Чаганов: Москва-37

-Только зачем он нам такой?— Гость, поискав глазами пепельницу, стряхивает пепел в горшок с фикусом.— Балицкого выдвинем.

-И то дело,— соглашается хозяин.— ты, Роберт, как в Москуе то оказался? Без спросу приехал? Сталин сейчас за поездками секретарей унимательно следит.

-Знаю.— Окурок тоже оказался в горшке.— К Рухимовичу в НКОП и в плановую комиссию я приехал. А то решение о переименовании 'Сибмашстроя' в авиазавод приняли, а фонды будут только с нового года. Вот мы тут с директором ходим, пороги обиваем...

-Это хорошо, это умно...— Хмурится Косиор.— А поселился где?

-В гостинице 'Москва'.

-Тогда так поступим. Мой уодитель тебя сейчас обратно достауит.

-Понимаю. Конспирация.— Эйхе встаёт с кресла, вздыхает.— Как в годы молодые.

Глава 6.

Москва, площадь Дзержинского,

Управление НКВД.

25 мая 1937 года, 17:00.

-Вы только посмотрите, что пишет 'Правда'!— Ежов энергичным шагом пересекает свой огромный кабинет и берет с письменного стола газету.— 'Недостатки советского футбола невыносимы, потому что в других странах не такой молодёжи, как наша. Молодёжи, окружённой заботой, вниманием и любовью партии и правительства'.

'Какой же Кольцов, всё-таки, гад'...

Динамовцы, сидящие за длинным столом для совещаний, потупили взгляды.

-Ставлю вопрос ребром!— Входит в раж Ежов.— Если и сегодня не будет победы, то команда будет расформирована, а её игроки лишены званий мастеров спорта!

'Надо заканчивать эту нервотрёпку, пора на стадион, проводить разминку перед матчем'.

-Будет победа, товарищ Ежов.— Встаю с места.— Не придётся вам краснеть за нас. Готовьте удостоверения заслуженных мастеров спорта, всей команде. Включая тренера. И нахально подмигиваю наркому. Футболисты зашевелились, на лицах появились улыбки.

-Смотри, Чаганов,— опешил он от моего нахальства.— я тебя за язык не тянул. Мне пустобрёхи не нужны. Не обижайся если увидишь свою фамилию в фельетоне, да и от партийной ответственности, в случае чего, не уйдёшь.

-Товарищ генеральный комиссар госбезопасности, разрешите убыть на стадион готовиться к матчу. Нас автобус ждёт внизу.

-Поедете на 'Линкольнах',— добреет Ежов.— я дал приказ 'Интуристу'. В добрый час, ребята!

* * *

'Блин, да они что с тех пор как 'челюскинцев' встречали больше на этих лимузинах шины, что ли, не меняли? Третья уже лопается'!

Двадцать минут ждали кортеж из четырёх авто, выехали в полшестого и тут шины начали взрываться. Времени ждать, когда из гаража привезут запаски— не было. Водители решили канибализировать одну машину. К этому времени на улице Горького, ещё не везде расширенной, возникла самая настоящая пробка. После Садового кольца мы окончательно встали, зажатые трамваем и сломавшимся грузовиком. Болельщики, идущие на стадион 'Динамо' вышли на проезжую часть.

-Надеваем форму!— Перекрикиваю автомобильные клаксоны и трамвайные звонки.— Давай в переулок.

По Тверской-Ямской попадаем на площадь перед Белорусским вокзалом. На Ленинградском шоссе уже посвободнее, не напрягаясь, легким шагом трусим по обочине, прижимая руками бутсы к телу.

-Смотри 'Динамо' бежит! Ильин! Якушин!— Из окна трамвайного вагона , идущего со скоростью пешехода, высовываются пассажиры. Замечают меня, начинающего отставать, обливающегося потом.— Чаганов, жми!

В семь ноль пять под бурные аплодисменты вылетаем на беговую дорожку стадиона. Фриновский, распекавший у входа майора ГБ, руководителя охраны, грозит мне кулаком. 'Километров пять отмахали: ребятам самое то, а мне с непривычки— не легко'... Неожиданно басконцы присоединяются к нам и мы вместе совершаем круг почёта. Трибуны стоя приветствуют футболистов. Команды выстраиваются друг против друга в центре поля, а мы с Севкой (смотрит на происходящее квадратными глазами) хлюпаемся на пустующую скамейку запасных, выставленную на беговую дорожку (наши запасные уносят вещи основных игроков в раздевалку). Впрочем сразу же встаём, над стадионом звучит испанский гимн, который сменяет Интернационал.

-Это есть наш последний и решительный бой...— Гляжу на свою команду, на их суровые и решительные лица и чувство неуверенности, преследовавшее меня всю последнюю неделю, уходит.

Поднимаю голову. В полутьме правительственной ложи различаю стоящие фигуры Кирова и Ежова.

Матч сегодня судит английский арбитр ФИФА Эрик Фредриксон, с застывшим на узком лице надменным выражением. Его чёрно-белая форма болтается на тощей фигуре. Его помощник, постояв недолго у испанской скамейки, подходит к нам. Передаю ему состав нашей команды с указанием амплуа игроков и их места на поле: до номеров на майках футбольная мысль ещё не дошла.

-Your names?— Обращается он к нам с Севкой.

Помогаю помощнику записать наши фамилии латинскими буквами. Жеребьёвка. Ильин выбирает западные ворота.

'Везёт. Это значит в первом тайме солнце будет слепить вратаря басконцев'.

Свисток арбитра к началу матча тонет в реве глоток девяноста тысяч болельщиков.

* * *

-Команды ринулись в игру!— Бархатный голос Вадима Синявского зазвучал в репродукторе.— Сейчас на поле идёт стремительное перемещение сил по сложным линиям.

Оля уютно устроилась на пустой кухне Ильфов, на столике— чашечка свежесваренного кофе, стакан холодной воды, фарфоровая сахарница с блестящими щипчиками.

-Семичасный на правом фланге удачно перехватывает мяч, обыгрывает полузащитника басков и стремительно продвигается к штрафной,— Оля замирает с чашкой в руке.— ему навстречу крайний защитник. Семичасный смещается к центру, удар!... (В динамике слышится разочарованный вздох болельщиков.)... Вратарь басконцев Григорио Бласко в блестящем прыжке переводит мяч на угловой.

* * *

'Настоящий штурм'!

Атака за атакой обрушивается на ворота басков. Ильин, Якушин, Семичасный... удары сыпятся со всех сторон. Качалин выключает из игры Лангару, за первые тридцать минут ни одного удара по нашим воротам. Беспрерывные атаки, а результата нет.

'Мастерства не хватает или везения? А чёрт его знает, не могу понять. Да если бы и понял, никак повлиять на происходящее уже не могу'.

Поворачиваю голову на запасных: Горохов— вратарь дубля спокоен, у Боженко, нашего основного, работы нет, он только раз взял мяч в руки; трое 'динамовцев' из Ленинграда, прибывших на усиление вчера вечером: Дементьев, Фёдоров и Киселёв— нападающий, полузащитник и защитник, перебрасываются короткими фразами.

-Смотри на Качалина. Центрального защитника исполняет.

-А Якушин с Елисеевым!

-Дубль-вэ играют...

Баски играют совершенно молча, наши по привычке перекликиваются. Фредриксона это заметно раздражает: вдруг ни с того, ни с сего назначил свободный удар. Оказалось с места, с которого Семичасный слишком громко выкрикнул что-то.

'Поаккуратнее надо с ним'...

Игра окончательно выровнялась, мяч застрял в центре поля. Наш вратарь, со скучающим видом, картинно подпирает белую штангу.

Толкаю Севку в бок: 'Скажи Боженко чтоб бросал пижонить'.

* * *

-... испанский защитник сильным точным ударом переводит мяч со своей половины поля к нашей штрафной... Качалин проигрывает борьбу на верху Лангаре... и капитан команды Ригейро с полулёта вбивает мяч в сетку наших ворот... Боженко явно запаздывает с броском.

Рука с кусачками дрогнула и кусочек серого рафинада летит в сторону. Оля быстпым движением левой рукой ловит его в воздухе и отправляет в чашку.

-... футбольный закон никто не отменял, он строг:— звучит в эфире расстроенный голос Синявского.— не забиваешь ты— забивают тебе.

* * *

-Чаганов, открывай!— Из-за дверей раздевалки слышится грубый голос Фриновского. Поднимаюсь со стула, машу рукой футболистам и отодвигаю засов. Грудью преграждаю начальнику ГУГБ дорогу.

-Чего надо?— Понижаю голос.— Что ты тут мельтешишь? Я здесь за всё отвечаю... Фриновский таращит глаза и не находится с ответом. Хлопаю перед его носом дверью.

-Да что вы тут скисли-то,— стучит кулаком по дверце шкафчика Ильин.— ещё пол-игры впереди, набьём им ещё сколько захотим!

-Правильно, капитан!— Обвожу взглядом понуришихся игроков.— Поднимай народ на 'последний и решительный бой'. Не получаются издали пробить их кипера— играйте в 'стеночку'...

-Какую ещё 'стеночку'?— Бледнеет Боженко.

'М-да, действительно, неудачный термин'...

-... имею ввиду, больше в пас играйте. Вот смотрите... бежит, к примеру Якушин, а ему наперез защитник. Так он не в водится начинает, а пасует Смирнову, который стоит руки в боки и отдыхает... (в комнате раздается нестройный смешок). Защитник бросается к нему, а тот в одно касание возвращает мяч Якушину, да не в ноги, а на ход!

Беру мяч и для наглядности посылаю мяч от стенки Ильину.

-И всё хватит тут сидеть,— хлопаю в ладоши.— запасные— за ворота разминаться, основные— на поле...

* * *

-После перерыва игра пошла на встречных курсах. Боженко в высоком прыжке спасает команду от неминуемого второго гола, снимая мяч с головы Лангары... и, не медля, посылает его рукой к центру поля Семичасному. Тот проходит по левому краю, уводя за собой испанского хавбека, отдаёт мяч в центр свободному Якушину, на него несётся защитник... пас Смирнову... он обратно Якушину... Удар! Го-о-ол!

Оля легко, не напрягаясь, делает сальто назад и садится на шпагат... с её длинной шеи на пол соскальзывает бело-голубой шёлковый шарфик Маруси.

* * *

Тревожно поглядываю на часы: до конца игры осталось четверть часа. На табло— 1:1. Баски подают угловой, что всегда опасно. Мяч летит к одиннадцатиметровой отметке, там тесно. Боженко в высоком прыжке пытается поймать мяч руками, тянется к нему двумя руками, отклоняясь назад. Ему на помощь приходит защитник Корчебоков, который пытается отбить мяч головой: затылок вратаря и лоб защитника сталкиваются в воздухе... мяч пролетает выше игроков и выкатывается за боковую.

'Как-то странно они упали, не сгруппировавшись, как два куля с песком'...

Наш фельдшер в белом халате с завязками на спине и с маленьким чемоданчиком с красным крестом, вписанным в белый круг, уже преодолел половину пути до места столкновения.

-Горохов и Киселёв.— На всякий случай командую я (все запасные вопросительно смотрят на меня), а сам спешу за ворота— хода на поле никому кроме игроков, судей и доктора— нет. Вратарь с защитником начинают быстро шнуроваться: длинные шнурки охватывают подошву, проходя мимо шипов, чтобы бутсы в игре не соскальзывали с ноги.

-Что там, Михалыч?— спрашиваю фельдшера, хотя ситуация понятна и так: игроки без сознания.

Тот сокрушённо машет рукой, а от кареты скорой помощи, припаркованной на беговой дорожке у центрального входа, уже бегут санитары с носилками.

-Горохов и Киселёв готовятся...— говорю Ильину, подошедшему к бровке.

Он согласно кивает головой, подтверждая моё решение, и я спешу к скамейке запасных. Стадион встревоженно гудит. Втроём подходим к боковому судье, стоящему у центральной линии, тот отрицательно крутит головой.

-В чём дело?— спрашиваю его по английски.

— Боб-ров ... Ча-га-нов.— Он достаёт из кармана листок с моими каракулями и читает по слогам.

-Что это значит?

-Перед игрой я взял у вас и у испанцев фамилии запасных,— начинает терпеливо объяснять боковой помощник.— вот они.

-Это по правилам ФИФА?— Пытаюсь собрать мысли в кучку.

-По правилам ФИФА,— на меня смотрят неподвижные рыбьи глаза.— замены вообще запрещены. Но по соглашению между вашим руководством и командой басков разрешены две замены из списка, поданного командами перед матчем.

'Попал'!

-Что он там буровит?— Вокруг нас начинает собираться толпа из игроков и запасных.

-Даю вам две минуты на замену,— в прозрачных зрачках Фредриксона заиграла садистская усмешка.— после этого даю свисток на продолжение игры.

Обхватываю голову руками.

* * *

-В команде 'Динамо' Москва две замены: вместо выбывшего из игры Льва Корчебокова на поле выходит Всеволод Бобров... место в воротах взамен травмированного Николая Боженко занимает Алексей Чаганов.

Кофейная чашка выскальзывает из Олиных рук, летит на пол и со звоном разбивается на сотню осколков.

* * *

Аркадий Чернышёв занимает место правого защитника, а Севке капитан строго-настрого приказывает из центрального круга не выходить, для убедительности показав ему свой увесистый кулак. По свистку арбитра динамовцы сразу бросаются в атаку: нападение— лучшая защита, тем более что с защитой у нас— полный швах. Трибуны начинают потихоньку оживать после испытанного шока. Следует дальний удар Ильина, Бласко с трудом переводит мяч на угловой.

'Ди-на-мо! Ди-на-мо!'— Слышится скандирование с южной трибуны из сектора, где расположились работники нашего СКБ.

Стадион подхватывает кричалку и вот уже над ареной невозможно услышать ничего, кроме этих трёх слогов.

'Как же это я сумел вляпаться в эту историю? А главное зачем? Ну что за характер. Ведь приказано было помочь с подготовкой к матчу... вот и помогал бы: организовывал концерты 'мелодии и ритмы советской эстрады' по вечерам или там занялся улучшением жилищных условий для отличившихся. Нет, полез 'решать' футбольные вопросы. Лично. Кто-то предвидел такой поворот? И подталкивал к такому развитию событий... Кольцов! Уже пытался выставить меня в глупом виде тогда на МГ... И сейчас статейку тиснул, мол, Чаганов не подведёт. Там где 'народный любимец'— там победа, там успех. Не похоже на сведение счётов— скорее получил заказ от серьёзных парней, технолог человеческих душ. Ничего прорвёмся... пять минут до конца. Ничья в таком матче стоит иной победы'.

* * *

-Григорио Бласко легко справился с угловым и, как из пращи, метнул мяч далеко вперёд к цетральному кругу, растерявшийся Бобров только провожает его взглядом. Капитан басконцев Луис Ригейро мастерски укрощает кожаный болид и стремительно продвигается по правому краю... Покончив с полами и вернув щётку в чулан, Оля хватается за тряпку и начинает ожесточённо тереть крышку новой газовой плиты, глядя на её блещущую чистотой поверхность стеклянными глазами.

-... передача в центр... Лангара... падает в штрафной площадке! Судья даёт свисток и бежит к одиннадцатиметровой отметке... Пенальти! Футбольный приговор!

* * *

На стадионе включается жидкое освещение. Фредриксон ставит мяч на точку и по хозяйски обходит штрафную: под его неумолимым взглядом игроки отступают за границу штрафной площадки. Заходящее солнце бьёт по глазам. Длинная тень Лангары едва не касается линии вратарской. Он торопится пробить пенальти пока солнце окончательно не скрылось за стеной круглой трибуны. Поправляет мяч, шнуровка должна быть на верху, и решительно отступает на три шага.

'Глаз не видно, солнце слепит...— будь оно неладно. Буду прыгать наугад. Вправо или влево? Вправо'...

Короткий разбег. Отталкиваюсь ногами и лечу в пустоту руками вперёд. В это мгновение солнце, наконец, скрывается за трибуной и я вижу широко раскрытые глаза Лангары, провожающие мяч, с силой пущенный прямо по центру ворот. Моя правая рука в тоже мгновение касается земли, а левая нога взлетает кверху.