Волчица и пряности. Том 22

— Мой брат был одинок.

— Не могу этого отрицать.

Миюри радостно рассмеялась и собралась, было, вернуться к еде, но вдруг её глаза расширились. Проследив за её взглядом, я увидел людей в явно дорожной одежде, двигавшихся по улице с чем-то необычным.

— Брат, там! Смотри, большое блюдо! — крикнула Миюри, хватая мой рукав рукой, в которой она держала ложку.

Я испугался, как бы опять не испачкать одежду, что нам одолжили, но ей это было всё равно.

— Они, значит...

Дорожная одежда бывает разной, такую, что была на этих людях, я здесь не встречал. По красочности их одеяния и по уверенности, с которой они держались, я предположил, что они откуда-то из южных городов. Один из них нёс на спине связку каких-то огромных инструментов.

— Утварь, которую используют в тавернах города... Кажется, это что-то вроде того?

Ложка размером в руку взрослого мужчины, нечто вроде вил с двумя зубцами, ей можно было накалывать куски говяжьих туш. И ещё какие-то неизвестные мне.

— Хе, а зачем это всё путешественникам? Они тут таверну откроют, что ли? — полюбопытствовала Миюри, сжимая в руке ложку.

— Может, кто-то с юга обзавёлся здесь особняком. Видишь, мебель тоже несут.

— А-а, точно.

Миюри с явным удовольствием наблюдала за этими людьми, а потом, поднеся ко рту оставшуюся "еду пиратов", вдруг заявила:

— Я хочу такую ложку! Я б её использовала как ложку, а в случае опасности она пригодится как оружие. Разве это не потрясно?

Конечно, при таком размере Миюри с этой ложкой в руке была бы похожа на юношу с длинным мечом. Может, она бы с этой ложкой и хорошо смотрелась, но я боюсь даже предположить, сколько бы еды она ею смогла бы съесть.

— Нет, это будет нехорошо. Когда ты что-то купишь поесть, откуда ты собираешься вытащить такую большую ложку?

— У-умм. Будь деревянный прутик вроде верёвки для белья, можно было бы есть жареное мясо, сколько угодно.

Кажется, её сильно зацепило моё ограничение в один прутик.

— Господи, ты всё о том же...

— Да-а, но это же естественно, и я хочу вкусной еды столько, сколько влезет.

Когда уже думаешь, что по-взрослому рассудителен, а потом непонятным образом просто по-детски сглупишь... Я вдруг поразился тому, насколько неудобно было бы есть такими большими вещами.

Три пары глаз следили за Миюри, рассматривавшей тех людей на дороге. Бездомные собаки из порта Раусборна, верные слуги, готовые следовать за волчицей Миюри. Умные и послушные, они проследили за её взглядом и одновременно припали к земле.

Ради своего господина охотники и своих шкур не пожалеют!

— Миюри, Миюри.

— А?

Я хлопнул её по плечу и указал на бездомных собак, она поняла ситуацию.

Немного подумав, она довольно произнесла:

— Ага, народ, хотите отработать "пиратскую еду", что я вам дала?

Собаки повернулись к Миюри, размахивая хвостами.

— Ты что, Миюри!

Миюри, пожав плечами, отчётливо приказала собакам остановиться и весело рассмеялась.

— Боже, ты уже совсем...

— Э-э, вот: потрясная девушка-воровка возглавляет шайку бездомных собак, мм? Она воровка, которая ворует только у негодяев. Кажется, такое представление понравится в купальне.

Прозвучало это настолько мило, что описанная картина сама встала перед глазами.

Миюри — такой же сорванец, что и всегда, в её возрасте девушке бы следовало учиться шить и готовить, чтобы кто-то взял её в жёны, учиться подобающему поведению, выучить хотя бы одно стихотворение.

— Да-да, народ, в городе воровать нельзя. Воруют только плохие, — наставительно сказала Миюри, словно она уже стала новоиспечённым воровским вожаком, для большей значительности она свои слова сопровождала ударами деревянной ложки об остатки хлеба-миски.

Собаки, лёжа на животе, со скучающим видом внимали наставлению.

— Ха... — устало выдохнул я.

И когда Миюри повзрослеет?

И тут притрясся старый пёс.

— О, вернулся. И как?

— Ваф, — вздохнув, ответил пёс.

Рот Миюри скривился.

— Что он сказал?

— Место, да... у-у-у...

Пёс, робко ворча, завилял хвостом. Миюри деревянной ложкой зачерпнула "еды пиратов", откусила хлеба, а остальное положила перед носом пса.

— Брат, идём.

— Э? Куда?

Перешагнув старого пса, с удовольствием доедавшим хлеб-миску с "едой пиратов", и остальных собак, Миюри направилась к другому концу переулка. Потом остановилась, чтобы сказать:

— Кто-то охотится на собак.

Охотится на собак?..

Дальше она говорила спокойно, но жёстко, почти ожесточённо:

— Преследуют только серебристую и белую масть. Возможно, кто-то в городе преследует ту же цель, что и я.

— Не может быть, — ответил я, не задумываясь, хотя уже понимал, что может.

Такое количество людей проходит через порт на кораблях из разных стран. В мире существует не слишком много не-людей, но они есть. И вполне могли попасть в город — попала же сюда сама Миюри.

— Но зачем тебе так спешить? Если у вас одна цель, разве не будет естественным просто поделиться?

Миюри открыла шире глаза и показала клыки:

— Эта территория — моя! Моя мама мне очень настойчиво говорила об этом! Что ты будешь за волчица, если не станешь отстаивать территорию!

Вот она, ещё одна реальность Миюри. Её напор заставил меня застыть на месте.

— И когда случается то, чего ты не ждёшь, брат, это может оказаться чем-то плохим, так? Скоро увидимся! Эй, пока!

Миюри зашагала дальше, не дожидаясь ответа, я различил её выпущенные под плащом уши и хвост. В Раусборне, как в любом большом городе, много бездомных животных, включая собак. Отношение той, в ком течёт кровь повелительницы леса, к городу как к своей территорией может и не быть преувеличением, раз все собаки ей подчинились.

— Брат! — крикнула мне издали перед тем, раствориться в глубине переулка, Миюри.

Я подумал, мог и что-либо сделать в такой ситуации, мой взгляд упал на старого пса, доевшего "еду пирата". Я не виноват, читалось в его взгляде, мои плечи поникли.

— Она с рождения была своевольной девочкой.

— Ваф.

Охота на бездомных собак в этом большом городе могла воспламенить её волчью кровь. Я подумал, что оставить всё на самотёк не лучшее решение, это не просто очередная проделка девчонки-сорванца.

— Чёрт, идём, — пробормотал я, направляясь ей вслед.

Там, где пробежала Миюри, в воздухе танцевали блестящие на солнце волчьи волоски.

За свою долгую историю Раусборн обзавёлся множеством переулков. Другой бы в них давно потерялся бы, но только не Миюри, волчица, которая никогда не потеряется даже в лесу, где ничего не видно за деревьями.

Я решительно поворачивал направо и налево, пока не заметил, что квартал, куда мы добрались, принял привычно знакомый вид.

— Это... это... мм... Миюри, это неподалёку от нашего особняка? — спросил я, дыша ей на плечи.

Она дёрнула ушами и пожала плечами.

— Это совсем другое место, хотя действительно похожее.

Видимо, в городе есть несколько таких городков, где аристократы строят себе особняки.

— Кроме того... в этом месте воздух пахнет иначе. Я думаю, возможно, здесь собрались люди из какой-то далекой страны, и в этом уголке самые богатые из них строят себе дома.

Конечно, я не могу определить разницу в запахе воздуха, возможно, Миюри права.

— Бездомных собак не видно. На них охотились?

— Тот старик сказал, что за несколько дней поймали много его друзей.

— Это значит...

Если речь идёт об охоте на собак в больших городах, подобное возможно в немногих случаях. Например, очистить город от собак на пути следования короля или иного важного лица. Или ловить ради их шкур. Ещё могут их убивать во время голода или войны, для того чтобы есть.

— Я тоже шла сюда с плохими предчувствиями, но когда пришла, тут оказалось что-то непонятное.

— Непонятное?

Миюри выглянула из переулка, осмотрела улицу, потом прикрыла глаза и принюхалась.

— Не пахнет смертью. Нет запаха отравленной приманки, запаха крови, если забивали дубинками, ну или чего-то в этом роде.

Улица, в самом деле, выглядела очень мирно.

— Тогда, что за дьявольщина?

— Уу... мм... мм?

Нос Миюри зашевелился, волчьи уши тоже пришли в движение.

— Брат, сюда...

Она двинулась из переулка к улице, но я схватил её за руку.

— Уши и хвост.

Миюри состроила гримасу — вот же ж — и засуетилась, пряча тайные части тела.

— Не дай им поохотиться и на тебя, пожалуйста.

— В таком случае этот брат сможет мне помочь, верно? — сказала она с бесстрашной улыбкой, и я уже не мог сердиться на неё.

Да-да, погладил я её по голове, и она, двинувшись вперёд, довольно повела плечами.

— Тогда что там произошло? Кажется, ты уже что-то знаешь.

— У-умм... Что-то я поняла, но не всё сразу, — крикнула через плечо шедшая впереди Миюри. — Всех собрали в одном месте, но не похоже, что силой. Тогда бы пахло потом и злобой, но этого нет.

— Собрали собак в одном месте? Причём в таком месте?

Тихая часть города, в котором все здания построены со вкусом. Если тут заниматься чем-то ненормальным — вроде сбора бездомных собак, — можно заработать дурную славу, тогда жить здесь стало бы непросто. Есть куда более удобные места, чтобы сдирать шкуру с собак.

— Я подумала, что если всё станет ужасно, обращусь в волчицу и помогу, но я рада, что не пришлось об этом беспокоиться, — вдруг сказала Миюри, и я был немного тронут.

Этот себялюбивый сорванец всегда был добрым ребёнком.

Я похлопал её по голове, и она удивлённо оглянулась — что? что такое?

Затем мы тем же порядком — Миюри впереди, я за ней — подошли к четырёхэтажному зданию красного кирпича с великолепными железными воротами. К стенам были прикреплены железные держатели для флагов и факелов, значит, там жил кто-то достаточно важный.

Дверей со стороны улицы на здании не было, железные ворота прикрывали пустой проход прямо через здание во внутренний двор.

Стало очевидным, где должны быть собаки — внутренний двор по ту сторону здания.

— Выглядит забавно.

Если прислушаться, можно различить собачий лай и почему-то какие-то музыкальные инструменты. Каким бы безумцем ни был аристократ, он не стал бы собирать собак, чтобы послушать музыку.

Миюри попыталась в щёлку в железных воротах рассмотреть, что происходило во дворе.

Вдруг сверху донёсся чей-то голос:

— А-а! Я уже устал ждать!

Если ты взялся за ворота у дома важного человека, ты, в лучшем случае, нищий, просящий подаяния, в худшем — вор-взломщик, но в любом — тебе нет оправданий. Однако... "устал ждать"?

Как бы то ни было, я поднял глаза и увидел высунувшегося из распахнутого деревянного окна юношу, смотревшего на нас сверху. Почти мальчик, намного моложе меня, но на пару лет старше Миюри. Его золотистые с серым оттенком волосы мягко колыхались на ветру, как и положено для хорошо ухоженных волос. Да и одежда у него была достаточно роскошной, но вместе с тем строгой, подобную надевает Хайленд, занимаясь государственными делами.

— Я так рад, что наша просьба не осталась без ответа! Люди будут прямо сейчас, подождите минутку, пожалуйста! Я, правда, очень рад, слава Богу!

Его улыбка облегчения могла принадлежать только невинному ребёнку. Лёгкий розовый оттенок его белой кожи неправдоподобно хорош.

В то же время было ясно, что он нас с кем-то перепутал, я хотел ему подсказать это, но он уже скрылся внутри.

— Кажется, что-то не так...

Хорошо хоть, что нас не приняли за воров, но любопытно, за кого же тогда.

На Миюри её обычная одежда, ещё из Ньоххиры, а на мне одолженный у Хайленд наряд молодого торговца из крупного торгового дома. Моя обычная одежда слишком похожа на одежду священника, что слишком сильно выделяется в этом городе. А я ведь стал знаменитым здесь, не зная об этом и не желая этого.

Я подумал, не стоит ли попытаться бежать, но меня беспокоило, что этот высокопоставленный человек может встретиться мне где-то в будущем. Говорят же: объясни правильно сейчас, чтобы избавиться от хлопот потом.

Но как объяснить интерес к собакам светлой масти?

Я невольно простонал и вдруг заметил взгляд Миюри.

— Что такое?

Глаза Миюри, красноватый оттенок которых она унаследовала от матери, несколько раз моргнули так сильно, что это было почти слышно, потом она улыбнулась.

— Я думаю, ты всё-таки стал потряснее.

— Э... это?..

Затем она со счастливым видом обхватила мою руку. Иной раз я не могу понять Миюри, впрочем, я вообще не думаю, что смог бы найти в мире то, что я не понимаю сильнее, чем девичье сердце.

Меж тем к воротам, судя по звуку, кто-то подошёл. Не успел я придумать, с чего начать объяснения... ворота открылись.

За воротами оказался запыхавшийся, раскрасневшийся аристократ, который, опередив слуг, сам поспешил открыть ворота. Открыв, он тут же сжал мою руку и стал трясти её, чуть не выходя из себя от восторга.

— О-о, я рад. Я просто счастлив! Я так признателен!

— А, это...

— Нет, просто замечательно! Вы идеально подходите под то, что я хотел!

Он хотел? Я гадал, о чём это он, но юноша уже отпустил мою руку и вдруг благоговейно преклонил колено, прикоснувшись к руке Миюри.

— Это можно признать лишь за чудо Господне, что существо со столь прекрасными волосами, как у тебя, могло придти ко мне. Благодарю тебя за то, что ты сегодня уделила время и пришла.

Он движением истинного аристократа поднёс руку Миюри к губам, изобразив поцелуй. Миюри и так любила подобные вещи, а тут ещё похвалили волосы, предмет её гордости, её удовольствие было очевидным.

— Давайте, прошу, заходите. Немедленно займёмся подготовкой. Все уже были готовы сдаться. Нет, как я счастлив!

У него даже слёзы выступили на глазах, но я не мог так просто зайти, не зная, что за недоразумение тут произошло, я обязан был ему сказать:

— Прошу прощения... но, может, ты не за тех нас принял?

— Э?

Изысканное лицо его осталось изысканным, даже когда на нём нарисовалось изумление. Принимая во внимание обстоятельства, я стал объяснять:

— В общем, мы ищем в этом городе собаку... а говорят, что их собрали здесь во дворе...

Я счёл безумием поведать, что мы ищем бездомных собак и сказал так, чтобы встретить понимание юноши. Кроме того, я чувствовал вину за то, что нас приняли за тех, кого он ждал. Ну, а пока я думал, как разобраться с собаками в этой ситуации, юноша-аристократ повернулся ко мне и спросил то, что заставило растеряться уже меня:

— Э... а у... вас тоже бракосочетание?

— Мм?

— Я думал, что всё предусмотрел, но неужели совпали даты?.. Нет, раз вы собираете их сейчас, значит, ещё есть пару дней?

Аристократ в смятении приближается ко мне вплотную:

— Пожалуйста, подождите немного. Если можно, хотя бы сегодня... Нет, всё должно завершиться не позднее, чем через несколько дней. Я просто не хочу отпустить сейчас собак, которых я только-только собрал.

Юный аристократ чуть не плакал, я тем временем заглянул внутрь, откуда доносился шум, там я увидел множество собак с блестящей светлой или серебристой шерстью. Их тщательно ухоженная шерсть так и сияла, а красные ленточки, повязанная на шеи, создавали ощущение праздника. Невольно в памяти всплыло слово "бракосочетание".