— На юге степь, — уточнил Димка. — Толян её сам видел с травой по пояс. А на севере?
Теперь Кыпа и Пуночку пытали уже Галочка вместе с Веником. Ответ прозвучал несколько неожиданно — на севере тоже высокая трава на много дней пути.
— Там же по науке тундра! — озадачились ребята, пожимая плечами.
Новый допрос привел к дополнительному результату — на юге горячая степь, мокрая зимой, а на севере степь мокрая летом, а зимой заснеженная.
— Тундростепь! — вспомнил Саня. — Упоминалась в книжках про вымерших животных.
— Ну-ка, вспоминай, какие там ещё были вымершие животные?
— Пещерный лев, пещерный медведь, — заперечисляла Мила. — Шерстистый носорог и саблезубый тигр.
Чем пещерные лев и медведь отличаются от обычных, никто не припомнил, а силуэт носорога и морду кошки с ненормального размера верхними клыками изобразила Надюшка. При виде картинок Кып закивал и дал понять, что носорогов он встречал на севере, а вот саблезубы бывают везде.
— А другие племена на планете живут? — спросила рассудительная Лида.
— Живут, — к этому вопросу докладчица подготовилась. — Группа Кыпа и Пуночки встречалась с ними и на севере, и на юге. На нашей тропе они тоже могут появиться. И не все они говорят на языке людей, но умеют понимать и давать понять, что им нужно. И ещё при таких встречах молодые парни всегда дерутся.
— Стенка на стенку? — удивился Саня. — Да у них же в каждой такой группе народу с гулькин нос!
А вот это пришлось уточнять у Кыпа и Пуночки. Долго разбирались, пока выяснили — парни одной группы состязаются между собой за девушку из другого бродячего коллектива.
Все сразу возбудились: — Что, у дикарей существует парный брак?
Опять прошли разборки...
Оказалось, что понятия "брак" в этом мире не существует. Но случаи, когда дети знают, кто их отец — не редкое явление. И бывают братья и сестры, у которых один отец. Пыт и Пун, например. И мама у них тоже одна. А папу зовут Аон, который не только командир разведгруппы, но вообще — самый главный в племени, то есть Бо Тан. Но у него есть сын и от другой жены, который братом считается только потому, что они с детства вместе.
Короче, родство ведётся по матери но, если вместе росли — тоже родственники, потому что отца не всякая мать может указать уверенно.
Словом, всё, как у людей — любые варианты. Но из-за ревности никаких ссор не бывает, потому что самой ревности эти люди не знают.
Ещё долго разбирали вопрос отношения местных к понятию собственности. Тут оказалось совсем непонятно. Ну, вот не было ни одной зацепки — как будто упёрлись в стену. Не понимали местные, как что-то может кому-то принадлежать. Еда, которую человек прямо сейчас ест? Так кто же у него её отнимет? Одежда? Копьё? В этом месте образовалось то ли белое пятно, то ли чёрная дыра. Словно люди из разных миров оказались в одно время в одном месте — ни одного проблеска понимания.
Веника озарило — если что-то кому-то не нужно прямо сейчас, то он это отдаёт по первой же просьбе. Предложенная модель ребят устроила — не все были склонны строить цепочки следствий из каких бы то ни было принципов. Им было достаточно самого факта.
— Следующая лекция будет на тему: Металлургия вообще и её актуальные проблемы, — закончил дискуссию Шеф. — Докладчик — Александр Третьяков. И не смотри на меня так — в твоем распоряжении почти полный набор учебников за седьмой класс, два справочника и один словарь, — прикрикнул он на выпучившего глаза Саню. — Доложишь о готовности, вперёд!
Зима пришла. Морозы, хоть и не велики, и снегу пока не много, но по-настоящему тёплой одежды хватает от силы на треть ребят. Народ, в основном, сидит в землянке, отчего атрофируются мышцы и закисают мозги. Многие вообще лежат, как брёвна, вставая только поесть или по нужде. Кроме как дров привезти — других дел нет. Охота? Так вокруг всё, словно вымерло, а посылать людей на промысел куда-то далеко — никакого смысла нет. Всё зверьё словно попряталось. На лёд к лункам тоже много людей не отправишь. Поэтому и приходится придумывать хоть какие-то развлечения.
Мелкое рукоделие при лучине — сомнительное занятие. Мертвый сезон — вот как это называется. Пайки снова урезаны — транжирить запасы никакого смысла нет. Клан ждёт весны.
Глава 19. Руда
В середине ноября зима мягко вступила в свои права. Снегу выпало немного — он прикрыл землю тонким слоем и сразу немного присел. То есть ходить на лыжах уже можно, но и без лыж ноги тоже не проваливаются. Земля не промёрзла и река не встала. Ночами крепко подмораживало, но днём холода заметно слабели. Великие дела были переделаны, и чем занимать людей Веник просто не знал. Он стал надолго уходить, бродя по окрестностям, словно что-то искал.
Власть плавно перетекла в руки к Сане, которого снова начали называть Боссом. Как всегда, он попал под влияние Любаши и сконцентрировал усилия клана на мелком благоустроительстве. Мыльню, в которой стало натурально холодно, обложили снаружи циновками из тростника, которого в период заготовки корневищ заготовили немерено. Над несостоявшимся срубом тёплой бани устроили такой же тростниковый навес, чтобы древесина не мокла. Сама эта стройка застряла на том же этапе, что и в покинутом лагере у Лёхи — положили клетью относительно толстые брёвна и не смогли их друг к другу прирубить — каменным инструментом это было неимоверно трудно, а уж когда сработались топазовые рубила, то топорами из полевого шпата это и подавно перестало получаться.
Вот и замер долгострой — ни тпру, ни ну. Потом посередине квадрата кто-то запалил костёрчик и народ потянулся на огонёк, усаживаясь на брёвна низкой клети. Снаружи составили связки неизрасходованного камыша, спрятав их верхние концы под свесами кровли, чтобы не намокали. Так и образовалось что-то вроде клуба, куда девочки приносили корзинки с рукоделием, а парни резали ложки и разную мелкую утварь, вроде деревянных вилок. Плели корзиночки из бересты или шкатулочки из прутьев.
Тот же Саня завёл ритуал утренней зарядки. Но бесцельно махать руками было неинтересно, поэтому Вячик начал уроки фехтования — он занимался этим спортом ещё в прошлой жизни и теперь охотно к нему вернулся уже в качестве тренера.
В лодочном сарае потихоньку обрастали рёбрами каркасы будущих челноков. Они ждали бересты, которую предстояло надрать весной, после начала сокодвижения — ребята уже много знали о новом для них мире дикой природы и даже строили планы на будущее.
— В какую сторону течет наша речка возле верхнего брода? — спросил Веник, вернувшись со своей очередной прогулки и усаживаясь в кружок около костра.
— Отсюда течет, вдаль, — припомнил кто-то из парней.
— А Пых, Кузя и Толян от того брода шли вниз по течению и попали как раз сюда.
— Не может этого быть.
— Тогда же какой ливень прошёл! — вспомнила Галочка.
Любаша сходила за своим сшитым суровыми нитками блокнотом, полистала его: — Точно, дождь прошёл сильный. Только от брода парни сворачивали в нашу сторону ещё до него.
— Я был там сегодня, — доложил Шеф. Течение идет отсюда, как и тогда, когда строили землянку. Но намного слабее. Лен, вы противоположный берег в сторону верховий хорошо осмотрели?
— Осмотришь его — там сплошь острова и протоки. И потом мы не столько географией интересовались, сколько добычу искали на шкуры, а крупного зверя среди заводей не бывает — он держится там, где посуше. К чему это ты разговор завёл?
— К тому, что мы оказались где-то в самых верховьях. То есть — в краю болот. Так ведь нам на географии объясняли, откуда вытекает Волга. А тут два переката и тропа между ними. Как бы рядок совсем низких гор, засыпанных землёй и заросших лесом. Опять же из нашего берега огромные каменюки выглядывают — получается, край этого каменного вала. Но всего интересней сейчас болота и поиски руды в них.
Завтра пойду на лодке, пока река не встала.
— Кып Го, — признёс Кып, — он явно понял, что Шеф собрался в путь и вознамерился присоединиться. — Кып Ру Да, — и недоумённо развел руками.
— Ну, это из чего железо выплавляют... — начал объяснять Саня.
— Ты ему расскажи, как выглядит, а не что с ней делают, — вмешалась Галочка. — Древние люди — они мужики конкретные, твоих философиев не понимают.
— Лучше бы показать, но я сам её в глаза не видел, — вздохнул Саня.
— А ты сообрази, на что она может быть похожа, — подзудил Веник.
— Ну... Камни могут быть любой формы.
— А цвет?
— Цвет? Не знаю. Типа ржавчины наверно.
— Где у нас имеется ржавчина?
Галка сорвалась с места и умчалась. Вскоре вернулась со своим длинным ножом для снимания трубок бересты: — вот тут с краю немного, — показала она на рыжую полоску вдоль давненько не бывшего в деле лезвия.
Кып взял инструмент в руки, разглядел, понюхал, полизал и вернул обратно. Взгляд его затуманился — человек явно ушел в воспоминания.
— Я тоже пойду, — воспламенился Саня.
— Нет. На маленькой лодке втроём никак.
— Большую возьмём.
— Нет. Нам её наверняка придется на руках перетаскивать. Тогда я понесу вещи...
— ...а Кып понесёт тебя, — закончила фразу Пуночка.
Все рассмеялись, вспомнив крылатую фразу Чебурашки.
— И чего вы ржёте? — возмутилась Галочка. — Ребёнок не как попугай повторил, а слова применил правильные, как раз применительно к случаю. В оригинале-то было: "А ты понесёшь меня". Такими темпами она скоро стихи складывать начнёт, классиком литературы сделается.
— Пойду, мяса посуше пожарю ребятам на дорожку, — спохватилась Любаша.
— Айда, Димон, проверим челночок, — позвал Шеф Димку.
— Тёплую полость давайте сюда с нар притащим — холодно ведь в дороге, — сорвалась с места Лариска.
— Чегой это все сразу забегали? — удивился Пашка. — То тишь да гладь, то, как с цепи сорвался. Часто такое с нашим Шефом?
— Просто ты его ещё плохо знаешь, — рокотнул Саня. — Он иной раз долго думает, но уж как наметил цель — не своротишь.
* * *
Поначалу всё шло по плану — лодка легко скользила вдоль реки подгоняемая вёслами в руках искусных гребцов. Но когда справа открылся вход в особенно широкую протоку, откуда, к тому же, в основное русло явно втекала вода, Кып категорически не захотел в неё входить. В результате короткой оживлённой дискуссии у Веника под глазом засиял фонарь, а лодка пошла туда, куда направлял её древний человек. Да, вне лагеря он всегда крут и нетерпим к любой критике — парни, что ходили с ним на охоту, не раз это подчёркивали. Но правоту этого сына эпохи никогда не отрицали.
Веник тоже не стал отрицать, потому что первый аргумент прошёл с левой, а спутник — правша. То есть продолжение диспута представилось крайне нежелательным.
У верхнего брода оказалось, что никакой он не верхний, потому что течение было не оттуда, а туда. Землянка пустовала — ребята, ушедшие за солью пока не вернулись. Да и по расчету времени они только-только должны были добраться до дальнего конца своего маршрута.
Дальше уже шли без остановок, делая привалы всегда на правом берегу, где было суше, в то время как слева торчал камыш, или открывались виды на низменные просторы с редкими корявыми деревьями, кочками, невнятной жухлой травой.
На пути случались и развилки, видимо острова. Кып неизменно выбирал поворот вправо. Еще он изредка показывал снова направо и говорил, что охотился тут. Несмотря на многочисленные извивы и загибоны, движение, в основном, проходило в южном направлении..
"Это же путь вдоль мамонтовой тропы, — сообразил Веник. — Конечно, древний охотник бывал тут по два раза каждый год. Куда же он меня тащит?"
На четвёртый день до Веника дошло, что они пробираются вовсе не рекой, а через болота — если запустить весло чуть глубже, оно увязает и норовит выскочить из рук, а позади всплывает муть поднятого со дна ила. Наконец дальше плыть оказалось невозможно — открытая вода кончилась, и с трёх сторон оказалась одна сплошная суша. Проваливаясь по пояс, преодолели десятка три метров трясины — если бы не лодка, на которую то и дело опирались — могло бы и засосать. Во всяком случае, мокасины болото оставило себе.
Когда выбрались на плотный грунт, долго сушились у костра и накручивали на ноги куски, отрезанные от меховой полости, под которой обычно ночевали. Еда, прихваченная в дорогу, уже закончилась, так что Веник размотал удочку и пошёл искать, куда бы её закинуть. Через час нашёл удобный подход к воде — к той самой протоке, по которой они сюда добрались. Кып, узнав об этом, выразительно постучал себя по голове. При этом он открыл рот — пустой звук, вырвавшийся оттуда, указал на то, что древние люди не лишены самокритичности.
Но ничего в этой протоке не поймалось — непонятно, есть ли тут вообще рыба?
Дичь тоже куда-то девалась — ночевали на пустые желудки.
Утром двинулись пешком — Кып то и дело поворачивал, резко меняя направление, или останавливался, осматриваясь. Но так никуда и не привёл — вернулись к месту предыдущего ночлега, рядом с которым оставили лодку. Как следовало из устных объяснений, охотнику так и не удалось найти руду.
На другой день снова пошли, на этот раз прямо, словно по нитке. И к ночи выбрались на мамонтовую тропу. Никакой дичи так и не встретили, поэтому удовольствовались разведённым костром и наспех сооружённым шалашиком. Дальше двигались вдоль тропы на юг почти полдня, но шли медленно, а потом свернули налево и буквально через час Кып указал концом копья на низкий обрыв возле чахлого ручейка. Среди обычного грунта рыжела тонкая полоска, а ржавые на вид камушки попадались в русле.
Веник лизнул один из них — явный привкус ржавчины. То есть, руду они всё-таки нашли. Набрав этих камней в свои заплечные корзины, сколько смогли унести, вернулись к лодке — как ни странно, до неё было рукой подать. Выходит, отыскать нужное место Кыпу удалось только "взявшись" за знакомые ориентиры, хотя общее положение в пространстве он прикинул верно даже на глаз. И само это место он чётко вспомнил ещё дома.
* * *
Утром выяснилось, что вода на болоте покрылась тоненькой корочкой льда. Плыть нельзя, потому что острые кромки ледышек в два счёта прорежут бересту. И идти никак не получится — тут даже мышь может провалиться, настолько тонко.
Опять вышли на торную тропу и двинулись по ней на север уже пешком и без лодки — оставили её всё там же на кромке болот, затолкав кверху днищем в развилку дерева. К вечеру шестого дня движения Кып захромал и резко убавил скорости. Во время ночлега случилась великая удача — небольшая стая из трёх волков налетела на усталых путников. Один сумел уйти, а два лишились своих шкур. И если кто-то считает, что волчатина не съедобна, пусть так и продолжает считать, а мужики поели. И ещё с собой прихватили на дорожку.
На следующий день уже к полудню Кып окончательно скис — у него просто отказали ноги. То есть они могли стоять, перетаптываться, приседать. А вот при ходьбе отказывали уже после нескольких шагов.
Древний охотник приказал Венику оставить себя прямо тут, а самому отправляться дальше, за что немедленно получил фонарь под глаз (с левой), безоговорочно признал себя неправым и активно помогал делать санки. Хоть и не слишком толст был снеговой покров, но полозья по нему шли нормально.
