— Это похоже на перепись, верно, пастырь? — Далия с некоторым злорадством наблюдала за разбегающимися судами.
— Очень не вовремя они ее затеяли, — буркнул тот, стоя почти вплотную к передней панели обтекателя.
Далия хорошо помнила, как три года назад сама проводила перепись населения в Эрцету. Прибывших вычисляли по таможенным ярлыкам и выпроваживали прочь из города. Все причальные ворота запирались, и в портах оставались лишь принадлежащие гражданам Эрцету корабли. Городская стража вместе с прибывшим отрядом шеду методично прочесывали каждый уголок ковчега, ставя клейма на всех, кого находили. Краска держалась на коже больше недели, а каждого, кто осмелился по какой-то дурной прихоти стереть ее, ждали месяцы исправительных работ в рядах агрокультиваторов. Жизнь в городе в эти дни замирала. Добропорядочные граждане носа не казали из дому, рассматривая синие метки на предплечьях, а донная шелупонь жалась по своим углам, в ужасе ловя даже слабенькое эхо от железной поступи шеду.
Ковчег, в котором происходило нарушение установленных мальтусовых норм, ждала крайне неприятная процедура принудительной депортации. Если шеду выявляли халатность в отношении поддержания квот рождаемости, количество проблем у энамэра удваивалось.
Тем временем яхта вплотную приблизилась к куполу Ливана. Ворота перед ней разошлись в стороны, явив освещенное метановыми лампами нутро города и десяток застывших с раскрытыми ртами портовых чиновников. Выровнявшись, корабль предков скользнул внутрь, мягко отодвинув пришвартованный справа цеппелин.
Место, над которым зависла яхта, разом опустело.
— Пункт назначения достигнут, — сообщил голос корабельного компьютера, и чудесный аппарат опустился на городскую палубу.
Чилдерман поднялся с места.
— Дамы и господа, благодарим вас за то, что воспользовались услугами нашей авиакомпании, — он улыбнулся и поправил шляпу. — Командир и члены экипажа прощаются с вами и желают приятно провести время.
— Обязательно возьму на заметку, когда в следующий раз повезу жен членов купеческой гильдии, — буркнул Асока, вставая из кресла. — Им наверняка понравится.
Они спустились на нижнюю палубу яхты, где услужливый компьютер уже опустил входной люк.
Спрыгнув на палубу, Чилдерман уселся на край пандуса и жестом пригласил спутников последовать его примеру.
— Теперь подождем официальную делегацию, — пояснил он. — Нет желания ломать руки особо ретивым стражникам.
Малик Энкиду хорошо умел владеть собой, но слова Чилдермана потрясли его. Чаша с вином едва заметно дрогнула в руке энамэра, и он тут же поспешил отставить ее.
Разговор происходил в хорошо знакомом Чилдерману внутреннем дворике бывшей резиденции Адама Киза. Последний раз он был тут десять лет назад, в день смерти старого Энкиду. Бродяга Энки, введенный когда-то в дом Кизов самим Чилдерманом, так и не обзавелся новым именем.
Теперь вокруг укрытого зарослями винограда стола сидели Чилдерман, энамэр Ливана Малик Киз и Далия, дегустировавшие охлажденное вино из морского винограда.
— Пастырь, простите мне мое неверие... — Энкиду помахал в воздухе перед собой рукой. — Не то, чтобы я сильно расстроюсь, исчезни с Черной площади ее сомнительное украшение... Но разве это возможно?
— То есть? — удивленно посмотрел на собеседника Чилдерман.
— Разве это по силам человеку? Многие годы это чудовище служит нам напоминанием о днях нашего малодушия. Но сейчас страх понемногу отступает, и вот уже несколько раз на праздниках молодежь пыталась стащить Хумбабу с места. Несколько десятков не обиженных силой юношей не подвинули зверя даже на миллиметр!
— Значит, воспитательного эффекта от него больше нет? — Чилдерман отпил из своей чаши. — Тогда он действительно ни к чему в этом городе. Господин энамэр, думаю, проблему с доставкой демона на свой корабль я решу. От вас требуется лишь на время очистить площадь.
— Это как раз будет несложно, — кивнул Энкиду. — Сейчас самый разгар переписи и большинство граждан сидит дома. Полагаю, — он встал, поправив камзол, — они сильно удивятся, когда перепись завершится. Вряд ли они ожидают, что Ливан покинет именно этот нарушитель принципов баланса.
Энкиду подошел к сидящей напротив Далии и галантно протянул ей руку.
— Госпожа Гиллеспи, позвольте пригласить вас на небольшую прогулку по моему прекрасному городу. Быть может, после того, как пастырь избавит его не самых приятных следов прошлого, он станет еще прекрасней.
— Господин энамэр, сдается мне, вам пора жениться! — с притворным удивлением в голосе воскликнул Чилдерман.
— Мне кажется, энамэр другого процветающего ковчега — это прекрасная партия для такого человека, как я, — парировал Энкиду. — По крайней мере, мой внутренний голос не протестует против такого решения. А я привык к нему прислушиваться... Ну, вы понимаете, о чем я.
— А вы готовы оставить свой пост ради этого? — Далию было не так просто смутить. — Не думаю, что сейчас меня прельщает мысль отказаться от энамэрства в Эрцету.
— Н-да, вам палец в рот не клади, — протянул Энкиду, смерив Далию уважительным взглядом. — Но нам в самом деле стоит обдумать перспективы междинастионных браков.
— Калеб, ты идешь с нами? — обратился Чилдерман к пристроившемуся в тени на скамье ханаанцу.
Безразличный к политическим проблемам, тот неслышно полировал приобретенный в Еренбурге меч.
— Посмотреть на легендарного зверя Ливана, — Калеб сверкнул на солнце лезвием и убрал меч за спину. — Возможно, это будет интересно.
— А где Асока?
— Просил его извинить. Сказал, что не может не воспользоваться возможностью, чтобы решить кое-какие свои торговые дела. Обещал, как закончит, сразу вернуться в порт.
Энамэр и его гости покинули дворик и вошли в дом.
— Полковник Ван Гелен, дайте своим людям указание оцепить Черную площадь и никого на нее не пропускать, — приказал Энкиду начальнику городской стражи, ожидавшему его в приемной.
В глазах стражника промелькнуло удивление, однако он, не задавая лишних вопросов, поклонился и вышел из приемной.
— Пойдемте и мы, — предложил Энкиду. — Ван Гелен ужасно исполнителен.
Он взял с вешалки простой серый плащ и набросил его на плечи.
— Вы не берет с собой телохранителей? — удивилась Далия.
— Храни вас Мами, Далия! Разве в Ливане найдется идиот, способный напасть на человека, прогуливающегося в обществе пастыря из ордена Турангалилы?! В этом городе даже ребенок видел, что его предшественник сотворил с Хумбабой! Разве вы, путешествуя с ним, не чувствуете себя безопасней, чем дома?
Далии стало интересно, что сказал бы Энкиду, поведай она ему, каким образом оказалась в компании пастыря, и о своей вылазке на пиратский Тильмун. И о том, что они оставили там умирать несколько тысяч человек. По поводу судьбы пиратов Далия никаких иллюзий не испытывала, но все-таки решила промолчать.
По дороге к Черной площади Энкиду успел пересказать Далии и Калебу полувековой давности историю битвы пастыря и терроризировавшего город чудовища Хумбабы, с которым не мог сладить даже корпус шеду. За прошедшие годы история украсилась таким количеством художественных подробностей, что описываемые события с трудом узнавал даже сам Чилдерман.
Спустя полчаса неспешной прогулки, они вышли на перекрытую мрачными и уставшими стражниками улицу. Узнав энамэра, они расступились, пропуская его на площадь.
Окруженный разноцветными домами, Зверь Ливана за все эти годы и вправду не сдвинулся с места ни на сантиметр, никуда не делись и пробитые в палубе дыры. А вот разрушенный выстрелами Чилдермана дом снесли. Покрытая разводами грязи, броня Хумбабы утратила первоначальную белизну, на груди какой-то смельчак вывел ругательство, а тело опоясывала оборванная веревка. Чудовище сидело на коленях, слегка наклонившись и опустив акулью голову с потухшими глазами. Длинные обезьяньи руки свисали вдоль тела. Под ними виднелись борозды в гофере, оставленные чудовищными пальцами-лезвиями.
— Хумбаба — ураган его голос, — произнес Калеб за спинами у Чилдермана и Энкиду. — Уста его — пламя, смерть — дыханье! Ему вверил Энлиль страхи людские...
На этот раз Малику не удалось сдержать эмоции. Он резко развернулся и уставился на меланхолично жующего тонкую бамбуковую щепку Калеба.
— Если демон в моей голове, это память предков, — как ни в чем не бывало продолжил ханаанец, — то эта машина ему не знакома. А значит вряд ли она была создана до Потопа.
— Огромное тебе спасибо, Калеб. Жаль, что ты не родился на полвека раньше, чтобы сообщить мне об этом тогда, — ядовитым тоном отозвался Чилдерман. — Обратите внимание, Малик, вашего отца могла ждать такая же судьба, не появись я вовремя. Никакого уважения к чужим подвигам.
— Постойте, пастырь! — Энкиду быстро вычленил главное из диалога. — Вы сказали "не появись вы вовремя"?!
— Не обращайте внимания, — отмахнулся Чилдерман. — Еще не пришло время вам знать все тайны мира.
— Оно мертво? — Далия, обойдя Хумбабу по кругу, осторожно коснулась зияющей в груди чудовища дыры.
— Нет, — Чилдерман подошел к ней. — Просто лишено возможности двигаться. Но, к сожалению, когда я с ним сцепился, то не предполагал, что когда-нибудь мне придется его восстанавливать. Хорошо еще не утопил со злости в океане... В любом случае, здесь мне извлечь данные не удастся.
Он провел рукой по панцирю Хумбабы, счищая многолетнюю грязь. Затем поднес сжатый кулак к лицу и что-то произнес шепотом.
Несколько минут ничего не происходило, но затем над головами людей раздалось негромкое жужжание. Задрав головы, они увидели приближающийся по воздуху со стороны окраины диск. На нижней стороне диска ярким белым светом горело кольцо. Зависнув над Хумбабой, устройство начало опускаться, повинуясь пассам Чилдермана. Как только диск оказался ровно над неподвижным зверем, кольцо упало вниз, на палубу. Чилдерман вновь что-то шепнул, и диск взмыл вверх, поднимая за собой Хумбабу.
Поднявшись над крышами домов, он полетел в том направлении, из которого явился.
— Кипура вывезли также? — тон, которым Далия задала этот вопрос, показался присутствующим мрачноватым.
— Не совсем. Кипур воспользовался транспортной системой уровня зеро, а это кран с нашей яхты. Он сам доставит и погрузит на нее Хумбабу.
Диск скрылся за крышами домов, оставив на площади с разинутыми ртами несколько десятков стражников.
— Что ж, господин Энкиду, наши дела в Ливане закончены, — сказал Чилдерман, как только жужжание крана затихло. — Рад был убедиться, что у вас все по-прежнему в порядке.
Он внимательно посмотрел на Малика.
— Как вы относитесь к перспективе перебраться на Ницир? В Ноблерате освободилось несколько мест, и орден готов выдвинуть вашу кандидатуру. Ваша сестра Брана уже несколько лет входит в городской совет, и я уверен, что она вполне достойна занять место энамэра Ливана...
— Благодарю вас, пастырь, — Энкиду слегка побледнел. — Я польщен вашим предложением, но по причине его внезапности не готов дать ответ прямо сейчас... Пусть каждый ковчег управляется самостоятельно, но в руках нобилей сосредоточены силы, поддерживающие мировой баланс... Это огромная власть и огромная ответственность, которая может раздавить одного человека.
— Потому она и возлагается на целый Ноблерат, — негромко произнес Чилдерман.
— Мне надо подумать, — упрямо повторил Энкиду.
— Думайте, — согласился Чилдерман. — Ноблерат пришлет вам предложение в ближайшие дни.
Смущенный неожиданным предложением, Энкиду провожал своих гостей до порта молча. Всю дорогу он шел, погруженный в размышления, и прощался у борта яхты рассеяно, даже не проявив должного любопытства к кораблю предков.
Хмурый Асока ожидал своих спутников на палубе, сидя на туго набитом дорожном мешке.
— Дела не задались? — поинтересовался Чилдерман, опустив пандус.
— Что-то вроде того, — пожал плечами Асока. — Сложно объяснить людям, как за такое короткое время можно добраться в Ливан с другого конца света. Некоторые идиоты думают, что это дело рук демонов. Почему-то в демонов проще поверить, чем в корабль предков.
— Демона, капитан, мы повезем с собой обратно на Турангалилу, — губы Чилдермана изогнулись в усмешке. — Если хотите, можете полюбоваться им в грузовом отсеке.
Они поднялись на мостик. Через прозрачные панели был хорошо виден Малик Энкиду, стоящий на палубе в окружении портовых писцов и стражников. Его взгляд был прикован к гладким обводам яхты, но по лицу было заметно, что занимают энамэра отнюдь не мысли о совершенстве допотопных технологий.
— Он согласится? — шепотом спросила Далия, наклонившись к креслу Чилдермана.
— А кто его знает? — поджал плечами Чилдерман. — Если бы я мог залезть в голову каждому энамэру или нобилю, этой планете жилось бы гораздо спокойней. Но присутствие Энкиду в Ноблерате не будет лишним. Жаль, что его отец умер так рано и не успел стать нобилем. Не могу сказать, чтобы мне нравились некоторые течения среди этой братии в последние годы...
Корабль оторвался от палубы и завис в воздухе. Несколько мгновений спустя он развернулся носом к раскрывающимся воротам. На этот раз яхте ничто не мешало — портовые службы уже очистили пространство вокруг удивительного корабля.
Последнее, что увидели пассажиры яхты перед тем, как она взмыла под облака, был узкий курьерский цеппелин, выскользнувший из соседних ворот, и устремившийся на юг. Кто-то так торопился покинуть Ливан, что готов был заплатить огромный штраф за выход из ковчега в период переписи.
Огромное тело зверя Ливана, распластанное на стоящем под углом ложе, теперь выглядело еще более жутким. Чилдерман раскрыл грудную клетку чудовища, и к ней тут же устремились сотни щупальцев с иглами, выросших из нависающей над ложем конструкции в форме полушария. Машина постоянно издавала резкие щелкающие звуки и тонкое, почти комариное зудение. На концах части щупальцев зажглись разноцветные огоньки, и одни едва касались внутренностей Хумбабы, другие исчезли внутри переплетения трубок и тугих матово поблескивающих лент, скрывавшихся под панцирем. Далии, в юности прошедшей курс анатомии и не раз присутствовавшей на вскрытии, это до отвращения напоминало человеческое тело с содранной кожей, особенно когда ленты начали пульсировать почти как мышцы под воздействием тока. И в тоже время в строении организма киборга присутствовала некая завершенность, холодная красота, нарушающаяся лишь безобразной дырой едва ли не посередине груди. Ее пятьдесят лет назад проделал Чилдерман.
Асока и Калеб интереса к манипуляциям Чилдермана с роботом не проявили.
Чилдерман придвинул к себе свободно вращающуюся вокруг ложа прозрачную панель, над которой светились несколько экранов и объемная модель тела Хумбабы. Сам Чилдерман сидел в парящем над полом кресле, которое, повинуясь его командам, могло перемещаться по всей лаборатории. Пальцы правой руки пастыря непрерывно бегали по панели, левой он периодически что-то подправлял в окнах. Его лицо вновь приобрело бесстрастное выражение, и на нем жили лишь быстро бегающие глаза.
