Гарри разогнулся, заставив Гермиону его отпустить, и повернулся к ней, внимательно глядя в глаза.
― Что?
― Не ожидал!
― От меня? Ты думаешь, я только в заклинаниях копаться умею?
― Ты ― умница, Герми!
― Не называй меня так!
― Хорошо, не буду. Ты ― дура, Герми!
― Не называй меня Герми! Что сказать-то хотел?
― Ты права. Я действительно плюю себе в душу. Всё, никаких фанаток!
― А, может, одна-последняя, малюсенькая-малюсенькая?! ― подпрыгивая на месте, Гермиона показывала, какого размера будет последняя фанатка.
― Я пошёл спать! ― хлопнув себя по коленям, заявил Гарри и поднялся с бревна.
― Я ― с тобой!
― Я же тебе сказал...
― Гарри! ― на её лице была написана мольба. ― Он меня сегодня точно изнасилует!
― От этого ещё никто не умирал! ― и поправился, взглянув на её лицо: ― Прости, дурацкая шутка. Ну, правда, прости!
― Так и быть! ― ответила она. ― Но только если ты меня поцелуешь. С языком!
― Я тебя зааважу, заучка чёртова!
― Индюк!
― Курица!
― Тупица!
― Ладно, пойдём, Герми. Только предупреждаю ― при первом же поползновении вытолкаю взашей!
30 марта. Вечер
― Мне хотелось бы знать, как далеко уйдёт то, что я тебе рассказываю.
― Не думаете же вы, что я побегу с разоблачениями в Пророк? Я считаю, что информация ― такие же деньги и оружие, как и всё остальное.
― Рано же ты повзрослел!
― Я не готов выслушивать это от женщины, по вине которой это случилось.
― Прости. Я хотела тебе рассказать о своём пра-пра-прадеде...
― Почему именно о нём?
― Он был маглорождённым. Мелким помещиком.
― Основатель рода?
― Да, основатель. Как это нередко случается, в нём внезапно открылись способности к магии, однако, стихийных выбросов у него не случилось. Он, вообще, обычной магии не обучался и никогда не пользовался. О том, что он маг, стало известно, лишь когда у его сына случился выброс магии, но произошло это уже после смерти основателя.
Как уже понятно, пра-пра-прадед был предсказателем средней силы, и лишь к тридцати годам он научился прорицанию, но после этого его состояние постепенно начало выправляться. К изначальным десяти гектарам земли он прикупил ещё сорок, добавил слуг и овец, заменил убогий холодный домишко постройки времён короля Артура новым тёплым. Его хозяйство уже не балансировало на грани разорения, он имел на счету в банке пятьсот фунтов, и перед ним открывались широкие перспективы. А потом он провернул эту аферу...
Ты должен понять, что эта история передавалась из уст в уста на протяжении пяти поколений. Это то, на чём я выросла. С детства для меня не было сокровеннее мечты, чем скакать по вантам с саблей наперевес и мчаться под парусами навстречу горизонту. Мой отец же мне с детства твердил, что лучшая битва ― за столом с пергаментом, на котором вычерчен план падения твоих врагов. И месть, как блюдо, которое подают холодным... И вот, как оно вышло! Проклятое золото! Как оно сгубило мою семью, так потом погубило и твою и погубит любого, кто к нему прикоснётся!
Так вот, героическое приключение приключение... В портовых городках Англии середины XVIII века постоянно бродили истории о пиратах, их сокровищах, картах с крестиками на них и прочей чуши. И вот, как-то пра-пра-прадед сидел в портовом кабаке, где, помимо эля, он ещё и пользовал шлюх, и краем уха слушал историю чахоточного забулдыги в морских наколках. Поначалу он привычно отмахнулся от очередной сказки о сокровищах, более уделяя внимание своей руке, как раз нащупавшей округлости трактирной потаскушки, сидевшей у него на коленях, а потом... На него накатило.
Основатель увидел россыпи золота у себя в руках. Он увидел в точности цепочку действий, которые должен предпринять, чтобы подтолкнуть события к желаемому результату. Он, прихрамывая, пришёл к старой цыганке, гадавшей морякам в порту, одетый в пиратский треух и белую рубашку с приколотым на груди красным бантом. На следующий день цыганка нагадала знаменитому капитану корсар, что его убьёт его собственный одноногий старший помощник. Пьяный капитан ворвался в таверну, которую содержал его боцман со смешным прозвищем, ― точно не помню, что-то вроде Кебаб, ― и набросился на последнего с абордажной саблей, которую тот отбил своей тростью, после чего сделал из капитана шашлык, нанизав его на свой кортик. Умирающий вполне отчётливо пробормотал что-то про карту, которую никто никогда не найдёт. Ещё когда капитан заходил в трактир, из окна комнаты в трактире напротив его увидел чахоточный, решивший, что капитан ищет именно его. Сидевший у крыльца кабака слепой нищий слышал, как убегавший, кашляя, что-то бормотал о неведомой карте.
Чахоточный остановился в небольшом трактире за городом, который стоял на земле пра-пра-прадеда. Пираты быстро, в течение пары месяцев, выследили и убили его. Не найдя карты, они заподозрили мальчишку ― сына трактирщицы, который, как раз, сбежал накануне. На следующий день основатель, вырядившись в лучшее платье, отправился в порт нанимать корабль. Первым делом он, изображая растяпу и болтуна, заявился в трактир боцмана и заявил, что ему нужна команда для секретного похода за сокровищами убитого капитана. Вся команда боцмана, включая и его самого, тут же нанялась на корабль. После отплытия пра-пра-прадед продолжал совершать поступки глупого человека, что привело к гибели половины, как к тому моменту стало уже понятно, пиратов.
Причиной появления, собственно, Кебаба на корабле, куда он нанялся судовым поваром, явилось то, что он был единственным, кто знал, где находится проклятый остров. Когда корабль прибыл на место назначения, противоборствующие части команды продолжили планомерное истребление друг друга. Пра-пра-прадед бегал от одних к другим, не давая угасать конфликту. На острове обнаружился человек, знавший, где именно находятся сокровища. Пираты несколько лет назад оставили его одного умирать на острове, но он каким-то чудом выжил. Над изготовленной пра-пра-прадедом картой, которую тот подсунул пиратам, он только посмеялся. К тому моменту, когда корабль, гружёный золотом так, что сидел в воде по самые пушечные порты, поднял якорь и распушил паруса, направляясь обратно в Англию, на борту, включая пра-пра-прадеда, повара и мальчишку, оставалось семь человек.
В один день мальчишка играл с духовой трубкой, подаренной ему островным найдёнышем. Никто, включая стрелка, не заметил, как Кебаб вывалился за борт, пытаясь вытащить что-то из шеи. Шампур, наверное. Самого найдёныша арестовали и повесили сразу по прибытии в порт, слишком много грехов за ним водилось. Капитан корабля и последний оставшийся в живых матрос повздорили тем же вечером из-за шлюхи в кабаке и вспороли друг другу животы. Путешествовавший с ними доктор через два дня заразился лихорадкой от больного, которого поспешил навестить, и не протянул и недели. Мать разбогатевшего мальчишки сбежала с любовником, обобрав сына и перерезав ему горло. Как добропорядочный гражданин, основатель способствовал скорейшей поимке голубков и торжеству правосудия через повешение.
Таким образом, никого из участников истории в живых не осталось, и очень быстро люди забыли, что был такой поход за сокровищами, и чем он закончился. За малую часть найденного пра-пра-прадед купил замок в глуши и набил подземелья несметными богатствами. Взял себе в жёны двенадцатилетнюю дочь разорившегося вассала, быстро обрюхатил её... Однажды, когда он гулял по крепостной стене, прямо ему на нос нагадила пролетавшая птица. Пра-пра-прадед вскинул голову и, оступившись мимо края, пролетел вниз головой пятнадцать метров. Мозги со скал отскребать никто не стал, так его и похоронили в закрытом гробу.
― А дальше?
― На сегодня ― всё!
― Интересно, кстати, сидя здесь, вы что-нибудь видите?
― Нет, мой мальчик. Я ничего не вижу. Не знаю, стоит ли винить в этом мерзость, живущую у меня в голове, да и стоит ли винить...
― Что вы имеете в виду?
― Может, ты не поверишь, но я отдыхаю. Мне хорошо. Впервые с тех пор, как я перестала писаться в постель, я не строю планы, не просчитываю ходы... Я просто дышу, ем, сплю... Рассказываю тебе сказки на ночь. Кстати, не желаешь остаться?
― Благодарю за предложенную честь...
― Хороший мальчик! Я же знаю, что у тебя давно никого...
― Вы знаете, скажи я года три назад, что вас совершенно не касается моя личная жизнь или её отсутствие, я бы даже не знал, насколько я не прав. Я рад, что сегодня мои слова будут обоснованным результатом тяжёлого труда в течение этих лет.
― Немного витиевато, на мой вкус. Мог бы просто послать.
― Ну, что вы! Мне ещё предстоит возвращаться в светскую жизнь, так что практика построения фраз ― очень важна. Тем не менее, для того, чтобы скрасить ваше одиночество, могу предложить вам сделанную секретаршей одного моего врага подборку дамских романов.
― А свою секретаршу подставлять под микроскоп не хочешь? Боишься, что у меня появится ниточка к тебе?
― Ну вот, вы же сами всё понимаете!
◅─◈─▻
Услышав шум в тупичке рябом со входом в подземелья Слизерина, Панси поторопилась. В конце концов, её обязанность, как старосты, заключалась и в поддержании порядка тоже. Послышался звук удара, и кто-то вскрикнул.
― Твой отец сделал большую ошибку, отказавшись спонсировать Тёмного Лорда! ― это явно был голос Драко. ― Жаль, что чпокнуть тебя нельзя, друг Блейз обидится. Невеста, как-никак. Но ты же не откажешься поиграть не флейтах Винса и Грега? Грег, дружище, не сдерживайся! Только по лицу больше не бей!
Ещё удар, звук падения и рыдания.
― Экспеллиармо! ― Паркинсон влетела в закуток, сразу лишив палочек всех, находящихся в нём. Глазам ею предстала скрючившаяся на полу у стены плачущая Дафна, схвативший её за волосы Драко и расстёгивающие штаны Краб с Гойлом. На правой скуле Гринграсс расцветал красным синяк. Наставив на них палочку, Паркинсон закричала, с трудом не давая выход бушующей в ней ярости:
― А ну отошли от неё, уроды! ― гориллы Малфоя потянулись было за палочками, а сам Драко, побледнев ещё сильнее, чем обычно, отпустил волосы Гринграсс и потянулся под мантию. ― Руки всем поднять! Я сказала ― поднять! ― взвизгнула она, увидев, что рука Малфоя скрылась под мантией. ― Кастиго Вербум!
Драко выгнулся и задёргался, издавая похожие на птичий клёкот звуки, по штанам его расползалось мокрое пятно. Винс и Грэг вытянули руки вверх, как можно выше, и засеменили настолько быстро, насколько позволяли спущенные до колен портки, вдоль стеночки прочь от него. Дафна увидела лужу у ног Малфоя и постаралась отодвинуться подальше. Панси, опешив от эффекта, вызванного заклинанием, опустила руку. Драко рухнул на пол и задрожал, поскуливая.
― Какая мерзость! ― раздалось над ухом Паркинсон. Она подпрыгнула от неожиданности и чуть не выронила палочку.
― Профессор Снейп! ― облегчённо выдохнула она.
― Профессор, профессор! ― одновременно заныли Винс с Грегом. ― А она...
― Молчать! ― коротко бросил Снейп, уже сделавший правильные выводы. ― Краб и Гойл, бегом марш в больницу!
― Профессор! ― вкрадчиво сказал Гойл. ― Но мы ― не ранены!
― Пока... ― Снейп выразительно посмотрел на Панси: ― Два заклинания! Без зверств!
― Я без крови, профессор! ― кивнула Паркинсон и навела палочку сначала на Краба, а потом на Гойла: ― Брахиам Эмендо! Брахиам Эмендо!
Правые руки обоих похудели вдвое и повисли, как плети, растянувшись чуть не до колена, и они заорали от боли и страха. Северус закатил глаза к потолку.
― Кваетус! ― устало заткнул об вопли Винса и Грэга. ― Я сказал ― в больницу! ― и те, каждый подхватив лишённую костей конечность в левую, посеменили на выход. Не уйдя и на десять метров, Краб запутался в спущенных штанах и упал, заваливая Гойла. Снейп помотал головой и закрыл лицо ладонью. Краб с Гойлом, помогая друг дружке, поднялись и стали пытаться натянуть штаны.
― Не желаете им помочь, мисс Паркинсон? ― поинтересовался Снейп.
― Нет-нет, спасибо, профессор, мне и отсюда неплохо видно! ― отозвалась Панси.
― Интересно, они сами догадаются?
― Конечно, профессор! Несмотря на обманчивую внешность, Винс и Грэг ― очень умные ребята!
Они продолжили наблюдать, как сладкая парочка продолжает путь. Навернувшись ещё два раза, они дружно стянули штаны и, уже без помех, поспешили прочь.
― Вот, профессор, я же говорила! ― с укором в голосе сказала Паркинсон.
Снейп повернулся к Дафне:
― Мисс Гринграсс, я бы настоятельно рекомендовал вам тоже сходить в больницу! ― после этого он Левикорпусом поднял дурно пахнущего и всё ещё ноющего Драко и, стараясь держать его подальше от себя, куда-то поволок. Панси подошла к подруге и подала ей руку:
― Пойдём в больницу, Дафна, раз Снейп сказал!
31 марта. Утро
― Ты желаешь послушать, что случилось дальше?
― Вы упоминали моего прадеда и мою семью...
― Всему свое время, мой мальчик! Так вот, через две недели после того, как основатель умер, его жена-ребёнок умерла при родах. Следующему пра-пра-прадеду назначили деда по матери в опекуны. Тот, естественно, был совершенно не в курсе содержимого подземелий, а собственных денег у него было немного. Благо, предусмотрительность погибшего случайной смертью основателя в какой-то момент надиктовала ему необходимость создания счёта в банке, на доход с которого опекун и жил. Ребёнок при этом был заброшен, содержался впроголодь, а замок ветшал. В один прекрасный день пьяный дед опять ломал рёбра внуку, как с неба сорвалась молния и сразила его наповал. Правда, злые языки утверждали, что молнию зелёного цвета выпустил избиваемый ребёнок. Как бы то ни было, дитя объявили святым, а в опекуны было назначили местного пастора.
