Осенний реквием

— Не думаю. Скорее всего это либо наша въездная пошлина, либо налог на лошадей. — я посмотрел на группу бойцов Провинциальной Стражи обступивших фигуру в сером плаще.

Конечно то, что в "охранке" может найтись такой умник, который будет брать взятки в присутствии своих заклятых конкурентов, я не сомневался, но не так же открыто и нагло. Выждав пару секунд я добавил.

— Скорее всего, здесь есть ещё какие-то дополнительные поборы, например за открытие ворот в ночное время.

— Странно это. Вот ко мне в пекарню, уже сколько лет, раз в неделю к рассвету с мельницы муку подвозят. И никогда мы никому никогда не платили... — не унималась женщина.

— Церестия — крупный промышленный центр, давно разросшийся и переживший свои городские стены. Большая часть города, лежит за их пределами и да и окрестности можно назвать почти безопасными. — я постучал пальцами по стеклу. — А здесь, в Ладрильо-Рохо, почти граница. Глухие леса и нитка торгового тракта притягательная для лихого люда. Города здесь прячутся за своими стенами, словно улитка в раковине. Содержание укреплений стоит кучу денег, вполне логично, что проход в безопасную зону обложен приличным налогом.

Я на секунду задумался.

— Есть правда и другое объяснение.

— Какое?

— Многие торговые города, вводят в своих пределах так называемый "Эдикт чистых улиц", запрещая или делая невыгодным для горожан содержание верховых и вьючных животных в своих поместьях.

— А как же жить-то в таком месте! — ахнула Марфа. — Ни тебе товар не подвести, да и если в другой конец города нужно. Как быть то?

— А часто ли вы по делам на другой конец города дома на телеге ездите?

— Ну не то чтобы...

— Вот и у них так же. К тому же города живущие торговлей обычно значительно меньше промышленных, да и застройка в них почти никогда не бывает стихийной. — я улыбнулся. — В последнем торговом городе, в котором я был проездом, роль лошадей успешно исполняли возчики. Что-то на манер котонатских рикш...

— Это ктой-то?

— Это мужик, который сам себя добровольно в тележку впряг. Работа у него такая. — подал голос Родриге. — Я вот только думаю, разве не крупноват то этот налог этот выходит? Он же ему полновесный империал отдал.

— Шесть человек, четыре лошади, ночная смена, ещё чего-нибудь. Думаю, что при любом раскладе перевозчик останется в выигрыше. — я откинулся на спинку своего сиденья и потянувшись всем телом замолчал.

— Да какой тут выигрыш. — покачала головой Марфа. — Вон, какой фургончик у них потрепанный, где же тут "выигрыш".

— Вспомните, сколько вам пришлось заплатить за эту поездку. В цену билета входят все предусмотренные и не предусмотренные маршрутом поборы и риски. — я сладко зевнул. — Въезд в пару городов, бесплатные ночёвки в тавернах, пересечение платных мостов и даже наша неожиданная переправа на паромах. За возможность пользоваться привилегиями пассажиров почтовой компании и не мокнуть под дождём, мы заплатили в три, а то и в четыре раза дороже, чем стоило бы нам, то же путешествие в арендованном у частника вагончике.

— Но так же безопаснее...

— В том то и соль. Мы получаем безопасность гарантированную Империей и уверенность, что нас постараются довести до пункта назначения с максимальным комфортом. Со своей стороны мы в течение всей нашей поездки платим практически за всё, что происходит с экипажем в дороге. — я поглубже закутался в плащ бросив недовольный взгляд на открытую дверцу. — А то, что дилижанс старый, ну так зачем владельцу лишние расходы, покуда он худо-бедно ездит и вроде даже не разваливается.

Вернулся ново-ин и разговор не получил своего продолжения, хотя возвращаясь к вопросу въездных пошлин, стоило отметить, что основные посетители торговых городов — купцы и караванщики. Люди в массе своей совсем не бедные и привыкшие тратить любые деньги ради безопасности как себя, так перевозимых ими грузов. Вот и жители подобных Ладрильо-Рохо городов не стеснялись брать то — что, по их мнению, принадлежит им по праву.

Прошло ещё несколько минут и наконец, от надвратной башни послышался протяжный металлический скрип. Толстые цепи поползли вверх, поднимая первую, а за ней вторую массивную решетку. Кучер, в который раз звонко чихнув, забросил в салон откидную подножку и хлопнув дверью, начал забираться в свою кабинку. Дилижанс вновь слегка накренился под его весом, а второй кучер не дожидаясь, когда его напарник займёт своё место, хлестнул лошадей. Экипаж тронулся с места.

Где-то в метрах двадцати за нами гулко, с протяжным звоном несколько раз ударили в колокол. Элементы подъёмного механизма ворот со звонкими щелчками заклёкотали, взводя под весом отпущенных со стопора, падающих решёток могучую пружину ворота. С грохотом слегка заострённые стальные балки вошли во вмонтированные в камень мостовой чугунные формы. Я же подумал, что не завидую жителям близлежащих к надвратным башням домов.

За окном потянулась улица из выстроенных впритык двух и трёх этажных домов с фасадами отделанными плитами из какого-то красноватого камня. Кое-где они освещались вставленными в специальные ниши факелами. Некоторые хозяева тратили освещение пустующей улицы совсем не дешёвое в наши дни электричество. Почти во всех домах на первых этажах не было окон. Крепкие арочные двери с тяжёлыми, круглыми ручками-стучалками и ромбическими смотровыми глазками, находились в окружении различных затейливых декоративных украшений из того же красного камня.

Верхние этажи наоборот щеголяли стройными рядами окошек абсолютно разных размеров и форм под двускатными, остроконечными крышами. Где-то они были закрыты ставнями, в других горел свет и виднелись разноцветные мягкие шторы. С вынесенных на улицу балок межэтажных перекрытий свисали горшки в шарообразных и конических подвесных корзинах, а из земли, оплетая стены весело извиваясь, рос широколистный вьюн.

Под звонкий цокот лошадиных копыт эхом разносящийся по пустынной улице мы промчались мимо витрины небольшого магазинчика, бывшего, если судить по слепой вывеске изображающей два перекрещенных батона, местной булочной. Внутри суетились пригожие молодые девушки в белых фартуках и чепчиках. В этот поздний час они трудились как пчёлки, перетаскивая большие накрытые тканью корзины. Двигали маленькие столики и меняли нежно-розовые скатерти, застилающие многочисленные прилавки с которых хмурый мужчина в чёрном переднике убирал непроданный за день товар.

Засунув руку в приплечную щель кирасы, я выудил маленькие часики за закреплённую в петельке цепочку и бросил взгляд на слегка фосфоресцирующий циферблат, по которому бежали, отсчитывая минуты и часы резные золочёные стрелки. Шёл второй час ночи, шестнадцатого числа, восьмого месяца Красной луны. На дворе был четыре тысячи сто двадцать пятый год от основания Империи.

Если всё сложится хорошо, то примерно через час я уже буду пить пиво в одной из городских таверн, а затем смогу забыться сладким сном в сухой и тёплой постели впервые за долгие два с половиной месяца. Моё путешествие подходило к концу и не взирая на то, что это была лишь малая часть из того, что мне только предстояло сделать, я был этому несказанно рад.

На одних только перекладных по дорогам Империи я преодолел более трёх тысяч километров. Ещё в два раза больше проплыл по её полноводным рекам. Путешествие от небольшого городка Фансьё, что располагался в дальне-западной провинции Эмверия, до Ладрильо-Рохо, одного из торговых городов южной Новой Касталонии, измотало меня морально и физически. Даже за десять лет непрерывной военной муштры и непрекращающихся стычек в лесах западного пограничья я никогда не чувствовал себя настолько вымотанным и опустошенным.

Вынужденные месяцы безделья и казавшейся бесконечной дороги скрашивали книги и природные красоты юго-западных гор, лесов и равнин. Я побывал в множестве больших и малых городов, деревень и замков. Я видел утопающие в облаках башни Скорцезии, каскады зелени и водопады, ниспадающие в бездонную пропасть, что разверзлась у стен Акане, парящие в лазури жилые острова Анны. С удовольствием я прошёлся бы по их улицам, пожил бы в них, а может быть даже навсегда остался в чем-то полюбившимся мне Лебяжьем Гнезде — затерянном среди рек и озёр Риведии городе-корабле. Столь изящном и умиротворённом, что покидал я его в смятении чувств и ещё долго прекрасные витражи мостовых его набережных, шпили башен и цветы из его садов не давали мне спокойно заснуть, пока я болтался в лоханках имперского речного флота.

За всё проведённое в пути время выспаться вдоволь мне удалось, раз пять или шесть. Для непривычного к качке человека спать в гамаках и корабельных люльках, сродни добровольной и чрезвычайно изощрённой пытки. Затхлость и постоянно висящая в воздухе водяная пыль, свист боцманской дудки и ругать моряков не стихавшая даже ночью, несмолкающий крик чаек и глухие хлопки речных волн об обитый металлом борт парусника, безвкусная камбузная баланда... Расписывать же удобства присущие отдыху в почтовых экипажах было абсолютно бессмысленно. Они попросту отсутствовали.

Империя огромное государство, раскинувшее свои земли везде, докуда только хватало глаз. И был другой, намного более простой и приятный способ для путешествий по просторам нашей бескрайней Родины. То здесь, то там встречались особые места, которые маги называли не иначе как: "Точки силы". В этих с виду обычных, ничем не примечательных зонах, у людей, обладающих некоторыми сакральными знаниями, была возможность открыть особый связующий между собой два подобных места проход. "Крысиную нору", чёрный ход сквозь пространство нашего мира.

С магическими науками, я был знаком очень поверхностно. И то в основном в той области, которая позволяла быстро сориентироваться в бесконечных вопросах: "Что только что сверкнуло и сделал ли это во-о-н тот странный мужик?" "Как от этого постараться не погибнуть?" И конечно же: "Куда бы его ударить так, чтобы он больше никогда не занимался подобными гадостями?" Так что саму природу этого феномена, я понимал крайне смутно.

На мой взгляд, его принцип действия проще всего было представить на примере обычной рубахи, мужской или женской. Сама поверхность её — суть наш мир, но на ней есть пуговицы и под каждую пуговку швеями подготовлена своя собственная петелька. Пуговицы, вставленные каждая в предназначенную её петлю точки силы. Пуговки не предназначены для других петель, но ни что не мешает умелым пальцам нарушить этот установленный создателем порядок. Вдев пуговицу в не предназначавшуюся для неё петлю, мы будем вынуждены сложить ткань, и с появлением этой складки исчезнет заложенное швеёй расстояние. Для точек силы это так же верно. В образовавшуюся "крысиную нору", человек делает один небольшой шаг, но тем самым переносит себя из одной точки силы в другую.

Однако, для меня этот простой и удобный путь, позволивший бы мне сэкономить два с половиной месяца жизни, был неприемлем. Проблема в том, что обычно разномастные магические колледжи, да и не только они, под абсолютно разными предлогами держат рядом с местами телепортации своих представителей, агентов и просто соглядатаев. Они тщательно отслеживают и каталогизируют: кто куда прошёл и откуда пришёл, как выглядел и что принёс с собой путешественник.

Порой стандартный переход может занимать сутки, а то и двое. Разномастные представители местных властей, как и общеимперская внутренняя таможня не отстают от властвующих в этих местах маджинаров. В отличие от магов они не выясняют: нормально ли протекал переход, не случалось ли каких аномалий. Не задают странных вопросов о месте с золотым небом, фиолетовой листвой и голубой травой. Не интересуются: не было ли у человека ощущения нескончаемого падения или мимолётного чувства, что часть его осталась стоять на той стороне хода. Не показывают рисунки предметов, похожих на раковины морских гадов и не следят за реакцией человека. Но что маги, что таможенники активно приторговывают информацией и используют её в своих собственных интересах. Что в моём случае было просто недопустимо.

В то время как я сидел погружённый в раздумья, экипаж свернул на какой-то боковой проулок. Замедлившись под закрывавшем от дождя полотно дороги навесом, в последний раз повернув, въехал в гараж почтовой станции. Ворота со стуком закрылись и дилижанс, качнувшись, остановился.

В наступившей тишине пару раз звякнул колокольчик, извещая о конечной точке маршрута. Резко щелкнув, открылось коммуникационное окошко связующее салон с кучерской кабиной. В нём обрамлённый светом быстро тускнеющих электросветильников появился профиль усатого кучера. Мужчина пару раз кашлянул, прочистив горло, смешно хлюпнул носом, а затем забубнил заученный текст.

— Кхм... эта... Уважаемые пассажиры, подданные и гости Империи. — его сухой прокуренный голос мгновенно заполнил собой всё окружающее пространство. — Рады сообщить вам, что наш экипаж, благополучно прибыл на конечную станцию маршрута в городе Ладрильо-Рохо, провинции Новая Касталония.

Семейная пара зааплодировала, я поддержал их признавая мастерство возничих и кучер благодарно улыбнувшись, продолжил.

— Благодарим вас за то, что воспользовались услугами перевозчика — транспортно-почтовой компании "Санчес и сыновья". Надеемся, что вы и впредь будете пользоваться нашими рейсами. Покидая салон, не забывайте свои вещи. Транспортно-почтовая компания "Санчес и сыновья" надеются, что вы вновь воспользуетесь нашими услугами. Экипаж в лице ваших покорных слуг прощается с вами и желает удачи! — окошко закрылось, блокираторы дверей с шуршанием отворились.

— Боженьки вы мои! Бедная моя спина. — запричитала, встав со своего места женщина. — Родриге, иди-ка поскорей забирай наши вещички.

— Хорошо дорогая. — старик потянулся было к то дверце, что находилась рядом со мной, другую блокировал стоявший в притирку дилижанс, однако "Серая накидка", как я про себя окрестил четвёртого пассажира, довольно грубо оттолкнул его и не опуская подножку выпрыгнул из салона.

Обескураженный поступком незнакомого человека, который по возрасту годился ему в сыновья, Родриге растерянно пару секунд смотрел на него, а затем поднял на меня полные немого вопроса глаза. Ощутив некую неловкость, под удивлённым взглядом картографа я пожал плечами.

— Мы что, чем-то обидели молодого господина? — как то жалобно, обращаясь то ли ко мне, то ли к удаляющемуся Серому, спросил у старик. — Может быть мне стоит извиниться?

— Кто знает... — ответил ему я так, чтобы мои слова услышал ново-ин. — Как по мне, так недостойное поведение было отнюдь не с вашей стороны. Не стоит метать бисер перед свиньями.

Спина молодого человека дёрнулась, как если бы слова мои были хлыстом, он остановился и бросил через плечо косой, полный затаённой злобы взгляд своих неестественно зелёных глаз. Я встретил его улыбкой, в которую постарался вложить столько презрения и жалости, насколько хватило отпущенных мне богами артистических способностей. Простояв так несколько секунд, Серый издал звук, нечто среднее между хмыканьем и плевком, после чего, поправив полы своей накидки, быстрым шагом вошёл в станционное здание.