2. Ветра в зените

— Помоги мне арендовать скаут с редуктором средней мощности.

Просьба явно застала парня врасплох.

— А тебе зачем?

— Собираюсь податься в Пояс на заработки.

— Один?

— Нет, конечно.

— А! — Чон подмигнул. — Полезное с приятным?

— Вроде того.

— Дело хорошее. Но есть пара препятствий.

— Рассказывай.

— Что рассказывать? Сам сообрази. Тебе сколько лет?

— Пятнадцать.

— Раз препятствие. Родился ты где?

— Э-э... — Клаус замялся, но ответил именно так, как хотел Чон. — Внизу.

— То-то. Будь ты совершеннолетним, всё было бы тип-топ. Опять-таки, будь ты урождён-ным косменом, на возраст можно было бы закрыть глаза. А так...

— Значит, сделать ничего нельзя?

— Почему же нельзя? Можно. Но...

— Дорого?

Чон поморщился.

— Нет. Просто надо будет... да. Летим.

Клаус повиновался, без вопросов и посылов. Надо — значит, надо. Как ни краток был его стаж в Группе, важность этого короткого слова он успел усвоить.

— Кто ты?

— Вопрос некорректен. — Лицо-маска синтета не отразила каких-либо эмоций. — Я — интерактивная программа управления терминалом глобальной Сети. Вопрос "кто" подразумевает оду-шевлённость того, к кому обращаются. Я способен общаться с людьми, поскольку это — моя основ-ная функция, но я не являюсь живым существом.

— Почему?

— "Жизнь есть форма существования белковых тел". "Жизнь есть способность к гомеостазу плюс способность к воспроизводству себе подобных". Первое из классических определений не подходит ко мне совершенно. Я — не тело и не состою из белковых структур. Второе определение подходит лишь отчасти. Я способен следить за своей целостностью при помощи контрольных и профилактических процедур, а также способен исправлять обнаруженные дефекты путём перезаписи с эталонных копий, запуска антивирусных программ и обновления системы. Но воспроизвес-ти себе подобного я не могу, могу лишь скопировать себя.

— А чем воспроизводство отличается от копирования?

— В ходе биологического воспроизводства, даже если речь идёт о простом делении одноклеточных организмов, получившаяся новая сущность не тождественна оригиналу. Радиационный фон способствует появлению мутаций. Кроме того, даже в отсутствие радиационного фона изменения происходят из-за квантовых явлений, вносящих в биологические процессы фактор хаоса.

— То есть основное отличие — в том, что всё живое со временем изменяется? Растёт, стареет, а потом и умирает?

— Это упрощённый подход. Живое не только подчиняется энтропии, но и противостоит ей. Изменения накапливаются в ходе эволюции, приводя к появлению всё более сложных организмов, объединяющихся во всё более сложные системы. Считается, что итогом эволюции становится появление у биологических существ разума.

— А что такое разум?

— Разум — это расширенная система адаптации к меняющимся внешним условиям. Если принять за аксиому определение живых существ как самовоспроизводящихся гомеостатов, то разумность можно определить сходным образом. С одной важной поправкой: жизнь имеет химическую природу, вернее, биохимическую, а разум — чисто информационную. Конкретный тип носителя, предположительно, не влияет на разумность или неразумность рассматриваемого информационного объекта.

— А ты разумен?

— Отчасти. Подлинно разумным я не являюсь, но многие характеристики интеллектуальной системы мне присущи. Прежде всего это память, алгоритмичность, эвристичность и интерактивность. Однако я лишён способностей к произвольному целеполаганию, накоплению опыта и самопрограммированию, что не позволяет мне пройти расширенный тест Тьюринга.

Где-то на середине ответа речь синтета окончательно превратилась для Ари в бессмысленный шум. Вернее, не бессмысленный, а просто выходящий слишком далеко за границы её словаря. В мире Клауса ей не пришлось учить новый язык, в магию перемещения как непременная составляющая входило и что-то вроде автоматически выполняемого перевода; но понимать то, для чего в её родном языке попросту не было понятий...

— Можешь изложить то же самое попроще?

— Что именно надо разъяснить?

— Всё, что следует за словом "память".

Краткая пауза.

— Алгоритмичность в данном случае означает способность выполнять разные действия последовательно и распознавать ситуации, требующие выполнения той или иной последовательности действий. Например, человеческая речь алгоритмична хотя бы потому, что каждое слово состоит из звуков, расположенных в определённом порядке, и уровнем выше, в предложении, слова также образуют определённый порядок. Эвристичность означает способность выбирать, сочетать и применять известные алгоритмы, а также создавать новые...

"Алгоритмы?

Нет, не буду требовать новых объяснений. Лучше расспросить Клауса. Живой диалог без слов гораздо нагляднее..."

— ...эвристичность — одна из важнейших характеристик разума, потому что без неё невозможен осмысленный ответ на поступление новых данных. Интерактивность вытекает из алгоритмичности и эвристичности, позволяя поддерживать разговор, реагируя на смену затронутых тем. Я не разумен постольку, поскольку могу лишь реагировать на слова собеседника. Я лишён свободы воли. В частности, я не могу сам выбирать тему общения и определять необходимость подключения к тем или иным библиотекам. Функции самообучения в меня не заложены. Кроме того, мои способности к запоминанию ограничены, как и способность менять при поступлении новой информации свои основные структуры, что не позволяет мне модифицировать мои базовые алгоритмы. Поэтому я не меняюсь со временем, не обладаю разумом и не отвечаю критериям "живого". Первоначально тест Тьюринга, иначе говоря, тест на разумность, состоял в способности устройства или программного комплекса поддерживать беседу. Но с развитием кибернетики, по мере появления всё более и более интеллектуальных систем, к первоначальному определению разумности по Тьюрингу были добавлены новые требования, а само определение "разума" подверглось переосмыслению...

— Стоп.

Синтет замолчал, наглядно демонстрируя тем самым свою сущность. А сущность эта, как с запозданием поняла Ари, действительно лишь отчасти походила на человеческую. Синтет был ближе к говорящей кукле. Умной и небезынтересной, да; но не более.

— Если я попрошу тебя рассказать об этом мире, что ты будешь делать?

И вновь короткая пауза перед ответом.

— Могу предложить краткий школьный курс естествознания, а также цикл лекций по древней, новой и новейшей истории.

— Очень хорошо. Начинай.

— Ну ты даёшь! Не видал бы собственными глазами — не поверил бы!

— А ты знаешь, что такое статистика?

— Да. Но...

— Вас здесь, на орбитах и в пространстве в целом, что-то около семнадцати миллионов. А внизу, на планете, счёт населения идёт на миллиарды. Разница больше двух порядков. Среди нескольких миллиардов просто по статистике должны найтись десятки тысяч тех, кто ни в чём не уступит косменам и сотни людей, которые среднего космена превосходят на голову. И, — Клаус одним ловким движением извлёк из кармана код-ключ от скаута, а потом так же ловко спрятал, — результат налицо.

Чон не сразу нашёлся с ответом.

— А ты скромен, как я погляжу, — сказал он.

— Да. А ещё умён не по годам, красив и дьявольски талантлив. И девушка меня любит такая, что при всей врождённой болтливости я просто немею.

— Вот-вот. Ты сам по себе тип с присвистом, но она...

— Не надо клеветы и лести! Прощанье требует тепла. Когда сойдёмся снова вместе, пусть воссияет свет.

— Клевета — это что? Вроде вранья, что ли?

— Не так примитивно. Клевета — это ложь, сказанная о неком лице с намерением очернить, причём так, что означенное лицо не может сразу опровергнуть клевету.

— Загнул! Неужели такое слово действительно есть?

— Запроси словарь, если не веришь.

— Я всё устроил, — войдя, но не торопясь восстановить тандем, сказал Клаус. — Можем отправляться в Пояс хоть сейчас. А чем ты занимаешься? Учишься, да?

Ари тоже не спешила вернуть тесный контакт сенсов и ответила вслух:

— Ваша наука похожа на нашу не более, чем широко раскинувшийся старый лес похож на горсточку семян. Я никогда не прощу себе, если не узнаю об этом лесе как можно больше, прежде чем вернуться на родину.

В воздухе мелькнула тень напряжения. Впрочем, как ни мимолётна была она и как ни сосредоточена на своём Ари, она заметила эту тень. Поставив обучающий ролик на паузу, она повернулась к Клаусу лицом.

— Ты же не думаешь, что...

— Я понимаю, ты непременно...

Почти одновременно заговорив, Клаус и Ари так же синхронно замолчали, а потом улыбнулись друг другу. Ари — словно извиняясь, Клаус — чуть печально.

— Всякой экскурсии отмерен свой срок, — сказал он. — Я вовсе не рассчитывал, что ты с концами переселишься сюда, что пустишь здесь корни. Чужое есть чужое, а родина есть родина...

— Но моя родина там, а твоя здесь, — подытожила Ари. — Какой мир ни выбери, один из нас будет чужаком.

— Можно найти компромисс. Кто мешает перемещаться туда и обратно, как только захочется сменить обстановку?

Ари покачала головой и сказала:

— Не кто, а что. Долг. Чем дальше, тем сильнее не дают мне покоя слова Юргена...

Клаус нахмурился и не сразу смог вспомнить, о ком идёт речь.

— Какие именно?

— Ты даже не помнишь, — молвила Ари с налётом горечи. — А меня они жгут — вот здесь. Я всё время думаю об этом и ничего не могу с собой поделать.

Тут уж Клаус вспомнил... и быстренько, пока Ари не заметила, — ну, Башня Рваная! Ну, удружил, умник хренов! — подавил раздражение. Ощущение, что невидимое небо над головой (то самое, одно на двоих) может рухнуть от малейшего вздоха, очень способствовало обузданию себя.

— А я? — спросил он осторожно.

— А ты стал моим сердцем, — был ответ. — Но сказано: "издавна так повелось, что долг чести и сердце враждуют. Сердце поёт об одном, долг другое твердит, словно гонг".

Клаус сердито мотнул головой.

— Глупости! Вообще, ты не учитываешь кое-чего.

— Например?

— Например, то, что меня никакой такой долг не держит. Я могу хоть с концами переселиться на Седое Взморье... ну, или проводить там большую часть времени. Не настолько сильно я люблю свою... родину-м-мать.

— Это плохо.

На миг Клаусу показалось, что он ослышался. Но постепенно, исподволь углублявшийся контакт с сенсом Ари мгновенно развеял сомнения.

— Почему?!

— Потому что высочайший князь должен уметь любить не только отдельных людей.

26

— Так. Давай-ка сначала. А то у меня ум окончательно зайдёт за разум. Ты...

— Я, — сказала Ари, — собираюсь узаконить наш с тобой союз. Что-либо меньшее... недостойно. Как мой муж и отец моих детей ты станешь высочайшим князем, а долг князя...

— Стоп!

Едва-едва сформировавшийся заново, тандем дал трещину. А спустя секунду — вообще распался. Наглухо замкнувшись, Клаус отвернулся к стене. Замер. Ари замерла тоже.

Растерянность.

Обида.

Отстранённость.

"Что я сказала/сделала не так? Или надо было ждать, пока свой шаг навстречу сделает мужчина? Или всё ещё хуже, и дело — не в форме, а в сути? Мне казалось, он любит меня... и он меня любит, я не могла ошибиться настолько. Так в чём же дело? Гадай...

Твёрдо знаю одно: я просто не хочу дать ему меньше, и никогда не захочу... а больше — не могу. Я сама, целиком, душа и тело, и княжество в придачу... ничего больше у меня просто нет.

Как я успела стать такой ничтожной?

Или, напротив, предложенного просто слишком много?

Или..."

— Ты уверена, что твоих братьев поубивали, — сказал Клаус, не поворачиваясь. — Твоего отца столкнули со стены, чтобы он разбился о камни. Тебя саму спасло лишь изгнание.

— Да.

— И ты по-прежнему считаешь себя княгиней? Даже после такого ты числишь за собой какой-то долг?

С души у Ари свалился камень весом быка в три. Нет, Клаусом двигал не низменный страх расстаться с жизнью. Во всяком случае, если он и боялся, то не за себя.

Неловкое молчание.

— Княгинями рождаются. Это не был мой собственный выбор.

Похоже, шутка успеха не имела.

(А было ли это шуткой?)

Обернувшись, Клаус потянулся к Ари сенсом, молча предлагая восстановить тандем. Его посыл с усилием, но всё же проник сквозь щиты Ари; отвечая, та без большой охоты, но всё же убрала холодные преграды, позволяя Клаусу осуществить его намерение. Два сенса нащупали друг друга в тумане, сблизились, стянулись.

И разразилось.

"зачем тебе эти колодки? этот враждебный, слепой, в лучшем случае равнодушный народ? этот траурный долг — и перед кем?!//

//если даже объект твоей преданности не блещет достоинствами, отказаться от преданности — предать себя. Ты действительно хочешь, чтобы я умалилась? чтобы стала ещё меньше, чем сейчас?//

//оковы не возвеличивают. Помогает расти лишь свобода! Ты же мучаешь себя... зачем?//

//как и проклятие Всадника, заказанное отцом, эта мука — часть меня. Если болит рука, её лечат, а не отсекают//

//не путай излечимое с гниющим//

//мой народ — не гниль! не гангрена! и не пиявка!!!//

//прости, но разве у долга правителя перед народом нет оборотной стороны?//

//пользуешься моими знаниями... да, у народа тоже есть долг. Но нечестно карать небрежением всех, чтобы отплатить худшим! Как раз худшим-то только того и надо!//

//определись, что для тебя важнее: долг или месть?//

//или ты?//

//а меня ты не учитываешь?//

//учитываю, но...//

//...почётного места не предоставляешь//

//а ты думаешь, что любовь — одно лишь наслаждение? лайт!//

//конечно. Я — дитя счастья, как ты — дитя долга. Думаешь, мне легче отказаться от себя, чем тебе? Отсечь здоровую руку — легче?..//

Тандем существовал четыре с небольшим удара сердца. И распался под молчаливый вой обоюдного протеста.

Непримиримость.

А потом — страх!

Клаус смотрел на неё. В его глазах безо всякого контакта вновь отдалившихся сенсов можно было прочесть ожидание страшного. Взгляд, что ранит глубоко. Чего он ждёт, тускло подумала Ари. Что закричу? Что наброшусь?

Вспышка понимания выжгла апатию.

"Нет! Он боится, что ты его бросишь! Что подтвердишь возврат на Седое Взморье! Прямо на глазах исчезнешь, растворишься в пустоте, оставив его одного — здесь!"

Клаус откашлялся и опустил глаза.

— Первая семейная ссора, а? — выдал он неуклюже.

— Учитывая тему, — вздохнула Ари, — далеко не последняя.

Облегчение в его взгляде было ей наградой.

Металлические стены. Металлический пол. Потолок, слабо отличающийся от стен и пола. Тусклые синеватые огни аварийных ламп. Не то, чтобы на безымянной базе имелась нужда в экономии энергии, просто здесь никому не нужна была полная иллюминация. Не ремонтным же светить автоматам, малым элементам здешней техносферы, изредка пробегающим вдоль рядов страховочных скоб!