Дар повертел его в руках, потом все-таки решил одеть и нехотя спросил:
— Где нашел?
— Да там... на поляне.
— Ясно. — Хорошее настроение войника куда-то улетучилось.
Он пожевал нижнюю губу, а потом все-таки решил снова завести разговор: слишком не хотелось вновь оставаться одному.
— Как успехи?
— В смысле? — не понял тот, но, бросив взгляд на Дарена, быстро добавил: — да ничего, вроде бы.
Разговор не клеился.
— Слушай, — Дар наклонился ближе к нему, — я тебя не узнаю. Выкаешь мне, ведешь себя, как девственник в женской бане... Что произошло?
Ждан молчал. Молчал и пытался решиться рассказать то, за чем, в сущности, пришел.
— Ждан?
— Я... Дарен, этот камень...
— Что?
— Он непростой. Когда тебя... Когда ты оказался там, в лесу, — парень сглотнул, — мне сон приснился.
Он снова замолчал. Дар не стал его торопить, чтобы окончательно не смутить, и терпеливо ждал.
— Там была девушка одна. Она просила тебя найти. Скажи, кто она?
Дар сначала поднял брови, а потом в памяти всплыли слова:
"Ты обманываешь, ты снимешь... Так знай, Дарен. Я ведаю, что ты хочешь вернуться, я чувствую это! Коли снимешь камень — уже не воротишься..."
— Вот паршивка, — пробормотал он и нахмурился. — Все знала!
— Так ты знаешь ее? — глаза Ждана загорелись. — Тем лучше. Мы должны ее найти, она чаровница!
Дар фыркнул.
— Акирему открыл, тоже мне. Зачем нам ее искать?
— Ну, как же? Чаровница же...
— И?
— Будет нам помогать!
— В чем помогать, Ждан? — начинал раздражаться войник. — Тебе девка на ночь нужна или чаровница? Ты уж определись!
Парень вспыхнул, вскочил, бросил злой взгляд на Дарена и убежал.
Йена тихо подошла к его кровати:
— Зачем же ты так, мастер?
— Мне эта девчонка...
— Девчонка! Не на кого тебе злиться, мастер, вот и бесишься. На себя злись.
— А поможет? — ядовито спросил Дар.
— Поможет, поможет, — успокоила его женщина. — Можешь даже кулаками себя поколотить.
И вышла, оставив войника недовольно хмуриться ей вслед. Самым обидным было то, что сестра была права. А Дару это категорически не нравилось, как и любому нормальному мужику.
Так проходили седьмица за седьмицей. Дарен изнывал от безделья и все норовил вылезти на улицу втихомолку. Правда, потом снова приходилось выслушивать нотации от сестры Йены, но его это не сильно напрягало. Разве удержишь ветер в поле?
Вот и сегодня, уловив момент, войник, крадучись, выбрался на веранду. Костыли он отбросил еще две седьмицы назад, и со следующей планировал начать тренировки с Богданом — вернуть форму было необходимо. Это, кстати, Дар понял, когда полвятка назад встал перед зеркалом: ввалившиеся щеки, бледное лицо, заострившиеся скулы и подбородок... Его смело можно было выставлять живым мертвецом, чтобы попугать маленьких детей.
Правда, с погодой в этот раз ему не повезло: за те дни, что он пробыл в лазарете, не вылезая на улицу, зима сдала свои позиции, и теперь снаружи весело пела капель, звонкими каплями ударяясь о каменные плиты, чавкающими лужами растекаясь по земле и страстной музыкой весны пробуждая спящие людские сердца. Что поделать, зима на юге не бывает длинной: побалует детишек снегом около двух вятков да и уступит место красотке-весне. А уж та развернется, если захочет! Голубые небеса и капель? Пожалуйста! Серое, низкое небо и теплый ливень? Нет ничего проще! А уж цветов, цветов будет сколько! И захочешь — не соберешь все. Будут теперь пестреть лесные поляны подснежниками, возвратятся птицы из южных Шатры и Загреда, затопают ножками дети по лужам, разбрызгивая воду...
Дарен улыбнулся и прикрыл глаза. Такое настойчивое спокойствие ощущалось в этом непрерывном беге природы, что войник просто позабыл обо всем плохом на несколько мгновений. Это было лучше, чем медовая бира, лучше, чем заливистый смех, лучше, чем бешенная скачка наравне с ветром!
— Слюни-то подбери, — добродушно хохотнул Богдан за спиной.
Дар резко обернулся и ядовито ответил:
— Как скажете, наставник.
— Будет тебе. Идем.
— Куда?
— Будешь вместе с моими оболтусами тренироваться.
— Сегодня?
— А ты когда хотел? — фыркнул Богдан. — Жаждешь, чтоб наши или акиремцы вновь тебя на цепь посадили?
— Но до сих пор же этого не случилось, — резонно возразил Дарен, все равно направляясь за наставником.
— Не будь идиотом! Какой дурак попрется в зиму за четыреста верст? Пока солнце окончательно не высушило признаки зимы, тебе надо скрыться отсюда. И чем скорее, тем лучше.
— Богдан, не делай из меня соплежуя. Я уже достаточно взрослый, чтобы самому принимать решения.
— Ты уже показал свою взрослость, — отрезал Богдан. — Идем.
И Дарен пошел. Взял заметно отяжелевший меч, пристегнул поясные ножны, и пошел. В конце концов, хватит жить прошлым. Заросия никуда от него не убежит, а он всегда мечтал увидеть теплое море. Да и когда выдастся более удобный предлог посетить соседние государства? Например? Ну, вот Шатра. Маленькое теплое государство, земли которого лишь формально входят в состав Заросии. На деле же — давно получили политическую независимость. Полвека назад даже своего князя избрали, перестав сажать на трон ставленников Блуда.
Тело постепенно возвращало себе ловкость и умение: движения с каждым днем становились все глаже и четче, боль в ногах почти совсем пропала, а на лице вновь появились щеки стараниями здорового аппетита и добродушного старичка-повара, одержимого идеей раскормить мастеров до скотского состояния.
— Как вы тут живете? — простонал под конец Дар, откидываясь на мягкую спинку и опасливо трогая сильно раздувшийся живот. — Это пытка какая-то...
— К хорошему быстро привыкаешь. — Веселин невозмутимо отправил за щеку двузубую вилку с куском мяса.
Богдан не стал возражать.
Ждан больше к давешнему разговору не возвращался, да и вообще, стал вновь тем самым бесшабашным мальчишкой, каким встретил его Дар в гостильне. Неудавшиеся чувства к диверсантке-Марте были смыты певучими весенними ливнями, на лице парня горсткой лучиков рассыпались яркие веснушки. Кстати, насчет меча и Ждана Дарен оказался прав: у мальчишки получалось намного лучше стрелять из лука. Еще пару-тройку годков побудет здесь и, авось, нормальным мужиком станет, когда вся дурь окончательно выветрится из его головы.
"Впрочем, — Дарен мысленно усмехнулся, — даже мне не всю выбили".
Все налаживалось. Так что, когда воздух нагрелся, а снежные сугробы превратились в черные ноздреватые льдины, Дар со спокойной душой решил покинуть заставу и податься южнее.
Прощание выдалось быстрым, но теплым:
— Давай, Дарен. Ни пуха, ни пера, — пожелал ему напоследок Богдан и крепко обнял.
— К дьяболу лысому, — усмехнулся Дар. — Не скучай, Богдан.
Ждан шагнул вперед из сороковника и, весело подмигнув войнику, пожал ему руку.
— Удачи, Дарен.
— И тебе.
Первые весенние печужки устроили на ближайших ветках звонкий квартет, но из-за подобных "музыкантов" на соседнем дереве в уши лилась сплошная какофония.
Последней была Йена. Медленно подошла к мужчине, заглянула ему в глаза и, прищурившись, сказала:
— Иди своей дорогой, мастер. Пусть будет она легкой, а искания твои приведут тебя к цели.
— Спасибо, сестра, — искренне поблагодарил тот и криво улыбнулся.
— Заезжай еще, — кивнул Веселин и шутливо погрозил кулаком: — И не смей больше встревать в подобные заварухи, коровья твоя морда!
— Постараюсь.
Когда он уже вскочил в седло похрюкивающего от нетерпения и стучащего копытом Брони, все остальные ученики, радуясь в душе уезду мастера-тирана, слаженно прокричали:
— До свидания, мастер Дарен!
А дальше было лишь звонкое ржание любимого коня, пыль из-под копыт, ветер в лицо и собственный счастливый смех.
Говорите, творить свою судьбу самому?
Да легче легкого!
Смейтесь теперь, древние боги и богини этого мира, смейтесь и втихую завидуйте: он один, смертный, сможет то, чего не удавалось и вам, просто потому, что за него вступилась в свое время сама Осень. Неодобрительно качай головой ты, Оар-Создатель, топай недовольно ножкой в каблучке и ты, строптивая Моарта — богиня ночи и смерти, тревожно хмурься в своих облачных чертогах загадочная Осуд — богиня судьбы, щурься разноцветными глазами непостоянная Нородж, плетущая сети удач и неудач, улыбайся беззаботно верная Эльга — богиня пути.
Вы воистину всемогущи, но так ли много надо человеку, чтобы мыслить себя таковым?
Когда солнце стало клониться к западу, Дарен заприметил вдали огни гостильни. Ветер, почувствовав долгожданную свободу от солнечного света, обрел си лу и стал гнуть молодые деревца к земле, насмешничая. Черные волосы, собранные в хвост на затылке, хлестко ударяли по спине, и Дару приходилось то и дело брезгливо поводить лопатками. Заметно похолодало, и под выданную на заставе хоржу* (хоржа — мужское платье до колен с разрезами по бокам и воротником под горло) медленно пробирались ледяные пальцы.
Нет, Богдан не поскупился, снарядил бывшего ученика в дорогу, как подобает: даже денег дал. Но теплого кителя мерцернарию не хватало. Очень не хватало.
Дарен задумчиво поскреб в затылке, выуживая из волос тонкую ветку, которую шутки ради заплел ему в волосы неугомонный ветер.
— Ну что, Броня, будем заезжать на ночлег?
Конь фыркнул и, не дожидаясь движений хозяина, сам свернул с дороги.
— Эх, ты, ленивая лошадка. — Он почесал его за ухом. — Расплачиваться-то пока за все твои удобства мне, а ты у нас пока еще золотом не опорожняешься.
Броний заржал, недовольно лупя себя хвостом по бокам, и попытался встать на дыбы. Дарен расхохотался и примирительно похлопал его по холке:
— Ладно уж, дружище. Будет тебе сегодня и грязная конюшня, и даже возможно гнилого зерна перепадет.
Бронию это обещание показалось довольно сомнительным, но гордое животное уже было на полпути к заветной цели, а потому не могло позволить себе свернуть с тропы.
Дар спешился, отдал коня на попечение юркого чумазого конюха и прошел к двери. Грузный вышибала, скользнув невыразительным взглядом по пестревшей в петлице алой ленте, снова отвернулся, отойдя с дороги. За дверью было светло, шумно и весело, а ему мерзни тут да ожидай, пока хозяин не соблаговолит вынести кружку биры.
Дар огляделся. Гостильня была полупустой: несколько завсегдатаев с характерными внешностями вливали в себя литры дешевой рябиновки, около стойки разговаривали с хозяином двое войников, за столом с левой стороны, рядом со стеной сидело еще шесть человек, что-то обсуждающих, с кухни доносился веселый щебет разносчиц и кухарок.
Войник встал около стойки и терпеливо подождал, пока хозяин не закончит беседу с молодыми войниками, после чего вежливо поздоровался. На лице его уже с волну блуждала странная ухмылка.
— Опа! Дарен, ты, что ли?! Какими дорогами?
Сагин, уроженец юго-западных земель, был смугл, черноволос и зеленоглаз, как и все жители присоединенного к Заросии век назад государства. Он ничуть не изменился, лишь взгляд стал еще хитрее прежнего.
— Ясное дело, что не Оаровыми.
Сказав это, мерцернарий ухмыльнулся и нагло уселся на высокий стул, поставив локти на шершавую поверхность.
— Никак остепенился, а, Саг? — он взглянул на стрибряную серьгу в ухе у мужчины и в удивлении поднял брови: — женился?..
Сколько Дарен помнил друга, тот всегда лишь ходил по злачным местам, в любом городе не пропуская ни одной драки и ни одной тюремной ямы, откуда его и приходилось вытаскивать им с Хемом, натужно матерясь и обещая "придушить гада". А уж о том, что каждая куртизанка знала его в лицо уже на третий день пребывания в этом городе, и говорить не стоило.
Впрочем, это были только их дела. Вместе воевали, вместе и кутили. Надо же иногда расслабляться, в конце-то концов? Но кто бы мог предположить, что через каких-то несколько лет Сагин не только выстроит хозяйство с нуля, да еще и женится. Дарен почесал в затылке.
— Как-никак, а я все-таки Путник, мой дорогой друг, — усмешка вновь возникла на его лице. — Дороги-то видеть я всегда умел, а конечный пункт — он на то и конечный пункт, чтоб за туманами скрываться.
— Умел, умел. — Дарен закивал. — Особенно во всякие передряги.
Сагин фыркнул и придвинулся ближе к Дарену, так, чтобы глаза были на одном уровне. После чего проникновенно начал:
— Кто старое помянет...
— ...у того память хорошая. Ты не заговаривай мне зубы, Сагин.
Тот лишь отмахнулся.
— Да чего там! С этой женой глаз да глаз нужен. Она у меня такая... хм, горячая.
— Охотно верю, — легко согласился войник, — тебя только такая и могла зацепить настолько, что ты даже женился.
— Это еще кто кого... — начал было возмущаться друг, но Дарен остановил его смешком:
— Оставь. Лучше познакомь меня со столь героической женщиной.
— Не выйдет, Дар, извиняй, — развел руками мужчина, — она как раз к матери поехала.
— Жаль. — Дарен зевнул, не потрудившись прикрыть рот. — Ну да ладно. Дай-ка мне чего-нибудь пожрать. Есть хочу — аж живот чешется.
Фитилек в масляной лампе задвигался, разбрызгивая по стойке замысловатые тени.
— Что угодно господину септ-велителю? — хитро ухмыльнулся Сагин.
— Всего и побольше.
И вскоре перед Даром стояла тарелка с дымящимся мясом и жаренной в масле картошкой, а рядом — огромная кружка, до краев наполненная ароматной пенистой бирой. Войник сделал глоток и довольно прищурился:
— Хороша.
— Плохого не держим.
Сагин белозубо улыбнулся.
— Это хорошо, — заметил Дарен и, прожевав кусок ароматного мяса, задал вопрос: — а что со всеми остальными? Как поживают Хем и Варек?
— Хем умер в прошлом году, — вздохнул Сагин и, предотвращая расспросы помрачневшего друга, развел руками: — все банально, как ночь: тиф. Но зато Варек живет и здравствует: не поверишь, Дар, купцом стал! Закупает, скряга, где-то сукно по дешевке и вталкивает его простым обывателям по баснословной цене.
— И берут? — изумился мерцернарий.
— Хо! Еще как! Ты бы взял Лоранский шелк?
— На кой он мне?
— Не тебе, так девке, — усмехнулся тот. — Может, даже увидитесь, он тут рядом живет, в Зайцеке.
— А Яромир? — как бы невзначай спросил войник.
Сагин ответил не сразу. Сначала вздохнул, покрутил ножик между пальцами, а потом нехотя сказал:
— О нем нет никаких вестей, Дар.
— Совсем?
— Совсем.
Войник помрачнел.
— А вот ты где пропадал после нашего расставания? — поспешил сменить тему друг.
Дар задумчиво повертел в руках вилку, но Сагин продолжал терпеливо ждать ответа, и он решился:
— В Здронне я был, Саг.
— Никак шутить изволите, господин септ-велитель? — мужчина нахмурился.
— Если бы.
Они оба замолчали, и Дарен не выдержал первым:
— Ладно, хватит меня взглядом сверлить, не совершал я никакого злостного преступления. В конце концов, если бы каждого, кто пролил хоть каплю крови, сажали в тюремные ямы, в стране остался бы один лишь кралль, просиживающий задницу на своем троне. Не спрашивай, Саг. Будет лучше, если ты мне расскажешь все, что здесь происходит.
