Самоучка

Первый звонок в дверь, приникаю к монитору и тихо ругаюсь: этот клиент точно пришел сюда не денежки мне отдавать, скорее наоборот. На крыльце терпеливо ждет, пока разблокируется защелка двери, капитан службы охраны общественного порядка, до Катастрофы именуемый участковым. Поминаю всуе всех святых правителей государства российского и впускаю. Участковый без интереса бросает взгляд на черную ширму, опускается на стул и раскрывает на коленях кейс с документами.

— Может, выйдете? — предлагает он рассеянно. — Я не ваш клиент, меня дурить не стоит. Да и не получится.

Он прав, надо выходить, власть предержащие шуток не понимают. В чем он не прав — он все же мой клиент. Я таких с первого взгляда ловлю, все же моя работа. Да, с "баксой" прокололся, но в остальном — профессионален.

Сидим на стульях друг против друга, участковый копается в документах, я копаюсь в его симптоматике. Видел я уже таких опустошенных, слишком часто видел. Вроде еще работает человек, разговаривает, дышит, даже шутит, а приглядишься и понимаешь — пора заказывать надгробие. В лучшем случае надгробие, в худшем спецназ полиции для него и труповозку для остальных, кто рядом оказался в момент кризиса. И не важно, что человек он, может, хороший, примерный отец детей, отзывчивый и внимательный товарищ. Важно то, что у этого человека табельное оружие в кобуре скрытого ношения, угасание даже общего фона эмоций, мышцы в нижнем пределе тонуса и угнетенное состояние центра принятия решений. Это он сейчас документы перебирает, потому что на службе, выполняет поставленную задачу. А после службы зайдет в супермаркет, там у него скользнет какая-нибудь слабая мысль, вспомнит, к примеру, что пропустил последнюю сдачу зачетов по стрельбе, вытащит пистолет и расстреляет посетителей и продавцов, насколько хватит патронов — спокойно, равнодушно, аккуратно. На последнем выстреле, может, подумает, для чего это делает, но ответа дать не сможет и достреляет обойму до конца. После чего с просветленным лицом пойдет в руки спецназа, а оттуда в психушку, хотя вполне себе вменяемый человек. Просто его жена — "вампа".

Есть у меня предположение, что "вампы" были всегда, очень уж яркие их описания встречаются в книгах предыдущей цивилизации — женщины-стервы, мужчины-склочники и целый легион им подобных. Но только после мутагенного взрыва они обрели истинную силу, и теперь обычный человек им сопротивляться не может. Живет такая рядом, вроде бы милая женщина, добродетельная супруга и мать, живет и давит, и сосет жизненные соки, и снова давит. Ей надо, чтоб подчинялись, и ей подчиняются. А чтоб подчинялись лучше, она потихоньку забирает силы. Никакой мистики, обычная психология, просто очень грязная. О причинах появления "вампов" даже гадать не требуется, и так всё ясно. Большинство мутаций вызваны желанием и необходимостью подчинять других, так или иначе. У "вампов" это желание обрело разрушительную и довольно мерзкую форму, только и всего. Встречаются мутанты менее опасные, например, те же "рогатые", бывают и похуже. Но хуже "вампов" только "муты", а их надо стрелять при первой встрече.

— Договор на аренду офиса в силе? — интересуется участковый, не отрываясь от документов.

Я мысленно вздыхаю и предъявляю. Сцена проиграна участниками десятки раз, реплики заучены до автоматизма и надоели до тошноты, но перескочить сразу к финалу невозможно, я несколько раз пробовал, пока не махнул рукой. Будем играть, чего теперь, это же власть.

— И лицензия есть?

Есть лицензия, предъявляю и ее.

— Врач? — без выражения говорит участковый. — Документ, подтверждающий профпригодность?

— Вам-то зачем? — не выдерживаю я. — Что вы там поймете?

— Мошенники и шарлатаны на особом контроле, положено иметь, — поясняет он и замолкает, уставившись куда-то вбок и в стену.

Я чуть не подпрыгиваю. Мать моя женщина, это кризис! Только бы не вспомнил о пропущенных стрельбах! Ёпт и ёшкин кот, как выражались до Катастрофы!

— Часто жена о чем-то просит? — выпаливаю я.

Участковый не удивляется. Еще бы, его сейчас невозможно удивить, ему просто нечем удивляться.

— Бывает, — спокойно отвечает он. — У нас благополучная семья.

— Не менее трех раз в сутки? — допытываюсь я.

Навяливание бесконечных просьб и требование их неукоснительного выполнения — одно из средств неопытных "вамп". Молодая жена? Опытные действуют тоньше и не так разрушительно.

— Бывает три, бывает больше, — флегматично говорит участковый. — У меня молодая супруга, многого не умеет, не успевает, приходится помогать.

Ага, не успевает она. В городе, что ли, не успевает, при наличии метро, при круглосуточных супермаркетах, обилии бытовой техники в квартире? Видел я таких, еще как видел. Но три — это очень плохо, это предел. А больше трех — за пределом.

— Вашей супруге требуется помощь квалифицированного врача, — решаюсь я. — Лучше всего, если приведете ее прямо сейчас, немедленно.

Придется ломать планы и отменять визиты, гарантированно платные, между прочим, но иначе он сегодня-завтра выстрелит если не по коллегам, так себе в висок.

По лицу участкового пробегает слабая тень эмоций. Однако задавила его супруга, даже смотреть страшно.

— Жена обожает лечиться, — говорит офицер. — Однако можете не стараться, в ваши сети она не попадет. У нас нет лишних денег — кредитов набрали.

— Тогда я проведу сеанс бесплатно, — криво улыбаюсь я и встаю. — С вами. Сидите-сидите. И засыпайте.

Участковый уходит минут через пять, но у меня еще полчаса подергивается лицо и сжимаются кулаки. Давить свободную волю — мерзость. Даже если это просто гипноз.

Через полчаса приходит парочка "эльфов" с жалобами друг на друга. Он и она, парень со своей девушкой. Я сочувственно слушаю. "Эльфы" — закрытое сообщество, прекрасно чувствуют себя только среди себе подобных. О них все знают, но принимают за молодежную субкультуру. На самом деле они, конечно, мутанты. Их видовые признаки, помогающие паразитировать на теле человечества — непосредственность, наивность, чувственность, одаренность в искусствах, физическая красота. Жуткий эгоизм не упоминаю, он является отличительной чертой любого мутанта. Прекрасные приживалы, содержанки и содержанцы, альфонсы — в этом их суть. С ними не скучно, они украшают нашу жизнь и в целом безвредны. Как правило, подвизаются в творчестве, "эльфа" за станком представить невозможно, ежедневные рабочие смены для них хуже смерти. Большинство наших художников, композиторов, певцов и артистов — "эльфы".

— Кто вы по профессии? — прерываю я поток жалоб.

Надо же, свободные художники. Стопроцентные "эльфы", в десятку. Печальный случай. Проблемы эльфов заключаются в их скученности. Богемная тусовка — это здорово, весело, это драйв и всё такое, пока дело не доходит до свадьбы. А оно доходит, и частенько. С кем тусуются, с кем знакомы, на тех и женятся, понятное дело. Только "эльфам" нельзя создавать семьи, они же паразиты. "Эльфам" надо, чтоб кто-то тянул груз бытовых проблем, исполнял ежедневные обязанности, деньги зарабатывал, наконец, чтоб свободно порхать над обыденностью бытия. Только после свадьбы вдруг обнаруживается, что "эльфы" не только милые красавчики, таланты и юморные создания, но и жуткие неряхи, раздолбаи, не очень-то верные супруги, а про дикий эгоизм и говорить нечего, по одному этому признаку мутантов можно в любой толпе определить. Когда оба супруга таковы — это настоящий ужас, летящий на крыльях ночи, как говорилось во времена до Катастрофы. "Эльф" — прекрасный любовник, собеседник, друг, соавтор в любых видах творчества, но только не супруг. Если б "эльфы" скрещивались, человечество в скором будущем получило бы необычайно одаренную новую расу. Но "эльфы" не могут иметь детей от себе подобных. Почему? Подозреваю, причина в эгоизме. У "эльфов" он настолько силен, что блокирует детородную функцию. Да и вообще у людей после Катастрофы проблемы с размножением. Физическая любовь как таковая сильно уступает позиции альтернативным способам. Век вуайеризма — жестокий век. Наслаждайся издалека, в общем, такая сейчас мода. Для обычных людей с плотскими желаниями в современном мире осталось мало места.

Клиенты наконец выговариваются и замолкают, выжидательно глядя на меня. Я аккуратно доношу до них мысль, что их проблемы кроются не в воспитании, не в личных желаниях, а гораздо глубже. Изоморфизм кислотных последовательностей, индивидуальная особенность организма, вроде бы так я им сказал. Чушь несусветная, но сойдет, верят же. Главное, не использовать слово "мутанты". Не то чтобы официально нельзя, но после Катастрофы оно табуировано чуть ли не на подсознательном уровне. Ляпнешь, не подумав — считай, потерял клиента, а это денежки, без которых в Москве никак.

— Есть специализированная химия, — признаюсь я. — Кого из вас сделать обычным человеком?

"Эльфы" неуверенно переглядываются. Им не нравится слово "обычный".

— Потеря художественного дара, — оправдываю я их подозрения. — Техника останется, вдохновение уйдет. Образность речи заметно сдаст, потому что она завязана на парадоксальность мышления, а именно по этому сегменту работает химия.

— А нельзя так, чтоб он избавился только от инфантилизма и заскоков в башке? — выпаливает "эльфийка", тыча пальцем в друга. — Мы на этом по деньгам нехило так встряли, не хотелось бы повторить!

Юноша безмятежно улыбается. Обсуждение собственных недостатков и болячек в обществе чужих людей — еще один характерный маркер "эльфов". Стеснение "эльфам" вообще не присуще, они, например, охотно позируют голыми.

— Вы в курсе, что долго не проживете? — спрашиваю я, клиенты недоверчиво улыбаются.

К сожалению, это правда, век "эльфов" недолог. Я перечисляю подводящие признаки, чтоб мне поверили. Парень проникается серьезностью ситуации первым. Еще бы, он уже успел заглянуть в сумеречную зону — выпал на трое суток из жизни, где бродил и что делал, неизвестно, обнаружил себя в парке под кустом, трезвым, неограбленным и неизбитым. Глядя на него, забеспокоилась и "эльфийка". Скорее всего, они безбедно существуют благодаря заботам какого-нибудь спонсора "эльфа", эгоизм рулит.

В конце концов мы договорились. Они соглашаются на вмешательство в личную сферу, я останавливаю процесс мутагенных изменений на достигнутом уровне. Никакой мистики, просто слова, немного гипноза, по большей части работает осознание серьезности ситуации и собственная воля. Что действительно требуется от меня — сделать так, чтоб разговор со мной не забылся и отрезвлял при особо сильных заскоках в поведении. Ну, это как раз очень просто.

— Спи, — советую я, и "эльфийка" охотно засыпает.

С чего "эльфы" решили, что не поддаются гипнозу? А это тогда что? Рука девушки свободно висит в воздухе, никаким усилием не опустить, проще сломать. Когда упадет — процесс импринтинга закончен. Ее приятель наблюдает с застывшей улыбкой.

— А вы страшный человек, — замечает он. — Если человек.

Очень смешно. Сидит передо мной мутант и обвиняет в нечеловечности.

Парень на воздействие в результате не соглашается, он сильно испуган. Я не настаиваю. Свое дело я вообще-то могу делать и без гипноза, и делаю. Он теперь руку своей подруги, каменно висящую в воздухе, всю жизнь не забудет. Она ему в кошмарах будет сниться. Что и требовалось.

— У вас не может быть общих детей, — предупреждаю его на прощание. — Если планируете семью, лучше временно расстаньтесь. Потом сойдитесь снова, когда у нее будет ребенок от другого. Это — единственный вариант.

"Эльф" вежливо кивает. Вряд ли они так поступят, эгоизм превыше всего, но подсказать имеющуюся возможность завести детей — моя обязанность. Я пусть и самодельный, но все же доктор, в нашей среде сохранились остатки корпоративной этики, существовавшей до Катастрофы.

Поздно вечером возвращаюсь в переполненную комнату хостела и застаю знакомую, но оттого не менее противную сцену. Один из "рогатых" в начальной стадии немного выпил. Как бы им вдолбить в упрямые башки, что алкоголь "рогатым" категорически противопоказан? Впрочем, бесполезное дело, тупое упрямство — групповой признак "рогатых". Так что он выпил и пошел бодаться, неважно с кем. Пока что не нашел, потому что дураков нет бодаться с "рогатыми". Они же все или боксеры, или борцы, а бодание считают лучшим времяпровождением на свете. И им без разницы, сколько в результате получится калек. Зато ух как погонял всех, есть о чем вспомнить в веселой компании.

Я застаю "рогатого" в момент, когда он пытается спровоцировать кого-то на конфликт. "Рогатый" считает, если он десяток раз повторит "Ты где спишь?", что-нибудь получится. Несчастливец, один из строителей-"гоблинов", от конфликта всячески уворачивается, но продолжение очевидно всем — после десятой фразы "рогатый" сочтет, что его не уважают, и все равно полезет в бой. В глазах "гоблина" тоска, как открутиться, он не представляет. Простота гоблинского мироустройства на этот раз его подвела, тут нужны нестандартные ходы, а их у "гоблинов" и нету.

— Брат! — говорю я "рогатому". — Ты мне брат или друг?

"Рогатый" неуверенно улыбается. Сквозь мощный лоб в его мозги пробивается мысль, что я из своих. Обнимаю его за плечи и вывожу в коридор. Он удаляется в полной уверенности, что знает, куда и зачем идет. А я иду в душ.

Ошибка — у "рогатого" не менее второй стадии. Пока я ходил в душ, "рогатый" вернулся, немножко озадаченный собственным поведением, изловил "движуху" и начал докапываться по новой. Когда я вернулся, знакомое "ты где спишь?" прозвучало как минимум в пятый раз. "Движуха" пытается использовать мой прием, но ему не везет. Ну не умеют "движухи" говорить искренне, где-то да мелькнет фальшь, да и "рогатый" после кругов по коридору начинает подозревать, что где-то как-то его дурят. Хэк — и "движуха" стекает на пол. Нокаут. У меня кончается терпение, день и так выдался не из легких.

— Иди! — говорю я и ложусь спать.

Не то чтоб мне так уж жалко "движуху", терпеть не могу типов, зарабатывающих на жизнь обманом бедных людей, я просто устал от компромиссов и уговоров.

"Рогатый" вернулся в хостел утром. Всю ночь он куда-то шел. Опомнился перед рассветом, без единой мысли в голове, правда, с деньгами в карманах, потому и вернулся так быстро. Я-то думал, его суток трое не будет. Ну, зато трезвый.

3.

Утром краем уха ловлю в комнате разговоры. Обнаружена очередная убитая девочка. Это неудивительно, в Москве каждый день кого-то убивают, удивительно другое. Преступление совершено там, где я работал вчера, и предыдущее убийство случилось там же. Маньяк? Или?.. До вечера мне все равно нечего делать, в смысле, свободных денег нет, чтоб тратить, и я решаю прогуляться вокруг места работы. Я не гений сыска, ни в коем случае не детектив и не супермен, просто есть вещи, в которых я разбираюсь, а больше — никто. Внутри неприятно сосет от предчувствий, но есть кое-что на свете, что я обязан делать, невзирая на страх. Если не доктор, то кто? Так что я собираюсь и еду, чтоб снова ходить туда-сюда через надоевший до чертиков лес.