— Давайте не будем все драматизировать, — оборвал его Нефед Калгари, владелец фабрики парусины. — Не надо нас пугать, мы все прекрасно знаем слухи о Хумбабе, бродящие по городу.
— Слухи?! — Крамник при этих словах рассвирепел. — Я вас пугаю?! Да вы хоть раз были там, где побывал этот распроклятый демон? Вы видели, что он оставляет от людей? Нет, — Крамник навис на вжавшимся в кресло Калгари, разом растерявшим весь свой апломб. — А надо было бы, тогда бы вы поняли, почему моих людей даже под страхом смертной казни больше не отправить ночью на улицы, и не пороли чепуху на совете.
— И что вы предлагаете? — Адам Киз окинул присутствующих взглядом исподлобья.
Длинный стол, вдоль которого сидели члены совета Ливана, был ровесником города. С тех пор, как в зиккурат ступил первый энамэр ковчега, зал с высокими и узкими окнами служил местом заседания городского совета. Атмосфера в этом зале всегда царила разная. Чаще спокойная, иногда сонная — в короткое межсезонье, когда замирало любое производство, а иногда и лихорадочная, когда на Ливан надвигались ураганы. Но сейчас каждый из присутствующих ощущал давящий страх, как будто мифический Хумбаба уже скребся в резные двери зала.
Машинально Киз отметил, что место Марка Раума свободно. Говорят, его и в городе не видели уже несколько дней, а дом стоит пустой.
— Я предлагаю отправить курьера на Ницир, — Крамник сделал паузу. — И вызвать сюда корпус шеду.
По залу прокатилась волна вздохов.
— Это чушь! — завопил Дедал Ранмару, лекарственный король, вошедший в совет всего месяц назад.
— Невозможно! — вторили ему несколько голосов. — Проще сразу сунуть голову в петлю!
— Это самоубийство! — Нефед Калгари вскочил из-за стола.
— Самоубийство — делать вид, что мы в состоянии контролировать ситуацию, — треснул кулаком по столу Крамник. — Вы что, не понимаете, что как только до Ницира доберется первый же беженец, а на причалах уже не протолкнуться от них, как дети Мардука явятся сюда сами?! И тогда у нас не будет шанса даже объясниться. Если мы вообще доживем до этого дня.
— Возможно, нам стоит проявить осторожность в отношения с Нициром.
Седой как лунный свет Мехлер Варга, возможно, самый старый и уважаемый гражданин Ливана, всегда опирался на свою трость, даже сидя. Но сейчас он поднялся.
— Я еще помню те времена, когда над сказками о демонах смеялись даже дети. Считалось, что если же демоны когда-то и существовали, то давно потонули вместе с сушей, — Варга на мгновение замолчал, пережевывая что-то бесцветными сморщенными губами. — В конце концов, откуда вообще мы можем знать, что это дело рук одного, гм-м... существа? На моей памяти сыны Мардука уже приходили в этот город, но, хвала Шамашу, я был слишком мал, чтобы заседать в этом зале...
Старик замолчал, но все смотрели на него, ожидая продолжения.
— А что вы смотрите? — вскинул он седые брови. — Кровь лилась по улицам, как дождевая вода, а окружные поля еще несколько лет плодоносили так, что Ливан даже продавал сою в другие ковчеги. И это было делом рук человеческих.
— То есть вы это к тому, что их было много? — осведомился Ранмару.
— Да вы что, с ума все посходили?! — теперь вскочил Саймон Левкович, унаследовавший винное производство. — Один человек, десять, сто, демон — какая разница? Разве это что-то меняет?! Я за то, чтобы послать курьера на Ницир!
Члены совета вновь пустились в яростную перепалку, молчали лишь Крамник и Киз, обхвативший руками голову. Он давно уже принял решение, но встревать сейчас в спор было бесполезно. Киз не сомневался, что как только эмоции уступят место разуму, большинство членов совета согласятся с ним. А даже если и не согласятся... Энамэр слабо усмехнулся. Курьер на Ницир тайно отправился на рейсовом цеппелине еще два дня назад.
Одним из первых из Ливана сбежал Скряга Гюйс.
Этим утром Энки вспомнил, что задолжал старому жлобу недельную оплату за жилье. С одной стороны, тот не приперся за ней сам, и это хорошо. С другой, подумал Энки, а не получится ли как в прошлый раз, когда он тоже месяц не вспоминал про деньги, а потом просто выгнал его и месяц не пускал на порог своей ночлежки? Деньги у Энки были, два дня назад Малик притащил их из родительского дома — Энки имел неосторожность брякнуть про долги. Отделаться от назойливого сына энамэра ему не удалось. Но стоило ли тратить мятые светло-зеленые купюры на это пристанище клопов?
Энки пробежался взглядом по своей каморке. Бурые неровные стены из прессованной водоросли. В углах подъедены плесенью. Свет сочится только из щелей между стенами и крышей, потому что масло в лампе давно кончилось. Огромную вмятину на стене, доставшуюся Энки от предыдущего постояльца, закрывает затертая афиша залетного цирка. Из-под нее выполз здоровый черный таракан и уставился на Энки, шевеля усами. Рваный матрас, скатанный в углу, и почерневшая циновка на полу. И мешок с немногочисленным скарбом. Особо держаться-то не за что.
Если бы не одно "но". Приближался сезон дождей, а это не лучшее время ночевать в садах. Из вентиляционных арок тянуло так, что простыть и заболеть было минутным делом. Воспоминаний о подхваченной однажды легочной лихорадке Энки хватило надолго.
Потянувшись, он засунул за пазуху сверток с купюрами и выполз в освещенный редкими лампами коридор. Там, привалившись к стене, сидел, блаженно улыбаясь, одноногий Дру, накачавшийся как обычно сивухи. Дед жил за счет продажи книг из городской библиотеки, которые он успел наворовать, пока там работал. При появлении Энки взгляд старика немного прояснился.
— Привет, Дру. Что отмечаем? — Энки кивнул соседу.
В полный рост идти по коридору не получалось. Приходилось либо сгибаться, либо перемещаться на четвереньках.
— Гюйс, с-старая каракатица, сдриснул, — заикаясь пробормотал Дру. — Так торопился, скт-тина, что даже оставил жратву и выпивку.
— Да ты что?! — Энки уселся на корточки напротив. — А тебе не привиделось?
— Не-а, — пьяница вяло помотал головой. — Барак и Люси уже все оттуда выволокли, что можно. Д-дураки, думают на рынке продать, — он икнул. — На рынке, надо же! Рынка уже почти нет! Все или сбежали, как Гюйс, или сидят по домам!
— Что ли, демона боятся? — усмехнулся Энки.
— Что ли, боятся! — передразнил его Дру. — Ты бы увидел, тоже небось забоялся бы! Говорят он уже три тыщи человек сожрал.
— Ой, ну хорош заливать-то, трепешься как базарная бабка, — отмахнулся Энки и пополз дальше.
То, что Гюйс исчез — это хорошо, но сидеть весь день дома он не собирался.
— Хумбаба — ураган его голос, — Энки даже не узнал сперва голос Дру, тот вдруг окреп и загремел, как усиленный рупором. — Уста его — пламя, смерть — дыханье! Ему вверил Энлиль страхи людские...
Стены перед глазами у Энки вдруг стали расплываться и задрожали, а по спине побежали крупные холодные капли.
— Ты чего, старик, — он осторожно обернулся, ожидая увидеть на месте Дру самого Хумбабу. — Уже до глюков налакался?
Но там сидел все тот же одноногий Дру, свесивший голову набок. Из уголка рта у него свисала нитка слюны, фляга с сивухой выпала из заскорузлых пальцев и теперь лежала в луже мутной, резко пахнущей жидкости.
Энки вдруг со страшной силой захотелось наружу, на свет и свежий воздух. Кубарем выкатившись из ночлежки, он едва не сшиб с ног Малика Киза.
— Привет, — поздоровался тот. — Что с тобой?
— А? — Энки вскинул на него очумелый взгляд.
— Я говорю, что с тобой? Виду у тебя такой, будто за тобой лемунти гнались!
— Да если бы... Опять из дома удрал?
— Угу, — Малик кивнул.
— Снова же отец выдерет, — вздохнул Энки. — Хочешь, чтобы твой зад как спина Богги выглядел?
— Не, сегодня ничего не будет, — отмахнулся Малик. — У меня знаешь, какая новость? Сегодня корабли шеду прибывают!
— Да ладно!
— Точно тебе говорю! Отец их вызвал, чтобы Хумбабу поймать!
Хумбаба — ураган его голос,
Уста его — пламя, смерть — дыханье!
Ему вверил Энлиль страхи людские.
Волосы на затылке Энки встали дыбом, а палуба под ногами закачалась. Но Малик этого не заметил.
— Давай, побежали в порт, посмотрим! — он начал теребить друга за рубаху. — Они скоро будут, ну часа через два — самый край! Вахтенные уже сигнал по зеркалам получили!
Гнезда для вахтенных, высматривающих все четыре стороны света, находились на вершинах гигантских металлопластиковых кедров, венком оплетавших окружность города. Энки помнил, как поразили его величественные деревья, когда он первый раз увидел Ливан с моря. Там же, в гнездах, стояли зеркала в человеческий рост, с помощью которых можно было обмениваться сигналами с приближающимися к городу судами и дирижаблями.
— Да кто нас пустит, — промямлил Энки, в голове которого продолжали метаться слова старого Дру. — Там, небось, только члены совета да стража...
— Ну, на этот раз меня никто за уличного оборванца не примет, — довольный Малик вытащил табличку, испещренную письменными знаками. Но читать Энки не умел.
— Пропуск, — важно сообщил Малик. — Отец дал, сказал, что мне с няньками и охраной можно прийти посмотреть!
— И ты решил, как обычно, все сделать сам? — кисло осведомился Энки.
— Ага, — Малик кивнул. — В первый раз что ли?
И то верно. Если бы отец каждый раз выполнял свои обещания выпороть сына за очередной побег к новым друзьям, его зад давно бы уже распух так, что не влезал в штаны.
— Вы куда это намылились? — из-за угла ночлежки появился Богги с повязанным на голове платком.
На плече он нес палку со связками мелкой сушеной рыбешки. Энки машинально протянул руку, сорвал одну и сунул в рот.
— Хотим пойти посмотреть на прибытие шеду, — ответил за него Малик.
— Вах, ты с ума сошел! — Богги отодвинулся от меланхолично жующего Энки, приценивающегося к следующей рыбке, снял с плеча палку и прислонил к стене. — Ты разве не слышал, что они творят? Они даже на людей не похожи — головы у них бычьи, а за спинами крылья! Каждый, кто попадается им на глаза, умирает страшной смертью, и для них нет разницы — рыночный ты воришка или сын энамэра!
— Какая чушь! — Энки выплюнул рыбий хвост. — Шеду — обычные люди вроде нашей стражи, только обучены лучше. Ну зачем, скажи мне, отец Малика стал бы иначе их сюда звать, если у нас уже есть Хумбаба? Малик, твой отец похож на сумасшедшего?
— Не-а, — мальчишка замотал головой. — Он же сам пошел их встречать. Хотя дома он ругался, что в совете еще остались идиоты, которые боятся шеду больше Хумбабы.
— Вот видишь, — Энки вытер руки об штаны. — Пошли посмотрим на их бычьи головы.
На когда-то оживленных улицах рядом с рынком теперь царило запустение. Чудовище могло появиться в любой момент в любой части города, и узнавали люди об этом, только когда натыкались на очередное растерзанное тело в луже крови. И хотя Хумбабу так никому и не удалось увидеть, теперь уже не оставалось сомнений — в Ливан пришел демон. Ливанцы забились в свои дома, хотя никакие стены и двери не могли защитить от чудовища — не раз и не два оно врывалось в жилье, оставляя после себя смерть и хаос, а затем бесследно исчезало. И все же дома было не так страшно, как на пустой улице, по которой редкие сквозняки гоняли старый мусор.
Неуютно чувствовали себя в этом запустении и мальчишки, которые, пройдя полквартала, к центру города пустились бегом.
Ближе к зиккурату людей стало больше, и на перекрестках появились бледные стражники, за тройную оплату еще соглашавшиеся выходить на улицы днем. Однако стоило Малику и его спутникам миновать центр, как люди вновь исчезли с улиц и не появлялись вплоть до той минуты, когда запыхавшиеся мальчишки остановились отдышаться у стражников, перекрывших уходящие вниз ступени лестницы, ведущей на посадочную палубу.
И здесь табличка-пропуск на шее у Малика открыла им другой мир, скрытый вековой темнотой нижних палуб.
Через зевы широко распахнутых врат (иногда закрывать каждую их створку приходится вручную сотне человек зараз) в ковчеги попадали воздушные корабли из других городов. Их швартовали к подпирающим потолок мачтам, закрепляли тросами на тысячах вделанных в палубу колец и подавали тележки с пассажирскими трапами. Когда цеппелины надо было опустить ниже, чтобы, к примеру, снять тяжелые грузы, через эти же кольца пропускали канаты, прикрепленные к электролебедкам. Под натужный рев старинных моторов, скрипя натянутыми как струны канатами, округлые туши воздушных махин опускались на палубу.
Но сейчас порт с белеющими над воротами огромными цифрами 43, к которому лежал путь мальчишек, пустовал.
Посадочная палуба повторяла собой форму города. По сути это был огромный диск, чуть покатый от центра к внешним краям. Его середину заполнял спускающийся из уровня зеро и уходящий в дно необъятной ширины столб. В нем скрывались тайные коммуникации ковчега, доступ к которым имели только инженеры Ницира. Границы между портами отмечали лишь натянутые между причальными мачтами сетки. Кроме того, неугомонные обитатели Ливана, не удовлетворившись задумками строителей ковчега, внесли в устройство палубы свои усовершенствования.
Теперь взору мальчишек, спустившихся вниз, предстал не теряющийся в темноте лес мачт, а целая паутина из подвешенных под потолком переходов, мостиков и лестниц. Между мачтами вилось бессчетное количество пропущенных через шкивы веревок с метановыми лампами. За ними следили целые бригады рабочих — как только лампы на веревке гасли, они вытягивали их к себе на подвешенные по всей палубе площадки и заправляли из баков.
Из-за огромной площади на посадочной палубе, равно как и в другой любой части города, за исключением случаев прибытия самых крупных воздушных транспортов, редко собиралось много людей. Однако стоило глазам Малика привыкнуть к царившим во внутренних помещениях потемкам, как он понял, что корабли шеду встречают несколько сотен горожан — члены совета, их семьи, городская стража в парадных мундирах, портовики, собравшиеся поглазеть на бесплатное зрелище... Как Малик не старался, отца в этой толпе он разглядеть не смог.
— Чего там? — рядом с Маликом через веревочное ограждение свесился Богги. — Ух ты, сколько народу! Я думал, что такое только на рынке бывает!
По правую руку от Малика навалился грудью на ограждение Энки.
— И где там твой отец? — спросил он.
— Не знаю, — пожал плечами Малик. — Народу много.
— Сам вижу, — буркнул Энки. — Не пойдем туда, отсюда даже лучше видно будет. Эй, Богги, ты разглядишь отсюда, какие у шеду головы?
Ответить тот не успел. Порт заполнился звоном причальных колоколов, и в воротах показался острый нос баллона первого корабля шеду, окутанный облаком пара из тормозов. Следом за ним появились другие дирижабли, и между мачтами замельтешили нагие блестящие спины причальников, принимающих концы с кораблей шеду. Ловко принайтовав их к мачтам, причальники как обезьяны вскарабкались по сброшенным канатам. Каждый из них был обвязан тросом, уходящим к электролебедкам.
