Их двухэтажный дом с верандой и балконом белоснежно сиял в ярких лучах солнца; он был расположен так, что на его покрытую фотоэлементами крышу солнечные лучи падали в течение всего светового дня. На лужайке перед домом были сложены саженцы деревьев в мешках с землёй, маленький Фалкон играл на солнышке под присмотром воспитателя, а его молодые родители занимались обустройством сада. Марис, в белой майке, голубых облегающих бриджах и сандалиях на босу ногу, с загорелыми икрами, опускал в ямку юное деревце, а Илидор присыпал ямку землёй. Рукава светло-бежевой рубашки последнего были закатаны, открывая загоревшие на флокарианском солнце руки. Из-за царящей здесь круглый год жары они с Марисом без особого сожаления расстались со своими шевелюрами, и их круглые стриженые головы теперь различались только цветом: ёжик Илидора был золотистый, а у Мариса отливал янтарём. Деревце было посажено, вокруг его ствола была сделана аккуратная лунка, и Марис с Илидором, немного полюбовавшись своей работой, обменялись улыбками и поцеловались. Дёрнув Джима за край туники, Небби показал пальцем и захихикал:
— Смотри, они целуются!
Это зрелище радовало сердце Джима. Марис обнял Илидора за шею рукой в садовой перчатке, а тот держался за черенок лопаты; оба были молодые и красивые, и не хотелось прерывать их красивый поцелуй. Джим остановился было, но озорной Небби, вырвавшись от него, подбежал к Марису и Илидору и стал прыгать вокруг них. Илидор засмеялся, подхватил малыша на руки и расцеловал всё его кругленькое личико.
— Привет, пончик!
Фалкон-младший, увидев это, ревниво бросился к Илидору со всех ног и тоже стал проситься к нему на руки. Илидор охотно подхватил и его, по очереди поцеловал обоих, и со стороны казалось, будто оба малыша — его дети, хотя на самом деле один из них был его младшим братом.
— Что это за деревья вы сажаете? — полюбопытствовал Джим.
— Это будет фруктовый сад, — ответил Марис. — Так как зимы здесь нет, и всё растёт как сумасшедшее, мы полагаем, что первый урожай можно получить уже через пару лет.
Следующие два часа Джим провёл в полной идиллии, играя на зелёной лужайке с Небби и Фалконом и наблюдая, как Илидор и Марис сажают деревья. Приятно было смотреть, как они, молодые и загорелые, делают всё быстро и весело, смеясь и заигрывая друг с другом, то и дело обмениваясь щипками, шлепками и поцелуями. Не зная усталости, после посадки деревьев они разбили две клумбы и засадили их цветами, и только после этого Марис, помахав Джиму, крикнул:
— Сейчас будем пить чай!
Стол был накрыт на веранде. Выпускник Мантубы Халдин, универсальный помощник по хозяйству, затянутыми в белоснежные перчатки руками разливал по чашкам ароматный красноватый отвар, а Марис накладывал в розетки тягучее, ярко-розовое варенье. Ничего подобного Джим ещё не пробовал.
— Какое вкусное варенье, — похвалил он. — Из чего оно?
— Из лепестков роз, — ответил Марис. И добавил не без гордости: — Моего собственноручного приготовления.
— Не думал, что из лепестков можно варить варенье, — удивился Джим.
— Как видите, можно, — улыбнулся Марис. — И превкусное. Если вам нравится, я могу дать вам баночку. У нас его ещё много.
— Спасибо, я бы не отказался и от двух, — ответил Джим. И добавил: — Ты просто молодец, дорогой. Как поживают твои розы?
— Отлично, — сказал Марис. — Отдача цветов просто фантастическая. Кстати, сегодня утром мы отправили в "Оазис" партию из восьми тысяч штук и получили за неё неплохие денежки.
Илидор заметил с усмешкой:
— Марис у нас розовый король. Я уже подумываю, не бросить ли мне мою работу и не устроиться ли к нему в цветник сторожем — и то, наверно, зарабатывал бы больше, чем сейчас.
Что и говорить: и этот уютный белоснежный дом, и молодой сад с зелёной лужайкой были оплачены "розовыми" деньгами Мариса. Джиму вдруг пришла в голову мысль: а не тяготился ли Илидор тем, что в умении зарабатывать деньги Марис превзошёл его? Не станет ли это со временем причиной разлада? Он внимательно наблюдал за сыном и его спутником, ища роковые признаки начинающегося отчуждения, но во взгляде Мариса, обращённом на Илидора, было только обожание. От намёка на деньги он поморщился и сказал с нежной укоризной:
— Родной, ну зачем ты снова заводишь разговор на эту тему? Ты же знаешь — всё, что я делаю, я делаю только для тебя и нашего сына. Я же люблю тебя, малыш!
Когда Марис говорил: "Я люблю тебя", — невозможно было ему не верить, глядя в его чистые аквамариновые глаза. Илидор улыбнулся, их стриженые головы сблизились, и они обменялись трогательным и нежным поцелуем.
— Вот так, — сказал Марис, гладя Илидора по голове. — И больше не говори этих глупостей.
Солнце уже почти скрылось за озером, заливая западный край неба розовым заревом и бросая на вершины гор последние лучи цвета тёмного янтаря, когда перед домом приземлилась длинная, блестящая чёрная машина. Освещая посадочную площадку фиолетовыми огнями днища, она величественно опустилась, и из поднявшихся дверец выскочили широкоплечие люди в чёрной форме и беретах. Илидор нахмурился.
— Кажется, у нас высокие гости, — проговорил он.
На площадку ступила нога в сверкающем сапоге, заструились складки длинного чёрного плаща, затем показалась голова, увенчанная феоновой короной, а под плащом на груди гостя блеснула королевская цепь. Марис, впервые видевший короля вживую, а не на экране, застыл с широко раскрытыми глазами и приоткрытым ртом, а лицо Илидора приобрело выражение каменной суровости. Но король приехал не один: он подал кому-то руку, и в его ладонь легла унизанная сверкающими перстнями ручка, потом из тёмной глубины салона показалась изящная нога в серебристой туфельке, оплетённая почти по самое колено затейливым, блестящим, как морозные завитки на стекле, узором, а следом — хорошенькая, покрытая белой накидкой из атласного кружева головка. Придерживая рукой шёлковый плащ, из флаера вышел Лейлор — весь в белом, как цветущая яблоня, а следом за ним показался мускулистый, коротко стриженый субъект в сером костюме, с кружевным свёртком на руках.
— Просим прощения, что нагрянули без приглашения, — сказал Раданайт, целуя Джима в щёку. — Лейлор хотел непременно сделать тебе сюрприз, Джим. Мы остановились в "Оазисе", и я хотел послать тебе приглашение к нам, но с моей драгоценной половиной спорить бесполезно.
— Да, мне не терпелось скорее увидеться с тобой, папуля! — воскликнул Лейлор, бросаясь к Джиму. — Сначала мы приехали к тебе домой, но старина Эннкетин сказал, что ты здесь. Представляешь, едва завидев меня, он бросился меня тискать — чуть не задушил!
Заключив в объятия своего сына, похожего на юное деревце в цвету, Джим почувствовал приближение слёз. Он ещё никогда не видел Лейлора таким красивым, и даже присутствие Раданайта не помешало чувствам в полной мере овладеть им.
— Детка, я так по тебе соскучился, — пробормотал он, зарываясь в его лёгкую и шелковистую, сотканную из белых атласных цветов накидку.
— И я по тебе ужасно соскучился, папуля, — тепло прошептал Лейлор, чмокая его в нос, в губы, в лоб и в щёки. — Я хочу тебя ещё кое с кем познакомить. Одо!
Лейлор сделал знак стриженому субъекту, и тот передал ему на руки свёрток. Прижав его к себе, Лейлор с улыбкой откинул белую кипень кружев и показал Джиму розовощёкое, пухленькое дитя, сияющее здоровьем и красотой.
— Вот, папуля, познакомься, это Алли, — сказал он, сияя от гордости. — Ему уже три месяца.
Джим уже не мог сдержать слёз. Лейлор дал ему подержать кружевной свёрток, а сам подошёл к Илидору, устремив на него сияющий взгляд своих ясных глаз. Наверное, ни одно живое существо во Вселенной, имеющее сердце, не смогло бы оставаться равнодушным под этим взглядом, и Илидор не был исключением. Вся его напускная холодность растаяла от одной улыбки Лейлора.
— Привет, Илидор.
— Привет, пузырёк.
По мановению сверкающих перстней Лейлора из флаера появилась целая куча подарков — в основном, для детей. Небби, сидя у него на коленях, трогал пальчиком выступающие из-под кружевной накидки блестящие завитки его волос, а Фалкон-младший разглядывал его туфли и узоры на его голенях: малыши ещё никогда не видели такого сказочного существа. Алли в кружевном одеяльце — белое пятно на чёрном — спал на руках у Раданайта, а Марис, затрепетав под взглядом короля, распорядился:
— Халдин, завари ещё чаю.
Встреча продолжалась час. Уже совсем стемнело, когда Лейлор и король стали прощаться; чёрно-фиолетовая Бездна смотрела сверху всеми своими звёздами, и перед её величием блекли и мельчали людские страсти.
— Папуля, приходи к нам, — сказал Лейлор. — Вместе с Небби, конечно. Мы остановимся в "Оазисе" на две недели, и я надеюсь, ты сможешь выбрать время, чтобы навестить нас. Кстати, а где Рэш? Почему я его не видел?
— Он в экспедиции, — ответил Джим. — Должен вернуться со дня на день.
— Мне бы очень хотелось с ним увидеться, — сказал Лейлор. — Пусть и он приходит. Дорогой, ты не против? — обратился он к Раданайту.
— Нисколько, моя радость, — отозвался тот.
Этот обмен нежными обращениями — "дорогой" и "моя радость" — вернул лицу Илидора выражение холодной угрюмости. Это не укрылось от Лейлора. Встав и взяв короля за руку одной своей рукой, другую он протянул брату.
— Илидор, подойди, пожалуйста.
Илидор не смог ему отказать и подошёл. Соединив их руки, Лейлор сказал:
— Я хочу, чтобы вы помирились.
Руки Раданайта и Илидора ещё некоторое время держались соединёнными, а Лейлор, поцеловав сначала своего спутника, а потом брата, сказал:
— Я люблю вас обоих, и вам придётся с этим смириться.
— Я давно знаю это, мой милый, — сказал Раданайт. — Надеюсь, Илидор тоже когда-нибудь это поймёт.
Накрыв руку Илидора второй своей рукой и сжав, он отпустил её и отступил на шаг, серьёзный и спокойный, а Джиму вдруг подумалось: как будто это он сам примирил вечных соперников, Фалкона и Раданайта. Вместо первого, правда, был его сын, но знакомые смелые искорки в глазах выдавали в нём дух Странника, а Раданайт стал старше... Мудрее ли? По крайней мере, на первый взгляд казалось — да.
— Нам пора, любовь моя, уже поздно, — сказал он Лейлору.
— Вы уезжаете? Подождите минутку! — всполошился Марис.
Он что-то шепнул Халдину, и тот расторопно исполнил его распоряжение — принёс баночку варенья из лепестков роз. Преподнести её королю Марис не посмел, а потому сунул её Лейлору:
— Такого вы ещё не пробовали.
Лейлор засмеялся и чмокнул его в щёку. Роскошный королевский флаер, подмигнув на прощание фиолетовыми огнями днища, скрылся за звёздным горизонтом, а Марис ещё долго стоял на веранде, прислонившись к столбу и глядя в тёмную даль. Он был всё ещё под впечатлением от встречи с королём.
Малыши заснули, и Илидор предложил Джиму остаться ночевать, но Джим чувствовал в груди странное томление, которое требовало одиночества.
— Мы, пожалуй, пойдём, — сказал он.
— Тогда я провожу тебя, — предложил Илидор. — Уже темно.
Нет, полной темноты в Двуречье никогда не было. Ярко сияющая звёздными россыпями Бездна, раскинувшаяся над долиной, освещала тропинку, и коротко стриженая голова Илидора серебрилась в призрачном звёздном свете. Небби сладко спал у него на руках, а Джим нёс подарки от Лейлора и баночку варенья из розовых лепестков от Мариса. Хотелось ли ему покинуть Флокар и вернуться на Альтерию? Вряд ли. Эта странная планета, скрывающая под слоем безжизненных песков сокровища своих почти не изведанных недр, с фиолетовым ночным небом и необычайно красивыми янтарными закатами, открылась Джиму с новой стороны, а те два тяжких года рабства в пыльном углу лавки Ахиббо почти стёрлись из его памяти. Он полюбил это фиолетовое небо, эти пески и оазисы, жару и освежающий вкус целебной флокарианской воды, а ещё здесь была самая красивая Бездна: пожалуй, ни в каком другом уголке Вселенной на небе не было видно такого несметного множества звёзд; здесь без телескопа можно было увидеть светящиеся облака туманностей, сиреневые и лилово-жёлтые, а чтобы разглядеть соседние галактики, достаточно было всего лишь мощного бинокля. Здесь был уютный свет окон построенного им дома, а ещё — о, ещё был флаер Рэша под навесом!
Покоритель пустынь стоял на террасе, и его силуэт темнел на фоне светящейся дверной арки верхней части дома. Еле удерживаясь, чтобы не закричать от радости, Джим сбросил на руки Эннкетина коробки с подарками, и они вместе с Илидором поднялись на террасу. Сонный Небби даже не открыл глаз, оказавшись в объятиях Рэша, и только почмокал губками, когда тот его поцеловал. Одной рукой прижимая к себе ребёнка, другой Рэш обменялся пожатием с Илидором, а потом привлёк к себе Джима.
— Родные мои... Соскучились?
Джим не мог выговорить ни слова: счастье так придавило его, что он едва мог дышать. Позади было много отъездов и возвращений Рэша, и сегодняшнее возвращение мало чем отличалось от предыдущих, но ещё никогда Джим не испытывал такого ошеломляющего счастья. Перемолвившись с Рэшем парой слов и поцеловав Джима, Илидор ушёл домой, к Марису, и они остались вчетвером: Джим, Рэш, спящий Небби и Бездна.
— Я думал, ты не приедешь, — прошептал Джим.
Рэш улыбнулся.
— Думаешь, я забыл, какой сегодня день?
Тепло его губ накрыло Джима волной нежности, и он растворился в ней, как порошок асаля в горячем молоке. Сердце Рэша билось рядом с его сердцем, а ещё возле них тихо постукивало сердечко Небби.
— Три года назад мы поклялись друг другу любить вечно. Как у тебя с этим? — спросил Рэш.
— Я люблю тебя, — выдохнул Джим ему на ухо.
Небби спал в своей кроватке, а Рэш высыпал Джиму в ладонь из мешочка горсть невзрачных и бесформенных, тускло поблёскивающих зеленоватых камней. Самый большой из них был размером со сливу, а самый маленький — с персиковую косточку.
— Мы искали воду, а нашли вот это, — сказал Рэш.
— Что это? — спросил Джим.
— Мы открыли месторождение корбонов — редчайших зелёных феонов, — ответил Рэш. — По оценкам минералогов, на их долю приходится только один процент от всех феоновых залежей. На твоей ладошке сейчас лежит целое состояние. Им нужна только огранка.
Джим чуть не уронил камни, а Рэш засмеялся.
— Да, малыш, это не шутки. Представь себе огромную подземную пещеру, в которой этих камушков — как песка в пустыне! Я отколупнул несколько экземплярчиков — тебе в подарок на нашу годовщину.
— Ой, Рэш, а у меня нет никакого подарка, — устыдился Джим.
— Пустяки, моя радость, — проговорил Рэш, привлекая его к себе. — Лучший подарок, который ты можешь сейчас мне сделать, — это немедленно пойти со мной в спальню. Я по тебе соскучился.
Да, это возвращение Рэша было особенным, и по многим причинам. В действительности их были тысячи, а годовщина, камни, приезд Лейлора, Алли — это были лишь немногие из них, остальные же были известны только Бездне и скрыты в её недрах. Выйдя на террасу под утро, Джим пытался их разглядеть на светлеющем небосклоне, но они скрылись от него за блекнущими звёздами. Поёживаясь от ночной прохлады, Джим всматривался в спокойный и непроницаемый лик Бездны и понимал: небо всегда настоящее, а фальшивой глазурью его покрывают люди, и порой нужны большие усилия, чтобы её разбить. Двуречье было погружено в сонную тишину, а над ним молчаливо светлело небо.
