— С кошкой.
— Ага... — шатренец перевернулся на другой бок и снова, кажется, заснул.
Ждан спал поверх одеяла в одних подштанниках, зажав подушку в руках и открыв рот. Вид парня была до того смешным, что Веля не удержалась и широко улыбнулась.
"Пусть спят, — решила она, — и да не нарушит Осень их тревожного сна".
Она аккуратно взяла рыжую кошку на руки и понесла вниз, чтобы промыть ранки на лапах.
Бывшая чаровница?
Вполне может быть...
Конечно, кошка истошно вопила, пока длилась эта со всех сторон не приятная процедура, и конечно, сердобольные яцирские дамочки уже успели обругать ее, Велю, так, что та, даже не понимая языка, все равно жутко краснела. Но миссии по спасению кошки, которая, к слову, расцарапала ей все руки в кровь, не прекращала.
В конце концов, на вопли рыжей мурлыки и на ругань собирающейся на заднем дворе гостильни толпы прибежали Яромир с Дареном — в одних штанах, с совершенно звериным выражением лица и оружием в руках.
— Что здесь происходит? — начал Дарен, но, увидев, что вроде никого не убивают, меч опустил.
Велимира смешно подняла бровки домиком и пожаловалась:
— Они мне мешают!
— А сама-то ты что делаешь? — громко поинтересовался шатренец, аккуратно пробираясь через толпу, — о, боги...
Его взгляду предстало жалкое зрелище:
Мокрая и растрепанная девушка держала в исцарапанных до крови руках такую же мокрую и взъерошенную кошку, которая уже, по видимому, сорвала голос на реве, и теперь лишь злобно зыркала на всех своими зеленющими глазами с тоненькой ниточкой зрачков.
— Боги, Веля, откуда ты ее взяла?
Девушка поудобней перехватила кошку и жалобно сказала:
— Она ко мне ночью пришла. У нее все лапы были содраны...
— И что ты собираешься с ней делать теперь? — поинтересовался Ждан, позевывающий в стороне за чьей-то широкой спиной.
— С собой возьму...
Дарен скривился:
— Вот только кошки нам с собой для полного счастья и не хватало! — он подошел ближе и протянул руки, — давай ее сюда, я пристрою ее куда-нибудь.
— Нет! — Веля бойко отскочила в сторону, — не надо!
— Ты чего? — удивился Яр, приподнимая брови, — нам действительно будет неудобно с ней. Тем более, что она убежит на первой же остановке.
Велимира прижала рыжую к груди и твердо сказала:
— Не убежит.
— Почему?
— Она бывшая чаровница.
Дарен подошел ближе — и кошка, рванувшись от Вели, перебралась к нему на руки. Войник с несколько пылинок смотрел в зеленые глаза, а потом неожиданно смутился и пробормотал:
— Простите, сестра.
— Что?! — Ждан аж подпрыгнул, — как ты сказал?
Войник вздохнул и ответил:
— Помнишь сестру Йену, Ждан?
Парень пару мгновений смотрел широко открытыми глазами на рыжую шерсть, уши и лапы, а потом потрясенно пробормотал:
— Не может быть...
— Как ты узнал? — уже спокойно спросила девушка, подходя ближе и забирая Йену.
Дарен пожал плечами и непроизвольно потер висок, на котором чернел черный знак.
— Так, — вставил Яромир, пристально наблюдая за всем этим, — мы сегодня же едем в этот храм.
— В какой? — вклинился Ждан.
— В котором могут помнить про Третью Школу Чародейства.
Поиски храма в портовом городе-столице из-за языкового барьера затянулись до самого вечера, и солнце уже не так яростно атаковало не привыкшую к таким извращениям кожу друзей. Кошка постаралась спрятаться к Веле под рубашку, отчего девушке было еще жарче, но она мужественно терпела, не желая жаловаться. В отличие от Ждана, который ныл и плелся позади, пока совсем не остановился.
Если бы не Веля, окликнувшая войника, он, наверное, так и остался бы стоять.
— Что еще случилось? — Дарен обернулся на отставшего Ждана.
— Я чувствую себя ничтожеством, — недовольный собственным признанием, проворчал юноша, — червяком, прилипшим к сапогу.
— Это еще почему? — удивленно спросила Велимира. — Глупости какие!
— И вовсе не глупости! Это противно! — и Ждан, предвосхищая дальнейшие расспросы и последующие за ними подколки, указал пальцем куда-то вбок: — вон тот вот черномазый, чем он лучше меня?
Упомянутым "черномазым" был молодой парень, чью кожу солнце отполировало до иссиня черного цвета. Перед собой он вез телегу, накрытую серой тряпицей, так, что разобрать, что в ней, было нельзя. Потом завез ее в небольшой сарайчик, после чего через некоторое время снова вышел.
Дарен, понаблюдав за ним, лишь молча пожал плечами, а Яромир, подняв глаза к небу и заслонившись ладонью от уже клонящегося к горизонту солнца, вдруг спросил:
— А кем твоя прабабка была?
Парень задумался. Насколько он помнил, крепостное право отменил Литоган Жестокий, а он правил чуть больше ста лет назад. Значит, бабка-то была крепостной крестьянкой... Ждан поскреб в затылке:
— Кажется... — и замолчал.
— Вот именно, — подхватил Яр, будто только этого слова и ждавший, — ты еще по сути своей раб, а здесь рабства никогда не было. Посмотри на то, как ходишь ты — опустив плечи, будто макака (Ждан тут же обиженно распрямился) — и как ходит он: он нищий, но держит себя, будто кралль. И к остальным относится так же, потому что уверен, что он такой же, как они, а они, — Яромир обвел взглядом других людей, — ничем не отличаются от него.
Шатренец снова перевел взгляд на Ждана, думая верно, понял ли тот, что он хотел ему сказать. А если понял, то проникся ли?..
— Но это же неправильно, — наконец, с сомнением отозвался парень, — есть кралли и есть подданные, есть господа и есть слуги...
— А быть рабом — правильно?
— Да что ты-то рассуждаешь, ты же никогда им не был! — досадливо отмахнулся тот. — Тебе при всем желании не понять.
— Это почему? — светлые брови взлетели вверх, — фактически, мой дед еще был... рабом. Или, может, ты думаешь, что Шатра всегда принадлежала Заросии?
"Нищий кралль", почувствовав чужой взгляд, обернулся и приветливо улыбнулся чужакам.
Ждан помолчал (историю своей страны он знал отвратно, чтобы не сказать, что вообще не знал), а потом продолжил:
— Значит, они лучше?
Велимира, протянув руку, дернула его за рукав, вынудив повернуться к себе, и тихо, но твердо сказала:
— Никто не лучше. И никто не хуже. Просто их Нити начались немного раньше...
Дарен хмыкнул, Яромир улыбнулся, и разговор затих. А потом кто-то заметил остроконечную верхушку храма Осуд — богини-покровительницы Третьей Школы Чародейства — Школы Чистого Дара.
— Кажется, нам сюда, — задумчиво кивнул Яромир, трогая бока лошади, — красивый, зараза. И почему у нас таких не строили?
— А сам-то ты сильно почитаешь богиню судьбы? — фыркнул в ответ Дар, тоже любуясь серебристым конусообразным куполом, — мы слишком привыкли полагаться на милость Оара-Создателя. Скоро остальных богов забудем.
Он покосился на бежевые стены: а можно ли им вообще входить в этот храм?
"Это неизбежно, мой сын, — рассмеялась вдруг Эльга в его голове, — или ты думаешь, что единство возможно без единого бога?"
"Хранительница путей, — отозвался войник, — а ты что же, думаешь, это вообще возможно?"
"Наглость никого не красит, сын мой. Я ли не отвечала тебе на вопросы всю жизнь? Мне ли не знать, чем заканчиваются Дороги?"
Дарен вздохнул и подумал в ответ:
"Тебе, Эльга, только тебе..."
"Сразу бы так, Подаренный, сразу бы так, — ухмыльнулась богиня и соизволила добавить: — ни о чем не думай. В конце концов, все мы — и есть Оар. До скорой встречи, Странник-без-Пути".
"Помню о тебе, Эльга".
И понимай ее слова, как хочешь.
Дар вздохнул и смело шагнул под своды храма.
Витражи тускло поблескивали в свете заходящего солнца, проливая тревожный свет на золотое пятно горящего диска Осуд в центре. Свечи в подсвечниках, вставленных в стены, ровно горели, придавая помещению таинственность.
Люди в храме молчали. Некоторые стояли на коленях вокруг диска, кто-то протягивал руки к статуе Богини, другие молча слушали жреца, сидя на деревянных скамей, расставленных по всему периметру храма.
— Кхм-кхм, — прокашлялся Ждан, внезапно почувствовавший себя кем-то вроде святотатца, и тихо поинтересовался: — а что мы здесь забыли?
Никто ему не ответил: все были поражены тем единством, которое буквально обволакивало всех пришедших, будь ты нищ или богат, разбойник или примерный горожанин... Яромир каждой клеточкой своего тела ощущал эту благодать, которая не делила народ на жрецов и простых обывателей. Потом вспомнил ругающихся бабок, выходящих из храма, и подумал, что так не бывает. Просто не может быть!
Дарен смотрел на жреца — уже совсем старого мужчину, с аккуратной седой бородой, которая давала яркий контраст с его темной, почти что черной кожей. Длинная бежевая ряса спускалась до пола, по рукавам и по подолу шла непонятная вязь, вышитая золотыми нитками. Абсолютно белые волосы перехватывал золотой ремешок.
Внезапно жрец поднял глаза — и войнику на миг показалось, что это тот самый старец, который встретился ему в лесу, но миг прошел, и Дарен понял, что обознался. Однако сам старец, мягко извинившись перед прихожанами, одним текучим движением поднялся со скамьи подошел к мужчине.
— Приветствую тебя, Странник, — откуда ни возьмись в его руках появился посох с позолоченным древком — не палка для старика, а мощное чародейское оружие.
Дар спрятал свое любопытство о месте жреца в их иерархии и, низко поклонившись, ответил на приветствие:
— Мир тебе, служитель слепой богини.
— Что привело тебя и твоих друзей на Яцир? — продолжил жрец на чистом заросском.
Его карие глаза лукаво поблескивали: мол, я-то уже про вас все знаю — боги доложили — а сам-то ты как думаешь?
Войник даже не успел задуматься, что бы ему ответить на этот вопрос, а слова уже сами слетели с губ:
— Честь и долг, посредник богов.
Старец довольно улыбнулся и закивал, будто соглашаясь сам с собою или же подтверждая свою собственную догадку.
— Пойдем со мной, выбранный Осенью, — и, заметив задумчивый взгляд войника в сторону застывших Яромира со Жданом и Велимирой, добавил: — о друзьях можешь не беспокоиться: никто не посмеет нарушить покой их раздумий.
Дар кивнул и направился вслед за жрецом в маленькую келью.
Жилище старого служителя богов было до такой степени скромным, что посмотреть было практически не на что: лавка с шерстяным одеялом вместо постели, широкий стол, на котором уже дожидался жреца обед, полка с книгами да изображение богини Осуд на противоположной стене — вот и все убрансттво.
— Что ж... — старец сел на лавку и взглядом предложил Дарену присоединиться к нему, — разделим сначала пищу, а потом можно и поговорить.
Войник посмотрел на "пищу" и мысленно ужаснулся: вряд ли две миски с похлебкой и парой кусков хлеба могли бы действительно считаться едой.
— Мы люди скромные, — усмехнулся старец, ломая ломоть хлеба, — ты уж не обессудь...
Дарен даже чуть смутился под его взглядом, но быстро взял себя в руки и, глубоко вздохнув, задал первый вопрос:
— Так значит, ты знаешь, жрец, где и как уничтожить мне артефакт Анрода?
Служитель Осуд не отвечал, методично пережевывая пищу, и Дарен снова замолк в ожидании ответа. Когда же миска опустила, и были подъедены последние крошки, жрец снова поднял голову:
— Многое мне ведомо. — Он прищурился.
— Скажешь мне?
Пауза затянулась, и войник подумал уже, что жрец не будет отвечать, но тот вдруг пробормотал себе под нос что-то на яцирском, а потом спросил:
— А готов ли ты исправить то, что начато не тобою?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — осторожно отозвался Дар: его насторожила эта перемена в старике; его взгляд стал жестче, старец, казалось, смотрел прямо в душу.
Жрец усмехнулся, вмиг становясь прежним и хитро улыбнулся:
— Понимаешь, Подаренный, понимаешь.
— Так скажи это вслух, служитель слепой богини, — начал заводиться войник, — не тяни с ответом, у меня мало времени.
— Ты даже не представляешь, насколько мало. Меньше седьмицы, Подаренный. Не решишься — мир будет ждать следующего Выбора Осени... — Он помолчал, а потом продолжил: — И, возможно, не дождется вовсе.
За окном надрывалась какая-то местная певчая пташка, не думая о том, что завтра может больше не взлететь, оказавшись с перегрызенной кошкой шеей. Будут ли ее помнить собратья? Вряд ли. Тело есть — есть память, нет тела — нет ничего. Ни-че-го.
— Что меня может остановить? — задумчиво поинтересовался Дар, отрываясь от маленькой синенькой птицы и переводя взгляд на старца.
Жрец вздохнул.
— Вот об этом нам и надо поговорить...
* * *
Заветная дверь отворилась лишь через пару побегов: без скрежета и писка, мягко и тихо.
— Прощай, жрец, — Дарен поклонился и добавил: — ты помог мне.
— Такова моя роль, — развел руками старец, — и тебе прощай, сын мой.
Войник усмехнулся и пошел к друзьям, которые сидели на лавке около выхода.
— Пойдем.
— Уже все? — все трое вскочили одновременно.
Дарен посмотрел на каждого, чуть дольше задержавшись взглядом на взволнованном лице чаровницы, а потом отвернулся и отрывисто сказал:
— Да. Идем. У нас мало времени.
А жрец, услышавший его слова, лишь повернулся спиной и, вздохнув, что-то пробормотал.
И если бы только Дарен понимал яцирский, он бы перевел последнюю фразу так: "Ты ошибаешься, Подаренный, у тебя совсем нет времени..."
Кони нетерпеливо бежали к востоку от Тальмана, солнце неспешно плыло в своей огненной лодке, ведомое умелыми руками Сонны. Низкие кучевые облака, казалось, были нанизаны на высокий горный пик вдалеке, как лохматые бусины — на нитку. Красно-синий свет окутал небо и рисовал на нем немыслимые узоры.
Справа тянулась темнеющая полоска леса — насаженного ельника, слева — сухая, выжженная солнцем земля, на которой временами сиротливо жались друг к другу маленькие убогие домики-лачужки. Впрочем, может быть только Дарену, привыкшему к крепким деревянным избам, они казались убогими.
— Да-а, — протянул, наконец, Яромир, — не знаю, куда мы едем, но до темноты мы вряд ли успеем добраться туда. Давай сворачивать в лес.
— Может быть, попросимся к кому-нибудь? — робко предложила девушка, с неприязнью и даже страхом осматривая неприветливый черный ельник.
Но их прервал Дарен грубоватым высказыванием:
— Будем ехать до самого вечера, а там посмотрим.
Ждан что-то пробормотал себе под нос, и вряд ли что-то приятное для войника, но тот был слишком занят своими мыслями, чтобы услышать парня.
— Интересно, что он ему сказал, — сказал вдруг Ждан над ухом у Вели.
— Кто?
— Ну, старик этот, жрец.
— Не знаю. Хочешь, чтобы я спросила? — Велимира осторожно покосилась на задумчивого Дарена.
— Было бы неплохо, — честно признался парень.
Девушка вздохнула:
— И чего ты такой любопытный?
Тот почесал за ухом и хмыкнул:
— Таким уж вот вышел...
Закон подлости и на этот раз подтвердил всю свою репутацию. Когда стемнело настолько, что не представлялось возможным разглядеть дорогу даже в метре от себя, Дарен скомандовал останавливаться на ночлег. Но, естественно, никаких домиков уже рядом не было и в помине. Да даже если бы и были — высмотреть их в эту безлунную ночь было нельзя.
