Пыт оказался на редкость въедливым и дотошным — всё перещупал, обо всём выспросил. Работу Вячика над новым топором из кремня наблюдал этап за этапом. Технология "огонь-вода" была ему явно не знакома. А бинтовать лыком рукоятку помогал с огромным старанием — в его племени пока обходились рубилами.

Потом смотрел, как ребята пробивают в земле дырки, вонзая тяжелый остро заточенный кол и слегка раскачивая его при извлечении. И так много раз, пока не проделают скважину нужной глубины. Как в образовавшееся отверстие опускают обожженный конец бревна и тщательно утрамбовывают грунт вокруг. Тоже поучаствовал. В том числе и в вязке горизонтальных балок в неглубокие зарубки в опоре. Спросил, почему применяют рубила без рукояток и получил ответ, что из-за хрупкости камня, из которого сделаны эти инструменты, что с использованием рукоятки их часто раскалывают. Да, подвижки в изучении языка были значительными.

Гость долго рассматривал лодку и с удовольствием на ней покатался. Пытался грести, но что-то у него это дело не пошло — крутился на одном месте. Внимательно рассматривал дом и что как в нём устроено. Ушёл он после ужина со связкой строевых концов. Ленка объяснила, что это для починки волокуш — вчера одну из её верёвок местные прибрали и использовали. Чем-то она им понравилась больше, чем ленты из шкур. Ещё гость в категорической форме потребовал самый большой туесок. Почти ведёрный. Хотя он был без крышки. Отдали.

Да, Пыт ушел один. А Пун осталась. Во-первых, она настояла на том, чтобы её подстригли, как всех. Во-вторых, Лариска собрала на скорую руку для неё наряд из невонючих шкур, пусть и не слишком удачно выделанных, но более-менее гибких. Лиф-безрукавка из двух кусков и юбка до колен с верёвочным ремнём. Верёвка не лыковая, а скрученная из лиан, то есть мягкая. Свою шапочку-пирожок ей уступила Ленка. Ну и помыли ребёнка со щёлоком, а потом она присоединилась к Любаше — видимо место женщины у кухонной плиты... у костра, конечно, ей привычней.

Кстати! Плита тоже имелась — один горшок можно было установить на немудрёную печку, где дно оказывалось точнёхонько над пламенем. Вот тут и произошла небольшая путаница. Горшок поставила Ирка. Думала, что он с водой.

Любаша полагала, что он пуст — она разделывала свинтуса и приказала Пун складывать туда куски с салом из подаренного гостями свинтуса, чтобы вытапливался жир — пара глиняных сковород в хозяйстве уже завелась, но на рыбьем жире жарится не слишком вкусно, да и не так его много. На гусином лучше, но его весь разбирают девчата — мазать руки. А уток давненько не добывали. Тут же настоящее свиное сало — мечта кулинара.

— Это что тут за дрянь, воскликнула Бо Тун Лю Ба, потыкав в горшок палочкой. Подула, попробовала пальцами: — мыло какое-то дрянное. Ирка! Ты какой горшок на печь поставила?

— Крайний, как ты сказала, — показала Ира на пару кривобоких уродцев, стоящих у стены.

— Он же со щёлоком! Ты что, не заметила, что он не пустой?

— Заметила. Думала, что ты так и задумала, чтобы жир всплыл наверх.

— Мыло! Кто сказал мыло? — примчалась от строящейся бани Наташка. — Это мыло? — показала она на горшок с непонятной грязного вида массой, из поверхности которой выглядывали бесформенные ошмётки, — отобрала у Любы палочку, лизнула: — точно, мыло.

Глава 16. Рутина

— Местные завтра уходят, — объявил Шеф за ужином. — Пун остаётся с нами, не понял почему — не хватило словарного запаса. Каши сварила? — глянул он на Любашу.

— Семь штук, Две горькие — есть невозможно, одна по вкусу похожа на овсянку, ещё четыре тоже съедобные, но не пойми какие.

— Как зёрнышки отшелушили от оболочки?

— С трудом. Облились слезами и все пальцы искололи.

— Что с корой соснового выворотня?

— Снялась удачно. Вполне годная — не гнилая. Мы её приготовили к переноске, но надо нести вчетвером, а то поломаем.

— Дима! Бересту удалось надрать?

— Да, отыскались подходящие берёзы из числа упавших. Я ещё не закончил с ними, но на три лодочки наскребется без разборки крыши.

— Любаша мыло случайно сварила. Требуются идеи по добыче жира. Кабанов трогать запрещаю — хотя местные с ними справляются, но нам эти звери пока не под силу. Уяснили? Вот и хорошо. Дубравы кто-нибудь видел по окрестностям?

— Отдельные деревья в лесу встречаются, и желуди на них есть, — откликнулся Петя. — А много или нет, не могу сказать. Не с чем сравнивать.

— Ленка! На что ты собралась заготавливать тростник?

— Не весь, только корневища. Они съедобные — похожи на картоху. Я только сейчас вспомнила, что мы их ели. Возни, конечно много с отмыванием, с разделкой, и опять же, не знаю, как хранить.

— В крайнем случае, чипсов нажарим на рыбьем жире. И ещё — я принял решение относительно зимнего дома. Летнее помещение утеплять не станем — соорудим отдельную землянку. Всем готовить предложения по конструкции и всему прочему. У кого есть что сказать?

— То есть мне что, лодки делать? — уточнил Димка.

— Да, катамаран и лёгкую быструю.

— А за овсом когда?

— Достраиваем мойню — там с полом много возни, потому что подгонка. И поглядим, хватит ли сосновой коры на стены и крышу. А потом уж снова двинем на поиски всяких съедобностей.

— Перетряхнул все сумки, — доложил Саня. — Одна связка с ключами, гвоздь-сотчик и пластмассовые счёты с проволочками, на которых костяшки. Не жирно с металлом.

— Из костяшек собрать бусы — подарим Бо Тун Нае, когда племя пойдёт обратно. Ну что — за тихие игры?

* * *

Утро принесло неожиданность. Вернее, принёс её Пашка, накануне ушедший с Лёхой. Это был тот самый вытребованный Пытом почти ведёрный туесок. Полный соли.

— Взмок, пока дотащил. Что это за камни они велели вам передать?

Любаша взяла один комочек, лизнула: — Ставь вот здесь, у стены, — показала она. — То-то мне Пун вчера втолковывала будто чего-то ей в нашей еде не хватает. А я всё не могла взять в толк.

— А Лёха где? — спросила Светка. Она с ним с первого класса за одной партой.

— Лёха? Так он с племенем ушёл. Сказал, что всяко лучше, чем в одиночку.

— А ты чего не подался с ним?

— Мне-то зачем? Не меня, чай прогоняли. А раз он теперь не один, так почему бы мне не вернуться к своим?

— Логично. Мыть руки и за стол. Потом стрижка и, что Димка скажет, то и делать будешь.

* * *

Работа с новыми лодками у Димки продвигалась хорошо. Потому что и опыт уже имелся, и стамеска, сделанная из второй корпусной части Кубьиного ножа сильно ускоряла процесс, и шило с крючком из найденного гвоздя сильно облегчило шитьё бересты. Пашку Димка отрядил нагнать смолы и всё ему подробно объяснил. В дело вмешался случай и всё та же любопытная Пун, которую стали называть Пуночкой. Это она набила один из горшков обрывками бересты вместо еловых смолюшек.

То, что получилось, нюхали всем кланом.

— Мазь Вишневского, — сразу признал Шеф.

— Какое-то мыло так же пахнет, — вспомнила известная любительница косметики Наташка. — Говорили, что оно для чего-то полезное и ещё его не так-то просто достать, но у бабушки было. Вспомнила! Дегтярное. И еще! Для чего, кроме кожи может быть полезным мыло? — вопросила она риторически, опустила в горшок палец и намазала ладони. — Щиплет немножко там, где потрескалось. Ну, у всех же на ладонях такие же подошвы наросли, как у меня — показала свои руки.

И девочки, и мальчики дружно сделали то же самое.

— Я каждый день котлы драю — вот оно и отшоркалось, — объяснила свою исключительность Любаша.

— С Галкой тоже понятно, — объяснил Шеф. — Всех от тяжелой работы не убережёшь, но хотя бы одну пару рук с чувствительными пальцами в клане иметь необходимо.

Но почему не помогает гусиный жир?

— Помогает, — возразила Наташка. — Немного. Но его мало и он редко бывает.

— Гуси пока выращивают птенцов, как и утки. Поэтому мы сделали упор на рыбу. Сейчас можно будет ловить больше, потому что есть немного соли, чтобы вялить нормальную тараньку или воблу.

— Тарань и вобла, это виды рыб, — поправил Вячик. — А в чем засаливать? Кто-нибудь делал это?

— Научимся. Методом проб и ошибок. Света — твоя задача. Если что-то надо — говори громко и ничего не бойся. Так. А чего это мы тут все стоим? Дёготь нюхаем?

— Потому что не кусают, — вдруг сообщила Наташка. — Как я руки намазала — ни один комар на меня не сел.

Теперь к горшку потянулись уже все. Вымазанные в чудесном средстве кусочки и обрывки пошли нарасхват — комары всех реально задрали.

* * *

— Вот! — Лариска шлепнула на стол небольшой, с пару ладоней, кусок кожи. Настоящей, безволосой и довольно мягкой. — И вот, — на этот раз шкурка была волосатой, но заметно более мягкой, чем предыдущие образцы. — Мелко истолченая кора дуба, если дать ей хорошенько настояться в негорячей воде, даёт лучший результат по мягкости. А чем удаляются волосы, тебе лучше не знать. И надо ставить цех по выделке кож на отшибе, но тоже рядом с водой. Сразу с мелким бассейном примерно метр на полтора. Сможем мы такой из полевого шпата сплавить?

— Не знаю, — пожал плечами Шеф. — Мы ещё не пробовали. А кожи нам до зарезу нужны — штаны у всех буквально расползаются. Что потребуется для шитья?

— Шила с крючками. Швы-то длинные, нужно много рук.

— Из проволочек от счётов подойдут? Не слишком тонкие? — включился Саня.

— Нормально будет. Думаю, как раз.

— Лен? А вы с Вячиком не пробовали с оленей сразу целыми штанами шкуру снимать?

— Задачу поняла. Попробуем.

— Только вот где я тебе место такое найду? Чтобы рядом с родником — озадачился вожак, поворачиваясь к Ларисе.

— Есть родник, — вспомнил Вячик. — Помнишь, мы еще думали, там или тут оборудовать стоянку. Километра три выше по реке.

— Не пойдёт, — запротестовала Лариска. — В такую даль девочки бегать не смогут. Нужно не дальше ста метров. И лучше вниз по течению.

— Понял, не дурак, — хлопнул себя по лбу Веник. — Сегодня же нужно смекнуть, как далеко можно будет дотянуть канавку из нашего родника.

— А бассейнов лучше сделать три, — разохотилась Лариска. — Один для воды и два для разных составов. Но охоту ради кож можно уже начинать — они и из летних шкур получаются нормально.

— Погоди! — спохватился Саня. Ты бассейн для воды ведь не будешь подогревать? Так, может, на гашеную известь сложим? Ведь уже пробовали обжигать — получается, и воду держит.

— Так я и остальные бассейны греть не собираюсь — это только вредит, проверено. Но где ты наберёшь столько ракушек?

— Не из ракушек. Пуночка как-то показала, какие камни нельзя в костёр класть, а я и проверил, почему. Ну, когда горн перекладывал, она и забраковала несколько штук. Только раствор твердеет медленно.

— Ума не приложу, что бы мы без этой девчушки делали? — почесал репу вожак. — Сколько она съедобных корешков нам показала?

— Двадцать три, — уверенно ответила Надюшка. — У меня всё записано. И ещё траву со стручками, где вкусные ядрышки.

— Горох?

— Вкус похожий, но сами ядрышки мельче и сплюснутые, словно метательные диски. Ну, помните в кладовке, где мы на физру переодеваемся, лежит такой. Только он большой, как у скульптуры "Дискобол", а эти ядрышки с булавочную головку.

* * *

Землянку строили долго. Копать плотную, хоть ножом режь, глину деревянными лопатами... долбили ломом, тоже деревянным. Выгребали лопаточной костью в мелкие корзины-щиты, которые парами таскали на коромысле. С кровлей, которую собирали в один накат из тех же толстых жердей, тоже работы было много — притёсывать кругляши друг к другу каменными рубилами очень неудобно. А людей постоянно приходилось гонять на заготовку то одного, то другого, то третьего. Малины собрали мало, потому что много съели при сборе. При сушке половина погибла — скисла. В августе очень не дружно, понемногу, стал созревать лесной орех — собирали, сушили, ссыпали в корзины, которые подвешивали под потолком летнего дома.

Олени стали попадаться редко — на кожи шкур удалось выделать всего три. Это при том, что охотники уходили на лодке довольно далеко вверх по реке. Отведали корневищ камыша — съедобно. Как его хранить? — Попробовали и в земляном погребе сложить, и в таком же погребе, но с песком. Часть корневищ просушили на солнце и сложили в те же корзины, подвесив их под потолком.

Заполненные работой дни сменяли друг друга. Дни стали короче, а ночи холодней. Ни с того ни с сего выпадающие дожди путали все планы и портили котлован землянки. Однажды три дня вообще просидели под крышей, благословляя хороший запас дров и "отведывая" вяленую рыбу. Зато парни, наконец-то сделали гончарный круг — всё равно заняться было больше нечем, потому что снаружи лило, а тут как раз материалу наготовлено и всем скучно.

Строить приходилось много. Кроме цеха для выделки шкур, который собрали влёгкую из жердей и обшили сосновой корой, понадобились навесы для дров. С тремя неглубокими бассейнами тоже возились долго — негашёная известь получилась не с первого раза. После заливания её водой неохотно скворчала в яме, подходить к которой просто никто не решался. Долго не твердела. Саня уже не раз пожалел, что отказался от идеи сплавить стенки и дно из старого доброго полевого шпата, с которым всё понятно.

Когда стало холоднее, кухня въехала в жилище, потому что под защитой стен не дуло — одежда у всех уже сильно износилась. Туда же переехал и обеденный стол — сделалось очень тесно. Вдруг выяснилось, что весь сушняк по ближайшим окрестностям выбран, и надо искать его вдоль берега вверх по течению, чтобы потом возить на катамаране.

Проблемы, казалось, только добавлялись. Накопившееся утомление и много однообразного труда сделали всех раздражительными. Даже ссоры случались, сколь бы жестко вождь их ни пресекал. Казалось, что слушаются его только по привычке и ещё из-за бесконечной беспробудной усталости, когда даже спорить становится утомительно. И всё получалось только с пятого, а то и с десятого раза. Тот же гончарный круг переделывали четырежды. То он слишком бил, то царапался, то ещё какая неприятность. Собрать при помощи каменного инструмента щиты круглой формы оказалось очень трудно, особенно при отсутствии металлического крепежа. Их пришлось слепить из глины, обжечь, а потом долго доводить до кондиции шершавым камнем.

И всего две удачи за два с половиной месяца, начиная с середины июля и до конца сентября — с первого раза сложенная Саней печка в землянке с выведенной наружу трубой, да сделанный им же арбалет. Наконечники болтов кузнец отлил коническими — это был серьёзный реванш за чугунный молоток, который получился только с третьей попытки, потеряв при этом заметную часть металла.

Отлиты были эти наконечники из монет непонятного сплава — часть белых рублей и двухрублёвиков оказались из него. Хватило этой роскоши только на три "снаряда".