Чудовища из Норвуда. История розы

Кошка вдруг прыгнула вперед и словно поймала кого-то, прижала к полу, но когда она приподняла лапку, там ничего не оказалось.

-Улетел, — сказала Кора и прикрыла окно. Кошка согласно мяукнула. — Идем-идем, сметанки дам...

Она подхватила кошку и посадила себе на плечо, а потом серьезно добавила:

-Вы уж поосторожнее, госпожа. Мы-то привычные, все эти шуточки наизусть знаем, а вы нездешняя... Даже хозяин по весне разрешает кошек в дом пускать, хоть и не любит их!

Я кивнула, припомнив рыжую красотку, вольготно устроившуюся под боком у Грегори.

-Сам-то он хорошо всю эту мелочь видит, — добавила Кора, — как есть кот... А мы да тем более вы... Возьмите ее, госпожа! Она вас остережет!

Черная кошка выгнула спину, когда я протянула к ней руку, осторожно обнюхала мои пальцы, щекоча усами, а потом перепрыгнула мне на плечо.

-Вот, сразу видно, поняла, что пригодится, — улыбнулась девушка. — Я пойду, госпожа?

-Конечно, — ответила я и осторожно погладила кошку. Та довольно мурлыкнула и покрепче ухватилась когтями за мое платье.

До самого вечера Чернушка (а как еще ее было назвать?) не отходила от меня, только отлучилась ненадолго на кухню, видно, Роуз угощала там хвостатых охранниц... Ну а вечером она устроилась у меня в ногах, тихонько замурлыкала, и мне приснилась свадьба: Диана, невозможно прелестная в праздничном платье, махала мне рукой, Матиас (он не был даже симпатичным, но нам доводилось общаться, и я помнила его ум и чувство юмора) тоже улыбался, и эта улыбка делала его моложе на дюжину лет и зажигала в глазах веселые огоньки. И как знать, может, Диана вовсе и не погналась за богатством, а разглядела в неприметном и неинтересном вроде бы человеке что-то особенное? Неважно, была бы счастлива!

-Что такое! — подскочила я, когда Чернушка вцепилась когтями мне в ногу. — Если хочешь, иди прочь, зачем же будить?

-Мяу! — ответила она и вспрыгнула на подоконник, туда, где стояли мои плошки с розовыми черенками. Я хотела было прогнать кошку, встала, но, присмотревшись, одумалась...

Там, за окном, в темноте, роились золотые огоньки. Их было много, то и дело какая-то пыталась подлететь ближе, но, словно обжегшись, кидалась прочь.

-Это лесные духи? — шепотом спросила я. Кошка согласно мурлыкнула. — Кора сказала, они только что проснулись... А что им нужно?

Словно услышав мои слова, крохотные огоньки ринулись к окну, забились в него, как бабочки бьются о ламповый фонарь...

-Обогреться? — я приложила ладонь к окну, и огоньки облепили то место, в котором мое тепло проникало сквозь холодное стекло. — Чернушка? Что скажешь? Они опасны?

Вместо ответа кошка принялась вылизываться с таким видом, будто говорила: "Ты человек, решай сама!"

-Ну, вряд ли они меня убьют, — усмехнулась я, приоткрыв окно. — Разве что покалечат!

Тонкая золотистая струйка втянулась в теплую комнату и рассеялась в воздухе искрящейся дымкой, а потом искры эти закружились вокруг меня, взъерошили шерсть Чернушке...

-Эй, довольно! — велела я. — Если вы просто хотели обогреться, не слишком ли вы дерзко себя ведете? Пошалили и будет, нечего разносить комнату!

Тут я припомнила, что так говорить с духами, пусть даже они размером с горчичное зернышко, не стоит, и прикусила язык. Огоньки, однако, утихомирились и собрались у самого окна, откуда дул холодный ветер.

-На мороз я вас не прогоню, — поняла я намек, — но уж извольте не безобразничать. Тут и без ваших шалостей забот хватает...

Один огонек отделился от стайки и подлетел к моему лицу. Мне показалось, будто я различаю крохотные трепещущие крылышки, но дух был так мал, что рассмотреть его в подробностях никак не получалось.

-Еще бы такие крохи выжили на улице... — проговорила я, подставив ладонь, и еще несколько огоньков спустились на нее. — Вы, должно быть, как бабочки — по весне они гибнут сотнями. То заморозки, то дождь, то голодные птицы... Оставайтесь уж! Чернушка?

-Мур-р, — ответила она и удобно устроилась на одеяле, поглядывая, однако, желтым глазом на незваных гостий.

-Она не возражает, — перевела я и легонько подула на огоньки у себя на ладони. — Устраивайтесь, где хотите, только не мешайте спать!

Они вспыхнули ярче, потом, покружив по комнате (кошка внимательно следила за ними), устроились на подоконнике, на розовых черенках, а целая стайка забралась внутрь лампы (потушенной, по счастью!), да там и осталась, мерцая, как пригашенный фитилек. Это было красиво, и я уснула, глядя на теплое сияние.

Забегая вперед, скажу, что еще не одну ночь крохотные духи ночевали в моей комнате. Порой, если вечер выдавался пасмурным, видно было, как их крылышки оставляют светящиеся следы во мраке, и мерцающие золотистые линии сходятся к моему окну...

Я ни чем их не просила, они ничего не требовали у меня. Я давала им кров и даже стол — блюдечко с молоком, которое я как-то оставила на подоконнике, оказалось поутру девственно чистым. (Впрочем, подозреваю, это было дело лап Чернушки.) Ну а требовать у них мне было нечего, ну разве что... Да, чтобы Грегори Норвуд вернулся живым и невредимым, а там уж сами как-нибудь разберемся!

-Как вы спите, госпожа, — ворчала по утрам Моди, помогая мне причесываться. — Опять зубец в гребне сломался! Ну будто феи у вас в волоах ночевали!

Я могла бы сказать, что это были вовсе не феи, но вместо этого произнесла:

-Сходи возьми у хозяина в комнате лошадиный гребень. Если ему впору, так и мне сойдет!

-Ну уж увольте, к нему без спросу соваться — жизнью не дорожить, — фыркнула она и более не продолжала этот разговор.

А назавтра рассиялось солнце, и я, выйдя во двор, услыхала вдруг протяжное "гонг-го, гонг-го!" лебединого клина и даже успела увидеть его исчезающим за вершинами деревьев...

-На озеро полетели, — со знанием дела сказал Эрни, случившийся поблизости. — Они тут, почитай, каждое лето жируют. И то, охотникам не добраться, знай, птенцов высиживай!

-Что проку в тех лебедях, — буркнула Роуз, тоже вышедшая подышать свежим воздухом, — хоть и большие, а жесткие, жилы одни. Вот утки по осени или там гуси — дело другое!

-Роуз, отчего бы не завести гусей? — спросила я. — Или тех же уток... Летом им найдется, чем кормиться, ну а там, сама понимаешь... Да и кур можно было бы держать, хоть десяток! Чем возить те яйца за сутки пути...

-И правда что, — хмыкнула она и уперла руки в бока. — Там вон, не туда смотрите, дальше, за конюшней, за рощицей, старые службы. Когда-то там не то что кур, свиней держали! Ну да этого нам не надо, а вот цыплят в следующий раз привези, ясно? — ткнула Роуз Эрни в плечо.

-А...

-Я скажу Хаммонду, — кивнула я. — Сперва возьмем немного, попробуем, как уж пойдет, а там видно будет.

-Да, зарезать и съесть мы их всегда поспеем, — улыбнулась Роуз, а я вспомнила, наконец, о чем хотела спросить который день.

-Эрни, а почему хозяин не держит собак?

Он разом понурился и отвернулся.

-Не любит, госпожа...

-Не верю, он упоминал, что охотился с собаками, а значит, тут должна была быть псарня! Любит или нет, но почему вы даже какого-нибудь дворового не заведете, чтобы брехал на чужих?

-Чужих тут не бывает, — ответил Эрни, пригладив темно-рыжие волосы. — А собаки... были собаки когда-то, госпожа. Только, сами понимаете, кормить их накладно, да и так... Кого волки съели, кто от старости подох: охотничьи-то уж не нужны стали, так, доживали... А вот помню, был у нас сторожевой кобель — загляденье! Ростом — во, мне до бедра, грудь — во, а зубы какие! А уж умнющий был... — Он вздохнул. — Ушел за волчицей, на ночь-то мы его спускали, вот он и вырыл лаз под оградой. Через день нашли его мертвым в перелеске — видно, стая задрала. Не хотели хозяину говорить, но он ведь по запаху узнал... С тех пор собак не держим. Ни к чему.

-Ясно, — ответила я и вернулась в дом.

Хорошо, что Грегори оставил мне волшебное зеркало, и я могла увидеть свадьбу Дианы не только во сне, но и почти наяву. Племянница и впрямь была чудо как хороша, а Матиас — тот просто сиял, и, сдается мне, не только потому, что брал в жены такую красавицу: он явно оценил свадебный подарок. Что ж! Если Майгель Данн желал стоять на мостике корабля, рассекающего пенные волны чужого океана, то Матиас Лейен готов был построить этот корабль, оснастить, как подобает, и ждать... Думаю, Анна намекала мне именно на это. Ну да пускай у них все сладится, как задумано, они четверо явно нашли друг друга! Манфред тоже это понял, ручаюсь, уж больно у него был довольный вид!

А вот Летти, которая несла шлейф невесты, выглядела грустной. Быть может, это себя она видела на палубе корабля, разрезающего волны, ступающей на неведомые земли? А может, просто сожалела о том, что не удержала в руках розу — у нее были очень острые шипы... Однако на цветах для букета невесты шипы срезают, я знала, и когда Анна поймала его (меткости Дианы позавидовал бы королевский стрелок!), только улыбнулась. Уж ей не грозило уколоться — она знала о своем Майгеле если не все, то многое.

А я не знала о Грегори Норвуде ровным счетом ничего, если не считать той малости, о которой он соизволил поведать. Ну да я ведь и не собиралась за него замуж!

12.

День проходил за днем, и однажды я вдруг проснулась от тонкого горького запаха, а еще от холодного прикосновения.

-Вы?..

-Напугал? — тихонько фыркнул Грегори. — Извини, совсем голову потерял... Смотри!

-Я не вижу ничего, темно, — ответила я и потянулась к лампе, но тут же вспомнила, что духи уж несколько дней как пропали. А куда я задевала спички?

-Не суетись, уже скоро рассветет, — сказал Грегори. — Просто принюхайся...

-Подснежник, — ответила я, втянув ноздрями воздух. — Зачем вы его сорвали?

-Я не сорвал... — он поднес руку к моему лицу, и я различила на его ладони луковицу с комом земли и нежный-нежный, почти прозрачный цветок. — Я просто хотел... Хотел показать тебе первый поднежник. Их там целая поляна.

-Спасибо, — шепотом ответила я и поймала его за спутанную гриву, не давая отвернуться, а другой схватила за запястье. — Уже рассветает, правда что, пойдем, взглянем на него в утреннем свете? Только выйдите на минуту, я оденусь!

-Я буду ждать внизу, — негромко ответил Грегори и вышел, оставив после себя запах мокрой шерсти, талого снега и лесной прели.

"Мыть его снова со щелоком!" — подумала я, быстро надевая старое свое платье и крепкие ботинки: в лесу было не пройти, промокну так или иначе, но лучше позже, чем раньше!

-Где та поляна? — спросила я, сбежав по лестнице и едва не споткнувшись в рассветном полумраке. Грегори поймал меня свободной рукой.

-Пойдем, покажу... Держись за шею, тебе там грязи будет по колено! И цветок держи, он мне мешает.

-Ох, придется вам мыть лапы, — озорно улыбнулась я, приняв у него поникший подснежник. Нести меня на руках — на одной руке — Грегори Норвуду ничего не стоило. — Вы и так уж замызгались выше некуда, и если ляжете таким на софу, я первая вас шваброй огрею!

-Умеешь ты испортить момент! — фыркнул он. — Вымоюсь я, ясное дело, чуешь уж, поди, чем от меня разит?

-Да, — кивнула я и почувствовала, как его рука сильнее сжалась у меня на талии. — Лесом и псиной, хотя вы вроде бы ближе к кошкам, а они пахнут не так.

Он засмеялся негромко, одним прыжком преодолел поляну, превратившуюся в сплошное болото, взобрался на склон оврага, где почва уже просохла, и осторожно поставил меня на наземь.

-Смотри...

Я огляделась, хотела было сделать шаг, но замерла — здесь все было усеяно первоцветами! Куда ни наступи, непременно под ногой окажется цветок, и...

Я увидела темную ямку — видно, оттуда Грегори схватил подснежник, да только пока он добирался до дома, на поляне успели поднять головки другие цветы, разбуженные весенним солнцем. Ну да, наверно, он сможет расти и на другом месте, решила я, наклонилась, разгребла мягкую лесную почву подвернувшейся веткой, осторожно вернула подснежник взрастившей его земле и выпрямилась, отряхнув руки. Показалось ли мне, или поляну на миг окутало золотистое сияние?..

-Вы видите? — шепнула я, а Грегори снова взял меня на руки. — Скажите, видите, или мне чудится?

Золотистые искры растаяли, а откуда-то из глубины леса вдруг потянулись ленты серебряного, голубого, зеленого сияния, и наблюдать за их переплетением можно было бесконечно, до того это было красиво!

-Лес просыпается, — негромко сказал Грегори. — Это очнулись малые духи — травы, подснежников и прочей мелочи. Они, в сущности, не опасны, и летом ты многих уже не увидишь, у них короткий век. А вот те, что явятся сюда ближе к лету — Бузинная матушка, фея Сирени и прочие... С ними держи ухо востро. Сирени у меня в саду полным-полно, так что не заглядывайся чрезмерно, а то мало ли...

-Не стану, — кивнула я, хотя не могла дождаться, когда распустятся почки на кустах.

-Сейчас солнце взойдет, — сказал он негромко. — Смотри...

Солнце прорвалось сквозь тучи, коснулось темных елей и сосен, посеребрило тополя и не стаявшие еще снежные прогалины, а потом заметило-таки поляну подснежников, и, клянусь, все они подняли цветки, приветствуя небесное светило!

-До чего же красиво... — прошептала я и невольно прижалась щекой к влажной шерсти. — Сколько же раз вы видели это...

-Поверь, много, — ответил Грегори, щекоча горячим дыханием мою макушку. — И еще больше времени ушло на то, чтобы понять, что это в самом деле красиво. Ты подожди, летом тут зацветет тысячелистник, и марьянник, и аистник, и земляника будет... Смотри, на орешнике уже почки набухли!

-Да вижу я, сударь, — невольно улыбнулась я. — Если в лесу такая красота, что же в вашем саду? Там чего только нет! Правда...

-Прибраться бы, — мрачно завершил он и вдруг захохотал. — Прибирайся! Это все — твое, делай, что захочешь!

-Вы не шутите так, сударь, — сказала я, извернулась и поймала-таки его за ухо. Давно мне хотелось это сделать!

-Я и не шучу. Дозволяю — делай, что угодно! К чему мне эти земли? К чему этот лес?! Твори все, чего душе угодно! Сожги все дотла, что мелочиться?

Темные глаза горели нехорошим огнем, и мне подумалось, что Грегори не вел себя так, даже когда был зол.

-Успокойтесь, сударь, — попросила я и вцепилась в мокрую гриву, что было сил. — Все хорошо... Вы вернулись, мы так ждали вас, думали да гадали, где вы да что с вами...

Мне снова примерещилось золотистое сияние, я видела его сквозь сомкнутые веки, а Грегори вдруг фыркнул и встряхнулся, словно сбрасывая с себя что-то дурное.

-Что это вдруг на меня нашло... — пробормотал он. — Идем домой. Держись!

Я только улыбнулась, крепче схватилась за могучую шею и оглянулась назад: вслед за нами тянулся шлейф золотистых искр, таявший в утреннем свете, и я помахала крохотным духам на прощание. Искры вспыхнули ярче и пропали совсем, вместо них загорелись радугой льдинки на ветвях — это наконец взошло солнце...

-Прости, я весной бываю сам не свой, — сказал мне Грегори уже днем, когда, отмывшись и наевшись, снова возлег на софу. — Я тебя напугал?