— Простите, я так и не услышал вашего имени, — с улыбкой напомнил Рэш.
— Джим Райвенн, — представился Джим.
Брови Рэша приподнялись.
— Райвенн? Вы родственник нашего короля?
— Он мне брат, — ответил Джим. — Но не кровный: я приёмный сын лорда Райвенна. Я был спутником лорда Дитмара, а в этом году будет шесть лет, как я вдовец. — Джим подавил вздох и продолжил: — У меня пятеро сыновей: трое — от лорда Дитмара, один — от моего первого избранника, и ещё один приёмный.
Джим достал фотоальбом — овальную, размером с брелок плоскую коробочку, включил световой экран и стал показывать Рэшу фотографии.
— Это Илидор, мой старший. Он служит в космической армаде, уже в чине капитана. Это Серино, его мы с милордом Дитмаром усыновили. В соответствии с порядком наследования титула лордом должен был стать он, но он отказался от титула в пользу Дейкина. Он преподаёт и параллельно работает над докторской диссертацией по какой-то заумной естественно-философской теме, даже не вспомнить, как она звучит... Вот близнецы Дейкин и Дарган. Дейкин на пятнадцать минут старше, поэтому ему достался титул лорда Дитмара. Он преподаёт в Кайанчитумской медицинской академии и продолжает исследования своего родителя, а в прошлом году он сочетался с сыном лорда Келлока, и скоро они подарят мне внука. Дарган окончил ту же академию, сейчас у него своя практика, он специалист по нервным заболеваниям. У него есть друг, но они пока не спешат сочетаться. А это младший, Лейлор. — Джим улыбнулся, показывая фотографию. — Ему пятнадцать, он ещё учится. Он здесь, со мной.
Рэш, взглянув, тоже улыбнулся.
— Ваш младшенький просто чудо... Вылитый вы.
Одна рука Лейлора лежала в белой перчатке короля, а другая — на его плече: они танцевали в маленькой гостиной. Жалюзи были закрыты, всюду в комнате горели трепещущим пламенем свечи. Выпив две рюмки маиля, Лейлор пребывал на пике счастья и блаженства, забыв об отце с Асспленгом: для него сейчас существовали только глаза короля, полные грустной мудрости и задумчивой нежности. Звучала тихая музыка, мерцали свечи, и Лейлор почти не чувствовал под собой ног. Его глаза были томно полузакрыты, с губ не сходила улыбка блаженства, и они, подрагивая, тянулись к губам короля, прося поцелуя. Раданайт, нежно глядя на него, приблизил губы и проговорил:
— Что вы сделали со мной, дитя моё... Вы хотите окончательно свести меня с ума? Впрочем, я уже всецело ваш... Владейте мной, милый Лейлор, приказывайте что угодно: я всё исполню.
— Поцелуйте меня, — прошептал Лейлор, закрывая глаза.
— Да будут благословенны губы, сказавшие это, — проговорил Раданайт. — С радостью повинуюсь.
Он очень осторожно и нежно коснулся губами дрогнувших губ Лейлора, которые в ту же секунду с готовностью раскрылись навстречу поцелую. Руки Лейлора поднялись и легли вокруг его шеи, а король прижал его к себе. У дверей большой гостиной стоял охранник, неподвижный и бесстрастный, как статуя, с широко расставленными ногами и оружием наперевес.
— Вы понимаете, что вы сделали, Лейлор? — сказал король. — Ваша прелестная головка осознаёт, что в ваших руках — сердце короля, которое уже однажды было ранено? Ту рану оно вынесло, но следующая будет смертельной, знайте это.
— Ах, нет! — Лейлор со слезами прильнул к королю всем телом. — Я никогда не раню ваше сердце, ваше величество... Дороже его для меня отныне нет ничего на свете!
— Я поверил вам, дитя моё, — проговорил Раданайт, глядя Лейлору в глаза и касаясь дыханием его губ. — Теперь всё в ваших руках.
Глаза Лейлора вдруг широко раскрылись и заблестели.
— Если вы хотите убедиться в том, что я не обману вас, ваше величество, можно обратиться к прорицателю... Как же его зовут? А, вспомнил, Хадебуда! Он принимает круглосуточно... Кажется, возле утилизатора отходов номер три.
— Вы верите всяким шарлатанам, выдающим себя за пророков? — усмехнулся король. — Впрочем, если вам угодно, давайте наведаемся к этому прорицателю. Заодно проверим, не шарлатан ли он. Если я выясню, что он морочит людям головы, ещё и беря за это деньги, за него всерьёз возьмутся и, будьте уверены, прикроют его лавочку. Подождите меня здесь, я сейчас приду.
Лейлор взволнованно ждал, бродя от свечи к свече и спрашивая у каждой: наяву ли это творится или только снится ему? Что происходит между ним и королём? Любовь ли это или, быть может, мираж, которому не суждено просуществовать долго? В зеркале он видел на своей шее горящее алой звездой холлонитовое сердце, и ему хотелось верить — нет, он просто не мог не верить: разве король может обмануть?
Послышались шаги, и в маленькую гостиную вошли четверо охранников — все в одинаковой чёрной форме и чёрных беретах, только один из них был не так высок и широкоплеч, как остальные, и глаза его скрывали широкие тёмные очки. Он сказал голосом короля:
— Посмотрим, узнает ли он меня.
Через час белый королевский скутер и три чёрных скутера охраны опустились на песок неподалёку от огромной свалки, на которой ни на минуту не прекращалась работа мусорного пресса. Понюхав воздух, король поморщился:
— Ну и местечко выбрал этот прорицатель! Видно, под стать своей репутации.
Он сошёл на песок и подал руку Лейлору. Охране он сказал:
— Ждите здесь.
Они направились к уродливому чёрному сооружению вроде шатра, возле которого в песок был воткнут белый щит с надписью на нескольких языках, гласившей, что здесь ведёт приём великий прорицатель Хадебуда. Лейлору на мгновение стало страшно, но король ласково взял его за руку.
— Ничего не бойтесь, дитя моё. Мы выведем этого шарлатана на чистую воду.
Он откинул полог шатра, и они вошли. Они попали в маленькую его часть, отгороженную занавеской из старых покрывал; посреди этого отделения стоял невысокий круглый столик, накрытый чёрной тканью, на котором горела толстая свеча. На протянутой между поддерживающими шатёр балками верёвке были развешаны сушеные угреобразные гады, а возле стенки шатра стояла прозрачная пластиковая коробка, сверху прикрытая листом железа, и внутри неё копошились те же гады, но живые. Лейлор передёрнулся от омерзения, а король усмехнулся:
— Впечатляющий антураж.
Край занавески приподнялся, и появился тот самый мальчик с голубой кожей и ушами на стебельках, который вручил Лейлору с отцом визитные карточки. С низким поклоном он сказал:
— Великий господин Хадебуда ждал вас. Сейчас он выйдет. Извольте присесть.
Пол шатра был выстлан старыми, вытертыми ковровыми дорожками, а перед чёрным столиком лежала груда подушек: очевидно, на них мальчик и предлагал гостям присесть. Король и Лейлор уселись и стали ждать, а мальчик зажёг ещё две свечи и поставил их на пол у стенок шатра. Наконец занавеска снова поднялась, и в переднее помещение выползло паукообразное чудовище, четырёхрукое, восьминогое и трёхглазое. Два фиолетовых глаза блестели, отражая тусклое пламя свечей, а третий глаз был закрыт кожистым веком. Кожа чудовища была тоже голубая, но темнее, чем у мальчика, нос был покрыт роговыми пластинками, лежащими внахлёст, а улыбающаяся пасть содержала великое множество острых, как шипы, зубов. На голове у чудовища был чёрный с блёстками тюрбан, а на синем лоснящемся толстом теле болталось нечто вроде мешковатого халата, сшитого из блестящей чёрной материи. В голову Лейлора вползли, извиваясь, как гады в коробке, его словомысли:
"Вы не верите в пророческий дар Хадебуды? Сейчас он покажет вам, на что он способен. Ваш маскарад, мой уважаемый господин, — обратился он к королю, — не обманет меня. Вы — облечённый большой властью человек. Вы правите целым народом. Гм, гм... Однако у вас есть одна маленькая слабость. — Хадебуда ощерил зубастую пасть в жутковатой ухмылке. — Страсть к братьям".
Лейлор не понял, что это означало, но король нахмурился и слегка побледнел.
"А вы, мой юный прелестный друг, скрыли от вашего отца, что встречались с этим господином, — сказал Хадебуда Лейлору. — Кажется, вы не одобряете, что ваш родитель проводит время с неким офицером с круглой лысой головой".
Ошеломлённый Лейлор не мог выговорить ни слова. Хадебуда между тем с мерзким шипением выпустил в разные стороны несколько толстых белёсых нитей и повис на них над столиком.
"Знаю, зачем вы пришли, — телепатировал он, покачиваясь. — Хотите, чтобы Хадебуда предсказал вам будущее? Хадебуда предскажет и ничего с вас за это не возьмёт".
Из рукава он вытащил колоду потрёпанных карт со странными изображениями. Сначала он долго перетасовывал их, перебрасывал по всем четырём рукам, а потом предложил Лейлору и королю вытащить по одной. Лейлор, протянув дрожащую руку к засаленной колоде, вытащил карту, то же сделал король.
"Положите ваши карты на стол", — сказал Хадебуда.
Он стал снимать и раскладывать остальные карты вокруг выбранных Лейлором и королём. Всматриваясь в расклад, он теребил четырёхпалой рукой синий подбородок.
"Гм... Карты говорят о большом чувстве, о страсти, которая вскипает между вами, — сказал он наконец. — Будет много безрассудства, слёз и боли, но страсти это не угасит. У вас, уважаемый господин, — Хадебуда слегка поклонился королю, — будет двое детей — так говорят карты. — Он показал на две из разложенных на чёрной материи карт. — Они также говорят, что одного из них вы потеряете: вот знак смерти. — Хадебуда показал пальцем с толстым загнутым когтем ещё на одну карту. — У вас, мой юный друг, — прорицатель повернулся к Лейлору, — я тоже вижу двоих, но оба живы. Больше ничего карты не хотят сказать сегодня... Однако, я что-то проголодался: предсказания отнимают много сил. С вашего позволения, я слегка закушу".
С этими словами Хадебуда схватил с верёвки одного сушёного гада, оторвал от него зубами половину и проглотил. Отправив в зубастую пасть и вторую половину, он сказал:
"Сушёные химоны — неплохо, но живых я всё-таки люблю больше".
И он, протянув одну из четырёх рук к коробке с извивающимися тварями, приподнял прикрывающий её железный лист. От вьющегося там клубка гадин отделились две самые шустрые и жаждущие свободы, перегнулись через край и, извиваясь, стали выползать наружу. Лейлор, приподнявшись на подушках, вскрикнул от ужаса и омерзения, а Хадебуда, посмеиваясь, ловко поймал обеих тварей за хвосты.
"Куда побежали, мои вкусненькие? Не уйдёте!"
Подняв извивающихся гадов над полом, он полюбовался ими немного, а потом широко разинул пасть и с удовольствием бросил в неё обоих химонов. Мощным усилием глотательных мускулов он отправил живых гадин к себе в брюхо и ещё около минуты издавал мерзкие хлюпающие и крякающие звуки.
"Ох, как хорошо... Вот это мне нравится больше всего! Как они там борются!"
Лейлор, зажав рукой рот, зажмурился: смотреть на это было невыносимо противно. Борясь с приступами тошноты, он отвернулся. Король выдержал это зрелище стойко, не моргнув глазом и лишь слегка скривив губы: и нервы, и желудок у него были явно крепче. Хадебуда, похлопав себя по брюху, сказал:
"Ну вот, подзакусил немного. С картами сегодня больше работать нельзя, но если уважаемые господа пожелают, я могу погадать вам по ладони".
— Погадай мне, монстр, — сказал король насмешливо, протягивая Хадебуде ладонь. — Посмотрим, что ты наплетёшь.
Прорицатель прищурил фиолетовые глаза.
"Всё ещё не верите, мой господин? Хорошо, слушайте. — Хадебуда всмотрелся в ладонь короля и начал: — Вы самом расцвете сил, мой господин, за вашими плечами — четверть жизненного пути. Всю свою жизнь вы посвятили карьере и достигли высот. Но карьера ваша ещё не окончена, вы будете обладать властью ещё долгое время. Гм, а это что такое? О, мой господин, в прошлом у вас была несчастная любовь! Вам отказали, ваше сердце разбито. Сейчас вы опять влюблены, но как будто в того же самого человека... Не пойму. Как будто в того же самого, и вместе с тем другого. Не могу понять, что это значит. — Помолчав, Хадебуда потеребил подбородок. — Гм, господин, а вы непростой человек... То, что у вас снаружи, отличается от того, что скрыто внутри. Вы умны, властолюбивы и скрытны. За внешней сдержанностью скрывается страстная и не чуждая порока натура. Опасно иметь вас в качестве врага, но и любить вас нелегко, потому что вы склонны мучить своего возлюбленного ревностью и собственническими замашками. Вы способны на глубокие и сильные чувства, но не останавливаетесь ни перед чем, чтобы достичь желаемого. От этого могут пострадать ваши близкие".
— Довольно, — оборвал его король. — Не хочу больше слушать этот вздор. Лейлор, дитя моё, пойдёмте отсюда. Мы зря потратили время.
"О нет, сначала мне нужно сказать вашему юному другу пару слов наедине, — ощерился Хадебуда. — Не волнуйтесь, ничего предсказывать я ему не буду, раз вы так относитесь к моим словам. Пойдёмте со мной, деточка, не бойтесь. Это очень важно".
— Лейлор, не ходите с ним! — воскликнул король.
Но Лейлор, повергнутый взглядом фиолетовых глаз прорицателя в некое подобие транса, повиновался его сухой и холодной четырёхпалой руке и пошёл следом за ним. Хадебуда откинул занавеску и повёл его за собой в сумрачное и опутанное тенётами помещение, выбил из когтей искру и зажёг свечку. В свете её тусклого маленького пламени в голове Лейлора зашелестели его клейкие словомысли:
"Ты мне кого-то напоминаешь, малыш, и я долго не мог вспомнить, кого. Но теперь я вспомнил. Твоего папочку зовут случайно не Джим?"
Лейлор смог только кивнуть.
"Значит, я не ошибся, — удовлетворённо проговорил Хадебуда. — А ведь я знал твоего дражайшего родителя, малыш. Это случилось давно, когда тебя ещё не было на свете. Думаю, тебе будет интересно узнать, чем занимался твой папуля, когда был таким же юным и прелестным, как ты... До того, как попасть на Альтерию, он жил здесь, на Флокаре, и был проституткой. Ты знаешь, что это такое, малыш? Он отдавался всем, кто платил деньги. Он переспал с половиной Галактики, на нём негде ставить пробы. Вот такой он, твой любимый папаша. А теперь ступай, проваливай! И чтобы ноги твоей здесь больше не было!"
Лейлор на подгибающихся ногах выбрался в переднее помещение. Внутри у него всё превратилось в камень. Король сразу протянул к нему руки.
— Дитя моё, на вас лица нет! Что он вам наговорил?
— Пойдёмте отсюда скорее, — пробормотал Лейлор глухо. — Я больше не могу здесь находиться...
Когда звук отлетающих скутеров стих, прорицатель вылез из-за занавески.
"Собирай вещи, малыш, — сказал он мальчику. — Мы сматываем удочки с этой планеты".
Мальчик испуганно встал.
— Но почему, господин Хадебуда?
На когтистом синем пальце прорицателя покачивался и сверкал на цепочке алый камень в форме сердечка.
"Хорошая вещица... Дорого стоит. Нам она пригодится в наших скитаниях... Почему, ты спрашиваешь? Да потому что это был король Раданайт, а с ним шутки плохи. Собирай все наши манатки и не забудь собрать всех сушёных химонов, а живых... Живых я съем, сколько смогу, а остальных придётся оставить: с этой коробкой пускаться в бега несподручно. Мы свалим отсюда на ближайшем мусоровозе, и никто нас не найдёт. Давай, малыш, шевелись! У нас мало времени".
