— Другое место выбрать не мог?
— Может мне еще и в воду сигануть, чтобы не портить настроения твоей царственной особе? — огрызнулся злющий парень, отплевываясь.
Морская болезнь дала знать о себе почти что сразу после отбытия из порта. Ждан уже двое суток не ел и почти не спал, пугая пассажиров и их детей нездоровым оттенком кожи. Какая-то бабулька вообще спросонья приняла его за умертвие и теперь при каждой встрече грозила костлявым указательным пальцем, бормоча под нос что-то из "Трактата об экзорцизме писанного епископом Ариерхом с шестисотого по шестисот второй год". Все это действо обычно сопровождалось дружным хохотом матросов и наиболее смелых пассажиров.
Естественно, самооценка Ждана неумолимо ползла вниз, все ближе и ближе приближаясь к нулю с каждым побегом.
Яромиру, буквально выросшему на корабле, такое положение дел не казалось чем-то странным, но ему было просто неприятно наблюдать за беготней парня.
Дарен на всю суматоху не реагировал вообще.
И только Велимира, жалостливая по своей натуре, пыталась как-то утешить друга, но тот чаще всего лишь отбрыкивался от нее, доводя девушку до состояния полной беспомощности. Только когда совсем было плохо (раз эдак пять за сутки) он смирял свою гордость и сам клал голову под руки чаровницы, которая тихонько устраняла недуг, легонько касаясь висков. Жаль, действовало заклятие недолго. Но, по крайней мере, четыре побега после этой процедуры он спал.
Сегодня же был последний день плавания, и, соответственно, последний день мучений Ждана. Берега он ждал с каким-то нездоровым фанатичным блеском в глазах, чем жутко раздражал Яромира.
Вот и сейчас, стоило ему выйти на палубу встречать рассвет, как появился этот... скоморох зеленый.
— Было бы неплохо, авось, освежился бы, — флегматично заметил Яромир, отвечая на реплику Ждана.
Парень зло сверкнул глазами из под светлой челки и угрюмо ответил:
— Вот сам и сигай, если приперло, а меня не трогай, князек хренов...
Яр прищурился, но ответил, даже не повернувшись:
— Еще раз князьком назовешь — точно за борт полетишь.
— Чего, задело, да? — мерзко хмыкнул Ждан, — а мне, думаешь, приятно сносить все эти насмешки?
Шатренец пожал плечами и все-таки соизволил повернуться к нему:
— Все проблемы, которые есть — это проблемы других, а не твои. Вот и засунь их... в эту толпу баранов.
Парень долго пыхтел, а потом насуплено сказал:
— Тебе легко говорить, а меня эта старуха уже достала.
— Сегодня мы сойдем на берег, и ты забудешь ее, как страшный сон, — начиная раздражаться, отозвался Яромир, — слушай, чего ты от меня хочешь? Чуда? Извини, это не по моей части. Или пожалеть тебя, такого бедного и несчастного?
Ждан аж подпрыгнул от возмущения:
— Еще чего!
— Вот и не надо перевешивать на меня свои проблемы.
Около трех побегов пополудни раздался вожделенный крик: "земля!", и Ждан, подскочив, бросился к корме, выглядывать желтую полоску берега сквозь синие волны.
Дарен о чем-то разговаривал с капитаном, но о чем, Ждан не слышал — слишком далеко стоял. Войник сначала все хмурился, а потом криво усмехнулся и, видимо поблагодарив капитана, отошел чуть в сторону, начав переплетать косу. Когда он закончил, к нему подошла сияющая Велимира и тоже что-то сообщила (как оказалось позже — это была просто история о нерадивом юнге, который на "Красном" стал вторым шутом, не считая самого Ждана).
Войник тоже кривовато улыбнулся и повернулся боком, став выглядывать что-то в бескрайней морской пучине. Черная его рубашка была застегнута только на несколько нижних пуговиц, открывая любопытному взору бледную грудь с белеющими ниточками застарелых шрамов. Девушка задумчиво посмотрела на самый большой, тянущийся наискось через живот и, прекратив улыбаться, спросила, кивнув в его сторону:
— Это с последней войны?
Дарен поспешил застегнуть остальные пуговицы.
— Да.
Веля отвернулась, опустив глаза и неловко предложила, понизив голос:
— Если это она так часто тебе снится, я могу попробовать это исправить.
Дар вдруг вспомнил, что после того памятного забытья в каменном мешке ему ни разу не снился Здронн с его лабиринтами-убийцами и живодерами-надсмотрщиками.
— Нет. Не надо.
— Но почему?
Войник посмотрел на Велимиру, как на полную дуру, разве что пальцем у виска не покрутил, и отозвался:
— А тебе так хочется быстрее залезть в кошачью шкуру?
— Дарен, — девушка грустно улыбнулась, — это все равно случится, рано или поздно. Если я начну думать о себе, делая другим добро, то чем же я тогда буду отличаться от Змеев?
— Лучше поздно, чем рано, — резонно заметил подошедший Яромир, — отслеживая взглядом Ждановы передвижения по палубе.
— Все не так просто, как вы думаете...
Дарен откинулся спиной на борт и, прищурившись, поглядел на Велю:
— Так объясни нам.
Она с полволны смотрела ему в глаза, а потом опустила голову.
— Я не могу. Тогда все пойдет... неправильно.
— А как правильно, Веля? — Яр убрал со лба прядь льняных волос, — ты думаешь, невысказанное не сбудется? Сбудется, и еще как.
— Нет, — девушка даже головой помотала, — не просите меня.
Мужчины переглянулись, и Дарен, пожав плечами, отвернулся, проводив взглядом ту самую старушку, которой на каждом шагу умертвия мерещились.
Шатренец лишь вздохнул.
А Велимира все продолжала глядеть в пол и старалась шмыгать носом не слишком громко.
"Зачем, Осень? — думала она, — зачем ты выбрала меня? Почему — его? Их?.."
Но Осень молчала.
Остров Яцир и его портовый город — столица Тальман — встретил друзей приветливей, чем провожала Заросия. Солнце уже клонилось к горизонту, постепенно меняя цвет, но до его захода оставалось еще как минимум два побега. Шальной морской ветер сменился на теплый и суховатый, как шерстяное покрывало, связанное любимой бабушкой. Из зелени, правда, были заметны пока только пальмы, вызывающие у Велимиры бурный восторг: девушка никогда не слышала о таких деревьях.
С пограничными формальностями проблем не во возникло, молодой улыбающийся парень с абсолютно черной кожей (Дарен и не подозревал, что люди могут быть настолько черными!) игриво подмигнул покрасневшей и жутко смутившейся Веле, выдал им разрешения на въезд, и, таким образом, у путников оставалось еще где-то полтора побега, чтобы доехать до гостильни и устроиться на ночлег, прежде чем тени окончательно сомкнутся над их головами.
Ночи на Яцире были черными-черными, казалось, что сам остров укрыт темными крыльями богини-Моарты. Звезды загорались яркими жучками-светлячками на темном куполе и, казалось, находились настолько близко от голов людей, что можно было рукой достать. Один жрец когда-то заявил, что каждая звезда есть отдельный мир, похожий и непохожий на этот. И, быть может, жители этих бесчисленных миров-звезд тоже каждую ночь видят светящиеся шарики...
Лошади неспешно переставляли ноги, иногда пофыркивая и отвлекаясь на незнакомую речь; Броня же то и дело пытался цапнуть какого-либо горожанина за край длинной одежды, и Дарену уже несколько раз пришлось извиняться за поведение родной скотинки.
Ждан с Велей вовсю вертели головами, восторженно провожая глазами людей с корзинками на голове, смешных лошадей с горбами и жрецов Сонны — в белых плащах с вышитым золотом кругом.
— Смотри, смотри! — смеялась девушка, — вон у того дядечки усы до пояса!
Ждан тоже хохотал, а Яромир поднимал бровки домиком, толкая в бок Дарена.
— Это не "дядечка", а заклинатель змей, — пояснил войник, бросив практически равнодушный взгляд на мужчину средних лет с корзинкой у ног и заклинательной трубкой в руках.
— Да?! — Велимира аж подпрыгнула от восторга, — а пойдемте, посмотрим!
— Зачем? — попытался вразумить ее Дар, — уже поздно, нам еще на ночлег устраиваться. Завтра посмотришь.
Ждану тоже было очень любопытно, но он постарался придать себе как можно равнодушный вид. Судя по ироничным взглядам Яромира — получалось у него это, скажем прямо, не очень хорошо.
— Мы завтра уже уедем! Ну, пожалуйста, Дарен!
— Ох-х...
Кое-как объяснившись с яцирцем на пальцах и частично с помощью поверхностных знаний яцирского Яромира друзья все-таки встали вокруг него в предвкушении зрелища. Стрибрянная монета, стребованная заклинателем, перекочевала в смуглую руку, а сам мужчина, прислонив трубку к губам, стал играть тихую мелодию, от которой Ждана сразу стало клонить в сон.
— Ой! — еще раз ахнула Веля и отпрянула, когда серая кобра стала подниматься из корзинки.
Глаза заклинателя улыбались, кобра продолжала подниматься, извиваясь.
— Отойди-ка подальше, — нахмурившись, сказал шатренец, отодвинув девушку рукой, — на всякий случай.
Он не любил змей, и, чего уж таить, немного боялся.
Дарен, поглядев на друга, задумчиво изрек:
— Я не думаю, что она ядовита.
Но Яр не стал отвечать: еще не хватало того, чтобы белобрысый понял чего лишнего.
Гостильня с непонятным названием оказалась очень уютной и не слишком дорогой. За корм и чистку лошадей Дарен вообще заплатил какие-то мелкие монеты. Бадья с горячей водой приняла в свои объятья всех по очереди, причем, что больше всего удивило Ждана, воду меняли после каждого моющегося.
Единственный казус произошел после ужина, когда оказалось, что в самой гостильне осталось лишь две комнаты, одна из которых была с тремя кроватями, а другая — вообще одноместная.
— И кто у нас будет спать на коврике? — спросил Яромир, когда друзья стали подниматься по лестнице, при этом выразительно поглядывая на Ждана.
— А чего сразу я?
— Ждан, — Веля укоризненно посмотрела на него, — Яромир ни словом не обмолвился о тебе.
— Зато так посмотрел!
— И что?
— Вот он и будет спать на коврике! — ворчливо отозвался парень.
Шатренец, открывающий дверь, оглянулся и невинно поинтересовался:
— А больше тебе ничего не надо?
— Рожу твою хотя бы день не видеть, — огрызнулся Ждан, входя.
— Извини, этого удовольствия я тебе доставить никак не могу.
— А ты бы постарался! — заводился парень все больше и больше.
Шатренец смерил его скептическим взглядом и как бы в пустоту изрек:
— Господа, как вы думаете, мир сильно ухудшится, если я придушу белобрысого?
— Мир сильно улучшится, если тебя кто-то придушит!
Одна из кроватей была чуть больше, и Дарен, махнув на двух препирающихся петухов рукой, тихо сказал:
— Веля, ты не против, если мы будем спать здесь вместе? — он кивнул на кровать.
Девушка покраснела и помедлила с ответом. Войник вздохнул, поднял глаза наверх, мысленно прося у Эльги с Оаром терпения, и добавил:
— Я положу между нами покрывало.
Велимира, продолжая глядеть в пол, все-таки ответила шепотом:
— Хорошо, — и спросила чуть погодя: — а тебе не будет холодно спать?
— Нет, — Дар усмехнулся, — не переживай.
Веля, быстро скинув рубашку и платье, пока мужчины отвернулись, залезла под одеяло и отвернулась к стенке, прислушиваясь к своим ощущениям от того, как кровать прогибается под тяжелым мужским телом, и как недолго рядом шевелится что-то теплое и человеческое...
Зажмурившись, девушка покраснела еще больше, и мысленно строго сказала самой себе:
"Хватит уже об этом думать!".
Но заснуть все равно сразу не получилось, что было крайне обидно: Дарен рядом захрапел практически сразу, да так, как будто в последний раз, честное слово. То же относилось и к остальным друзьям.
"Засну, — подумала девушка, натягивая на себя одеяло, — всем назло — засну!".
И заснула.
А Хельга подарила ей сон, где она, Велимира, в кошачьем обличье разгуливала по родной веснице, распугивая глупых кур. Солнечные лучи запутались в рыжей шерстке, хвост — трубой, чтобы не обольщалась соседская мурка — и вперед, только вперед, за солнцем, за ветром, за Осенью! И уже не так страшно становиться кошкой на самом деле.
Утром же чаровница проснулась от странных ощущений. Что-то непривычно давило на бок, поверх исподней рубахи. Причем, надо заметить, давило приятно. Стоило об этом подумать — и Веля проснулась окончательно: кошка из сна растворилась, уползла серым туманом под запертую дверь, да так там и осталась — караулить незваных гостей.
Поверх ее талии, которой за бесформенной одеждой было не найти, лежала рука. Знакомая такая рука: тяжелая, бледная и без рубашки.
— Ой...
После этого шепота-выдоха пришло осознание, что в спину не дует тоже вовсе не по причине накинутого одеяла.
Осознав все это и остро почувствовав чужую грудь через ткань рубахи, Веля отчаянно покраснела и застыла, боясь пошевелиться или вздохнуть лишний раз.
Что надо делать в таких ситуациях — девушка не знала: опыта не было. Сбросить руку и вскочить? Так ведь проснется же... Лежать так и ждать, пока сам пробудится? Тоже не выход, потому как долго Веля в таком напряжении не протянет, пошевелится. Вот напасть! И не смущалась ведь никого из трех, пока один их них рядом не лег... А если бы здесь был Ждан?
Веля задумалась, стараясь отвлечься от назойливых мыслей, подозрительное сосредоточение которых находилось сейчас в области спины и живота.
Вот если бы рядом лежал Ждан или Яромир... Да врыхи лысой она стеснялась бы! Получается, что она как-то по-другому относится к самому Дарену? Или дело в том, как он сам к ней относится?
Окончательно запутавшись, Велимира припомнила их совместный поход из глубин Даренова подсознания, в которых уже летала Моарта-Чернокрылая, затмевая свет выхода из бесконечных лабиринтов Здронна. Нет, ну право же, не может же причина ее трепета относиться исключительно к тому, что он — ее суженный? Ей-то какая разница, кого Осень назначила? Или та была настолько мудрой, чтобы просчитать все, до последней дорожки-судьбы, до последнего узелочка на их совместной Нити?..
Последнюю мысль девушка додумать не успела: Дарен вдруг фыркнул во сне, сбился с храпа и перевернулся на спину, убрав руку с неположенного места.
Веля выдохнула и отодвинулась к краю кровати. И с какой-то сладкой обреченностью поняла, что она толком и разобраться не может, чего было больше в ее чувствах — облегчения или сожаления.
Солнечные лучи золотой россыпью проникали в маленькую комнату, прыгая бисером по деревянным, наскоро обструганным доскам. Сейчас они казались вымазанными медом. Где-то под окном тихо переговаривались две женщины на горловом незнакомом языке. А еще в ногах обнаружилась рыжая кошка.
— Ты как сюда пробралась? — спросила Веля шепотом, протягивая руку к мурлыке.
Кошка лениво приоткрыла зеленые глаза, и девушке показалось, что она увидела на звериной морде какое-то подобие ехидной ухмылки. А, может, так оно и было?.. Рыжая вытянула лапы и юная чаровница тихо ахнула: подушечки на лапах были изодраны в кровь.
— Бедненькая! — Веля вздохнула, — как же ты это так?
Около окна заворочался Яромир, волосы которого уже давно подметали пол.
— Ты с кем? — раздался его сонный голос.
Велимира глянула мельком на него, отодвинулась подальше от Дарена и честно призналась:
