Сказка для злой мачехи или Белоснежка на новый лад

Признаю, панического страха перед пауками у меня нет, хотя и особой симпатии тоже не испытываю, но понимание того, что любые причуды сходят ведьме с рук, позволило развернуться на полную катушку. Днем я вела себя как послушная пленница замка, безоговорочно подчиняющаяся всем негласным правилам и запретам — глупо хлопала глазами и несла полнеющую чепуху, ночью же, переодеваясь в мужской костюм, исследовала замок вдоль и поперек — подглядывала, подслушивала и мотала на ус. Риск попасться был велик, но ночь для Риты-иномирянки творила настоящие чудеса — то замок откроет без ключа, то время остановит, чтобы успела укрыться, то взгляд отведет, а в последнее время еще и сон начала колдовской наводить, что только пушкой и разбудишь. Таким образом, после полуночи, сама тьма становилась моей сообщницей. За что такая милость, не знаю, но с благодарностью принимаю любую помощь. Вот и сейчас, стражи у дверей в мои покои застыли солеными столбами, бессмысленно смотря в пустоту.

— Позже, — тихо прошептала я, ни к кому конкретно не обращаясь. — Надо проведать Белоснежку.

И пошла дальше по коридору, к угловой лестнице, которая должна привести меня на второй этаж, к покоям принцессы. Однако, когда я только ступила на ступеньку крутой витой лестницы, меня в очередной раз едва не сбили с ног. "Снова Том?!" — пронеслось в голове, но приглядевшись, удивленно приподняла брови.

— Белоснежка?

— Рита? — испуганно захлопала та широко распахнутыми глазами.

— Что ты здесь делаешь? — насторожилась я, подозревая, что несносная малышка задумала сделать нелюбимой мачехе очередную пакость. — Почему не в постели? Где твои няньки?

— Мне не нужны няньки, — девочка свела черные бровки и надула алые губки. — Я уже взрослая.

— Взрослая? — как можно ласковей протянула я. — А, что тогда, моя хорошая, ты прячешь за спиной?

— Какой спиной? — повелась глупышка и обернулась.

У меня едва не вырвалось нечто трехэтажное и не предназначенное для хорошеньких маленьких ушек.

— Снежка! — рыкнула я.

Ребенок испуганно вздрогнул и сделал попытку проскочить у меня под мышкой, но не тут-то было, я ухватила ее за плечо и несильно вывернула руку.

— Рита, отпусти-и. Отпусти-и меня, — заныла несносная девчонка.

— Крыса. Дохлая, — констатировала я, убедившись, что не ошиблась.

— Ну, Ри-ита, — задергалась Белоснежка, но я держала крепко.

Мои губы вытянулись в сердитую линию.

— И, что же ты собралась с ней делать?

Девочка смущенно отвела взгляд, а на бледных щечках вспыхнул румянец.

— В постель подложить? — догадалась я. — Опять? Снежка сколько можно?! То земля, то черви, то лягушки, то пауки, — стала я перечислять, мысленно ежась от отвращения, — теперь... это.

— Она ведьма, — зло прошипела девочка, обиженно выпятив нижнюю губу. — Ей должно быть приятно.

Я тяжело вздохнула. До чего же трудный ребенок.

— Снежка, она же ничего плохого тебе не сделала, за что ты так с ней?

— Она папе улыбается, — скривилась Белоснежка. — Такая страшная. Ей не место рядом с папой. Пусть возвращается в свою деревню. Мне не нужна такая мама.

— Снежка! — сурово одернула я ее. — Ты же понимаешь, что ты не права. Внешность — не главное...

— Она страшная, страшная, — капризно сморщила принцесса хорошенькое личико, став похожей на маленькую старушку. — Она ведьма. Пусть убир-лается. Сташная, сташная, сташная...

Расстроившись, принцесса забыла об уроках коррекции речи, и снова начала картавить.

— Снежка, хватит, — оборвала я ее, тряхнув за плечи — только ее истерик мне здесь не хватало. — Идем. Тебе давно пора спасть... И отдай мне крысу.

— Ну, Ри-ита.

— Снежка, не зли меня. Сама знаешь, я не твои няньки. И не твой папа — по головке гладить не стану.

Девочка расстроилась еще больше, но крысу отдала. Благо я давно хожу в перчатках, чтобы не оставлять отпечатков на зеркально отполированных поверхностях замковой мебели.

— Пошли, — обошла я ее и потянула за собой. — Только тихо.

Белоснежка громко сопела, но шла. Правильно, я непослушания не потерплю — это она уяснила еще, когда я случайно забрела к ней в комнату и выяснила, что на нее магия ночи не действует. Пришлось знакомиться. Вот только я очень удивилась, когда узнала, что это она устраивает мне, а точнее Ринари диверсии с подкладыванием в постель всякой гадости, и что косточка та... Да-да, за косточку Белоснежку я ругала с особым пристрастием, попутно объясняя, чем отличается баловство, от серьезного проступка за который, будь я ее мамой, не то, что сладкого бы лишила — выпорола бы. Девочка впечатлилась, но пакостить по мелочам не прекратила. Вот и сегодня крысу притащила. Где она только ее взяла? Хотя-а... Тут же припомнилась вихрастая рыжая шевелюра и испуганный взгляд. Н-да, детки — цветы жизни, чтоб им... мирно спалось.

— Ри-ита-а. Ну, Ри-ита-а.

— Что, вам, Ваше Высочество? — отозвалась я, останавливаясь у кованых дверей, ведущих в покои принцессы.

— Ты сердишься, да? — девочка сделала самую жалостливую мордочку из своего арсенала, но ничего не добилась .

— Нет, Ваше Высочество, я не сержусь.

— Рита, я больше не буду, — на ресничках задрожали две робкие слезинки.

— Свежо придание, да верится с трудом, — присела я на корточки, чтобы быть лицом к лицу с малышкой. — Ваше Высочество, я уже много раз вам говорила: вы — будущая королева, вы — пример для подражания, подумайте, какой пример вы подаете своим подданным?

— Она ведьма.

В последнее время это слово начало меня раздражать. Ведьма, ведьма. Достали, честное слово. И ладно бы я ей на самом деле была, а так от ведьмы один морок остался.

— Ведьма, очень обидное слово, Снежка. Ты это понимаешь?

— Но она ведьма, — нахмурилась Белоснежка, а когда поняла, что не добилась желаемого результата, и на моем лице ни дрогнул, ни один мускул, припечатала: — Настоящая.

— А, что еще ты о ней знаешь? — поинтересовалась я.

— Она не боится пауков, — задумалась она, — и червей, и лягушек, и в грязи не боится испачкаться. Она очень-очень странная.

"Как интересно", — подумала я с улыбкой. Все-таки дети мыслят весьма своеобразными категориями. Ведьма, потому что не боится испачкаться в земле. Оригинально.

— Так наши садовники, тоже ведьмы?! — притворно ахнула я.

— Не-ет, — нахмурила Снежка гладкий лобик.

— Но ведь они тоже, ни червей, ни пауков, ни грязи не боятся, значит, они ведьмы.

— Не-е, — замотала девочка головой. — Рита, ты меня запутала. Наши садовники не ведьмы — они садовники.

— Да, неужели, а как же — приподняла я брови, — ты же сама только что сказала...

— Я...Я..., — глаза Белоснежки забегали, но она не знала, что ответить.

— Ладно, Снежка, не буду тебя больше мучить, но советую к следующей нашей встрече подумать, что ты, на самом деле, знаешь о своей мачехе, кроме того, что она ведьма.

Я подтолкнула ее к двери и встала, не боясь быть схваченной. Так же как и моя стража, двое мужчин у двери в покои принцессы, на время обратились в молчаливые статуи, и все что они могли это безразлично смотреть в пространство перед собой. Поразительно, что Снежка ни разу не обратила на это внимание, но возможно для нее, как для ребенка, это просто очередная игра.

Мы вошли в покои, и прежде чем уложить Белоснежку в постель, я вернулась и вложила дохлую крысу в руку одного из стражей. С первого взгляда его поза навела меня на мысль, что тот вознамерился вздремнуть на посту, так что пусть он и получит сюрпризец от Белоснежки.

Сняв перчатки, я заставила девочку до скрипа вымыть руки с мылом, а потом лично переодела и уложила в постель. Няньки спали здесь же. Крепко спали — с храпом. Я так разозлилась, что искренне пожалела, что сообщнику Снежки удалось добыть только одну крысу, а то бы каждой клуше по крысе в руки вложила. Совсем за ребенком не следят. Бегает, где хочет, делает, что в голову взбредет. Вот, честное слово, зла у меня на них не хватает. Правду ведь говорят, у семи нянек дитя без присмотра.

— А сказку? — заканючила маленькая диверсантка, когда я уже вознамерилась уходить.

Ну, что мне с ней делать? Сказку ей подавай. Ладно, будет ей сказка. Только короткая, и в свои покои — спать, иначе Жезель снова утром пилить будет — синяки у меня, видите ли, под глазами, лекаря бы позвать надобно. Только его мне не хватало для полного счастья.

Глава 2

— Ваше Величество, Ваше Величество, — яростно трясла меня за плечи Жазель, игнорируя злобное шипение невыспавшегося Величества.

— Отстань, Жезель. Сколько можно? Дай поспать, в самом деле, — застонала я, так как черепушка просто разламывалась от головной боли.

— Вставайте. Вас ждут к завтраку.

— Не ври, — рыкнула из-под одеяла, которое натянула до самой макушки. — Не ждут. Не пойду. Пусть завтракают без меня.

— Ваше Величество! — испугано-возмущенно воскликнула служанка, словно я сказала какое-то богохульство.

Мое сегодняшнее настроение находилось где-то на отметке минус бесконечность, так что я только раздраженно фыркнула и повернулась на другой бок.

— Ваше Величество!

— Отвали.

— Ваше Величество, так нельзя!

— Можно. Я Ее Величество, значит мне можно.

— Ваше Величество! — в голосе служанки прорезались командирские нотки. — Прекратите это немедленно! Вставайте, или... или...

— Или что? — развернулась я к ней и стянула край одеяла, чтобы видеть лицо девушки. — Что ты сделаешь?

— Я пожалуюсь королю, — выдала она.

— А я пожалуюсь на короля, — небрежно обронила я, тем самым вогнав Жезель в ступор, так что она на время застыла с нелепо выпученными глазами и глупо разинутым ртом.

Этим я и воспользовалась, чтобы самой встать с постели и, пройдя мимо нее, тихо сказать:

— Дура.

Затем гордо удалилась в ванную комнату. Не объяснять же служанке, что мое дурное настроение всего лишь последствие ночной вылазки. И, кстати, причиной стала вовсе не очередная выходка Белоснежки, а дурное предчувствие, связанное с подозрительной тенью, которую я заметила, когда покидала покои Белоснежки. К сожалению, проследить за ней мне не удалось. Ковровая дорожка хорошо глушила шаги, но тень, увы, испарилась прежде, чем я успела дойти до парадной лестницы.

Вернулась в спальню я уже не такая сонная, но все такая же хмурая и задумчивая, поэтому не обратила внимания на то, какое платье подсунула мне Жезель. Только по пути к парадной лестнице отметила странное оживление, которое произвело мое появление в коридоре: стражи притихли, министр финансов, проходивший мимо, споткнулся, а его помощник, врезавшись ему в спину, почему-то не спешил поднять рассыпавшиеся по полу документы.

Тихий смех за спиной объяснил все. Не нужно семи пядей во лбу, чтобы понять, что на мне то самое вульгарное бархатное платье с очень низким декольте, которое делает мой бюст не просто большим, а по-настоящему огромным. Скрипнув зубами, как ни в чем, ни бывало, продолжила путь к лестнице, мысленно сделав зарубку, поставить, наконец, зарвавшуюся девчонку на место. Я хоть и не злая ведьма, но и у меня есть свой предел. Она его переступила.

— Моя королева?

Неосознанно проигнорировав "супруга", я уселась на свое место и начала есть, не замечая недоуменных вздохов и сдавленного кашля.

"Кто же это мог быть?" — вертелось у меня в голове. Не граф Лейкот — советник внутренних дел. Того еще вчера отправили в город, расследовать убийство гастролирующей воровки из Ворвига. И не Фаргус, — его помощник, — парень всю ночь простоял за гобеленом в моих покоях, видимо надеялся застукать за колдовством, но так и застыл на всю ночь, а под утро со стороны пыльной тряпки, которую я умышленно не трогаю, раздавались жалобные стоны продрогшего до костей человека. Ночью в замке холодно, да и сквозняки такие, что порой зуб на зуб не попадает, а он, бедолага, всю ночь без движения — закоченел совсем. Слуги? Вряд ли. Те предпочитают ночью не высовываться — боятся столкнуться со злой ведьмой, то есть со мной. Николас? Маловероятно.

— Моя королева?! — прорычали у меня над ухом, заставив подскочить на месте.

Тут я сообразила, что ко мне давно обращаются, а я продолжаю давить фаршированный овощ, превращая его в неаппетитную субстанцию.

— Простите? — стушевалась я, взглянув в разъярённые глаза "супруга".

— Моя дорогая, — в голосе Николаса лед, — если вас обидело, что я не привез вам подарка, могли бы сказать об этом мне лично, а не устраивать сцен в присутствии слуг. К чему это ребячество?

Сказать, что я была удивлена, значит, ничего не сказать. Я была совершенно ошарашена его выпадом. О какой сцене идет речь?

— Прошу прощения? — приподняла я одну бровь, хотя в исполнении Ринари это выглядит не столь эффектно. — Мой король, я вас не понимаю.

— Вы врываетесь в зал, прогоняете служанку, которая всего лишь хотела помочь вам поправить юбки, игнорируете мое приветствие, и вместо того, чтобы ответить на вопрос, что с вами, смотрите в свою тарелку и хмуритесь. Как это понимать? Я жду объяснений.

Язвительный ответ уже вертелся на языке, но я вовремя спохватилась и вместо того, чтобы выразить свое сомнение относительно мыслительных способностей одного сероглазого короля, притворно-жалобно пролепетала:

— Ох, моя голова. Мне так неудобно, мой дорогой Николас, но эта мигрень... Она просто сводит меня с ума.

— Хм, — всмотрелся он в мое лицо. — Пожалуй, сегодня вы действительно болезненно бледны.

— Могу ли я?...

— Конечно, идите в свои покои. Жан, — повернулся он к слуге, застывшему по правую руку от короля, — распорядись, чтобы завтрак Ее Величеству принесли в ее покои. И позовите лекаря.

— О, нет, не стоит волноваться! — всплеснула я руками. — Я полежу, и мне сразу станет легче.

— Не стоит пренебрегать своим здоровьем, моя дорогая. Идите.

— Благодарю, мой супруг.

И я пошла. По дороге размышляя, что меня начинает трясти от его лицемерия. "Моя королева, моя дорогая". С Ритой Николас вел себя иначе — улыбался, шутил, подначивал, но это не значит, что вот это его поведение не часть его личности. Я лучше других знаю, что Николас терпеть не может свою жену-ведьму, — он сам об этом говорил, — но воспитание не позволяет ему ни словом, ни жестом, обидеть женщину, которая стала его супругой. В то же время ведьма ему нужна позарез, так как несколько лет назад по королевству пополз слух, что если не будет злой королевы, Белоснежка не доживет до своего совершеннолетия. Сам Николас это тщательно скрывал, но остальные удачно пробалтывались, когда я бродила по тайным ходам замка.

— Да, что же это такое! — рявкнула я, когда на очередном повороте меня едва не сбил спешащий куда-то ученик мага.

— Ой, — выдохнул тот, а соизволив поднять осоловевший взгляд от моего бюста, ахнул: — В-ваше Ве-величество.

— Она самая, — рыкнула я, огибая застывшего столбом мальчишку, но затормозила и окинула его задумчивым взглядом. — Мастер Ирон у себя?

— Д-да.

— Отлично.