Ой-ой-ой, домовой!

— Добрые вы в этом мире...

— А в вашем?

— В нашем считают, что любой закон и любое правило можно обойти.

Эрард запрокинул голову и рассмеялся.

— Законы мироздания? Обойти? Вот недоумки!

Я развела руками.

— Понимаешь, магии у нас особо нет, те, кто что-то умеют, маскируются не хуже хамелеонов, а базовые законы мироздания... у вас, вот Хурт, одна штука. А у нас каждый полудурок может создать свою секту или религию.

— И ему за это ничего не будет?

— Как повезет. Но может и вывернуться.

— У нас такие не выворачиваются.

— И конечно, законы все трактуют в меру собственной эротической фантазии. Примерно так: нельзя, но если очень хочется, то можно и даже нужно. А потом попробуем расхлебать и отмазаться.

— Тьфу.

— Ага, уроды. Кто б спорил.

— Кажется, с тебя еще и причитается, за вытаскивание из того уродского мира.

— Но-но, — обиделась я. — За своим миром приглядывай, а обзываться тут нечего. Дураков везде хватает, у вас — тоже.

И наглядный пример сидит прямо передо мной.

Эрард развел руками.

— Извини. Не хотел задеть.

— Проехали.

— Куда?

— Сленговое выражение такое. Означает, что не стоит задерживаться рядом с обидой, вонять начнет...

— Хм-м... забавно. Проехали.

— Давай о твоем деле? Кто там тебя убил...

— Это должен быть кровный родственник, иначе никак. Другая кровь не подействует. Кстати — я уж молчу, что кого-то могут и втемную использовать.

— И... я как проявленный эфирент должна летать и на них охотиться?

Сценка мне представилась конкретная.

Просыпается, это, неизвестный мне человек (а их там мно-ого), а над кроватью — ОНО.

Синее, светящееся, и с признаками. Что дама-с...

И завывает оно нечеловеческим голосом:

— Покайся, гад, в совершенном преступлении! А то щас вломлю!

Интересно, сколько будет раскаявшихся? Я бы сказала, большой процент. А описавшихся?

Эрард покачал головой.

— Летать — не надо. Да и не сможешь ты далеко отойти от места призыва, к сожалению. А вот сделать так, чтобы все явились сюда — это в моих силах. На оглашение завещания.

— Ты помирать собрался?

— Да пора уж... я ведь сказал — порча.

— Как-то ты это буднично говоришь, — честно призналась я.

— А чего бурлить? Жизнь прожита, хорошо прожита, погулял, побродил... может, и Хурт своей милостью не оставит.

Я вздохнула.

Вот оно главное различие с нашим миром.

Даже самые невероятно верующие сейчас все равно сомневаются. А вдруг? Мало ли? Никто ж не возвращался...

А Эрард просто верит. И веры этой хватит не то, что на горчичное зерно — на целую плантацию.

Для нашего мира смерть — страшное событие, даже ужасающее своей неизвестностью и неопределенностью.

Для него — такое же действие, как поесть, поспать, пописать, помереть... бывает. Еще раз родимся.

И черт его знает, что лучше или хуже.

— С Хуртом ты сам определись. Но допустим. Я не против тебе помочь, все равно деваться некуда, я правильно понимаю?

— Неправильно. Что за человек, который из-под палки работает?

— А есть прянички? — оживилась я. Так было намного интереснее, если мне может что-то обломиться, хорошее и вкусное. Только что именно?

— Ты сейчас свободный эфирент. А хочешь — новое тело?

Я прищурилась.

— Ты Хуртом подработать решил?

Я хоть про магию и не знаю, но подозреваю, если б все было так просто...

Призвал душу, почистил тело, запихнул ее внутрь... да политики за такую возможность родную мать бы не то, что продали. Сами бы поубивали! С особым цинизмом и жестокостью!

— Да нет. Тут надо будет несколько факторов, чтобы сочетались. И не факт, что получится.

— Подробности? — мне стало интересно.

И я получила разъяснения.

Если кто не в курсе, проклятие — якорь.

Зацепившись за него, мертвый маг сможет утащить за собой виновника смерти. Его душу.

Что останется?

Правильно, свободное тело. И вот это-то тело может занять эфирент.

— Получится одержимый?

— Нет. Скорее, душа в новом теле. Хотя будет очень сложно, ты, наверное, месяц будешь лежать пластом, если не больше, приживление вообще будет болезненным. Это ж и чары безумно сложные, и совокупность факторов...

Я подумала пару минут.

Вообще, о таком и в нашем мире рассказывали. Переселение душ... бывало.

Если не врали, конечно. Но я как-то читала про ребенка, которому по голове жахнуло, а когда он очнулся, то заявил, что он вовсе даже недавно погибший бизнесмен. И главное, назвал все, что тот бизнесмен помнил, вплоть до цвета любимой чашки, поз с супругой и деталей договоров.

Ну... допустим.

— А ваша служба контроля это одобрит и порадуется?

— Нет. Это некромантия того же плана, и из очень недушеполезных. Так что мне за это еще нагорит...

Я прищелкнула верхним сгустком. Сообразила!

— А ты говорил пьянки-гулянки? Эрард, так не бывает! Я сама училась, я знаю. Либо гулянки, либо знания, подозреваю, что некромантия — не легче бухучета и аудита.

— Не знаю никакого аудита, — отозвался Эрард. — Но вообще, ты не учитываешь маленький такой фактор.

— Какой?

— Мою семью.

— Извиняйте. А ничего, что я про твою семью только сегодня услышала?

— Извиняю. Маги крови мы. Потомственные. Так что мне учиться и не требовалось, в меня это с детства вбивали.

— И в вашу сестру тоже, — кивнула я.

Ну, блин! Семейка Адамс!

— Я тебе больше скажу. В меня вбивали, а Эрвине все это еще и нравилось. Ты думаешь, такие лаборатории в каждом доме есть? Она училась в удовольствие. А я... эххх.

Эрард махнул рукой, а я поставила диагноз.

Гениальный, но раззвиздяй.

И сколько я таких видела? Да выше рогов! Их бы пороть, чтобы учились, могли бы звезды получиться. Реальные, а не раздутые. А вместо этого пьянки, гулянки... рано розги отменили, рано!

Итак, у нас семейка потомственных некромантов.

Задачка радует своим богатством.

— Твоя сестра тоже могла научить своих детей. И те — своих.

— Это не исключает родственников жены.

— Но там же не твоя родная кровь? — удивилась я.

— Не моя. Но сложно ли ее достать?

— А три дня на годность? И вообще, они что — тоже некроманты?

— Некро... кто?

— Ну, мертвых поднимают, зомби лепят, всякие кошмары устраивают...

— Нет, это не о нас. Мы маги крови. Но ты не забывай, Маргета могла научиться у меня, а Луриль вообще была замужем за исследователем. Чего он там мог нахвататься?

— Та-ак... а зачем это им?

— Они считаются родней.

Намек я поняла быстро.

— Ищи кому выгодно?

— Да. Именно кому выгодно.

Следующий вопрос напрашивался сам собой.

— А насколько им выгодно?

На лице лэрра появилась саркастическая улыбка.

— Я не знаю, с чем сравнивать... у меня есть поместье в несколько десятков тысяч лэ, у меня есть дом здесь и в столице, есть доли в судах и в производствах...

— Промотать родительское состояние у тебя шансов не было?

— Я пытался, получилось плохо.

Я фыркнула.

— Ладно, суть понятна. Ты богат, у тебя есть наследники... и что им причитается?

— А вот тут самое интересное. Как ты понимаешь, не настолько хорошо я всю эту свору знаю.

— Добрый ты, барин...

— Не знаю, что такое барин, но любовью к родственникам я никогда не отличался, и к себе особо не приглашал. Знаешь, сестричка у меня была такая... сначала на коврик встанет, а потом на голову влезет.

Идиому я примерно поняла.

— Тетенька, дайте попить, а то так есть хочется, что ночевать негде? А то и не с кем?

— Ага. А уж родню жены я и вообще не привечал, ну их...

— Понятно, — я попробовала вспомнить все имена-фамилии, и поняла, что мне это так просто не удастся. Ладно, разберусь. — Давай я попробую сформулировать. Ты хочешь, чтобы тот, кто навел порчу, понес наказание.

— Да.

— Я должна его найти и — что?

— Вот это.

На "это" я посмотрела с ужасом.

Кинжал.

Не слишком длинный, даже скорее, стилет, острый, как игла, из чего-то золотистого...

— Золото?

— Розовая медь.

Угу...

Вся поверхность покрыта рунами. И у меня такое ощущение, что они наполнены живой кровью. Страшно...

Об этом я и сказала. Эрард кивнул.

— Руны. Да, это наш родовой артефакт, прапрадед создал. Лично заклинал... называется "Удар возмездия". Царапины мне хватит. И приду, и утяну за собой, по кровной связи. А для тебя этот артефакт — еще один шанс. Он выпивает душу, а ты можешь пройти по нему, как по мостику.

— А потом он и меня выпьет?

— Жить захочешь — выдернешь вовремя.

Очень сомнительно.

С другой стороны...

— А если на тебя мужчина покушался?

— Даже мужское тело лучше, чем никакое...

— А с ориентацией у вас как дела обстоят? С секс-аульной? — едко поинтересовалась я.

— С чем?

— Тело мужчины, душа женщины, мне ж мужики будут нравиться...

Эрард покачал головой.

— У нас за это вешают. Ну да авось приспособишься, в бордель сходишь...

Тьфу.

С другой стороны, посмотрим? Кто нам мешает хотя бы попробовать?

— Этим артефактом можно тыкать только в проклятийника, да?

— А с другим не сработает, — кивнул Эрард.

Как же мне хотелось его послать. Но с другой стороны...

— А ты на меня никаких заклинаний не наложил? Чтобы я не спорила?

— Нет. Только стабилизатор.

— Зачем?

— Чтобы ты синих ежиков ловить не начала. Легко ли — только жила в своем мире, тут в другом оказалась, да еще это все тебе на плечи... пентаграмма — она и стабилизирует заодно. Чтобы ты все нормально воспринимала, а не билась тут в истерике.

— Понятно. Это хорошо, это правильно... а потом я по ежикам не побегу?

— Не думаю. Не тот у тебя характер. Справишься.

Надеюсь. А то жить хочется. А ежиков не хочется.

— Ты собираешь здесь всю эту толпу, и я разбираюсь, кто и что? И как?

— Да.

— Слуги в доме есть?

— Есть, конечно, я тебе что, бедняк? Трое. Домоправительница, кухарка и разнорабочий на конюшне.

Я хмыкнула.

— А отмывать все это? Это ведь дом? И большой, судя по подвалу?

— Раз в пятницу приходят девки из деревни. Моют, уходят. Мне хватало...

— Понятно. А слуг ты предупредишь?

— Если успею.

— А ты как думал? Вот представь, выплываю я, в таком виде, из столба... я тут эфирент проявленный. Жить у вас буду. Приятно познакомиться. Амура.

— Э, нет, — покачал головой мой визави.

— Нет?

— Конечно, нет. Как эфирент ты в нашем мире будешь почти бессильна. А потому... только не злись, ладно?

— Ты сначала скажи, что сделать хочешь, — хмыкнула я.

— Я свяжу тебя с домом. Чтобы изгнать тебя можно было, только сравняв его с землей. Опять же, к твоим услугам будет лаборатория, будешь подпитываться эфиром в любой момент, будешь свободно ходить где хочешь...

— А узнавать, что в доме творится?

— Если подслушаешь.

— Не идеально...

— Уж как получится. Сможешь передвигать предметы, становиться видимой и невидимой по своему желанию... станешь духом дома.

— Домовой?

— Прости?

— У нас в мифологии есть домовые. Это хозяин, который охраняет энергетику дома, приглядывает за ним и иногда выдает свое присутствие, чем может пугать некоторых зловредных типов.

— С поправкой, что ты женщина... а так да. Все же в вашем мире тоже есть магия, просто вы ее забыли.

— Или нам помогли. Ладно, не до того. Ты из меня хочешь вылепить такого домового?

— Да. Ты против?

— Мне внешность не нравится, — честно ответила я.

— То есть? — теперь удивился Эрард.

— В нашем мире домового изображают в виде старичка размером чуть не с ладонь, или нечто мелкое и юркое, в шерсти, или мышь с человеческим лицом и руками...

— Ыыыыыыы! Мыыыыышь!!!

Эрард едва не упал на спину, так хохотал. А потом повертел пальцем у виска. Видимо — интернациональный жест во всех мирах где есть придурки.

— Это — ДУХ!!! Ему все равно, какой образ принимать! Хоть змеей ползай, хоть птицей летай! Это — ДУХ!!!

Я подумала пару минут.

— И если я захочу свой облик...

— Без проблем. Только сразу предупреждаю, будет сложнее.

— Это как?

— Ты — эфирент. Чем больше концентрация эфира, тем сильнее воздействие. Чем разреженнее...

— Ага. То есть чем я крупнее, тем сложнее это поддерживать в нормальном состоянии. И тем больше мне надо сил, и воздействие будет даваться мне сложнее.

— Как приятно разговаривать с умным человеком.

— А форму я могу сама выбрать?

— Конечно... какую?

Я задумалась.

Обезьяну не хотелось. Собаку тоже. Может, тарантула попробовать? Но я сама пауков не люблю...

— Может, скажем, что ты домашнее животное завел?

— Ты ведь есть не будешь. И гадить тоже...

— Ну...

— Хотя... есть один зверь.

Зверя мы обсуждали примерно полчаса. И догадайтесь, на что он оказался похож?

Японская летяга!

Длина тела — пятнадцать сантиметров, длина хвоста столько же, глаза большие, нос розовый, уши лопухами, лапки с коготками.

И планировать может, на то и летяга.

Такую прелесть здесь держат в качестве домашнего животного.

Облик мы обсуждали еще минут десять. Эрард сказал, что я смогу принимать его в любой момент по своему желанию. Это первый раз надо мне помочь, а потом я сама справлюсь.

И я не стала возражать.

Лэрр опять ткнул пальцем в торчащий из пентаграммы шип, загорелась очередная руна.

— Повторяй за мной клятву.

Я принялась повторять, тщательно анализируя произносимое.

По сути дела — договор. Между мной и лэрром.

Я обязуюсь найти его убийцу и ударить его артефактным стилетом.

Он связывает меня с домом и обещает поддержку и помощь. Договор заключается сроком на год, мало ли что? Не век же мне летягой тут скакать?

Такое вот соглашение.

Я не причиняю вреда, мне не причиняют вреда. Я имею право на адекватный ответ.

К примеру, пока служба контроля, или хуртары не поднимают на меня руку — и фиг с ними. Наехали?

Оторвать им все колеса по самый бампер.

Утрировано, но зато коротко. А наша клятва изобиловала длинными вставками и отступлениями.

Я сильно не сомневалась.

Другой мир же!

Даже если я тут домовушка с мордой летяги, все равно — интересно!

А если еще что получится?

Однозначно, надо попробовать, посмотреть...

Мы одновременно договорили клятвы, Эрард коснулся уже третьего шипа, и меня скрутила вспышка света.

Больно, блин!

На волю, из открывшихся серебряных трубок, выползала вполне себе летяга.

— Как я тебе?

Гортань летяги не предназначена для человеческой речи, но у меня говорить получалось. Я же эфирент, оболочка значения не играет...

— Великолепно, — сереющими губами выговорил лэрр.

И начал запрокидываться назад. Изо рта потекла струйка крови...

Я не поняла, он что — умирает?

Глава 2

Как оказалось, некромант действительно померши. Быстро и конкретно, за минуту. Подергался, и прежде, чем я куда-то помчалась звать на помощь, разбросал конечности и уставился в потолок остекленевшим взглядом. Резко и неприятно запахло нечистотами. Да, после смерти происходит дефекация. Так что господа самоубийцы, помните. Хотите гибнуть эстетично — делайте клизьму. До, во время, а лучше — вместо.