тарелку с соленьями.

А вот леди Гальджио сделала стойку. Просканировала меня задумчивым взглядом и как-то резко переключилась с феи на меня.

— Маргарита, а где вы познакомились с лордом?

— О, далеко отсюда. Я из другого мира. Мне грозила смертельная опасность, а Найлс меня спас.

— Как интересно, — взгляд леди Гальджио теплеет на пару градусов, — расскажите о вашей семье, — просит она.

— Мама, это не совсем корректный вопрос. Для близких Маргарита погибла.

— Ах, даже так, — во взгляде легкое сочувствие и тонкий расчет. Выходит гостья — практически сирота, из другого мира. Можно не беспокоиться о происхождении невесты и выдать любую легенду о её родителях. Все равно никто не проверит. Внешность девушки опять же делает честь любой лорду. Да и воспитание видно. Держится за столом легко и непринуждённо. Жаль, конечно, что с Габриэллой ничего не вышло. Полгода заманивала к себе фею, уговаривая представить дочь Найлсио и все зря. Упрямый сын и на этот раз сломал её планы — весь в отца пошел.

Что же... она поддержит его выбор, но при одном условии — если Найлсио бросит Конвент и вернется в лоно семьи. Хватит, наигрался, потешил пол Империи своим отказом от лордства. Пора бы уже и повзрослеть, и осознать, что незаменимых магов нет, а вот лорда заменить невозможно.

Дальше разговор пошел о незнакомых мне людях, о каких-то бумагах, делах. Завтра ждали возвращения дяди Найлса, и на полдень была назначена важная встреча, которую Найлс не мог пропустить. Я насторожилась — так и есть, мы остаемся ночевать в замке Слез, под одной крышей с феей, которая почему-то не торопилась домой.

За обедом мне удалось выяснить, в чем причина единого языка для Империи и королевства. Оказывается, заселение континента началось именно с побережья и, подминая под себя все народы, двинулось на север. Не сдалась лишь маленькая горная страна, словно пояс лежащая между современной империй и бывшим проклятым королевством. Завоеватели, положив треть армии в княжестве, просочились сквозь бедные, но гордые земли, оставив их в покое. Королевство со временем потеряло свое первоначальное значение, получив независимость, а за горами и княжеством возникла обширная и процветающая Империя, сохранившая единый с королевством язык и традиции.

В доме царит тишина. Светильники притушены, и мягкий полумрак застилает углы коридоров. Обвалакивающая меня тишина обязывает красться мимо дверей и арок переходов, неслышно спускаться по лестницам, придерживая подол длинной рубашки, а чутье почти безошибочно ведет на служебную половину дома и далее на кухню.

Еще один поворот, еще одна лестница. Интересно, как я найду дорогу обратно? До утра буду искать приметную даму в сиреневом платье, чей портрет висит напротив моей двери.

Внезапно из глубины дома доносится характерное звяканье стакана, у меня аж скулы сводит от жажды. Похоже, не только мне не спится этой ночью. Корректирую направление. Явственно слышится бульканье. Облизываю пересохшие губы и ускоряю шаг. Да, где же этот поворот на кухню?! И какой только изверг такие лабиринты строил?

К бульканью добавляется неразборчивое бормотание и странное всхлипывание. Я замедляю шаг и осторожно приоткрываю дверь. Передо мной просторная кухня — надраенное до блеска царство поваров. Ряд внушающих уважения плит, шесть огромных столов, многочисленные шкафы, а так же двери, ведущие в кладовые.

В этот поздний час на кухне единственный обитатель. Скрип открываемой двери вторгается в его одиночество, он поворачивает голову, и я встречаюсь взглядом с дочерью феи. Ну, здравствуй, белое облачко.

Припухшие васильковые глаза, всклокоченные тонкие русые волосы, надкусанные алые губы, покрасневший изящный носик и дорожки слез на нежно-розовых щечках. Все ясно, её облачность в печали.

Запах высоко-градусного пойла, подрагивающий бокал в объятиях тонких пальчиков, затуманный взгляд — глубина случившегося горя не поддаётся измерению.

Любопытно. Гм, как же её звать-то? Вроде Натаниэль?

— Не помешаю?

Облачко в белой ночнушке щедро украшенной рюшами и оборочками испуганно мотает головой.

Отлично.

Провожаемая настороженным взглядом Натаниэли прохожу на кухню, бесцеремонно хлопаю дверцами шкафчиков, да простят меня обитатели здешнего дома, но без стакана воды я сейчас точно умру.

— Что-то ищешь? — с хрипотцой спрашивают из-за спины.

— Пить хочется.

— Загляни во вторую дверь слева. На второй полке я видела кувшин с морсом.

Прощаю облачку его появление в этом доме. Оно же не виновато, что приходится дочерью феи. Ягодный морс, со льдом — блаженство. И как-то резко пропадает желание спать. И даже просыпается любопытство.

— Что отмечаем? — без спроса присаживаюсь напротив со стаканом морса в руке.

— Загубленную возможность, — Натаниэль с кривой ухмылкой пытается налить еще одну дозу успокоина, но промахивается мимо бокала.

— Давай, помогу.

Плескаю на донышко. Некоторым уже хватит. После секундного раздумья превращаю свой морс в коктейль. Надо же поддержать беседу.

— За то, чтобы новые возможности всегда опережали загубленные.

Немного высокопарно, но это первое, что приходит в голову.

Натаниэль залпом вливает в себя напиток, я делаю осторожный глоток... хм, нечто среднее между водкой и самогонкой не слишком высокой очистки, но пить можно. Только без закуски мне напившееся облачко волочь на себе придется. Ишь, глазки осоловели, головка к столу клонится...

Гулять, так гулять. Набег на кладовую — еще одно пятно на мою совесть.

— Угощайся, подруга, — заботливо пододвигаю нарезанную ветчину и хлеб.

— Как ты меня назвала? — облачко мгновенно просыпается.

— Что-то не так?

— Все не так! — руки на стол, грудь вперед. — Разве ты не знаешь, зачем мы сюда пожаловали?

— Найлсу предложение делать? — улыбаюсь, а у самой в душе все переворачивается.

— Зря веселишься, — Натаниэль с хмурым видом запихивает в рот бутерброд, — мама серьезно на него рассчитывала.

— Прости, что сломала твои планы.

— Её, — подчеркивает она, — планы.

— Так, стало быть, ты — против? И чем тебе Найлс не угодил? — интересуюсь.

Натаниэль тяжко вздыхает, долго молчит, пережевывая ветчину, затем, наконец, решается.

— Мне нельзя замуж, понимаешь?

— Нет, — честно признаюсь.

— Ну, лорд, он... немного непостоянный. И жениться ни на ком не хотел. Вот мама и решила заключить с ним сделку. Я становлюсь его женой, но только на бумаге. Он живет, как и раньше, а наследник — наша с мамой проблема.

Ничего не понимаю. Совсем. Мама, фиктивный брак, наследник ниоткуда. Нее, такое на трезвую голову не понять.

Наливаю полстакана чистого и выпиваю залпом. Ох... Рука судорожно хватает кусок мяса и запихивает в рот. Ну, и гадость... Вытираю выступившие слезы.

— Так значит, ты безбрачная невеста? В смысле, фиктивная. Эм, только на бумаге и без постели?

У самой в голове крутятся разные мысли от болезни дочки феи до муженепереносимости???

— Если нельзя замуж, то зачем тебе лорд?

— Не мне, а маме, — поправляет Натаниэль, — она должна меня устроить, иначе не может заниматься своей жизнью.

Ясно. Комплекс феи. Дочь должна быть в браке. Обязательно за хорошей партией. Счастье желательно, как и любовь, но непреложным условием не является.

— А что хочешь ты?

— Я, — облачко вдруг смущается и краснеет, — магом хочу стать или военным. А еще сесть на коня и скакать, скакать, — Натаниэль взмахивает руками, и кружевные рукава взлетают над столом белыми крыльями, — а вокруг только поля, леса и никого.

— Магом? Военным? — самогон, зараза, не дает сосредоточиться, — ты, что, не женщина?

— Нет, — еле слышно шепчет Натаниэль, а румянец на щеках становится огненно-красным.

Что разбудило Найлса, он и сам толком не понял. Просто неясное чувство тревоги вдруг выдернуло из сладкой пелены сна. Привычно проверил маячок и, выругавшись, подскочил на кровати.

— И куда её понесло на этот раз? — вопрос, заданный самому себе в темной спальне слегка отдавал идиотизмом. Он проверил снова — нет, ошибки быть не могло. Маячок, прикрепленный к девушке, ощущался где-то на первом этаже, в служебной части замка.

Размышляя, что именно понадобилось его нареченной там, да еще и глухой ночью, маг накинул халат, сунул ноги в уютные тапочки. Маячок за это время и не подумал сдвинуться с места, а ведь от спальни девушки его отделяли целых два этажа.

Рита, Марго, королева. Его страсть, его мания и любовь. Все, что он испытывал с другими женщинами до встречи с Ритой, оказалось не более чем игрой в любовь. Настоящее чувство поглотило целиком, ввергло в пучину страсти, заставило забыть про покой и сон. Он пытался бороться, забыть, спрятаться, уйти с головой в работу. Но ночью все забытое и отверженное возвращалось, чтобы с новой силой трепать измученную душу.

Когда он сдался? Когда поймал себя на мысли, что планирует заменить новую королеву Ритой или когда понял, что не сможет допустить смерти девушки? Сейчас это уже не важно. Все удалось. Она здесь. Последнее время он жил только мыслью о встрече. Не тайной, а настоящей, когда можно открыться, объясниться, а затем обнять, прижать к себе и не отпускать никогда.

Но реальность... Эта бескомпромисная реальность, как обычно, внесла свои коррективы. Найлс был готов к тому, что Рита не полюбит его с первого взгляда и даже со второго, но необходимость держаться на расстоянии убивала. Каждая улыбка, адресованная не ему, каждый взгляд не в его сторону огненной стрелой вонзались в сердце, обрушивали надежду в пучину отчаянья и накрывали мир серым колпаком безысходности.

Нести груз любви одному — безгранично трудно, и лишь надежда облегчает эту тяжкую ношу, но когда иссякает и она...

Найлс поморщился, выкидывая опасную мысль из головы. Еще ничего не решено и не потеряно. Рита будет принадлежать только ему. И никто: ни Конвент, ни дурачок Ивар не отберут её у Найлса. Он готов положить на чашу весов все, что угодно, лишь бы склонить их в свою пользу. Судьба... предназначение... случайность. Он справится со всеми ними, но не отступит.

Маячок привел его к дверям замковой кухни. При звуках громких голосов, доносящихся из кухни, маг помедлил, прислушиваясь. Спорили двое. И судя по интонациям, оба были изрядно навеселе. Один более тихий голос он узнал сразу же — Рита, а вот второй был ему незнаком.

— Да с чего ты взяла, что тебе хуже, чем мне? — незнакомый голос возмущенно икнул, — и что с того, что у меня магические способности, если я все равно не умею ими пользоваться? У тебя вон тоже...

Маг напрягся.

— А-а-а! Это какой урод на тебя блокировку поставил, да еще такую хитрую? Сразу и не поймешь, что за дрянь. Ну, точно! Под защиту замаскировал. Не мешай, я посмотрю. Да, не бойся, руками трогать не буду.

Этого Найлс уже допустить не мог, рванул дверь на себя. Вспышка света ударила по глазам, что-то беззвучно сместилось в пространстве, выплюнув из кухни облако серой пыли и мага.

Сползая по стене, маг пытался понять, а что это сейчас было? Однако сканирование магического фона выдавало несусветную чушь, а хаотичный рисунок силы демонстрировал явное направление в сторону чудес или сумасшествия, что часто является причиной одного и того же явления.

— Фея! — вывод был очевиден и столь же невероятен. Голос за дверью абсолютно не походил на спокойный и невозмутимый тон Габриэллы, да и представить пьяную фею ночью на кухне своего замка... нет, на подобное его воображение было не способно.

Найлс со стоном поднялся. В шее явственно что-то хрустнуло. Маг прислушался. За дверью царила подозрительная тишина. Понять, что там произошло, можно было лишь одним способом, и он потянул ручку на себя.

— Ты, что натворил, фей недоделанный? — ядунула на свесившуюся на глаза прядь волос. Та выпрямилась и застыла иглой дикобраза.

— Блокировку снял, — серое существо напротив мало напоминало ухоженную блондинку, точнее блондина. Закрученные в спирали волосы торчали дыбом, белая ночнушка по виду напоминала холщовую робу нищего, которого долго и тщательно валяли в пыли.

— Тебя просили лезть? — зла не хватало, как и сил съездить поганцу по физиономии. Фокусник, твою мать. Полное ощущение, что побывала в центре пылевой бури, где меня хорошенько потрясли, вывернули наизнанку, обсыпали какой-то дрянью, а затем вернули обратно на кухню. Даже алкоголь из головы выветрился.

— Да, если бы не я, — рассердился Натан, упирая кулаки в стол, — так бы и осталась с заблокированным даром.

— Да, а с этим что делать? — я дернула себя за прядь волос, та на ощупь мало отличалась от ветки дерева, — мне, что теперь с этими "рогами" всю жизнь ходить, фей недоделанный?

— А по мне очень даже ничего, — миролюбиво заметил Натан, но руку к своей голове протянул. Нервно ощупал. Попытался пригладить — куда там, его кудряшки, словно стружки дерева, упорно возвращались в прежнее приподнятое состояние, — фей нестабильный, — простонал Натан с растерянным видом.

Я хихикнула. Фей улыбнулся. Через секунду мы ржали, как сумасшедшие, до слез, хлопая ладонями по столу и поднимая в воздух пылевые облачка.

— Веселитесь? -холодный голос мага ледяным ветром ворвался в наше веселие, мгновенно понижая настроение до нуля.

Мы с Натаном застыли, глядя друг друга испуганными взглядами пойманных на месте преступления воришек, а затем дружно повернулись к двери. Так и есть — стоит. Злющий, местами припорошенный пылью, видать попал под раздачу Натановской волшбы, руки на груди скрестил, брови нахмурил. Нехорошо-то как. Нам с феем свидетели не нужны, тем более такие...

— Ой, Найлс, а мы тут перекусить решили, — я мило улыбнулась, одновременно подавая сигналы Натану, чтобы тот испарился, пока я мага отвлекать буду.

— Я вижу, как вы перекусываете, — Найлс окинул выразительным взглядом припорошенный стол со стоящими на нем бутылкой, двумя бокалами и парой тарелок с остатками закуски.

— Ну, я, пожалуй, пойду, — Натан, наконец, понял, что от него требуется и даже вспомнил правила приличия, — приятно было пообщаться, леди Маргарита, — склонилсяв вялом реверансе.

Маг отреагировал тут же.

— СТОЯТЬ! — прозвучало тихо, но очень убедительно, — я еще НИКОГО и НИКУДА не отпускал.

Натан замер, неловко растягивая края ночной рубашки, затем медленно поднялся. Опавшие было стружечные кудряшки волос, вновь вернули себе воинственное вертикальное положение.

— А мне не требуется вашего разрешения, лорд, — со злым лицом вымолвил фей. Я замерла, лихорадочно соображая, как бы правильнее вмешаться и не сделать хуже. Если они сцепятся... тут не то, что кухня, тут замок не выстоит.

— Ошибаешься, мальчик, — спокойно ответил маг. Шагнул вперед, взял с тарелки кусок ветчины, придирчиво осмотрел его, сдунул пыль и отправил в рот, — в твоем положении, я бы более тщательно подходил к выбору знакомств.

Натан было сник при слове "мальчик", но затем вновь поднял голову,глаза его блестели, а руки были сжаты в кулаки.

— Натаниэль, — я предостерегающе подняла ладонь.

— Не вмешивайся, Марго. Это мужской разговор, — Натан посмотрел на меня совершенно взрослым взглядом, — это вам, лорд, нужно быть более честным со своей невестой.

Найлс заиграл желваками. В воздухе отчетливо запахло озоном, а по моей коже словно пробежали сотни крошечных лапок — щекотно и немного жутко.

— Нарываешься, фей.

— Рискуете, лорд.

И почему-то мне, кажется, что они сейчас не произошедшее на кухне обсуждают. Так дело не пойдет. Надо прекращать эту дуэль глазами, пока она не перешла в нечто убийственное.

— Найлс!

Двое мужчин нехотя поворачивают головы ко мне.

— Что там с честностью?

— Ничего существенного Рита.

Маг лжет. Я это читаюв его черных глазах. Неожиданно становится холодно и противно, словно в душу ведро помоев вывернули.

— Если для тебя мой дар — несущественно, — слова оставляют горечь на языке, а в глазах начинает щипать от непрошеных слез.

— Рита! — в голосе мага слышится отчаянье, но мне уже все равно.

— Марго, погоди, — Натан бросается ко мне, но уплотнившейся воздух перехватывает фея и отбрасывает его обратно к столу.

Я останавливаюсь.

— Тронешь его и... можешь забыть о моем существовании.

— А если нет? — вкрадчивый тон Найлса доводит меня до бешенства. Да, как он смеет угрожать? Наглый, самоуверенный, насквозь лживый маг!

Бокалы на столе принимаются дребезжать, бутылка мелко подрагивать, а тарелка едет куда-то вбок.

Маг хмурится, бледнеет, а Натан с тревожным видом начинает озираться по сторонам.

— Рита, девочка моя, — приторно ласковый голос Найлса звучит резким контрастом с его последней фразой, маг делает шаг ко мне, протягивает руку, — не стоит так волноваться.

— Не подходи, — я отступаю, — видеть тебя не хочу.

— И не надо его видеть, Марго, — вмешивается фей, — можешь вообще на него плюнуть, — Найлс бросает убийственный взгляд в сторону парня, — было бы с чего волноваться, а?

Голос фея странно угасает, словно погружаясь в туман. Очертания кухни становятся все более расплывчатыми, дребезжание посуды нарастает. В воздухе уже висит плотная взвесь поднятой с поверхности пыли. Мне трудно дышать. Перед глазами темнеет, мелькают яркие точки. Грудь сдавливает от боли...

— Это ты во всем виноват. Смотри, до чего довел невесту, — с трудом разбираю голос Натана.

— Молчи, бракованная фея. Не полез бы к ЧУЖОЙ невесте, ничего бы и не случилось.

— А вот не буду молчать. Да, я — фей, но Марго обижать не позволю.

— Не позволит он, — фыркает маг, — прибил бы, да времени возиться нет.

— Времени у нас, действительно, нет, — в голосе фея легкая паника, — что будем делать? Она уже ни на что не реагирует. Судя по тому, как внутри у меня все скручивается от напряжения, выброс будет — ого-го, какой. Как бы нас здесь не завалило.

— Замок выстоит, не бойся.

— Что-то я не слышу уверенности в твоем голосе. Бутылка, стой. Уф, еле поймал. Нестабильный фей, у нас уже столы летают. Да, сделай же что-нибудь!!!

— Уже делаю.

— Ты только руками около её лица машешь, словно она от этого перестанет накапливать энергию.

— Заткнись, а?

Глава девятая.

Поцелуй: горячий, требовательный, почти болезненный обжигает мои губы. Я пытаюсь отстраниться — не надо, не хочу. Мне и так плохо. Жутко раскалывается голова, а в груди, словно огненный ком пылает. Но чьи-то руки не дают освободиться из сладкого плена. Хочу вырваться, выплеснуть огонь наружу, но поцелуй отвлекает, не дает сосредоточиться.

— Потерпи, маленькая. Сейчас полегчает, — секундная передышка, шепот ласковых слов.

Я и сама чувствую, как становится легче. Тело наливается слабостью, жар утихает, постепенно сходя на нет, а кожа покрывается капельками пота.

— Мать моя, фея. Это тот самый знаменитый поцелуй вампа? — в голосе Натана восхищение и легкая зависть.

— Заткнись, — отвечаем хором.

— Ну, и пожалуйста, — обижается фей, — сами устроили тут...

Он замолкает, недовольно сопя.

Найлс продолжает стоять, прижимая меня к себе. Я слышу, как часто и громко бьется его сердце. Теплые ладони приятно согревают спину, мне хорошо, уютно и не хочется возвращаться в реальность.

— Он, прав, Рита. Мы немного увлеклись.

Самую малость. Фей хоть и несовершеннолетний по законам моего мира, замуж, однако, собирался.

— Ха, немного. Да, это было...

— Натаниэль, — теряя терпение, рявкает маг.

— Понял, понял. Марго, ты как?

— Паршиво, — честно признаюсь. Высвобождаюсь из объятий Найлса и, пошатываясь, бреду к столу. Мельком отмечаю, что кухня во второй раз за сегодня изменила свой облик. Столы, нарушив строй, расположись вольно. Стулья кое-где валяются вповалку, а пыль собралась в центре приличной такой пирамидой.

— Ну, и перепугала ты нас, — качает головой фей, прижимая к груди бутылку, спасенную от падения на пол, — первый выброс, да еще и в помещении — хуже не бывает. Будешь? Нет? Как знаешь. Я, пожалуй, налью. Для успокоения, — он щедро заполняет половину бокала, одним махом опрокидывает в себя самогон. И замирает, прислушиваясь к ощущениям. Тут же, без перерыва, наливает еще.

— Натан, — я предостерегающе поднимаю руку.

— Ты, посмотри, что он сделал, гад! — разъяренной кошкой шипит фей, — на, попробуй. Целый золотой за бутылку. А он её в обычную воду, сволочь.

— За гномий самогон, да еще второй очистки... Должен тебя разочаровать, ты переплатил, как минимум, пять серебрушек, — спокойно отвечает маг.

— Тебе какая разница. Свои платил, не чужие, — голубые глаза Натана суживаются до узких щелочек. Фей явно на взводе, а тут еще и полбутылки коту под хвост.

— Разница есть. Сам до комнаты доковыляешь или на себе тащить придется.

На какое-то мгновенье на кухне повисает тишина. Натан явно прикидывает, хватит ли ему полбутылки, чтобы упиться до червячного состояния, ну а мысли мага для меня пока неясны, как, впрочем, и сам Найлс.

Надо же, что удумал — дар заблокировал. Это же словно обманом отобрать конфету у ребенка, которому все детство про них рассказывали, а затем лишь фантиком перед носом помахали. И что мне теперь с ним делать, таким ярым собственником — непонятно. Он же готов чем угодно: обманом, предательством, подкупом оставить понравившуюся игрушку у себя.

Только я — не игрушка, лорд. За жизнь, спасибо. Но согласись, обмен жизнь на свободу не из лучших вариантов. Ты должен меня понять, лорд. Мы с тобой похожи. Оба не ищем простых путей. Для обоих главное — цель, а средства не так уж важны. Только у меня появился выбор: с тобой или без тебя. И ты знаешь, что я выберу, иначе не стал бы блокировать дар.

Накатывает усталость и безразличие. Я подумаю о маге... но завтра, и есть еще одно дело — белое и облачное, с которым тоже надо разобраться.

— Рита, — в голосе мага угадываются смятение и легкий оттенок досады. Он явно принял какое-то решение и готов попытаться мне его озвучить.

— Погоди, — останавливаю, — давай, отложим объяснения до завтра.

— Конечно, ты устала, — Найлс не скрывает облегчения. Отставленный в сторону скандал — наполовину забытый скандал, — я провожу.

— Марго, я с тобой, — Натан торопливо прихватывает бутылку со стола и явно собирается составить нам компанию.

— Ты что-то не понял, фей? — Найлс заступает ему дорогу, — я иду провожать СВОЮ невесту.

Натан медленно багровеет, а маг... Короче, опять у меня по коже мурашки бегают. Достали. ОБА.

— Это Марго решать, а не тебе, — делает первый выпад фей.

— Серьезно считаешь, что она выберет такого? — маг окидывает Натана насмешливым взглядом, отдельно задерживаясь на ночной рубашке в оборочках и рюшах, на браслетике с мишкой на запястье, на девчоночьих кудряшках, принявших после выброса свой привычный, немного растрепанный вид.

С пылающими от смущения щеками фей очень мил и... крайне зол.

— Я не такой, каким ты меня видишь, лорд. Это морок. Просто мама, когда увидела, кто у нее родился, с испугу такого нафеячила, что теперь и сама его снять не может.

— Бедный ребенок, — в голосе Найлса ни намека на сочувствие, — не знаешь, как выглядишь на самом деле. Могу наложить сверху еще один морок, правда, при совмещении результат будет... немного непредсказуем.

— Не надо, — ответили хором, обменявшись быстрыми взглядами.

— Как знаешь, — пожал плечами маг, — но я бы на твоем месте не отказывался от помощи. Сколько тебе сейчас?

— Почти семнадцать, — смутился Натан.

— Шестнадцать хотя бы есть? — со вздохом уточнил маг.

— Неделю назад исполнилось.

— Как часто себя проявляет дар? — продолжал допытываться Найлс.

— Он стабилен.

— Неужели? — деланно изумился маг, — а сегодняшняя нестабильность с преломлением пространства мне, наверное, приснилась?

— Это я попросила Натаниэля мне помочь, — вступилась за Натана, чем заработала долгий и задумчивый взгляд мага.

— Рита, ты понятия не имеешь с кем устроила ночную пьянку и собираешься продолжать знакомство, — Натан обиженно засопел, — думаешь, просто так Габриэлла его ото всех прячет? У фей рождаются мальчики только в одном случае, если отец оказывается сильнее.

— Он ушел наутро, когда понял, с кем провел ночь, — тихим голосом внес подробности Натан, — еще со злости что-то там намагичил. Так мама говорит.

— Маг, способный вырваться из обольстительных объятий феи... Большая редкость в наше время. Обнародовав рождение сына, фея становится презираемым изгоем, как не способная совладать с мужчиной. Что касается мальчика. Известно про феев немного. Их дар крайне нестабилен. Любая попытка применить магию оборачивается трагедией для окружающих. Поэтому их принято уничтожать в раннем возрасте. Выдавая за дочь, — Найлс кивает на фея, — Габриэлла лишь защищала его жизнь. Но, как видишь, морок не всегда помогает.

— Но ты можешь ему помочь? — спросила, уже зная ответ.

— Рита...., — маг качает головой и дарит мне жалостливую улыбку, — не думаю, чтобы тебе понравилась моя помощь. К тому же, не в моих правилах помогать тем, кто пытался меня одурачить. Жениться вот на этом, — он бросает выразительный взгляд на фея. Натан съеживается и пытается изобразить еще один предмет мебели на кухне, — по мне так лучше сдохнуть, ну или стать вдовцом, причем скоропостижно. Даже интересно, на что ты рассчитывал, недоразумение природы, когда пытался набиться ко мне в невесты, а? На заступничество мамочки? Или ....

— Найлс, перестань, ты его пугаешь. Это был бы фиктивный брак.

— Ну, да, а наследников нам фея из радуги бы создала, — фыркнул Найлс, немного успокаиваясь.

На мага я все же обиделась. За черствость. А потому гордо вышагивала по коридору в направлении своей комнаты. Позади на почетном расстоянии пяти шагов шли, вяло переругиваясь, маг с феем. Вяло, потому как в замке глубокая ночь, да и устали все. Найлсу пришлось порядком выложиться, возвращая кухне первозданный сверкающий чистотой вид. Мою одежду и волосы он тоже привел в порядок, а вот фей топал к себя потрепанным, в серой от пыли ночной рубашке.

Колоритная из нас вышла троица. Полуночники в возмутительных для высшего общества нарядах. Найлс в халате, мы с Натаном в ночных рубашках. И вид у всех троих такой загадочно-усталый.

— Фей, а тебе не кажется, что ты в другом крыле живешь.

За моей спиной очередной виток выяснения мужских отношений.

— Даже если и так. Сегодня чудная ночь, почему бы не прогуляться по замку.

— Ну, так гулял бы себе в другом месте, — Найлс широко зевает, фей его поддерживает. Устали мои провожатые. Да и меня неумолимо тянет в сон. Глаза слипаются, коридор начинает странно двоиться и вместо двух рядов ламп демонстрирует четыре. Спать, срочно спать. Где-то тут моя комната с мягкой уютной кроватью и теплым одеялом, в которое так хорошо будет завернуться с головой и.... Не сразу понимаю, что за спиной царит странная тишина.

Оборачиваюсь. Пустой коридор. Пара синих напольных ваз, тусклый блеск золоченых рам на стенах и ровный свет магических шаров-ламп. Тех самых, которыми начали с моего королевского пинка, освещать улицы столицы.

Обычный такой коридор с темно-синей ковровой дорожкой. Только лорда нет. Куда он, подевался, я не поняла... И фей вместе с ним. Розыгрыш? Вопрос чей.

Пара дальних ламп неуверенно мигнула, задрожала, а затем все же скончалась, погрузив край коридора во тьму. Все веселее и веселее. Кому-то там, в темноте, а мне лично жутко. Оглядываюсь — впереди аналогичная картина. Следующая пара ламп начинает изображать предсмертные судороги.

Бежать некуда. И думается, что орать о помощи бесполезно. В этом коридоре кроме меня и некто, гасящего лампы, никого нет. Эх, а ведь казалось, что кровать с теплым одеялом так близко....

Темнота подкрадывается медленно, но верно. В ней слышатся странные шорохи, чей-то противный смех. А может, мерещится? Или там действительно кто-то есть?

— Вот, не понимаю, зачем гасить лампы? Разве что бояться выйти на свет. И кто же у нас такой трусливый похищает гостей в замке?

Разговор в пустом коридоре отдает легким привкусом сумасшествия. Третья от меня пара ламп несколько раз мигает, тускнеет, но полностью не гаснет. Это задержка меня вдохновляет.

Усаживаюсь на пол около стены, демонстративно зеваю.

— Эм, уважаемый, может, поговорим?

Лампы сердито гаснут. Лишь по две пары с обеих сторон еще поддерживают мой боевой дух.

— По-видимому, это означает "нет". Жаль. Честно, рассчитывала на разговор. Замок развалить мы всегда успеем.

Темнота заинтересованно придвигается ближе.

Любопытничаем? Ну-ну... а слабо с едва инициированным магом силой померяться? Я же сейчас почти что обезьяна с пистолетом. Сила есть, курок спустить могу, а вот дальше результат непредсказуем.

Темнота медлит, что-то в моем поведении её настораживает.

— А страшно ли тебе, невестушка?...ка....ка Жутко ли тебе, красавица?.. ца... ца.. — скрипучий голос эхом разносится по коридору, отражаясь от стен и возвращаясь ко мне. Сердце, стой, раз-два. Рано еще в пятки удирать. Рано, я сказала.

— Ты уж определись: кака или цаца, — усмехаюсь.

— А?— недоуменно вопрошает темнота. Она еще и глуховата.

— Говорю, — повышая голос, — выбери одно. Кака или цаца — разные понятия, знаешь ли.

— Какая такая цаца? — от темноты отделяется светло-серый клочок тумана высотой мне по пояс, — ты, почто нам голову морочишь?

Нам, значит... Так их несколько, пугателей-то.

— Вообще-то морочить, это больше по вашей части.

— Морочить! — с другой стороны коридора выплывает еще один кусок темно-серого нечто, — она называет это — морочить!

Туманчик ускоряется и оказывается рядом со мной.

— Что, совсем не страшно?

— Ну, почему, — отвечаю вежливо, — с лампами неплохая задумка была, и потайной коридор — отличная ловушка.

— Странная она какая-то, — второй клочок подлетает ближе, — не орет, в обморок не падает, о пощаде не молит. Слышь, ты на голову, случайно, не больная?

— Вроде нет.

Не сдержалась, зевнула, чем заработала обиженное шипение туманчиков.

— Ты еще засни здесь, — с глубоким осуждением пробормотал правый. Его туманность выделялась более светлым оттенком, чем у собрата.

— Позор, какой позор, — левый резко ушел вверх, а затем с протяжным гулом пронесся мимо. Он трансформировался в чудовище, отрастив себе морду с гигантскими зубами и шлейфом-туловищем.

— Страшно? — с надеждой спросил правый.

— Немного, — ответила и опять зевнула. Как же спать хочется. У меня сейчас пограничное состояние сознания начнется, когда на ходу спишь, и всякий бред мерещится.

— А так?

Правый растянулся, затем резко скрутился в смерч, из вихрящихся стен которого в хаотичном порядке высовывались устрашающего вида хари, морды и рожи.

— Неплохо, — сдержанно похвалила.

— Неплохо?! — взвыл левый, — смерч ужаса — НЕПЛОХО?!

— Руки добавьте, — посоветовала, — с когтями и перепонками. И озвучка не помешает.

Правый задумчиво покрутился, отращивая конечности.

— Так лучше?

— Однозначно! Только руки не просто высовываешь, а тянешь, и пальцы сгибаешь, вроде как схватить хочешь.

Следующие пять минут я развлекалась тем, что советовала, корректировала и подправляла пугательные эффекты туманчиков. Смерч ужаса, стена страха, монстры ползущие, летательные, подвывающие и странно молчаливые. Завершающим стало совместное выступление туманчиков. Левый исполнял роль туловища, одетого в длинный с туманным низом балахон, а правый — головы, которая отделялась от плеч и, подмигивая светящимся туманным глазом, устраивалась на вытянутых вперед руках левого.

— Ну, как? — правый, вернув себе вид бесформенного клочка, подлетел ближе.

— Жутко страшно, — поаплодировала.

— Не будь я тенью лорда Исистара третьего, если мы не возьмем главный приз на следующих играх, — левый так разволновался, что отрастил себе кулак и попытался ударить им в туманную грудь. Кулак прошел насквозь и застрял в спине.

— Каких таких играх? — не поняла.

— Не бери в голову, девонька. Это мы так, о своем, о призрачном.

— А, — зевнула, — ну так я пойду, если вам больше не нужна?

— Иди, иди, девонька, — махнул туманной конечностью правый, — мы сейчас тебе проход обратно откроем. Да, поторопись, а то лорд лютует. До третьего уровня защиты добрался. Н-да, растет парень, а в детстве выше второго не поднимался.

Я встала, потянулась. Хм, а ведь пока креативом занималась, даже сон прошел, и любопытство проснулось.

— Уважаемые духи, а звали-то меня зачем?

Оба туманчика замерли на месте, и как-то странно замерцали.

— Хм, действительно глупо вышло. Самого главного и не сказали.

— А может, ну, их эти правила? Смотри, красавица, умница, и в пугательных делах столько всего понимает.

— Нельзя, — вздыхает левый, — слышь, девонька, ты нам по душе пришлась, но вишь, как оно...

— Нельзя тебе за лорда идти, короче, — правый подлетает совсем близко, на сером полотнище проступает мужское лицо, — он — лорд, а ты...

— Да и не нужен тебе такой, — рядом колышется левый, — ты на внешность-то не смотри. Глубже заглядывай. Дурак он, хоть и умный. С детства мамашей избалован. Единственный сынок, красавчик, тьфу, — лицо левого искривляет гримаса отвращения.

— В деда пошел, маг недоделанный, — подхватывает правый, — как про дар узнал, совсем от гордости голову потерял. И плевать хотел на семью, на титул, на мать с отцом. Едва совершенолетства дождался, чтобы из дома утечь. Даже смерть отца его не остановила. На мать все взвалил чушехлюф пупырчатый.

— Дед хотя бы до рождения наследника дотянул, прежде чем семье ручкой помахать, да и потом заглядывал часто, а этот даже наследником обзавестись не сумел. Скольких ему подсовывали, нос свой благородный отворотит, либо под юбку залезет, позорище, — кипит от возмущения левый, — и вот какая от него семье польза? На свой Конвент только пашет, а родной дом на плечи матери переложил.

— А как же дядя? — интересуюсь.

— Так не наших кровей он. Родной брат её сиятельства. Леди, она хоть и благородного происхождения, да не высокого полета птица. Лорд её за красоту взял.

— А я, значит, вашему лорду не пара, — усмешка выходит горькой.

— Закон, понимаешь, невестушка таков, — смущенно бормочет правый, — о чистоте крови. Нельзя за лорда абы кому.

— А вы, стало быть, ревнители закона?

— Хранители, — поправляет меня левый, — семьи.

Сильный порыв ветра, непонятно откуда взявшийся в коридоре, едва не сбивает меня с ног.

— До пятого дошел, упырь упыристый, — с восхищением восклицает левый.

— Сейчас прорвет. Ну-с, пора откланиваться. Приятно было познакомиться, невестушка, — правый изображает поклон, — Уж будь так любезна, о просьбе нашей не забудь.

И оба хранителя, развернувшись, с достоинством поплыли по коридору, а левый на прощанье помахал рукой, торчащей из спины.

Глава десятая

Территория княжества Лахарии

Из-за поворота накинулся ветер, схватил за одежду, попытался сбросить шапку с головы. Виктория крепче ухватилась за поводья.

"Шалишь, брат, не осилишь".

"Хотя бы попытаюсь", — трубным гласом отозвался ветер из ущелья.

Хорошо, у нее лошадка смирная, да к горам привычная. Копыта ставит ровно, а на все ухищрения ветра лишь ушами прядет.

Ездить на лошади и водить байк оказалось не одно и то же. У лошади был характер, у байка норов. Скотинку требовалось задабривать яблоками и сахаром, в байк заливать бензин и натирать до блеска. И пахли они совершенно по-разному, а уж про отходы жизнедеятельности и говорить нечего. Правда, лошадь не ломалась, и перебирать мотор ей не требовалось.

К мотору Викторию не допускали, да она и сама не стремилась копаться в деталях, по уши вымазавшись смазкой. Вот езда — другое дело. Скорость, дорога, ровной лентой ложащаяся под колеса, ветер в лицо, линия горизонта, уходящая вдаль... Еще один поворот, стрелка спидометра ползет вперед, колеса вот-вот оторвутся от асфальта, рывком уйдя в небо и подарив сидящему за рулем крылья свободы.

"Ты — сумасшедшая! — орал Макс, — чокнутая адреналиновая идиотка! Я не дам тебе больше байк, слышишь?"

Да, она была такой... пока не рассталась с Максом, за пару дней круто изменив свою жизнь.

— Мышка, — Виктория ласково погладила лошадь по серой бархатной шкуре, — долго нам еще по камням ползать?

Мышка вздохнула, но ничего не ответила. Может, она не понимала по-русски, а может, просто не хотела раскрывать ничьих секретов. Её молчаливость импонировала Виктории. Когда вокруг слишком много предательств, невольно цепляешься за четвероногих друзей. Пусть они тебя не понимают, зато и разболтать ничего не смогут.

— Эх, Мышка, Мышка, а я ведь, считай, как и ты — скотина подневольная. Везут меня в качестве подарка хмырю какому-то княжескому. Да, не просто везут, а в роли шпионки. Постельной, ага. Ты не думай, я не щепетильная. Если надо будет — лягу. Я, понимаешь, Мышка, видеть их больше не могу. По горло сыта и чужими мирами, и лже-монахами, и играми их странными. Домой тянет — сил нет. Думаешь, я этим в балахонах поверила? Ни на грош. Как их загадочные рожи увидела, так только о побеге и думаю. Хотела сама проход найти — не дали. Один раз сунулась — сразу барьер невидимый поставили, как зверя, за забор посадили. Я же одна, Мышка, совсем одна в этом крысятнике. Тайны у них... Разве я не понимаю, что они не только в мой мир проход открывать умеют. Видела бы ты того монстро-зайца, которого они в комнате прячут. Урод, мутантский. Но эти работодавцы на все вопросы либо в молчанку играют, либо посылают подальше.

Леди из меня сделать вздумали. Если честно, я сама так решила. Уж лучше леди из себя строить, чем... Ну, ты понимаешь.

Старший их мне говорит: "У тебя, Виктория, актерский талант присутствует. Вот и разучивай роль высокородной, возвращающейся в дальние края после болезни". Легенду мне подобрал. Русский, оказывается, по звучанию похож на Гурундский. Теперь я леди из Гурундии. В империю приехала недавно. По имперский и гурундски я, конечно, не говорю, но объясниться после пару уроков могу. И про волосы не забыл. Короткие прически здесь леди не носят, так я их обрезала, чтобы якобы силу не терять во время болезни. Бред, какой-то. Теперь домой, через княжество возвращаюсь. Компаньонку потеряла в горах — несчастный случай. Ну, а князь оказался так добр, что разрешил присоединиться к его отряду.

Добр, он, как же. Письмо ему везут особое, в котором про меня все изложено. Подарок я, экзотический. Игрушка, чтобы поиграться. Откуп, чтобы от монастыря отстали. А князь — моя первая работа. Со слов настоятеля. Смешно, аж, плакать хочется.

Честно, Мышка, убить себя даже хотела. Сначала кого-нибудь из монахов с собой прихватить, а потом себя. Да, Сережик приснился. Хорошо так приснился, до утра плакала. И рука не поднялась себя жизни лишить. Пока сердце бьется, я зубами цепляться буду за любой шанс вернуться. Уверена, не одни балахонистые могут по мирам шастать. Сбегу от князя. Найду себе проводника и вернусь. Вот увидишь, Мышка, обязательно вернусь.

Мне еще та задачка предстоит. Сначала понравиться князю, заставить подписать договор, затем что-нибудь секретное раздобыть, а после сделать все, чтобы он сам захотел от меня избавиться. Бред, правда? По мне, так легче страховку себе найти и того, кто мне за эту страховку путь домой откроет. Не верится, Мышка, что только монахи в чужие миры шастают.

— Леди Виктория, привал закончен, — к ней подошел рослый малый, по виду напоминающий одомашненного йети — заросший, здоровый, со взглядом трехлетнего ребенка.

Виктория кивнула, в последний раз погладила Мышку по носу и вскочила в седло. Недельные тренировки принесли ощутимую пользу. Она неплохо держалась в седле и уже не сваливалась мешком с лошади.

Села, поправила задравшуюся юбку, открывшую одетые под низ штаны, и привычным взглядом нашла два черных балахона монахов. Проводники, а вдобавок её личные надсмотрщики, следящие за каждым её шагом. Это из-за них она шепотом делилась с Мышком наболевшим, из-за них контролировала каждое слово, постоянно ощущая на спине прицел внимательных глаз.

Она не доверяла им, они её. Все правильно.

Виктория зевнула. Последние ночи она практически не спала, пытаясь придумать выход из ловушки. Ехать "подарком" не входило в её планы. Она перебирала один довод за другим — все тщетно. Обследовала по пятому разу комнаты крыла, которое её отвели для проживания, но монахи усилили защиту и отгородили проход в другие части монастыря прозрачной стеной. Прыжок из окон гарантированно избавлял от проблем, но этот выход Виктория отбросила сразу же. Она — не слабачка. Она еще поборется за свободу.

Девушка пыталась поговорить с Иденом, но тот лишь развел руками.

"Мне жаль, что твое возвращение откладывается, но князь... Мы на его земле. Он недавно принял титул, и нам требуется заручиться его поддержкой. Важно понять, что он за человек, каковы его сильные и слабые стороны. Прежние князья... Впрочем, это не важно. Его сиятельство очень подозрителен. Любого из нас он даже не порог не пустит, а ты — другое дело. Видишь ли, в этой стране женщин не воспринимают всерьез. А ты у нас девушка самостоятельная, решительная. Проявишь себя, выполнишь, что требуется, и вернешься домой. Настоятель тебя не обманывает. Как только решится проблема с князем, и он подпишет продление договора о суверенитете монастыря, мы вернем тебя домой. Не все так страшно, Виктория. Поверь, твоя ценность в родном мире более полезна для нас, чем пребывание в чужом мире, о котором ты имеешь весьма смутное представление, несмотря на месяц обучения. Ты и сама понимаешь, что не просто так твоя фамилия попала в списки пропавшей экспедиции, и не мы сами отправляли смс твоим родным из Китая. Просто сейчас ты идеально подходишь именно для этого задания".

Идеально, как же. Мата хари, твою мать. Викторию бессильно скрипнула зубами от злости. Злись, не злись, а едет она сейчас через горы к неведомому властелину местных земель. Это будет, пожалуй, покруче, чем к ментам попасть. Там был хоть какой-то шанс отмазаться или прибегнуть к помощи отца Макса, а тут ни законов, ни друзей, ни денег. Слабый шанс на строгое слово "леди" и собственную гордость. "Договор, милый князь, а затем, так и быть, поцелуй в щечку". Должны же у них быть средневековые нравы. "Твое место на постели, женщина, а договора оставь мужчинам". Вот примерно так и будет. Грустно вздохнула, понимая, как тяжело придется в незнакомой стране, да еще и с ограниченными сроками выполнения задания.

* * *

Срединные земли Рассветной Империи. Замок Слез.

— Маргарита! — грозный рык прокатывается по коридору. С потолка от страха сыплется штукатурка. Лампы ярко вспыхивают, все разом, словно до этого не изображали недостачу электричества, или на чем там они работают. Исчез какой-бы то ни был намек на потусторонность. Я стою в самом обычном коридоре с деревянными дверями, которые в срочно порядке проступили из стен.

Стою, жду. А собственно, чего? Пока до меня очень злые и вредные доберутся? Ноги как-то сами собой разворачиваются. Куда там хранители удалились? Мне туда и побыстрее.

— Эй, невестушка, ты куда собралась-то? — с обеспокоенным видом вырисовывается из стены та самая потусторонность, — али от счастья совсем голову потеряла? Жених-то в другой стороне.

— Знаю, — отвечаю коротко и ускоряюсь.

— Слышь, девонька, не губи, — слева возникает еще один, — если он тебя здесь не найдет, замок по кирпичикам разберет.

Замок, конечно, жаль, но своя шкура дороже. Не хочу я сейчас с магом встречаться. Он же, как обычно, решит, что это я во всем виновата.

И... продолжаю идти по коридору, не обращая внимания на вопли потусторонностей.

— Эх, невестушка, старость ты совсем не уважаешь.

Уважаю, но взаимно, а после теста на голубизну крови с чего уважать-то?

— А если слово тайное скажем, а? — заискивается правый, высовываясь передо мной из пола.

— Какое-такое слово?

— Которое духов вызывает.

— Любых?

— Почти, но большинство точно услышит.

Хм, интересное предложение. Не знаю, зачем оно мне, но хорошее слово всегда пригодится, особенно еще и тайное. В моем положении отказываться от лишней информации глупо.

Пол под ногами чувствительно завибрировал.

— Скорее, — заторопился левый.

— Сказали и слиняли. Мне еще проверить его надо.

Левый зашипел. Тон не нравится? Так я не навязываюсь.

— Ладно, слушай.

Правый подлетел совсем близко, зависнув в паре сантиметров от моей головы. От сущности тянуло пронизывающим до дрожи, замогильным холодом.

Короткая фраза. Простой набор странных слов и парочка звуков в конце. А затейники, эти духи. Случайным порядком такой бред не подберешь.

— Запомнила?

Кивнула. На память я никогда не жаловалась.

— Бывай, невестушка, — левый помахал рукой из спины.

Правый, наконец, отвалил в сторону и вместе с собратом торопливо исчез в стене. И вовремя, еще немного и мое ухо превратилось бы в кусок льда.

Огляделась — действительно никого? Еле слышно прошептала вызов.

— Ну? — крайне недовольные повторной встречей сущности возникли передо мной. Светло-серый аж потемнел от злости, а темный стал почти черным, — проверила?

— Будем считать, что да.

— Тогда развернулась и к жениху шагом марш.

— А сам не дойдет?

— Тут, девонька, коридор секретный. Он по направлениям работает.

Ну, раз по направлениям....

Они шли навстречу. Впереди — маг. Черные волосы развевались под порывами невидимого ветра, в глазах полыхали алые искры, по лицу катились крупные капли пота, халат распахнулся, обнажая грудь. Сбоку, все время порываясь обогнать старшего, подпрыгивал от нетерпения фей. Кудряшки воинственно торчали вверх, брови нахмурены, в голубых глазах решимость биться до конца с кем угодно и как угодно, лишь ночная рубашка со кружавчиками вносила диссонанс в боевой облик Натана.

И сердце дрогнуло. Мужчины... защитники.

— Рита!

— Марго! Цела? Все в порядке?

— Рита, что это означает? Как ты умудрилась сюда попасть?

— Мы чуть с ума не сошли, когда ты исчезла.

— Рита, о чем ты вообще думала? Не все уровни в этом замке безопасны даже для мага.

Ну, все, с меня довольно! Я уперла палец в грудь мага. Разборки, так разборки. И плевать на замок. Не бедные, еще один выстроят.

— О чем думала? Это ты о чем думал, когда объявлял меня своей невестой? Али позабыл о законах предков, чтоб им лучше пугалось.

Найлс побледнел, нервно сглотнул. За его спиной из стены высунулся левый и, создав две руки, сложил их в умоляющем жесте. Подумал, добавил еще шесть пар ладоней, а сверху большие серые глаза.

И в кого я такая добрая?

— Ладно, проехали. Признаю, виновата. Больше не буду.

Лицо Найлса вытянулось от удивления, а Натан быстро оглянулся, но левый успел проворно втянуться в стену.

— Не будешь, что? — с опаской переспросил маг.

— Гулять здесь не буду, — буркнула, — и вообще, спать всем давно пора.

Утро встретилось нерадостно. Двое полоумных решили взять меня под свою защиту. Найлс все же сложил два плюс два и вынес смертный приговор потусторонностям, правда, заочно и с отсрочкой в исполнении. Не смог сходу придумать способа развоплотить сущности.

Остаток ночи прошел нервно. Натан тяжко вздыхал, ворочаясь на жестком полу. Не привык, бедненький к неудобствам. Я несколько раз предлагала перебраться во вторую комнату на диван, но фей косился на хладнокровно спящего на полу мага, и... оставался на месте по другую сторону от кровати.

Оглушительно барабанный стук в дверь выдернул из сна, протоптался по смятому от вчерашнего бдения сознанию, попинал сонный мозг и довольный удрал прочь.

Тишина? Нет, показалось. Снова стук. Придется вставать. Спустила ноги с кровати, попыталась нащупать тапочки, нащупала чью-то руку. Извинилась. Плюнула на тапочки. Встала с кровати. Перешагнула через мужское тело, проворчав, что могли бы и сами открыть.

Пока шла до двери, поймала мысль, что комната моя, и не стоит ошарашивать гостей видом заспанных мужчин, пусть те и разбудили меня в такую рань.

Дернула дверь, но та и не подумала открыться. С трудом вспомнила, что Найлс вчера установил хитрую магическую защиту, а вдобавок закрылся на замок — от дураков. Выругалась. С энной попытки поняла, как же открыть дверь.

— Маргарита!

В гостиную ворвался крайне взволнованный вихрь под красивым именем леди Гальджио, пронесся вокруг дивана, нерешительно замер около двери в спальню, у меня аж сердце нехорошо кольнуло, задумчиво потеребил пальцами тонкую ткань великолепного лилового платья и, наконец, повернулся ко мне.

— Маргарита, я прошу прощение, что вас разбудила.

Мне не прощение сейчас надо, а платок, чтобы вытереть испарину, выступившую на лбу, а еще стакан воды, потому как вчерашний самогон дает о себе знать. Чувствую себя неверной женой, у которой муж из командировки вернулся. Ладно, Найлс... Он все же жених. Но как я объясню пребывание Натана в собственной спальне?

— Мне нужна ваша помощь. Вас не было за завтраком. И я решила... впрочем не важно. Пропала Натаниэль. Вы не представляете, какой это кошмар! Вся эта ситуация. Нет, вы не подумайте, я против вас лично ничего не имею, но Натаниэль.. Она еще такой ребенок и так мечтала о встрече с моим сыном... Вчерашнее могло её сильно расстроить.

Знаем, как оно его расстроило. Напился, сволочь, и я вместе с ним.

— Габриэлла места себе не находит. А тут еще посланник Императора, прибывший к нам поздно ночью. Все так некстати, — леди с отчаяньем постмотрела на меня, — я стучалась к Найлсио, но его нет в комнате.

Конечно, нет. Он же у меня, якобы охраняет. А сам даже, когда я по нему топталась, не проснулся. Н-да... С другой стороны, и хорошо, что не проснулся. Необходимо спровадить нервную мамашу, пообещав максимального содействия, пнуть охранничков и пусть незримыми тенями ползут к себе в комнаты. И чтобы ни одна мышь их не засекла!

— Уважаемая леди Гальджио, — я лихорадчно придумывала повод. Врать не хотелось, но и сказать правду я не могла.

— Можете звать меня Лилит, не до условностей сейчас, — махнула рукой леди.

— Лилит, видете ли..., — начала я, но договорить не успела.

— Мама, какой посланник? — донеслось с порога спальни.

— Найлсио? — глаза Лилит округлились, рот приоткрылся.

— Что за шум? — сбоку от мага нарисовалось зевающее чудовище, в кружавчатой ночнушке и взъерошенными волосами, — ой, леди Гальджио, д-доброе утро, — Натан попытался обнаружить хоть какие-то намеки на приличия в своем облике — тщетно, те давно утонули в бутылке с гномьим самогоном.

— Доброе, — деревянно улыбаясь и глядя на фея абсолютно стеклянными глазами, кивнула Лилит.

— Натаниэль! — нервный, но не потерявший ни капли привлекательности вихрь номер два ворвался в гостиную. Одним движение обогнул меня и леди Гальджио, вытеснил с порога мага и...

— Милая, как же ты меня напугала! Я как услышала твой голос, чуть не померла от радости. Дорогая, ты не заболела? Все в порядке? Ничего не болит?

Натана обнимали, Натана осыпали порывистыми поцелуями, ощупывали, охали над нездоровым цветом лица, испачканной одеждой. Фей морщился, но переносил все молча, со стоическим терпением.

Леди Гальджио, понаблюдав сцену счастливого воссоединения семейства, вздохнула с облегчением, а затем повернулась ко мне. Нет, все правильно. Чья комната? Моя. И вопросы кому будут задавать? Естественно, мне.

— Лилит, простите, это моя вина, — если врать, так хотя бы полуправду, — среди ночи мне захотелось пить, а я забыла, что можно вызвать слуг. В тот момент идея прогуляться на кухню не показалась мне ужасной, — звучало коряво и глупо, но зато близко к истине. Приподнятые брови леди ясно дали понять, какого она мнения о моем поступке, — проходя по коридору, я услышала горький плач за одной из дверей и просто не могла не узнать, что случилось. Дело в том, что Натаниэль приснился кошмар. И...

— Мама, Маргарита была так добра ко мне, — включился в игру Натан, — я не хотела оставаться больше в этой комнате, и она предложила переночевать у нее.

— А по дороге мы встретили Найлса, — подхватила я.

— И он был так любезен, что предложил охранять наш сон от любых кошмаров, — фей подарил Найлсу полный обожания взгляд. Маг в ответ резко побледнел, — Мама, Найлсио — настоящий герой! Провести ночь на жестком полу!

Щеки Найлса начали розоветь, а кислая улыбка никак не смахивала на скромный оскал героя. Надо заканчивать этот балаган, пока фей окончательно не нарвался. Пользуется тем, что маг его не сдаст и издевается, мелкий пакостник.

— Это правда? — фея повернулась к магу.

— Да, — кивнул тот, — как глава дома приношу извинения за данное недоразумение.

— Принимается, — склонила свою очаровательную головку фея, — недоразумение считаю исчерпанным. Натаниэль, дорогая, тебе нужно привести себя в порядок.

Не успел стихнуть торопливый стук, как дверь распахнулась, и в комнату шагнул слуга в темно синей, вышитой серебром ливрее.

— Прошу прощения, леди.

— Дарэк, это может подождать?

Дарэк с достоинством поклонился, обвел внимательным взглядом нашу компанию. При виде живописной троицы в ночных нарядах он даже не изменился в лице, едва дернув левым глазом.

— Конечно, леди. Сэру Фитзеральду уже все равно. Он может и подождать.

— Что значит "Все равно"? — встрепенулась Лилит.

— Боюсь, леди, что сэр Фитзеральд, прибывший ночью с посланием от Императора, да славится его имя во веки веков, сегодня утром был найден мертвым в своей постели.

Глава одиннадцатая

Леди Гальджио судорожно всхлипнула, пошатнулась.

— Мама! — бросился к ней Найлс.

— Все в порядке, — Лилит уже справилась с нахлынувшими эмоциями. С бледным лицом, словно выточенным гениальным скульптором, она сейчас напоминала фарфоровую статуэтку, внезапно оказавшуюся на краю пропасти, и в прекрасных глазах плескался дикий ужас. Лилит подняла на сына беспомощный взгляд, — что будет со всеми нами?

— Я справлюсь, мама, не впервой, — Найлс шагнул к ней, порывисто обнял, — не бойся, в этот раз он нас не достанет. Я не позволю. Рита, — маг повернулся ко мне, — здесь оставаться небезопасно. Собирайся, я отправлю тебя в Конвент. Габриэлла, приятно было познакомиться. Боюсь, я не смогу больше уделить вам времени.

— Конечно, конечно, — забормотала фея, прижимая к себе сына, как будто враги могли ворваться в спальню прямо сейчас.

— Леди, может, подать второй завтрак? — вмешался слуга.

— Завтрак? Ах, завтрак. Конечно, Дарэк, мы не можем отпустить гостей голодными. Распорядись, пусть через полчаса сервируют малую столовую.

Комната опустела, лишь фея задержалась, не спеша покинуть мою спальню. Натан, как и положено примерной дочери, держался позади.

— Маргарита, я...

— Не стоит благодарностей, — не слишком вежливо перебиваю Габриэллу. Я не настолько выжила из ума, чтобы принимать благодарности от феи, пусть в данный момент она и не помышляет ничего дурного.

— И все же, я перед вами в долгу, — с упорством носорога продолжает настаивать та, — понимаете, я плохо сплю в чужом месте. И вчера приняла сонных капель. Если бы не вы, — Габриэлла трогательно прижимает руки к груди, — моей бедной крошке пришлось бы провести бессонную, полную страданий ночь.

С одной поправкой. Страдания наступили только утром от переизбытка выпитого накануне антикошмарина. Натан за спиной матери тут же сооружает страдальческое лицо, и мне страстно хочется его прибить. Фея не видит своего драгоценного отпрыска, а мне приходится держать строгое и понимающее лицо, глядя на его гримасы.

От дальнейшей пытки меня спасают две служанки, отправленные хозяйкой помочь с нарядом. Фея с заверениями в дружбе и пожеланиями всего наилучшего поспешно откланивается.

Девушки ловко управились с прической и нарядом, и ровно через полчаса я была готова. Перед выходом не удержалась и в десятый раз за утро проверила магический источник. Поразительное чувство. В районе солнечного сплетения ощущался теплый комочек, словно за пазухой спрятался маленький котенок. Комочек ощущался слабо, потому как Найлс в очередной раз перестраховался и поставил защитные блоки на мой проснувшийся дар. Замка ему, видите ли, жаль, жлоб. Ну и меня, наверное. А ведь утром обещался обучить первейшим навыкам безопасности, как стены не разнести и себя не выжечь. Теперь же, боюсь, мои уроки откладываются на неопределенное время.

Коридоры замка неприятно поразили затаившейся тишиной. Предчувствие беды витало в воздухе, заставляя ускорить шаг. Вот с чего мне так нервничать? Чужая семья, чужие беды, а нет же... Чувство самосохранения упорно шептало, что круги, от брошенного в воду камня, затронут многих.

Нервный стук ложечки о край чашки встретил меня на пороге столовой.

— Маргарита, — с облегчением выдохнула леди Гальджио, откладывая в сторону порядком измученную чайную ложечку, — садитесь вот сюда, напротив. Как видите, мы одни. Можно не заботиться о рассадке гостей, — она вымученно улыбнулась.

— Натаниэль не придет? — поинтересовалась.

— Маргарита, я могу быть с вами откровенна? — еще один вдох, чашка отставлена прочь. Взгляд леди рассеянно изучает стену за моей спиной.

— Вполне.

— Мой сын... Надеюсь, он вам небезразличен.

Я молчу. Мне нечего ответить. Да, и не хочется сейчас разбираться в своих чувствах к Найлсу. Слишком много в них намешано лишнего, чтобы вычленить главное. Но Лилит не замечает моего молчания, она слишком глубоко погружена в произошедшее и мысленно не здесь.

— Ему что-то грозит?

— Боюсь, нам всем грозит, — тяжко вздыхает леди, — мой сын пытается сделать хоть что-то, но... Думаю, их сдерживает только присутствие Габриэллы. Как только фея покинет замок... Можно попытаться отправить вас вместе с ней.

— Нет, — отвечаю резко.

— Спасибо, — слабая улыбка появляется на осунувшемся лице Лилит.

— Пока не за что. Лучше скажите, что именно вы не поделили с Императором или у вас есть другие враги?

Ответить леди Гальджио не успевает.

Первыми начинают противно дрожать стекла, вызывая в душе волну панического страха, к ним присоединяется посуда на столе, наполняя столовую испуганным звоном, а затем чудовищная сила тяжести наваливается на плечи, придавливая тело к столу.

— Не сопротивляйтесь, — с усилием шепчет Лилит, ухитряясь держать голову прямо, — только хуже сделаете.

* * *

Столица княжества Лахарии. Дворец.

— Так значит, тебя зовут леди Виктория, — сидящий за столом мужчина отложил в сторону плотную желтую бумагу и, скрестив пальцы, положил на них подбородок, обратив на девушку тяжелый взгляд.

Виктория промолчала, не считая нужным отвечать. Стоя перед потемневшим от времени столом из массивного дерева она чувствовала себя в роли подарочной куклы, только бантика на спине не хватало и шуршащей обертки.

Унизительно. Отвратительно. Хуже было только в ментовке, куда она с компанией по облаве в клубе загремела. Но там все понятно. Там, ты не человек, а недоразумение, по которому камера плачет. А здесь? Чего ждать от князя? Ишь, уставился желтыми совиными глазами, изучает.

Виктория раздраженно дернула плечом, пробежалась взглядом по комнате. Тяжелая массивная мебель, которую давно стоило бы подновить или выкинуть на свалку, истрепанные полотнища с размытыми рисунками на стенах, копченый низкий потолок, серый камень на полу и вездесущие сквозняки. Как называется бывшая роскошь, которой много-много лет? Раритет? Нет, скорее никому не нужный хлам.

Девушка вернулась взглядом к хозяину дворца. Князь... Ну, допустим. Если точнее, Релик-Хас Дир Шэрналь чего-то там. Густые русые волосы, желто-карие глаза, нос с горбинкой, который придавал ему сходство с ночной птицей. Сова, да и только. Обветренное лицо, а князь, похоже, часто по владениям мотается. Одежда простая, но добротная. На вороте темно серой рубашки тонкая вышивка, на спинке кресла висит длинная куртка, отороченная белым мехом.

— Нравлюсь? — левая бровь князя поползла вверх.

— Еще не разобралась, — Вика сложила руки на груди, голову склонила набок. Во взгляде сам собой нарисовался насмешливый вызов.

— Не врут, — задумчиво пожевал губу князь, — нездешняя. И даже готов допустить, из другого мира.

— Допускай... те, — пожала плечами девушка.

— Вот как?

Неуловимым движением князь выскользнул из-за стола. Вика не успела отшатнуться, как сова обернулась снежным барсом и очутилась непозволительно близко, всего лишь в полушаге от нее. Девушка попятилась. От мужчины веяло силой и мощью, а ведь сидя за столом, он казался совсем не опасным, чем теперь, возвышаясь над ней на целую голову.

— Князь? — судорожно сглотнула Вика, понимая, что обладателя широкой груди и внушающих уважения мышц на руках от себя так просто не отодвинешь.

— Меня принято называть ваша светлость, но для тебя я Хас Шэрналь, — голос князя стал более глубоким, и в нем зазвучали новые нотки.

Вика опустила взгляд, принявшись изучать пол под ногами. Щеки пылали от жаркого румянца, во рту пересохло. Да, что с ней такое творится? Она уже не девочка, чтобы на мужиков, словно малолетка, реагировать.

— Вик-то-р-р-р-и-я, — её имя произнесли по складам, покатали на языке, — мне нравится, — вынес вердикт князь, приподнимая лицо девушки за подбородок, — у тебя глаза зеленые, как у кошки.

— Мне говорили, — выдохнула Вика, понимая, что сама не может отвести взгляд от желтых глаз Шэрналя.

— Кто? — нахмурился князь.

— Не важно, — мотнула головой Вика, осознавая, что действительно уже не важно.

Вместо ответа девушку прижали к себе, а затем мир перестал существовать, сузившись до прикосновения чужих губ к её губам.

Страсть — цунами, сносящее любые преграды, сшибающее все "если" и "нельзя". Она охватывает нестерпимым пламенем, заставляя стонать от наслаждения, изгибаться, вжимаясь в мужское тело, утопать в кольце его рук.

Стук в дверь они банально не услышали, впрочем, тихое покашливание тоже. Отчетливое "ваше светлость" заставило их отпрянуть друг от друга.

Князь мгновенно повернулся, прикрывая собой девушку. Виктория покачнулась, сползла с высокого сундука, на который её водрузили в порыве страсти, судорожно поправила подол, рукава, перешла к прическе — а, вот её бесполезно поправлять. Взлохматили основательно. Н-да, а ведь это был всего один поцелуй...

— Ну, — рявкнул Хас кому-то невидимому.

— Вы просили доложить, как все будет готово.

Тяжкий вздох показал, что в данный момент князь был готов отменить любое свое распоряжение.

— Хорошо. Скоро буду. Нифан, проводи пока гостью в её комнату, — приказал князь.

Дворец. Нет, скорее многократно перестроенная крепость, каменной черепахой возвышающаяся над городом. До заката отряд, как ни гнал лошадей, к воротам не успевал, и старший принял решение переночевать в дорожной таверне. Виктория этому решению была только рада. Полежать в горячей воде, отмыть от себя запах костров и конского пота — страстная мечта любого привыкшего к городским удобствам. От красот гор девушку начало подташнивать уже на второй день пути, а может, тому виной был разреженный горный воздух или плохо сваренное мясо, которое приготовили накануне вечер. По правде говоря, Вика скучала по урбанистическим пейзажам и родному запаху бензина. В горах она чувствовала себя неуютно. Окружающая мощь природы больше подавляла, чем привлекала, а тут еще и недобрые мысли о князе. Наивностью Виктория не страдала и прекрасно понимала, что ни один мужик не откажется от дармовщины, а вот сможет ли она заставить князя сделать хоть что-нибудь — большой вопрос.

Монахи отстали на последнем перевале, посчитал свою миссию по доставке подарка выполненной, однако девушке легче от этого не стало. Тревожное ожидание грызло изнутри, лишая спокойного сна и заставляя смотреть на окружающий мир сквозь призму серой подозрительности.

Когда показались горные деревушки, Викторию потряхивало от нервного напряжения. Самое первое впечатление — удручающая нищета. Каменные домики, грязные улицы, жалкие посадки, на отвоеванной от скал земле. После холода перевалов теплый воздух долин скорее настораживал, чем радовал, намекая на временность своего пребывания на этой земле.

Выспавшись в чистой постели и приняв вечером ванну, девушка воспрянула духом. К встрече с князем следовало тщательно подготовиться, благо выезд назначили на позднее утро. До города оставался час езды, и можно было одеть симпатичную амазонку, а не успевшую надоесть коричневую юбку с толстыми штанами. Амазонок в её гардеробе имелось аж три штуки, но вот приличными их назвать было нельзя. За исключением пары домашних платьев, все остальные наряды отлично подходили только на одну роль: "Соблазнить". И не стоило удивляться тому, что встречные мужчины провожали отряд заинтересованными взглядами, а женщины морщились и украдкой плевали вслед.

Их явно ждали. Стоило лошадям въехать во двор, как путники попали в окружение встречающих. Трое конюхов тут же бросились уводить лошадей в конюшни, а расторопные слуги помогать с багажом. Виктория на пару мгновений выпала из суеты встречи, но не стоило надеяться, что про нее забыли. Суровый, заросший бородой великан окинул девушку внимательным взглядом, удивленно хмыкнул, буркнул что-то неодобрительно и скомандовал: "За мной".

— Прошу вас следовать за мной, леди, — поправила его Вика, и не думая двигаться с места. Авторитет следовало зарабатывать с самого начала.

— Леди? — удивленно переспросил мужчина, но все же исправился, — ладно, леди, прошу за мной.

Почтения в его голосе не прибавилось ни на грош. Он даже не стал дожидаться согласия девушки — просто развернулся и широченными шагами двинулся в сторону входа. Вике не оставалась ничего другого, как подобрать юбку амазонки и заспешить за ним. Похоже, заставить поверить в её высокое положение будет непросто. Задача, поставленная монахами, приобретала черты недостижимой Нобелевской премии.

После яркого солнечного света дворец выглядел особенно мрачно и неуютно. Серые каменные стены, кое-где поросшие черной плесенью, стертые плиты пола и копоть от факелов на стенах и потолке. Магию здесь явно не любили и не пользовались благами магической цивилизации. Встречные женщины вели себя настораживающе: низко кланялись и, не поднимая лица, торопливо ушмыгивали прочь. Головы их были покрыты темными платками, а сами платья по оттенкам ткани идеально подходили к сливанию со стенами дворца.

Великан довел девушку до приемной, усадил на жесткий с бурыми пятнами на обшивке диван и удалился, не предложив гостье ни чая, ни фруктов.

Путь до своей комнаты Вика запомнила плохо, как и самого Нифана. Сердце никак не могло успокоиться, выпрыгивая из груди, а в голове роились тысяча мыслей от восторженно-глупых, до откровенно дурацких. Попадались среди них и умные злые, но их было меньшинство.

— Ваша комната, — Нифан открыл перед ней дверь.

Вика вошла, оглянулась — багаж здесь, значит, действительно, эта каморка выделена для нее. Н-да, в монастыре и то попросторнее была, а здесь — кровать, сундук в ногах, узкое окно с явным намеком на полуподвальность. Не для леди комната, не для леди.

"Князь — скупая сволочь", — с сожалением вынесла вердикт и, не раздеваясь, завалилась на кровать.

Стук на долю секунды предварил открывшуюся дверь. В щель просунулась встрепанная голова ярко рыжего цвета и скороговоркой изрекла:

— Слышь, чужачка, там тебя князь требует. Ты, давай, пошевеливайся. Некогда мне дожидаться.

Вика открыла один глаз, оценила нахала и притворилась спящей, глухой, а заодно и немой. Рыжий посопел, повздыхал и хлопнул дверью. Через минуту скрип вновь открывшейся двери заставил девушку победно улыбнуться про себя.

— Ты жива там?

— Во-первых, вы, — Вика села на кровати, — во-вторых, леди.

— Да, ну, — искренне так удивился рыжий, что Вике захотелось его стукнуть. Слуга был лет на пять младше девушки, и Вика поспешила себя утешить, что может, его недавно взяли на службу, и опыта у него пока нет.

— У вас в княжестве не бывают леди? — попыталась она выяснить обстановку.

— Почему же нет, бывают, — насупился парнишка, — леди Хариэт, леди Конлифия с сестрами, леди Жарклин, только наш князь их сам встречает, руки целует и пир вечером устраивает с танцами. Вот! — Он с вызовом посмотрел на Викторию.

Девушка мысленно прикинула варианты. Личная встреча отпадает, целование руки.. Хм, князь как-то сразу на губы перешел, а вот пир с танцами был бы весьма кстати. Но первым делом надо убедить этого хищника с совиными глазами признать её статус.

— Так что хотел князь? — она лениво потянулась.

— Знамо чё, на обед зовет.

— Отведешь? — прищурилась Вика.

— Идем, то есть, идемте, — пошел на уступку парнишка.

— Я быстро. Мне только руки ополоснуть и лицо. Устроишь?

— А может, я вас в умывальню отведу? — с надеждой спросил слуга.

— Тебя как зовут?

— Ёрка, — вдруг засмущался рыжий.

— Неси таз и смотри, чтобы вода была теплой, — сурово отрезала девушка.

Взгляд, который ей подарил рыжий, был далек от дружелюбного. Но не пойдешь же объяснять князю, почему чужачка не явилась на обед. Да и причина смехотворна. Его же и накажут, окажись она взаправду леди.

Пока рыжий бегал за водой, Вика привела себя в порядок. Причесалась, одела новую блузку с юбкой, сверху накинула жакет. Еще пару минут потратила на умывание и мытье рук.

К приятному удивлению девушки, князь ждал её в саду. На поляне среди прелестно пахнущих белых цветов под прозрачным балдахином был накрыт стол на двоих.

— Виктория, — Хас Шерналь улыбнулся, окинул девушку одобрительным взглядом, — сегодня у меня за столом самый лучший цветок на этой поляне.

Вика невольно улыбнулась в ответ, но тут же вспомнила про свою миссию.

— Князь, — она присела в реверансе.

— Я же просил называть меня по имени, — нахмурился Хас, — садись за стол.

— Зато для остальных, вы — ваша светлость, — девушка и не подумала тронуться с места. В глазах князя промелькнуло нетерпение.

— К чему ты клонишь?

Это был сложный момент. Хас мог заупрямиться или отделаться невнятными обещаниями, но попытаться стоило.

— Прошу объявить о моем статусе слугам, — Виктория спокойно выдержала раздраженный взгляд князя.

— И о каком же статусе я должен им объявить? — усмехнулся Шерналь.

Вопрос был с явным подвохом и отвечать на него стоило осторожно.

— О статусе благородной гостьи, волею обстоятельств вынужденной рассчитывать на ваше гостеприимство.

— Хорошо, леди, если вам так будет угодно, — поклонился князь. Откровенную иронию в его голосе Вика предпочла не заметить. Ему не сложно притвориться, а ей статус "леди" откроет многие двери и даст хоть какую-то защиту, — ну, а теперь мы можем, наконец, пообедать?

— Конечно, — Вика постаралась улыбнуться как можно приветливее.

Сбоку возник невидимый до этого слуга, быстро наполнил тарелки и бокалы и так же незаметно исчез. Девушка оглядела стол — небогато. Мясо трех видов, пироги, немного овощей и лепешки. Если так питается сам князь, то что говорить об остальных.

— Расскажи, — скорее приказал, чем попросил князь, — хочу услышать от тебя, так ли правдивы монахи. И действительно ли их монастырь стоит в зоне блуждающих порталов, и монахи уже много лет спасают несчастных, проваливающихся в наш мир? Как тебя, например.

Вика много могла бы рассказать про "спасают", но будет ли толк от правды, которую нельзя доказать.

— Мои слова вам не помогут, — покачала головой девушка, — проверьте все сами.

— Думаешь, не проверяли? В отряде опытные люди, которых не одурачишь магией.

— Они ничего не нашли?

— Нет, лишь подтвердили то, что написано в письме. Монахи заботятся о заблудших, мужчин оставляют себе, женщин переправляют в ближайшие селения. С их слов, ты оказалась из благородных, поэтому они сочли лучшим вариантом отправить тебя ко мне.

Внимательный взгляд князя словно выворачивал наизнанку, но Вика не дрогнула. Спокойно подняла бокал с вином.

— За милосердие, которое еще можно встретить в наших мирах.

Глава двенадцатая

Срединные земли Рассветной Империи. Замок Слез.

Томительно тянутся минуты мучительного ожидания. Неизвестность уже здесь, за дверью, готовая ворваться внутрь, и мое сердце бьется часто-часто, страшась её прихода.

Я — никто. Случайная фигура, волею Найлса вытащенная на поле игры. Я — вырванная из лап смерти, бывшая королева проклятого королевства, ныне фальшивая невеста лорда, чем-то не угодившего самому Императору. Во что же ты втравил меня, маг? И зачем тебе так срочно понадобилась невеста? Уж не затем ли, чтобы смешать неведомые мне императорские планы?

Давление ослабевает. С меня словно убирают один мешок, оставляя еще парочку на всякий случай, чтобы не рыпалась.

— Что это? — в тишине столовой собственный шепот кажется оглушительным.

— Имперские гончие, — так же шепотом отвечает Лилит. Она морщится и крутит головой, разминая затекшую шею, — ваш план почти удался. Невеста ниоткуда, тайная помолвка, быстрая свадьба, он бы не успел вмешаться, но, похоже, Найлсио был недостаточно решителен. Теперь все бессмысленно.

Немного дрожащей рукой я наливаю чай, жалея, что под рукой нет водки, выпиваю почти залпом, не чувствуя вкуса.

— Деточка?! — в голосе Лилит тревога, — разве ты не знала?

Да, не знала. Полюбуйтесь, леди, на дурочку, почти поверившую в любовь вашего сына. А как сыграл, нет, как сыграл! Спасение, ночные серенады, похищение из дворца и полное неожиданностей признание. В чужом мире, без семьи, получив полновесную оплеуху от феи, я была готова ему поверить.

— Маргарита, — холодная рука Лилит накрывает мою ладонь, — даже не сомневайся, он любит тебя. Я хорошо знаю моего сына. Ты — первая, кого он решился привести сюда, в замок Слез. Поверь, это многое значит.

— Вижу, что многое, — убираю руку, — просто скажите, почему. Почему императору нужно обвинить вашего сына в убийстве своего посланника? Ведь именно поэтому его гончие сейчас атакуют замок?

— Всегда знала, что мой сын женится только на умной женщине, — одобрительно кивает Лилит, — ты не веришь в причастность Найлсио к этой смерти?

Я припомнила события прошлой ночи. Если маг и смог между чтением мне и Натану нотаций и взламыванием тайного коридора убить посланника, то он просто супермен какой-то.

— Нет, но моего слова будет недостаточно?

— Боюсь, что так, — тяжким вздохом подтверждает леди Гальджио, — мы даже не можем представить тебя, как невесту Найлсио, а значит, мой сын не имел право находиться в твоей комнате. Натаниэль, естественно, никто привлекать не будет, её мать не позволит даже упоминать имени дочери.

— Но доказательства?

— Милая, — от горькой усмешки Лилит у меня мороз пробегает по кожи, — неужели ты думаешь, он не позаботился о такой мелочи? Да они и не нужны. Убийство посланника в доме лорда означает вызов Императору. И неважно, кто убил, ответит хозяин дома.

— И как у вас карается измена?

— Смертью.

Одно короткое слово, а сколько бед и скорбей оно приносит с собой, сколько внезапно оборванных жизней заключают в себе всего лишь шесть букв.

Наступившая тишина несет в себе привкус надвигающейся беды. Я вижу, как склоняется гордая голова леди Гальджио под тяжестью свалившихся несчастий.

— Но чего хочет Император?

— Т-с-с, — Лилит оглядывается по сторонам, как будто враги могли незаметно подобраться к нам, и понижает голос до еле различимого шепота, — он ищет портал в другие миры.

— Здесь?

Дверь в столовую распахивается, и к нам, наконец, заявляется та самая неизвестность. Светлые волосы уложены один к одному, серые глаза выглядят почти безжизненно, бледная кожа и резко контрастирующий с ней злой румянец на щеках. Эдакий Кай после обработки Снежной королевой.

— Леди Гальджио, — холодный кивок и заинтересованный взгляд в мою сторону.

— Ваше высочество, — Лилит ухитряется сочетать несочетаемое: презрение и ненависть с внешним почтением к высокому титулу.

Левый глаз его высочества недовольно сощуривается.

— Представьте нас, — коротко командует он, словно мы уже переместились в допросную.

— Маргарита, гостья, — не глядя на меня, отвечает Лилит. Что же, все правильно. Я сама так хотела, быть просто гостьей и никем больше. Отчего же сжимается сердце, и болит прикушенная губа.

— Чья гостья? — его высочество, не мигая, смотрит на меня, словно паук на муху.

— Моя гостья, — в столовую, запыхавшись, врывается очень красивый смерч по имени Габриэлла, за спиной феи переминается Натан, подмигивая и подавая какие-то странные знаки.

Лицо паука скучнеет, заинтересованность слетает с него, словно последний лист с дерева, обнажая застывшую в ледяной броне душу.

— Ваше высочество, — поспешно добавляет фея.

* * *

— Здорово, что мы тебя заберем отсюда, правда? — Натан приплясывает на месте, внося хаос во все, чего он касается, и в итоге мои сборы превращаются балаган.

— Правда, — устало киваю. Кажется, вот эту кофточку я перекладываю с места на место уже в третий раз. У меня ни на что не осталось сил. Зачем я здесь? Что я делаю?

Тело бьет слабая дрожь, руки заледенели, в голове мечутся мысли одна хуже другой, а в груди жалобно ноет сердце. Мне не дали попрощаться с Найлсом. "Ради твоего же блага", — шептала фея, настойчиво утаскивая из комнаты. "Поверь, ты ему сейчас ничем не поможешь, — уговаривал Натан, таща за другую руку, — только хуже сделаешь, а вместе мы что-нибудь обязательно придумаем".

Мне никогда не забыть тусклый взгляд Лилит, провожающий мое трусливое бегство и ехидно-понимающую улыбку его высочества. Закрывшаяся дверь отрезает один кусочек моей жизни от другого.

Найлс... ну, почему с тобой все так не просто. Ты взялся вершить мою судьбу, когда твоя собственная висела на волоске. Намеревался сделать меня счастливой, а сам оставил соломенной вдовой. Назвал невестой и угодил в камеру, из которой лишь один выход — на тот свет. Но за что я тебя никогда не прощу — ты не дал мне времени понять, что я чувствую к тебе на самом деле. Люблю или ненавижу? Злюсь или всего лишь пытаюсь скрыть свой страх за тебя?

— Как долго ты копаешься! — Натан вырывает кофточку из моих рук и бросает её в баул, — все, остальное дома докупим.

На выходе нас посчитали по головам, проверили багаж, и в сопровождении аж четырех гончих вежливо сопроводили через лабиринт к порталу. Рослые фигуры гончих в темно-коричневых плащах венчали полноразмерные маски собак.

— Иллюзия, — шепнул Натан, заметив мой удивленный взгляд, — хочешь, сниму?

— С ума сошел, тьфу, сошла?

Меня аж холодный пот прошиб при мысли об очередном неконтролируемом выплеске сил фея, да еще в таком "дружелюбном" окружении. Если они и вполовину такие "милые", как их хозяин, нас на куски порвут.

Фей пожал плечами и к моему облегчению переключился на лабиринт. Тот представлял собой удручающее зрелище. Стены словно примяли огромной кувалдой, в дорожке зияли дыры, зелень почернела, а кое-где превратилась в кучи пепла.

— Неплохо сработали, — прошептал Натан.

— Милая, что ты такое говоришь? — с неодобрением воскликнула Габриэлла. — Это..., — она покосилась на конвой, — нас не касается, ясно?

— Да, мамочка, — скривился Натан, и тут же подмигнул мне, — дома поговорим.

Привычный уже переход, и мы шагаем на сочную зелень лужайки. В окружении вековых раскидистых гигантов домик в центре поляны кажется крошечным. На самом деле в нем три этажа с кружевными балконами и островерхими башенками. Кремовые стены, белые колонны — сказка, сложенная из камня.

— Натаниэль, покажи гостье её комнату, а вечером вместе решим, что делать дальше, — Габриэлла зашагала к дому, на ходу отдавая распоряжения мрачного вида слуге, вышедшего нас встречать.

— Отличный дом, правда? — Натан бросил сумку на траву, усаживаясь рядом, — я здесь вырос. Жаль, только, что последние три года мы редко тут бывали.

— Три года? — насторожилась.

— Здесь совсем недалеко забавная история вышла. Её даже в "Фееных крыльях" публиковали. Решила одна свою дочку за короля выдать. Обычная история для наших. Только с первого раза у нее ничего не вышло. То ли король заупрямился, то ли дочке лет мало на тот момент было. Неважно. Так эта мастерица придумал вместо того, чтобы снять с короля проклятие, усилить его на все королевство. Да, еще и магов местных припахала.

— А затем устроила трехгодичный оборот невест, довела короля почти до сумасшествия и дочку ему подсунула, — продолжила сама.

— А откуда ты...?

— Тринадцатая королева, — представилась с горькой усмешкой, — Найлс по знакомству устроил.

— А-а-а, — протянул фей, в синих глазах море любопытства, — так вот почему ты наших недолюбливаешь. И не отрицай, я сразу это заметил.

— А что еще пишут в ваших "Крыльях"?

Сердце вдруг защемило при мысли об Иваре, а перед глазами замелькали картинки из моего королевского прошлого.

— Ты, думаю, и сама знаешь. Что-то пошло не так. Король любовные чары скинул, фею с дочкой выгнал и, говорят, обещал огромные деньги тому, кто королеву вернет. Фейично, правда?

— Очень.

Фейичнее всего то, что проклятое королевство никак не хочет меня отпускать. Значит, у Ивара все отлично, и он разыскивает свою последнюю королеву.

— Марго, Марго, — меня потеребили за рукав, — а давай, тебя к нему вернем? К королю этому, а?

Я крепко-крепко зажмурилась, отгоняя трусливую мысль.

— Нет, Натан. Я Найлсу жизнью, пусть и весьма странной, обязана. Надо хотя бы попытаться его спасти.

— Я знал, что ты не согласишься, — просиял фей, — у меня, кстати, уже есть идея. Пока ты там беседой с леди Гальджио развлекалась, я выяснил, что нужно было собакомордым.

— Это я и сама знаю, — отмахнулась, — портал.

— Не просто портал, а статичный межмировой. Это разные вещи, знаешь ли. Тот, кто владеет порталом — владеет ключами к мирам.

— Он действительно существует?

— Если есть случайные попаданцы, значит, есть и портал. И скорее всего кто-то тихо прибрал его к рукам и не собирается ни с кем делиться.

— Но почему его ищут у Найлса?

— Старая история. Мне их дворецкий рассказал. Пригрозила ему маменькой и сразу все выложил. Подставили нашего лорда. Подкинули императору парочку попаданцев, якобы с территории лордства. Император за них и ухватился. Когда очень хочется чего-нибудь найти, всегда веришь во всякую чушь. Отец Найлса в то время погиб при очень странных обстоятельствах. Сам Найлс в Конвент сбежал. Только ему это мало помогло.

— Разве нельзя доказать, что портала у них нет?

— Как? — Натан прищурился, взрослый взгляд голубых глаз резко контрастировал с очередным белым кружевным платьем и пышными бантами на кудряшках волос, — даже если пустить их в каждый уголок лордства, Император просто решит, что портал хорошо спрятали.

— А лучший способ найти что-то спрятанное, это найти того, кто его спрятал, — подытожила я.

Мы оба синхронно вздохнули. Я почему-то была уверена, что пытки здесь не запрещены законом, а значит надо действовать быстро.

— Мы не сможем убедить Императора в невиновности Найлса. Любое заступничество вызовет лишь еще больше подозрений, — Натан почесал кончик носа.

— У меня есть идея, но она, если честно, отдает безумием. За жизнь и свободу Найлса придется предложить единственный вариант, на который купится Император — информацию о настоящем местонахождении портала.

— Марго, ты — гений! Мы идем искать портал! — как-то излишне радостно воскликнул Натан, подскакивая с места. У меня закралось чудовищное подозрение, что меня нагло обвели вокруг пальца, и идея не такая уж и моя.

— Мы? — недоверчиво переспросила. Нет, я собственно не против компании, особенно в таком сложном деле, но не когда эту компанию составляет несовершеннолетний фей, прикидывающийся феей.

— Я не отпущу тебя одну! — гордо вскинулся Натан.

— Да, неужели? — прищурилась, — и с чего вдруг такая забота?

Фей замялся, покраснел и принялся усиленно выковыривать носком туфли кустик травы. Кустик не сдавался, фей тоже.

— Лорд мне тоже... нечужой человек, — выдавил он, наконец.

— И с каких пор недруг и нечужой человек — синонимы?

— Я пересмотрел свои взгляды в отношении Найлса, эм, лорда, — продолжал упорствовать фей.

— Вижу, что пересмотрел, — я встала с травы, отряхнула юбку, — пока не расскажешь в чем дело, я никуда с этого места не сдвинусь.

Фей посопел, покусал губы, но все же ответил.

— Мы с лордом немного поговорили, пока тебя искали в замке, — его правая рука потянулась к левой скуле, но тут же вернулась обратно, — Найлс во многом прав. Я — угроза для общества. Меня надо уничтожить, пока я не натворил настоящих бед. Единственный, кто сможет помочь — отец. Используя силу родной крови, он заблокирует мой дар, либо научит его контролировать.

— А Габриэлла?

— У нас разная природа дара, — вздохнул фей, — я взял силу отца, способности матери. Она пыталась, но...

Натан огорченно махнул рукой.

— Прости, — я подошла, обняла расстроенного и печального фея, — Найлс тебе нужен, чтобы найти отца?

— Да. Он узнал отпечаток моей силы. По крайней мере, сказал, что тот ему знаком. Марго, это означает, что он и мой отец встречались!

Фей в волнении забегал по лужайке.

— Ему нужно лишь вспомнить, всего лишь вспомнить, у кого похожая аура силы. Понимаешь, Марго, я почти смирился со своей судьбой — выйти замуж, учинить скандал, удрать сюда, не разрывая брак, и остаться женой без мужа, жертвой измены и произвола. Жить здесь, в лесу, скрываясь от всех и в первую очередь от себя. Следить за каждый своим шагом, боясь сорваться и применить дар. Не иметь ни друзей, ни подруг. Не иметь семьи. Мой дар — мое проклятие, Марго. Я — урод. Не человек, не фея, так нечто среднее, среднего рода. У меня даже внешность и та не своя.

Фей закрыл лицо руками, худенькие плечики затряслись в еле сдерживаемых рыданиях. Я осторожно погладила фея по спине, чувствуя себя ужасно неуютно при виде мужских слез.

— Натан, перестань. Успокойся. Хватит. Иначе твоя мама решит, что я тебя убиваю, и распылит меня на атомы. Ну, хорошо, мы вместе отправимся искать портал, спасем Найлса и найдем твоего отца.

— Правда? — фей шмыгнул носом и посмотрел на меня покрасневшими от слез глазами.

— Да, — ответила со вздохом. В голове упорно крутилась мысль, что Габриэлла меня точно убьет, если с головы Натана слетит хоть один волосок.

— Ура!!!! — вокруг меня закружился белый кружевной вихрь. — А за маму не волнуйся, — пообещал он, — я все устроил. Пару дней ей будет не до нас.

Ох, как мне все это не нравится, но делать нечего. Хотя...

— Деточка, — еще один вихрь в безукоризненном кремовом платье вылетел из дома, — у меня возникли кое-какие дела. Придется отлучиться на пару дней. Веди себя хорошо и не скучай. Натаниэль, я надеюсь на твою сознательность. Маргарита, — поворот головы в мою сторону и нехороший такой взгляд, предостерегающий от любых глупостей, — чувствуйте себя как дома.

— Не волнуйся, мамочка, — примерный вид Натана мог обмануть кого угодно, но только не Габриэллу. Фея кинула на сына обеспокоенный взгляд, но получила в ответ лишь широкую улыбку.

— А, можно, мы отправимся в гости к тете? — попросил вдруг фей.

— Хочешь показать Маргарите нашу долину? — с облегчением выдохнула Габриэлла. Она явно ожидала худшего. Знала бы она, что задумала её драгоценность — приковала бы сына к кровати, а меня вышвырнула вон, — конечно, можно. Я предупрежу, чтобы она открыла вам портал.

Неяркая вспышка осыпается золотыми искрами, и фея исчезает с поляны.

— Я же говорил, что ей будет не до нас, — с гордостью проговорил Натан, — сохранение репутации требует много усилий, особенно после встречи с имперскими гончими. Пошли, надо собираться в дорогу.

Мне оставалось лишь скрипнуть зубами от злости и потащиться за малолетним манипулятором в дом. Матери устроил веселую жизнь, а то я не поняла намеков, кто слил информацию о визите в лордство, а теперь еще и мною помыкает.

— Марго, ты что обиделась? — меня дергают за рукав и обеспокоенно заглядывают в глаза.

— Нет, — отворачиваюсь.

— Марго, — Натан сопит, изображая оскорбленную невинность, — ты же чужая здесь, и про нас почти ничего не знаешь. Ну, хочешь, в следующий раз, по-твоему будет?

— А, давай, в следующий раз ты со мной хотя бы посоветуешься? — заглядываю в виноватые голубые глаза фея, — И расскажи мне про тетушку.

А тетушка действительно оказалась высший класс — Хранительница волшебных крыльев, и единственная из фей, посвященная в тайну Натана. Так понимаю, если бы не поддержка родной сестры, не известно, справилась бы Габриэлла с укрытием ребенка от сообщества сестер по крыльям.

По словам Натана, у фей насчитывалось примерно десять кругов общения. Первый — семья, второй — ближайшие друзья, третий — родственники и так далее. Круги — не просто разграничение, это строгие границы общения. На пятом общение, собственно, и заканчивается. Шестой и седьмой — нейтралитет, восьмой и девятый — пассивная вражда, десятый — открытые военные действия. Правда, до десятого редко доходит, феи предпочитают гадить исподтишка. Правило одна фея — один мир не является верным. В некоторых активно населенных мирах число фей доходит до двадцати, но если мир неразвит, то и одной феи на него достаточно. Ведь крылатые зарабатывают себе на жизнь открытием порталов, точнее межмировыми перемещениями грузов и людей. А вот если в мире оказываются две феи выше пятого круга, то одна из них должна будет уйти. Кто именно, определяется важностью права. Право брака детей и право любви первоочередны. Потому три последних года Натан с матерью и гостили в других мирах.

"Ты не представляешь, как мы намучились, — жаловался он мне, укладывая вещи в удобный кожаный мешок, — мой дар спокойно чувствует себя только здесь, в родном мире. А в остальных я словно пороховая бочка. Малейшая искра и взорвусь. Хорошо, что у той ничего не вышло, и мы вернулись".

Про крылья еще любопытнее. Их получали из лунного света, отраженного в двенадцати источниках, пропущенного сквозь горный хрусталь, вновь собранного в особые зеркала и залитого в серебряную форму. Полученные крылья хранились в особом месте под присмотром всеми уважаемой феи.

В день совершеннолетия, то есть в семнадцать лет, фея выбирала себе первые крылья. А нет, нет так. Крылья выбирали себе хозяйку. Сами крылья для фей что-то вроде волшебной палочки, с помощью которых можно усилить дар, сбросить лишнюю энергию, эдакий симпатичный накопитель за спиной. Феи не носят их каждый день, используя лишь при серьезной надобности. Любая трата энергии крыльев приближает время их гибели. Крылья блекнут, вянут, и феям приходится их менять.

Вот только замену можно сделать три раза в жизни. Чаще не выйдет — ни одни крылья не выберут столь расточительную хозяйку.

— Если бы я был девочкой, — вздыхает Натан, — то на следующий год выбирал себе крылья.

Я слушаю, а перед глазами стоят злобно-красивое лицо моего врага, её драгоценное розовое облачко и пришибленный свалившимся на него счастьем Ивар. Что я здесь делаю, в доме феи? Ну, будем считать это разведкой, ведь врага надо знать в лицо.

— И чем нам поможет твоя любимая тетушка? — спрашиваю с легкой иронией.

— Зря, не веришь, — поджимает губы Натан, — она меня действительно обожает и не откажется помочь. Тетушка — одна из лучших специалистов по природным порталам, и так как часто бывает у нас в гостях, у нее должны быть сведения и про наш мир.

Собирались быстро. Фей кидал все без разбору, начиная от одежды, заканчивая едой, оружием и спальными принадлежностями. Мешок споро проглатывал впихиваемое и ничуть не увеличивался в размерах.

— Безразмерный, — пыхтя от натуги — котелок никак не хотел пролазить в горловину, пояснил Натан.

Моя голова, наконец-то, перестала гудеть после атаки императорских гончих, и я смогла нащупать первую здравую за сегодня мысль.

— Мы должны связаться с Конвентом и сообщить им о случившемся. Найлс работал на них, и они просто обязаны помочь.

— Ты кого-то с кем-то путаешь, — Натан откинул прядь волос со лба и сел на краешек кровати передохнуть, — да, твои маги и захудалую молнию пожалеют для защиты лорда. Если дело касается Императора, Конвент притворяется слепым, глухим и слабоумным.

— И откуда такие сведения? — недоверчиво прищурилась.

— Ты его сына видела? Какая силища, — фей завистливо щелкнул языком, — какой контроль... Да, Император одним взмахом руки весь Конвент в лепешку размажет.

— Так уж и весь.

— Ну, может, не весь и не сразу. Да, что тебе объяснять... Не маленькая, сама понимаешь. Конвенту невыгодно ссориться с Императором. Максимум, прошение оформят, да своего человека на выяснение обстоятельств дела отправят. А нас завтраками будут кормить, пока Найлса там пытают.

Фей театрально всхлипнул, потянул к глазам краешек покрывала.

— И вообще, кто из нас больше переживать должен? — возмутился он, не видя поддержки с моей стороны.

— А здраво мыслить?

Натан обиженно засопел.

— Извини, — примирительно улыбнулась, — ты прав. Мы идем к твоей тете, я почти смирилась с тем, что она тоже фея, и ищем подсказку о портале.

Я не стала говорить, что присутствие во дворце "невесты" мага, может сыграть решающую роль в его признаниях, а оказаться в роли предмета шантажа у меня не было никакого желания.

Глава тринадцатая

Столица королевства Агдании, дворец.

Ивар потер покрасневшие от усталости глаза, зевнул и мотнул головой, прогоняя сон. Очередная пачка донесений содержала лишь воду без малейшего намека на какую-нибудь зацепку. Щедрая оплата привлекла лишь любителей легкой наживы, а желающих расстаться с информацией о Конвенте оказалось немного, точнее ноль. Маги, словно насмехались над королем, каждый раз ускользая от ответов. Не идти же в самом деле на них войной? Это, мягко говоря, не осуществимо. Конвент, как опухоль, глубоко внедрился в государства, оставаясь при этом отдельной никому не подчиняющейся структурой. По слухам, он успел даже обосноваться на побережье, принадлежащем королевству. Что маги там забыли, среди пиратов пока было не ясно. Ивар планировал вначале вытурить захватчиков, а затем уже разбираться с наглецами и разбираться не смотря на всю их магию.

— Ваше величество, вы опять забыли про обед, — в голосе Наместника звучала неприкрытая печаль, — совсем о себе не думаете.

— Для этого у меня есть ты, — ответил король, с улыбкой наблюдая, как верный товарищ расставляет на столе тарелки с едой. Впрочем, тот прав. Думать о себе в последнее время у Ивара получалось плохо. Дела, дела и еще раз дела. Проклятие высосало из королевства все жизненные соки, и сейчас ему предстояло сложное, почти невозможно дело — восстановить, вернуть все в норму, но главное — заставить подданных поверить в удачу короля.

А вот с последнем дело обстояло не так чтобы уж гладко. Уже наметилось движение отдельных подданных в сторону границы. Пока лишь "навестить" родственников, по которым соскучились за три года. Вот только непонятно, сколько таких погостивших вернется обратно.

И единственная, которая могла бы быстро спасти ситуацию и вернуть доверие подданных, пребывала в данный момент неизвестно где и, что самое отвратительное, неизвестно с кем. Проклятый Конвент!

Ивар положил в рот кусок мяса, прожевал и проглотил, почти не ощущая вкуса.

— Есть новости? — наместник тактично разделил с ним трапезу, угостившись веточкой салата.

— Никаких, — покачал головой король, — как сквозь землю провалилась. Должен же хоть кто-нибудь найти управу на Конвент!

— Может вам следует обратиться за помощью к вашему венценосному брату? Ведь похититель родом из Империи. И если мне не изменяет память, император имеет влияние на магов.

— Если ты не забыл, он сам маг, — недовольно буркнул король. Обратиться за помощью в Империю — здравая мысль, вот только идти на поклон совсем не хотелось. Любая просьба к северному соседу была равносильна сделки с открытой ценой. Быть должником у императора....

Имя и откуда маг родом — все, что удалось разузнать про наглого похитителя. Эти сведения в запале скандала выкрикнула крестная вместе с другими, не слишком приятными словами о родственниках Ивара. Вот только имя оказалось слишком распространенным, а Империя слишком большой для поисков темноволосого мага.

— Мы можем рассмотреть другие варианты, — осторожно предложил наместник.

— Только не это, — Ивар откинулся на кресло, прикрыл глаза. Перед мысленным взором возник такой знакомый и дорогой образ черноволосой красавицы со смеющимися серыми глазами. Его тринадцатая королева. Счастье было так близко. Он почти держал его в руках и... упустил. Нелепо, глупо, поверив той, которую считал другом семьи.

— Я не приму другую королеву.

Наместник вздрогнул, опустил голову и кивнул, соглашаясь с выбором его величества.

— Народ вас поддержит, — пробормотал он.

— Поддержит, — криво усмехнулся Ивар, — думаешь, я не знаю, что обо мне говорит этот народ? Подкаблучник феи, проклятый, слабак, а еще слизняк в короне. И они правы, — он резко встал с кресла, подошел к окну, — я действительно слепой дурак. Поддался на обещания крестной. Теперь понимаю, почему она ненавидела фей. Как думаешь, кто нам помог?

— Снять любовное заклятие? — уточнил наместник, — по мнению нашего уважаемого мага, здесь подсуетился кто-то из фей. Всем известно, что они любят гадить друг другу.

— Ну, хоть в этом повезло, — Ивар вернулся за стол.

— Вы правы, ваше величество.

Наместник замолчал. Он не стал говорить что, по его мнению, им повезло еще раньше, когда к ним через портал доставили очередную — странную, своевольную, упрямую, но по-своему добрую и умную королеву. Эх, какие были времена... Наместник позволил себе слабую улыбку. Прогулки по городу, пусть и со сковородкой, гораздо лучше истерик, обмороков и попыток самоубийства. А какой тогда вышел бал! Его до сих пор вспоминают. Про диверсантов и говорить нечего. Военные до дыр зачитали все записки королевы и рисунки, которые она оставила. И ведь движется дело. Еще немного и у королевства будут обученные отряды для работы в тылу противника.

— Все, решено, — Ивар отодвинул в сторону бокал вина. Последнее время он практически отказался от спиртного, словно оно тоже было виновато в проклятии, — он звал меня к себе? Я помню, приглашение было.

— Так три года назад, — уточнил наместник.

— Не страшно. Мы, венценосные, очень занятые люди. Пиши ответ, что готовы приехать, познакомиться, наладить и так далее. А там, на месте разберемся, что к чему.

* * *

Княжество Лахария. Дворец.

На дорожке сада, ведущей к столу, показалась сухонькая старушонка, одетая в темное платье, на голове повязан черный платок. Крючковатый нос, старческая бородавка на щеке и кустистые брови делали её похожей на бабу Ягу. Вике сразу не понравился цепкий взгляд поблекших голубых глаз и поджатые в недовольной гримасе тонкие губы. "Ведьма!" — решила про себя.

— Милостивых гор, мама, — привстал из-за стола князь.

— И вам, сын мой, — с достоинством кивнула старушенция, — я вижу у тебя гости, — и она кинула брезгливый взгляд в сторону Вики.

— Мама, разрешите вам представить, леди Викторию. Она прибыла сегодня утром с отрядом из Канеттукского монастыря, где проходила курс лечения. Дорога её сильно вымотала, и я с удовольствием предложил ей передохнуть у нас. К сожалению, несчастный случай в горах лишил леди сопровождающих, но мы ведь сможем выделить ей камеристку из своих служанок. И вы уже распорядились приготовить для леди гостевые покои?

"Похоже, будет у меня нормальная комната, — не смогла сдержать торжества пусть маленькой, но победы Виктория, — а князь не такой уж и жмот, и легенду оттарабанил, любо-дорого послушать".

По мере монолога князя лицо его матери приобретало все более растерянно-удивленное выражение. С такими леди ей сталкиваться не приходилось. Дорогая одежда, обувь, но при этом загорелое лицо, порывистые движения и короткие волосы. "Избалованная дочь обедневшего барона", — решила она про себя, раздосадованная собственной ошибкой. С такой придется соблюдать приличия. Ишь, как зыркает зелеными глазищами. Одурманит сына, окрутит вокруг пальца, а сама без гроша в кармане. Нищенка не нужна их и без того не богатому княжеству.

Вдовствующая княгиня уже и сама позабыла, как её, пятнадцатилетнюю красавицу, живущую в отдалённой хижине в горах с матерью-знахаркой, приметил сын князя. И если бы не мудрость и упорство матери, попала бы она в беду. Княжеский отпрыск не желал вначале церемониться, но мать, почуяв неладное, укрыла дочь у дальних родственников. И будущий князь потерял сон и покой. "Одурманила", — шептались в округе. Он по-разному пытался подступить к знахарке: сулил деньги, рассыпал угрозы — без толку. Знахарка стояла на своем. И сдался княжич — прислал сватов.

Тяжко пришлось безродной девушке во дворце, но она терпела, готовясь подняться над обидчиками и насладиться местью сполна. И это время пришло. Умер старый князь, муж взошел на трон. И бывшие насмехатели получили свое: кто — ссылку, кто — яд в бокале, а кто и визит к палачу.

Давно уже дворец стал родным домом, где слуги со страхом ловят каждый её взгляд, а придворные бледнеют при её приближении и неслышно шепчут вслед: "Старая ведьма". Давно две старшие дочери замужем, лишь младший, наследник не пристроен. Уже и годы взяли свое, превратив лицо в печеное яблоко, и мужа прибрала к себе Лихая Дева, а князь все не торопится обзавестись семьей.

— Конечно, сын мой, я прослежу, чтобы гостья ни в чем не нуждалась, — и вдовствующая княгиня неспешно удалилась, с раздражением думая, что только странной девицы им не хватает ко всем проблемам.

— Я выполнил твое пожелание?— князь повернулся к девушке.

— Да, ваша светлость, ой, простите, Хас Шэрналь, — Вика благожелательно взглянула на князя, но следующая фраза заставила её заскрипеть зубами от злости.

— Отлично, — Хас подарил ей ослепительную улыбку, — тем более что гостевые комнаты недалеко от моей спальни.

— Я должна чего-то опасаться? — напряглась Вика.

— Я позабочусь, чтобы нам не мешали, — еще шире улыбнулся князь.

— А если я не готова к такой милости? — еле сдерживая клокочущую ярость, прошипела Вика.

— Зато к ней готов я, — Хас развалился на стуле, всем видом показывая, кто в доме хозяин, — мой зеленоглазый подарок. Мне не терпится сорвать с тебя обертку и проверить, какая ты внутри.

— Ядовитая и очень колючая, — не сдержалась Вика, — и лучше вам этого не проверять, ваша светлость.

— Ты злишься, — прищурив глаза, констатировал князь, — разве не за этим ты приехала? Тебе ведь нужен новый дом?

— Но не такой ценой, — гордо вскинула голову девушка и неожиданно призналась, — больше всего на свете я хочу отправиться домой.

— Домой, — протянул Шэрналь, — у нас есть легенда о портале, который работает в обе стороны. Впрочем, это всего лишь древняя легенда. Однако каждый год десяток сумасшедших охотников рыщут в предгорьях. Говорят, император обещал мешок золота тому, кто отыщет портал.

— А если он все же там, в горах, — осторожно начала Вика, — рядом с монастырем?

— Даже так? — князь вздернул брови и вперил в девушку внимательный взгляд. Вика поежилась. Находиться под прицелом желтых глаз было неуютно, — отличная идея. Только эту версию проверяли десяток раз, не меньше. Еще мой прадед, заключая первый договор с монастырем, лично исползал там каждый камень. Пусть он не был магом, зато, как глава ловчих, имел отличное чутье. Я понимаю, ты хочешь найти дорогу домой, но рабочий портал, если тот и существует, следует искать в другом месте.

— Ты подпишешь договор с монастырем?

Если нельзя доказать свою правоту, остается следовать плану монахов, а князь пусть и дальше ходит слепым, не видя, кто орудует в его горах, используя прикрытием монастырь.

— Зависит от тебя, — еще одна соблазнительная улыбка, — давай, вернемся к этому вопросу ночью.

Его рука накрывает ладонь девушки.

— По ночам предпочитаю спать, — Вика выдергивает ладонь, с испугом ощущая, как тело охватывает странное волнение.

— Одна? — игривый тон не оставляет сомнений в намерениях князя.

— Да! — ответ получается слишком громким и каким-то испуганным.

— Вдвоем интереснее, — доверительно сообщают ей. И рука князя тянется улечься девушке на плечо. Сердце уже не трепещет от волнения, оно пойманной птицей бьется в груди.

Внезапно приходит понимание, что игры не получится. Не выйдет водить за нос, держать на расстоянии, кокетничать и дарить легкие поцелуи. Вика задерживает дыхание, ощущая, как нарастает злость, а вместе с ней все сильнее дает о себе знать горячее желание где-то внизу живота.

— Вот и спите, вдвоем, с кем угодно.

Пусть её стремительный уход с обеда был больше похож на бегство, но уж лучше такое бегство, чем сдача крепости при первой же атаки. Самое отвратительное, что бежала она не от князя, а от самой себя.

"Дура. Влюбчивая кошка. Он же похотливый самец, который постельные грелки меняет каждый месяц. Вот увидишь, поиграет с тобой и бросит. А ты останешься в чужом мире с разбитым сердцем".

Ругая себя последними словами, Вика неслась по коридору, со скоростью абсолютно несвойственной для леди. Слуги лишь успевали шарахаться в сторону. Внезапно слева мелькнула знакомая рыжая шевелюра.

— Стоять!

Шевелюра испуганно замерла на месте и, кажется, забыла, как дышать.

— Отведешь меня в новую комнату и быстро, — приказала Вика.

— А? — парень округлил и без того круглые глаза, став похож на вытащенную на берег рыбу.

— Гостевые покои знаешь где?

— А то, как же, — расслабился рыжий.

— Веди, — и для надежности ухватила рыжего за рукав, чтобы не сбежал по дороге.

Около гостевых покоев они столкнулись с целой процессией. Впереди вышагивал княгиня, за ней две тощие девицы с кипами одежды в руках и несколько слуг, нагруженные багажом.

— Так быстро пообедали? — не сдержала удивленного восклицания княгиня.

— Да, э-м-м, ваша светлость.

— Можете звать меня леди Кальрис. Придется вам немного подождать, пока мы подготовим для вас комнату. Надеюсь, утреннее недоразумение не испортило вам настроения?

На губах старой княгини промелькнул слабый намек на улыбку, а вот глаза говорили обратное: "Только попробуй не подтвердить!"

Ночные сумерки подкрались внезапно, окутав горы одеялом темноты. Замок постепенно погружался в сон. Один за другим гасли масляные лампы в комнатах, лишь единицы оставались освещать коридоры. В тишине громче звучали окрики часовых, несущих стражу во внутреннем дворе. Серое небо неумолимо темнело, и в нем то там, то тут уже можно было различить серебряные точки звезд. Круглая желто-сырная луна стыдливо пряталась за облачком, словно раздумывая над сегодняшним визитом.

Дворец черной тенью повис над городом. Скала, на которой он стоял, окончательно слилась с ночным небом, придавая зданию парящий в воздухе вид. Горели на стенах факелы, кидая рыжие всполохи на серый камень. Они, словно алмазы в зубчатой короне стен. И город успокоено взирал на дворец. Огни — не спит князь и его стража, не спят, охраняя покой горожан, а, значит, завтра наступит новый день, принеся кому-то удачу, кому-то беду, но сейчас можно забыть на время обо всех хлопотах и погрузиться в сон.

Негромкий стук в дверь заставил князя отложить книгу.

— Войдите.

— Не спишь? — в комнату упругой походкой вошел черноволосый мужчина лет тридцати.

— Нет, Эльзар, ждал тебя.

— И с чего вдруг такое нетерпение? — мужчина остановился около двери, привалившись плечом к косяку, — неужели новенькая зацепила? Тогда не понимаю, почему ты до сих пор не у нее? Или дорогу позабыл? Так я напомню. А хочешь, лично проверю, насколько горяча зеленоглазая, а?

— Я тебе проверю, — лицо князя закаменело, — я тебе так проверю.

Он спустил руку с кровати, нащупал набор метательных ножей и, выудив один, метнул в Эльзара. Черноволосый даже не дернулся, хотя лезвие воткнулось в паре пальцев от его головы.

— Отличный бросок, твоя светлость, — одобрительно ухмыльнулся, — видать, не забыл еще нашей науки, а то я боялся, совсем отсидел задницу на своих совещаниях.

— С вами забудешь, — проворчал Хас. Злился он больше для вида, понимая, что друг над ним подшучивает. Эльзара, нынешнего главу ловчих, он знал с детских лет. В одни сады за яблоками лазили, вместе пирожки с кухни воровали, и наедине друг с другом обходились без ненужных условностей. А когда пришло время примерять княжеский обруч, не раздумывая, поставил друга по левую руку от себя, и ни разу не пожалел. Молодой командир быстро навел порядок в отряде, выставив нескольких обнаглевших, заменив их своими людьми.

— Тебе подробно или вкратце? — Эльзар устроился в кресле, достал из кармана зеленое яблоко, с хрустом откусил.

Князь неодобрительно покачал головой:

— Злишься?

— Я? — ловчий аж поперхнулся, — да, чтоб мне камень на башку словить.

— Не ври. Я же вижу, не по душе тебе мое задание. Ты письмо рекомендательное читал?

— Читал.

— И что думаешь?

— Девка, как девка. Глаза, правда, необычные. Никогда таких не видел. Правда, на мой вкус, тощая слишком, что сзади, что спереди ничего выдающегося.

— Я про твой вкус не спрашиваю. Меня больше интересует, с какой целью её сюда заслали.

— А то не понимаешь? В письме ясно было написано: "Подарок с целью подтверждения наших подданнических к вам чувств". Ну, так пользуйся подарком-то, а не меня здесь пытай.

— А если она шпион?

— Да, какой к горам шпион? Из девчонки-то? Не смеши. Подарок, между прочим, тебя ждал. Ванну приняла, рубашку такую одела — закачаешься. Дверь, правда, почему-то закрыла и стулом подперла. Смешная... Слушай, а может, тебя через окно подсадить?

— Не надо меня никуда подсаживать, сам разберусь, — отрезал Хас, а затем с задумчивым видом добавил, — веришь, первый раз не хочу торопиться. Она... Как бы объяснить, для нее титулов, словно не существует, и смотрит она на меня....

— Без почтения? — поднял брови Эльзар.

— Без страха, — мотнул головой князь, — словно видит во мне сначало мужчину, а уже потом князя и хозяина дворца.

Глава четырнадцатая

Долина фей. Мир Анарсих

Удушливый запах цветов ударил в нос, заставив меня инстинктивно задержать дыхание. Желудок тут же возмутился, не отойдя еще после межпространственного перемещения. Уже знакомая с порталами, я смело шагнула в яркий световой прямоугольник. Оказалось зря. Разница между местными и дальними порталами, примерно как между полетом на пассажирском авиалайнере и сверхзвуковом истребителе.

В глазах скакали зайчики, ноги упорно желали подкоситься, и только мысль, что падать я буду неизвестно куда, удерживала меня в вертикальном положении.

— Ах ты, маленькая погань! — громкий вопль ворвался в уши, проник в мозг, вызвав там волну тошноты, — Пакость бескрылая! Соскучилась по тетушке, зараза такая! Давно нервы не мотал? — надрывался кто-то рядом, — иди, сюда. Дай потрепать твои хорошенькие ушки.

Тихий оправдывающийся голос Натана был едва слышен. Хорошенькая встреча! А уж, какая теплая! Ох, что-то мне жарко становится.

Сбоку застрекотало. Сосредоточилась на ближнем кусте. На ветки восседало нечто курицобразное по толщине и попугайское по расцветке. Нечто недовольно курлыкнуло и мотнуло головой влево. Намек понят. Отодвигая рукой лианы и нагибая голову под усыпанные плодами ветви, я прошла на изумрудно зеленую поляну. Окружающий лес напоминал фантазию безумного садовода: огромные яркие цветы, испускающие приторно-сладкие ароматы, толстые мясистые листья, широкие стволы, увитые лианами, разноцветные птицы с длинными хвостами, мелькающие среди зелени так, что непонятно, кто в данные момент сидит на ветке — птица или цветок.

Кажется, я вовремя. Хрупкую фигурку Натана сжимает в объятиях высокая крупная женщина в белом брючном костюме. Вид сзади впечатляющий — спина, плечи, гм, бедра... Вполне себе атлетическая фигура метательницы ядра. Лишь светлые кудряшки волос выдают родство с феем.

— Тетя, — полузадушенно пискнул Натан, — я это...с подругой.

— Да, поняла я уже, — тетя в последний раз сжала племянничка в объятиях и обернулась. На меня глянули огромные ярко синие глаза.

— Тетя — это Марго, Марго — моя тетя Фабиана.

— Ну, здравствуй, красавица. Натан, мы как официально или по-простому?

— Я бы не привел её сюда, если бы она не была в курсе, — подмигнул мне фей, — я же знаю, как ты не любишь все эти неправильные окончания.

Я удивленно вскинула брови.

— Ох, уж эти окончания, — развеселилась Фабиана, — как мы с ними намучались. Ладно, беги в дом. Переоденься по-человечески. Видеть тебя не могу в платье.

Натана как ветром сдуло, а фея повернулась ко мне.

— Прогуляемся по саду? — и первой пошла по дорожке. Пришлось догонять. Не скажу, что фея мне не понравилась, просто странная она и... слишком большая, слишком громкая, слишком... Супер фея, не иначе. И как к ней нужно относиться, я еще не поняла.

— Как вы познакомились, расскажешь потом. Лучше скажи, как получилось, что мальчик тебе открылся. Честно сказать, я надеялась, что он заведет себе друга, а лучше подругу. Он же с детства одинок. Слуга, мать, да я — вот и все его общение. А возраст требует свое. Ты осознаешь, что любое неосторожное слово погубит Натана и его мать?

— Не бойтесь, я не из болтливых.

Мы остановились напротив шикарного розового куста. Над крупными красными цветами кружились большие лимонно-желтые бабочки.

— Очень на это надеюсь, — проговорила фея. Одна из бабочек села ей на протянутую ладонь, — иначе, — ладонь сжалась, и через мгновение на дорожку полетели два сломанных крыла. Я сглотнула. Демонстрация была более чем наглядной. А я уже начала сомневаться в своей правоте, но сейчас убедилась в который раз — ненавижу фей и правильно делаю.

— Испугалась? — заботливо поинтересовался монстр в обличье феи, — пока молчишь — бояться нечего, — доверительно сообщила она мне.

Золотые слова! А если держаться подальше от крылатых, то совсем хорошо будет.

— Ты, наверное, гадаешь, почему Натан родился таким? Почему он не девочка?

Любопытно, конечно, только крылатые семейные тайны мне и даром не сдались. О них опять же молчать придется.

— Я не обычная фея, как ты уже заметила, — Фабиана отошла, наконец, от куста и двинулась по дорожке, — у фей очень редко рождаются двойняшки, и если такое происходит, одна из девочек умирает при родах. Но Габри, — голос Фабианы смягчился, — она поделилась со мной силой, позволив мне выжить. Вот только на внешность её дара не хватило. Впрочем, я ни о чем не жалею, — подчеркнула фея, глядя на меня своими огромными глазищами.

Да, у меня и в мыслях не было ничего такого. Всегда уважала людей, которые могли подстраивать мир под себя, наплевав на то, что при рождении им достался белый цвет и пушистая внешность, вместо серой жесткой шкуры. И пусть белый цвет их стараниями не вошел в моду, но и перестал быть цветом парии. На мой взгляд, Фабиана как раз из таких "каменных" белых, которые сами себе протаривают дорожку в жизни. Не люблю фей, но некоторых уважаю.

— У вас красиво, — обвела рукой окружающее великолепие.

— Это особая долина, — расцвела улыбкой фея, с одобрением принимая смену неприятной темы, — нас здесь двадцать три семьи, а в этом доме выросли мы с Габи. Если хочешь, можешь прогуляться до обеда. В роще водятся единороги, — она заманчиво улыбнулась, отчего на щеках проявились две ямочки, — и не волнуйся по поводу обратной дороги. Я пришлю к тебе Солли.

Курицообразная Солли подтверждающе курлыкнула, отчего ветка, на которой восседала птица, еще больше прогнулась и опасно затрещала.

— Спасибо. Пожалуй, я воспользуюсь вашим предложением.

— Отлично, а я пока пойду, пообщаюсь с племянником. Давно не виделись, — и фея величественно двинулась в сторону дома, — к тому же очень уж любопытно, зачем я ему понадобилась, — едва слышно донеслось до меня.

Бедный Натан. Думается, любимая тетушка устроит ему форменный допрос. Похоже, она неплохо изучила своего племянника и ни капли не поверила в его "добрые" намерения.

Я углубилась в чащу удивительного леса. Едва заметная тропинка ложилась под ноги, уводя за собой в зеленую, а местами розовую, фиолетовую и даже оранжевую чащу. Временами густая растительность внезапно обрывалась, открывая удивительные виды.

Вот крохотный водопад, сбегая вниз по замшелым камням, заполняет озерцо кристально чистой воды. На его дне видны разноцветные камни, а над ними мелькают крохотные рыбки с золотой чешуей. Вот на полянке выстроились суровые каменные великаны, на их головах нашли приют с десяток черно-белых птиц с короткими хвостами. При моем приближении они взвились в воздух, оглашая окрестности недовольными криками.

Удивительное место. Такое ощущение, что каждый цветок, каждый куст доволен жизнью и стремится показать себя во всей красе. Какое потрясающее буйство зелени и цветов, прям глаза разбегаются, не зная, на что смотреть в первую очередь. Прекрасный, пусть и странноватый мир, надо будет спросить у Натана, как он называется. Впрочем, какая разница. Мы здесь все равно ненадолго.

Начинаю привыкать скакать по мирам и не удивляться экзотическим пейзажам. Кажется, у меня наступает перегруз нервной системы или это адаптация?

Роща действительно оказалась недалеко. Среди бледнозеленого мха стройными колоннами застыли голубовато-серые деревья, темно-фиолетовые листья образовывали густой покров, защищая от солнца и даря прохладную свежесть. Мох мягко пружинил под ногами, фиолетовые тени скользили по его зеленоватой поверхности, оставляя странный осадок неправильности. Мне здесь понравилось больше, чем в буйных зарослях леса. Если где и могут обитать единороги, то только в этой роще. И вскоре жалобное ржание подтвердило мою теорию.

Иду на звук и через пару десятков метров выхожу к раскидистому кусту, усыпанному темно-фиолетовыми ягодами, а около него стоит белоснежный красавец с темно-коричневым витым рогом на лбу. Грива и хвост у него шоколадного оттенка, как и раскосые с огромными ресницами глаза.

— Маленький мой, — я сахарно улыбаюсь и делаю осторожный шаг навстречу к белоснежному чуду, — не бойся меня, хорошо?

Чудо недоверчиво трясет гривой, затем вздыхает так, что у меня сердце обрывается от жалости.

— Что с тобой, солнышко? — я медленно подхожу и, наконец, замечаю накинутую на шею единорога веревку. Один конец обмотался вокруг шеи, второй уходит в кусты.

— Тебя кто-то поймал?

Единорог согласно трясет головой и фыркает. Я прямо-таки ощущаю, как сердце холодеет от злости, а руки начинает потряхивать от желания придушить ловца единорогов. Это же каким надо быть бездушным существом, чтобы захотеть причинить боль такому великолепному животному. У меня с детства мечта — увидеть единорога. Просто посмотреть, максимум погладить, задыхаясь от восхищения, ну а если покормить.... предел желаний.

И вот мы стоим рядом, но волшебство момента испорчено грубой веревкой на белоснежной шкуре и черными с поволокой глазами, в уголках которых сверкают капельки слез.

Я осторожно снимаю веревку. Пальцы зацепляют что-то металлическое — крючок, впившийся в кожу животного с противоположного от меня бока. Единорог едва слышно стонет, волна дрожи пробегает по бархатной шкуре. "Прости", — шепчу в длинное ухо.

— А ну отойди от моей лошади!

От резкого окрика вздрагиваем мы оба. Быстро сбрасываю последний виток, аккуратно вынимаю крючок, легонько шлепаю по теплому боку и поворачиваюсь лицом к охотнику на единорогов. За спиной раздается мягкий топот — ушел. Отлично, теперь можно и со сволочью, которая ставит ловушки на белоснежных красавцев, разобраться.

На вид сволочи лет двенадцать, не больше. Ярко-рыжие волосы взъерошены копной на голове, из них торчат листья, ветки и прочий лесной мусор. Большие серые глаза прищурены и смотрят недобро, щечки красные от злости, а постукивающая в мягком сапожке правая нога сигнализирует о крайнем негодовании малолетней охотницы.

— Твоя? — удивленно вскидываю брови.

— Я её поймала! — выплевывает доказательство рыжая бестия.

— Ну, а я отпустила, — пожимаю плечами.

Гладкий лобик на мгновенье хмурится, пытаясь осмыслить мою логику, но затем гнев берет свое.

— Ты..., ты...!

— Ненавижу, когда кто-то пытается причинить вред безобидному существу, — говорю медленно, чеканя каждое слово. Такие избалованные дети понимают лишь грубый авторитет. Говорю, а сама ощущаю знакомое покалывание на кончиках пальцев. Пусть Найлс и поставил мне защитный блок, оставив лишь небольшой доступ для практики, но со слов мага, в критической ситуации я этот блок снесу.

И вот что-то мне подсказывает, что эта ситуация неумолимо приближается. Ибо, нечего всяким мелким, пусть и отпрыскам крылатым, а никем иным рыжее чудовище быть не могло, на святое покушаться.

Правила, пусть и вкратце, Найлс успел мне объяснить, перед тем как отрубиться на полу, около моей кровати. Под ворчание Натана, мол, дайте поспать, маг сумел донести основное до моего сонного сознания. Все просто и одновременно сложно. Если позволяет фантазия — используешь образы с продуманным механизмом воздействия, накачиваешь их собственной энергией, если с фантазией беда — учишь звуковые формулы, по которым эти образы воссоздаются. Основная хитрость в распределении энергии. Затратишь много — и создашь фаэрбол размером с дом, мало — и будет тебе маленький огонек. Но визуально-энергетические формы — самая простая часть прикладной магии. В остальное, вроде целительства, левитации и, упаси Бог, создания чего-либо материального, мне настоятельно посоветовали не соваться. Сначала нужно определиться с расположенностью моего дара, а уже потом углублять и шлифовать то, что имеем.

Но я сейчас и без шлифовки мерзавку раскатаю.

Рыжая упрямо вскидывает голову и... осекается, глядя на меня испуганными глазенками. С охотницы как-то разом слетает весь гонор, она даже ростом ниже становится.

— Эй, ты чего?

Этот шепот действует на меня отрезвляюще. Твою мать, я же чуть ребенка не убила. Вот же, ешкин хвост. Не зря любая сила — большое искушение для её владельца.

— Шла бы ты отсюда, деточка, — губы растягивает зловещая улыбка, рыжая бледнеет и отступает, — дуй отсюда, — рявкаю, видя нерешительность на лице девочки. Шаг, еще один, она поворачивается ко мне спиной и, быстрым шагом удаляется прочь. Отлично!

Стоило, конечно, наказать. Но думается, что начинать нужно с родителей, а пытаться воспитывать фею — верный способ к самоубийству.

— Ой! — громкий вскрик прервал мои размышления о порочности баловства.

Я замерла. Неужели опять она?

— Ой-ой, как больно! Нога!

Она! Кто же еще. Сходить? С другой стороны вредная девчонка заслужила хоть какое-то наказание. Пусть помучается, может собственная боль станет полезным уроком.

Раздавшиеся стоны поколебали мою уверенность. А вдруг это перелом? И как быстро её найдут? Нет, надо хотя бы посмотреть, насколько все серьезно.

Стоны уже перемежались со всхлипываниями и причитаниями. Чувствуя себя по-идиотски, я пошла на звуки. Около поваленного дерева лежала рыжая, обхватив левую ногу руками и подвывая. Увидев меня, она на секунду замолчала, затем застонала еще громче.

— Встать можешь?

— Не-е-е знаю, — помотала головой девочка. Глаза красные, губки трясутся.

— Больно? — я присела рядом, ощупала ногу. Стоило дотронуться до лодыжки, как рыжая взвыла.

— Живешь далеко?

— Нее, тут рядом, — зачастила девочка, — ты поможешь? — она хлюпнула носом.

Рыжую звали Флоя. Была она дочкой феи, но дара при рождении не получила, а потому судьба ей была уготована быть выданной замуж за благородного, а, может, даже за принца или короля. Как повезет. А пока будущая королева наслаждалась свободой и жизнью без единого запрета, да, как говорится, от скуки дурью маялась.

— Единорога зачем? — полюбопытствовала, переводя дыхание. Рыжая, хоть и мелкая, но навалилась на меня всем телом, отдавливая плечо.

— Сам виноват! — парировала Флоя, — надо было идти, когда звали.

Я бы на месте единорога к такой тоже не пошла. Кто знает, до чего доведет фантазия избалованного ребенка?

Мы идем где-то минут десять, и мне начинает казаться, что рыжая хромает гораздо меньше. Томимая дурными предчувствиями, я "случайно" теряю равновесие, Флоя оказывается без поддержки и наступает на больную ногу, даже не поморщившись.

— Ты, что падать вздумала? — напускается она на меня, позабыв про травму.

— А ты вздумала меня до своей мамочки довести, чтобы с её помощью отомстить? — я недобро прищуриваюсь. Внутри у меня все клокочет от ярости. Маленькая рыжая дрянь! Какой спектакль разыграла, а я, как последняя дура, поддалась. Хороша бы я была, объясняясь с разъяренной мамашей, которой дочка с три короба про меня наплела.

Обратно я не шла — летела, от злости пиная оказавшиеся на тропинке камушки. Шла вроде в правильном направлении, но почему-то оказалась на обрыве. На том берегу ущелья вниз падал голубой водопад в шубе сверкающих капель. Красиво, радужно и абсолютно беззвучно.

"Ерунда какая-то", — подумалось мне. Я подошла ближе, силясь разглядеть, куда уходит немая вода, как сильный толчок в спину отправил меня вниз.

* * *

Столица Рассветной Империи. Императорский дворец.

Ивар по третьему разу измерял ширину приемной собственными шагами. Плевать, что это мельтешение роняет его королевский авторитет в глазах двух гвардейцев, мечами перекрывающими доступ в тронную залу. Хуже уже быть не может. О чем он только думал, отправляясь к этому... напыщенному, чванливому, интриганистому правителю Империи, чтоб ему короной голову натерло.

Неважно чем думал. Главное, его, как обычного просителя, держали в приемной перед закрытыми дверьми! Вопиющее нарушение этикета! Как-никак Ивар — правитель соседней страны. И путь страна меньше в размерах, и переживает не лучшие времена, но это не повод унижать царственного собрата.

Весь этот визит — сплошная ошибка. Три года скелетного существования точно лишили его последних мозгов. Просить помощи у того, кто маринует тебя в приемной — верный способ заполучить отказ, вместе с оплеванной гордостью.

"Не дождется от меня старый Мох ни единой просьбочки, ни намека на наши трудности. Пусть потом ночами не спит, пытаясь понять, какого ветра меня к нему принесло".

Приняв это трудное, но верное решение Ивар успокоился. В конце-концов, свет не заканчивается на императорском Мхе. Остальные варианты, правда, еще более ненадежны, но с ними не нужно испытывать муки раздавленной гордости и маяться в чужой приемной.

По ту сторону парадной двери, имевшей высокомерно-солидный вид, как впрочем, и вся мебель во дворце, раздались торопливые шаги. Ивар напрягся — шаги никак не могли принадлежать его древности. Мох, насколько он помнил по его единственному визиту в королевство, передвигался практически бесшумно, ухитряясь, словно призрак, возникать за спиной. Эти же шаги были стремительными, наполненными отчаянной решимостью, какими отличается лишь безумная молодость.

— Ну, все отец! — влетев сквозь распахнувшуюся дверь, звонкий девичий голос прогулялся по приемной, заставив Ивара замереть в нерешительности, а гвардейцев, напротив, выкатить грудь колесом и застыть с выражением полной верноподданнической лояльности в глазах.

— Вот, слышишь, прямо сейчас! Да-да, не смейся. Прямо сейчас выйду замуж за первого встречного. И останется твой лучший вариант со своим большим и жирным носом.

Ивару от окна был виден лишь профиль незнакомки. Очень недурственный, надо отметить, профиль. Светлые волосы были забраны в высокий хвост, перевитый золотым шнуром, короткий бежевый камзол подчеркивал тонкую талию, а белые штаны обтягивали, не скрывая...

Ивар не сдерживал судорожного вздоха, и перехватил понимающий взгляд левого гвардейца. Мысли шугано бросились врассыпную. Кто она? Судя по штанам, так из этих... Но это же невозможно. Не может же он допустить, чтобы собственная дочь?

— И да, мне плевать на твое мнение! Я не собираюсь расширять границы нашей драгоценной Империи, жертвуя границами собственной свободы. Так что можешь отписать прыщавому уроду, чтобы перестал пускать на меня слюни. Учти, я ему достанусь только в виде трупа. Что дальше? Все просто. Отправлюсь на поиски первого встречного. Ты же жаждешь выдать меня замуж? А что остается любящей дочери, как не покориться воле отца?

Острая насмешка в голосе девушке бритвой полоснула по воздуху приемной, не разрезая, а лишь добавляя напряжения. "Н-да, быть отцом не просто, как сапожнику, так и императору", — с невольным сочувствием подумал Ивар. И тут незнакомка обернулась.

Взгляд нереально синих глаз проник в душу, оставив в ней кусочек своей нереальности. Девушка нахмурилась, затем вдруг с решительным видом вошла в приемную. Сердце Ивара пропустило удар, а следующее мгновение у него перехватило дыхание от ослепительной улыбки.

Его нежно, но твердо взяли за руку.

— Отец, — высокий старик в длинном расшитом серебром камзоле повернулся к вошедшим, — позволь мне представить тебе моего жениха.

— Первый встречный? — немного хитроватый взгляд заставил Ивара ощутить себя пойманным в хитроумную ловушку кроликом.

— Первый встречный, — кусая губы, подтвердила девушка. Теплая ладошка принцессы дрогнула в его руке.

— Тогда позволь и мне представить тебе Его величество, правителя Агдании, Нексивария третьего.

Глава пятнадцатая

Ивара бросило в жар, а смешинка, пляшущая в глазах его императорской подлости, лишь добавила ощущения неловкости. Солнце освещало правителя Империи со спины, подсвечивая пышные седые волосы. Был он высок, строен, и лишь трость в правой руке служила единственным послаблением возрасту. В одеянии морщин светлые глаза смотрели на мир с властным холодом и еле заметной усталостью, закованной в стальную клетку вечных "надо" и "важнее".

Секундное замешательство закончилось гневным возгласом:

— Папа!

Безукоризненным поклоном-реверансом в сторону Ивара.

— Ваше величество.

И убийственным взглядом синих глаз, выстрелившего из-под светлой челки.

Принцесса грациозно развернулась и покинула приемную залу. Дробный стук каблучков, прямая спина и покачивающиеся в такт шагам волосы, а ниже... Ивар с тоской ощутил, как запылали уши, словно у мальчишки, которого поймали за подглядыванием в бани. Нет, пока он сидит на троне, в его королевстве женщины так одеваться не будут!

— Прошу меня простить за неловкость, — произнес император, вот только Ивар не смог уловить в голосе правителя ни намека на раскаянье, — моя дочь... Она несколько импульсивна. Как вы добрались?

— Великолепно, — Ивар склонил голову в вежливом поклоне, — ваш портал выше всяких похвал. Я даже не ощутил момент перехода.

— Есть еще мастерство в руках, — улыбнулся старик. Самый сильный маг Империи изволил шутить над своим мастерством, — прошу, — он указал рукой на столик, стоящий между двух высоких, абсолютно одинаковых кресел. Ивар вздохнул с облегчением — его приняли за равного.

— Как я могу вас называть? Или может, перейдем на "ты", раз наша встреча с самого начала пошла не по протоколу.

"Зато она с самого начала шла по твоему плану", — подумал Ивар, усаживаясь в кресло.

— Ивариус. А вас, гм, тебя?

— Альберус. Однако, как быстро летит время. Я помню тебя нескладным юношей, у которого едва только пробирались усы, — император поднял наполненный розовым вином бокал.

"А я помню тебя все тем же седым стариком с идеально выравненной бородкой и серыми холодными глазами, взгляд которых пугал меня до дрожи". Именно тогда Ивар, чтобы победить постыдный страх, и придумал это странное имя "Мох", которым втайне от всех звал императора. Но страх победить до конца не удалось. Ах, если ли бы он тогда обратился за помощью к Альберусу, а не к фее. Кто знает, как бы оно все обернулось.

— Я должен извиниться, — император очень натурально вздохнул, — я действительно ничем не мог тебе помочь.

— Я знаю, — Ивар поставил бокал на стеклянный столик, так и не сделав ни одного глотка, — мое обращение запоздало.

Он и сам это понимал, но тогда, пребывая в отчаянье, читать безукоризненно-вежливые строчки отказа было обидно и горько. Плотная дорогая бумага с вензелями горела долго, сжигая с собой очередную надежду.

— Увы, мой правящий брат, увы. Никогда не стоит связываться с феями, — глаза Альберуса потемнели, из серых став почти черными, — их помощь обходится слишком дорого. Впрочем, вижу ситуация разрешилась самым наилучшим образом, — император широко улыбнулся, стряхивая с себя призрак прошлого, — осталось дело за малым — жениться, чтобы получить полноценную корону.

"Началось, — с тоскою подумал Ивар, лихорадочно прикидывая, как бы выкрутиться из щекотливого положения".

— На самом деле, я считал нужным сначала привести страну в порядок. Вы же знаете, какие у нас проблемы на юге.

— Да-да, — покивал император, — отрезанное побережье — большая неудача.

— А тут еще и Конвент, — Ивар решил зайти с другой стороны.

— И что не так с Конвентом? — Альберус вздернул брови.

— Они вступили в сговор с феей и основали тайную базу на юге, в обход государственных запретов.

— Однако, формально, Конвент это сделал, когда территория была уже не вашей. Но я понимаю причины твоего негодования. Могу я взглянуть на доказательства, которые ты принес с собой? Не удивляйся. Я хорошо знал твоего отца, он никогда не стал бы кидаться пустыми словами.

Ивар достал из кармана один магический слепок из двух. Изображение черноволосого похитителя вышло немного смазанным, придворный маг торопился, когда его делал, но лицо можно было разобрать.

— Даже так? — хмыкнул Альберус, — действительно Конвент. Я посмотрю, что здесь можно сделать, а пока, прошу, погости у меня хотя бы пару дней

Голос император догнал его уже у выхода.

— Ивариус, правильная жена может легко решить не только южные проблемы, но и северные.

"Правильная жена...". Раздражение копилось внутри, грозя выплеснуться наружу. Его обыграли. Нет, не так. Ему пообещали выигрыш, если он сменит свою королеву на чужую. Права народная мудрость говоря, что королю доступно все, кроме личного счастья, ибо власть — ревнивая дама, не желающая делить себя с кем-либо.

Ивар с горечью вспомнил свою первую любовь — мягкую, теплую и ласковую. Если бы не титул наследного принца, разве стал бы он тянуть с признанием, обманом входя в дом любимой? Давно бы уже свадьбу сыграли и детей на руках нянчили. Корона.. будь она неладна.

Про ту, которая наградила его проклятием и вспоминать не хочется. Дважды дурак. Первый раз, потому что побоялся открыться любимой, второй — потому что нелюбимую в постель пустил, да с сердцем играть позволил, ослепнув от страсти.

И вот теперь его заставляют лишиться третьей. Женщины— тайны, женщины— загадки, чье имя он так и не успел узнать, его любви, его надежда, его потери — тринадцатой королевы Агдании.

Ивар был так погружен в раздумья, что не заметил, как отстал от сопровождающего слуги или тот сам испарился куда-то. Король остановился, оглядываясь в недоумении. Он стоял в картинной галереи, с одной стороны на него взирали суровые воины в доспехах, с другой стороны проемы между окон закрывали тяжелые красные бархатные портьеры. Свисая от пола до потолка, они словно напоминали о реках крови, которые эти бравые ребята пролили в своей жизни.

Внезапно третья от короля портьера слабо шевельнулась. Неприятный холодок пробежал по спине Ивара. Он не был трусом, но не был и глупцом. Что за игру затеял император? Да, и император ли это вообще? После оказанного ему странного приема, Ивар не знал, что и думать.

Он отступил назад и спиной ощутил, как между лопаток поселилось что-то острое и колючее, а а затем мелодичный голос принцессы вежливо попросил шагнуть влево, вон в ту дверь, которая незаметно нарисовалась на стене между портретом гладковыбритого мужчины с тяжелым неприятным взглядом и жизнерадостным толстяком с пышными рыжими усами и выдающимся животом.

Ивару не нужно было оглядываться, чтобы представить, как странно-живописно выглядит их встреча со стороны. Он выше принцессы примерно на голову, два раза шире в плечах... Будь она в платье — это было бы смешно, но обтягивающее штаны делали нападение почти пикантным. Впрочем, не стоило недооценивать дочь императора.

Ивар имел смутное представление о членах семьи Альберуса на уровне дипломатический осведомленности, однако чутье подсказывало, что девушка умеет обращаться с оружием. Перед поездкой он освежил в памяти имена родственников правителя, а потому его ответ звучал почти фамильярно.

— Милая Ареста, осторожно. Еще немного, и я начну думать, что вы меня преследуете.

Тон невольно вышел заигрывающим, и в ответ он получил предупреждающий укол в спину и недовольное фырканье принцессы.

— Еще немного, и я решу, что вы не против моего преследования, ваше величество, — его титул облекли в сарказм, облили язвительным раствором и посыпали насмешкой, — не бойтесь, я не претендую ни на что, кроме приватного разговора с вами.

Комната оказалось пустой квадратной нишей, в которой с трудом могли разместиться не более четырех человек. Под потолком тускло светил магический светильник, полумрак, царящий в потайной комнате, создавал атмосферу заговора и интриги.

— Ваше величество, — в голосе принцессы не угадывалось ни малейшего намека на волнение. Подобное хладнокровие настораживало, как и кинжал, который девушка демонстративно убрала в ножны, — ваш визит был несколько неожиданным для меня.

Ивар едва заметно усмехнулся. Ему только что признались в собственном неведении относительно планов Альберуса и недальновидности, позволившей принцессе угодить в хитрую ловушку.

— Надеюсь, вы не приняли всерьез эту шутку с первым встречным?

Серьезный взгляд потемневших синих глаз предостерегал от опрометчивых решение, но Ивар, неожиданно для самого себя решил пошутить.

— А если воспринял?

В одну секунду кинжал оказался около его горла, а тихий мелодичный и очень опасный девичий голос раздельно произнес.

— Тогда мне придется вернуть вам чувство юмора.

— Надеюсь, до этого не дойдет, — с серьезным тоном произнес Ивар, чувствуя, как внутри щекотятся и лопаются пузырьки смеха. Не отрывая взгляда от синих глаз, он одной рукой зафиксировал положение кинжала, крепко сжав ладонь принцессы на рукоятке, а в следующее мгновенье быстрым скользящим движением оказался за спиной девушки. Сладковато-горький аромат духов заставил Ивара сделать глубокий вдох, а близость девичьего тела ускорила биение его сердца.

— Неплохо, — от тона принцессы окружающий воздух стал на пару градусов холоднее, вот только трепещущая жилка на шее никак не вписывалась в образ "ледяной" красавицы.

— Нападение, угроза, шантаж, — Ивар не удержался и провел пальцем по восхитительной бархатистой коже. Ареста едва заметно вздрогнула, — да еще и на короля. На что вы провоцируете меня, принцесса?

— Разве непонятно? — девушка вывернулась из его объятий, и он не стал её удерживать, — на неподчинение моему отцу.

Синие глаза смотрели тревожно и требовательно. Сердце Ивара внезапно коснулась жалость. Такая молодая, красивая и отчаянно борющаяся за что? Свободу? Незнатного любовника? За мифическую любовь? Впрочем, неважно. Он здесь не за тем, чтобы разгадывать сердечные тайны принцессы.

Ивар медлил с ответом, и Ареста занервничала.

— Вы здесь все равно неофициально, и смею предположить, по другому поводу.

Она играла вслепую, на догадках, но шла верным путем.

— Каким бы ни был повод, что заставит меня отказаться от брака с вами? — Ивар отступил, сложил руки на груди. Ситуация была вопиюще неправильной, политически опасной, чудовищно скандальной. Её в принципе не должно было быть и все же...

— Вы — принцесса богатой страны, ваш брак принесет моему народу укрепление связей с Империей, и, судя по намекам вашего отца, поможет решить проблему с Лахавией, которая давно уже больным зубом торчит между нашими странами.

— Вот именно, — она скопировала его позу, — пока, как вы изволили заметить, этот зуб торчит на своем месте, вы называетесь королевством Агдании, но если его удалить, — Ареста сделал жест, словно выдергивая пробку из бутылки, — и вы станете частью нашей богатой страны с немного большими правами, чем у обычного лордства.

— А вы неплохо разбираетесь в политике, — не удержался от комплимента Ивар.

— А вы неплохо держите ситуацию под контролем, — она вернула ему любезность.

Они заговорщески переглянулись и...

— Думаю, мы сможем договориться, — улыбнулась принцесса. У Ивара даже дыхание перехватило от идеальной улыбки, украсившей собой нежно-розовые губы и огромных глаз, сменивших свой цвет на нежно бирюзовый. Перед Иваром стояла настоящая принцесса — сдержанная, воспитанная, благородная и великодушная. Идеальная жена для короля...

"Ты пришел сюда за другой", — проснулась, наконец, совесть. Пришел за другой, а сам.... Ивар с трудом отвел взгляд от светловолосого искушения.

— Мы должны договориться, ваше высочество, — он сделал ударение на втором слове, — дело в том, что я ищу одну женщину. Она мне очень дорога, и здесь я ради неё.

Фразу "Однако, вы понимаете, что после оказанного мне приема, я не стану обращаться за помощью к вашему отцу в такой деликатной просьбе" он сознательно опустил. Зачем подчеркивать очевидное.

— Вы почему-то уверены, что она здесь. И помнится, вы уже называли меня по имени, можете продолжать.

— Благодарю, — Ивар понимал, как глупо выглядит светский поклон в тайной комнате, но поделать с собой ничего не мог, — для вас я — Ивар, в приватном разговоре, конечно же.

Уровень ближнего круга достигнут. Теперь они связаны первыми именами.

— Тот маг, что её похитил, родом из Империи. К тому же ваш отец его узнал.

— У вас есть магослепок?

— Да, конечно.

Слепок был сделан во время первого бала. Её величество сидело на троне. Мягкий свет подчеркивал прекрасное лицо в обрамлении черных волос и задумчивый взгляд серых глаз.

— У вас отличный вкус, Ивар, — вежливо улыбнулась принцесса, — доверьтесь мне, я обязательно её найду. Со своей стороны, надеюсь, у вас не возникнет иллюзий, что мой отец так просто откажется от вас в качестве зятя?

— Предлагаете успокоить его, ввергнув в заблуждение?

— С вами приятно иметь дело, Ивар. Начнем с приглашения на мой частный вечер, продолжим завтрашней прогулкой, а пока мои фрейлины поищут вашу пропажу. Вы даете мне передышку, я возвращаю вашу любовь. Согласитесь, с ней наши доводы будут убедительнее. Женатый король звучит совсем по-другому, чем холостой и свободный.

Они расстались по-дружески. Ивар пожал крепкую ладошку принцессы и кивнул на прощание, поймав внимательный взгляд синих глаз.

В кабинет его величества тихо постучали.

— Войдите, — император отложил в сторону магического вестника.

Небольшого роста человек, одетый в ливрею слуги проскользнул в кабинет.

— Ваше величество, — поклонился он.

— Докладывай.

— К сожалению, её высочество уничтожило пять из четырех подслушек. Последняя была самой дальней, и нам не удалось разобрать весь разговор, но закончился он вполне мирно. Они пришли к соглашению.

— Отлично. Продолжайте наблюдение, но незаметно. И согласуйте посещение камер тюрьмы Розовый лебедь. На самое ближайшее время.

Долина фей. Мир Анарсих.

Собственный вопль ударил по ушам. Воздух уплотнился и швырнул меня под струи немого водопада, а ведь по траектории должна была пролететь мимо. Но некто или нечто решили иначе. Вода с силой замолотила по спине, плечам и голове, ослепляя и оглушая. Время замедлилось. Я скользила вниз, а вокруг творилась беззвучная феерия. Неизвестно откуда взявшаяся радуга раскрасила струи, превратив воду в потоки красок. Желтый, красный, зеленый, фиолетовый, оранжевый. Вода тягуче устремлялась вниз, я вместе с ней, а под нами бурлился и пенился разноцветный ведьминский котел.

Поверхность озерца чувствительно приложила меня по ногам, я нырнула, и тут же заработала руками, устремляясь к поверхности. Усыпанный крупной черной галькой берег был недалеко. К нему я и поплыла, удивляясь странной легкости движений и практически отсутствию сопротивления воды. Впрочем, последнее обстоятельство не могло не радовать. Платье не облепляло ноги, куполом паря в районе пояса. Странная вода, странный водопад.... Только мне не до загадок. Выбираться отсюда бы и побыстрее.

Под ногами зашебуршала галька. Я вышла на берег, отряхнула абсолютно сухое платье и натолкнулась взглядом на странное существо. Почти нагое, с короткими оттопыренными ушами, маленькой головой, пуговками-глазами, большим плоским носом и широким ухмыляющимся ртом оно застыло в паре метров от меня. Серая кожа была покрыта свалявшимися длинными рыжими волосами, пах прикрывала грязная кожаная тряпица. В одной руке оно сжимало большую увесистую каменюгу, явно прицеливаясь заметнуть в мою голову, но что-то останавливало его от броска.

Я тоже замерла, не зная, что предпринять. Этот участок берега был единственным пологим, вокруг высились скалы без малейшего намека на возможность их покорения. А вот за спиной рыжего угадывался вход в пещеру, и её следовало проверить в первую очередь. Она вполне могла вести на поверхность.

Я окинула убивца оценивающим взглядом. Тот почему-то занервничал, часто-часто задышал, втягивая носом воздух, словно принюхиваясь. Затем злобно прошипел что-то непонятное и медленно поднял руку с камнем, словно пугая.

— Заметнешь — убью, — хладнокровно пообещала.

— Чш-еловек, — с трудом выговорило чудо-юдо, указывая на меня грязным, с загнутым ногтем пальцем.

— Ты пальцами в меня не тыкай. И камень отпусти.

— Чшеловек, — упрямо повторило оно и добавило, — жшивой. Не мершвый.

— Ну, извини, — я развела руками. Ситуация становилась забавной, — не сдохла.

— Посему? — вопросило оно с какой-то обидой.

— А должна была?

— Сшмотри, — и рыжий ткнул пальцем мне за спину.

Я аккуратно обернулась, не выпуская из вида камень в его руке. Честно, не ожидала увидеть ничего нового — разноцветные потоки смешивались в одно целое, принимая абсолютно неприглядный серо-буро-черный вид. Волшебство творилось наверху, внизу реальность вносила свои коррективы, и поглощенные друг дружкой цвета выглядели бурлящим болотом.

Вот только меня ждал бооольшой сюрприз. За спиной оказалось сухое русло реки. Когда-то здесь была вода, но она давно ушла отсюда. Дно было покрыто черной и серой галькой, встречались и крупные валуны, валялись сухие обломки деревьев. Я задрала голову — водопад тоже исчез. Видны были лишь голубое небо и нависающие над ущельем корни деревьев.

— Вфея? — вопросили за спиной.

— Да, — ответила, честно думая о той сволочи, которая меня сюда столкнула. Надо же, какую подлянку устроила, пакость малолетняя!

— Чшеловек! — усомнился рыжий и вдруг резко заметнул в меня булыжник. Отклониться я не успевала, а потому просто махнула рукой, словно она могла остановить летящий в меня камень.

Дзынь! Булыжник изменил направление, выбил искры о большой серый валун, и, срекошетив, о скалу упал на середину лже-реки. И, словно в насмешку над моим бедным сознанием, с явственно слышимым всплеском опустился на дно.

Не понимаю, есть там вода или нет? Но проверять как-то не хочется.

— И что это было? — произнесла, оторвав взгляд от коварного русла.

Рыжий недоубийца побледнел, маленькие глазки поблекли, и в них промелькнул страх.

— Ты не ушмирать, я помогать, — попытался он объяснить.

— Прибить меня захотел, гаденыш? Раз сама об дно не убилась, помочь решил, добренький какой.

— Все, что падшает сюда — еда, — настаивал на своем рыжий.

Так, значит, он людей, которые с ложного водопада падают, подъедает. А если, кто остается после падения в живых, просто добивает. Пищевая цепочка, твою мать.

— Слышь, я тебя сейчас самого в еду превращу. Ты у меня...

Договорить не успела, левую руку начало немилосердно печь. Глянула — мамочка, дорогая. Файрбол! И приличных, таких размеров. И что мне с ним делать?

— Шкидай! — заорал трупоглот, сам ныряя под камень.

Я и шкинула. За спину. Огненный шар почему-то с дымным хвостом плюхнулся на середину русла.

— Дур-р-ра! — на тонкой ноте взвыл рыжий, — не тшуда!

"Не тшуда". Передразнила мысленно. А куда надо было? В пещеру что-ли? Так в замкнутом пространстве еще как бабахнуть может, на пол обрушенной горы. А за спиной, пусть и странная, но вода. С огнем дружить не должна.

Только эта пакостная цветная гадость с огнем дружила и еще как. Вначале мой файрбол завис в метре над дном, затем от него начало распространяться желтоватое сияние, побежали ярко-красные языки пламени. Дальнейшее я наблюдала, уже поднимаясь над ущельем. Меня все-таки нашла курицообразная Солли, ухватила за шиворот платья и, что-то гневно курлыкая, потащила наверх. Под ногами разворачивалась огненная феерия. Огонь разрастался, превращаясь в большой желто-красный бутон, на берегу металась темная фигура, вопя что-то гневное и размахивая кулаками.

Последнее, что я видела — разросшийся бутон с огненным ореолом и удирающего в пещеру трупожора. Дальше меня швырнули на землю в паре метров от края ущелья. Упала я неудачно, отбив колени и ладони. Солли уселась сверху на ближайшую ветку. Грудь у нее ходила ходуном. Видно было, что птица, хоть и волшебная, но вытаскивание моей персоны из ущелья далось ей с трудом.

В следующее мгновенье раздался громкий хлопок, камни подо мной ощутимо вздрогнули, в спину мягко толкнуло, и я, не успев встать, растянулась в полный рост. Волна обжигающего жара пронеслась над головой, сбоку жалобно курлыкнув, свалилась с ветки Солли. Часть перьев на хвосте тлела, их пришлось срочно тушить, засыпая землей.

Глава шестнадцатая

На поляне около дома феи я появилась с Солли подмышкой. Птица, несмотря на свою волшебность, воняла палеными перьями не хуже настоящей.

— Марго!!!

С высокого крыльца, прыгая через ступеньки, ко мне рванул Натан. Он переоделся в черные штаны и свободную серую рубашку (строгая монохромность после приевшейся розовой сладости), волосы забрал в хвост и стал, наконец, похож на очень хорошенького мальчика.

Меня обняли, затормошили, убедились, что цела и облегченно выдохнули: "Я так за тебя испугался".

— Маргарита, что случилось? — тетя Натана появилась на крыльце следом за племянником, окинула меня встревоженным взглядом, не упустив из виду помятую и испачканную одежду, взъерошенные волосы и слой сажи на руках и лице — перемазалась, пока Солли тащила.

Ответить мне не дали. Солли рванулась из рук, в несколько взмахов подпаленных крыльев преодолела лужайку, села на перила крыльца и разразилась бурной речью. Из щелчков, курлыков и трелей я не поняла ни слова, а вот у Фабианы проблемы с пониманием не возникло. Густые брови феи удивленно взлетели вверх, там и оставались по мере рассказа птицы.

— Прыгнула в Радужный водопад? Нет, что шею не сломала, я и сама вижу. А поганец Шних еще жив? Надо же... думала, он сдох после той грозы. Ругались? Ах, даже так. И огонь она специально в воду кинула? — птиц закивал всем телом, едва не свалившись с перил. В его глазах я, наверное, жуткая преступница — сожгла целый водопад, да и ему самому неплохо досталось.

— Я все понимаю, — Фабиана ласково погладила Солли, попутно исцеляя и возвращая былой блеск и окраску пострадавшим перьям, — но она наша гостья. Ты должна была так поступить.

А я понимаю, что пернатый на меня крупно наговаривает, вот и туши после этого перья некоторым...

— Маргарита! — фея повернулась ко мне. Все, мне конец. Сейчас зажарят в воспитательных целях, чтобы не повадно было водопады уничтожать.

— Тетя, она не нарочно! — вступился за меня фей.

— Натан, я и сама могу все объяснить.

Еще не хватало, чтобы малолетний меня выгораживали.

— Не нужно объяснений, Маргарита, — покачала головой Фабиана, — неужели, я не могу сама обо всем догадаться? — мягкая улыбка осветила лицо феи, делая её удивительно привлекательной, — Солли сказала, что по пути к водопаду встретила младшую Ильхарру. Та была чем-то очень довольна. А до этого к живому источнику, он рядом с нашим домом, приходил один из единорогов с раной на шее. Ильхарра опять охотилась?

— Разве это не запрещено? — вырвалось у меня.

— Скажем так, её просили этого не делать, — подбирая слова, осторожно ответила Фабиана. Натан презрительно фыркнул.

— У нас разные взгляды на воспитание, — призналась честно, — и если ребенок, попавшись на нарушении запрета, идет на убийство, чтобы его скрыть или отомстить за срыв развлечения... В моем мире, однозначно, за такое по головке не гладят.

— Ильхарра считает себя равной феям, — гневно пояснил Натан, беря меня за руку, — она заигралась, забывая, что сама человек. Поэтому не считает преступление против людей чем-то плохим. Обещаю, просто так я этого не оставлю.

— Нет, Натан, — я сжала его ладонь, и заглянула в потемневшие от негодования глаза фея, — не вмешивайся. Я сама.

— Дети, дети, — покачала головой Фабиана, — против старшей Ильхарры вам не выстоять даже с условием твоего возросшего потенциала, Маргарита.

— Возросшего потенциала? — спросили хором.

— Ах, да, все время забываю, что ты из пустого мира. Мы так называем миры без магии, — пояснила она, — ты ведь из открытых? — пришлось кивнуть, — Маги не ходят с блоком, значит, тебя открыли недавно. Удивительно, как ты выжила..., — Фабиана с нехорошим интересом принялась мне разглядывать, словно увидела впервые, — Радужный водопад служит нам, феям, подпиткой в случае перенапряжения сил, но вам, людям, он дает увеличение магического потенциала в несколько раз. Почти каждый месяц кто-нибудь из этих несчастных глупцов приходит сюда, чтобы сломать себе на камнях шею. Единицы получают силу, но остальных это не останавливает. Скажи мне, дитя, какого цвета потоки ты видела?

— Всех семи. Он же Радужный, — пожала плечами. Вот только не надо больше плохих новостей. Если сейчас выяснится, что по ночам я смогу превращаться в бабочку — это будет уже перебор.

— А черные или серые? — с напряжением спросил Натан.

— Нет, я же сказала — только семь цветов радуги.

— Универсал, — кивнула Фабиана, — это многое объясняет. Универсалы — редкость, но как ни странно, их гораздо больше среди открытых, чем среди рожденных с даром. Можешь вспомнить, какие потоки преобладали?

— Красный, фиолетовый, — напрягла я память, — чуть меньше зеленого и желтого.

— Огонь, воздух — отличный набор боевого мага. Целительство — весьма полезный дар. Землю тебя сложно будет освоить, пожалуй, это наименее ценно. Натан, я должна тебя поздравить. У тебя отличный друг. Со временем, если доживет, она станет одним из величайших магов.

"Со временем и если доживет" — не внушали оптимизма в мое будущее. Я, безусловно, была не против стать магом, но величайшим — увольте. Где набраться такого терпения и хладнокровия, чтобы контролировать свалившуюся на меня силу, "спасибо" младшей Ильхарре? Кстати, о фее.

— Фабиана, извините, но я не могу оставить свое недобровольное падение в водопад просто так без внимания.

При мысли о девчонки правая ладонь начала нагреваться.

— Маргарита, Совет не вмешивается в воспитание чужих детей, но этот случай затрагивает всех, живущих в долине. Не думаю, что старшую Ильхарру обрадует перспектива провести целый месяц, восстанавливая по крупицам Радужный водопад. И успокойся, прошу тебя. Мне не хотелось бы, подобно Ильхарре, заниматься восстановлением, только уже своего собственного дома и сада.

Я покраснела. Мысленно сосредоточилась на правой ладони, заставляя её вернуть обычную температуру.

— Солли, милая, принеси браслеты Натана, боюсь, нам без них не обойтись.

Птиц курлыкнул, бросил на меня многообещающий взгляд и просто исчез, чтобы через секунду возникнуть на том же самом месте с парой золотых браслетов в руках.

— Это поможет тебе держать дар под контролем, — пояснила Фабиана, передавая мне украшение, — я их создавала для Натана, чтобы он мог справляться с нестабильностями.

Я не без опасения взяла браслеты. Идея с очередным блокиратором мне не нравилась, но и ходить пороховой бочкой с зажженным фитилем вариант не лучше. К тому же Натан шепнул, чтобы я не боялась. Браслеты — вещь нужная, полезная, хоть и не всегда приятная, но, мол, сама во всем разберешься.

Одела, полюбовалась неизвестными письменами, чья тонкая вязь гравировки неширокой строчкой делила браслеты пополам, застегнула, затаила дыхание и.. ничего.

— Их нужно активировать, — Фабиала протянула руку, коснулась блестящей глади браслетов, и меня скрутила волна боли, заставив охнуть, повалиться на траву. От запястий вверх протянулись щупальца холода, сердце истошно заметалось и... замерло. Сознание окутала странная легкость, словно что-то сокровенное вытряхнули из мешка костей, лишив телесной оболочки.

Я напряглась, пытаясь понять, что со мной приключилось, одновременно начал просыпаться страх, первый предвестник шока, но тут легкость сменила привычная, а потому неощущаемая скованность, "тумс" проснулось сердце и застучало, отбивая ритм жизни. Затем и мир пожаловал, оглушая какофонией звуков.

Я открыла глаза.

— Марго, ты как?

Моя голова покоилась на коленях Натана. Бледный фей выглядел испуганным, а вот Фабиона, наоборот, слишком довольной. Деловито проверила пульс, заглянула в глаза и улыбнулась своей ослепительной улыбкой.

— Я же говорила, все будет отлично. Просто у людей слишком слабая привязка души к телу, вот и мрут от любого чиха. Браслеты отлично укоренились.

Это я, значит, мру? От любого чиха? Во-первых, не от чиха, а от нацепляемых на меня магических артефактов, во-вторых.... Что, простите, в меня укоренилось?

Нервно дернулась, поднося руки к глазам.

— Марго, не будь ребенком, — фей зашипел, и удержал мою правую руку, которая пыталась снять левый браслет, — сейчас они освоятся и исчезнут. Ты их даже видеть не будешь.

Исчезнут, в смысле, сольются с кожей, проникнут под кожу или прорастут в меня... А-а-а!!! Помогите!!!

— Марго, перестань, — Натан, ругаясь, пытался удержать мои руки подальше друг от друга, — им нельзя мешать. Они очень чувствительны к любому воздействию.

Зато я очень чувствительна к прорастанию. Кто знает, чем они там внутри меня заниматься будут и во что выльется это фейическое безобразие.

— Люди — такие смешные. Боятся полезных вещей, зато без страха кидаются в самое опасное место.

Холодный голос Фабианы подействовал на меня отрезвляюще. Я замерла, не отводя глаз от браслетов. Те вели себя вполне прилично. Кожа под металлом едва ощутимо нагрелась, первым исчезла затиеватая надпись, а затем стали расплываться контуры украшения.

— Они уже внутри, — "порадовал" меня фей, — то, что ты видишь — это перенос защитной фразы на кожу. Если сейчас стронуть браслет с места, она прервется и придется начинать все заново. Умоляю, не дергайся. Не уверен, что твое сердце выдержит вторую остановку за сегодня.

И я в этом совсем не уверена. Мне и одной остановки достаточно. Лежу, затаив дыхание и наблюдаю, как на запястьях, где еще недавно красовались браслеты, появляются буквы цвета темного-золота. "Отличное" украшение в подарок от феи. Чтобы я еще раз на что-то подобное согласилась? Да, ни за что на свете!

И кстати, как оно снимается? Если оно вообще снимается. Я не слишком рассчитывала на подробный ответ и оказалась права.

— Уйдут в свое время, когда ты будешь готова, — от холодного лекторского тона Фабианы внутри заворочалась ярость. Уйдут, укоренятся??? Не нравятся мне подобные характеристики для моих новых приобретений.

Принцип работы Фабиона раскрывать отказалась, емко подведя черту моим расспросам: "Разберешься". Правда, пообещала дать книгу имперского мага, всю жизнь посвятившего исследованиям "открытым" магическим способностям у людей.

"Такой пылкий был мужчина", — пробормотала, удаляясь в дом.

— Такой пылкий, что сбежал через месяц, даже книгу забыл, — хихикнул Натан.

— А разве от феи можно сбежать? — удивилась.

— Можно, если со временем пересиливаешь их обаяние. Феи потому и не любят с магами связываться, что на них больше сил уходит, чем на обычных людей. Да и результат не всегда себя оправдывает.

Так понимаю, маги тоже не в восторге от подобных влюбленностей и могут блокировать попытки феи завести ребенка.

— Только тете не говори. Она не любит его вспоминать.

Очень мне надо лезть в личную жизнь Фабианы. Особенно после её "замечательного" подарка. Вот тебе, девочка, оберег. Снять его ты не сможешь, он сам решит, когда ему с тебя слезть. Управлять собой тоже не позволит, потому как его задача тебя контролировать, а не подчиняться. Что еще? Ах, да. Избавиться от него ты сможешь лишь в свое, никому не известное время.

Нечто такое я и высказала Натану, в конце чуть ли не плюясь от душившей меня злости. Управлять собой я не позволяла с раннего сознательного возраста, так что мне было от чего злиться.

— Марго, это не сложно, я покажу, — Натан поднялся с травы и пошел по дорожке, что-то разыскивая в траве.

Вот люблю этого мелкого за его открытость и готовность помочь, не смотря на собственный ворох проблем. Я тоже встала, отряхнула изрядно помятое и испачканное платье.

— Лови, — в меня просто взяли и заметнули камень. Второй раз за сегодня. Обидно же.

Я отклонилась и камушек пролетел мимо.

— Марго, нет, ты должна отбить его силой.

Следующий был уже в два раза крупнее и летел с приличной скоростью прямо мне в лоб. Я махнула рукой, мысленно представляя себе, как отобью камушек. Запястье немилосердно сжало от боли, следом пришла волна холода. Камень, правда, отклонился, но мне было от этого нелегче. От боли я готова была выгрызть браслеты из рук.

— Слишком много силы, — Натан огорченно поцокал языком, — контроль, Марго. Если ты не научишься отмерять силу, и не расходовать ведро воды там, где можно обойтись парой капель, ты попадешь в беду. Конвент предпочтет уничтожить опасного новичка, чем разгребать за ним его преступления. К тому же ты совсем не умеешь себя защищать. Не хочу тебя пугать, Марго, но сила без защиты привлечет многих. Без браслетов, тебе не выжить. Боль, которую ты испытываешь, всего лишь подсознательная реакция на попытку их контроля. Ты не должна сопротивляться. Поверь, если бы не тетина придумка, я бы давно себя уже выдал, а так... Только в замке и сорвался, — фей мило покраснел, а я с грустью подумала, что последнее время во мне очень много раздражения, злобы и тупого упрямства. А все от неуверенности в собственном будущем. Только нашла себе короля — увели, начала присматриваться к магу — арестовали. Сейчас стою напротив несовершеннолетнего фея и пытаюсь обуздать свалившуюся на меня силу. Есть от чего злиться и в первую очередь на саму себя и собственную беспомощность.

— Пробуем еще раз.

— Марго, ты уверена? У тебя глаза нехорошо блестят. Чем больше вкладываешь силы, тем сильнее будет блокировка.

— Она всегда через боль? — спрашиваю, с содроганием ожидая ответ.

— Прости, Марго, но это самый эффективный способ обучения.

Этот хотя бы извинился, а некоторые свои гестаповские штучки на меня с видом великого одаривания нацепляли.

— И как мне определять размер вкладываемой силы?

— Не старайся дать много. Здесь главное твое внутреннее равновесие. Холод, Марго, он не случаен. Сила требует к себе уважения. Никаких ярких эмоций. Лишь спокойный и трезвый расчет.

После десятка камней, пары синяков и одной шишки у меня получилось входить в состояние пофигического спокойствия и отбрасывать камни без волны боли. "Запомни это состояние, — учил Натан, — запомни и вызывай каждый раз, когда потребуется обратиться к силе".

— А если мне нужно много силы. Образно, гору там своротить или...

— Устроить маленькую катастрофу для половины континента, — продолжил за меня Натан, — Марго, ты как маленькая. Кто же позволит новичку такие вещи проворачивать. Ты же не удержишь контроль, выплеснешь все, без остатку. Сама сгоришь и кучу народу погубишь. На вот, лучше книгу почитай.

Он протянул толстый фолиант в кожаной обложке.

— И кстати, завтра мы возвращаемся домой. Только не совсем домой. Я уговорил тетю выкинуть нас на территории княжества. Дело в том, что один из самых перспективных районов по поиску портала лежит в районе Посаденского хребта, а он как раз берет начало у столицы княжества Лахарии.

— Того самого? — невольно вырвалось у меня.

— Какого самого?

— Неважно.

Не все ли равно где начинать поиски портала? Заодно и на бывших противников полюбуюсь, оценю, так сказать перспективы стирания с лица земли, если доведется вернуться в королевство.

— И каков район поисков?

Радостное оживление на лице Натана угасает.

— У нас есть наиболее вероятное место. Ты же понимаешь, что природные порталы на пустом месте не возникают.

Понимаю, и еще понимаю, почему феи ими интересуются. Это же прямой убыток их бизнесу. Зачем платить крылатым немалые деньги, если можно на халяву прогуляться в другой мир по природному порталу. Я на сто процентов уверена, что феи не только отслеживают такие порталы, но еще и их уничтожают. И причина, по которой они не стали трогать портал Посаденовского хребта только одна — он находится в труднодоступном месте и так просто туда не добраться.

Мне заранее жаль императора. Как только он получит карту с местонахождением портала и попробует наладить переходы на регулярной основе, феи тут же уничтожат это дело. И ничего он им в ответ не сделает, каким бы крутым магом не был. Это же феи...

— И что нам потребуется, чтобы добраться до твоего вероятного места?

Во взгляде Натана мелькает явное одобрение. Я не просто согласилась с его планом, но и не стала тратить время на глупые препирательства.

— Мы бы и одни справились, — Натан настроен воинственно, но здравый смысл берет верх над юношеским максимализмом, — но в компании будет надежнее.

Согласна. Горы не любят самонадеянных глупцов, а строить портал без привязки в горах станет лишь самоубийца.

— Тогда у нас есть время проложить маршрут и набросать список запасов.

Обменявшись заговорщицкими взглядами, мы отправились в садовую беседку, и никто из нас не заметил мелькнувшего на ветке разноцветного хвоста Солли.

Глава семнадцатая.

Столица Империи. Дворец.

В кабинет постучали, и тут же, не дожидаясь ответа, распахнули дверь.

— Ареста, — он со вздохом отложил книжку, поднялся с удобной кушетки и шагнул навстречу сестре, — что-то случилось?

От внимательного взгляда не укрылся румянец на белоснежной коже, немного потерянный взгляд небесно-голубых глаз и прикушенная в расстройстве губа. Н-да, что-то определенно случилось с его маленькой сестренкой.

— Поссорилась с отцом? — бросил он наугад.

Девушка взмахнула челкой и нахмурилась. Похоже, он угадал. Последнее время старик все больше наседал на Аресту, принуждая сделать брачный выбор, но принцесса не сдавалась и в мыслях не допуская покинуть милую её сердцу Империю.

— Неужели снова играли в первого встречного? И кому же не повезло на этот раз? — он улыбнулся, пытаясь обратить все в шутку.

Морщинки на лбу девушки немного разгладились.

— Скорее не повезло мне, — проговорила она со вздохом. Села на кресло. Опять встала. Подошла к окну.

Он удивленно покачал головой. Неужели кому-то удалось вывести их сестренку из равновесия? Надо будет сообщить брату, пусть поломает голову, а он сейчас первым получит разгадку.

— И чем же тебе смог досадить наш солнцеподобный?

Ареста в раздражении взмахнула руками.

— Он посмел тайно пригласить во дворец проклятого короля!

— Ивариуса? — брови наследного принца взметнулись вверх, — но он же скелет!

— Уже нет! — Ареста сложила руки на груди, гнев все еще бурлил в девушке, и единственный, кому она могла пожаловаться стоял сейчас перед ней, — я сама только вчера узнала, что проклятие снято, и Агдания открывает границы.

— Понятно, — он потер подбородок, — быстро же отец подсуетился, а ты, как обычно, поддалась на его провокацию. Отец нашел идеальный вариант и так просто от него не откажется. Да и король, если не дурак, не станет возражать.

Ареста подняла голову, в голубых глазах горел огонек упрямства.

— Я решу эту проблему.

— Помощь нужна?

— Нет, Фальрин, я справлюсь.

— А может согласишься? — с провокационной улыбкой предложил он.

— Вот еще, — фыркнула девушка, — бросить все, ради захудалого королевства? И что меня ждет там? Скучные приемы, выезды на охоту и детская? Ты же знаешь, мне всегда этого будет мало.

— Я знаю, милая, — он с грустной улыбкой провел рукой по волосам сестры, — знаю, ты не бросишь своих фрейлин. Да, и кто вместо тебя будет следить за нашей безопасностью?

— Ты, как обычно, преувеличиваешь. Мои фрейлины всего лишь слабые женщины, — она прижалась к его груди, ощущая, как уходит злость. Фальрин всегда был самым умным, самым надежным и самым ответственным в их троице. Единственное, о чем в тайне желала Ареста, чтобы брат чаще улыбался, тогда его лицо переставало напоминать маску ледяного властелина.

— Эти слабые женщины умеют слушать и видеть так много, что мои мальчики скоро останутся без работы, — возразил принц. Ареста довольно улыбнулась. Похвала брата была приятна.

Негласное соревнование фрейлин и законников существовало давно, уж слишком часто дела внутренней безопасности императорской семьи оказывались связанными с обычными, на первый взгляд, преступлениями. И защитить честь мундира или не запачкать платье неудачей было приоритетом для обеих служб.

Император никогда не стремился вырастить из своих детей расхитителей жизни, он растил их собирателями и творцами собственной судьбы. Так наследник, кроме армии и флота, курировал еще и службу Закона и Порядка,второй сын отвечал за внешнюю разведку и торговлю, ну а дочь выбрала свой путь, создав с нуля собственную службу фрейлин сначала во дворце, а затем расширив её на всю территорию Империи.

Столица княжества Лахарии. Дворец.

— Леди Виктория.

От раздавшегося за спиной окрика Вика подпрыгнула и резко обернулась. Опять он. Здоровенный, выше её на целую голову, черные волосы забраны в хвост, серые глаза вечно чего-то выискивают и взгляд такой, что хочется вытянуться по струнке, а еще лучше незаметно смыться куда-нибудь, чтобы не попасть под суровые очи его ловчества.

Начальника местной сыскной службы звали Эльзар. Внешне он напоминал громадного медведя, которого какой-то неумный человек разбудил зимой. Залегшая около рта складка, нахмуренный лоб и слегка прищуренные глаза лишь усиливали сходство с медведем-шатуном, а судя по плавным движениям и упругой походке, с очень опасным медведем.

И вот этот горный гризли с какого-то будуна решил начать охоту за скромной, воспитанной, ну, почти воспитанной и почти скромной леди. Стоило Вике отправиться на прогулку по окрестностям дворца, который на самом деле больше походил на неприступную крепость, как гризли вылазил из своей берлоги и нарисовывался неподалеку, не особенно-то и скрывая своего интереса к девушке. И ладно бы этот интерес лежал в границе отношений полов, нет же. Колючий, полный подозрения взгляд лишал всякую надежду на романтику.

Подобное открытое недоверие оскорбляло, и на ежевечерних докладах в монастырь Вика отводила душу. Сам процесс связи выглядел довольно странно, напоминая разговор сумасшедшего со своим вторым "я". Передатчиком служила металлическая шкатулка, на крышке которой было выгравировано семь концентрических кругов. Их следовало выстроить в определенном порядке, и тогда крышка открывалась, по периметру дна вспыхивали еле заметные фиолетовые огоньки, и сеанс связи начинался.

Первое время Вика не знала, что и говорить, чувствуя себя ужасно глупо, но постепенно цинизм ситуации взял верх, и доклады стали носить более полный описательный характер. Вика старалась избегать какой-либо конкретики, сосредотачиваясь на своих эмоциях и переживаниях. И так как она еще не определилась, на чьей стороне ей быть, передачи больше напоминали доклады географа-натуралиста, чем донесения разведчика. Пустоту заполняли бесконечные жалобы на все подряд: отсутствие комфорта, грубость прислуги, ворчливость вдовствующий княгини. Вдали от монастыря Вика пыталась хоть как-то отыграться за свой статус "подарка". Сами же просили говорить все подряд, вот пусть и выуживают ценные крохи из вороха информации.

Центральная часть небольшого княжества с востока и с запада было зажата двумя горными хребтами. На западе хребет нырял в море, на востоке плавно расширялся в целую горную страну, которой владел мелкий, трудолюбивый и гордый народ — гномы. С севера надвигалась огромная Империя, вот уже много лет делая вид, что ей нет дела до прыща на южных границах, с юга взбрыкивалось королевство Агдания. Впрочем, с последним у княжества были весьма плодотворные отношения. Лахарцы частенько захаживали к ним в гости, всегда незваными и возвращались с подарками, которые брали без спроса.

Сверху Лахария напоминала вытянутое блюдо, края которого с двух сторон были покрыты горами. На зеленых склонах паслись стада овец и коз. Равнина же давала скудные урожаи, и призрак надвигающегося голода частенько маячил у порога лахарцев, особенно в неурожайные годы.

Для Вики эта страна была грязной, голодной и больше напоминала неумеху-неудачницу, чем нормальную державу. Зато гордость за свою страну зашкаливала у всех, начиная от знати и заканчивая нищими, живущими на улице. И в бедах предпочитали винить соседей, перекладывая ответственность на чужие плечи. Здесь часто можно было услышать, как ругали имперцев, обзывая надутыми снобами, агданцев — проклятыми идиотами, гномов... ну, гномов в Лохарии не просто не любили, а жгуче ненавидели. Ведь именно из-за этих недомерков страна лишилась богатейших приисков, а тайна добычи и обработки камней и руды канули вместе с полностью вырезанными артелями горнодобытчиков. Коротышки тогда на все пошли, лишь бы отомстить. За что, Вика так и не смогла выяснить, будучи не в состоянии пробиться сквозь нагромождение злобных фраз и выкриков раздухарившихся рассказчиков.

У Вики сложилось ощущение, что лахарцы и сами толком не поняли, чем они обидели гномов и за что в итоге лишились перспектив поправить бюджет страны продажей камней и руды. Восстановленные рудники выдавали категорически мало, а новые как-то не искались. Иноземные специалисты обходили княжество стороной, категорически отказываясь ехать сюда за любые деньги, а своих обучить было некому. Гномы постарались на славу, уничтожив всех мастеров.

Сильнее гномов в Лахарии ненавидели лишь магов. Ну, этих хотя бы было понятно за что. В прошлом столетии у подножия Посаденовского хребта заработал природный портал, ведущий в другие миры. Он и раньше проявлял непостоянную активность — народ в тех местах частенько пропадал, но тут одному из магов пришла в голову гениальная идея, как заставить это природное чудо работать без перебоев. И скромное княжество в одночасье стало самым посещаемым на планете.

Страну наводнили торговцы, ведь стоимость прохода была довольно низкой по сравнению с тем, что приходилось выплачивать феям, так почему бы не сэкономить, сократив расходы на переход эдак раз в десять. Кроме торговцев к порталу устремились любители экзотических путешествий, военные наемники, жаждущие заработать на чужбине легких денег и много еще кого, с неизвестными целями стремящиеся в чужие миры.

Княжество внеслось в золотую пору расцвета и богатства. Строились сотни трактиров и гостиниц, срочным порядком ремонтировались дороги, открывались межгосударственные стационарные портальные зоны, а затем, в одночасье, все рухнуло. Маги полезли с каким-то там исследованием в портал, а тот взял и исчез, взрывом уничтожив исследователей, и смахнув заодно близлежащий городок.

Так же стремительно страна откатилась на прежние позиции, а затем, после ссоры с гномами, еще дальше до нынешнего положения самой захудалой и полунищей державы на континенте. Правящий князь, впав в отчаянье, создал отряд ловчих и отправился изничтожать магов — поголовно, дабы ни одна магическая сволочь границу больше не переступала. Надо сказать, что ловчие обладали слабым даром, который при надлежащей тренировке, формировался в потрясающее чутье на любое магическое заклинание. Говорили, что лишь универсалы, из-за особенностей своего дара, могли скрывать его от ловчих, других же вылавливали еще на границе.

Давно миновали времена, когда детей, рождающихся с сильным даром, убивали в колыбели. Еще дед нынешнего князя смягчил этот закон, приказав отдавать детей в Империю, а девочек со слабым даром отправлять в школы целительства. Постепенно ненависть переросла в привычку, и страна продолжала жить, прекрасно справляясь без всякой магии.

Вика обернулась на окрик, сделала вид, что крайне удивлена увидеть здесь Эльзара.

— Доброе утро, Эльзар. Что-то случилось?

Ловчий ответил улыбкой, которая лишь на самую капельку отдавала ехидством.

— Вас ожидает его светлость. Позвольте, я провожу.

Девушка кинула полный сожаления взгляд на залитую солнцем поляну. В отличие от мрачных и промозглых залов дворца в парке было тепло и уютно. Деревья, цветники, беседки и тенистые аллеи занимали противоположный от города и более пологий склон холма, располагаясь за каменной оградой.

Вика уже повернулась было к выходу, когда сбоку, среди зелени куста неожиданно заметила личико ребенка. В самом лице не было ничего примечательного — милый ребенок лет пяти, да и девушка не успела разглядеть его толком, но глаза были необыкновенными — один ярко-голубой, второй — изумрудно-зеленый. Фантастическое сочетание. Однако знакомиться было некогда. Вику ждал князь. Девушка подобрала подол длинного платья и поспешила догнать Эльзара.

Князь... Пятый день она билась над решением проблемы, как добыть подпись его светлости на договоре и пока не продвинулась ни на один шаг. Князь был любезен, улыбчив, галантен до зубовного скрежета и так же изворотлив, как мышь в погребе. Почти каждый день они обедали вместе, и каждый обед проходил под строгим надзором вдовствующей княгини, где самая скромная улыбка застывала на устах под замораживающим взглядом одетой в черное старухи.

Обед, больше напоминающий пытку. Они вместе и в то же время, бесконечно далеко друг от друга. Мимолетные прикосновения обжигают сдерживаемой страстью, в желтых зрачках Шэрналя горят капельки расплавленного золота, и Виктория отводит взгляд, ощущая, как по телу разливается тепло.

Она все так же запирает на ночь дверь и окно, но каждое утро находит на подоконнике букет белых цветов. Увы, сердце нельзя так же легко закрыть на засов. Оно живет собственной жизнью, и ему плевать на долг, обязательства и чьи-то планы. Оно, собственно, уже сделало свой выбор, и не собирается никуда отступать.

И только одно смущает своевольное сердце — разлука с другим любимым мужчиной. Как там её Сережик? Почти каждая ночь приносит кошмар о новом возвращении болезни брата, и каждое утро Вика начинает с придумывания планов по покорению князя. И каждый день эти планы рушатся, натолкнувшись на взгляд медовых глаз его светлости.

Вечером она будет ругать себя последними словами, обзывать тупой влюбленной дурой, но днем при виде князя все заготовленные слова словно испаряются из головы, и вместо активного наступления, она трусливо прячется в защитную раковину, выстраивая ограду из ничего незначащих глупостей вокруг предательски влюбчивого сердца.

Вчера она плюнула на правила приличия и просто пригласила князя прогуляться по парку под предлогом отличной погоды последнего месяца лета. Вдовствующая княгиня аж подавилась от такой наглости, но открыто возражать не стала, лишь подарила Вике злобный взгляд. Надо ли говорить, что старая грымза увязалась за ними следом.

А день был и, правду, отличный. Солнечные зайчики скакали по зеленым листьям, внося в убранство деревьев нотку праздника. В тени воздух был напоен прохладой, а на лужайках обдавал ароматом пряных трав.

Первое время они шли по дорожкам молча. Шаркающие позади них шаги убивали любой намек на романтику, но постепенно чудная погода и окружающее великолепие парка сгладили неловкость.

— У вас усталый вид, — произнесла Вика. На обедах близкое "ты" было бы вопиющим нарушением правил, а потому в их беседах опять поселилось строгое и холодное "вы".

— А у нас, князей, дел невпроворот, — вздохнул Шэрналь. Вика эти дела знала. Смешной Ёрка оказался настоящей находкой. Рот у него не закрывался ни на мгновение, и от него девушке было известно практически обо всем происходящем во дворце. Вчера опять взбунтовался дом Ларичей, и князю пришлось мотаться на север, чтобы успокоить подданных. Вернулся лишь под утро, спал пару часов не больше, оттого тени под глазами и лицо бледное.

За короткое время своего пребывания во дворце Вика вдоволь наслушалась про бунты. Случались они регулярно, обязательно с мордобитием, в особо тяжких случаях с беснованием толпы, жертвами и сбрасыванием в пропасть или забитием камнями. Благо этого добра, в смысле пропастей и камней, в стране было навалом. Складывалось такое ощущение, что бунты служили бесплатным развлечением для народа, и вместо кино или театра здесь предпочитали бить морды по настоящему и исполнять триллеры и драмы вживую. Потому правящие князья менялись регулярно, давая, не по своей воле, посидеть на троне и другим благородным домам Лахарии. Нынешняя семья подзадержалась на вершине власти, вот уже четыре поколения правя страной и жестоко подавляя любые недовольства.

Тяжелое Шэрналю досталось наследство. Нищета давила, не давая вздохнуть, но главное было не это. Беспросветность — вот, что было самым страшным. Перспектива в этой стране умерла задолго до его рождения. Что самое обидное, богатство было рядом, можно сказать под ногами, вот только в руки оно даваться не желало.

— Не будем о делах, — князь остановился около пышного куста, усыпанного белыми цветами, — сегодня такой чудесный день и он вдвойне чудеснее от того, что вы рядом, Виктория.

Её имя в его устах прозвучало так трогательно, что девушка не выдержала, подошла, взяла его за руку, благо куст частично скрывал их от надсмотрщицы.

— Спасибо, — Шэрналь поднес ладонь девушки к своим губам и, понизив голос, произнес, — ты словно солнце в моей жизни. Когда я смотрю в твои зеленые глаза, жизнь наполняется смыслом. Вчера я не захотел остаться ночевать у Ларичей, чтобы успеть вернуться утром во дворец и встретиться с тобой.

За кустом раздалось многозначительное покашливание. Они переглянулись и ни слова не говоря побежали по дорожке.

Это была самая лучшая прогулка в её жизни. Вдвоем, словно дети, где быстрым шагом, где бегом, они скрывались от вдовствующей княгини, прячась за кустами, деревьями и самозабвенно целовались, забыв обо всем на свете.

А вечером она опять закрыла дверь на засов и подперла стулом. Посидела на кровати, ломая пальцы и мучительно пытаясь принять верное решение. Открыть или оставить закрытой?

Мысли, желания, помыслы — все сплелось в тугой комок противоречий. Она могла бы сейчас его разрешить. Два шага, прочь стул и засов. Вика почему-то была уверена, что стоит ей убрать эти препятствия, как Шэрналь тут же появится в её спальни. Глупая уверенность влюбленной женщины, но настолько сильная, что здравый смысл просто ретировался, махнув рукой на все "логичные" обоснования.

Два шага, стул с грохотом летит на пол, засов со звонким щелчком откидывается прочь. Вика замирает около двери. Тишина... лишь собственное прерывистое дыхание нарушает ночной покой комнаты.

Судорожный всхлип и... засов возвращается на свое место, стул приставляется к ручке, а она, обессилев от борьбы с собой, падает на кровать.

Всхлип повторяется, и вскоре потоки слез орошают шелковую подушку.

Она — предательница. Её ждут дома. Здесь она чужая, так что нечего потакать своим "хотелкам". Пусть он — красивый, умный и такой... близкий, что ли. Да, Вика полжизни бы не пожалела, чтобы встретить его там, в родном мире, но здесь ей делать нечего. Рано или поздно вскроется все: и её роль в подписании договора, и ежедневные доносы в лже-монастырь. Станет ли тогда князь терпеть рядом с собой предательницу? Простит ли?

Вика горько усмехается — такие не прощают. Не зря же Эльзар ходит за ней, словно тень. Явно подозревает нечистое.

Вспомнился вчерашний сон про Сережика, и новый поток слез хлынул на подушку. Она не может не вернуться, иначе всю жизнь будет мучиться сомнениями о брате. Жив ли? Поправился? Слишком многое она поставила на карту ради его выздоровления, чтобы... "Чтобы загладить собственное чувство вины перед ним и родителями", — добавляет неумолимая совесть. Дверь так и остается несломленной баррикадой, которую она выстроила между собой и князем.

Утром Вика встала с опухшими от слез глазами, быстро позавтракала в комнате и отправилась из мрачного дворца в залитый солнцем парк, где её и нашел Эльзар.

Подходя к внутреннему дворику, Вика невольно обратила внимание на суету, царящую вокруг. Несколько слуг, вместе со стражниками проверяли двор, заглядывая под бочки, телеги, открывая все подсобные помещения.

— Что случилось? — полюбопытствовала Вика, приметив среди слуг яркую шевелюру Ёрки.

Юноша остановился, зачем-то вытер руки об уже порядком заляпанную куртку, пригладил топорщащиеся вихры и, явно кому-то подражая, степенно произнес.

— Покровительства гор вам, леди. Случилось? Да, так, ерунда. Зверолюда рядом с кухней видели, — и, потеряв всю степенность, Ёрка зачастил, — а зверолюды для кухни, ну просто смерть. Не столько жрут, сколько портят. Ну, оно и понятно, звери же.

Громкое покашливание оборвало его страстный монолог. Из-за угла каменного амбара выступила внушительная фигура Эльзара. Обнаружив, что девушка отстала, ловчий вернулся за Викой.

Ёрка побледнел и, пробормотав что-то про срочные дела, мигом ретировался.

— Зверолюды, — презрительно фыркнул Эльзар, поворачиваясь ко дворцу, Виктория поспешила за ним в надежде получить разъяснения, — юн, рыж и глуп, — припечатал он Ёрку.

— И все же, кто они? — спросила Вика, сгорая от любопытства.

— Оборотни. Живут уединенно далеко в горах. Вниз спускаются редко. Разводят скот, но любят охотиться. Не терпят посторонних, да в их глухомань мало кто забредает, разве что по глупости, а дураков мне не жалко.

Судя по тону Эльзара, он был бы счастлив, если бы оборотни убрали парочку дураков не только у себя на территории, но и здесь, в столице.

— В городах появляется в основном молодежь. Из любопытства спускаются с гор, ну и попадают в беду, опять же по молодости.

— Вы много о них знаете, — решила польстить ему Вика.

— У меня их двое, — пожал плечами Эльзар, — люди, как люди, только лучше и выносливее. А что касается кухонного воришки, так он, скорее всего, из посольства, которое утром прибыло в город. Сбежал во дворец, не дожидаясь вечера. Не беспокойтесь, скоро появятся Лагар с Ритаром, они враз его найдут.

Нечто угрожающее в голосе Эльзара заставило Вику пожалеть любопытного оборотня, тем более что лет ему всего ничего.

— А что за посольство?

— Увидите вечером. Кстати, вы в числе приглашенных на прием. Особой торжественности не будет, разве что на кухне сегодня готовят много мяса с кровью, — усмехнулся ловчий, — мы пришли, — он распахнул перед девушкой дверь кабинете, зачем-то подмигнул и практически втолкнул Вику внутрь.

Раздумывать над таким странным поведением ловчего ей было некогда. Князь, поднявшись из-за стола, уже шел навстречу. При виде его стройной фигуры в светло-зеленой рубашке сердце затрепетало, попытавшись рвануть навстречу, но Вика не позволила. Еще не хватало, вешаться на шею. Она же не настолько глупа! Но следующая фраза заставила усомниться в собственной стойкости.

— Светлых тебе гор, любимая, — ей тепло улыбнулись, взяли за руку и отвели к окну.

— И тебе доброго утра, — улыбнулась в ответ Вика.

Вот только князь, глядя ей в глаза отчего-то нахмурился. Двумя пальцами обхватил за подбородок и приподнял лицо к свету.

— Ты плакала ночью. Могу я знать, почему?

Под теплым, наполненным сочувствием взглядом слезы опять вспомнили ночную истерику и попытались её продолжить. Вика закусила губу, вот только разрыдаться сейчас не хватало. Комок, вставший в горле, не давал вымолвить ни слова.

— Ты так его любишь? — князь все понял по-своему.

Вика кивнула. Слезы все же прорвались сквозь хлипкую плотину и потекли вниз по щекам.

— Виктория, — её прижали к груди. Слезы уже лились ручьем, щедро орошая рубашку его светлости, — если бы это было в моей власти, я бы отправил тебя обратно.

От благородности этого предложения и собственной сволочности, сердце, рванув, смело все выстроенные преграды. Вика сама потянулась к Шэрналю.

Поцелуй, отчаянный, еще на грани благоразумия, мгновенно перерастает в настоящее безумие. Шэрналь с силой прижимает девушку к себе. Стон, абсолютно не свойственный воспитанным леди, срывается с её уст.

— Виктория, — страстный шепот нарушает деловую тишину кабинета.

Его руки сминают тонкую ткань платья, легко добираясь до самого сокровенного. Горячие губы прокладывают цепочку обжигающих поцелуев, спускаясь все ниже. Шэрналь действует быстро и жестко, словно боясь упустить, потерять. Пальцы оставляют синяки на коже, поцелуи причиняют сладкую боль. И Виктория плавится в его уверенных, сильных объятиях, то погружаясь, то выныривая из омутов страсти. А благие мысли сменяет хладнокровное: "Мой. Пусть не навсегда, пусть на мгновенье, но мой".

Большой, покрытый зеленым сукном стол, видавший до этого момента лишь деловые переговоры, заменяет им кровать, но Вике плевать на неудобства, она отдается Шэрналю целиком, без остатка, как только умеют настоящие женщины.

Глава восемнадцатая

Он ушел. Едва последний удовлетворенный стон сорвался с её уст, просто взял и сбежал. Правда, перед бегством зачем-то изучил руки девушки, как будто на них должно было проявиться нечто удивительное. Ну, не могла же его так поразить пара синяков, на самом деле! Но виновато поджав хвост, этот сын шакала удрал, ругаясь себе под нос.

Вика задумчиво поправила платье, насколько это было возможно, привела себя в порядок. В душе царила необыкновенная легкость, словно разом с плеч слетели все тревоги и заботы. А князь... Может, у них национальные порядки такие. Сделал дело и быстренько смылся, дабы не смущать женщину. Кто их, горцев, разберет. Сначала накидывается, как зверь, а затем так же стремительно отступает.

Вика мечтательно улыбнулась. Этот зверь пришелся ей по душе. Да, что там лукавить. Такого мужчины у нее не было никогда. Перевелись они как-то, не наблюдаясь даже среди суровых на вид байкеров. Пиво, размеренная жизнь и мягкий диван кого угодно превратят в домашних хомячков. У Шэрналя же под кожей прощупывались стальные мускулы, движения все были отточены, как у настоящего бойца. Хотя почему "как" — боец, он и есть. За трон, за страну, за собственную жизнь.

При виде князя, как ошпаренного выскочившего из кабинета, правая бровь Эльзара поползла вверх, а после услышанных проклятий, к ней присоединилась вторая. Догнать стремительно удаляющегося правителя ловчему удалось лишь в библиотеке.

— Я бы хотел тебя поздравить, — Эльзар с тревогой смотрел, как Шэрналь, наполнив стакан крепко-выдержанной настойки, одним махом опрокинул его в себя, — но...

— Все кончено, — махнув рукой и абсолютно не по светлейшему вытерев рот рукавом рубашки, вымолвил князь, — я все испортил. Набросился, словно зверь. Синяков наставил. Ты же знаешь, я никогда... А тут, как с цепи сорвался. Короче, практически изнасиловал её. И сбежал, как последний каменный червяк. После такого она меня даже видеть не захочет. А я...., — за первым стаканом последовал второй, — не могу без нее. Никогда не думал, что так бывает. Раз и сердце, словно молнией пронзило. Два, и все мысли только о ней. Три, и даже ночью во сне только она.

— Бывает, твое светлейшество, и не такое бывает, — вздохнул ловчий, наливая и себе, хотя днем привычки употреблять не было, но тут, как говорится, повод особый, — у меня в отряде один от любви в пропасть сиганул. Хороший мужик был, толковый. А как заплутал в тропах к сердцу красотки, так словно подменили парня. А затем и вовсе, на камнях голову расшиб. Через пару дней тело на дне ущелья нашли.

— Утешил, — покачал головой князь, — я пока никуда прыгать не собираюсь.

— Ну и правильно, — поддержал его Эльзар, — из-за баб жизни лишаться... Да, не торопись ты. Не суди по нашим. Твоя вершина других гор будет. Ты еще не передумал её с оборотнями знакомить?

— Еще час назад я бы твердо ответил, что "нет". Но теперь... Держать силой не буду, если не простит, дам денег и пусть уезжает, куда захочет. Много денег. И договор этот подпишу, будь он неладен.

— Может и правильно это, да только от её исчезновения тебе легче не станет, — мудро заметил Эльзар.

— Ты прав. Переговорю с ней вечером перед приемом.

Про себя же князь решил сделать все, чтобы заслужить прощение девушки. И если она его простит, то... Покопавшись в себе, он с удивлением обнаружил много нежности, сожаления и раскаянья, а так же злости на собственную несдержанность и немалую толику горькой ревности на неизвестного, о котором проливала слезы его леди.

Добраться до своей комнаты Вике удалось без помех. Удача ей сопутствовала, или слуги почему-то срочно нашли дела в другой части дворца, и даже вечных соглядатаев старой княгини, которых она успела вычислить, не было заметно.

Уже пару дней, как прислуга дворца разделилась на два лагеря. Первый, состоящий в основном из молодых горничных и камердинеров его светлости, сочувствовал Вике, с любопытством следя за развитием их романа. Вторая, более представительная принадлежала княгине и следила за гостьей с завистью, раздражением и злобой.

Словно черный призрак вдова бесшумно передвигалась по коридорам, наводя ужас одним своим видом. Это с её указаний, началась мелочная травля гостьи. То, вода в тазе для мытья окажется ледяной, то вечерний чай еле теплым, а мясо жутко пересоленным. Но Виктория лишь посмеивалась на эти ухищрения досадить ей. Тот, кто прошел школу улицы, жил в общаге и укатывал с байкерами на многодневные покатушки, легко выживет в любом гадюшнике.

Самая главной ошибкой княгини было то, что она, как и многие, за дорогими нарядами не видела сути. А между тем леди не брезговала завернуть на кухню и просто так пообщаться с кухаркой, прихватив пирожков на ужин вместо пересоленного мяса. Или переодевшись в простую юбку и рубашку и взяв Ерку в качестве провожатого, удрать в город на базар и гулять дотемна по тесным улицам, наслаждаясь кипучей жизнью города после уныло-мертвых коридоров дворца. Или забрести в библиотеку и полдня просидеть, рассматривая пыльные старые фолианты, постигая трудную и кровавую историю лахарского народа.

Но любимым местом оставался базар. Здесь можно было, торговавшись до хрипоты, купить рабочую куртку, штаны и длиннополую шляпу для незаметных вылазок из дворца или с помощью Ёрки приобрести легкий кинжал, не столько для защиты, боец из нее не ахти какой, сколько для собственного успокоения.

А сколько ответных планов мести можно было построить, лежа в постели и маясь от бессонницы. Или перебрать, наконец-то, рюкзак с личными вещами, который с трудом, но разрешили ей взять с собой из монастыря. И искренне порадоваться собственному хомячеству, прихватившему столько полезных вещей.

Там же под руки попался подарок целителя. Решив, что время уже пришло, она развязала мешочек. Внутри оказалась искусно вырезанная из зеленого нефрита кошачья голова, подвешенная на простой черный шнурок.

Вика задумчива покрутила украшение, камень внезапно потеплел в руке. Странное украшение, странный подарок. Она еще немного порассматривала подвеску, но никаких идей о её предназначении не возникло, и подарок был убран на место — на дно рюкзака, а вот лекарства она пересортировала гораздо тщательно. И сегодня, наконец, пришла очередь белых таблеток в интимно-розовой упаковке.

Вике просто необходимо было пообщаться с князем во время обеда, и желательно, без свидетелей.

Девушка переоделась в чистое платье, как смогла, помылась в тазике с уже остывшей водой. Ох, уж эти средневековые удобства! Да еще в придачу с магофобией. Мылась она по здешним меркам просто возмутительно часто. Чтобы не гонять постоянно слуг, Вика просила приносить таз с водой по три раза на дню, а не ждать её приказа.

Приведя себя в порядок, девушка вышла из комнаты. Первым пунктом в её плане стояла кухня. Как раньше выяснила Вика, слабостей у княгини было немного. Одна из них — заморский и жутко дорогой напиток чхаррак. После его приема щечки княгини розовели, в глазах появлялся блеск, а ноги сами несли её по коридорам дворца.

Готовили чхеррак в полдень, и выпивала его леди Кальрис аккурат до обеда, чтобы успеть погонять прислугу. Вика все рассчитала точно. Со скучающим видом она завернула на кухню, главная повариха уже перестала вздрагивать при её высочайшем визите и даже сама поднесла корзинку с булочками и орехами. В парке обитали несколько белок и тонконогих горных коз, для которых и брала лакомство Вика. Девушка немного покапризничала, заставив поваренка поменять пару булочек, леди она в конце-концов или не леди, и, улучив, момент, бросила две таблетки в закипающий на плите чхаррак.

Все, дело, сделано. Можно уходить.

Прихватив корзину, с довольной улыбкой Вика поспешила в парк.

Сегодня её тянуло в парк не просто желание погулять и погреться на солнышке. Гость, устроивший переполох на кухне, не давал ей покоя. Любопытно было посмотреть на оборотня вблизи, так сказать, морально подготовиться к вечернему приему во дворце. К тому же, ей очень не понравилась угроза, прозвучавшая в голосе Эльзара. Кто знает, вдруг за подобную провинность мелкому грозит порка.

Вика дошла до кустов, где видела мордашку ребенка, с независимым видом уселась на траву. Пара прикормленных белок тут же поспешили за угощением. Девушка специально устроила корзину за спиной, поближе к кустам. Раздавшийся в скором времени шорох заставил Вику победно улыбнуться. Звереныш попался. Ну, а кто может устоять против аромата свежеиспеченных пирожков с мясом.

— Тебя как зовут? — спросила, не оборачиваясь и держа руки на виду.

Шуршание за спиной резко затихло.

— Ты ешь, не бойся. Я для тебя специально взяла. Давно голодным сидишь?

За спиной задумчиво посопели, затем, все же решив, что одна Вика угрозы не представляет, оборотень вышел из кустов. Немного помявшись, устроился рядом на траву и с чавканьем вгрызся в сочную мякоть пирожка.

Оборотню оказалось лет десять, не больше. Был он худощав, одет в простые черные штаны и светлую, порядком изгаженную рубашку. Длинные волосы странного серого оттенка перехвачены кожаным ремнем. Из-за худобы он казался весь нескладным, со слишком длинными, для невысокого паренька, руками и ногами. Сердце девушки болезненно сжалось, оборотень чем-то неуловимым напоминал её Сережика.

— Мар-р-к, ням.

— Марканям? — переспросила Вика.

— Да, нет же, — оборотень прожевал, наконец, большой кусок, — просто Маррк. С двумя р-р, а то вы, люди, вечно любите все упрощать, а у нас каждая буква имеет значение.

— Хорошо, — улыбнулась Вика, — с двумя "р", так с двумя. Ты что на кухне забыл?

Оборотень нахмурился, отложил пирожок в сторону.

— Разведка это была. И не на кухне, а во дворце. На кухню я случайно попал.

От сурового тона мелкого хотелось улыбнуться, но Вика сдержалась.

— Слушай, а пошли ко мне? У меня конфеты есть. Ты знаешь, что такое шоколад?

Оборотень не знал. До комнаты Виктории они добирались по всем правилам диверсионного искусства, благо ширина юбки позволял прикрыть собой Маррка.

Измазанная шоколадом моська оборотня светилась неприкрытым счастьем. Желто-зеленые глаза блаженно прикрыты. Он медленно клал очередной кусочек шоколада в рот и, жмурясь, вкушал иноземное лакомство.

"Ребенок и ребенок, ну, ничего звериного нет", — подумала Вика, разглядывая своего гостя.

Стук в дверь оборвал их идиллию. В коридоре послышались громкие голоса. Маррк смешно сгорбился и попытался потеряться среди диванных подушек. Вика встала, вытерла вспотевшие ладошки о платье, и пошла открывать.

— Ритар, неужели твой нос тебя подвел? — громкий голос Эльзара, заставил её помедлить, — Ты же знаешь, чья эта комната. Вашего брата здесь быть не может.

— И все же, командьер-р, я настаиваю, младший брат здесь.

Медлить дальше было глупо, и Вика распахнула дверь.

— Командэр, хасиры, — церемонные кивки трем мужчинам в форме ловчих. Она быстро оглядела гостей. Эльзар, ну без этого никак было не обойтись. Слева, кажется, Джокхар, второй помощник командира, а правый мужчина был ей незнаком. Вика с трудом отвела взгляд от вытянутых зрачков оборотня. Тот потянул носом, едва заметно улыбнулся чему-то и неожиданно подмигнул.

— Леди Виктория, мы можем войти? — Эльзар явно нервничал.

Девушка посторонилась. Она твердо решила заступиться за своего подопечного, и не позволять всяким там ловчим распускать руки.

Из рассказа Маррка она знала почти все. Пару месяцев назад в земли оборотней пришла беда, и посольство спустилось с гор с просьбой о помощи. Неугомонный Маррк тайно проник в обоз. Как ему удавалось прятаться, он не раскрыл, но судя по гордому виду, это было нелегко. По прибытию в город постреленок не стал маячить у постоялого двора, а сразу рванул во дворец. На кухню его привел голод и запах. Там он почти попался, но нашел спасение в парке. К своим возвращаться банально боялся.

Трое ловчих с почтительным выражением на лицах выдвинулись на территорию комнаты и ... застыли соляными столбиками. Покаянная физиономия Маррка в окружении подушек вызвала у них настоящий шок.

— Виктория!

Эльзар очнулся первым и даже про обращение "леди" забыл.

— Знакомьтесь, мой друг Маррк. Маррк — это взрослые дяди — ловчие. Ты их не бойся. На самом деле они хорошие, — затараторила Вика, оттягивая огонь на себя.

"Хорошие" дяди взглянули на нее совсем не по-доброму.

— Леди, вы дали приют оборотню? — недоверчиво спросил Ритар.

— Если вы про комнату, то почему бы и нет. Мы чудно провели время. И кстати, Маррк — мой гость. А потому находится здесь с моего позволения, — поспешила сгладить нагнетающуюся обстановку.

Маррк облизнулся и бросил на девушку полный признательности взгляд.

— И трапезу мы разделили, — тихо вымолвил мелкий, лишь подрагивающие уши, выдавали его волнение.

— За мной, живо, — рыкнул на него Ритар. Оборотня словно ветром выдуло из подушек, он рванул в коридор, подмигнув напоследок Вике.

Двое ловчих с поклоном удалились, а вот Эльзар подзадержался.

— Леди, вы не перестаете меня удивлять, — внимательный взгляд ловчего, казалось, готов был просверлить дырку в девушке, — я еще могу понять, зачем леди приглашает к себе взрослого оборотня, но ребенка...

Вика выпрямилась, постаралась принять оскорбленный вид. Не понимает он, видите ли. Увы, такие типы жалость воспринимают лишь как банальную глупость.

— Командэр Эльзар, мне все равно, что вы обо мне думаете.

И голову повыше, а глаза немного сощурить.

— Но если с Маррком что-нибудь случится из-за визита ко мне...

А вот теперь его ловчество недовольно щурится в ответ на явную угрозу.

— Поверьте, я найду способ добиться справедливости.

Блеф, конечно, чистой воды, но других слов не нашлось.

Эльзар хмыкнул, раздраженно дернул уголком рта и со словами:

— Ничего вашему оборотню не будет, разве что гордость немного пострадает, так то — за дело, — круто развернулся и вышел из комнаты, напоследок демонстративно хлопнув дверью.

Вика без сил опустилась на диван. Надо же, она первый раз прибегла к своему влиятельному знакомству, правда, не ради себя, но...

За обедом её ждало разочарование. Князь, вот же неймется человеку, умчался по своим светлейшим делам, бросив девушку в одиночестве. Вика без всякого аппетита поковырялась в мясном рагу, запила все местным кислым вином.

Одно радовало — княгиню все же настигли чудеса иноземной медицины, и на обеде она тоже отсутствовала. О чем с невозмутимым видом сообщил слуга:

— Её светлости нездоровится.

Вика напряглась, но не заметила ничего подозрительного ни во взгляде слуги, ни в его тоне. Отлично! Значит, её маленькая диверсия осталась незамеченной и, если повезет, то недомогание растянется до вечера.

Время до приема пролетело незаметно. Вика не очень любила возиться с нарядами и прическами, предпочитая просто распущенные волосы и платье, которое не жмет, не давит, не сильно пачкается и может быть одето и снято самостоятельно, но присланная на этот раз горничная была решительно настроена превратить леди в роскошную красавицу.

— Да, как можно! — пухленькая, чуть постарше Вики, служанка по имени Гардерика, эмоционально всплескивала руками и закатывала серые глаза с роскошными ресницами, — распустить волосы и все? Но так же нельзя! Вы же не на прогулку идете, а на прием. Уж, поверьте мне, мужчин в залах сегодня будет больше, чем женщин, а они любят, чтоб покрасивше, да поярче было.

От страстного монолога хотелось спрятаться куда-нибудь подальше, но Вика, стиснув зубы, мужественно кивала. Она знала ради кого сегодня стерпит все издевательства, позволит навертеть на голове что-нибудь эдакое, странно-загадочное и даже не будет возражать против той зеленой горы бархата, которую прислал его светлость в качестве парадного платья для приема.

На деле все оказалось не так уж и страшно. Прическа получилась довольно милой, лишь пара шпилек неудобно колола кожу, да в шею, словно воткнули кол — боязно было лишний раз потревожить прическу — результат часового труда Гардерики. Вплетенные в волосы изумруды образовывали на голове некий абстрактный рисунок, чем-то напоминающий силуэт короны. В тон им было платье из тяжелого бархата, с расходящимися от лифа воланами и декольте, скромно прикрытое тонким белым кружевом — строго и, одновременно, волнующе.

Леди из Вики вышла совсем уж было принцессная, но классическому образу мешал дерзкий, можно даже сказать, вызывающий взгляд ярко зеленых глаз.

В дверь комнаты несколько раз стучали, но Гардерика суровым тоном посылала всех лесом, ибо леди сильно занята и отрываться не может. В итоге к началу приема Вика немного опоздала и спустилась вниз, лишь когда приемная зала была уже полна народа.

Фигуру князя в серо-зеленом костюме она заметила издалека и уверенно направилась к нему. Рядом с его светлостью стояли двое мужчин невысокого роста, с грубовато-крупными чертами лица и широкими плечами.

При появлении Вики оба принюхались, забавно поведя носами, а затем склонили головы в поклоне.

— Ваша светлость, — немного удивленно произнес правый.

Вика про себя чертыхнулась, не зря она терпеть не могла все эти сборища народа из-за таких вот нелепо-неудобных ситуаций, и кинула на князя вопросительный взгляд в надежде, что тот все объяснит правильно. Но этот... сын скунса и шакала не просто объяснил, а взял и кардинально решил проблему... в свою пользу. Да, лучше бы он просто промолчал.

С легкой улыбкой и по-особенному загадочным взглядом своих совиных глаз, его светлость произнес:

— Позвольте представить леди Виктория, моя невеста и будущая княгиня Лахарии, — Вика замерла, не веря своим ушам, а сердце просто решило пропустить пару ударов от шока, — Виктория, это глава трибы Тиррак-Дер-Ромул, — правый оборотень кивнул, но девушка этого даже не заметила. Представление второго оборотня она уже не слышала. Звуки приема потонули в волне гнева, нарастающей внутри.

"Невеста, значит. Княгиня. А любовницей неприлично назвать было? Что, князюшка, от этих нюхачей не скроешь, кто с кем переспал? Решил, свою репутацию невестой прикрыть, чтобы перед оборотнями не стыдно было? А меня спросить, стало быть, лень? Или от таких "великих" предложений не отказываются? Может, мне в ножки бросится, с воплями "Облагодетельствовал, отец родной!". Нет, лучше не в ножки. Лучше вон ту вазу и на голову, чтобы по самые желтые зенки вошла".

Ярость бушевала, ярость едва сдерживалась, ярость томилась, ища выход наружу.

— Прошу мне нижайше извинить, — голос Эльзара с трудом пробился к разгневанному сознанию Вики, — но я обещал леди Виктории рассказать о её кровнике Маррке. Позвольте, я похищу вашу драгоценную невесту на пару минут, ваша светлость.

И под посмеивающиеся взгляды оборотней и невинные шутки: "Ох, князь, смотри в оба", Вику потащили прочь. Причем натурально так потащили, локоть, словно в тиски зажали, не вырвешься.

— Поговорим, а потом делай, что хочешь, — прошипел на ухо упирающейся Вике ловчий.

Слуга предусмотрительно распахнул перед ними дверь и закрыл, отрезая шум залы. В темной галереи было тихо и немного жутковато. Но ведь только что названную невесту не убивают? Или?

— Пусти, я сама, — дернулась девушка.

— Не здесь, — проговорил Эльзар, — слух у наших гостей, что надо, а разговор будет шумным.

Он быстрым шагом повел Вику по галерее. Они поднялись на второй этаж и оказались в небольшом кабинете. Здесь Эльзар облегченно выдохнул, словно проволок на себе мешок муки, стащил парадный черный мундир с зелеными вставками.

— Садись, — кивнул на диван, сам устроился в кресле напротив, — вот, говорил я его светлости, что надобно выгнать служанку из комнаты и поговорить заранее. "Неудобно мешать, она же там неодета", — передразнил он князя, — а мне теперь расхлебывай. Ох, и взгляд у тебя был... Убить, хотела, да?

— А если и так? — вскинулась Вика, — в тюрьму посадите?

— Ну, какая тюрьма, — укоряюще проговорил Эльзар, — будущую княгиню и в тюрьму? Ты о чем думаешь?

— О том, что сейчас ему выгодно назвать меня невестой, а уедут эти... лохмастики и что тогда? — угрюмо спросила Вика.

— Так, разбирайтесь без меня, — вскинул руки, сдаваясь ловчий, — я этот бред слушать, не намерен. Прошу лишь об одном: пока эти, как ты их назвала, лохмастики здесь, не убивай его, а? Подожди до ночи, а там делай, что хочешь. А если надо, так я помогу, — Эльзар подмигнул, расплываясь шаловливой улыбкой, — подержу, чтобы бить было удобнее, а?

— Дурак, — выругалась Вика, вставая, — так и быть, спасу ваши задницы от скандала, но должны будете оба!

Эльзар поморщился, но кивнул.

— И да, — девушка остановилась перед дверью, — я еще ничего не решила по поводу обручения, ясно?

— Ясно, ясно, — тяжко вздохнул ловчий.

— А что там с Маррком? — спросила Вика, когда они шли по коридору к зале.

— Все с ним в порядке. Завтра сам расскажет, когда придет. Он же теперь твой кровник. Ты с ним еду и кров разделила, вот и обзавелась лохматым братишкой. Только у оборотней собратом не по пролитой крови становятся, а по оказанному гостеприимству, чтобы люди не боялись, что им во сне горло перегрызут.

Солнечный лучик просочился сквозь зеленую листву и задрожал на щеке. Вика прижалась к шершавому стволу дерева, прикрыла глаза. Изогнутый ствол широколистного дерева образовывал удобное сидение, а пышная крона и густые заросли кустов вокруг делали это убежище почти идеальным.

Последние три дня дворец мало напоминал привычную сонную громадину. Оборотни метались между базаром, где спешно продавали шкуры и закупали вещи для племени, и дворцом, где обсуждали детали предстоящего похода. Ловчие в почти полном составе перебрались из казармы на окраине города во дворец, поселившись в левом крыле. Оборотни предпочли жить в таверне, где останавливались все эти годы во время редких визитов в столицу.

От мельтешащих по коридорам черных мундиров ловчих и темно-серых курток оборотней дворец становился похож на муравейник, лихорадочно готовящийся к войне. И везде темно-серые куртки как-то незаметно сопровождали черные мундиры. Ловчие следили за гостями, оборотни следили за всеми подряд, не забывая об осторожности — слишком много кровавого было в прошлом этих двух народов. Впрочем, былые разногласия не помешали отдельным зверолюдам посетить спальни служанок, жаждущих острых ощущений.

На кухне почти непрерывно жарили мясо и активно делились последними новостями.

— Говорят, половину ихнего племени пожрал.

— Да, хоть бы и всех, не жалко, — худощавая девица изящным взмахом ножа отправляет кусочек моркови под стол.

— Дура, — припечатывает её хлебник, отдуваясь после очередного замеса, — он оборотней пожрет и никуда не денется, только сильнее станет. Или думаешь, ему ума не хватит с гор спуститься и начать нас жрать? Так лучше мы его вместе изловим, чем он нас потом поодиночке вырежет.

— Говорят, черный весь, когти во, глаза огнем горят и хвост длиннющий с шипами, а пасть-то, пасть — вся в зубах.

— А я слышала, что тело он потом, для удовольствия разрывает, а перво-наперво душу пожирает.

На кухне повисает тревожная тишина. Пожиратель душ — невидимый, неубиваемый, неумолимый, вечно соперничающий за души со своей Светлоликой сестрой. И если не успеть перед смертью, обложить умирающего по кругу светлыми камнями, то его душу заберет Пожиратель, чтобы наполнить свою ненасытную утробу. Ну, а если вдобавок к камням охраняющие медальоны на шею повесить, да отгоняющие заклинания прочитать, тут уж точно душа при отлете попадет в ласковые и любящие объятия Светлоликой.

Потому-то под кроватями лахарцы выкладывают защитный круг камней, на шее носят охранки, а предсмертники учат еще в детстве. Никто же не знает, когда и где настигнет его смерть.

На ветке мелькнула тень — рыжая красавица прискакала в надежде на лакомство. Вика улыбнулась старой знакомой и протянула лесной орешек. В этом убежище она скрывалась от надоедливого внимания. Быть невестой князя оказалось весьма утомительно. Служанки теперь чуть ли не медом растекались при виде госпожи. Ловчие почему-то решили, что кроме пушистиков им стоит приглядывать и за Викой, так и маячили повсюду, ну а сами оборотни проявляли обычное в таких случаях любопытство, вот только девушка после их разговоров чувствовала себя выжатой тряпкой.

Вика улыбнулась, вспомнив ночь их с князем примирения. Сколько раз они тогда примирялись? Три или четыре? Не важно. Главное, она сумела настоять на своем праве, расторгнуть помолвку в любой момент. И он, наконец-то, признался в любви, хотя вначале и получил кольцом по лицу. Тяжелым, фамильным, с крупным изумрудом. А вот нечего было пытаться просто так кольцо на палец нацепить, без положенных в таких случаях слов. Вика была уверена, что Шэрналь уклонится от брошенного кольца, но тот даже глазом не моргнул, так до сих пор с маленьким синяком на скуле и ходит. И... сердце девушки не выдержало, дрогнуло от жалости. Оно вообще последнее время дрогало регулярно, а в ту ночь, так просто сошло с ума — от раскаянья, от нежности, от страсти, от любви...

Ветки раздвинулись, и в них показалась рыжая голова Ёрки.

— Идут сюда, — прошептал оставленный присматривать за подходами к убежищу слуга.

Вика поспешно выбралась наружу, отряхнула платье, и с приличествующим леди видом уселась на скамейку, мол, так тут все время и сидела.

— И что ты предлагаешь? Взять её с собой? — князь сорвал сухую травинку, сломал пополам, затем еще раз и еще, — Эльзар, ты с ума сошел! Я не потащу её в горы, это опасно.

— Здесь, твоя светлость, еще опаснее будет, — не согласился с ним ловчий, — мы лучших с собой берем. Те, кто останется, надежные люди, но их мало, да и самые надежные имеют свою цену, сам знаешь.

— Знаю, — раздраженно дернул уголком рта Шэрналь, — сколько уже покушений было?

— Сегодня утром четвертое.

— Сволочи, — князь пнул камушек, лежащий на дороге, — и что им так неймется?

— Так ты стольких семей надежды прахом пустил. Теперь все обиженные объединятся, чтобы чужачку на трон не пустить.

— Пора напомнить, о княжеской воле. Я уже не мальчишка, чтобы мною командовать. Виктория станет княгиней, пусть ради этого мне придется пол страны в пропасть спустить.

— Половину, думаю, не потребуется, а вот пару десятков явно не помешает. Твой дед регулярно оглоедов кормил.

— Ничего, Эльзар, — князь положил руку на плечо друга и крепко сжал, — вернемся из похода, обязательно покормим. Как думаешь, уследим за княгиней?

— Обижаешь, — притворно нахмурился ловчий, — чтобы мы за одной девчонкой и не уследили?

— Кстати, где она сейчас?

— В дерево свое полезла. Мои давно это место вычислили, да делали вид, что о нем не знают. Да, вот и она сама. На лавочку перебралась. Видать, рыжий нас заметил и предупредил. Кстати, толковый парень. Думаю, подучить, можно и в отряд взять.

— Бери, — разрешил князь, с тревогой вглядываюсь в худенькую фигурку Вики. Освещенная солнцем она казалось такой хрупкой, такой беззащитной. Сердце сжалось от волнения и нежности.

— Солнце моей души, — он протянул руки, и Вика птичкой вспорхнула в его объятия, — ты поедешь с нами к оборотням?