— Необходимость соблюдения баланса. С одной стороны, наша система безопасности не сможет оказать давление на все ковчеги, иначе она лишится их поддержки. Поскольку мы планируем сделать ее обособленной от местных властей, она будет функционировать за счет нормального сосуществования с ковчегами в целом. С другой стороны, разовое отклонение от общих норм будет мгновенно подавляться. Кроме того, сейчас подготавливается еще один проект, своего рода сторож для сторожей.
— Вы предусматриваете жесткий контроль за рождаемостью? — новый вопрос и новый оранжевый треугольник.
— Да.
— Господин Руснак, вы не считаете, что подобным образом вы отбросите цивилизацию на тысячи лет назад!
Вопрос, естественно, принадлежал Льву Гумилеву, историку и археологу, председателю сообщества унифицированных архивов.
— У вас есть идеи лучше? — Руснак вывел изображения двух графиков одновременно. — После стольких лет безбедного существования ничем не ограниченного в запросах человечества вам, конечно, кажется, что нет ничего хуже, чем снова вернуться к законам, принуждающим к соблюдению жестких законов выживания. Но поймите — это необходимость, продиктованная складывающейся обстановкой! Единственный возможный вариант, при котором мосты Эйнштейна-Розена с кораблей Исхода откроются к городам наших потомках, а не в пустынный водяной пузырь!
— Мне кажутся довольно сомнительными отдельные моменты в разработанных вами принципах, — вновь подал голос Кипур. — Вы утверждаете, что это единственный возможный вариант?
— Я представил пока только черновой вариант, общую концепцию. Она, безусловно, нуждается в доработке, и мы будем рады, если вы примите в этом участие. Но отступления от основной идеи — жесткого соблюдения баланса — невозможны.
— Люди могут не захотеть жить в таких условиях!
— Значит, их придется заставить! — ответ Руснака прозвучал довольно резко, и зал вновь загудел, как улей с рассерженными пчелами.
Распаляющихся спорщиков прервал звук сирены. Бледный как призрак Рабелье поднялся с места. На помертвевшем лице спикера читались откровенная растерянность и страх.
— Господа! — если бы не коммуникационная сеть зала Сената, его голос вряд ли бы услышали, потому что спикер заговорил только что не шепотом. — Мне сейчас сообщили, что около антарктического орбитального лифта начались беспорядки. Силы безопасности и боевые машины открыли огонь по бунтовщикам...
Рабелье сглотнул и потянул от себя ворот рубашки.
— В ответ кто-то выстрелил по основанию лифта ядерными снарядами... Жертвы исчисляются тысячами... Но это еще не все — лифт не выдержал и сорвался. Теперь у нас в распоряжении только северная башня, Турангалила...
После этих слов Рабелье рухнул на место как подкошенный.
— Так, — Руснак обвел мрачным взглядом затихший Сенат. — У кого еще есть предложения по гуманному урегулированию проблемы?
На пятый день после бури "Граф Д" вновь оказался у границы тумана, окружающего Северный полюс. На этот раз погода была спокойной и дирижабль завис у почти осязаемой молочно-белой стены, поднимающейся прямо из океана.
— Это правда, всего лишь туман? — рядом с подпирающей небо громадиной Далия чувствовала себя жутко неуютно.
Бегающие глаза Асоки выдавали волнение капитана. Он остановил корабль у стены, развернув его бортом к туману, и теперь ожидал указаний Чилдермана. Матросы, свободные от вахты, толкались у борта и тихо перешептывались, периодически оглядываясь на мостик, где Асока выслушивал наставления пастыря.
Спокойным, кроме самого Чилдермана, оставался только Калеб. Но даже его зрелище окружающего полюс тумана приводило в некоторое смятение.
— Осмотри стену, чьи венцы, как по нити, погляди на вал, что не знает подобья, прикоснись к порогам, лежащим издревле... — вновь завелся его внутренний демон.
— Откуда это? — Далия оглянулась на ханаанца.
Тот и не заметил, как заговорил вслух.
— Понятия не имею, — Калеб пригладил растрепавшиеся волосы. — Чилдерман говорит, что это тоже часть сказания об Утнапишти, та, которая не вошла в легенду о Потопе. Да и вообще она не про Утнапишти, а про его потомков.
— То бишь как бы про нас, — хмыкнула Далия. — Калеб, вам часто снятся сны... Ну, о времени до Потопа?
— Я бы скорее назвал их кошмарами.
— А чем закончилась сказка про Последнюю Землю?
Калеб не успел ответить. С мостика раздался голос Чилдермана.
— Калеб, поднимись сюда, ты мне нужен. Цеппелин поведу я сам, а ты позаботься, чтобы команда мне не мешала. Асока, да не тряситесь вы так — с вашим драгоценным корытом ничего не случится.
— Я не трясусь, — огрызнулся Асока. — И даже не собираюсь вам препятствовать. Я просто не понимаю, зачем вы выставляете меня с мостика?
— Чтобы вы с Калебом утихомирили команду. Я не думаю, что ваши люди перенесут полет через туман безболезненно. Вы должны быть рядом и заставить их работать, если это понадобится. К тому же вы все равно не сможете провести корабль через заслон, с курса разом собьетесь. Идите вниз.
Чилдерман опустил рукоять, управляющую ходом винтов, и дернул штурвал. "Граф Д" развернулся к стене и стронулся под тихое сопение двигателей.
Раздвинув острым носом баллона перетекающую мутными струями ткань тумана, он погрузился в молочно-белое ничто, из которого исчезли все звуки, кроме приглушенных голосов едва различающих друг друга матросов.
Руснак помнил, как выглядела Сибирь в его первый полет в космос. Тогда ему исполнилось девять лет и родители взяли его с собой на празднование какого-то юбилея. Через панорамные окна челнока, курсировавшего между орбитальным лифтом и туристическим комплексом "Олимпия", под рваным одеялом из облаков расстилался бурый ковер тайги, оборачивающий планету до самого выпуклого горизонта. Помнится, тогда он страшно удивился — ему всегда казалось, что любой лес сверху должен выглядеть морем зелени. Из космоса Земля оказалась совсем другой, и лишь вызолоченный солнцем Тихий океан, выползающий из-под изломанной береговой линии, был именно таким, каким Петр представлял его себе сидя в ясную погоду на пирсах Владивостока.
Теперь от тайги почти не осталось следов — несколько грязных пятен на беззастенчивой синеве водной глади. Да и была это уже не Сибирь, а безымянная часть акватории Пацифии. Уходящий под воду мир разделили между четырьмя крупными группами городов, границы между которыми существовали лишь на картах. Через пару часов Земля не спеша провернется и под брюхом "Ассирийца" окажется усыпанный темными пятнами ковчегов Атлантис, в акватории которого не осталось ни клочка суши. Пройдет еще не один час, и только тогда из воды выступят жалкие группки островов, каковыми стали Скалистые горы.
— Чудовищное зрелище, верно?
Руснак даже не заметил, как рядом оказался Ахмед, сиплое дыхание которого вырывалось через трубки дыхательной маски. Сгоревшие во время пожара на одной из орбитальных станций легкие наспех заменили неорганическими имплантами, и теперь Доктору Ною путь на Землю был заказан. Он парил над прозрачным полом корабля в гравитационном коконе, похожий на спеленатую личинку с карикатурно человеческим лицом.
— Если задуматься, все не так уж и страшно, — Руснак старался не пялиться на изуродованное шрамами лицо Ахмеда. — Из воды мы пришли, в воду и уйдем.
— Да ладно вам, Петр. Нас подвинули и подвинули очень хорошо. Вся программа Исхода есть лишь бегство крыс с тонущего корабля. А тем, кто внизу, остается надеяться, что рано или поздно вороны перестанут возвращаться на ковчеги, и их обитатели вновь ступят на твердую землю.
— Вороны? А это откуда?
— Вынес ворона и отпустил я, — продекламировал Ахмед. — Ворон же, отправившись, спад воды увидел — не вернулся — каркает, ест и гадит. Это из эпоса о Гильгамеше, в части про всемирный потоп. Только вместо Ноя там фигурирует некий Утнапишти. Да и вывод логичней, чем в Библии следует, — на кой черт птице возвращаться на ковчег, да еще и с масличным листом в клюве? Нашла сушу, там и поселилась. Есть, так сказать, и гадить.
— Приятные люди были ваши предки. С чувством юмора у них все в порядке, — хмыкнул Руснак. — А главное — как в воду глядели.
Они замолчали, разглядывая расстилающееся под ногами зеркало. "Ассирийца" подвесили на низкой орбите в трех тысячах километрах от шпиля арктического орбитального лифта. Сейчас, прямо на глазах у Ахмеда и Руснака, похожие на исполинских галапагосских черепах буксировщики устанавливали стокилометровый астероид-якорь для Еренбурга, доставленного другой группой буксировщиков из западного полушария. Якорь как мухи облепили сотни мелких конструкционных ботов. Ни на секунду не прекращая движения, они искрили мириадами вспышек — монтировалось стабилизационное оборудование. Город заканчивали одним из последних, так как на нем спешно установили оборудование для добычи из морской воды растворенных металлов.
— Про Кипура ничего не слышно? — прервал затянувшуюся паузу Ахмед.
— Как сквозь землю провалился... — Руснак запнулся. — Или воду, что ли? Мы давно знали, что он не полетит на ковчегах, и подумывали предложить ему место в одном из городов. Кипур здорово помог нам при формировании принципов баланса и расчетах алгоритмов Флинна. Но как только он услышал про программу Пробуждения, как у него что-то переклинило. Я думаю, он скрывается на одном из ковчегов.
— Вы что, предложили и ему прошивку ДНК? — лицо Ахмеда утратило подвижность из-за травмы, но голос прекрасно передал изумление.
— Не то, чтобы напрямую...
— Мать же ж вашу, Петр! Вы хоть понимаете, какую глупость совершили? Кипур гений, но с головой не дружит совсем! Он помешан на бестрансплантантной медицине! Системы жизнеобеспечения на всех кораблях последних лет разрабатывались на деньги его фонда! Он ненавидит генную коррекцию и, наверное, он единственный человек на планете, которому не введены иммуномодуляторы!
— Спасибо, — буркнул Руснак. — А раньше вы не сочли за труд просветить меня по этим вопросам? А то у наших мозгоправов, как выяснилось, крайне обтекаемые формулировки.
— Ладно, черт с ним. Полагаю, вы здорово подорвали его веру в успех Исхода.
— Угу, как же. Я просто трезво смотрю в будущее. Алгоритмы Флинна дают четкие прогнозы только на полторы тысячи лет. Первый корабль Исхода достигнет конечной точки через тысячу четыреста. Последний — через три с половиной тысячи. А если у группы Дедлиба что-то пойдет не так? Если она не долетит, если не удастся проложить мост? Что будет с ковчегами в это время? Мы не понятия не имеем!
Руснак принялся расхаживать взад-вперед, измеряя шагами простирающийся под ногами океан.
— Сейчас имущество ковчегов поделено по принципу акционирования. Передел собственности уже начался. Он завершится лет через сто. Тогда же окончательно закрепится расслоение общества, это укрепит принципы баланса — с учетом того, что основная масса пассионариев покинет Землю с Исходом. Один-два города однозначно погибнут в социальных беспорядках — этого не избежать даже при самом идеальном раскладе. Только с этого момента все элементы системы встанут на свои места, и она заработает! Но тогда же начнется накопление пассионарного заряда у новой верхушки. И если его выброс не направить в нужное русло — системе конец! Последствия выброса фейнманы просчитать не могут! Пробуждение не гарантирует, что все пойдет гладко, но, по крайней мере, мы можем указать направление выброса. Если бы наши ресурсы позволяли повторить опыт с Чилдерманом, все могло бы быть менее туманным. Но мы и с ним-то едва успеваем к сроку...
— Кстати, как он? — Ахмед опустился ниже, разглядывая проплывающий под "Ассирийцем" еще один якорь, время от времени освещаемый лиловыми вспышками. Ненужную теперь иллюминацию, маяки для строительных команд, просто забыли выключить.
— Сознание в норме.
— Не могу представить себя на его месте, — Ахмед качнулся в воздухе. — Просто удивительно, как он согласился на это.
— Он справится. Чилдерман прекрасно понимает, на что идет.
— Не знаю... Собственных источников ковчегов хватит еще тысяч на двадцать лет, а то, во что мы превратили Чилдермана, сможет существовать и того дольше. Боюсь, он перестал быть человеком с той минуты, когда согласился остаться.
— Разве человеческое определяется одним телом? — Руснак демонстративно провел ладонью по гладким формам окутывавшего доктора Ноя кокона.
— Но неизвестно, что с ним станет через столько лет, когда мы откроем ворота...
— Если откроете, — уточнил Руснак.
— Э-э... Что это значит? — Ахмед облетел Руснака и заглянул ему прямо в глаза. — Вы остаетесь?
Руснак кивнул.
— Рабелье будет в бешенстве.
— А мне плевать. Будь у вас возможность, вы бы не остались?
— Вот со всем этим-то? — Ахмед развел облаченными в экзоскелет руками. — Я не протяну и пары лет.
— Это единственное, что вас останавливает?
— Слушайте, мы же договорились — после отлета "Ультимо" на планете наступает мораторий на все современные технологии. Кроме автономных систем ковчегов и самого Чилдермана. То есть никакой нанохирургии, трансплантации и генной инженерии.
В голосе Ахмеда совершенно явно проскальзывали нотки раздражения.
— Вот поэтому вы и улетите. А я останусь — иначе было бы неправильно.
Внезапно на планету под ногами Руснака начала наползать огромная тень. Зрелище было удивительным и невероятным, но ровно до того момента, когда в потолке заморгали красные светопанели и по отсекам "Ассирийца" разнесся металлический голос:
— Внимание экипажу и научному персоналу! Занять места согласно расписанию! Через пять минут назначен старт "Санта-Марии"! Повторяю — экипажу и научному персоналу занять посты согласно расписанию!
Пол окончательно утратил прозрачность, и теперь на его матовой поверхности отражались лишь тревожно мигающие красные пятна панелей, рассеченные разноцветными линиями служебных маршрутов. Цвет своего маршрута находившиеся на "Ассирийце" знали лучше, чем собственное имя. В любой ситуации достаточно было следовать указаниям цветных линий, чтобы четко и в срок занять отведенное тебе место.
Сейчас ярко-оранжевая линия требовала присутствия Руснака совсем на другом конце корабля. Жалеть о том, что он пропустит отлет "Санта-Марии", не приходилось — при старте кораблей Исхода из трубы пускового ускорителя происходил такой выплеск энергии, что не выдерживали даже электронные глаза кораблей, обслуживающих орбитальный лифт и якоря. Поэтому наблюдать за этим событием можно было только на компьютерных моделях.
Убедившись, что Земля окончательно скрыта от него погасшим полом, Руснак заспешил вслед удаляющемуся кокону доктора Ноя.
Туман закончился так же внезапно, как и начался. "Граф Д" просто вынырнул из него, оставив молочно-белую стену за кормой.
Теперь перед ним расстилалась точно такая же водная гладь, что на всей остальной планете. Экипаж цеппелина это даже разочаровало — они-то ожидали чего-то большего, чем еще несколько тысяч километров открытого водного пространства. За кольцом из тумана не оказалось ни царства демонов, ни набитых под завязку допотопными технологиями ковчегов предков, ни даже мифического острова Утнапишти, на котором, если верить моряцким байкам, еще сохранились животные, обитавшие на суше до Потопа. Увы, ничего кроме воды здесь не было.
